Это была седьмая зима за лето. Она обрушилась с небывалой мощью на чудом выжившие после шести зим деревья, траву и цветы. За ночь выпало больше метра снега. Лиственные деревья не выдерживали такой массы и с грохотом падали на землю. Даже у видавших виды елей, пихт и сосен то и дело обламывались ветки. Все живое забилось по норам, гнездам и дуплам. А снег все падал. Он превратил в серую безликость рассвет, он обещал до предела сократить день, он убил все цвета и звуки. Все было во власти белого цвета. И никто и ничто не боролось с ним. Никто кроме Борка. Впрочем, и он боролся лишь за свою жизнь. Еще вчера вечером он сидел у костра, жуя чудом уцелевшие яблоки, и любовался закатом. Ночью повалил снег, а под утро огромный сугроб соскользнул с веток ели и погреб под собой едва тлевший костер, убив вместе с теплом последнюю надежду. Жизнь Борка повисла на волоске. И вот, сейчас, он брел по пояс в снегу, разгребая его перед собой руками, часто падая и зарываясь с головой в сугробы. Все его мысли вертелись о еде и убежище. С каждым отвоеванным метром силы стремительно таяли, а солнце уже повернуло к закату, и когда наступит вечер, Борк, вконец обессилев, упадет в мягкие обьятья снега и уснет последним в своей жизни сном. Впрочем, возможно это случится много раньше. Борк уже совсем не ощущал ног и рук, а пейзаж, и без того безликий, часто расплывался и темнел у него в глазах.
Вдали показались огромные серые скалы, уродливо торчащие среди леса, ощерившиеся кусками ржавого железа, изъеденные как оспинами громадными квадратными отверстиями. Борк, да и все остальные животные в нормальное время сторонились этих скал. Но сейчас ему было уже все равно, и он из последних сил пополз к ним, навстречу зияющим провалам квадратных дыр.
Борк ввалился в темнеющий проем. Под коленями и локтями захрустело стекло. Из-за усталости к горлу подкатила тошнота, но желудку нечего было отдавать. Судороги, охватившие все тело, заставили его извиваться на полу усыпанным стеклом. Минут через пять Борк затих и погрузился в темноту зыбкого, больше похожего на потерю сознания, сна. Из порезов на теле медленно сочилась кровь, рот был приоткрыт, обнажая черные, наполовину сгнившие зубы. Время от времени из него вырывались хрипы, и тело содрогалось от кашля. Борк был очень болен. Волосы и ногти выпали уже давно. На полностью лысом черепе были видны четыре глубоких шрама, память о прошлогодней встрече с диким котом.
А снег все шел и шел. Солнце, так и не разу ни показавшись, сбежало на другую сторону планеты. Стало еще холодней, и снаружи, путаясь в железной арматуре, завыл усилившийся ветер. Целые сугробы снега носились вместе с ним, забивая все щели и дыры. Завалило и ту дыру, через которую прошел Борк, избавив его от вездесущих сквозняков. Но холод оставался, и сон не спасал от него.
Борк проснулся, и пытаясь унять озноб, поднялся на ноги. В комнате царила кромешная тьма. Он сделал несколько шагов в неизвестном направлении, выставив вперед руки и до звездочек в глазах пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Ноги за что-то зацепились, он упал на это, мягкое, пружинящее, пахнущее плесенью и потерял сознание.
К утру снег не только не прекратился, но и стал идти еще сильнее. То и дело ухали падающие с деревьев и скал сугробы. Все живое замерло в ожидании. Солнечный свет едва-едва пробивался сквозь толщу облаков и кружащегося снега. Тусклая полоса света проникала откуда-то сверху в комнату. Изредка Борк выскальзывал из небытия, пытался встать и найти что - ни будь съестное. Но мышцы плохо слушались и все попытки встать заканчивались потерей сознания от усталости, голода и болезни. Так прошел еще один день неожиданной зимы.
За ночь ветер разогнал тучи и с утра следующего дня весь мир обрел цвета, освещенный ярким солнцем. Зима закончилась. Снег еще лежал, но животные уже начали выползать из своих нор, уцелевшие деревья стряхивали снег со своих ветвей, воздух наполнился щебетанием птиц. Тоненькие лучики солнца проникали в самые дальние углы комнат, растапливая наметенный снег. С верхних этажей стало капать. Солнце и звук капели разбудили Борка. Казалось они придали ему сил. Он раскрыл глаза, и очень долго лежал, вдыхая свежий воздух с запахом тающего снега. Наученный горьким опытом, он и не пытался резко подняться на ноги. Борк потихоньку сполз с кровати и пополз к огромному ящику, стоявшему в углу. Он старался не думать о том, что все съедобное здесь давным-давно съели крысы, а надежда заставляла сокращаться его мышцы. Около ящика Борк отдыхал больше часа, потом, с трудом поднявшись, он навалился всем телом и открыл дверцы ящика. Там было пусто, и только в самом углу лежал чей-то портрет в рамке, покрытый толстым слоем пыли. Дрожащими руками Борк взял портрет и стер с него пыль. С фотографии на него смотрела маленькая девочка. Светлые ее волосы водопадом обрушивались на худенькие плечики, закрытые синим в цветочек сарафаном, и смешно топорщились над курносым носиком, частично закрывая громадные голубые глаза. На лице играла едва заметная, печально - грустная, совсем не характерная для маленьких девочек улыбка. Борк как зачарованный долго смотрел на портрет, затем, еще раз тщательно протер его и аккуратно положил на место. Он закрыл дверцу и выпрямился. Из стекла на ящике, на него глядел старик. Лицо его было изборождено шрамами и морщинами. В глубине провалов черепа нездорово поблескивали лишенные ресниц и век глаза. Потом старик моргнул, потом еще раз и по грязной щеке, оставляя за собой светлую дорожку, пробежала слезинка.
- Зеркало - всплыло в мозгу давно забытое слово.
На следующее утро Борк очнулся на полу, в одном метре от кровати. За прошедший день солнце изрядно подпортило белое покрывало, кое-где снег растаял совсем. Ручьи не прекращали журчать даже ночью. Сугроб, наметенный перед выходом, тоже основательно подтаял, и теперь из комнаты можно было выйти. Ценой огромных усилий Борк отвоевывал метр за метром и через несколько часов он все-таки выполз наружу. Дом стоял на берегу реки. К вечеру Борк подобрался к краю некрутого обрыва и заглянул вниз. Там, у реки, стоял громадный олень и жадно пил воду. Голова была увенчана огромными ветвистыми рогами. Пуговки глаз буравили окружающее пространство, ноздри широко раздувались, вбирая все, даже самые тонкие запахи, уши настороженно поворачивались из стороны в сторону. Зверь ждал опасности отовсюду, но все же не заметил человека появившегося на краю обрыва с загоревшимися глазами и камнем, зажатым в руке. Камень был слишком тяжел, и Борк, не удержавшись, с шумом покатился вниз. Течение подхватило обессилевшее тело и понесло вниз. Борк еще видел как олень резко отпрыгнул в сторону и замер, настороженно глядя на проплывающего мимо человека. Через несколько секунд воды сомкнулись сверху, и свет растаял где-то вдали.