Мужчины к сорока годам, как правило, набираются ума и мудрости. Их облик обретает силу и мужественность. Эти качества завораживают молоденьких девушек. Зрелый мужчина... Да, в этом возрасте ко многим из них добавляется особенная стать, так влекущая слабый пол.
А женщина к этому времени уже родила, вырастила детей - отдала генетически записанную дань природе и постепенно утрачивает и женственность, и привлекательность, становится занудной стервой. Есть даже термин - бальзаковский возраст. Эти дамы пополняют штат разведёнок.
Почему так происходит? Может быть, в этом заложен биологический смысл? Мужчина всегда в поиске, совершенствуется в профессии, он часто рискует. Многие, во всяком случае... Это отражается и на его облике. Да и в долгожителях такого дерзающего мачо не отыщешь. Эти люди всегда в дефиците.
Род человеческий должен продолжаться и совершенствоваться. Природа отмечает таких людей... Ценит удачно возникшую и проявившую себя особь... Так что не девичий это каприз: влюбиться в зрелого мужа - так задумано мудрой природой! По-видимому...
ШВЕДСКИЙ СТОЛ
Со "шведским столом" я познакомился довольно рано, лет в десять. Мой отец, офицер Красной Армии, сразу после войны получил назначение в небольшой эстонский городок. Когда-то эти территории были частью великой Российской Империи. Потом Россия теряла земли... И вот часть вернула. Здесь помнили ещё ту "старую" Россию. В городке было много русских и, как говорится, русскоязычных. Их можно разделить на три категории: бежавших после войны из разрушенных городов и деревень западной России, бежавших от революционных бесчинств и местных, живших здесь испокон веку.
Отец вскоре отбыл в длительную заграничную командировку. Мужиками в доме оставались я и мой пятилетний брат. В лесах ещё вовсю шастали "лесные братья". Неспокойно было и в городе. Отец, уезжая, дал матери "вальтер" и коробочку патронов. Показал, как и что. Почему-то всё это проделывалось при мне. Я тут же, после отъезда отца, втайне от матери, закрепил полученные уроки. Теперь, ежели что, - врагу не поздоровится. Стрелять я, правда, побоялся, хотя прочистить шомполом ствол "вальтера" я бы смог. И маслёнка была в коробочке рядом. Но чистить оружие, чтобы смыть следы "преступления"... Я не стал искушать судьбу. И через десять лет, служа в армии, я не дал очередь по одному шалопаю во многом и потому - автомат-то потом был бы в "копоти"...
... Стали мы с братом осваивать двор. Да и мать бельё вывешивала, тоже приглядывалась... Мы сколотили змея и пытались его запустить. Оббегали все закоулочки двора. Змей не хотел подниматься высоко. На эти попытки "воздухоплавания" вышли посмотреть одна девчонка и двое мальчишек. Они жались к своим дверям и в наших играх участия не принимали. Как позже выяснилось - они говорили только по-эстонски, а мы по-эстонски не знали ещё ни слова.
Познакомилась с нами соседка, очень хорошо говорящая по-русски. Да что там хорошо. Она русскую гимназию окончила и владела литературным русским, да ещё чистейшим, без новшеств, внесённых в нашу речь в последние годы.
Соседка, тётя Маргарет, подружилась с мамой и стала к нам частенько заглядывать. Она была старше мамы, но это им не мешало весело разглагольствовать на разные темы. Тётя Маргарет объясняла свои приходы тем, что ей очень нравится говорить по-русски. Я поинтересовался, на каком языке они говорят дома.
- С дочкой по-шведски. Мы шведки. Когда приходит с работы зять - мы говорим по-эстонски. Он же эстонец.
- А какие языки вы ещё знаете? - не удержался я.
- В гимназии мы очень хорошо изучили французский, потом немецкий и английский.
"Ну, немецкий тётя Маргарет, пожалуй, знает лучше английского,- подумал я,- с этим языком здесь им всем "повезло".
Захаживала к нам тётя Маргарет, захаживала. Распивала с нами чаи с крыжовниковым вареньем из наших разнокалиберных чашечек, купленных на толкучках послевоенных разбомбленных Пскова и Смоленска, оценила наш бельевой шкаф, составленный из ящиков из-под запчастей к грузовикам "форд" (так было выписано по-русски чёрной краской на каждом ящике), сложенных друг на друга боковыми стенками.
- Занавеску отдёрнешь, - показывала соседке мать, - и вот перед тобой все пять полочек. А крышки сзади у стены. А при переездах - это сундуки!
И тут тётя Маргарет говорит:
- А приходите-ка вы все к нам завтра на обед. Я вас угощу хорошим обедом. Часам к двум. Завтра воскресенье. Все наши будут дома. Познакомитесь.
Наша мамаша это приглашение приняла и стала готовиться. Нас и раньше приглашали на званые или праздничные обеды. Такие обеды устраивали жёны высокопоставленных офицеров в более-менее уцелевших после войны домах или даже городах, таких как Таллин. Мать убедилась, правильно ли мы держим вилку и ложку. Нож велела в руки вообще не брать, и если будут салфетки - вытирать рот ими. На всякий случай дала ещё и по платочку.
И вот мы в гостях. Я уже года два не видел настоящей посуды в настоящем посудном шкафу. Прямо как у дяди Кручины (полковника) в Смоленске. Его жена хвастала: саксонский фарфор. И сейчас тётя Маргарет выдохнула: саксонский фарфор. Это не наши разнокалиберные чашечки...
Пригласили нас за стол. Великолепная супница. Ну, прямо музейный экземпляр. А у нас с братом тарелки с подтарельниками, да не у нас - у всех; серебряные ложки и вилки, а также нож важной частью возвышаются на серебряной же подставке. Наливают нам суп прозрачный - прозрачный, и только одну маленькую поварёшку. Что там было на второе, я уже и не помню.
Мы прилично вели себя за столом. Старались... Отвечали на вопросы хозяйки. Остальные члены семьи по-русски ни бум-бум. Это был наш первый шведский стол.
Прошло много лет. Я с двумя отделовскими сотрудниками направляюсь в Ленинград на Всесоюзную конференцию. В НИИ всё разузнали, оформили документы, надо бы перекусить. Рядом Исаакий, а на углу знаменитый ресторан. Заходим. Сидим-сидим. Нас в упор не видят. Я встал, перегородил дорогу официанту:
- Кто к нам подойдёт?
- Эти столики днём не обслуживаются. Вон видите дверь. Там "шведский стол". Идите туда.
Сказано это было мне почти сквозь зубы, но с выдавленной улыбочкой. Мы отправились в указанное место. За дверью был большой зал, и всё напоминало столовую самообслуживания. Выбор блюд, однако, был далеко не столовский, а вполне ресторанный. Я взял поднос, тарелку и загрузил её двумя громадными рублеными шницелями, сверху положил эскалоп и не удержался - приплюсовал лангет (уж очень проголодался), добавил два томатных сока, что-то ещё и пошёл к кассе. А там мне сказали:
- У нас шведский стол. Поедите и при выходе заплатите, что бы вы ни съели, четыре рубля. Такие деньги в то время были в ходу. Рядом стояли мои коллеги с небольшим набором блюд на подносах и всё слышали. Мы молча отправились к пустому столику. Правда, мой поднос ломился от яств, на лице сияла довольная улыбочка, а мои прижимистые товарищи (он и она) несли лёгенькие подносики, а лица их были обиженными и нахмуренными.
Потом мне не раз приходилось обедать за "шведским столом" в разных городах, но такого изобилия, такой великолепной кухни, да за малые деньги я больше не встречал нигде. Разве только вспомнить обед у нашей соседки в Пярну, шведки тёти Маргарет. Но там и серебро, и саксонский фарфор, и почему-то атмосфера старой петербуржской доброжелательности.
СОЛНЦЕДАР
На берегу Чёрного моря вблизи Геленджика когда-то существовал посёлок - Солнцедар. Он прижимался к морю, от него амфитеатром поднимались на холмы виноградники. С годами ненасытный курорт поглотил маленький хуторок. В те далёкие времена я пребывал в одном НИИ на ответственной, но маленькой должности. "Грозились" аспирантурой, и я не искал "лёгких путей", ждал и вкалывал. Ездил по командировкам один или с товарищем. То Сочи - НИИ, то Анапа - опытная станция, то кавказские предгорья, и вот - Солнцедар - Тонкий Мыс. В этих уютных местечках Предкавказья и здесь, в знаменитом винодельческом хозяйстве, мы изучали поведение винограда на формах куста, придуманных в разных странах в нынешнем и прошлых столетиях.
В хозяйство я приезжал за лето чётко три раза. Три точки - иллюстрационный материал - одно загляденье. Зав. отделом у нас была стареющая дама, и красота для неё - это всё ещё "страшная сила".
Лабораторный стол мне выделяли то в небольшом дегустационном зале - там были точные весы до долей миллиграмма, а если ждали высоких гостей, то в большой комнате, где работал весь персонал лаборатории винзавода.
Иногда в моём присутствии открывалась какая-нибудь редкостная бутылка с наклейкой, напечатанной на машинке. Всем наливалось миллилитров по 50, и мне в том числе. Вино чаще всего было белым, сухим и, естественно, божественно-великолепным. Я читал наклейки. Такой-то год. Такой-то склон. Склон чаще всего был юго-восточный. Что-то писалось о бочке. Были там и ещё какие-то характеристики...
В лабораторию довольно-таки часто заглядывали люди со двора. Это кто-то из мелких начальников, оказавшихся в загадочной и манящей зоне промышленного приготовления вин. Зайдёт и стоит, молчит, улыбается. Зав. лабораторией выждет паузу и скажет кому-нибудь из своих:
- Маша, налей Кузьмичу.
Маша просит меня вытащить из-под моего стола 20-ти литровую бутыль белого ординарного Рислинга (я уже это выяснил) и наливает стакан мл 300. Когда Кузмич ушёл, я попросил Машу отлить вина из бутыли в 3-х литровую колбу, закрыть пробкой и оставить на моём столе. Все женщины в лаборатории повернули головы в мою сторону.
- Не для себя стараюсь, - сказал я, - ушёл Кузьмич, зайдёт Петрович...
Тёткам стало как-то неловко. "Дело-то простое. А нам в голову не приходило. Каждый раз такую махину ворочали..."
В четверг я закончил все свои дела и решил остаться на море до конца недели. Улечу домой в воскресенье. Аэродром рядом, и с билетами тогда было просто. Остался.
А за неделю я подружился в хозяйстве с одним студентом-практикантом, Валеркой из Краснодара. Он тоже увлекался подводной охотой. Вечера мы с ним проводили в международном студенческом лагере. Валерка был заводным парнем, горазд на выдумки.
- Я в пятницу ещё работаю - приходи к концу дня: рабочим будут наливать по кружке вина. В мерке ровно 482 мл.
- А что за марка?
- Обычно это Солнцедар...
Я был заинтригован. Много слышал анекдотов и частушек об этом вине. Говорят, многие заводы по всей России-матуше из алжирских виноматериалов тоже мастерят дешёвенький Солнцедар.
Я с пляжа в светлых шортах иду на проходную. Там ко мне привыкли и видят только по пояс - пропустили. Подхожу к "дегустационной" кладовке. Стоят мужики уже с хорошо выраженным румянцем на небритых щеках. Работая на винзаводе, да не знать ходы и выходы? Но директриса на что-то надеялась... Днём не пей - в конце дня получишь!
Меня встретил Валерка с двумя химическими стаканами. Мы были последними. Сотрудницу, разливающую вино, не смутил мой пляжный вид. Она здесь многое перевидала. Налила нам молча и деловито. Ровно по 482 мл.
Вино было яркого янтарного цвета. Креплёное. Вкус отвратительный. Как мужики терпели его каждый день? Ведь у них большой выбор... Я думаю - им отдавали брак! Мужики пили и виду не подавали. Играли в поддавки? Я потом специально покупал в Краснодаре Солнцедар. Не всегда он тянул на высокий балл, но брак в магазины не поступал. Это точно!