Аннотация: В тревожные предреволюционные времена один богатый промышленник спрятал за каменной кладкой...
За тысячелетия существования Руси у неё были скорбные времена и периоды процветания. "Велесова книга", странным делом подзабытая, рассказывает об истории народов и событий на нашей земле более чем за три тысячи лет. Кстати, в "кириллице" двадцать буквенных знаков взято из "велесовицы". Есть связь русского языка с санскритом. Например, счет от одного до десяти - что на русском, что на санскрите почти одни и те же слова...
Но мы не ударимся в глубь веков. Вспомним времена не столь далёкие. Был у нас век серебряный, а перед ним было время национального подъёма, подготовленного победоносными походами наших полководцев и мореплавателей. Разгромом французов и изгнанием их и их прихвостней с русских земель аж до самого Парижу. Песнями Дениса Давыдова в кругу молодого офицерства. Потом были Пушкин, декабристы, Лермонтов. Появились художники, композиторы, писатели, учёные. И все с мировыми именами. Образовалась та русская культура, которая и сейчас ещё является редко досягаемым маяком.
... Вот в эти годы один успешный заводчик в своём поместье, расположенном на живописных просторах где-то по дороге из Петербурга в Москву, устраивал приёмы столичной богемы, или, как теперь говорят, творческой интеллигенции.
Повара были подобраны отличные. Горничные молоденькие и обаятельные. Из всей богемы подолгу задерживались в гостеприимном доме молодые художники и актрисы, естественно молоденькие, ждавшие приглашения на роль. Музыканты и театралы устраивали каждый вечер концерты или спектакли. Молодые художники в благодарность оставляли на память холст-другой. Хозяин подарки ценил, но... выставит картину, ещё пахнущую красками, на галерею на некоторое время, а потом, когда новые подарки требовалось куда-то пристроить - "старые" осторожно вынимали из рамок, и, согласно инструкции, чтобы ничего не попортить, сматывали и прятали в пеналы.
Но время было особенное. В Париже академий не кончавшие художники стали писать картины, вольно играя красками и перспективой. Появилось новое направление - импрессионизм! В моду входили Поль Гоген, Ван Гог, Эдгар Дега, оба Мане. Можно насчитать около двадцати или даже тридцати теперь уже известнейших имён. Наши живописцы зачастили на Монмартр. Стали вглядываться в картины новых авторов, изумляться. Поначалу, как и положено, новое отвергали. Через неделю-другую хождений да обсуждений за столиками в уличных кафе пробивалась мыслишка: а в этом что-то есть... Чувствуется движение, воздух. Живёт картинка, создаёт впечатление... И стали сами писать в той же манере. Пытаться... Но добиться такого же впечатления от холста, даже ежели по-новому "заляпать" его красками, удавалось далеко не всем. Кого-то носили на руках. А о других забыли, да и ладно. Но некоторых жаль. Напрасно предали забвению. Бывает...
Но хозяин, заводчик, имел чутьё. Берёг подаренные картины. Заводчик знал - молодые художники набирают силу. Подождём. Люди талантливые. Императорская академия на других время не тратит. Картины рано или поздно найдут своих почитателей. Предприниматель был мудрым человеком. Да и общение с людьми совсем иной, чем он, закваски, их обаяние давали ему жизненный импульс. С художниками, артистами, музыкантами, писателями ему было мало сказать не скучно, он отдыхал душой среди них. Умные, весёлые, бескорыстные, талантливые люди. Заводчик рад был провести с ними недельку-другую между деловыми поездками.
...Но наступали суровые времена. Многие денежные мешки, учуяв грядущие перемены, стали по-тихому распродавать своё имущество и двигать на Запад. Перевёл свои капиталы в Америку и наш любитель живописи. У него было время. Но вот оставался дом в Питере и любимое поместье. Продавать их не хотелось. Некоторую ценность имели картины, выставленные в галерее, и те, что хранились в пеналах.
Забирать их или оставить? А если забирать, то как? В поместье всегда кто-нибудь гостит. Решил наш предприниматель устроить небольшой ремонт. Гостей не принимает. Завёз мастеровых. А перед ремонтными работами снял с домашним людом все картины в доме, укатал их по инструкции в пеналы.
Мастеровые какие-то стены убирали, какие-то укрепляли, где-то поставили камин. В один из дней хозяин с племянником уложил в кладовке к дальней стене пеналы с картинами. Ряд пеналов, доска, снова ряд пеналов - и так до потолка. А затем вся эта конструкция была закрыта каменной кладкой. День был воскресный. Прислуга была отпущена, мастеровые гуляли на вокзале. Манипуляций хозяина никто не видел. В понедельник хозяин обратил внимание штукатуров на их недоработку в кладовке. Недоделка быстро была устранена.
Понимая, что картины могут в будущем представлять какую-либо ценность или хотя бы интерес, хозяин, как истый коллекционер, в блокнот записывал фамилию автора картины. И в крышку пенала закладывал листок с фамилией.
Хозяин всегда возил с собой большой багаж. Надеялся, что исчезновение картин из подвергшейся полной перестройке галерее не вызовет подозрений. "Барин привезёт что-нибудь другое".
В купе по дороге в Питер племянник спросил дядю:
- Алексей Петрович, а что бы нам не забрать эти пеналы на пароход?
- Дима, у нас столько загружено на этот пароходишко... Да и картин в трюме не один, скажу тебе, сундучок, кое-что я давно перевёз в Петербург, куда там ещё эти наши дачные пеналы. Да и ценность их под большим вопросом. Пусть себе покоятся за каменной стеной. ( Как за каменой стеной. Откуда эта поговорка?) Может быть, когда-нибудь и пригодятся... Да и не навеки же мы отбываем. Усадьба здесь, дом в Питере, а там, за океаном, обживёмся, присмотримся...
..."Бережёного бог бережёт" вздохнул тёртый-перетёртый во всяких передрягах промышленник.
Присматривался Алексей Петрович к новой жизни, присматривался... Нянчил Диминых детей, а потом и внуков, грустил о России и рассказывал необыкновенные истории о старых добрых временах, о своей дружбе с известными творческими личностями. О спектаклях в своей усадьбе, о русских художниках и, конечно, о припрятанных картинах. Внуки слушали русскую речь деда, затаив дыхание. Кто не мечтал в детстве о кладах?
Малыши подрастали. Как-то само собой стали интересоваться живописью. Пытались рисовать, петь. Играли в школьном джаз-оркестре. Повзрослев, стали собирать копии русских художников. Серов, Поленов, Коровин, Саврасов, Шишкин... Обязательно Айвазовский. Знали русских писателей. Язык родной не забывали. И так получалось, что и мужья, и жёны у потомков заводчика Алексея Петровича всегда были только русские.
Настали времена, когда в Россию вдруг потянуло "бывших русских" из разных концов света. Хотя бы глянуть, увидеть Петербург, Москву. Прогуляться на теплоходе по Волге, по Енисею... Вот один молодой представитель описываемой нами семьи тоже решил посетить родину своих предков. Он сообразил, что можно свадебное путешествие совместить с поездкой в знаменитое поместье и увидеть собственными глазами те перелески и луга, изображениями которых украшены все стены дома его прадеда. Прелесть пейзажа средней полосы России засела в мозгу у Дмитрия ещё с пелёнок. А вдруг ещё и кладовка цела? Импрессионисты снова в моде...
Молодая жена идею мужа приняла с восторгом. Готовились недолго. Учёба уже не держала, и дел пока никаких не было. Вот вскоре в июне и отбыли.
В Петербурге долго не задерживались. Восторгов им хватило на недельку. Взяли в прокат специально разработанный для туристических поездок автомобиль. Салон в обед столовая, ночью спальня... Перед водителем справа "путеводитель" ненавязчиво растолковывает что куда.
И вот нужная станция и дорога налево. Проехали по ней километров пять. "Путеводитель" выключили. Он показывал полное незнание истории местности. Выбрались наши путешественники из машины и стали вглядываться в окрестности. Какая-то зацепка должна же быть.
И как в таких случаях часто бывает - появляется неожиданный помощник. Рядом остановился запылённый вездеход.
- В чём дело, ребята?
У Дмитрия закрутилось в голове: "Как спросить? А, спрошу, как есть. Мы же сюда приехали не на день и не на два".
- Где-то здесь было имение промышленника Рукавишникова. Не подскажете, где это место?
- А вы не из-за океана, случаем? Вид у вас не нашенский.
- Да мы почти местные, но сейчас из Штатов точно.
- А я здесь занимаюсь коневодством. Чернышёв Андрей.
- Дмитрий.
- Светлана.
- Рукавишниковы,- добавил Дмитрий.
- А, вон в чём дело. Езжайте за мной, это рядом. Там у меня дом, есть и гостевые комнаты, там и поговорим.
И в самом деле, объехали небольшой ельник, и Дмитрий увидел знакомый по картине у деда в гостиной пейзаж: за линейкой невысоких сосенок выглядывающий двухэтажный каменный дом, крытый каким-то современным материалом с рисунком красной черепицы. Ёкнуло сердце.
Возле подъезда Чернышёв остановился и пригласил американцев в дом.
... Вошли в небольшой уютный вестибюль. Хозяин указал приезжим на мягкие кресла. Усевшись, Дмитрий поднял глаза на противоположную стену и увидел две картины, с пейзажами очень ему знакомыми. Это почти те виды, что и на картинах в доме деда. Освещение другое, ракурс иной, манера письма другая. Но пейзажи! Те же пейзажи! Покрутил головой. Увидел ещё несколько картин. А потом заметил смеющиеся глаза хозяина.
- Мечтаю о большом полотне несущегося табуна! Надо как-нибудь заманить сюда художников. Хорошо бы студентов-дипломников. Пусть поработают. Я им все условия создам. А потом, после защиты, лучшие картины купил бы!
- А эти картины как у вас оказались? - спросил, не удержался, потомок Рукавишниковых, уже понимая и холодея в душе: пеналы обнаружены!
- Вы у нас погостите,- не отвечая на вопрос, сказал новоявленный конезаводчик. - Я вам покажу ваши апартаменты. Располагайтесь. В два часа обед. Приглашаю. За обедом и поговорим.
В каждой комнате в трехкомнатном номере, который предложил гостям Чернышёв, красовалось по две, а то и больше пейзажных полотен.
Американцы затащили свои вещи. Приняли душ. И с нетерпением ждали назначенный час.
За обедом в небольшом зале, тоже увешанном картинами, Андрей Чернышёв поведал американским потомкам бывшего хозяина поместья, что его прадед был тем самым штукатуром и каменщиком, который делал последние перестройки в доме. И когда ему в те далёкие от нынешнего времени дни указали на неоштукатуренную стену в чуланчике под лестницей и он увидел дилетантскую кладку - он всё понял. В чуланчик он заглядывал и раньше - там полно было пеналов, а в пеналах свёрнутых (конечно, он проверил) картинок. А теперь пеналов не было.
Хозяева укатили. Прадед с товарищем сняли один камень, что пониже - пеналы, другой камень, что повыше - пеналы. Раствор ещё не взялся. Кладка легко разбиралась. Но мастеровые решили, что искать нечего - если барин не взял с собой, то нам-то и тем более эти картинки ни к чему. Всё ценное он в сундуках возит...
... Но в семье у Чернышёвых эта "легенда" про клад рассказывалась.
После обеда, когда все собеседники уютно устроились в креслах, Андрей продолжил:
- Была революция, гражданская война. Потом на этих землях решили создать племенной конезавод. Стали набирать специалистов, строить конюшни, появились табуны. Все мои близкие родственники кончали или военные училища, или Тимирязевку. Отец после ранения на фронте, отучившись в Тимирязевке, служил агрономом в здешнем совхозе, а дядя и сейчас неплохо себя чувствует, уехал греть свои косточки на юг. Работал у нас зоологом.
В "барском" доме всегда находились какие-либо службы. То контора конезавода с бухгалтерией и кабинетами начальников, то ещё какая-либо чертовщина. А вот не так давно, когда всё это полетело в тартарары, смог за смешные деньги выкупить дом и немного землицы, а несколько сот гектаров вокруг взял в аренду. Пока...
- А картины? - изрек нетерпеливый американец.
- Делал капитальный ремонт. Привлёк, конечно, "Равшана и Джамшута" и всю их бригаду. До ремонта проверил - пеналы на месте. После всех побелок аккуратно извлек, рассмотрел. Некоторым полотнам находил место, а другие опять отправил в пеналы. Фамилии художников и названия произведений, написанные рукой, видимо, старшего Рукавишникова, Алексея Петровича, на пожелтевших листочках, вырванных из блокнота, приклеивал на лист побольше, дублировал фамилию автора и крепил на холст с обратной стороны.
Стал интересоваться художниками той поры. И импрессионистами, и постимпрессионистами, разными группировками. Среди картин, которые мы пересмотрели в этом доме, хождений евреев по пустыне не было ни одной. И натюрмортов с персиками и виноградом тоже не было. Только местные пейзажи. А они у нас - сами завтра увидите. Покажу. Средняя полоса русскому человеку душу греет. Да, есть и натюрморты. Яблоки, сливы, красная смородина. Весь наш сад и огород. Всё очень смотрится. Да вот, - и гостеприимный хозяин указал на два натюрморта на противоположной стене. - Видимо, молодые художники не отходили от обеденного стола. И кухню любили. Телега, лошадь, корзины с овощами. Розовощёкие работницы. Увидел - и на холст!
Сегодня приезжает из Питера моя жена - у неё там аспирантские дела, в пять на вокзале её встречу, а завтра проедемся по "знакомым" местам. Кстати, мой отец, используя своё служебное положение и тягу тогдашнего руководства к сбережению леса, восстановил сосновый бор, дубраву, берёзовую рощу, ельник, присматриваясь к чудом выжившим одиноко стоявшим в поле могучим деревьям да расспрашивая таких же одиноких бабушек. Ориентировался и по просёлочным дорогам, которые "помнили" лапти и колёса телег прежних обитателей деревень. Но здесь есть и доля лукавства. Деревеньки-то держались, потому что в каждой из них был построен или обширный птичник, или небольшой коровник, или даже школа, которая связывала весь этот живописный край.
... На ужин супруги Чернышёвы решили позвать и заокеанских молодожёнов.
... А любое застолье, в домах, оторванных от столиц, но в меру богатых или просто имеющих хороший достаток, это значимая часть дневного расписания. Здесь вам не шведский стол, пусть даже при приличном ресторане. К встрече за столом серьёзно готовятся. Список необходимых продуктов держится не в голове - в правом кармане на груди. Всё тщательно продумывается. Нечаянным гостям надо уловить маленький спектакль, на который они попали, и достойно сыграть свою роль.
Рукавишниковых предупредили: ужин в семь.
Ужин как ужин в богатом доме. Но он сделал своё дело - сдружил молодых людей. Чернышёвы рады были гостям, тем более с такой интригующей предысторией... Что ни говори, а жить почти отшельниками, без приключений скучновато...
Лена за ужином обещала показать американцам все обнаруженные в чуланчике за каменной кладкой картины. Самое разумное - просмотреть их на широком экране, используя современные возможности. Опустошив тарелки и бокалы, хозяева и гости, начинающие всё больше и больше проявлять друг к другу симпатию, отправились в соседнюю комнату, где стоял телевизор с широким экраном, а напротив метрах в трёх их ждали диван и два кресла. Картин на стенах не было. Это Рукавишниковы отметили.
- Когда снимали фотокопии,- заметил Андрей,- подпись автора делали ярче и контрастней. А под картиной в рамочке оставили оригинальные записи самого Алексея Петровича Рукавишникова, вашего прадеда.
Лена вставила флешку, настроила на медленное переключение и убавила люксы над головой. Представление началось.
... Очарование средней полосы вышибает слезу у любого русского человека, даже никогда и не бывавшего на родине предков, но ... подготовленного к этой встрече. А картины сотворены были действительно мастерски. Как-то сразу бросалось в глаза - это не дилетантская мазня. Но судить о работах профессионально ни Чернышёвы, ни Рукавишниковы, естественно, не могли. Подсказывало чутьё, "полевая интуиция", которая не возникла бы без хождений по музеям. Вначале таскали родители, потом учителя, экскурсоводы и прочие милые товарищи...
Молодых Рукавишниковых несколько полотен известных художников сопровождали с пелёнок. Да и у Чернышёвых, у Андрея и у Елены, в домах тоже всегда были добротные копии Шишкина, Поленова, Айвазовского, Левитана...
Но некоторые пейзажи, увиденные сейчас, были знакомы Рукавишниковым. Другой ракурс, другие облака, но место узнаваемо ...
- А Вы интересовались,- спросил американец, обращаясь к молодым хозяевам,- эти фамилии где-нибудь ещё встречаются? В интернете, в музеях?
- Странное дело,- ответил Дмитрий,- из двадцати четырёх имён, картины которых сейчас мы просмотрели, только один художник продолжил свою карьеру. Об остальных сведений нет.
- Прошли войны, революции, эвакуации, тиф, холера, и люди как в воду канули,- включилась в разговор Елена.- Может быть, у вас там они себя как-нибудь проявили? Хоть кто-нибудь?...
- Вернёмся - обязательно поищем,- ответила Светлана.
- Уже поздновато. Завтрак в восемь. Утром мне по делам нужно часика на два отлучиться, но в десять ленч. А потом посетим места, которые так любили сотоварищи вашего прадедушки Алексея Петровича, да и мы тоже,- завершил недолгий просмотр фотокопий Андрей.
- Если вы не возражаете, мы со Светланой к ленчу выйдем. Хочется выспаться. Как, Света?
- Конечно, конечно. Большое спасибо за приглашение, ужин был замечателен, ещё раз большое спасибо, завтрак мы легко пропустим.
К ленчу Андрей появился на вездеходе с открытым верхом. Перекусив, публика поспешила к машине. Не успели отъехать от здания метров триста, как перед глазами Андрея и Светланы появились знакомые пейзажи.
- Да это же Левитан!- вырвалось у Елены.
- Нет, художники такого масштаба здесь, пожалуй, не гостили,- заметил Дмитрий Рукавишников. (Но в голове у него крутились сказки деда... Может быть, дед не сочинял?) - Алексей Петрович любил принимать молодёжь. Полотна знаменитых мастеров молодые художники, видать, изучали досконально.
Почти проехав березняк, Андрей остановился.
- Куинджи! - Елена схватила камеру.
- Очень похоже,- усмехнулся молодой фермер, припоминая, как они с друзьями орудуя бензопилой, в лесу, вот именно здесь, "копировали" знаменитого художника.
Выехали на простор. Чуть заметная в траве дорога среди пшеничного поля вела к нескольким соснам и шла дальше.
- Сосны здесь росли давно, а зерновые высеваю каждый год. С севера, включая три дерева, пшеница или овёс, а с юга на этом же поле плюс несколько дряхлеющих уже сосенок - горох или гречиха. На следующий год культуры меняются. Пейзаж знакомый, правда?... Сейчас будем проезжать ещё одну берёзовую рощу. Дорога прямо разрезает березняк. Красотища! Пейзажисты здесь ещё не бывали... А что вы не снимаете?
- Ой, и в самом деле,- забеспокоилась Светлана и схватилась за аппаратуру.
Нынешний хозяин пейзажей под небом вывел вездеход на пригорок. Открылся вид на большое озеро и впадающий в него бойкий ручеёк. За ним были видны луг и табун лошадей.
- А вот и мои дончаки,- с гордостью произнёс Андрей.- Подъедем ближе. Вездеход с шумом и брызгами перебрался через ручей. Пастухи, видимо, знали о приезде гостей - лошади картинно взмахнули гривами и помчались вдоль озера. Их бегом руководили два конника с нагайками.
- Успели снять табун?- спросил конезаводчик Светлану.
- На фото и на кино,- был ответ.- Отличные будут кадры!
- Сейчас проедем дубраву и островок сосняка. Вы ещё не проголодались?
- Да нет.
- Тогда прогуляемся по дубраве. Может быть, там уже грибы появились какие-нибудь?
Побродив по окраине леса и держа в руке несколько лисичек, как букет, Светлана уже в машине сказала:
- Я понимаю, что сюда манит художников: разнообразие видов. Шагнёшь в сторону - пиши новый холст.
- А у ручья старой мельницы не хватает,- улыбнулся Андрей.
- Сюда хорошую рекламу. Можно делать отличный бизнес.
- Нет, Света,- бизнес, реклама это не совсем то,- задумчиво произнёс молодой американец. Бог с ним, с
бизнесом. Здесь нужен сильный человек, такой, как наш прадед. Бескорыстно, легко, со стороны пусть даже покажется играючи, да простят меня эстеты, работать на русское искусство, любить его.
..."А он остался русским", - отметили про себя оба Чернышёвы.
Однако слова "...нужен сильный человек..." несколько покоробили Андрея. Он считал себя сильным. Да он и был сильным, но не столь прыток в делах, как бывшие комсомольские работники...
Русский - и ловок в делах? А это возможно? Быть ловким в делах и оставаться честным?
Андрей молод, чист. Создавать ещё одно дело, кроме фирмы по селекции и выучке дончаков, Чернышёву было ещё не по "годам". Да и нужно ли это ему?
... "Делать бизнес на туризме?- продолжал прокручивать Андрей мысль американки, - это не интересно. Построить пансионат для молодых художников?- Зачем? Мне нравится моя работа. Только лошадки, и ни на что другое не отвлекаться".
... Но молодость проходит, приходит мудрость, опыт, а там, смотришь, и капиталы. С годами появляются и новые желания...
Подъехали к сосняку. Здесь экскурсантов ждал сюрприз - на затухающих углях шампуры шашлыков и столик с раскладными стульями. Шампанское было подано не в бочоночке со льдом, но всё же достаточно холодным.
Светлана побежала за камерой, когда, чуть отойдя в сторонку от стола, увидела знакомую картинку: переломанная сосна с вывороченными корнями на фоне изогнутых стволов. На сосне не хватало только медвежат. Американка тут же позвала что-то весело говорящих друг другу сотоварищей, и задумка великого художника была исполнена тем, что было под рукой.
Андрей не стал "улучшать" сказку воспоминаниями о поисках в соседнем лесу вырванной с корнями сосны... Изогнуть стволы молоденьким деревцам - пустяк.
После поездки Светлана предложила всем отдохнуть, Чернышёвых пригласила на ужин и пообещала показать фотокопии дипломных работ молодых художников известных художественных школ России. И добавила:
- Многие полотна ещё пахнут красками.
- И экран здесь помехой не станет,- пошутил Андрей. - Увидите.
За ужином вспоминали утреннюю поездку по окрестностям, естественно, восхищались умело воссозданным и естественным пейзажам, нахваливали шашлык и шампанское. Все были в радужном настроении.
Хозяйка дома пригласила на обещанный просмотр фотокопий.
- В прошлом году мы были в Абрау-Дюрсо, это известный культурный комплекс на Чёрном море, и там случайно попали на выставки дипломных работ студентов Строгановки, а затем и Краснодарского худграфа,- загадочно произнёс Андрей.
- И вам разрешили снимать?- изумилась американка.
- Да были некоторые трудности. В вестибюле, увидев наше снаряжение, предложили заполнить какие-то анкеты. Потребовались паспорта, небольшая сумма денег. Мы отправились к машине, чтобы оставить там аппаратуру и получить первое впечатление просто так, но к нам подошёл молодой крепыш и сказал, что всё можно устроить и без паспортов, и за те же деньги. Только нужно будет войти не через парадный вход, а со двора. Мы рискнули. В первый день мы засняли строгановцев, а через неделю была выставка краснодарцев. Мы побывали и там и не жалеем.
Засветился экран, пошли красочные картинки современного быта и живописные просторы, куда ступала нога молодого художника. По полотнам было видно, что на западе студенты добирались до Калининграда, на севере до Белого моря. На востоке за Волгой для юных строгановцев земли не было. А юг почти для всех заканчивался средней полосой. Половина полотен были написаны здесь. Подмосковье, Псков, Смоленск, Нижний Новгород...
- А молодые строгановцы пишут не хуже тех художников, которых мы просмотрели вчера,- изумилась Светлана Рукавишникова.
- Одна школа,- заметил Чернышёв.
- Сейчас удивлю вас работами краснодарцев. Здесь некоторые дипломанты пытаются переплюнуть даже французов с их постимпрессионизмом.
Перед взором разнеженной "публики" белизна снегов Эльбруса чередовалась с синью долин, разноцветье южных базаров с лицами мудрых старцев. А яркие краски юные живописцы так лихо лепили на холст... Можно было подумать, что сам Сарьян стоял у них за спиной. Рукавишниковы притихли.
- Богата талантами Россия!- гордо выпалил Чернышёв. -Сейчас самое время откупорить бутылочку шампанского.
Никто не возражал.
Андрей разлил вино по бокалам. Отпили по глоточку.
- Море писать никто не осмелился,- чтобы прервать молчание, проговорила Светлана.
- Ну-ну, возразил Андрей,- а парусники?
- Только вот паруса занимают-то половину холста,- съехидничала Елена.
- На Белом море паруса белые, а на Чёрном - алые,- усмехнулся Рукавишников.
- К Айвазовскому даже приблизиться невозможно. Великое не повторить,- задумчиво проронил молодой конезаводчик.
О живописи в этой компании больше не говорили. Но всех захватила другая интереснейшая тема:
- А не отправиться ли нам всем на недельку-другую к Чёрному морю. Там такие городки, там такие пляжи! Подводная охота. Виноделы!- Чернышёв тему знал...
P.S. Дотошным читателям замечу: это не отчёт, не реферат. Это выдуманная история. И события, о которых вы узнали в этом рассказе, в жизни могли и не произойти.