Эта бы странная и невероятная история никогда бы не произошла если бы. Если бы..
Впрочем, по прошествии нескольких лет, уже и не хочется верить в нее, но на этой земле существует материальные свидетельства этого случая, с которыми я сталкиваюсь каждый раз встречаясь с Серегой.
Но, в старых добрых традициях, начнем так. Была середина августа, когда у меня дома зазвонил телефон. Я неохотно поднял трубку, так как стояла невыносимая липкая жара, что обычна в Приморье, замешанная на море, юге, зените лета в тех краях, и услышал его голос:
-Ты чем занимаешься, старикан?
-Фиг его знает, - автоматически ответил я, - скорее всего, пойду сейчас купаться на карьер.
-Да я не об этом, ты же вроде бы в отпуске?
-Аж второй день..
-Ты что собираешься весь месяц в городе киснуть?
-Может быть к теще поеду блины есть.
-А она тебя пустит?
-Скорее всего, нет.
-Вот видишь, а я тебе предлагаю за женьшенем смотаться на недели на две. Как ты?
-Я его никогда не собирал, правда, однажды находил троячок, но никогда не ходил за ним специально. Тесть, пока жив был, предлагал сходить, но мы так и не собрались, а потом он на пенсии совсем сдал. Ты же знаешь. Я даже толком не понял, где он растет. Дед молвил, - я намеренно включил это старинное и, в наших ушах звучащее несколько иронично, слово, - что по кедрачу, но говорил еще, что панцуй даже в осинниках находили. Потому, что когда китайцев прижали и поперли из Приморья, то они тайгу запалили. Так что теперь находят его там, где и расти он не должен. Какой я тебе проводник, правда, вокруг тещиного огорода верст на тридцать от Горнотаежки, знаю каждую тропинку. Даже лазил по Уссурийскому заповеднику, не говоря о Лихачевки и Панихезе, но дальше ездить как-то не приходилось. И точно скажу, что там его нет. Пропололи гады, - мрачно заметил я.
-Я уговорил одного своего знакомого, дядю Мишу, он знает толк в панцуи.
-А зачем тогда я?
-Да лучше тебя в лесу никто из городских не ориентируется. Ты же охотник настоящий, а не фуфел какой, или про тебя врут?
-Не знаю кто тебе про меня наврал, тем более я никогда не охотился в толпе и никогда не рассказывал о своих охотничьих подвигах.
-Да брось, у тебя все стены завешаны рогами и, говорят, череп медвежий есть, или я их сам не видел?
-Видеть может ты и видел, но я тебе про них ничего не рассказывал.
-Точно, но я у твоего сына все выспрашивал.
Я не стал лезть в бочку и перевел тему круто в другу сторону.
-Народу поедет много? - спросил я, раздумывая над предложением.
-Дядю Мишу не знаешь?
-Не знаю.
-Серегу Самсонова знаешь? Знаешь. Еще Володька Аскаров, но ты про него наверно не слышал. Вот и все.
-Куда вы собирается чимчиковать?
-За Черниговку. Там на автобусе доберемся до дальней какой-нибудь деревни, а там пешком километров двести по тайге. - Серега засопел и продолжил. - Примерно такой план действий. Как ты?
-Заманчиво.
-Ладно. Думай, я тебе завтра перезвоню.
Через неделю мы уже ехали в Черниговку, но вдвоем.. Дядю Мишу скрутил радикулит,
и он отказался от поездки, Серегу Самсонова срочно вызвали из отпуска на работу и ни о какой поездке не могло быть и речи, а Володя Аскаров впал в грех пития водки и не просыхал уже вторую неделю. Благо дядя Миша дал нам карту - километровку тех мест, куда мы направлялись. Это несколько успокаивало Серегу. Он даже сильно радовался этому факту, хотя я особенно не беспокоился за наши нетленные тела и души, зная состояние нынешних таежных богатств России и освоенность некогда глухих мест.
Поезд притащился во второй половине дня. Мы сели на первый из подвернувшихся автобусов, шедших в возможно глухой угол, и уже на закате мы разбивали бивак на берегу ручья в трех километрах от населенного пункта, название которого я запамятовал. Утром, определившись по карте с маршрутом, двинулись на восток по Сихотэ-Алиню. В поисках нам не слишком везло. К концу дня мы нашли два троечка, да не очень большой четверик, хотя как нельзя прилежно осматривали кущи и не только вокруг лубодеров, но и во всех подозрительных местах. Видимо эти места не раз выгребались довольно прилежно, так что сетовать на неудачу я не спешил. Эту ночь мы заночевали так же в лесу, постелив на собранный папоротник плотный целлофан и укрывшись другим на случай дождя. Целлофан несколько защищал и от мошки, что лезла во все щели, но и после первой ночи Серега был похож на мужика, принявшего грамм не меньше пятисот на свою нетленную душу и чесался, как чесоточный. Вечером, впрочем, он налил себе полстакана водки и выпил ее залпом и закусил салом. Я было предложил сварить похлебку или простой суп, но Серега, захмелев, отказался и предложил мне выпить. Я не стал пить, а вскипятил чай, пожарил на углях сало и поужинал. Серега выпил еще полстакана, смачно зажрал его там же салом и сразу завалился спать. Я еще долго сидел и смотрел на костер. Когда стало клонить ко сну я залез под целлофан и укрылся одеялом, что взял с собой. Серега храпел во всю силу своих могучих легких, и мошка беззастенчиво жрала его не успевшее толком загореть тело, что разметалось вне всяких укрытий и одежд. Я стал медленно засыпать, но мой напарник выдал такую смачную ноту, что я едва не подпрыгнул в полусне. Я его толкнул под бок. Он замолчал на некоторое время, но затем снова начал выводить трели редкого по своей мощи храпа. Мне это надоело, и я перевернул его на бок, чем и решил радикально эту проблему. Сон уже наползал откуда-то из темноты, когда я услышал резкий и громки крик, и что-то большое пронеслось над вершинами деревьев. Это что-то было гораздо больше, чем гусь или другая птица или животное. Я сразу вспомнил про рассказ Арсеньева, где он встретился то ли с огромной летучей мышью, то ли настоящим летучим человеком, но аборигены про него говорили и называли именно "летучий человек". В легендах упоминалось, что любой человек может стать летучим, обрасти перьями и улететь.
Такими абстрактными понятиями, как вера и безверие, меня в ночи мало интересовали, особенно после довольно утомительного дня, когда организм еще не втянулся в работу и не привык к большим нагрузкам, хотя я особенно не ощущал их, в отличие от Сергея. Если бы я знал, чем грозит нам эта случайная встреча, то непременно изменил наш маршрут, но Серега храпел, как храпит только глубоко убежденный в своей праведности человек, и не подозревал о моих мыслях и тревогах. Я же пододвинул к себе поближе свое ружье, с которым почти не расставался в лесу, и одел ремень с патронташем и ножом на нем, хотя те и мешали спать. Я некогда читал про этого летучего человека, который нападал не парашютиста и даже на небольшие самолеты. Его видели при лесных пожарах, когда он, видимо, вынужден был покидать свои убежища днем. То что он ведет ночной образ жизни тоже писалось, хотя и по поведению его можно было это понять. Чем питался этот ночной гость я не знал, но можно было предположить, что его меню должны были разнообразить не только птицы, но и мелкие животные, так как человек был для него чересчур крупной добычей. Утешась этим и понадеявшись на принятые меры, я завалился спать, толкнув предварительно вновь захрапевшего напарника. Но тот помолчав, вновь скоро захрапел, но мне это было все равно, поскольку уже слышал его, через неглубокий сон.
День следующий, оказавшийся для нашего предприятия последним, был пасмурным и
обещал скорый дождь, который должен был быть довольно продолжительным, так как
тайга словно бы повымерла: ни птички, ни звери не проявляли никакой активности, хотя стояло раннее утро. О предстоящем дожде я сказал Сергею. Тот был экипирован гораздо хуже меня и не имел ничего подходящего из одежды на случай дождя. Но он отказался от моего предложил оборудовать бивак и переждать непогоду. Дождь начался часов в десять и сначала он просто мелко моросил, но постепенно усиливался и после обеда превратился почти в ливень, который все крепчал. Я вновь предложил Сергею оборудовать бивак, так как перспектива таскать на себе мокрые вещи меня мало устраивала. На мне была офицерская плащ-накидка, которая уже с внутренней стороны покрылась влагой, и она уже пропитала мою одежду. На напарнике же была только энцифалитка. Она довольно давно промокла, и оттого Сергей часто ежился и подрагивал. Он продолжал упорствовать, и его усилия были вознаграждены. Мы нашли еще три четверика и один пятерик в окружении нескольких молоденьких двоечков. Это подняло его настроение, и мы пробродили до вечера, наскоро перекусив консервами и салом, сидя на мокром поваленном кедре. Искать место для бивака мы стали довольно поздно. Скоро его нашли. Рядом был овраг, по дну которого бежал ручей. Отвесная скала защищала нас от ветра. Натянув простейший тент, мы могли успешно укрыться от дождя и развести под ним костер, нарубив лапника, соорудить постель, а стена бы служила нам отражателем тепла. Правда между тентом и скалой оставалась небольшая щель по которой бы бежала вода со скалы и крыши, но это было не так страшно. Серега пока сооружал навес, я принялся рубить лапник, который таскал к месту нашего ночлега. Вдруг он окликнул меня. То что он обнаружил удивило меня: несколько в стороне от места предполагаемого бивака виднелась довольно широкая расщелина в скале.
-Слышь, Андрей, там пещера. Я уже туда лазил. Там сухо и можно развести костер, правда чем-то воняет, но гораздо лучше чем здесь, - сказал он.
Я не поверил, но залез во внутрь. Светло было только у входа, а дальше ничего нельзя было рассмотреть, но пещера была довольно большой и легкий ветерок тянул откуда-то из глубины. Пахло довольно неприятно, то ли пометом, то ли разложением. Я все же решил переехать со своими пожитками в нее, хотя мне не нравилось, то, что нам придется находиться в непосредственном соседстве с какими-то животными. Правда, я сразу подумал, что соседями у нас будут летучие мыши, что меня успокоило. Кроме того я решил, что ветер должен вытягивать дым наружу, что позволит нам развести у самого входа костер, что соответствовало предположениям напарника, он-то и должен перебивать этот неприятный запах наших соседей. Одно лишь смутило меня - странные следы, что я обнаружил при входе в пещеру. То, что они не принадлежали ни тигру, ни леопарду, ни одному из животных известных мне, и, следовательно, для нас не опасных, успокаивало. Правда, меня смутило то, что троп натоптанных и набитых кругом не было, в то время как, по следам в пещере, грязи и потертостям камней в самом узком месте щели, говорили о том, что ей часто пользовались. От того, что я устал, и следовало спешить с устройством ночлега, я решил пренебречь предполагаемой опасностью. Кроме того, следы внутри пещеры были неясные, а наружи сильно замыты дождем, а потертости и грязь, были не выше метра, так же несколько успокоили меня, хотя я знал, насколько может быть опасен зверь такого размера
Мы быстро перетащили в пещеру лапник, что я уже успел нарубить, и наши рюкзаки и вещи. Сергей стал улаживаться, а я, собрав у самого входа в пещеру сушняк, развел костер, при помощи бересты, что была у меня в кармане рюкзака. Оставив огонь на попечение Серого, я пошел собирать дрова, так как того трясло, как волчий хвост от холода. Пришлось брать только хорошие дрова, так что я провозился дольше обычного, когда я подошел к пещере, то костер едва теплился, а мой приятель никак не мог раздуть должного огня. Я быстро поправил дело, и костер запылал. Глянув в дальнюю часть пещеры я заметил как там блеснул огонек глаз, но тотчас исчез. Я подумал, что там действительно прячется какое-то животное. Возможно, что рысь или леопард. Я взял ружье и прошел в том направлении, но огонь еще не разгорелся как следует, так что рассмотреть там было ничего невозможно. Я предупредил Серегу об моих опасениях и даже оставил ему заряженное ружье, которое он легкомысленно поставил рядом с нашими вещами у самой постели, а сам продолжал суетится у костра, поставив на огонь котелок с водой для супа и закопченный чайник. Уже темнело, так что мне следовало поспешать со сбором дров, чтобы успеть это сделать засветло. Я сделал два или три ходки в пещеру с сушняком и возвращался с новой партией дров, когда услышал Серегин истошный крик. Я кинулся в пещеру, выхватывая из ножен свой старый испытанный нож. Не добегая до ее входа, я увидел вчерашнюю то ли летучую мышь, то ли летучего человека. С противным пронзительным криком она вырвалась из пещеры и взмыла вверх, едва не задев меня. Я успел отскочить в сторону, но его явление на меня произвело чересчур сильное впечатление, словно меня ударило током. Мое замешательство длилось не больше секунды. Я знал, на сколько опасен этот летучий черт, кроме того, я услышал в пещере стон моего непутевого напарника. Осторожно ступая, готовый отразить любое нападение, поскольку я не был уверен в том, что это чудище в пещере было в единственном числе, я вошел во внутрь. Картина, что застал я там, была на редкость страшная: костер был частично разбросан, но еще горел, головешки разбросанные по всей пещере, тлели, наполняя ее едким дымом. Серега сидел скорчившись у костра, зажимая левый бок. В тусклом свете еще не потухшего костра хорошо было видно, что и щека его разодрана и из нее обильно идет кровь, как и из-под с зажатых пальцев на боку. Я быстро поправил костер, взял ружье и крошечный фонарик, на две маленькие батарейки, что я берег на всякий экстренный случай. Держа наготове ружье, я стал осматривать пещеру. В дальнем углу, где я заметил ранее мелькнувшие глаза, я увидел глубокую расщелину. Она была довольно узкая, так что я не мог туда протиснуться. Тонкий луч фонарика выхватывал в темноте только глыбы камня и тонул в смрадной темноте еще большей пещеры, чем наша. Ничего больше я не обнаружил, но, видимо, зверь долго обитал в ней, так как из нее тянуло редким по силе душком разложения. Видимо зверь этот был действительно не только вегетарианцем, но и пользовался своими клыками и когтями не хуже волка.
Стенания Сереги вернули меня к костру, который уже успел разгореться, и я мог хорошо рассмотреть раны моего приятеля в более менее нормальном свете. У него было порвано лицо, словно его полосовали бритвой и вырван приличный кусок мяса из бока, повреждена левая рука, но крупные сосуды не были затронуты, что меня успокоило. Я сбегал на ручей и принес воды, затем промыл его раны. Мои предположения о их серьезности были верными: наш крылатый приятель неплохо поработал над Серегиным упитанным телом, которое стало приобретать после нашего путешествия некое подобие стройности. К его счастью я набрал медикаментов из расчета на всю предполагаемую компанию и не выбросил их перед отъездом, совершенно забыв о них. Я прижег раны йодом, замазал маленькие царапины зеленкой, вытерпев душераздирающий вопли моего приятеля, присыпал все это дело стрептоцидом и обмотал раны бинтом, истратив его весь и даже исполосовав свою футболку, за которую пообещал ему выставить счет, поскольку она была хоть и старенькая, но хэбэшная. Поскольку навыков пеленания больных у меня было мало, то Серый выглядел ничем не лучше попугая или мумии. Пока я возился с его ранами, стало совсем темно. Пришлось лезть в темень, так как запас дров на ночь было слишком мал, кроме того, еще была необходимость в вареве. Тащиться ночью в его состоянии и при проливном дожде было глупо. Можно было заблудиться в незнакомой местности, а у Серого, при такой потере крови, запас сил был и без того невелик, а если принять во внимание и предстоящую бессонную ночь, то это выглядело довольно большой авантюрой. Я налил ему полкружки водки и заставил его ее выпить. Он, кривясь, выхлебал водяру. Чертыхнулся и попытался просунуть в рот кусок сала. Что удалось, но с некоторым трудом. После чего Серый несколько повеселел и заулыбался.
Когда я уходил, то он сидел на лапнике, что я уже приготовил на предстоящую ночь, застелив ее целлофаном и плащ-палаткой, и наливал остатки водки из бутылки в кружку, и выглядел не столь удрученным. Когда же я вернулся с дровами обратно, чайник, поставленный на костер, уже закипал, а Серый спал, завалившись на бок. Я снял чайник и заварил его, и вновь ушел в темноту, добавив в костер дров, которые задымили, поскольку были мокрыми сверху. Но на Серегу это не произвело впечатление. Он продолжал лежать на правом боку, скрючившись, подтянув ноги к подбородку и зажав руки между ног, и спал. Я ходил еще несколько раз за дровами. Чудища, порвавшего Серегу, можно было ждать ближе к полуночи. К этому времени я уже закончил свою эпопею с дровами и даже поел и попил чай. Серега так и не проснулся, только слегка постанывал в темноте. Я не стал его будить. Свое ложе я устроил возле костра, перетащив часть лапника из-под бока приятеля. Вместо целлофан пришлось использовать большой мешок, что я носил с собой всегда на случай крупной добычи на охоте, а вместо плащ-палатки постелил одеяло. Ружье я положил рядом с собой, но не как обычно, стволом в сторону головы, а, напротив, в сторону входа, к ногам. Пришлось не снимать патронташ и ножа иже с ним, ночуя вторую ночь в полной боевой готовности. Сначала я зарядил ружье козьей картечью - самолиткой, но, подумав, перезарядил на шестой номер дроби, что я держал для охоты на рябчиков. В этом летающем чудище было никак не больше пятнадцати килограммов, так что отпугнуть это чучело вполне хватило бы и этого заряда. Кроме того, на сколько я знал про него достоверно, что Серый просто попал случайно под замес, оказавшись у него на пути. Свет растревожил сон монстрилы, а Сереге не хватило ума отойти в сторонку. Впрочем, я отлично понимал, на сколько тот может быть опасен для меня. В роли мальчика для битья я не собирался быть и готовился к этой встречи таки серьезно.
Костер погас примерно через полчаса, правда, угли еще теплились. Я уже дремал, когда услышал какой-то шум у входа и хлопанье крыльев. Было похоже, что наш общий друг прибыл на место своего прошлого ночлега, скорее дневки. Два огонька замаячили в расщелине, и послышался шум лезущего в пещеру животного. Я поднял ружье, взял значительно ниже глаз, туда, где по моим предположениям должны быть ноги, и выстрелил. Выстрел, на мой взгляд, оказался удачным: зверь, что был у входа в пещеру, вскрикнул от боли, светящиеся огоньки исчезли и послышался шум, который удалялся от меня. Скоро послышалось хлопанье крыльев и неведомая огромная летучая мышь унеслась куда-то в пространство.
Серега проснулся, разбуженный громом выстрела, но, узнав, что произошло, удивительно быстро уснул. Я же продолжал возбужденно хлопать глазами почти всю ночь, периодически впадая в забытье. Проснулся я поздно, когда уже полностью рассвело. Серега сидел на своей постели, подперев голову руками, методично покачивался и протяжно, хоть и тихо, выл. Вид его производил самое удручающее впечатление: лицо его оплыло и было синюшного цвета, окровавленные бинты натянулись и впивались в кожу. Один глаз его не смотрел, так как весь заплыл и превратился в узкую щелку, а второй же глядел на меня с диким ужасом. Почти то же было и с руками. Он был чем-то похож на водяной матрац, который только что надули водой.
-Ну, ты, Серый, даешь, - сказал я, рассмотрев эту диковинную картину. - Ты хоть выть погромче можешь?
-Ты бы сам попробовал, тогда бы не так завыл, - огрызнулся он, шлепая распухшими губами.
- Ты хоть ходить можешь? - спросил я примирительно.
-Не пробовал, - шепеляво, едва шевеля разбитыми губами, сказал он.
-Ну, ты дурак, Серый, чай отойти в сторону ты обалдуй мог?
-Я что знал? - обиделся он. - Я как его увидел, так у меня и ноги стали, как ватные.
Я достал карту и определился с местом расположения. Выходило довольно фигово: до ближайшего более-менее населенного пункта было не меньше восьмидесяти верст, а, при коцаной Серегиной морде, это путешествие могло превратиться в очень увлекательное и долгое. Да и нужно было скорее сваливать, пока не испортилась погода, благо разъяснило, или вновь не явился наш летучий монстрик и не по поганил вновь нам кровь. Я приказал Сереге встать. Это ему удалось, но с редким воем и стонами. Прошелся он все же по пещере довольно резво, хотя ковылял сразу на все ноги и тряс пораненными конечностями и головой, довольно забавно, но дело было лучше, чем я мог предположить. Он двигался, следовательно отечность у него должна пройти, а крупных повреждений у него не был. Была вероятность загноения ран, так как рук наш славный приятель явно никогда не мыл, и когти у него были явно не стерильны.
-Попрет, - сказал я, рассмотрев его потуги на поприще освоения земной поверхности, -
километров через пять, ты уже перестанешь выть и немного станешь походить на мужика. Морда твоя, конечно, не будет столь гладкая, но покажется на редкость мужественной для большинства баб Приморского края. Смотри, приятель, не сдохни от истощения!
-Ты бы хоть меня пожалел! Ты всегда только издеваешься.
-Дубина ты стоеросовая, дал какой-то твари себя разделать под орех, да еще сорвал экспедицию. Теперь мне тащить тебя и твое барахло до ближайшей деревни, а там уж направлять тебя в богоугодное заведение, а я еще в этом виноват? Хорошо хоть эта тварь каратэ не знает и не переломала тебе ног и рук. То-то бы удружил тогда! - Я намеренно наехал на приятеля, чтоб он чувствовал себя виноватым и не доставал меня своим нытьем в придачу к его рюкзаку, которого у него было прилично напихан, и мне предстояло таринить его содержимое на себе.
-Помолчал бы лучше и без того тошно, - миролюбиво съехал он с повышенных тонов, понимая, что жалости и сочувствия от меня не дождаться.
-Ладно. Марш! Марш вперед! Пора уже сваливать, пока ты вновь не встретился, но уже с мамонтом или смилодоном.
Я быстро согрел остатки чая, и мы скорее пообедали, чем позавтракали консервами и салом, с хлебом и луком. Серега, хоть и морщился при жевании, но довольно справно запихивался жратвой. Что произвело на меня самое лучшее впечатление. Хуже было бы если он вовсе не ел, а куксился. Вышли мы уже к ближе к двенадцати. Пока я перетряхнул рюкзаки и не повыкинул лишнего, ругаясь непрестанно с Серегой, вновь их упаковал и не похлебал перед дорогой снова чай, который любил и без меры.
Рюкзак мой стал почти под тридцатник, хотя я произвел основательный шмон нашему барахлу. Серегин же был довольно легкий, так как кроме его одежды в нем ничего и не осталось. Перед отправлением я внимательно осмотрел место пострела. Крови на стенке пещеры, куда я стрелял, было не много. Я заметил еще небольшой клочок черной кожи, но не стал его подбирать. Конечно, надо бы притащить этот раритет, как доказательство нашей встречи, но я просто побрезговал даже прикасаться к нему. Что-то остановило меня тогда, я мало думал, но инстинктивно опасался этого нежданного сувенира, да и таскать за собой кусок разлагающейся плоти, я не хотел
Около трех часов мы шли по тайге, прежде чем выбрались на малоезженую лесовозную дорогу. Через двое суток мы вышли к небольшой деревеньки, откуда и добрались на автобусе до Черниговки. Серега при ходьбе несколько оправился от ран и не ныл больше. Выпив стакан водки, он проспал ночь, как младенец, в то время, как я мучился каким-то кошмарами и, несмотря на предыдущую бессонную ночь, просыпался довольно часто. Мне казалось, что кто-то находится рядом. Впрочем, если это было и так, то этот летучий человек, то он явно побоялся приблизиться к нам. Видимо урок, что был ему преподан, был им усвоен.
Серегина отечность спала, и раны его не загноились, вопреки моим предположениям и низкой квалификации меня, как коновала. Мы не стали раздувать всю эту историю, сказав, что Серега свалился с дерева, так как характер нанесенных травм было сложно объяснить даже нападением медведя. Женьшень мы продали, но едва окупили затраты на нашу поездку. Серега с того временем стал носить бороду, чтобы скрыть свои шрамы. Меня же он стал еще больше уважать. Было заметно, что он внутренне как-то возмужал и даже посуровел. Стал следить за собой и подтянулся физически. Конечно, до моих функциональных кондиции ему еще далеко, но теперь он не такое уж жирное фуфло, каким был ранее.
Вот и вся история о нашей встрече, которая едва не завершилась для нас весьма неприятно. Сейчас я точно знаю, что летучий человек все-таки существует. Хотя наука об этом и молчит, а пострадавший молчит о ней, так как боится быть высмеянным.