Паренёк из маленького городка далёкого лесного края с удовольствием учился в одесской мореходке. Гребля на шлюпках. Увольнительные в город. Бульвары, девчонки... Красота! Иногда две, три шлюпки ставили паруса и выделывали на глади небольшой бухты такие пируэты... Но брали в эти команды не всех. И нашему пареньку за весь положенный срок обучения так под парусом походить и не пришлось. А мечта осталась.
Получил он диплом моториста. Два года мотало и шатало его по морям и океанам. Побывал, кажется, везде. Наскучило. Поступил в университет. Стал биохимиком. Много лет работал, наполучал степеней, но мечта тревожила душу. Настало время, когда учёные стали обузой прорвавшимся к власти мерзавцам. Работать стало невмоготу. Моряк-биохимик бросил всё. Стал жевать горький пенсионный хлеб, но голубая мечта юности вдруг во весь рост замаячила перед глазами.
Валентин, так звали мечтателя, разыскал тоненькую брошюрку "Как сделать яхту" и принялся за работу. Навыки у него были. В наших лабораториях многие приборы делались, переделывались, доводились до ума своими руками.
Через год яхточка для экипажа из трёх человек была готова. С двумя мачтами и мотором. Мотор был куплен по дешёвке и доведен до нужных кондиций Валентином, не забывшим ещё свою первую профессию. Сделали пробный поход по Кубани. Судьбу не стали искушать - плыли по течению, добавив немного и "лошадиных сил". И яхта, и мы, трое битых невзгодами путешественников, достойно выдержали этот поход.
Неугомонный Валентин на следующий год совратил нас на морское путешествие по Азову. Но что-то мы долго собирались. На берег прибыли в самый разгар осенних штормов. В окна домика, где остановились, иногда попадали морские брызги. Вечером пили чай с хозяином. Он тактично рассказывал, что в прошлом году в такой же шторм возле его дома разломало волной примерно такую же лодку (мачты у нашей яхты были сложены, а без парусов она красоту свою теряет), а в позапрошлом году...
Молча допили чай. Хозяин ушёл. Улеглись в постели, и я стал негромко фантазировать. Вот выйдем в море, заплывём далеко-далеко. Вот тут-то нас волна и перевернёт. Дня этак через два прибьёт к берегу три трупа. Два обыкновенных утопленника, а один улыбающийся...
Утром мы засобирались домой. Хозяин, прощаясь, одобрил наше решение.
СЛАДКАЯ ЯГОДА
Как-то отец из дальней командировки привёз нам несколько гроздей белого изумительно вкусного винограда. Говорил, что вёз целый ящик, но виноград в дороге портился... Эти ягоды я запомнил! На севере говорят: "крыжовник - наш виноград". Вкусный крыжовник и клюква вкусная. С сахарком ежели. Но виноград...
Когда отец окончил службу, мы уехали жить в тёплые края, на Юг. После школы я с большими трудами пробился на виноградарский факультет. Всех несло в виноградари. Потом лет десять, исключая армию, моя жизнь была связана с виноградарством. Изучал сорта, их физиологию при разном ведении куста. Изучал на почвенной и климатической чехарде по всему Северному Кавказу. Больше всего я любил, конечно, причерноморье. Публиковал научные статьи. Всех виноделов побережья величал по имени-отчеству. Позже, когда мне пришлось оставить это дело (подловатые мои начальнички не полезут на гору Машук, но я их отделал и без пистолетов), виноградом я стал заниматься на своей "городской усадьбе" и на даче.
С годами из виноградаря-профессионала я превратился в виноградаря-любителя.
Прошла уйма лет, и даже сейчас, открывая бутылку магазинного белого марочного, пробуем и вспоминаем: "А в Джемете в одна тысяча девятьсот шестьдесят шестом во второй бочке Алиготе было-то настоящим! Да ещё каким!" Я встречаюсь с Володей глазами. Мой коллега и друг с юных лет понимающе, задумчиво улыбаясь, кивает.
ЧУДАКИ
Когда я окончательно оставил руль и перешёл на городской транспорт, у меня вдруг появилась возможность увидеть город по-новому и познакомиться с его обитателями нос к носу. За рулём я следил за перекрёстками, светофорами, старухами, возникающими как призраки прямо перед лобовым стеклом. А сейчас, если удастся пристроиться возле окна - видишь: город-то изменился, подрос, похорошел. Прямо прошлась новая волна НЭПа. И всё ещё шагает.
Несколько портят жизнь жадюги-олигархи. Иногда даже вспоминаю свой армейский АКМ. Отличная вещь! Так никого и не шлёпнул. Даже когда по уставу и положено было... Чистить не хотелось... Но не будем о грустном. Не живут олигархи долго.
Почему-то стал я приглядываться к старикам. Сам "скоро" таким буду. Многие деды спокойно стоят на остановках, достойно едут, никого не задевая, выходят. Незнакомые друг другу старушки, усевшись рядом, тут же щебечут. Но попадаются и стариканы, и это не редкость, готовые тут же поддержать чужой, естественно, женский разговор. Чаще всего в транспорте слышатся именно женские комментарии к каким-либо событиям. Я стал приглядываться к таким седовласым любителям устного творчества. "Это одинокие люди?- предполагал я.- Их просто тянет поговорить. Наскучили тишина и одиночество. Приёмник подарил соседу, телевизор поломался?"
Но, накопив "экспериментальный материал" - помотавшись несколько лет на общественных (а может быть, уже и частных?) колёсах, "проанализировав полученные данные", я предположил, что эти люди когда-то крутились в весёлом, молодом и, конечно, женском сообществе. Мастером около конвейера, где девчонки собирали вольтметры-амперметры или инженером в цехе крутильщиц и мотальщиц. И вот, выйдя на пенсию, ощутив груз лет на плечах, стариканы загрустили о счастливых молодых годах. Может быть, и неосознанно. В троллейбусной толкотне они ловят молодые голоса, смех. Пытаются в чём-то поучаствовать. Хотя бы на миг окунуться в ушедшую пору. Но делается это уже почти одним полушарием. Второе включается иногда, и то со скрипом. Что-то там заедает. Старость...