Наша южная сторона, можно сказать, обласкана известнейшими русскими поэтами и писателями. Лермонтов и Грибоедов, Толстой и Булгаков, Горький, Есенин, Маяковский хоть проездом, да бывали у нас. И в наш городок заглядывали. Но ни видеть, ни слышать никого из них не пришлось. С веками несостыковочка. А тут мне звонит очень начитанная, да вдобавок учёная подружка и обрушивает новость: в наш город едет поэт. Настоящий. Знаменитый. Даёт "вечер поэзии". Я дрогнул и согласился составить приятельнице компанию.
Выяснили. Билеты будут.
Учёные дамочки всегда чем-то заняты, но я пришёл за полчаса до встречи и отправился к кассам. По дороге меня перехватил рослый парень в белой "рубашоночке".
- Не берите билет. Остались по восемьсот, а я вас проведу перед началом за пятьсот. Я охранник.
- Хорошо,- отвечаю,- вот узнаю в кассе, сколько уже продано билетов.
Кассирша сказала, что ушли только самые дешёвые места и что зал полупустой. Сказал охраннику, что пока погуляю, и стал слоняться возле памятника Пушкину.
При низком солнце я вдруг заметил "бронзовую" шутку явно молодого душой скульптора. Хитро он устроил складки на развевающихся одеждах поэта. В мои аспирантские годы бывал я в друзьях-товарищах у художников и ваятелей. Все они, как один, озорники, выдумщики и любители шумных застолий.
Ведь сколько лет ходил я мимо памятника, и если поднимал глаза, то смотрел только в лицо или издалека озирал фигуру. А вот сейчас задирать голову что-то и не хочется. Складочки разглядываешь...
Но вот уже и время. Моей любительницы поэзии всё нет. Я подхожу к охраннику. Их уже двое.
- Время! Можно и в зал,- говорю я.
- А ваш номер телефона?
- Это зачем?
- Мы потом созвонимся и рассчитаемся.
- А получите сразу. - И я ловким движением, как дантисту, всучил ему приготовленную пятисотку.
Хитрые ребята. Зная мой телефон, они будоражили бы меня, каждый раз навязывая каких-нибудь исполнителей и прочее, прочее, обеспечивая себе, таким образом, стабильный приработок...
А поэт тем временем запаздывал. Народ толпился в буфете. Это были седовласые, благородные старики и старушенции. Они занимали "лавочки" вдоль стен. По краям буфетного зала стояли стойки. Янтарное сухое вино в бокалах резало глаз. Я не устоял. Купил один бокал. По стоимости целой бутылки. Вино великолепное.
Все ждали поэта. Запаздывала и моя подружка. И телефон у неё не срабатывал. Я купил второй бокал. Великолепное вино. Какое-то фанагорийское. Чтобы не искушать себя, пошёл выбирать место. Мимо меня проскочила стайка молодых людей. По всем приметам - студенты. Я уселся на пустующий край восьмого ряда. Сзади щебетала молодёжь.
Спросил у парня:
- Студенты?
- С филологического.
- Бесплатно?
- Угу.
Поэт явился народу минут через пятнадцать обещанного времени. Подружка влетела в зал после поэта с тем же интервалом. В антракте она мне сообщила, что к её приходу кассы уже не работали, а все двери были раскрыты настежь.
- А как мне? - спросила она в дверях.
- Да идите так!
И она проскочила и села на шестом, полупустом, ряду, с некоторой натяжкой можно сказать, почти передо мной.
Поэт лихо прочитал парочку своих стихов, написанных в бурные молодые годы, а потом мудро уступил сцену известному киноартисту, который стал, к моему удивлению, читать Пушкина: "Поэт! Не дорожи любовию народной..." И далее: "Ты царь: живи один. Дорогою свободной иди, куда влечёт тебя свободный ум..."
Зная бурную и неоднозначную биографию гастролирующего по стране поэта, понимаешь - у великого ищет поддержки.
Потом артист здорово читал Есенина. Я уже и подзабыл "Письмо к женщине", а в этот вечер я почувствовал заново силу этих строк.
Было несколько артистов. Известных и не очень. Читали Гумилёва, пели Высоцкого. Сам поэт несколько раз читал свои стихи. Девица-певица пела его песни.
Объявляет поэт следующего артиста со словами:
- Вы, конечно, любите...
Имел в виду помните... Мы помнили. Я думал, будет читать Бродского. Ошибся. Пел под гитару Павла Когана:
Но мы ещё дойдём до Ганга,
Но мы ещё умрём в боях,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла Родина моя.
Здорово пел. Вспомнил и Высоцкого.
На сцену пригласили молодого, рослого, чем-то дорогого поэту чтеца. Тот начал декламировать великого Лермонтова "Смерть поэта". Тембр, жар. Всё как надо. Но вдруг после строчки "Сражённый, как и он, безжалостной рукой..." артист замолкает. Проходит секунда, вторая... Зал понимает: парень забыл. И начинает сердобольно подсказывать. А ведь собрались одни знатоки, все любители поэзии. Полно студентов филфака. Но нет дирижёра. Разнобой. Однако был момент, когда зал почти освоил "хоровое" декламирование и наслаждался!
Но декламатор, хоть и молодой, но тёртый, говорит в микрофон:
- Кто-нибудь один!
Встал довольно молодой, видимо, преподаватель и громко напомнил артисту забытую строчку:
- Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
Вступил он в этот свет...
А закончил забывчивый чтец своё выступление в нашем городке, посоветовавшись с поэтом, монологом Чацкого "А судьи кто?" Отомстил! Но мы проводили его аплодисментами. Парень нас развлёк.
Снова читал поэт. Мудрый человек. Не надоедал своей поэзией. Его книжки с автографом продавались у входа в зал, и все, кто так уж жаждал "его стихов", могли заполучить их, и недорого.
Вечер заканчивался песнями Окуджавы под гитару.
... Живут на земле талантливые люди - поэты. Благостными они не бывают. Кого-то высмеивают, в кого-то влюбляются, а на ком-то их взор просто не задерживается. С ними тревожно, но без них скучно и, пожалуй, опасно.