Макиавелли Дуэ. Президент

Второе издание, дополненное.

Интернет -- сайт книги www.2machiavelli.com

Президент... обязан воевать за демократию, иначе воевать за нее будут с ним

Дуэ Макиавелли

Враги играют слишком значимую роль в жизни любого человека, поэтому не следует оставлять их выбор на волю случая.

Дуэ Макиавелли

ВВЕДЕНИЕ

Я не заботился здесь ни о красоте слога, ни о пышности и звучности слов, ни о каких внешних украшениях и затеях... ибо желал, чтобы мой труд либо остался в безвестности, либо получил признание единственно за необычность и важность предмета.

Никколо Макиавелли

Я написал эту работу, чтобы на исторических и современных примерах рассмотреть сущность и задачи верховной власти.

Неважно, кто ее возглавляет: монарх, президент, канцлер, премьер, серый кардинал... Главное, что это человек, фактически руководящий государством. Задача моей книги -- показать, что его работа, его действия и решения во внутренней и внешней политике имеют свою, вполне конкретную логику.

Именно в попытке постижения этой логики я обратился к знаменитому произведению "Государь" Никколо Макиавелли, который пятьсот лет назад поднимал эти же вопросы.

Так же как и в "Государе", я рассматриваю различные страны и правителей, их действия и последствия этих действий -- чтобы выявить общие, не зависящие от времени и места условия, которые толкают верховную власть к тем или иным шагам. Морализаторские рассуждения для этого явно недостаточны.

Подходы великого прагматика Макиавелли используются, чтобы рассмотреть условия работы президента, то, как складываются отношения правительства и общества. Чтобы найти общие условия функционирования верховной власти, при нарушении которых работа правителя становится неэффективной.

Мы живем в трех временах -- прошлом, настоящем и будущем. Но меньше всего -- в будущем. Эта книга даст возможность, предвидя политическую погоду, найти лучший путь в будущее среди словесного тумана и властной демагогии.

И еще одно: в книгу добавлены вставки. В одних случаях вставки подтверждают мысль, которая высказана в основном тексте, в других -- опровергают. Вы сами можете решить для себя, что точнее -- подтверждение или опровержение.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ГОСУДАРСТВО И ВЛАСТЬ

ГЛАВА I. ТИПЫ СОВРЕМЕННЫХ ГОСУДАРСТВ

...Чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу.

Никколо Макиавелли

Государства современного мира можно разделить на три типа. Различия определяются тем, насколько сильно их внутренние процессы влияют на окружающий мир, насколько велики их возможности контролировать мировые финансовые и информационные потоки.

Тип страны проще всего определить по новостям международных агентств. Так, шторм на американских Гавайях, в стране первого типа, будет обсуждаться практически во всем мире, а вот "великая африканская война" 1998-2002 годов, унесшая около четырех миллионов жизней, почти не нашла отражения в теленовостях, поскольку велась в странах третьего типа. Ко второму типу можно отнести те государства, внутренние дела которых только иногда бывают заметны для международного сообщества и затрагивают интересы удаленных стран. Так, изменение экономической ситуации в Китае оказывает влияние на многие экономики, в отличие, скажем, от изменения торговли в Западной Африке.

Конечно, президент может сделать события в своей стране значимыми для всего мира -- например, разрабатывая ядерное оружие, как это делают лидеры КНДР. Но, чтобы подняться в мировом рейтинге, этого мало. Главное, чтобы страна была в фарватере движений, финансовых и технологических, которые объединяют и организуют наш мир.

Государство -- это искусственное политическое, экономическое, а иногда и военное устройство, никак не связанное с понятием человечества и не имеющее к нему никакого отношения.

Муаммар аль-Каддафи

В соответствии с положением стран их фактические правители, тайные и явные, также делятся на три типа. И уважение к президенту, внимание к нему его иностранных коллег, сильных мира сего, финансовых, политических, военных кругов будет зависеть от того, к какому типу принадлежит его страна.

Страны первого типа через своих президентов могут указывать странам второго и третьего что им делать; страны второго типа -- указывают третьему, но только если не против первые; нарушения -- караются.

Например, в 1993 году парламент Бельгии, страны первого типа, позволил вести судебное преследование граждан иностранных государств, подозреваемых в совершении военных преступлений. Под раздачу попал даже премьер-министр Израиля Ариэль Шарон. Но за десять лет действия закона не расследовались преступления, происходившие в африканских колониях самой Бельгии -- Конго (Заир) и других, хотя многие их участники еще живы. Кстати, сложно представить, чтобы сама нынешняя Демократическая республика Конго, страна третьего типа, учредила подобный трибунал -- у ее президента Жозефа Кабила есть инстинкт самосохранения. А бельгийский закон отменили, как только в суд поступил иск против президента США. В государственных отношениях и ранее, и сейчас нельзя наказывать сильных, но остается право сильного наказывать слабых.

Может показаться, что правителю страны третьего типа стоит встать в политический кильватер к стране с более высоким рангом, что это действие принесет и ему, и его государству защиту и помощь. Но это не так. В свое время президент Грузии Шеварднадзе много сделал для того, чтобы припасть к США как к руке дающей. И что же? Нашелся еще более ласковый и еще более верный Саакашвили, который и стал новым президентом Грузии, сместив Шеварднадзе. Но и ему не помогло бесконечное выражение преданности сюзерену: едва он в 2008 году попытался вторгнуться в Южную Осетию, прежде прирезанную к Грузии, как его армия, реформированная по американскому образцу, была рассеяна российскими войсками. Военной помощи Саакашвили не получил.

Еще печальнее судьба верного друга США Хосни Мубарака, оказавшегося после переворота в Египте в пожизненном заключении. А ведь он сделал свою страну лучшим после Израиля союзником США на Ближнем Востоке, в 1991 году поддержал военную операцию "Буря в пустыне" и направил в зону конфликта значительный воинский контингент.

Почему же верноподданнические действия президентов стран низшего типа неэффективны? Потому что от них другого и не ждут. Проще наказать отступника (президенты Белоруссии и Венесуэлы будут изгоями, пока не смирят гордыню), чем поддерживать того, кто и так будет угождать. Так что, не зависимо от типа, президент всегда должен рассчитывать только на себя, свою власть, свой народ и свою страну.

ГЛАВА II. ОБ УСКОРЕНИИ ИЗМЕНЕНИЙ В МИРЕ И О ТОМ, КАК ИМ ДОЛЖНЫ СООТВЕТСТВОВАТЬ ОБЩЕСТВА И ГОСУДАРСТВА

Бог не все исполняет сам, дабы не лишить нас свободной воли и причитающейся нам части славы.

Никколо Макиавелли

Раньше правителя часто сравнивали с шахматистом, делающим ходы в многомерных шахматах внешней и внутренней политики. Но работа современного президента уже не похожа на игру на поле, где меняются только положения фигур, а правила постоянны. Сейчас в течение короткого времени меняется и само поле, и правила игры. И, пожалуй, правителя лучше уподобить серфингисту. Скольжение по накатывающейся волне, помимо храбрости и опыта, необходимых во все века, требует умения "чувствовать волну", постоянно двигаться и сохранять устойчивость.

Понятие стабильности тоже получило в наши дни новый смысл. Раньше ситуация считалась стабильной, если в обозримом будущем ничего в ней не должно измениться или изменения будут чуть заметными: слабые действия вызывали слабый отклик. В XXI веке стабильность -- это особый вид длительной катастрофы, когда страна находится на грани хаоса, но эту грань не переходит. Возьмем тот же пример с серфингистом. Его движение по волне -- это постоянное падение; но он, изменяя наклон, положение своей доски на гребне, делает так, что волна все время его нагоняет и оказывается под ним. Вот это и есть образец современной стабильности. Если же спортсмен возьмет немного в сторону, затормозит или ускорится относительно гребня волны, то катастрофа будет неминуема, причем катастрофа быстрая и окончательная. Поэтому время малоактивных дряхлых правителей у руля государства ушло (к сожалению, так как для государства самое серьезное испытание -- это молодой инициативный лидер), время сейчас тех, кто может постоянно держать курс государственного корабля по ветру перемен и удерживаться самому.

Миром правят молодые -- когда состарятся.

Джордж Бернард Шоу

Что же изменилось за последние столетия, что заставило считать главной силой в государстве не волю государя, распоряжавшегося судьбой подданных, а некую волну, заставляющую правителя балансировать в попытке удержаться на гребне? И что это за волна, что это за поток, подчиняющий себе власть?

Посмотрим на изменения, которые произошли в обществах за последнее столетие. В XIX веке представляли, что в будущем рабочий день сократится до трех-пяти часов, уменьшится физическая нагрузка на человека, будет больше времени для свободного творчества. Прошло полтора века: достижения цивилизации привели к росту производительности труда, к небольшому (в среднем) сокращению рабочего дня, к уменьшению тяжелого физического труда -- и к колоссальному росту конкуренции, психической нагрузки на все слои населения. Люди стали жить лучше материально, но не стали жить легче. В нынешней цивилизации человек, если он хочет жить и потреблять блага, должен отказаться от спокойствия. Ибо чем большего достигает общество, тем большего требует.

Существуют ли модели, на которых можно было бы изучить последствия такой эволюции? Да, есть математическая Теория самоорганизованной критичности; она описывает систему, находящуюся постоянно в состоянии кризиса, в результате чего возникает кажущаяся устойчивость при постоянной катастрофе, можно сказать -- скольжение по кромке хаоса. Теория самоорганизованной критичности описывает, в частности, ситуацию, когда состояние покоя прерывается вспышками высокой активности. Если применить эти положения к развитию мировой цивилизации, то кризисы, социальные катастрофы -- это обязательная цена за ускоренное развитие экономики, за материальные блага, в конечном итоге за большую продолжительность жизни.

Само современное производство требует от различных экономик подлаживания под единый всемирный ритм; для этого существует множество международных фондов, банков, ассоциаций, ВТО в том числе. Такая производственная кооперация в масштабах всего мира -- и следствие, и мотор мирового объединения, всеобщего скольжения по кромке хаоса.

Одновременно с ускорением жизни идет другой процесс -- размываются различия между государствами, странами, общественными группами. Еще в начале прошлого века разные социальные классы настолько отличались уровнем образованности, что с трудом понимали друг друга, говоря на одном языке. Также совершенно не совпадали взгляды на жизнь у чиновника, который искал, чем занять свободное время, и у рабочего, который отрабатывал 14-часовую трудовую смену. А крестьянин из глухой деревушки, попадая в столичный европейский город, испытывал стресс, достигающий уровень шока.

В наше время новые компьютеры, блокбастеры, новости стран -- мировых лидеров почти одновременно достигают и Парижа, и Куала -Лумпур. Ускорение развития цивилизации сопровождается усреднением, большей одинаковостью составляющих ее обществ. Экономически и политически мир превращается из собрания различных непохожих стран во что-то вроде "Соединенных Штатов Мира", однотипных штатов-государств. В этом новом мировом объединении каждый действует сам за себя, и никто не собирается помогать бедным "штатам" встраиваться в него. Конечно, возникают межгосударственные союзы, но, как правило, в них входят равные. При этом опыт жизни, выживания, традиции, наработанные в той или иной стране в прежнее время, играют все меньшую роль, в лучшем случае становятся в новом мире этническим дополнением.

Наша цивилизация все более едина, поэтому развитие разных стран и, соответственно, действия президентов не хаотичны, они скорее напоминают движение автомобилей в час пик на улице без разметки и светофоров. Хамы-водители на громадных джипах подрезают легкие малолитражки, мопеды держатся сзади, если хотят выжить. В таком автопотоке нельзя резко крутить рулем. Нельзя резко тормозить, и вместе с тем идущие впереди не дадут ускориться. Создается некий поток -- мейнстрим общего движения.

Народ многое позволит и многое простит правителю, если будет чувствовать в стране устойчивость, в том числе политическую, будет чувствовать, что она движется с хорошей скоростью в общей гонке и даже оставляет позади другие страны. Для рядовых граждан это означает высокий уровень жизни, более широкий выбор возможностей самореализации, положительные перспективы на будущее для себя и детей. Как правило, люди готовы потерпеть некоторые неудобства, пока правитель обгоняет или подрезает впереди или рядом идущие "машины", лишь бы удалось занять более удобное и более передовое место в общем потоке.

Возможно, конечно, что этот поток влечет нас в никуда, что через несколько десятилетий или даже лет нас всех накроет настолько сильный мировой кризис, что цивилизация в своем развитии сделает своеобразную мертвую петлю, как это уже было в IV веке нашей эры, когда, после высот греко-римской цивилизации, Европа на тысячу лет погрузилась в Средневековье. Возможно. Но история показывает, что человеческое общество постоянно самоорганизуется и находит выходы из вроде бы безвыходных ситуаций. Как правило, все как-то устраивается, в крайнем случае, кризисы и войны освобождают дорогу для дальнейших гонок. Если впереди пропасть, то свалятся туда очень многие, и сомнительно, что какой-то один президент будет ответственен за всемирную катастрофу. Но вот тактическое отставание в нынешних гонках на выживание не сходит с рук никому из тех, кто стоит у власти.

Наш мир достиг критической стадии. Дети больше не слушаются своих родителей. Видимо, конец мира уже не очень далек.

надпись XII века до н.э,

Древний Египет.

Необходимость правителю в своей деятельности соответствовать вектору развития общества была важна и в древности, иногда она выражалась даже четче, чем в наше время. Чингисхан, будучи бездарным полководцем, был наголову разбит в первой своей большой битве с объединенным войском монгольских тейпов. И удивительное дело: сразу после разгрома победители -- уруды и мангуды, лучшие воины степи, -- перешли на его сторону. Чем же это было вызвано -- массовым помешательством или всплеском человеколюбия к проигравшему? Нет, они перешли от победившей в битве, но обреченной племенной степи к новому порядку. К концу XII века, в условиях родоплеменного строя, десятки тысяч семей кочевников оказались вне закосневших тейпов, без прав на выпас скота, без прав на свою войну. В войске-государстве Чингисхана были уже другие отношения: все были равны перед главой, все могли захватывать добычу на четких, единых условиях. Для монголов оказалась ясной перспективность новой власти. И, как следствие, у Чингисхана появились и верные войска, и талантливые полководцы.

Итак, действия всех граждан той или иной страны, складываясь, не уравновешивают друг друга, а создают общее направление развития. На него влияет и суммарный вектор развития других народов, всей нашей цивилизации. Говорить о совершенно независимом пути для отдельной страны уже нельзя. Государство сможет выдержать гонку в общем потоке, когда и если верховная власть обеспечит успешное развитие страны и направит это развитие в мейнстрим цивилизации. Назовем это двойное условие Первым законом правления.

ГЛАВА III. ГОСУДАРСТВО, ОБЩЕСТВО И ВЛАСТЬ

Неразумие людей таково, что они часто не замечают яда внутри того, что хорошо с виду.

Никколо Макиавелли

В любом обществе есть люди бунтующие и люди покорные власти, меняется только их пропорция. Правда, в последнее время во всем мире число тех, кому "не все равно", резко увеличивается, следствием чего становятся политизация общества и всплеск активности населения: войны, бунты, смена правителей.

В странах первого типа накопление недовольства снимается выборами или реформами, в странах второго типа бывают и мирные смены власти, и глубинные реформы, и революции. Здесь отмечу, что бунты и перевороты тоже форма государственного управления, тоже форма власти -- только более жесткая.

Бунт, восстание, революция дают возможность изменять, регулировать ставшее невыносимым правление. Также это средство восполнить недостаток власти, заменив ее другой, отвечающей требованиям времени. Такой нецивилизованный способ смены правителей в странах второго и третьего типа объясняют "азиатчиной", неразвитостью народа, генетической покорностью, социальной системой и тому подобное. Не буду опираться на этические понятия, так как считаю, что отличия между обществами имеют естественные причины, связанные с особенностями их формирования, развития и нынешнего существования.

Так, в Англии в начале XIII века и в России в начале XVII сложились похожие ситуации. Монархия по ряду внутренних и внешних причин ослабла, и власть перешла в руки крупных феодалов -- баронов в Англии и бояр в России. В первом случае восставших баронов поддержали духовенство, рыцари и горожане, так что в исходе дела были заинтересованы почти все слои населения. В результате была принята Великая хартия вольностей, давшая начало конституционным актам и, в целом, парламентскому строю.

Законное правительство -- то, у которого превосходство в артиллерии.

Карел Чапек

В России же к 1614 году, после Смутного времени, население и самая активная его часть -- народное ополчение, выгнавшее поляков из Москвы, требовало не парламента, а царя. И это понятно: из-за ослабления центральной власти, произошедшего за восемь лет Смутного времени, численность населения в стране сократилась на четверть. Это колоссальная цифра, если учесть, что за 40 лет войн и репрессий Ивана Грозного это сокращение составило не более пятнадцати процентов. В Смутное время из-за паралича верховной власти вражеские армии проходили Россию почти насквозь: крымско-татарская конница с юга, поляки и шведы с запада и севера. Необходимый в условиях рискованного земледелия подвоз продовольствия из одних регионов в другие прекратился. Региональный товарообмен заглох, поскольку движение на дорогах из-за громадного количества разбойников почти остановилось, местные князья, обособившись, занимались грабежом. В этой ситуации простой человек, чтобы сохранить свою жизнь и остаться жителем именно России, должен был быть частью государственной власти, подданным царя. Какие-либо этические предпочтения оказывались на последнем месте. Верховная власть в России как шуба зимой: и неудобно в ней, и тяжело, и потеешь, а снимешь -- околеешь. Это чувствуется и теперь, тем более что некое смутное время в глобальном масштабе мы переживаем и сейчас.

Стоит отметить и нынешнюю высокую политизированность россиян. В России много людей, которые могут не только назвать имена бывших правителей страны, но и дать характеристику их действиям, что весьма проблематично для граждан США и Англии, и даже для сравнительно политизированной Франции. Американцы чаще могут сказать: "Я мало думаю о властях. Я занимаюсь своим делом, а они -- своим". В России же граждане нечасто могут позволить себе "ничего не думать" о власти, так как ее действия прямо влияют на их повседневную жизнь. Здесь выступление против существующей власти -- это выступление еще и против существующего уклада, и против действующей модели экономики, как в иных странах печать фальшивых денег.

Господь помогает тем, кто сам себе помогает; правительство -- всем остальным.

Американская поговорка

Конечно, не везде государство является костяком экономической жизни. Слабая или сильная зависимость производства и торговли от правительства возникает не из-за принятой в обществе морали, а по историческим и географическим причинам.

В Новое время процветание Англии обеспечила продажа овечьей шерсти. Страна покрылась каменными изгородями, ограждавшими места выпаса, -- они стали зримым воплощением понятия частной собственности. При этом королевская власть на местах ограничивалось властью лордов. Государство было нужно скорее для выработки и соблюдения законов, по которым господа и простые жители решали свои проблемы самостоятельно или на местном уровне. Примерно так же обстояло дело и в США со времен колонизации -- без лордов, разумеется. Встраивание государства в частную жизнь не было всеобъемлющим.

Противоположный пример -- Древний Египет. После разлива Нила оставалась прекрасно удобренная земля, но периодичность разливов мешала создавать капитальные каменные загородки, чтобы обозначать границы личных полей. Для повторной разметки после ухода нильской воды нужны были специалисты-геометры, а достойно оплатить их труд крестьянин-частник не мог. Для сохранения воды нужны были каналы и водохранилища -- сложные инженерные сооружения, которые необходимо было строить в строго определенные сроки, иначе очередной разлив Нила грозил их смыть. Инженерная структура каналов могла быть только единой, и земледелец не имел возможности жестко определить право собственности на воду, основную ценность в Северной Африке. Поэтому египтянам нужно было государство, обучавшее и содержавшее чиновников и инженеров, строителей и военных. Жизнь, хозяйственные отношения заставляли людей быть частью государства. Без него -- голод и смерть. К исходу Нового царства Египет стал житницей всей античной цивилизации, тогда как без ирригационных сооружений, без государства вообще и фараона в частности, поля вдоль Нила не могли бы прокормить и двухсот тысяч человек.

Чем-то похожая ситуация в Китае: там в период безвластия, наступивший после падения империи, самая крупная в мире техногенная катастрофа на плотинах реки Янцзы в 1931 году унесла жизни 140 тысяч человек. Было уничтожено 5,5 миллионов домов, пострадали примерно 60 миллионов жителей, многие из которых умерли от болезней и голода после уничтожения полей. Вряд ли даже слабая центральная власть допустила бы обветшания столь важных плотин. Но занятые гражданской войной мандарины были озабочены лишь исходом боев. В 1954 году, уже при коммунистах, ситуация чуть было не повторилась. Но тогда, при угрозе затопления по призыву центрального правительства более 300 тысяч человек возвели дамбу в сто километров длиной и остановили воду; еще одну национальную трагедию удалось предотвратить.

Само существование Китая невозможно без всепроникающей власти, которая является инструментом выживания для этой сложной, перенаселенной страны. И успехи современного бурного развития Китая также невозможны без власти, которая служит важнейшим, а не дополнительным механизмом экономики.

В свое время Джордж Буш младший заявил, что после трагедии 11 сентября 2001 года мир изменился. Неверно: мир изменился гораздо раньше, именно поэтому и могли произойти эти теракты. Подготовка террористов для борьбы с советскими войсками в Афганистане, которой занималось ЦРУ, привела в конечном счете к ударам по американским городам. Новых террористов обучали в тех же лагерях и те же моджахеды, которых подготавливали американские советники. Развитие цивилизации сделало и экономику, и водные ресурсы, и террористов едиными глобальными явлениями. Мир становится единым и вместе с тем все менее устойчивым. Современные тенденции таковы, что частному лицу, "маленькому человеку", ни в какой стране уже нельзя отсидеться ни за какими каменными загородками, и это крайне важный факт -- граждане любой страны могут оказаться в положении древних египтян, ждущих разлива Нила. Поэтому все мы вынуждены все чаще обращаться к силам, действующим на высшем политическом уровне.

Всякая власть великолепна, а абсолютная власть абсолютно великолепна.

Кеннет Тейнан

Английский критик и писатель

Приведу высказывание американских политологов, исследовавших современную международную ситуацию: "Ни существующие национальные правительства, ни региональное урегулирование не в состоянии обеспечить эффективную дисциплину, не говоря об обеспечении контроля над автономной финансово-экономической вселенной, формируемой глобализацией, "интернетизацией" и дерегуляцией".

Кто же тогда может обеспечить "контроль над... вселенной" и защитить людей? Если не надеяться на чудо, остаются все-таки национальные правительства, только получившие для решения столь сложных задач большую, чем раньше, власть. Напомню, что со времени кризиса 2008 года только в США в экономику было вброшено около трех триллионов "напечатанных" и, в общем, ничем не обеспеченных долларов. Так что "невидимой рукой рынка" все в большей степени управляет государство: распоряжения его экономических департаментов вообще и президента в особенности влияют на миллионы жителей своей страны и всего мира. Значение для граждан власти, президента возрастает во всех странах, и прежде всего в странах первого типа. Как следствие -- политизация общества растет практически везде.

ГЛАВА IV. УСЛОВИЯ ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ

Кто меньше полагался на милость судьбы, тот дольше удерживался у власти.

Никколо Макиавелли

Суть президентской работы можно пояснить на примере управления самолетом. Если полет нормальный, включают автопилот (его, кстати, начали массово использовать на самолетах еще в 50-х годах прошлого века). Более сложные действия, где велика вероятность появления нештатных ситуаций -- взлет и посадку -- пилоты выполняют в ручном режиме. Эти функции сих пор не передают автоматике, несмотря на то, что они отработаны на сотнях тысяч подобных маневров, -- поведение летчика сложнее алгоритма программы автопилота. Подобно этому в государстве -- помимо законов, многочисленных правил, необходима личность со свободой воли, к которой сводятся рычаги управления внутренними силами страны.

Можно ли заменить единоначально властвующего правителя (я имею в виду единоначалие административное, не монархическое или диктаторское; любая коммерческая фирма также управляется единоначально) каким-либо общественным советом, парламентской комиссией или, на худой конец, хунтой, чтобы, так или иначе, прийти к коллективному управлению? Нет, не получится. Отношения на всех уровнях власти в государстве, в контролируемой государством финансовой и экономической сфере всегда должны быть такими, чтобы силы, действующие в обществе и вне его, были уравновешены. Внутренние силы в обществе чаще всего отражают особенности местного экономического развития. Внешние силы согласованы с развитием цивилизации, мировой экономики, межгосударственных отношений.

Тот, кто желает вести народ за собой, вынужден следовать за толпой

Оскар Уайлд

Сложить вместе эти векторы сил может только единоначалие. Это задача президента. Разнонаправленные векторы раздерут государство, общество, доведут его до разложения, не исключено -- до гражданской войны, если будут приложены к рыхлым объектам и слабым субъектам власти. И чем сложнее обстановка, мировое экономическое, военное положение, тем важнее верховное единоначалие.

В парламентских республиках, будь то Болгария или Пакистан, где коллегиальный орган назначает правительство, руководство государственного банка, генералов, все равно есть если не политик, то финансист, если не бизнесмен, то генерал, без консультаций с которым, тайных или явных, не принимаются никакие решения по ключевым вопросам внешней и внутренней политики.

Замена единоначалия кооперацией невозможна еще по одной причине. Любая пирамида управленцев застывает, так как принципы административной работы таковы, что каждый отвечает за свой участок и, приведя его к хорошему показателю, в лучшем случае поддерживает в таком положении. Возникает стагнация. Но изменения сейчас, даже неудачные, лучше, чем застой.

Тогда, может быть, стоит искусственно "перетряхивать" верховный коллегиальный орган для предотвращения застоя? В Югославии после смерти Иосипа Броз Тито пост президента страны был упразднён, а во главе страны встал Президиум. Члены Президиума (главы союзных республик и автономных областей) ежегодно сменяли друг друга. Такая форма правления закончилась полным провалом и кровавой гражданской войной. В других странах постоянная политическая неустойчивость приводит к появлению силы, управляющей обществом скрытно. Пример тому Италия, где за 65 послевоенных лет правительство сменилось почти сорок раз, и верховное правление было в какой-то мере условным. Именно тогда выросла роль мафии, ее влияние на все общественные структуры и вхождение в них. Действительно, слабая власть -- удобрение для организованной преступности, сильная власть всегда конкурент мафии.

Даже развитый парламентаризм отнюдь не гарантирует стране ровного эволюционного развития. Доказательства тому мы видим в Западной Европе. Очень важные и болезненные иммиграционные проблемы, вопросы, связанные с разрушением исторических взаимоотношений в Европе решают в "ручном режиме" главы стран. В октябре 2010 года канцлер Германии Ангела Меркель заявила, что попытки построить мультикультурное общество в Германии "полностью провалились". Тогда же это признали Девид Кэмерон, Николя Саркози. Ситуация сложилась настолько острая, что в Брюсселе, столице ЕС и НАТО, местная полиция порой не рискует заглядывать в арабские кварталы. Я не утверждаю вслед за этими политиками, что мультикультура -- это плохо, но хочу подчеркнуть, что руку на один из важнейших устоев современного западного общества подняли именно лидеры, а не политические структуры. Разве не знали в парламентах Нидерландов, Дании, Великобритании, Норвегии, Швеции, Австрии, Германии о том, что в Европе растет отвращение к идее и политике мультикультурализма? Однако называть вещи своими именами и решать назревшие проблемы стали только после того, как лидеры взяли на себя ответственность заявить о них. Это, кстати, напоминает коллективное прозрение после указаний вождя в тоталитарных странах. Так жители Северной Кореи начинают массово проклинать действия западных стран после выступлений Ким Чен Ына.

Курс у нас один -- правильный.

Из высказываний В.С.Черномырдина

***

Что отличает слова, намерения и действия человека, который занимает верховный пост, от слов, намерений и действий прочих смертных? Вспомним выражение "рычаги власти". В технике рычаг позволяет поднять очень большой вес. Так же и с властью -- владеющий ее рычагами воздействует на ход самых серьезных событий в стране и в международных делах, один человек получает особое по своей значимости экономическое и политическое влияние, становится самостоятельной политической силой. Проблемы возникают тогда, когда рычаги власти послушно увеличивают влияние слабого или заблуждающегося правителя.

Конечно, политика была и остается подвластной экономике. Но в последние десятилетия возникает обратная зависимость -- подчиненность экономических задач государственной политике. Вроде бы президент обычно не может изменить бюджет, находящийся под контролем парламента, правительства, воротил бизнеса... Но он может, например, объявить о привлечении частного капитала к решению государственных задач, приватизировать государственную собственность. Президент может начать войну -- и получить возможность перераспределять миллионы внутри департаментов и компаний своей, а то и зарубежных стран. И, что важно, даже если те или иные действия он обговорил с хозяевами экономики до своего прихода к власти, весьма значимые мелочи в выполнении этих решений зависят во многом от него самого. "Мелочи" могут погубить заявленные ранее инициативы, изменить их направление, перенаправить финансовые потоки и оставить президента хозяином ситуации. Дэн Сяопин, работая в ЦК КПК при маоистах, сумел не спеша, небольшими изменениями направить экономический курс Китая на самую радикальную модернизацию. Кстати, он никогда не занимал пост верховного руководителя, но был фактическим правителем громадной страны с конца 1970-х до 1990-х годов. История знает множество примеров, когда назначенец расходился во взглядах со своими благодетелями и переходил в другую партию, примыкал к другой части элиты или общества. Поэтому, как бы могущественны ни были те, кто выдвинул президента, привел его во власть или позволил ее завоевать, он начинает сопротивляться зависимости от своих протеже, и только его сознательное решение, его воля определяет, останется он лояльным к ним или нет.

Дайте мне контроль над деньгами государства, и меня не будет интересовать, кто в этом государстве пишет законы.

Амшель Ротшильд

Конечно, помня печальную шутку о том, что дурак -- командир страшней врага, граждане страны должны иметь возможность влиять на своего командира и сменять его. Чем сильнее власть, тем страшнее ее неверные решения. Демократические институты государства важны, в том числе, и для крепости президентской власти, они не допускают саморазрушительных действий первого лица страны.

Впрочем, обратная связь верховной власти и народа существует во всех странах, независимо от того, демократические они или тоталитарные: и назначать президента в тоталитарных странах, и промывать мозги в предвыборных компаниях стран демократических можно, только если президент обеспечивает стране хорошее положение в мейнстриме. Это одно из следствий сформулированного выше Первого закона правления. Поясню: скорость изменений чувствуют простые граждане. Средневековый крестьянин видел за всю жизнь меньше людей, чем житель современного крупного города видит за час. Международные новости, мировые премьеры, новые товары, их доступность, производство в данной стране, динамика доступа к благам передает "на места" определенную информацию о том, правильно ли развивается страна, в нужном ли направлении движется государственная машина, стоит ли менять или поддерживать президента, его курс. У любого народа есть своего рода коллективная интуиция. И президент обязан ее чувствовать и реагировать на "общие желания" людей, определять в соответствии с ними направление своей деятельности, иначе он не будет президентом. Его сместят или финансовые круги, чьи представители теряют деньги на замедлении темпа развития государства, или соратники по партии, политическому движению, хунте (примером чему являются события последних лет в Мьянме -- Бирме).

Легче всего люди принимают изменения, которые интуитивно считают необходимыми для успешного движения в мейнстриме. Иногда, чтобы государство бесславно не отстало в гонке, народ соглашается на серьезные изменения. Так, реакция населения на реформы Уго Чавеса показывает, что и в самой Венесуэле, и в ее ближайшем окружении большинство бедных людей (а это 90% населения Латинской Америки) приняли его политику, включая и жесткий антиамериканизм. Повышение уровня жизни, ускорение и диверсификация экономики, подъем самоуважения народа и внешнеполитического интереса к стране -- вот возможности, которые дают государству лучшие позиции в мировом мейнстриме. За это граждане поддерживали Чавеса, когда он неосторожно "подрезал" США, грозного лидера гонки.

Относительные успехи оппозиции Венесуэлы после смерти Уго Чавеса тоже понятны. Перераспределение доходов от богатств страны в пользу нищего большинства уменьшили количество люмпенизированных слоев общества; граждане, которым уже есть что терять, не хотят постоянной тревоги из-за напряженных отношений с США. Они уже ищут в политике тех, кто помог бы стране занять место не на острие революционных преобразований, а какое-то более спокойное. Пожалуй, известное выражение про постоянство интересов Англии можно переиначить так: "У народа нет постоянных лидеров, у народа есть постоянные интересы".

С другой стороны, все новое люди интуитивно отторгают, в лучшем случае принимают с осторожностью, опасаясь, что будет хуже. Может показаться, что я противоречу сам себе, поскольку ранее отмечал, что общество и отдельные граждане требуют постоянных изменений. Да, требуют -- и одновременно боятся их. Природа большинства людей такова, что все хотят что-то поменять, но при этом желают, чтобы ничего не менялось. Вспомним, какие яростные требования и обещания реформ звучат на любых политических митингах в любых странах, но еще более яростная и беспощадная критика обрушивается на любые шаги, которые предпринимаются для реализации реформ. И это понятно: результаты изменений в государстве не совпадают с субъективными надеждами людей. Каждый ждет решения своих проблем, а получает общественные изменения, которые ему не всегда нравятся. Хорошо еще, если в конце концов не становится хуже.

Из этого можно вывести Второй закон правления: противоречие между общественным характером власти и частными надеждами граждан на результаты ее действий.

Глава V. Современные войны

Государь не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны... ибо война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого.

Война сладка тому, кто её не изведал.

Никколо Макиавелли

Вернусь к примеру с автопилотом. Он работает по программе очень сложной, но имеющей конечное число возможных действий. Президент, будучи частью государственного аппарата управления, должен также следовать законам, постановлениям парламента как своеобразной программе. Какой же от него толк в экстренных и сложных случаях, когда надо принимать не прописанные в законах решения? Тем более как он может работать на упреждение опасных ситуаций? А таких событий в нашей жизни, особенно в большой политике, мировой экономике, все больше.

Чтобы освободиться от ограничительных пут, чтобы быть выше законов, президенту необходимо вести действия, которые в какой -то мере имитируют войны.

Здесь я предлагаю читателю принять, что война для верховной власти -- это любое политическое действие, меняющее соотношения сил в стране или между государствами и поэтому меняющее установившиеся между ними законы и правила. Как и прежде, чтобы вести военные действия, законы не нужны, зато в процессе боев можно выработать новые правила.

XX век обогатил "репертуар" войн. Оказалось, что существуют не только войны древние и современные, захватнические и оборонительные, гражданские и религиозные, но есть и целая серия "негорячих" войн: холодная, торговая, информационная, финансовая, дипломатическая...

Цели войн переместились от захвата и удержания территорий, упрочения власти государя к захвату и удержанию мест в мейнстриме, власти над местными и мировыми финансовыми, информационными, технологическими потоками. Жестокость войн также изменилась: от крови, убийств, геноцида -- к кризисам, неопределенности, всеобщей нервозности. Эти деяния и их следствия так же противны человеческой природе как и войны кровавые, но что же делать... Можно морщиться от слов "война", "жестокость" и призывать исключить их из нашей жизни и лексикона, можно отрицать новые войны с высот рафинированной этики. Но, только приняв существование в нашем мире конфликтов, конфронтаций (от слова "фронт"), можно взять их под контроль и делать шаги к лучшему будущему.

Власть омерзительна, как руки брадобрея.

О. Мандельштам

Для правителей война всегда последний довод, продолжение политики другими средствами. Тут важно, что именно другими средствами. Скованный, казалось бы, по рукам и ногам законодательством, парламентом, распылением суверенитета в международных объединениях и союзах, правитель, тем не менее, может воевать. Война позволяет ему быть реальным главнокомандующим, снять ограничения законов мирной жизни, управлять финансовыми потоками и социальными обязательствами.

Можно объявить войну бедности, бюджетному дефициту, террору. Хоть курению. Пусть это будет даже политическая грызня за какой-нибудь арктический шельф, какая сейчас идет между Данией и Канадой, -- главное объявить войну. Новая война (новая реформа) -- это шанс новой и большей власти. Вообще, для президента нет ничего полезней и надежней войны, время которой пришло. Именно так президент может выполнить свою сверхзадачу -- соответствовать Первому закону правления -- обеспечивать развитие страны в мейнстриме. Он не ограничен старыми законами; когда идет война, ему могут открыться возможности, какие были у монархов прошлого, вплоть до применения вооруженных сил. Это, конечно, достигается на время и затрагивает только часть политических отношений, но ведь войны, реформы могут идти не прекращаясь. В наше время множество войн идет постоянно, меняются только их формы.

Кстати, именно поэтому сейчас жители так слабо реагируют на страшную информацию из очередной "горячей точки", как теперь стыдливо называют войны кровавые. Как бы ни пытались журналисты в натуралистических репортажах о кровавых событиях "оттуда" заставить мир вздрогнуть и ужаснуться, мы просто физически не можем реагировать еще и на эти события: мы сами на войне: мы сами постоянно чувствуем угрозы и тревоги, не уверены в завтрашнем дне, боимся за будущее детей и за самих себя.

Рассмотрим некоторые виды современных войн и то, как президент может их вести.

Войны бывают за и против чего-то. Причем войны "против" обычно более короткие, а "за" -- долгие, так как быстро можно ломать, но строить, и строить хорошо, не получится. Конечно, президент не должен пренебрегать ни теми, ни другими войнами, лишь бы их результаты соответствовали Первому закону правления. Также надо помнить: победу в короткой войне приписывают правителю, а в долгой -- народу. Поражение всегда приписывают правителю.

Подготовка к войне -- тоже часть войны. Иногда она значимее самих боевых действий. Возьмем микропример: войну против курения. Враг четко определяется. Отомстить не может. Приносит смерть. Результат победы -- увеличение продолжительности жизни. Здесь также есть место пропаганде (здорового образа жизни) и агитации (за отказ от курения). Война с курением требует и непосредственно действий: составления и принятия законодательных актов, инструктажа полиции и работы служб, следящих за выполнением предписаний. Но это в развитых странах. В странах БРИКС, например, не стоит начинать подобную войну -- пустая затея. В них большинство людей курят и бросать не намерены. Использовать полицию -- значит еще больше настраивать народ против нее, а саму полицию -- против тех, кто заставляет ее заниматься подобным делом, вообще -- давать повод дополнительной мелкой коррупции. В этих условиях нужно только заявлять о готовности войны.

Всегда лучше начинать свою войну, чем заканчивать чужие, так как вряд ли цели чужих войн совпадают с вашими. Войны, начатые предшественниками, лучше попытаться заморозить или сделать все, чтобы про них забыли. Исключением являются, конечно, войны горячие, а также войсковые или полицейские операции. Здесь надо помнить, что человеческая кровь нередко используется для завоевания власти, но жертвы, казавшиеся суровой необходимостью в одну эпоху, выглядят ужасными и непростительными в другую. Прежде всего, это касается революций, поскольку без крови они обычно не совершаются, а менталитет людей меняют, и может случиться так, что буквально через несколько десятилетий новое общество будет неприязненно оценивать бурные события прошлого, которые его же и сформировали.

Прекратить войну тоже хорошее решение, причем капитуляция может принести очки даже человеку, ее начавшему. Так, публичное признание поражения американских наемников в заливе Свиней в военной авантюре против Кубы, как ни странно, не уменьшило, а добавило популярности президенту Кеннеди. Его слова о том, что у победы много родителей и лишь поражение -- сирота, стали политической классикой.

Таким образом, любую войну надо тщательно продумывать и иметь возможность донести до всех информацию о том, что война выиграна. Зачастую это и победа -- одно и то же.

Разные страны, соперничая друг с другом из-за одних целей, объединяются в войне за другие. Так, те же Канада и Дания -- союзники в борьбе за исполнение Киотского протокола. И президент, как эквилибрист, обязан отслеживать порой до десятка войн идущих в соседних и удаленных странах и влияние этих войн на его государство.

Кто убивает, тоже будет убит. Кто приказывает убить, тоже будет убит по приказу.

надпись XII века до н.э.

Древний Египет

Вид войны, к которому тяготеет президент, характеризует и президента, и общество. Сейчас, например, войны в твиттере и фейсбуке более перспективны, чем сражения с помощью спецназа и крылатых ракет, -- это показали и начало революции в Египте в 2011 году и война в Ливии, когда протестные движения организовывались и управлялись через международные социальные сети. Это особенно важно для стран первого типа, где основные политические бои ведутся через интернет, и, по-видимому, именно поэтому президентом США сейчас является "компьютерный" Обама, а не Маккейн или Ромни, психологически оставшиеся в 50-х годах прошлого века.

Если президент считает те или иные территории частью своей страны, то военное вмешательство приобретает вид внутреннего конфликта. Опять-таки речь идет не только о военных операциях, но прежде всего о войнах экономических, информационных, торговых... всяких. Главное только, чтобы другие страны, прежде всего лидеры мирового мейнстрима, были согласны с претензиями президента на эти территории, тогда руки у него развязаны. Мировое же сообщество согласится с таким "внутренним" конфликтом, если он будет соответствовать расстановке сил в мировом потоке. Так, удар по Ливии американских крылатых ракет в 2011 году укладывался в известные, принятые большинством правительств представления о том, что США имеют интересы по всему миру, а значит, и в Ливии, и что борьба за свободу и демократию должна идти повсеместно. Те же соображения объясняют, почему Ливию бомбардировали Италия и Франция: Северная Африка входит в зону их интересов.

Самый эффективный стимул для начала войны -- страх. Страх, что иначе будет хуже, будет невыносимо. Тогда граждане согласятся с объявленной президентом войной, и поддержат ее. Чтобы вести войны, президент может сыграть на глубинных проблемах общества: национализме, экономической несправедливости, производственных и гендерных конфликтах, и, конечно, использовать самое важное -- вопросы собственности. Вообще все, что отличает людей друг от друга, служит источником колоссальной энергии для войн.

Как современный правитель может управлять собственностью, если он не абсолютный монарх? Тоже через войну. Например, он может начать приватизацию государственной или муниципальной собственности. Как показывают примеры с разрушением экономик бывших социалистических стран, такая война затрагивает всех (кто-то получает собственность, остальные- разруху). Если речь идет о приватизации или конверсии, что было актуально после Холодной войны, то возникает выбор между просто коррупцией, когда крупный бизнес все уже разделил между собой и правительством заранее, либо мегакоррупцией, когда все делят на ходу.

Конечно, силу собственности, денежного обращения нужно использовать очень осторожно. Можно пробудить глубинную активность общества, тогда оно, как щелочной металл в воде, -- загорится и подожжет все вокруг себя. Достаточно вспомнить о поистине вулканических процессах, возникших в российском обществе при почти сплошной национализации после Октябрьской революции. Полагаю, еще больше выплеснется энергии в США, если обрушится доллар и изменится финансовое обращение в мире. Только найдется ли тогда президент, который будет способен контролировать эту энергию...

Для войн подойдут также и вопросы гендерной политики. В 2012 году в двенадцати ключевых штатах, которые, как правило, и решают судьбу американских выборов, большинство опрошенных женщин проголосовали за Барака Обаму. Демократическая партия США выигрывает войну за женщин, например, добиваясь принятия закона, который должен снизить уровень домашнего насилия в стране. Таким образом, партия получает больше женских голосов в качестве трофея.

Отмечу, что в странах БРИКС есть возможность легко получить доверие и политические симпатии женщин. В России после распада Советского Союза идею Международного женского дня отвергли, уверив самих себя, что этот праздник отживший и никто в мире его не отмечает. По-видимому, привычка плевать в свое прошлое уже стала частью, причем омерзительной, современного российского менталитета. Между тем, 8 Марта -- это символ борьбы за права женщин, за защиту от насилия. Во всем мире по призыву ЮНЕСКО в этот день выпускающими редакторами СМИ становятся женщины, в Западной Европе к этой дате приурочиваются встречи и акции женских обществ. Так что это замечательный и действительно международный праздник. Его легко снова политизировать и от обязательных цветов перейти к объявлению войны насилию в семье, войны против дискриминации и унижения женщин.

Какая это может быть блестящая война! Более того, она сразу станет международной, поскольку и насилие, и дискриминация женщин -- свинцовая проблема быстро развивающихся стран, БРИКС в том числе. Президент, приблизивший к сегодняшним реалиям лозунги Международного женского дня и поднимающий эти лозунги, завоюет признательность миллионов женщин в своей стране и за рубежом.

Вся политика заключается в трех словах: обстоятельства, предположение, случайность

Екатерина II

Есть войны, которые президент не начинает и не контролирует, например мировые кризисы, природные катастрофы. Увы, какие бы внешние объективные обстоятельства их ни вызывали, виноват в них всегда будет правитель. Его обязательно обвинят и в мировом экономическом кризисе, и в последствиях землетрясения (плохо подготовился), и в прочих напастях, вспомним лавинную смену правительств в Европе после кризиса 2008 года. Что делать в таких случаях? Сразу начинать войну -- уже свою, обязательно с опорой на народ; как, например, сделал премьер-министр Японии Нода Есихико после трагедии на Фукусиме. Поклонившись согражданам при выступлении в прямом эфире, он призвал их срочно заменить в домах дешевые лампочки старого образца на дорогие новые, энергосберегающие. Вряд ли это решило проблему дефицита электроэнергии после аварии на АЭС, но зато в войну с катастрофой смог внести свою лепту каждый.

Также стоит вспомнить "Мы можем" -- блестящий лозунг Барака Обамы, очень вовремя прозвучавший в начале 2008 года. Он стал своего рода контрударом в битве с надвигающимися тогда экономическими и структурными проблемами Америки. (К сожалению, дальше лозунга дело не пошло, но это уже другой вопрос.)

Важно и то, что война обычно сплачивает бизнес и общество вокруг власти. Вспомним, как послушно съезжались к тому же Бараку Обаме руководители гигантских международных корпораций в конце 2008 года. Покорно внимали его упрекам об использовании ими частных самолетов, на которых прилетали просить субсидии от государства. Приезжали именно к президенту, не к банкирам и не к парламентариям. Парламент имеет власть, но обязан следовать закону, президент же в случае "беззаконной" ситуации -- агрессии или кризиса -- действует по обстоятельствам. Так что и незапланированная война может послужить на благо президенту.

Отдельно упомяну о войнах, которые ведет США. Эта страна после 1945 года участвовала в примерно пятидесяти конфликтах, в которых погибли около двух миллионов человек, и было сброшено в четыре раза больше бомб, чем во Второй мировой. Стоит упомянуть войны в Корее, во Вьетнаме, Лаосе Ираке, Ливии, Афганистане, бомбардировки Югославии в 1946 и 1999 году, помощь китайским и кубинским контрреволюционерам и многое другое. Множество раз американцы вводили экономические санкции, причем порой такие, что уничтожали экономику стран, против которых были направлены, -- вспомним хотя бы Чили, Кубу; только санкции против Ирака в 1990-2002 годах привели к тому, что около миллиона человек пострадало от отсутствия медицинской помощи.

Распространено мнение, что США в последние десятилетия ведут войны за демократию и за нефть. Нет, США -- сверхдержава, и она ведет войны, чтобы остаться сверхдержавой, что как следствие подразумевает и контроль цен на нефть, и эмиссию мировой валюты, и экономическое превосходство. Положение сверхдержавы требует от США контроля своих интересов в любой точке земного шара, а значит, столкновение с чужими интересами будет происходить постоянно, и конфликты по всему миру будут идти все время. Сейчас же любое проявление слабости, даже просто незаинтересованности в иностранных делах может вызвать лавину покушений на американскую гегемонию, поэтому постоянная демонстрация силы -- залог существования США в нынешнем виде. Похожая ситуация была в Римской империи. Когда к IV веку нашей эры мощь империи упала, племена и государства вдоль границ стали захватывать ее части; завоеванные ранее провинции отделялись одна за другой. Каждое неотбитое нападение приводило к лавине новых. В результате громадное государство, на территории которого проживало около двадцати процентов населения Земли, развалилось меньше чем за сто лет.

Политики США не могут допустить повторения такого сценария, тем более что доллары, эти легионы современной "Римской империи", обеспечены активами лишь на несколько процентов. Представьте, что древнеримские когорты состоят из манекенов, которых двигают несколько живых солдат. Такое войско страшно только издали. Поэтому влияние американской валюты приходится поддерживать военной мощью. Именно положение сверхдержавы, для сохранения которого все средства хороши, требует от американского руководства наряду с войнами торговыми, холодными, дипломатическими, войн и конфликтов кровавых. Но, замечу, все люди, живущие во взаимозависимом мире, заинтересованы в сохранении американского Голиафа и сдерживании маленьких Давидов, желающих его завалить, поскольку падение США как всемирной империи потянет за собой в бездну кризиса и большинство других стран.

Итак, наш мир полон войн -- старых и современных, финансовых, торговых, гуманитарных, холодных, религиозных, войн диаспор и регионов, войн "за" и войн "против"... Современные внутренние войны зачастую известны под названием "реформы". Ведь их задача не разрушить государственную власть, а сделать ее крепче. Войны явные (холодные, торговые, за демократию и прочее) устанавливают новые законы, тогда как серьезные реформы должны изменить старые законы. Реформы проводятся так, чтобы все здание государства осторожно осело или поднялось в нужных местах, укрепив место правителя. Более подробно радикальные реформы как особый вид войн я рассмотрю в следующей главе.

ГЛАВА VI. РЕФОРМЫ ПРЕЗИДЕНТА И УСПЕШНОЕ РАЗВИТИЕ СТРАНЫ

...Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми.

Никколо Макиавелли

Реформа -- это война, так как позволяет президенту подняться над законами, ограничивающими его работу. Реформы, как и все другие войны, должны опираться на страх и на надежду, но в самых серьезных социальных изменениях стоит опираться только на страх. Внушить, что будет хуже, -- это лучшее средство и для того, чтобы прийти к власти, и для того, чтобы ее удержать. Иногда, чтобы продвинуть реформы, полезна надежда на лучшее, но страх надежнее. Поэтому, говоря о реформах, стоит убеждать, что без них будет ужасно. Только в этом случае люди могут согласиться на решительные изменения в своей жизни.

Все реформы должны начинаться с критики предыдущей власти, лучше -- личности предыдущего правителя. Так, предвыборная компания Барака Обамы в 2008 году во многом была построена на критике президентства Джорджа Буша -- младшего -- можно сказать, буйной критике его внутренней и внешней политики. Это позволило новому президенту естественным образом расстаться с одиозными фигурами даже не одной, а нескольких прежних администраций, и призвать новых реформаторов, новых экономистов (которые, кстати, теперь и будут обвинены в провале противокризисных мер). Хотя начало правления Обамы пришлось на разгар мирового кризиса, он не стал в представлении избирателей виновником их ухудшающегося положения, поскольку раньше прямо обвинял предыдущую администрацию в провалах и даже в грядущей финансовой катастрофе. Такие обвинения всегда полезны, поскольку, если бы кризиса не было, правление нового президента по контрасту уже могло считаться, как минимум, неплохим.

Объявление в избиркоме: Выбранный президент обмену и возврату не подлежит.

Также на протяжении предвыборной кампании Обама выступал за быстрое окончание Иракской войны, энергетическую независимость и универсальное здравоохранение. Он хорошо повел как войну "против" (в частности, Буша), так и войну "за", причем ответственными за победу в этой войне оказались сами граждане США. Благодаря тому, что социальные предложения нового президента озвучивались во время экономического спада, а ведь он обычно сопровождается призывами затянуть пояса, получилось, что режим экономии совпал с обсуждением широких социальных льгот -- всеобщего медицинского страхования и других, которые Барак Обама обещал ранее. Это сгладило недовольство падением уровня жизни и поддержало надежды на успешную работу нового президента.

С другой стороны, характерен отрицательный пример деятельности Владимира Путина, который, поднимая разрушенную ельцинской Семьей Россию, не покончил с влиянием ее боссов, оставил возможность вести дела "по понятиям". Страна оправилась, благосостояние граждан увеличилось (пенсии с 20 долларов в месяц в 1998 году поднялись до 220 в 2008-м, внутренний валовый продукт утроился, номинальный ВВП почти удесятерился), но при этом выросли и неудаленные опухоли: олигархия, коррупция, бюрократия. Выросли в гораздо большей пропорции, чем зарплаты и пенсии. В результате из еле живого гадкого утенка конца 90-х годов Россия через десять лет стала не прекрасным лебедем, но лебедем с язвами, плохим обменом веществ, с теми же, только сильно разросшимися опухолями. Кроме того, все эти болезни приписываются правлению Путина, а не прежнего президента. Это происходит потому, что в памяти людей все плохое передается по наследству новой власти, а хорошее -- нет. К хорошему быстро привыкают, оно считается естественным, и люди вспоминают о нем только в случае потери доходов, льгот, возможностей. Положительное мнение всегда надо завоевывать заново.

Кстати, поэтому благодарности от народа ждать не стоит. Правитель если и хорош, то по контрасту с плохим настоящим; последующий будет хуже, что соответствует Второму закону правления: люди ждут решения своих проблем, а получают (или не получают) решение общественных, и винят за то, что их надежды не сбылись, государство и президента, каким бы идеальным он ни был. По этой же причине люди могут быть искренне благодарны только умершему правителю и только за надежды, которые он в них посеял. Поэтому до сих пор значительные социальные группы в разных странах считают светлыми образы и Ленина, и Кеннеди, видя в них правителей, которые знали и хотели сделать "как лучше", но не успели.

Придя к власти, нужно также сменить символы предыдущего правления и команду высших государственных чиновников. Можно трогать не всех руководителей госдепартаментов, и даже не увольнять их, а рокировать, чтобы они не считали себя незаменимыми. Не стоит держаться за старые кадры ради идеи преемственности власти, -- у государственной власти преемственность и так есть, пока существует данное государство.

Из всех правителей России в 20 веке самые положительные эмоции у россиян (56% опрошенных) вызывает Леонид Брежнев, руководитель Советского Союза в 1964 -1982 гг.

опрос "Левада -центр" 2013г.

Итак, удаление остатков прежней власти, критика ее действий очень важны и являются своего рода реформой реформ. Даже если президент не сменился, ему ничто не мешает сменить команду реформаторов, которые, разумеется, во всем на свете виноваты, и таким образом "проветрить" свою власть изнутри. Сделать это надо обязательно. Объявление о смене курса уменьшает у рядовых граждан разницу между ожиданиями и реальностью. У них появляется вера в то, что общество изменится в соответствии с их личными надеждами. Народ в это время становится более лояльным. Именно поэтому неприятные для людей изменения, или, как говорят, "непопулярные реформы", проще проводить в начале нового правления. Так что говорить о реформах надо, как только президент, та или иная партия оказалась у власти. Но до этого момента -- только общие пожелания! Иначе, узнав конкретику, люди разочаруются заранее. Кстати, надо всегда помнить, что задача любого экономиста, советника по реформам -- не удачно провести предложенные нововведения, а объяснить, почему они провалились. К сожалению, это не шутка.

Объявляя о реформах, направленных на развитие страны, президенту стоит ограничиться благими пожеланиями. Если изменения к лучшему проявятся, это пойдет ему в зачет. Если же нет, люди будут довольны, что объявленные реформы не ухудшили их жизнь, ведь общие пожелания можно трактовать как угодно. Вообще, чем громче и неконкретнее говорят о реформах, тем лучше. За треском речей реформаторов (но не самого президента!) не должно быть понятно, что делается и делается ли что-то вообще. В этом случае те, кто считают себя обманутыми, не смогут четко сформулировать претензии и в лучшем случае добьются только нескольких мало что решающих поправок в дальнейших реформах.

Любому правительству следовало бы сжигать свои старые речи сразу же после прихода к власти.

Филип Сноуден (не путать с Эдвардом Сноуденом)

Замечу, что невнятные приказы и распоряжения в высшей власти -- нужное, веками проверенное средство. Но президент должен жестко бороться с невнятными распоряжениями нижестоящих инстанций: если в первом случае невнятность -- часть политики, то во втором -- разгильдяйство.

Президенту следует всегда стремиться к тому, чтобы в случае неудач народное возмущение не затронуло лично его: нельзя, чтобы за все провалы отвечал исключительно он. Тогда президент сможет начать новые войны, новые реформы, например, против старых.

Есть еще один способ обезопасить себя при проведении реформ -- использовать известные бренды. Надо помнить, что большинство людей не любят познавать, они любят узнавать то, что уже известно. Поэтому целесообразно в изменениях ссылаться на прежний свой или чужой опыт. Например, в Канаде в свое время заявили не о реформе банковской сферы, а о внедрении швейцарских методов в банковское управление -- все же знают об успешности швейцарских банкиров. А некоторые страны Латинской Америки, чтобы объединиться, использовали имя победоносного генерала и политика Боливара -- новый союз получил название Боливарианский альянс.

Бывают случаи, когда президенту приходится участвовать в реализации долговременных сложных реформ, начатых его предшественниками, реформ, которые радикально влияют на общество. Их нужно вести по возможности спокойно, медленно, но, главное, постоянно. Так действуют сейчас руководства Китая, Вьетнама. Медленное, но неуклонное изменение политической и экономической структуры общества, изменения ради собственной страны, а не ради реализации планов советников с других континентов -- важное условие стабильности государства.

Нет универсальных советов, как вести такие реформы, которые настраивают правительство и общество на уверенное движение в общем русле. Проницательность президента должна подсказать ему, как сделать так, чтобы изменения шли, а здание власти из-за них не разваливалось. И вот что важно: поскольку нельзя знать направление развития обществ и цивилизации в целом, то именно надежность и стабильность (в критичном ее понимании -- как скольжение по кромке хаоса) власти в сегодняшнем вихревом мире есть важный индикатор правильного движения страны. Как доходность является показателем результативности экономики, так и прочность является показателем результативности верховной власти. Прочность не в диктаторском, а в самом широком смысле -- довольство населения, внешнеполитическое спокойствие и так далее. Так что забота о сохранении своей власти является нужной для всех частью работы президента. Успешный правитель должен уверенно стоять на доске для политического серфинга. И наоборот, ненадежность и нестабильность власти -- показатель неправильного движения всей страны в мейнстриме.

Итак, реформы следует разделять на три группы. Во-первых, против прежнего правления, во-вторых, те, которые нужны, чтобы президент остался у власти, без которых "хуже будет"; наконец, третья группа -- реальные реформы, которые надо проводить в тишине, маскируя их под рутину.

ГЛАВА VII. ДЕМОКРАТИЯ И СУВЕРЕНИТЕТ ДЛЯ ПРЕЗИДЕНТА

Лучше проиграть со своими, чем выиграть с чужими, ибо не истинна та победа, которая добыта чужим оружием.

Никколо Макивелли

Может сложиться впечатление, что единоначальная власть по своей сути противоречит духу демократии и плюрализма. Это совершенно не так. Во-первых, мы не должны забывать о войне за демократию и права человека. Истинный президент страны первого типа всегда сражается за свободу. В современном мире это необходимое условие. Президент, даже если он никого апрямую не бомбит, обязан воевать за демократию, иначе воевать за нее будут с ним, -- ему нельзя отказываться от участия во акциях за укрепление свободы, за права человека. Необходимо создавать соответствующие фонды и выдавать награды за это. Желательно одним и тем же людям, которых мировое сообщество признало истинными борцами за свободу, иначе можно попасть впросак.

В современном мире демократия не столько вид политического режима, сколько стиль жизни, дающий среднему классу возможность чувствовать себя защищенным от местной элиты, от власть и деньги имеющих, а в политике -- менять представителей власти.

Заслуга демократии в том, что она позволяет защищать феномен непохожести и от общества, и от государства. В меняющемся мире никто не знает, какие явления, ныне вроде бы неприемлемые, завтра станут нормой и, возможно, помогут цивилизации избежать очередной катастрофы. Так, в 1960-х группа Битлз, да и вообще рок-н-ролл, даже на их родине в Англии казались многим олицетворением хаоса и упадка культуры. Кавалеры Ордена империи выбрасывали свои награды, после того как их вручили Ливерпульской четверке. А сейчас есть философы и культурологи, которые доказывают, что Битлз своим творчеством предотвратили третью мировую войну. Поэтому правителю не следует забывать об опасности зарегулирования общественной жизни, так как в этом случае есть возможность подавить что-то, что отличается от нынешних стандартов, но может оказаться важным для будущего.

Восхваляя демократию, следует не забывать, что изначально она была создана для равноправия господ в рабовладельческом государстве.

Если мы вспомним о главной задаче верховной власти -- делать все, чтобы страна соответствовала мировому мейнстриму, то для ее решения очень важна совместная работа президента и всех политических институтов. Нужны постоянные контакты между президентской партией и "активной общественностью". На практике это означает налаживание президентской группой поддержки -- союзными ему политиками, банкирами, профсоюзными боссами, -- обратной связи с теми, кто финансирует оппозиционные партии, непрезидентские политические фонды, народные объединения.

Принято считать, что демократия не дает захватить власть некоторой кучке богатых и сверхбогатых людей. Но, думаю, это не так. Несмотря на демократические завоевания, население даже стран -- мировых лидеров состоит из супербогатого меньшинства, частью которого являются высшие государственные деятели и политики, и все увеличивающегося большинства неимущих. Так, в США больше трети всего национального богатства принадлежит богатейшим фамилиям, а это 1% населения страны, в то время как 90% остального населения все вместе владеют не больше четверти национальных богатств. Но влияние элиты на демографическое большинство происходит не напрямую, как столетие назад, а, так сказать, статистически.

Статистические распределения хорошо известны в природе: если поставить на огонь кастрюлю с водой, то скорость движения молекул воды в среднем начнет увеличиваться, усилили нагрев -- больше быстрых молекул, сделали огонь под кастрюлей слабее -- большая часть молекул, но не все, движется медленнее. При этом скорости молекул не одинаковы, всегда есть и более быстрые, энергичные, и более медленные. Получается, что зависимость скорости молекул от нагрева есть, но статистическая. Каждая отдельная молекула воды в кастрюле свободна и теоретически может иметь любую скорость.

Хорошо, что народ не понимает, как работает банковская система, иначе завтра бы случилась революция.

Генри Форд

Также и контроль финансистов над современным обществом: повысили ставку банковских кредитов -- тысячи частных предпринимателей разоряются и идут в наемные рабочие; понизили -- открывают свое дело и работают на отдачу банковских долгов. При этом каждый человек по отдельности является абсолютно свободной личностью и может поступать как ему угодно. Благодаря такому методу бизнес-элите никакие демократические институты нигде не помеха, она использует в своих целях политическую власть и всегда является олигархией.

Хотя президент и олигархия -- это разные силы, но использовать методы статистического подчинения президент тоже может и даже должен. Приведу слова Никколо Макиавелли: "Государь не должен вызывать ненависть или презрение подданных, прочие пороки не представляют для него никакой опасности". Это легко сказать -- не вызывать ненависти, не вызывать презрения. С одной стороны, соратники часто призывают правителя быть жестким, сажать побольше воров (а если тщательно считать, воров окажется много везде), отправлять в отставку не справившихся с делом приближенных, ужесточать наказания к тем, кто не соблюдает законы. Но это может вызвать отторжение и у элиты, и у активной части общества, у всех, кто боится любых жестких действий со стороны государства. Кнут в телегу не запряжешь, современные процессы самоорганизации экономики и общества очень чувствительны к давлению извне. С другой стороны, если президент будет миндальничать, считая, что потихоньку все выправится само, -- он добьется презрения нижестоящих. Нет ничего более презираемого народом и разлагающего элиту, чем принятие нужных законов, которые не соблюдаются из-за неорганизованности или слабости власти.

Как же пройти между Сциллой жесткости и Харибдой бесхребетности? Вот тут помогает "статистическое" управление. Просто приказать всем гражданам есть сою вместо мяса -- тоталитаризм. Субсидировать через пониженный банковский процент продавцов сои, вызвать таким образом шквал рекламы, заставляющей есть сою всех и всегда, -- вполне демократичный метод. Также если президенту необходимо изменить банковский сектор, то достаточно начать кампанию по государственной стимуляции кредитных кооперативов в разных частях страны. Это поставит на колени банки с развитой филиальной системой -- и вполне авторитарный результат будет достигнут либеральным способом. Моральные ограничения не дают мне возможности привести иные примеры воздействия уже на семью, на частную и даже интимную жизнь людей.

Слабость верховной власти -- самое страшное из народных бедствий.

Наполеон Бонапарт

Чем длиннее и демократичнее, многоколеннее, так сказать, рычаги президентской власти, тем мягче, но и эффективнее они действуют: меньше прямого насилия при прогнозируемом результате. Это удобнее для подавляющего числа граждан, для элит, но особенно для президента, потому что подобная мягкость не напоминает людям слабость.

Для развивающихся стран этот подход не всегда хорош, поскольку в них таких рычагов воздействия, как рекламные акции, общественные объединения, финансовые механизмы для бизнеса и населения, -- зачастую просто нет или они слабы и не годятся для управления. Тогда важная задача президента -- создавать и усиливать подобные рычаги, привлекать к их созданию свою бизнес-элиту, парламент, государственные фонды. В этом случае и после ухода с поста у бывшего президента останутся методы воздействия на страну, то есть он, по факту, останется правителем.

Добавлю, что понятие демократии вообще-то не очень политизировано в жизни обычных людей, если, конечно, оно не используется во внешнеполитических войнах. А вот понятие свободы сильно зависит от политики. Например, в России свобода -- это когда можно ругать правительство. И чем выше чин того, кого ругают, тем более свободным чувствует себя тот, кто ругает. Это понятно: власть в России -- важная составляющая повседневной жизни, а президент воспринимается почти как член семьи, так что критика власти в какой-то степени похожа на семейную свару.

В США, напротив, упоминание свободы -- это когда хвалят свою страну перед своими гражданами. Люди, так сказать, воздают славу себе и своему политическому строю. В этой стране постоянно повторяемая мантра о свободе имеет особое политическое и общественное значение. Это то, что соединяет разнородное американское общество. Любые организмы, живущие в социуме, должны подавать сигнал "я свой", чтобы не быть атакованными окружающими. Муравьи, например, постоянно выделяют особые вещества -- феромоны, чтобы муравьи-охранники не убили их как чужаков. В человеческом обществе роль феромонов играют объединяющие символы, такие как национальность, политический строй, религия, общая история, общие враги. В США, обществе эмигрантов, ничего подобного нет. И идея свободы как раз служит великолепным символом единства народа, символом, упоминать который любой политик обязан как можно чаще, таким образом, сигнализируя окружающим: "я свой".

***

Понятия суверенитета и патриотизма подверглись в последнее время большим изменениям. Выше я подробно писал про современные войны, повторю еще раз: не вести свою войну для президента означает участвовать в чужой, на чужих условиях и в подчиненном положении. Именно поэтому, несмотря ни на какое международное разделение труда, ни на какие совместные демократические институты, важнейшим делом для правителей и ранее, и сейчас является поддержание политического и экономического суверенитета, необходимость декларации своего рода экономического патриотизма. Его суть: лучше свое производство, чем любое иностранное, даже если оно дает более качественные изделия. Например, Европейское космическое агентство -- ЕКА, а прежде всего французские власти отказались в начале 1990-х от передовых на то время советских разработок космического челнока "Буран", хотя их тогда можно было приобрести практически даром. ЕКА решило лучше давать задания своим инженерам, чем пользоваться чужими готовыми решениями. В результате проект европейского космического челнока "Гермес" был провален и закрыт, но самостоятельность европейских конструкторов оказалась защищена. Поэтому правилен пример России, возрождающей свое космическое и авиационное производство. Пусть даже это сопровождается провалами и катастрофами, как с некоторыми космическими проектами и новыми авиалайнерами, это меньшая цена, чем разложение своих специалистов и превращение их в работников, только и умеющих, что накручивать гайку на болт по иностранной лицензии.

Чтобы быть интернационалистом, нужно сперва иметь родину.

Жорж Дюамель

французский прозаик

Вместе с тем патриотизм сейчас стал понятием интернациональным. Президент может патриотично говорить о лучших условиях жизни в своей стране, только подразумевая ее встроенность в общемировой мейнстрим. Все страны уже, так или иначе, зависят друг от друга, поэтому настоящим патриотом является тот, кто желает добра не только своему народу, но и соседям, ближайшим и удаленным. Даже обгонять "автомобили" других стран нельзя любой ценой. Здесь как на автогонках -- жесткий конфликт может закончиться массовой аварией.

В свою очередь, антипатриотичное поведение, подлое отношение к своей стране, к своему народу, своей истории превращается из политической и моральной в проблему экономического развития. Патриотизм для государства -- как масло для двигателя, как эндорфин, гормон радости, для мозга. Без машинного масла двигатель сгорит, а человек без выработки эндорфинов умрет в муках клинической депрессии. Гордость за свою страну, историю, и, в конечном итоге, за президента -- необходима для стран первого типа и обязательна для стран, желающих выйти в лидеры мирового развития. Без этого общество может начать деградировать, особенно если есть большое количество мигрантов, патриотических чувств к данной стране не испытывающих. Уважение граждан к своей родине, самовоспитание общества -- залог успеха в общем развитии страны. Правда, пытаясь привить уважение к стране административными методами, можно скатиться в квасной патриотизм, а это все равно, что заменять эндорфины, вырабатываемые мозгом, инъекцией кваса туда же...

Однако в некоторых межгосударственных объединениях, прежде всего Европейском союзе, наблюдается сильное размывание ответственности правительств за будущее своих стран. Происходит это из-за уменьшения суверенитета государств, вошедших в ЕС, что означает уменьшение выбора войн, которые может вести отдельный президент. Например, решения по важным вопросам сводятся к действиям лидеров -- Франции и Германии. Получается, в союзе равных они равнее всех, так что единоначалие существует и в этом крайне либеральном объединении. В результате будущее множества стран Южной, Восточной Европы зависит от решений руководителей Франции и Германии, а разве будут они учитывать все надежды и чаяния малознакомых им народов? В таких союзах есть, конечно, возможность пофрондировать, но это несерьезно. В ЕС роль евроскептиков привычно играют власти Чехии, часто Польши. Но и это колебание в значительной мере зависит от решений Союза, оно идет с той же частотой, только, так сказать, в противофазе. Все шаги, как во внутренней, так и во внешней политике большинству стран ЕС по факту приходится согласовывать с Брюсселем. Некоторым правительствам Восточной Европы из всей внешнеполитической деятельности самостоятельно разрешено только плевать на восток, но и то не изо всех сил, чтобы не попасть в Китай. Во внутренних делах дошло до того, что бюрократы из Брюсселя указывают, какие именно лампочки нужно вкручивать в общественных местах. Страшно предположить, что было бы, если бы в 80-е годы Советский Союз стал указывать на это Польше, Чехословакии, Венгрии. Наверное, дошло бы до восстания, как против СССР, так и против своего правительства.

Итак, в первой части рассмотрены самые общие условия существования и развития государства, условия, которые порождают верховную власть. Роль власти вообще и правителя в частности возрастает в условиях ускоренного развития цивилизации. Рассмотрены рабочие инструменты власти, политический и экономический фон действий правителя. Теперь, используя выведенные законы правления, рассмотрю тактические действия президента, необходимые для его успешной работы.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. НАРОД И ПРЕЗИДЕНТ

ГЛАВА VIII. ДРУЗЬЯ И ВРАГИ ДЛЯ ПРЕЗИДЕНТА

...Мудрый государь и сам должен, когда позволяют обстоятельства, искусно создавать себе врагов, чтобы, одержав над ними верх, явиться в еще большем величии.

Никколо Макиавелли

Далеко в прошлом остались времена, когда государи на совместных застольях выясняли, кто кого уважает. Нет уже династических браков, превращающих государей разных стран в родственников, а их войска в союзников. Более тонким и структурированным стал сам принцип выбора врагов и объединений для борьбы с ними, а значит, отношения друг -- враг тоже изменились.

"Друг" и "враг" для президента -- не то же самое, что друзья и враги для обычного человека: друг правителя -- это соперник, а соперник -- это враг. Но они не должны быть личными; в действиях президента должно быть как можно меньше личного, потому что в верховной власти сначала надо выбирать как воевать, а потом -- врага, и то только потому, что какая же война без противника?

Если президент правильно выбирает свои войны, то и враги, и -- что очень важно -- враги врагов тоже будут выбраны правильно. Вообще, враги играют слишком значимую роль в жизни любого человека, чтобы оставлять их выбор на волю случая.

Не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-либо.

А. П. Чехов

Но надо помнить: война и враг президента становятся войной и врагом для всей страны или, по крайней мере, для той части общества, которая его поддерживает. На первых порах общество может не разделять мнения президента, но он должен определить противника и, придя к власти, начать бороться с ним. Когда президент использует для этого государственные институты, враг становится врагом государства.

Бывает, правда, что общество выбирает или иным путем допускает к власти президента, чтобы воевать со злом, которое уже определили прежние правители. В этом случае следует найти такую сторону этого известного врага, какая еще не знакома согражданам. Тогда с противником можно бороться новыми средствами, которые президент выбирает сам.

Враг -- не обязательно человек. Некий далекий, но злобный враг, позволяющий держать страну в, так сказать, спортивном напряжении, тоже очень нужен. Например, для США им был Советский Союз в годы Холодной войны. Это как раз тот враг, которого многие американские президенты получали, так сказать, по наследству. Причем разные администрации по-разному сражались с СССР -- и политикой "ядерного сдерживания", и локальными войнами, и "звездными войнами"; его образ менялся от Трумена к Кеннеди, от Никсона к Рейгану.

Выбирая врага, правителю стоит помнить, что основное правило тут такое же, как в выборе войн: всем должно казаться, что враг может принести убытков больше, чем уйдет на борьбу с ним. Хорошо, если он ассоциируется с угрозой для жизни или порабощением. Против такого зла, конечно, ни сил, ни денег не жалко.

В прежние времена индивидуальных врагов уничтожали морально и физически; современные политические реалии позволяют уничтожать их морально, например, используя секс-скандал. Все помнят дела директора Международного валютного фонда Стросс-Кана или основателя Викиликс Джулиана Ассанжа (другие подобные случаи каждый может вспомнить сам, независимо от того, в какой стране живет). Первичные и вторичные половые органы есть у каждого представителя электората, что обеспечивает полный успех подобному политическому и общественному убийству. Но такая компрометация -- сильное оружие, и, так же как атомную бомбу, разумнее оставлять ее только для угроз.

И врагов-политиков, и врагов -- политические объединения хорошо обвинять в коррупции, помощи терроризму, бездарности или в коммунистических идеях. Два первых обвинения сейчас уместнее, поскольку современная политика и коррупция -- вещи очень близкие, а террористам помогали или помогают все, в зависимости от войны того или иного президента за те или иные цели. Тут главное не попасть впросак: нельзя обвинять в помощи терроризму ставленников президентов стран -- мировых лидеров. Так, Бен Ладен и его первая группировка "Черный аист" в восьмидесятые годы поддерживался ЦРУ. Также не секрет, что мятежниками, воевавшими против ливийского тирана за демократию, часто управляли ставленники Аль-Каеды. Борьба за западные ценности в Сирии шла и идет во многом под руководством наследников опять-таки Бен Ладена. Одна и та же личность может быть и террористом, и борцом за свободу, причем одновременно.

Конечно же, врагом обязательно должен быть прежний правитель. Политически уничтожать бывших властителей необходимо, иначе они быстро вернутся. Они, в общем, и так вернутся: рано или поздно та группа (партия, финансовая группировка, армия), которая привела бывшего кандидата к власти, сделает новую попытку. Зачем упрощать ей задачу?

Даже если на смену старому правителю пришел человек из своей политической группы, критика все равно необходима, причем с указанием персон. Не обязательно критиковать самого бывшего президента, но хотя бы его нерадивых советников, лучше, как я уже говорил, реформаторов. Например, Обама нашел очень удачного козла отпущения: главный экономический советник Лари Саммерс стал ответственным за неудачи при выходе из кризиса. Гуру экономики заявил о своей отставке еще в середине 2010 года, его сменил менее известный Джин Сперлинг. Всякому понятно, что если уж экономист мирового уровня не справился с ситуацией, то и президента не стоит слишком уж винить.

***

О президентской дружбе скажу следующее: как жена после свадьбы должна дружить прежде всего с мужем, если хочет сохранить брак, так и президент должен дружить только с властью, если хочет ее сохранить. А вот союзники у президента могут быть разные.

В политике ради известной цели можно заключить союз даже с самим чертом -- нужно только быть уверенным, что ты проведешь черта, а не черт тебя.

Карл Маркс

Как говорят, политика укладывает разных людей в одну постель. Однако, чтобы в вашей политической постели не оказались посторонние, ненужные и даже вредные персоны, вам надо ясно осознавать, кто из сильных мира сего, известных и неизвестных широкой публике, может стать вашими союзниками и почему.

Я вижу три варианта. Те, кто симпатизирует президенту или обязан чем-то ему лично; те, кому выгоден выбранный президентом курс; и, наконец, враги врагов президента, которых у любого человека во власти предостаточно.

Стоит ли приближать к себе первых и опираться на них в ежедневных трудах? Как на электорат, конечно. Их стоит особо отмечать, не забывать благодарить, приглашать на официальные торжества и прочее. Но не надо разделять с ними ежедневные заботы: постоянная трудная работа во власти, не на первых ролях, быстро сотрет позолоту с их цепей привязанности к президенту. К тому же бывший друг может оказаться страшнее врага.

Союзники по общему курсу более удобны в качестве опоры, но в реальной жизни возникает задача: как ими управлять? Необходима постоянная сверка желаний, баланс интересов даже в малом. Многие из них -- прямые конкуренты президенту и, если он даст им возможность решать важные задачи, у них может появиться шанс так или иначе сменить власть, оттеснить сторонников президента от реального управления государством. Какой бы развитой ни была демократия, каким бы жестким ни был авторитаризм, большие деньги и силы придется затратить, чтобы та часть элиты, которая поддерживает президента (а он -- ее), вернулась после "дружеского" переворота на управленческие позиции.

После опьянения победой возникает всегда чувство великой потери: наш враг, наш враг мертв! Даже о потере друга мы жалеем не так глубоко, как о потере врага.

Фридрих Ницше

Итак, для опоры президенту остается враг врага. Правильный его выбор -- самое надежное. Всегда надо помнить, что, выбирая врагов, выбираешь и союзников.

То же правило распространяется и на выбор союзников внешнеполитических: и здесь другом может быть только враг врага. Когда, например, президент объявляет беспощадную войну терроризму, страны, так или иначе затронутые этим недугом цивилизации, объявляют себя союзниками этого президента. Если же в современных условиях правитель объявит крестовый поход против коммунизма или, положим, начнет борьбу за мир во всем мире, то он окажется в сложном положении. В первом случае ему придется разбираться с Китаем и быстро развивающимся Вьетнамом. Его не поймет и большинство стран, являющихся торговыми партнерами этих социалистических государств. Во втором же случае президенту придется реагировать на войны, которые ведут США, и либо пуститься в откровенный подхалимаж, объясняя, насколько мирны их крылатые ракеты, либо критиковать войны вообще и тем самым подставить себя под критику проамериканского лобби внутри своей страны.

Если президент позиционирует свою внешнюю политику так, словно вокруг одни друзья, вскоре его будут окружать одни враги. Конечно, говорить о дружественном отношении ко всем вокруг можно, особенно когда идешь к власти, но следовать этим собственным словам нельзя ни в коем случае. Говорить: "Вокруг друзья" -- означает идти на уступки бывшим противникам, а уступок много не бывает. Их бывает мало, и это вызывает злобу. А вот союзник, видя, что враг врага становится другом врага, также становится если не явным, то потенциальным противником.

Предвижу возражения, что это было раньше, что демократические страны (если речь идет о них) не воюют. Как же! Горячей войны между ними, может, и нет, но войн прочих: торговых, за ресурсы, эмиграционных, финансовых -- хоть отбавляй. И это в развитых демократиях, что же говорить о странах, не входящих в число мировых лидеров?

Предположим, что президент некоей североафриканской страны, будучи в восторге от европейских демократий, решит помогать новым друзьям в их войне с нелегальной эмиграцией. Это приведет к полицейским и даже войсковым операциям на его южных границах, откуда идет поток нелегалов из "черной" Африки. Далее, чтобы пресечь их перевозку на юг Европы, президенту придется усилить пограничный флот, а это -- нарушение военного равновесия. Такие действия вызовут обострение отношений с африканскими соседями. Более того, будет необходимо возвращать пойманных мигрантов, а значит, появятся лагеря беженцев. Европейские государства обвинят президента в жестокости и создании предпосылок для гуманитарной катастрофы с мигрантами, -- так что любитель дружбы будет кругом виноват.

Выбор врагов и союзников является, таким образом, одним из важнейших действий президента, определяющий курс развития страны.

ГЛАВА IX. О ГОСУДАРСТВЕННЫХ И ОБЩЕСТВЕННЫХ СТРУКТУРАХ, НА КОТОРЫЕ МОЖЕТ ОПИРАТЬСЯ ПРЕЗИДЕНТ В СВОЕМ ПРАВЛЕНИИ

...В любом государстве гражданам представляется два способа заслужить народное расположение: первый способ -- общественное служение, второй -- личные отношения и связи.

Никколо Макиавелли

Без сомнения, устойчивость государства и президентской власти основывается на устойчивости общества. Как сказал О'Генри, "трест может лопнуть только изнутри".

Народ, элита и власть -- важнейшие силы в обществе, их взаимодействие во многом определяет внутреннюю и внешнюю политику государства. Если народом считать основную непривилегированную часть населения, а президентом -- правителя, может быть скрытого, но реального, ответственного за развитие государства и решающего так или иначе его проблемы, то с понятием "элита" определиться сложнее. Как ни проработана тема элитаризма за последние сто лет, до сих пор есть прямо противоположные точки зрения. Не буду углубляться в подобные вопросы, предположу, что элита, с одной стороны, -- это часть общества, владеющая средствами производства, финансами (а значит, как я показал выше, -- и властью, то есть является олигархией), а с другой -- это руководство партий, движений, профсоюзов (политическая элита). Одна из важнейших задач президента -- контролировать отношения между ним самим, элитами и народом.

Вообще-то успехов немного. Но главное: есть правительство!

Из высказываний В. С. Черномырдина

К сожалению, единых методов, которые помогли бы предвидеть результат взаимодействия этих трех сил, нет. Как и в нерешенной до сих пор физической задаче о притяжении трех тел, здесь можно получить ответы только для частных случаев -- например, если один из центров силы слаб. Так, если слабо правительство и президент, то возникает борьба между теми или иными кланами элит, имеющими или желающими иметь власть, и народными, зачастую бунтарскими движениями. В некоторых случаях такое противостояние может затронуть армию, полицию, а отсюда недалеко и до гражданской войны.

В другом случае, если аполитична и, в общем, удовлетворена своей жизнью основная масса народа, то президент оказывается лицом к лицу с бизнес-элитой, прежде всего финансовой олигархией, и политической элитой, где не так опасна оппозиция, как соратники. Это характерно для стран первого типа. Если общество сытое, стабильное, возможности для политического маневра и ведения войн у президента резко уменьшаются.

Обычно в таких государствах действует двухпартийная система -- замечательное изобретение властей. Она и обеспечивает стабильность -- такие партии мало отличимы друг от друга, и предоставляет выбор, интригу: интересно угадывать, чье лицо дополнит галерею президентских портретов. Но при этом большинство предпочитает известное старое -- одну из двух партий -- неизвестному третьему новому, это сводит на нет возможность проведения серьезных внутренних реформ. А постоянные изменения нужны, и не вести их -- смерти подобно. Без них, например, даже спокойные богатые страны могут прийти к своеобразному внутреннему загниванию при внешней умиротворенности и материальном достатке. Результат -- Брейвик и его террор, попытки терактов в Стокгольме и в Копенгагене в конце 2010 года, забрасывание гранатами базарной площади в бельгийском Льеже, и прочая, и прочая.

Следовательно, президенту нужно, для нормальной своей жизни, обеспечить постоянное созидательное напряжение элите, бизнесу, рядовым гражданам и государственному аппарату, то есть организовывать общие для всех войны, в которых большая часть народа и элит будет ему союзниками. Такие действия могут вызвать у людей удовлетворение и гордость собой, своим обществом, своим государством, а значит, и правителем. Иначе сила развития общества будет направлена на политические изменения и обернется против президента.

Всякая власть исходит от народа. И никогда уже к нему не возвращается.

Габриель Лауб

Польский журналист

Необходимо помнить, что народ редко бывает благодарен, не делает выводов и предсказуемо управляется только в пределах отдельных групп. Этот факт не принижает священное для многих понятие "народ". Народ -- как море. Никто, пускаясь в плавание, не требует у моря благодарности, но и не ждет злой памяти. И от народа этого тоже требовать нельзя.

В последние годы стало модным в дополнение к известной тройке "власть -- элиты -- народ" добавлять так называемый "креативный класс". Возникло даже популярное социально-философское учение -- элитизм. Креативность, то есть творческий подход, -- это, конечно, замечательно. Понятно, что при быстрой смене технологий, меняющих мир, при обновляющихся стереотипах поведения, новой моде, при облегчении контактов между людьми -- все, кто участвуют в этом обновлении, привлекают к себе повышенное внимание. Особенно, если результаты творчества приносят их создателям миллиарды долларов, да еще в молодости, -- у всех на слуху имена Билла Гейтса, Джобса, Цукерберга. В погоню за богатством и самореализацией бросаются десятки тысяч молодых (и не очень) активных, амбициозных людей. Стоит ли рассматривать их как самостоятельную общественную и политическую силу? Нет, уже исходя из следующего соображения: обычно из всех предлагаемых к финансированию проектов, "старт-апов", изобретений, не больше двадцатой их части получают деньги, реализуются и приносят прибыль. Это в среднем. В некоторых случаях может оказаться доходным и каждое десятое новое коммерческое предложение -- например, разработки компьютерных игр, которые создают серьезные программисты; а вот в модельном бизнесе удачными могут оказаться и меньше процента от всех предлагаемых проектов. Получается, из ста креативщиков девяносто пять -- неудачники, как говорят американцы -- лузеры. Лузеры, конечно, относительно "креативного класса"; они могут стать или остаться программистами на проекте, администраторами фирм, журналистами по заданию, технологами, в общем, быть хорошими людьми и специалистами. Они могут быть также заинтересованы в креативности на работе (или работодатель заставляет работать креативно), но отдельным классом их не назовешь: это, как и в прошлых веках, нанятые рабочие, просто вид наемных рабочих сейчас изменился. Не может быть выделенного общественного, с особыми политическими предпочтениями "креативного класса", если абсолютное большинство его представителей должно этот класс покинуть. Да, бывает, что разорившиеся хозяева становятся рабочими, служащие открывают свое дело, а профсоюзные руководители идут в политику. Миграция из класса в класс, в элиту и обратно -- обычное дело, но не девяносто же пять процентов покидает свое социальное место...

Президент обязан оказывать всемерную помощь людям, создающим новое, и по возможности привлекать их к своей работе, но не меньшее внимание он должен уделять тем, кто сохраняет работающее старое. Для развития экономики, снижения коррупции и прочих важных задач нужны не толпы дизайнеров, а долгая и упорная работа.

По-прежнему солью земли, опорой власти остаются те, кто изо дня в день ходят на работу, планомерно выполняют определенные действия, в общем, "долбят в одну точку". Вспоминается анекдотичный образ Гомера Симпсона, главного героя многолетнего американского мультсериала. Гомер глуп, толст, ленив, он пивной алкоголик и не в состоянии запомнить двух фраз подряд. С пяти до одиннадцати вечера он сидит в баре. Но зато содержит семью, любит жену, воспитывает троих детей, ходит на работу на атомную электростанцию, имеет свой дом. Симпсон, по (креативной) задумке сценаристов -- противоположность креативности. Один из его лозунгов: "Попытка -- это первый шаг к провалу". Но именно миллионы подобных гомеров симпсонов, далеких от каких-либо амбиций, создали все, ставшее материальной и духовной основой нашего мира; и, хотя у них тусклые глаза и непросветленные лица, именно такие люди продолжают содержать и развивать нашу цивилизацию. К ним, кстати, и примыкает рано или поздно абсолютное большинство представителей "креативного класса".

***

Теперь остановлюсь на политике президента по отношению к наиболее общественно значимым социальным группам: националистам, молодежи, верующим, силовикам и государственной администрации.

Для любой страны национализм -- опасное, сильнодействующее политическое средство. Очевидно, что войны, которые ведутся с использованием идей национализма, очень быстро могут стать горячими, даже если начинать их как торговые, например, для протекционизма во внешней торговле. Понятие "свой -- чужой" одно из древнейших, и число проблем, с ним связанных, только увеличивается при росте международного разделения труда (когда зачастую одним странам достается работа, а другим -- доход) и легкости перемещения рабочей силы. Во многих странах националистические настроения проявляются в виде неприязни к мигрантам и беженцам, с одной стороны, и к более успешным соседям, с другой. Усиливается напряженность в даже в отношениях между диаспорами внутри одной страны. Это беда всего мира. Европейцы, живущие в странах азиатско-тихоокеанского региона, часто удивляются, когда узнают, насколько сильны националистические настроения у народов в этой части мира; пожалуй, они сейчас гораздо напряженнее, чем даже в первой половине ХХ века в Европе.

Власть принадлежит спокойным

Максимилиан Робеспьер

Что делать с угрозой растущего национализма президенту? С одной стороны, такие проблемы могут рано или поздно вылиться в массовые демонстрации или даже террор, примеры -- в любом выпуске международных новостей. С другой стороны, публично упоминать о националистических настроениях небезопасно. Они обычно затрагивают понятия нации, к которому многие люди нервно относятся. Опасность возрастает, потому что затрагиваются интересы граждан других стран.

Более-менее удачный пример демонстрирует современная Малайзия: коренных малайцев очень волнует, что доля китайцев и индусов в их стране превысила сорок процентов, причем те и другие -- это экономически активная часть населения, контролирующая торговлю и финансы. Понятно, что подобное положение может привести к гражданской войне. Поэтому в Малайзии еще с конца 60-х годов проводят довольно успешную политику, которая строится на вроде бы взаимоисключающих положениях. С одной стороны, был взят курс на создание "нового малазийца" -- гражданина, для которого родина важнее национальной принадлежности. При этом на ключевые административные посты назначаются, как правило, только этнические малайцы: это предотвращает возможность полного экономического и политического контроля страны приезжими, по крайней мере, до тех пор, пока не будет воспитано поколение "новых малазийцев". Третий фактор успеха -- современный бурный экономический рост, результаты которого сглаживают возможное недовольство.

На этом примере можно сформулировать три основных принципа, которым должна следовать верховная власть, чтобы сдерживать национализм: использовать и пропагандировать только понятия гражданства, а не национальности ("малазиец", а не "малаец", "казахстанец", а не "казах"), при этом преимущество в назначении на ответственные государственные должности предоставлять коренным гражданам и, конечно же, делать все для ускорения экономического развития страны, ее успешного движения в мейнстриме цивилизации.

В других случаях хорош совет "делай как все": раз в странах первого типа предпочитают не замечать растущие националистические проблемы и ограничиваются мантрами про равенство народов, то и любому другому президенту применять какие-то жесткие меры надо только в случае выхода ситуации из-под контроля, при взрыве массового недовольства. Делать что-то упреждающее нецелесообразно: можно нарваться на международное осуждение и санкции.

В политике самое плохое решение -- не принимать никаких решений.

Захария Глоска

израильский политик

Однако сам президент может использовать силу национализма как средство, но ни в коем случае не как цель своих войн. И только если у него есть прикрытие. В качестве прикрытия очень удобны межгосударственные объединения, они дают президенту возможность снять с себя ответственность за принятие не очень чистоплотных, заведомо несправедливых решений, идет ли речь о депортации цыган из Франции или о дифференциации населения в балтийских странах по языковому принципу. Эти действия осуществляются при молчаливом согласии различных комиссий Евросоюза, а значит, разрешены. И это при том, что формально европейская либеральная демократия -- антагонист национализму.

Однако нельзя забывать, что любое национал-движение, хоть национал-социалистов, хоть национал-демократов, опирается в глубине своем на один вид поддерживающих его граждан: национал- идиотов. А идиоты в политике -- одна из самых разрушительных сил.

О молодежной политике говорить сложно прежде всего потому, что на ее проведение влияет численность самой молодежи в разных странах. Например, в восточных регионах молодых людей, до 20 лет, больше половины, тогда как в Западной Европе их в среднем всего шестнадцать процентов. Поэтому вероятность того, что столкновения молодежных группировок с полицией выльются в бунт или революцию, конечно, больше на Востоке. Там студенческие пикеты могут закончиться Тахриром, тогда как столкновения с полицией, сожжение тысяч машин в предместьях Парижа в 2006-2007 годах, погромы в Лондоне в 2011 году, в Стокгольме весной 2013 года привели разве что к изменениям в полицейской системе.

Молодежь в политике, конечно, дестабилизирующий фактор (но далеко не самый важный), из-за того, что ей мало интересны идеи собственности, законов, и никто в молодежных группировках не обеспокоен вопросами предсказуемости верховной власти. Действия молодых людей направлены от противного, подразумевают необходимость коренного изменения всего и вся, и нет специальных рычагов, которыми можно было бы воздействовать именно на молодежь. Поэтому, кстати, с треском проваливались затеи со всевозможными детскими и молодежными парламентами, в частности, с детской ООН и подобными организациями, которые были популярны в 80-е годы в разных странах.

В общем, проблемы молодежи нужно рассматривать совместно с процессами, происходящими в обществе в целом. Учитывать влияние молодежных движений как самостоятельных сил не стоит.

Особо нужно обратить внимание на взаимодействие президента с таким важным общественным институтом, как церковь. Я имею в виду не храм, а религиозную структуру, независимо от конфессии. Единственно правильное поведение любого правителя, если он сам не является религиозным лидером нации, -- это и прилюдно, и в частном общении благодарить церковь и кланяться ее лидерам, кланяться и благодарить, ни в коем случае не переходя к сотрудничеству. Кланяться духовным лидерам полезно, благодарить церковь всегда найдется за что. Но вступать в более тесное взаимодействие с ней означает вступать в войны, которые она ведет издавна. Надо помнить, что основные религиозные конфессии существуют столетия и тысячелетия, на протяжении которых между ними и внутри них произошло очень много войн разного типа, в том числе горячих, очень много расколов и переворотов. Поэтому даже легкие движения извне вызывают волну взаимодействий, которые меняют конфигурацию сил и внутри самой церкви, и в ее отношениях с другими конфессиями.

Все умные люди исповедуют одну и ту же религию. Какую? Умные люди никогда об этом не говорят.

Бенджамин Дизраели

Особенно сложная ситуация может возникнуть, если в стране несколько древних религий, это чревато расколом общества по религиозному принципу. Более того, церковь, как правило, замкнутая структура, внутри которой могут происходить деструктивные процессы. Обычно они загоняются внутрь и прорываются наружу тяжелыми скандалами. У всех на слуху обвинения в педофилии, выдвинутые против католических священников в начале двухтысячных годов. Также известны коррупционные скандалы, произошедшие в 2005-2006 годах в патриархате Греческой Православной церкви, которая, что опасно для власти, не отделена от государства. Разве такие дополнительные проблемы нужны президенту? Зачем ему во внутренней и внешней политике полагаться на силу, повлиять на которую нельзя и которая в большой степени непредсказуема? Тем более не стоит использовать религиозные вопросы при приходе к власти. Глубоко верующие люди любых конфессий априори с недоверием относятся к государственным структурам и их представителям. Верующему человеку духовная власть во многом заменяет гражданскую, а у остальных людей взаимопроникновение государства и церкви может вызывать раздражение. Не говорю уже о ревности верующих других конфессий к той, которая оказалась более обласканной правительством. Поэтому первые лица государства всегда должны демонстрировать равную политическую приближенность ко всем духовным институтам страны. Именно приближенность, то есть равную благодарность и поклоны им всем, а не равное пренебрежение, поскольку в этом случае президента могут упрекнуть в атеизме. В начале ХХI века в большинстве стран это -- серьезное обвинение, равносильное богоборчеству.

Официальное посещение храма, разумеется, уместно только по большим религиозным праздникам. Президенту лучше решать финансовые и юридические вопросы с церковью строго через парламент, в соответствии с законодательством. Говорить о духовности с духовными лидерами надо, но вести работу следует со своим, государственным, департаментом культуры или департаментом просвещения: они-то подчинены правительству, их можно контролировать, им можно приказать, а в случае чего -- наказать их сотрудников. Вести работу с церковью через государственные департаменты стоит и руководителям государств религиозных, где либо церковь не отделена от государства, либо решающее влияние на власть оказывают ценности религии. Если нет отделения конституционного -- разделяйся бюрократически. Такое разделение выгодно и государству, и церкви. Кесарю -- кесарево, а Богу -- Божье.

Еще один острый вопрос -- отношения со средствами массовой информации. Возможность доносить свои мысли до электората и в какой-то степени управлять им с помощью СМИ для президента крайне важна. Но надо ли "кланяться и благодарить" представителей этой четвертой власти? Ни в коем случае. Надо сотрудничать с теми, кто стоит за журналистами, так как непартийной (или некорпоративной) политической журналистики не существует. Поэтому, поблагодарив журналистов за их работу, фундаментальные вопросы президент должен решать не в залах пресс-конференций перед телекамерами, а заранее, в узком кругу олигархов или лидеров политических партий.

Сила слова беспредельна. Удачного слова часто достаточно было, чтоб остановить обратившееся в бег войско, превратить поражение в победу и спасти страну

Эмиль де Жирарден

французский журналист

Конечно, общаться с репортерами президенту нужно как можно чаще, и при этом тщательно отслеживать свои и чужие высказывания. Это особенно важно для претендента на высший государственный пост. Чем ближе будущий президент к верховной власти, тем охотней он должен разговаривать с журналистами и тем меньше следовать их советам. То, что для Франклина Рузвельта журналист Уолтер Липпман был высокоценим как советник -- исключение, только подтверждающее правило.

Надо ли считать четвертой властью представителей интернет-среды, блогеров, лидеров "мировой паутины"? Ответ однозначный: нет. Конечно, век бумажных изданий скоро закончится, но не заканчивается век медиа-корпораций. Каждый пользователь интернета может сравнить -- сейчас в крупных странах сайты даже не очень известных газет привлекают более ста тысяч посетителей в день, а сколько людей читают тексты известных блогеров? На порядок меньше. В любом случае, в интернете или в бумажном виде, корпоративные или партийные, СМИ оказываются более популярными. В любом случае, уже с 2012 года по популярности блоги уступают всем направлениям интернета, кроме разве что еще менее популярных метаигр.

Правитель, разумеется, не может позволить себе оставить без особого внимания армию, спецслужбы и полицию. С одной стороны, завет Дуайта Эйзенхауэра "Не ввязывайтесь в наземные оккупационные войны, а сосредоточьтесь на поддержании силы американской экономики" полезен повсеместно, а не только для США, где ему, кстати, не следуют. Но проблема в том, что разнообразные войны идут всюду, не ввязываться в них нельзя, а силовики -- фактор ведения и победы в войнах, в том числе внутриполитических и торговых. Поэтому стоит как можно шире использовать специальные службы в тихих, негорячих войнах.

А вот боевые спецоперации уже могут оказаться неважными и ненужными. Так, уничтожение Бен Ладена, лидеров Аль-Каеды, в общем, не укрепило безопасности США -- не избавило от терроризма как явления, на место каждого убитого лидера встает десяток новых. Другой пример: в Германской Демократической Республике к концу 80-х годов спецслужбы выловили почти всех серьезных американских и западногерманских агентов. В 1990 году, в дни выступлений и демонстраций против социалистического строя, за объединение с ФРГ, американским властям было просто не от кого получать информацию о положении в политических верхах Восточной Германии. Но это не помогло ГДР сохранить себя как государство.

Никакие, даже самые удачные, действия спецслужб сами по себе не укрепят свое государство и не ослабят чужое. Только соответствие власти развитию государства, по Первому закону правления, обеспечивает ему безопасное существование, в противном случае его ждут мрачные перспективы.

Участвуя в межгосударственных объединениях, выстраивая с разными странами союзнические отношения, президент обязан помнить, что, какими бы тесными и доверительными ни были контакты в союзах, финансирование и командование армии должно оставаться за ним. Нельзя забывать простую истину: если финансирование армии и полиции идет не из единого государственного центра, если снабжение спецслужб и военных осуществляется из нескольких и даже внешних источников -- у правителя нет ни армии, ни полиции, ни спецслужб. Более того, на его территории находятся чужая армия, чужая полиция и легальная иностранная разведка.

Единоначалие должно сохраняться и в военных блоках, даже между союзниками во время войн. Так, в 2011 году Франция, Италия и США в Ливии воевали порознь. А вот английские войска при нападении на Ирак в 2003 году выступали как часть американской группировки, в результате -- ни доблести, ни славы не снискали. Напротив, весь мир запомнил, что Великобритания была сателлитом США в этой бесславной войне.

Замечу, что в ходе совместных бомбардировок Ливии было совершено пятьдесят тысяч боевых вылетов самолетов и запусков крылатых ракет по правительственным войскам -- по одному на каждого солдата ливийской армии. В США полтора миллиона военных; думаю, если сделать полтора миллиона безответных боевых вылетов и запусков ракет по территории США, то в этой стране можно будет установить любую форму правления, хоть монархию, хоть анархию, и американский народ (те, кто выживет) с радостью ее примет, лишь бы больше не бомбили. Без всякого сарказма считаю, что это вполне возможно, когда и если Америка сойдет с острия вектора мирового экономического и социального развития, ее интересы войдут в противоречие с интересами других стран, и она будет мешать общему развитию цивилизации. А уж для того чтобы бомбить, всегда кто-нибудь найдется.

Ну и, конечно же, нельзя забывать о государственном административном аппарате. Любая администрация и вообще государственные структуры принципиально затратны. Они расходуют государственные средства, а не зарабатывают их и обратную связь имеют только с вышестоящим начальством. Таким образом, государственные структуры находятся в двух состояниях -- "болота" и реорганизации. "Болото" -- это когда финансирование поступает, осваивается, задачи усложняются, контроль усиливается, для чего снова увеличивается финансирование, и так по кругу; реорганизация -- когда надо оптимизировать, сокращать раздувшийся аппарат управления.

Гений, прикованный к чиновничьему столу, должен умереть или сойти с ума

М. Ю. Лермонтов

Надо иметь в виду, что аппарат государственного управления -- ни в коем случае не должен оказаться совместным предприятием президента и высших чиновников. Администрация не должна считаться силой, которая наравне с президентом, с партиями, с бизнесом влияет на события в стране. Иначе нарушается принцип единоначалия и поправки более мелких чиновников могут искажать или экранировать решения правителя. Нет ничего более очерняющего власть в глазах народа и разлагающего элиту, чем ситуация, когда "жалует царь, да не жалует псарь".

Лучший способ предотвратить эту проблему -- переводить большую часть государственных задач на нижний, региональный уровень. Таким образом уменьшится политическое давление на президента со стороны как неорганизованных недовольных, так и оппозиционных политических сил. Правитель может предложить своим критикам поработать в "административном болоте" -- так он одним выстрелом убьет двух зайцев: снимет с себя некоторые проблемы и переложит ответственность за их решение на самих недовольных. Работа на региональном уровне власти, на местах сразу отрезвляет; девять из десяти политиканов скисают, сталкиваясь с необходимостью принимать даже самые простые решения, за которые сразу нужно нести ответственность. Однако для этого власть в регионах должна быть прозрачной, просто опускать финансирование "на места" означает создавать колоссальную коррупцию и финансировать своих врагов.

ГЛАВА X. СПЕЦИАЛЬНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ И СОВЕТНИКИ ПРЕЗИДЕНТА

Скрой то, что говоришь сам, узнай то, что говорят другие, и станешь истинным князем.

Никколо Макиавелли

Решая главные задачи верховной власти, президент должен не допустить ошибки, которую нередко совершают руководители развивающихся стран. Четко объявлять о своих реальных приоритетах, резко высказываться по тем или иным вопросам нужно не самому лидеру, не его политической партии и не силе, которая его поддерживает. Этим должны заниматься политические фонды, общественные организации, концерны масс-медиа, созданные и действующие за счет и для политической верхушки. Будущий президент, идя во власть, обязан хорошо знать и курировать такие организации. Даже если правитель приходит к власти в результате переворота или революции, он обязан поддержать, купить или, если не нашлось ничего подходящего, создать их. Пользу они приносят значительную, а ответственности за их действия президент не несет почти никакой.

Посмотрим на политику Западной Европы. Обзор новостей порой оставляет впечатление, что представителей Британского совета, фонда Сахарова, структур, призванных оказывать помощь демократии, ассоциаций секс-меньшинств или независимых движений журналистов больше, чем официальных лиц всех государств Евросоюза вместе взятых. Такие объединения замечательно подходят на роль длинных пальцев и языка президента во внутренней и внешней политике, не подставляя напрямую его самого. Множество неправительственных организаций существует для тех же целей и в США. Неудивительно, что в последние годы их бюджеты сильно возросли.

Президент должен стать своим среди управленцев одной или нескольких подобных структур, но не смешиваться с ними, платить им, но не наличными, поддерживать их, но не громогласно, а лучше присутствием своих представителей на их собраниях.

И если мы будем об этом помнить, то ненависть ассоциации европейских фермеров к китайским продуктам подскажет, что на самом деле думает о торговой политике Китая президент Франции. А по новостям о пикетировании польских посольств представителями движений секс-меньшинств, мы поймем, как раздражен Берлин поведением Варшавы. Ни один президент развитой страны не может напрямую сказать ничего такого, что выкрикивают и пишут на лозунгах на таких пикетах и демонстрациях, но тем приятнее ему это все-таки услышать, да еще на разных языках в репортажах средств массовой информации.

Не менее важны подобные организации для внутренней политики. Характерен пример США, где успешно работает громадное число всевозможных объединений молодежи, союзов предпринимателей, фондов свободы и многих других. Это надежная опора власти. Посудите сами: каково общее число выпускников Итона, Гарварда, Йеля и других знаменитых университетов, которые в основном поставляют кадры для правительства и высших лиц администрации? В лучшем случае несколько десятков тысяч, причем всего несколько сотен из них активно работают в управлении и политике. А общественные организации и фонды объединяют сотни тысяч активных (в пределах своего городского квартала) избирателей. Они -- отличная опора власти и проводник современных войн. Например, Национальная ассоциация промышленников выступает в роли связующего звена между частным бизнес-сообществом и правительством. В США такие ассоциации весьма влиятельны и решают актуальные для бизнеса проблемы, обеспечивая контакты высших корпоративных управленцев (олигархии) с правительством.

Правители нуждаются в мудрецах значительно больше, чем мудрецы в правителях

Фома Аквинский

Когда спектр подобных организаций в стране широк, будущий президент может использовать их в том числе для прихода к власти. Он имеет возможность вести безопасные (для себя) аппаратные игры внутри руководства этих организаций -- объединять или разделять их под теми или иными лозунгами, учиться выбирать врагов, оттачивать в этих структурах методы ведения будущих войн. Все эти действия сразу отличают перспективного правителя... Если, конечно, он не заиграется и не утопит свою карьеру в болоте мелкотравчатой политики "общественных деятелей" и "независимой журналистики".

Отдельно скажу о советниках президента. Сейчас любой лидер, даже глава маленького профсоюза, не обходится без консультантов. Многие из них нужны только для того, чтобы демонстрировать вес и авторитет того или иного лидера. Иногда они просто часть аппарата. Но для президента советники -- насущная необходимость, так как он просто физически не может объять все требующие его внимания процессы.

Советники бывают явными и тайными. Явные являются фактически частью администрации. Стоит сообщить о назначении своими главными советниками некоторых наиболее известных обществу персон, на чьи идеи президент ориентируется. Это хороший ход, поскольку свои провалы он сможет оправдать их плохой работой. Например, английский премьер Кэмерон, вступая в должность, рассказал о своем новом гуру -- Флориде; это американский философ элитизма, пропагандирующий креативность как двигатель экономического роста. Теперь понятно, кто будет виноват в плохой подготовке страны к очередному этапу мирового кризиса.

Кстати, так же действовали и владыки прошлого. Никколо Макиавелли рассказал историю Рамиро де Орко, помощника герцога Чезаре Борджиа. Де Орко усмирил завоеванные территории, вызвав своей жесткостью недовольство народа. Борджиа вместо благодарности расправился с ним: "однажды утром на площади в Чезене по его приказу положили разрубленное пополам тело мессира Рамиро де Орко рядом с колодой и окровавленным мечом. Свирепость этого зрелища одновременно удовлетворила и ошеломила народ". Пожалуй, главное в этом описании -- то, что народ остался удовлетворен...

Президенту важно найти тайных советников, о которых не стоит никому рассказывать. Лучший советник -- тайный, а из тайных -- тот, кто не знает, что он советник. Президенту следует отобрать нескольких экономистов, политических, общественных деятелей, как публичных, так и малоизвестных, и использовать их работы, для того, чтобы отслеживать успех или провал своих действий. Люди эти должны иметь разные убеждения. При этом очень важно видеть источник финансирования их повседневной деятельности. Только зная, кто платит этим людям, президент сможет вычленить из их статей, лекций, выступлений полезную для себя информацию, делая поправку "на заказчика".

Замечу, что советы тайных консультантов можно получать и из частных разговоров. Также хороший вариант -- давать от некоего фонда, за которым стоит человек президента, выбранному специалисту заказ на, положим, мониторинг текущей экономической ситуации, а его отчеты направлять только президенту.

Потратив время на поиск таких скрытых советников, президент на год-два обеспечит себя некоторым количеством действительно независимых мнений, объективным взглядом на происходящие в стране и мире события. Он получит своеобразные маркеры ситуации, сможет адекватно судить, насколько его работа соответствует развитию страны, чего требует и в чем нуждается общество на данном этапе.

ГЛАВА XI. КАК ПРЕЗИДЕНТ МОЖЕТ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ВРЕМЯ И МЕСТО

...Государь едва ли лишится завоеванной страны, если переселится туда на жительство.

Никколо Макиавелли

Время и место -- тоже помощники президента. Тут вполне подходит старая поговорка "быть в нужном месте в нужное время". Отличием верховной власти является то, что президент сам может создавать место, где ему удобнее справляться со своими обязанностями, и назначать важные события на то время, которое подходит ему. Прежде всего я имею в виду столицу, местоположение правителя, а значит, место принятия решений, узел сплетения политических, экономических и общественных сил. Впрочем, сейчас понятие "столица" стало более сложным, чем раньше.

Многие полагают, что в развитых демократиях столица имеет чисто административную функцию. Казалось бы, если коррупция практически побеждена, то зачем бизнесменам отираться в коридорах власти, они же решают дела между собой в своих офисах, а налоги платят удаленно? Но это не так, везде бизнес следует за властью. Даже такие слабые и вроде бы далекие от лоббирования бизнесом структуры, как официальные учреждения Европейского Союза (весь его бюджет в 2011 году был меньше 130 миллиардов евро, что почти вдвое меньше бюджета одной Бельгии), расположенные в Брюсселе, тоже являются центром притяжения для бизнеса. За последние десять лет в этом городе открылись представительства девяноста крупнейших компаний мира, причем не бутики и магазины, а официальные филиалы. Стали бы корпорации тратить весьма серьезные деньги на новые представительства, если бы не чувствовали явную отдачу от возможности их директорам пересечься в ближайшем кафе с неподкупными политиками ЕС, а также от того, что важные экономические вопросы решаются в Берлемоне, в нескольких кварталах от открывшихся подразделений большинства корпораций?

Мы выполнили все пункты -- от А до Б.

Из высказываний В. С. Черномырдина

С давних времен изменение положения столицы считается очень важным и нужным деянием государей. Макиавелли отмечал, что перенос столицы позволяет укрепить власть в удаленных землях. В книге "История Флоренции" он пишет: "Если нет возможности переселять часть населения оттуда, где оно в чрезмерном изобилии, туда, где его не хватает, вся страна приходит в упадок: места, где слишком мало народу, превращаются в пустыню, места, где слишком много, нищают. Поскольку сама природа не может устранить этих неблагоприятных обстоятельств, тут необходима человеческая деятельность".

Для многих стран и сейчас перенос административного центра -- это возможность "взять на карандаш" обстановку в бедных областях, или там, где есть опасность внешнего захвата, или в стремящихся отделиться провинциях. В этом случае административный и военный потенциал власти будет для таких регионов поддерживающим фактором. Вообще, перенос столицы в "болевую точку" страны имеет очень большое значение. Это и демонстрирует готовность президента лицом к лицу встретиться с трудностями, и является таковой готовностью. Сами чиновники, конечно, будут против, им и так хорошо, и они найдут множество причин, чтобы никуда с насиженных мест не двигаться. Что ж, это задача политической воли президента -- указать подчиненным, где их место в буквальном смысле этого слова.

Перенос столицы полезен как для стран-лидеров, так и для стран развивающихся. Последние вообще, как правило, держат все государственные структуры в одном месте. Столица там -- некий супергород, центр всей экономической и политической жизни. Здесь обычно расположена не только вся верховная власть, но и центральная тюрьма, золотой запас, генштаб, ведущие культурные учреждения. Чем слабее государство, тем сильнее столица по сравнению с провинцией. В этом случае перенос столицы позволяет использовать финансовые и административные возможности страны для бедных территорий, сломать преграды, мешающие их развитию. Перенос радикально затрагивает структуру государственного аппарата, а значит, помогает президенту освободиться от прежних бюрократических пут, дает возможность как бы отдалиться от олигархии, а также почистить администрацию без обычных для сокращений скандалов, просто "забыв" кого-то из высших чиновников на прежнем месте.

В наше время перенос столицы может быть виртуальным. Перспективная работа в этом направлении идет в США, где организуется так называемое "Правительство 2.0" -- коренное обновление тех каналов, по которым американцы общаются с властями. Взаимодействие с учреждениями становится таким же простым, как и с частными компаниями. Это тоже в некотором роде переезд правительства на новое место (в интернет), где оно оказывается доступно каждому. Люди теперь могут наблюдать работу госструктур непосредственно. Более того, уменьшается число недовольных самим президентом, поскольку любой пользователь может отследить, какая государственная структура работает недостаточно хорошо, либо даже во вред обществу. У рядовых граждан остается меньше оснований обвинять одного лишь президента в неудовлетворительном решении той или иной проблемы. Войны за реформы также приобретают новый статус, поскольку любая общественная организация может предложить оптимизацию тех или иных процессов, -- проблемы передаются на конкретное исполнение. Что может быть лучше? Но для развивающихся стран и для некоторых стран первого типа очень важен не виртуальный, а реальный переезд столицы. Он как раз может ускорить процесс создания открытого "электронного" правительства, за работой которого каждый получит возможность наблюдать через интернет. Перенос столицы позволяет начать перемещение государственных структур, но не формировать их на новом месте, а передать их функции в сеть для взаимодействия с населением и департаментами.

Считается, что перенос столицы крайне затратен. Нет, здесь как в бизнесе, затраченные деньги являются вложением в новые технологии, в том числе административные; они возвращаются при освоении коммерческими структурами нового города, удаленных территорий, привлекая туда капитал.

За последние десятилетия столицу поменяли такие разные страны, как Турция, Индия, Бразилия, Казахстан. Правительственные учреждения ФРГ переехали в Берлин после объединения Германии. Важно, что примеров неудачных переносов столиц в мире нет! Ведётся подготовка к переносу столиц в Южной Корее, Иране, Аргентине. Так или иначе, это действие всегда положительно сказывается на развитии удаленных территорий и, соответственно, на экономике, на государственном управлении. Перенос столицы -- не убыточный, а перспективный финансовый проект для государства и прибыльный политический для президента.

Наконец, время как помощник президента. Приведу пример, когда глава государства прицельно использовала время для проведения важных мероприятий. В 2011 году Кристина Киршнер, президент Аргентины, назначила президентские выборы на 23 октября -- день, следующий после Дня матери, который избиратели провели в магазинах, покупая подарки. Назавтра они дружно проголосовали за маму двух детей, красивую и сексуальную женщину. Конечно, избирателям было на что покупать подарки, и в не меньших, а больших, чем ранее, количествах, в чем была немалая заслуга лично Киршнер.

Упомяну о важном влиянии на общественную жизнь периодических природных явлений. В годы активного Солнца (большого количества пятен и вспышек на нем) изменяются в той или иной степени жизненные процессы, от урожайности до заболеваемости людей и их психической настроенности. Вот лишь некоторые многозначительные совпадения: время высокой солнечной активности пришлось на начало Французской революции 1789 года, революции 1905 года и революций в 1917 году в России, а также на начало Второй мировой войны в 1939 году. В 1968 году, также в год активного Солнца, слезоточивым газом для разгона демонстрантов был залит Нью-Йорк, а в Париже на студенческих баррикадах шли настоящие бои с полицией. В 1991 году распался Советский Союз, в 2001 году произошли террористические атаки в США. Еще более впечатляет корреляция с солнечным циклом эпидемий и пандемий чумы и холеры в средневековье, гриппа в последние сто лет, увеличение смертности от инфарктов, количество расстрелов психически неуравновешенными людьми окружающих.

И вновь и вновь взошли на Солнце пятна, И омрачились трезвые умы, И пал престол, и были неотвратны Голодный мор и ужасы чумы.

А. Л. Чижевский

Понятно, что где тонко, там и рвется, и скорее всего солнечная активность -- один из факторов, увеличивающих внутреннее движение в обществе. Если из-за магнитной бури растет число плохо себя чувствующих, нервничающих людей, то проводимый в это время митинг с большей вероятностью кончится агрессией. Назревшие экономические, политические проблемы обостряются из-за роста нервозности, болезней, которые вызываются частыми и сильными магнитными бурями. Соответственно, президент не должен пренебрегать влиянием нашего светила и, если возможно, ему следует решать серьезные и болезненные задачи в периоды спокойного Солнца, когда нет дополнительных раздражителей для общества.

Особенно это важно для нынешнего цикла, когда после аномально длительного спокойного периода, Солнце с 2011 года стало чаще покрываться пятнами, выросло число вспышек и выбросов плазмы. Несложно вспомнить начавшиеся с этого времени социальные взрывы.

Исследователи предполагают уменьшение активности с середины 2014-го года.

ГЛАВА XII. ОПАСНОСТЬ ДЛЯ ВЫСШЕГО ПРАВЛЕНИЯ. ИНФАНТИЛИЗМ

В делах государства: если своевременно обнаружить зарождающийся недуг, ... то избавиться от него нетрудно, но если он запущен так, что всякому виден, то никакое снадобье уже не поможет.

Никколо Макиавелли

Правителю следует помнить, что от части общества, привыкшей получать незаработанное, нельзя ждать верности и благодарности, сколько ни давай. Электорат всегда будет недоволен: те, кто получил, -- тем, что им мало дали, те, кто не получил, -- тем, что их обделили. У множества людей причинно-следственная связь "труд -- результат -- деньги" не вырабатывается. Разрыв этой цепочки разлагает общество, воспитывается паразитизм и инфантилизм. При этом те, кто получает хорошие деньги, а работает не так много, не испытывают благодарности за это к государству -- им и так не тяжело. Те, кто привык работать, задаются вопросом, почему они должны много трудиться, когда другие даже не устают? Понятно, что инфантилизм -- начало центробежных сил в государстве, каждая группа населения считает, что может получить больше, если надавит на правительство тем или иным способом, как правило, угрожая беспорядками и распадом страны. То есть людям становится выгодно заниматься политическим вымогательством. Принцип получать незаработанное усиливает и национализм, поскольку граждане начинают считать: "Мы должны быть богаче, так как наша нация лучше, важнее". Или наоборот: "Нас все обижали, так пусть теперь платят за обиду". Умноженные друг на друга, эти обстоятельства ведут к погромам.

Узнать проблемы любого государства очень просто. Они все перечислены в его гимне.

Явная опасность социального инфантилизма проявляется там, где правительство заигрывает с отдельными общественными группами, правильнее сказать -- откупается от них. Подобная практика существует в странах первого типа, где диаспоры эмигрантов зачастую образуют государство в государстве. Также этому злу подвержены государства, где широко используют природную ренту, например, богатые страны арабского мира. Так, после всплеска протестов, власти Саудовской Аравии c 2011 года намерены вложить 385 миллиардов долларов в создание социальной инфраструктуры королевства -- громадная сумма всего на 30 миллионов коренного населения, и без того имеющего высочайший уровень жизни! Но, уверен, все равно будет мало.

Чем быстрее темпы развития страны, чем больше становится денег в кошельке у рядового гражданина -- тем меньше он замечает дальнейший рост экономики и тем медленнее растет степень его удовлетворенности жизнью. Подобная закономерность работает как на индивидуальном уровне, так и на уровне целых стран. Издание Файненшл Таймс приводит пример: среднестатистический житель Индии в 2011 году стал получать на 450 долларов больше, чем в 2009-м, при этом лишь 1% населения стал счастливее за эти годы. Только в трёх из пяти стран БРИКС -- Бразилии, Китае и Индии -- большая часть граждан довольна своей жизнью. В таких условиях граждане будут испытывать удовлетворенность не при еще большем росте благ, а в том случае, если они смогут самостоятельно решать свои проблемы и будут чувствовать уверенность в своих силах. Это даст убежденность в том, что уровень жизни не ухудшится при тех или иных пертурбациях в мире и люди сами контролируют свое будущее. Человек, как правило, бывает чаще доволен собой, чем недоволен, так что в этом случае и общий фон довольства в государстве будет выше. Помогать гражданам в саморазвитии, самореализации, а значит, и в достижении ими личной свободы -- задача для государственного аппарата и президента. Так соединяются современные понятия свободы и власти.

Чтобы осуществить эту задачу, нужно как можно больше сил направлять на публичную демонстрацию помощи людям, желающим изменить свое финансовое и социальное положение: поиск работы по всей стране -- за счет государства, переобучение -- за счет государства, рабочая миграция -- за счет государства. Должны быть доступны кредиты на развитие бизнеса, проценты по которым тоже оплачивает государство. На этом нельзя экономить. И на праздничных собраниях в честь открытия современных бирж труда, агентств по переезду, школ переобучения и повышения квалификации обязательно присутствие президента. Подобная деятельность должна быть связана в сознании граждан с деятельностью государства по социальной защите детей, пенсионеров, больных.

Также нельзя обещать работающим рост зарплат напрямую. Все должны знать -- об этом следует объявить во всеуслышание, -- что зарплата возрастает, только если растет производительность труда. Можно заявлять, что госслужащие будут получать больше, если увеличится КПД их работы, если общество (жители региона) увидят успешное выполнение программ, направленных на поддержку детей, больных и стариков в стране (отдельном регионе).

Учителя и врачи хотят есть практически каждый день!

Из высказываний

В. С. Черномырдина

И дальше, прежде чем давать окончательную оценку инфантилизму в политической жизни общества, должен сказать: я за самую широкую социальную помощь. Но надо помнить разницу между помощью и нахлебничеством. Президент должен отслеживать разницу между помощью, без которой современное общество не может существовать, и уравниловкой, когда за счет тех, кто трудится, кормятся бездельники. Конечно, сейчас не тридцатые годы прошлого века, и нельзя впадать в другую крайность -- проповедовать экономическую самостоятельность частного человека, повторять либеральную мантру о том, что голодный, получив удочку, будет всегда сыт. Известно, что места улова уже давно кому -то принадлежат и, взяв в руки удочку, голодный голодным может и остаться.

Другая сторона инфантилизма -- надежда на то, что появится некая личность, которая решит все тяжелые жизненные вопросы. Для высшего руководителя эта опасность была и будет, поскольку в поведении каждого человека есть многое от маленького ребенка, и даже сильные, морально устойчивые люди часто подсознательно желают видеть в правителе умного папу или добрую маму, которые всегда поддержат, утешат, накажут врагов. При этом не надо будет самим решать свои проблемы. Вот только в настоящее время инфантильные надежды на доброго властителя подпитываются постоянной экономической помощью государства и усиливаются из-за сложности современного мира, из-за череды кризисов, изменений правил поведения. Когда неуверенность в будущем приобретает всеобщий характер, людям еще больше хочется видеть в президенте доброго родителя, которому все беды по плечу.

Протесты, отрицание всего и вся, анархические и другие деструктивные движения также отражение инфантильного требования сильной руки. У многих происходит психологическая инверсия -- замена идеи всемогущего доброго папы неким абсолютно злым дядей. Не найдя объекта поклонения, многие люди ищут объект для ненависти. Привычно, когда на роль абсолютных злодеев, подлежащих уничтожению, выбираются люди другой национальности или расы. Но в наше время всеобщей политизации воплощением зла зачастую оказывается верховный правитель, который всегда на виду и для людей психологически беззащитных виноват по определению, всегда и во всем. Возникает та же абсолютизация личности, только с обратным знаком. Вот если этого правителя не будет, считают они, если его и всех, кто его поддерживает, уничтожить, избавиться любым способом, тогда добро победит автоматически и всем станет хорошо. Заметьте, много и тяжело работать для того, чтобы добрые времена наступили, в этом случае тоже необязательно. От уничтожения плохого дяди ожидается тот же результат, как от появления доброго родителя, -- избавление от всех бед. Бывает, люди в этом случае страдают от любых действий, любых упоминаний имени президента, который стал для них воплощенным злом, точно так же как страдают от отсутствия твердой руки доброго папы обычные инфантилы.

Страдать из-за того, что всё складывается не так, как мы себе представляли, не только бесполезное занятие, но и признак инфантилизма

Хорхе Букай

аргентинский психотерапевт

К сожалению, все чаще инфантилизм проникает в группы населения, занятые производительным трудом. Раньше считалось, что работающим людям, среднему классу, некогда фрондировать: у них дела. Только тревожные общественные события заставляют их обращать внимание на политику в неподходящее время. Но с ростом уровня жизни ситуация меняется: приевшийся шоколад может вызывать не меньшую злость, чем отсутствие хлеба. От недостатка еды страдают нищие, они если и становятся опасными, то от них нетрудно откупиться, раздав им тот же хлеб. Но, даже раздав шоколад жаждущим чего-то новенького и дорогого, не отделаешься от их новых и новых требований. Вспомним, кто сражался с полицией на парижских студенческих баррикадах в 1968-м? Сытые и благополучные дети тех французов, которые после Второй мировой войны, отказывая себе во всем, восстанавливали страну. Тогда старшее поколение французов, включая президента, героя войны и своего поколения, генерала де Голля, получило вместо ожидаемой благодарности пощечину.

Инфантилизм породил и общественные силы, которые уже нельзя не замечать. Теперь президент должен отслеживать требования новых важных групп населения -- офисного и тюремного планктонов. Если офисный планктон упоминается часто -- это многочисленные мелкие служащие, жалованье которых мало связано с результатом их работы, то под тюремным планктоном я подразумеваю тех, кто, не будучи бандитами, живет на грани или за гранью закона. Можно вспомнить погромы в Лондоне в 2011 году. Группы, грабившие магазины и дома, состояли из типичного тюремного планктона. Их довольно много. Сейчас он даже в развитых странах их число доходит до 15% от численности населения. Это люди, которые практически не работают, тем не менее, современное общество позволяет им жить очень даже неплохо. Это своего рода "яппи-люмпены".

Причем обе группы планктона, для того чтобы нормально (на их взгляд) жить, в деятельности государства не нуждаются. Они -- разрушительная сила: власть вообще и президент в частности им не нужны. Планктон свое довольствие получает другим способом. У него нет привычной системы социальных координат "работа -- деньги -- собственность", в которой власть -- точка отсчета. Зато у него есть свободное время и возможность деструктивно участвовать во внутренней политике, громить, бунтовать по поводу и без повода.

Такой инфантилизм -- питательная среда для проходимцев, провокаторов и помоечных политиков. Для того чтобы оправдать свое безделье, они используют примитивную философию и демагогию. Конечно, без определенной дозы демагогии никакие войны, тем более современные, не ведутся, это как журналистика без рекламы. Но демагогия в помощь какому-либо делу -- это одно, а демагогия как основа деятельности, вместо работы, вместо результатов -- совсем другое. Бороться с политиканами очень трудно; с одной стороны, связываться с ними себе дороже, с другой -- и не замечать их уже не удается. Лучший выход -- максимально использовать президентские "некоммерческие" и "независимые" организации влияния; хорошо, если удастся заполучить для этого крупный международный фонд или движение. Пусть они и спорят, сражаются и проклинают друг друга, экранируя таким образом президента.

Никаких подачек не должен давать президент и на государственном уровне. Так, США спонсировали Кубу до середины пятидесятых, армию Египта с восьмидесятых годов, при Хосни Мубараке Египет получал до полутора миллиардов долларов в год. Россия спонсировала Украину примерно на такую же сумму все девяностые годы прошлого века. И что спонсоры получили при смене режима? Войну или плевки. Что неудивительно, если посмотреть, кому доставалась эта помощь. В случае с кубинским диктатором Батистой американские деньги присвоила хунта. На Украине разница в цене на перепродаваемый российский газ -- около миллиарда долларов в год, шла в карманы местных олигархов, и это озлобляло тех, кому ее не доставалось. Если же помощь большая, то все будут считать, что так и нужно, и требовать еще.

С другой стороны, абсолютно инфантильные действия, такие как уход от ответственности, попытка отложить решение проблем на будущее, -- обычная вещь в современной политике, что зачастую облегчает жизнь правителю.

Самый известный пример -- кризис ЕС вообще и еврозоны в частности, перекидывающийся на все новые страны. Разве проблемы начались в 2009 году? Разве не ясно было в 2003 или даже в 1997-м, что безудержное расширение и принятие общих финансовых механизмов для разношерстного объединения добром не кончится? Но в Евросоюзе возникающие задачи можно не решать, а оставлять их на потом, предполагая, что либо "само рассосется", либо "старшие братья" -- руководители стран-локомотивов ЕС, все решат. Происходит размывание ответственности при внешнем плюрализме. Что ж, для многих президентов это очень удобно, у них появляется возможность властвовать, не правя. Действительно, зачем бить в колокола, заявляя о грядущих проблемах, и начинать непопулярные меры экономии, если все равно помогут? Вот и возникает череда кризисов -- от Испании и Венгрии к Греции и Кипру, кризисов, которые наступают вроде бы совершенно неожиданно для президентов, да и для всех руководителей ЕС.

Я хочу обратить особое внимание, что рост инфантилизма -- следствие вполне объективных условий. Повсеместно растет уровень жизни, доступность благ, а политическая структура остается прежней. Вот и возникают вроде бы совсем непохожие проблемы, имеющие в основе безответственность и нахлебничество: вымогательство привилегий отдельными группами общества, становление субклассов "планктона", инфантильно -- протестные движения. Как ни парадоксально, инфантилизм, часто соотносимый с ленью, оказался основой очень активных политических сил. Что ж, это очередной вызов времени -- раз возникают новые технологии, изменяются отношения в обществе, должны возникнуть новые политические реалии.

ГЛАВА XIII. НОВЫЕ ВЕЯНИЯ. ИНТЕРНЕТ

...Мудрому государю надлежит принять меры к тому, чтобы граждане всегда и при любых обстоятельствах имели потребность в государе и в государстве.

Никколо Макиавелли

Президенту имеет смысл обращать самое пристальное внимание на интернет и сетевые технологии. При этом ему ни в коем случае не следует вторгаться в эту сферу без спецпредставителей и групп поддержки. Максимум, что стоит делать в этом направлении, -- вести (через пиарщиков) свои записи в социальных сетях, а прямое общение с Интернет-пользователями проводить строго во время определенных официальных мероприятий. В интернете президент оказывается уравнен в правах и возможностях с другими пользователями, и сравнение с профессиональными участниками интернет-сообщества будет не в его пользу.

Дело в том, что в интернете существует особая разновидность активных пользователей. Они профессионально ведут общение в сети, они мобильны, многие из них имеют многочисленные группы поддержки. Виртуальный мир -- это их территория, где они не являются ничьими союзниками. Им очень просто организоваться в сетевую команду, которая будет блокировать действия любого пользователя, несмотря на его сан. Если они решат напасть, то противостоять им будет очень сложно -- все равно "как школьнику драться с отпетой шпаной".

Надо учитывать, что экономически многие постоянные пользователи Сети -- и не хозяева-работодатели, и не наемные работники, а своего рода трансвеститы от собственности. Как я уже замечал, современный уровень цивилизации позволяет значительному числу людей в странах первого типа и довольно большому в странах второго сносно существовать, не имея постоянного дела, когда власть вообще и президент в частности им не нужны. В России таких интернет-пользователей называют сетевыми хомячками. При этом так же как один вор -- это вор, а несколько -- это уже мафия, один интернет-бездельник -- это просто "хомячок", а объединенные в сеть -- это политическая сила. Опасно забывать о них, при этом напрямую связываться с ними бесполезно.

Однако кроме "политических" пользователей интернета в сети много и пользователей "экономических", которые, так или иначе, зарабатывают во всемирной паутине деньги и заинтересованы в привычных властных структурах: без стабильности и постоянных правил игры никакая экономика, в том числе сетевая, не функционирует. Число экономических и политических пользователей сильно отличается в разных странах.

Так, например, в Китае интернет-экономика составляет 5,5% ВВП, в России -- 1,9%. При этом доля интернет-пользователей в России больше (около 45% всего населения), чем в Китае (около 35%). Получается, в России на тысячу пользователей всемирной сети приходится в три раза меньше тех, кто в ней зарабатывает деньги, чем в Китае. Но тогда чем же занимаются умные, активные пользователи интернета, если не бизнесом? Они занимаются играми, общественной жизнью, партийным строительством. Энергия же у них есть! До поры до времени они вступают в объединения в сетевых играх, форумах, но потом идут в объединения политические. Интернет-политика затягивает так же сильно, как свое дело, только ответственности требует меньше. Финансовый же результат, как и собственность, не очень важен для политических виртуалов. Мощные демонстрации в Москве в 2011--2012 годах собирались с помощью и зачастую под эгидой блогеров. Конечно, основания для выступлений были совершенно не виртуальные, но влияние интернет-сообщества трудно переоценить.

Аналогичная ситуация в Турции. Интернет-экономика составляет там 1,5% ВВП, даже меньше, чем в России, а доля интернет-пользователей больше, чем в Китае. Это значит, что скоро проблемные для этой страны вопросы будут решаться объединениями в Сети и выплеском на улицы людей, сплоченных через интернет-ресурсы. Причем договориться с ними будет непросто: большинство виртуалов живут вне привычных социальных координат современного общества и высказываемые ими претензии к власти не отражают того, что требует основная часть населения. Отследить недовольство и воспользоваться им виртуалы могут, но высказать его общепринятыми понятиями -- нет. Они будут говорить то, что наиболее заводит игровую публику, привычно и интересно ей.

Вообще, основа сетевой политики -- инфантилизм. Считается -- если свергнуть эту власть и поставить новую хорошую, то все проблемы решатся как-то сами собой. Для Сети, в том числе для политики в Сети, характерен инфантильный менталитет, подростковое поведение, лозунги и действия -- например, стадность, непоследовательность, максимализм, быстрая смена приоритетов, ориентация не на положительный результат (это долго и неинтересно), а на результат деструктивный: определить виновных, наказать, все изменить (это героично и быстро, похоже на сетевую игру). Еще крайне важная потребность, которую удовлетворяет сетевая политика -- возможность личного участия в делах без каких -- то посредников в виде политических партий, их бюрократии, без нудных дебатов и прочих добродетелей степенной буржуазии.

Надо отметить, что инфантилы не обязательно лентяи. Часто они заняты активной деятельностью, но она отличается от той, что обеспечивает еду, жилье, деньги -- у них это все уже есть или будет, если потребовать. Их деятельность измеряется не в деньгах, а в эмоциях. Эмоции, как известно, наиболее ярки в совместных политических акциях.

Яркий тому пример -- движение "Захвати Уолл-стрит". Оно протестное, благодаря интернету объединяет сторонников по всему миру. Их требования заведомо не могут быть выполнены -- частично потому, что радикальны, частично потому, что инфантильны, -- смешно надеяться, что олигархия начнет сама себя ограничивать, услышав крики студентов. Кстати, участники этого движения убеждены, что их поддерживает 99% населения; во многом это чувство возникает потому, что они сами -- активные посетители и комментаторы политических сайтов и получается, что встречают в общении в основном соратников. Однако даже на пике протестов акцию в США поддерживало не больше половины жителей.

Интересно, что акции "Захвати..." начались в президентство Обамы. Протестующим казалось, что он будет совершать некие героические дела, связанные с реальной жизнью, экономикой и финансами. Избрание Обамы в президенты на первый срок, в 2008 году, укрепило надежды на то, что он будет принимать законы для регулирования банковской системы, "брать этих финансовых мошенников и привлекать их к ответственности". Однако ничего внешне героического новый президент не совершил, и у всех появилось и окрепло чувство, что он немного робок. Любопытно, что эти обвинения перекликаются с протестами в России, созревшими в президентство также относительно мягкого и "компьютерного" Медведева, почему-то не реализовавшего по мановению волшебной палочки или компьютерной мыши надежд среднего класса и офисного планктона.

Наблюдая за сетевыми политическими движениями, можно увидеть общую особенность: они объединяют непримиримых вроде бы врагов. Там зачастую ультралевые и ультраправые выступают вместе. И это неудивительно: привычное разделение на политические группы для подобных движений просто рудимент прошлого. Оно зависит от отношения к собственности, а вопросы собственности, как я уже упоминал, не являются чем-то фундаментальным ни для вируталов, ни для "хомячков", ни для помоечных политиков. Небольшие отличия между разными группами в сетевой политике объясняются разве что объектами, которые они выбирают для ненависти: правые сетевые -- это те, кто ненавидит людей по национальному признаку, а левые -- те, кто ненавидит другие слои населения. Понятно, что в таких условиях двуличия и лживости в новых политических структурах будет не меньше, чем в старых.

Все политические партии в конце концов умирают, подавившись собственной ложью.

Марк Твен

Отмечу, что протестные выступления "арабской весны", хотя и велись во многом с помощью новых средств коммуникации, в первую очередь смартфонов и более простых сотовых телефонов, к интернет-политике отношения не имеют. Численность молодых людей в бедных арабских странах доходит до 60% от общего числа населения, безработица среди них достигает 70%, экономика отстает в своем развитии, нервозность и чувство безнадежности усиливается, -- такая ситуация во многом и спровоцировала протесты.

Ни президенту, ни претенденту на высший государственный пост использовать сетевую политику не стоит. Конечно, пиарщики и доверенные лица президента не должны пренебрегать никакими возможностями, в том числе и всемирной паутины, так как выборная гонка и президентские войны существуют для победы, а не для участия. Но опираться на виртуалов в важных вещах -- все равно, что опираться на воду. Виртуальный мир рано или поздно сыграет злую шутку с тем, кто принимает его слишком серьезно.

Тем не менее, президент, как глава государства, может переформулировать и перевести протестные процессы в интернете на язык общества; общества капиталистического, социалистического, индустриального или постиндустриального... неважно какого, главное -- реального. Большинство граждан, для которых власть является и конкретикой, и жизненной необходимостью, будет против пертурбаций интернет-политиканов. Президент, таким образом, получит возможность, ни в коем случае не сражаясь, не противопоставляя себя сетевым пользователям (это вредно, поскольку бесполезно), возглавить их же протестное движение, но под своими лозунгами. И перехватить инициативу, начать или продолжать свои войны, реформы, действовать от их имени.

Также необходимо использовать тот факт, что многие "хомячки", особенно те, кто повзрослел, кто перешел от сетевой игры в сетевую экономику, не хотят быть "хомячками". Они будут рады переходу в реал. Это открывает президенту дополнительные возможности для маневра. Он должен проводить политику рабочего интернета, рабочих сетей, демонстрировать себя как связного, как коммуникатора между государством и интернет-бизнесом.

Видно, что виртуальная политика, и политический инфантилизм как общественные явления близки. Они вполне оформились, продолжают быстро развиваться, и назвать маргинальными их уже нельзя. Поэтому перед президентом стоит задача тщательно отслеживать динамику виртуальной жизни, ее общественной и, главное, экономической функции. И при этом делать все, чтобы переводить возможности интернета в экономическую плоскость, плоскость дела. Но прислушиваться и тем более использовать советы интернет-сообщества в управлении государством -- все равно, что читать и принимать во внимание надписи на заборах.

ГЛАВА XIV. КАКИМИ ДОСТОИНСТВАМИ ДОЛЖЕН ОБЛАДАТЬ ПРЕЗИДЕНТ

...Судьба послала им только случай, то есть снабдила материалом, которому можно было придать любую форму: не явись такой случай, доблесть их угасла бы, не найдя применения; не обладай они доблестью, тщетно явился бы случай.

Никколо Макиавелли

Первое, что надо отметить, говоря о личных качествах президента, они должны соответствовать его работе -- ведению войн, которые направляют общество и государство в мейнстрим мирового развития, организации созидательной напряженности для народа и элит, уменьшение инфантилизма и создание условий самореализации для каждого. Тогда большая часть населения будет поддерживать принимаемые законы, ведущиеся реформы, а действия внешних сил будут предсказуемы. Если такое положение дел будет ассоциироваться с личностью президента, он может сам постоянно выступать на официальных мероприятиях под аплодисменты окружающих или месяцами отдыхать в своих резиденциях, не показываясь на публике, все равно поступательное движение общества будет продолжаться. Так, Рональд Рейган, называвший сам себя лентяем и, действительно, не страдавший трудоголизмом, вошел в пятерку наиболее популярных президентов США. С 1980 года, при приходе к власти, он начал проведение реформ, так называемой рейганомики, стимулирующих конечный спрос. Тогда, после многих лет кризиса в США началась экономическая экспансия, инфляция упала с 12% до 4%, многие американцы снова поверили в свои возможности. Так или иначе, эти реформы оказались востребованы многими людьми, крупным бизнесом, военно -промышленным комплексом. Новый виток Холодной войны, начатый президентом, задал напряжение государственному и военному аппарату США. При таком положении дел Рейган вполне мог работать всего четыре часа в день и подолгу выезжать на свои ранчо в Калифорнии.

Но, даже удачно ведя нужные войны, избежав ненависти или презрения народа, президент не должен пренебрегать личным влиянием. Авторитет он имеет уже потому, что находится на вершине власти, неважно, выбран ли он народом, парламентом, пришел ли к власти в результате военного переворота, или даже назначен оккупационными войсками. Что-то в нем есть такое, что выделяет его из других претендентов. Главное -- постоянно поддерживать этот авторитет. А он будет падать, согласно Второму закону правления, -- политическая власть имеет дело с потребностями общества как целого, а каждому хочется от целого чего -то собственного. Поэтому президентская гонка не заканчивается, а, по сути, начинается с приходом во власть. Как напоминает Черная Королева в "Алисе в Зазеркалье", "чтобы оставаться на месте, надо бежать, а чтобы идти вперед, надо бежать вдвое быстрее". Даже монархическое или иное тоталитарное правление требует постоянного движения вперед.

Личное мужество, энергия, драйв выделяют будущего правителя из числа возможных претендентов. Президент никак не слуга тех или иных сил или, точнее, не только слуга. Мужество, больше того -- доблесть нужны, чтобы действия одной личности оказались в ряду с действиями важнейших внутренних и внешних сил. Только тогда президент получает возможность управлять людьми, начинать войны, реформы, частично освобождающие его от законов и ставящие его выше рядовых граждан. Верно и обратное. Из всех возможных претендентов у рычагов высшей власти оказывается только человек, который может ими управлять.

Лишь немногие рождены для власти; такие, получив ее, остаются радостными и здоровыми.

Герман Гессе

немецкий писатель

Однако доблесть -- необходимое, но недостаточное условие для правителя. Один из известнейших персонажей в истории -- Ричард Львиное Сердце был великим рыцарем, плохим военачальником и бездарным королем Англии. Судите сами, какой храбростью и силой он обладал, если смог, при осаде города на Кипре, вдвоем с другим рыцарем, ночью захватить городские ворота, открыть их и защищать от вражеских солдат до тех пор, пока его собственные войска не проникли за стены. При этом, оказавшись во главе громадной объединенной христианской армии Третьего крестового похода, он не только не отвоевал Иерусалим, но и ничего стратегического не сделал, чтобы удержать ближневосточные земли. Деньги же для своих походов король добывал, опустошая казну и разоряя государство, он фактически продал Англию временщикам -- бывшему клерку Лоншану и его родственникам.

Государь должен быть стратегом, а Ричард был тактиком; ему необходима настойчивость, а король был упрям; нужна выдержка, а Львиное Сердце был выносливым только физически. Он громил врагов во множестве поединков, одержал несколько побед в битвах и не выиграл ни одной войны.

В таком случае, какие же еще качества кроме доблести необходимы президенту? Обыватели обычно считают, что необходимая составляющая успеха -- везение. При этом полагают, что удача слепа и только случайно человеку выпадает нужный шанс, который необходимо ждать. Это серьезное заблуждение. Если удача не видит кого-то, это не значит, что она слепа. Разумеется, если вы играете на деньги в лотерею, ей трудно разглядеть именно вас среди тысяч и тысяч других, скажем так, очень легкомысленных людей. Но если вы работаете -- и работаете хорошо -- двенадцать часов в день семь дней в неделю в течение нескольких лет, удача не может не прийти к вам.

Так же и с президентством: удача видит только того, кто сам хочет и может ее увидеть. Выигрыш в президентской гонке, успех в военном перевороте, продвижение в правящей партии к посту председателя -- это результат многих лет напряженной работы в офисе, штаб-квартире, военном штабе... Причины личного успеха сменяющихся по плану лидеров Китая и, предположим, избираемых президентов Франции одинаковы в том смысле, что лидерство кристаллизуется задолго до прихода человека к власти. Оно оттачивается во внутренней борьбе, в межпартийной, в борьбе внутри кланов, в штабах, в работе в революционном подполье или политической эмиграции, и никогда -- в местах общего пользования. На улицах, в пивных, в интернете может родиться бунт, но не может сформироваться лидер. Там просто нет условий для многолетней работы, нет возможности закалить доблесть в тихих, но жестоких битвах на пути вверх.

Когда ты будешь подниматься вверх, ты повстречаешь много разных людей. Не обижай их, потому что ты встретишь их всех еще раз, когда будешь падать вниз.

Оззи Озборн

Особенно ярко это видно на примере высшего руководства США, где уже больше века президентами становятся либо конгрессмены, либо губернаторы штатов. Их прежние посты означают многолетний опыт работы в высшем руководстве, поскольку каждый штат США -- фактически небольшая развитая страна со своим законом, бюджетом и внутренними проблемами. И неудивительно, что, как бы ни различались предвыборные программы, после инаугурации президенты совершают похожие действия на своей новой должности. Опыт подсказывает им единственно возможные, прагматические поступки.

Кстати, поэтому "третья сила" в странах со сложившейся двухпартийной системой редко приходит к власти: ее лидеры просто не имеют необходимого опыта, оказываются слабее трудолюбивых конкурентов.

Пусть многие мелкие и помоечные политики ждут случая, который вознесет их на вершину властного олимпа. Это пустое занятие, поскольку случай никого не ищет, а сам ждет доблестных. Только доблесть должна выражаться в том числе в постоянной, долгой и успешной работе. Эти обязательные условия можно назвать Третьим законом правления.

Известный пример -- братья Ульяновы. Александр, блестящий студент Петербургского университета, получил золотую медаль за научную работу по зоологии, учась на третьем курсе физико-математического факультета, при этом был единогласно выбран главным секретарем петербургского научно-литературного (!) общества, также создал и возглавил студенческий биологический кружок... Возможно, желание решить все и сразу и в политике привело его к мысли о покушении на царя Александра III в 1887 году. Свою золотую медаль он продал, чтобы купить взрывчатку, но был арестован и казнен.

Его брат Владимир Ульянов бомбы делать не стал. Экстерном закончив тот же Петербургский университет, он начал свою политическую деятельность с теоретических работ по политэкономии, с налаживания контактов с марксистскими кружками; далее были более двадцати лет работы -- организационной, подпольной, эмигрантской, создание и раскол партий, движений, разрыв со старыми и обретение новых союзников. И так, "другим путем", а не через бунты и митинги, можно действительно стать лидером -- лидером революции, правительства, государства.

Конечно, бывают и исключения. Во время кризиса государственности, который случается практически в любой стране, у власти могут оказаться очень странные и совсем не доблестные люди. Возьмем Древний Рим -- там в период упадка императорами оказывались такие личности, как Гелиогабал, установивший человеческие жертвоприношения по всей империи, или Дидий Юлиан, который приобрел престол цезарей за взятку большую, чем могли дать другие. И развратная личная жизнь, и позорная смерть этих и многих других императоров II-III веков нашей эры демонстрируют угасание империи. В новейшей истории нельзя не вспомнить Горбачева, который использовал свое служебное положение в качестве оплаты кредита доверия, выданного ему политическими силами некоторых стран первого типа. Практически не видно председателя Европейского совета. Он вроде бы должен занимать в мировом рейтинге место рядом с лидерами США, Китая, Японии как высший чиновник ЕС. Тот факт, что о нем не только мало кто знает, но и, главное, мало кто хочет что-то знать, демонстрирует политическую рыхлость Евросоюза.

Политик должен уметь предсказать, что произойдет завтра, через неделю, через месяц и через год. А потом объяснить, почему этого не произошло.

Уинстон Черчилль

Стоит отметить, что всегда условия Первого закона правления сильнее Третьего. Бывают случаи, когда доблестный государь ничего не может сделать, если его страна обречена: сказываются либо внешние факторы (сильные завоеватели, природные катастрофы), либо исторически страна не вписывается в общий поток. В конце ХII века Иерусалимское королевство, созданное на захваченных христианами землях Ближнего востока, разваливалось из-за ударов армий Саладина и внутренних распрей. Королевство не стало родиной для большинства мусульман, так как они воспринимали христианских баронов как угнетателей-чужаков. Не было оно родным и для рыцарей- тамплиеров, тевтонцев, госпитальеров, которые служили, прежде всего, своему ордену. По сути дела, был дефицит патриотов, желавших служить своему государству. По иронии судьбы в это время королем в Иерусалиме стал также разлагавшийся заживо от проказы Балдуин IV. Однако смертельно больной юноша (он вступил на престол в 14 лет) продемонстрировал характер достойный правителя. Он метался по всей стране, давая сражение за сражением наседавшим армиям мусульманских владык; слал посольства за помощью в Европу, пытался пресекать самоуправство баронов. Когда у него от проказы отпали фаланги пальцев, он наматывал поводья коня на запястья. Когда кожа лица была окончательно изуродована, надел чадру. Судьба благоволит мужеству, и умирающий Балдуин IV получил шанс разбить Саладина. Когда тот с небольшим войском оказался вдали от своих границ, уже ослепший от проказы король успел собрать большую армию. Будь он в состоянии лично ее возглавить, годы жизни знаменитого Саладина возможно были бы короче, а Иерусалим оставался бы у христиан еще некоторое время. Однако и страна, и войско Балдуина тоже были ослаблены, шло политическое разложение. Бароны позорно упустили шанс уничтожить главного врага королевства. Через два года после смерти Балдуина IV армия Саладина захватила Иерусалим.

Только если первое лицо страны учитывает все законы правления и следствия из них, он может стать действительно успешным, только тогда период его правления могут называть благополучным.

***

Теперь рассмотрим побудительные мотивы для человека занять высший пост государства. С чем можно сравнить жажду верховной власти? Является ли она некой силой, вытягивающей все человеческое из своих жертв и рождающей чудовищ, готовых на все ради власти? По крайней мере, такое представление часто вспоминают рядовые граждане, обсуждая действия правителей. Здесь поможет сравнение с крупным бизнесом. Является ли жажда денег, богатств основной причиной деятельности миллиардеров? Абсолютно ли их желание служить золотому тельцу? Большинство богатейших людей, например входящих в списки журнала Форбс, все же адекватно относятся к богатству, используют его для самореализации и самоутверждения. Верховная власть предоставляет личности простор именно для самореализации и самоутверждения.

Вообще говоря, власть не портит людей, зато дураки, когда они у власти, портят власть.

Бернард Шоу

Влияние верховной власти на личность ее обладателя можно показать и на другом примере. Президентство невозможно без той или иной войны. Ветераны кровавых войн, например Второй мировой, часто говорят, что на фронте проявляются все лучшие и худшие черты характера. Если есть гнильца в человеке, она или исчезает, или поглощает его целиком. Так же и власть: она усиливает глубинные качества личности, и вряд ли сам человек контролирует этот процесс. Тут уж как повезет...

Нужно сказать несколько слов о харизме президента. Совсем не обязательно глава государства должен важно восседать на собраниях, глубокомысленно и мудро улыбаться согражданам. Представим себе, например, драчливого правителя. Это вполне возможно. Такой яркий лидер, как Уго Чавес вполне мог называть американского президента дьяволом и публично креститься, когда слышал его имя. Но заметьте, эти действия -- часть политического образа. Заходить так далеко в общении с другими лидерами президент Венесуэлы не стал даже во время эквадорско-колумбийского кризиса, когда главы стран Латинской Америки обменивались грубыми взаимными обвинениями и существовала угроза близкой войны. А разве можно представить, чтобы публично обзывался и вел себя крайне непосредственно, к примеру, премьер-министр Японии? Для него такое поведение было бы безумием, тогда как для Чавеса оно было демонстрацией независимости выбранного им курса. Разнообразие характеров государственных лидеров в современном мире вполне допустимо в пределах их личной культуры. Сейчас президентов уравнивают между собой не выражение лиц на саммитах, а результаты их действий. Результаты, складывающиеся в общий поток мирового политического и экономического развития.

Важная составляющая харизмы любого президента -- высказанная им публично убеженность в правильности своих действий. С другой стороны, сомнения нужны, чтобы сделать верный выбор. Поэтому сомневаться имеют право и даже должны советники президента, они могут представлять разные варианты действий, однако сам президент обязан называть свое решение наилучшим.

Главе государства обязательно стоит использовать редкие крупинки общего положительного настроя -- находиться перед телекамерами во время фиксации спортивных побед, открытия производств, выставок. А если в адрес личности президента раздается злобная критика, к ней следует относиться положительно и даже самому о ней публично говорить. Надо помнить слова Конфуция "Если тебе плюют в спину, то ты впереди".

Самое смешное желание -- это желание нравиться всем.

И. В. Гете

Отдельно остановлюсь на вопросе о денежном довольствии и вознаграждении президента. Оно совсем не выражается -- и это главное -- в финансах или в ином капитале, тем более полученном при оказании противоправных услуг бизнесу (то есть коррупции), или в льготах, которые он сам себе назначил во время президентства. Распространенная ошибка многих правителей стран третьего типа, дорвавшихся до власти, -- тащить под себя, в свою семью все, до чего президент только может дотянуться, как будто он корыстный торгаш, оказавшийся перед грудой монет. К государственному лидеру, который ведет себя как лавочник, и отношение в мире, да и в своей стране, будет как к лавочнику, независимо от его успехов в других делах. Почти любой правитель уже богат своей властью, которая ставит его на уровень мировых элит (конечно, в зависимости от типа, от значимости его страны, но все-таки в мировой элите), а это значит, что он имеет доступ ко всем благам и возможностям, которые дает современная цивилизация. И, что важно, такой нефинансовый капитал остается и нередко увеличивается и после президентства. Так, Джимми Картер уже после отставки получил Нобелевскую премию мира, и сейчас более известен и принимаем в разных странах, даже в КНДР, чем во время своего довольно тусклого президентства.

ГЛАВА XV. ПО КАКИМ ПРИЧИНАМ ПРОИСХОДИТ СМЕНА ПРАВИТЕЛЯ И ЕГО КУРСА

Люди, веря, что новый правитель окажется лучше, охотно восстают против старого, но вскоре они на опыте убеждаются, что обманулись, ибо новый правитель всегда оказывается хуже старого.

Никколо Макиавелли

Правители меняются и в демократических, и в авторитарных государствах. Для того чтобы понять, почему президента смещают, посмотрим, почему его поддерживают.

Казалось бы, избиратели, как правило, не читают предвыборной программы. Предвыборные ролики восхваляют всех претендентов. Почему же одному правителю доверяют, а другому нет? Опять возвращаемся к основной функции единоначалия в современном мире -- обеспечивать ускоренное развитие страны, лучшее место в мейнстриме цивилизации. Когда люди, готовые трудиться, заинтересованные в нормальной жизни, видят правильность курса, успешность происходящих изменений, они могут простить огрехи власти и избирать далее и даже защищать своего лидера, надеясь на дальнейший положительный ход дел в стране.

Конечно, прогресс в развитии страны обеспечивает не только президент, но прежде всего народ, все общество. Однако президент в каком-то смысле витамин для общества. Так же как при недостатке в витаминах хиреет организм, если президент слаб, чересчур подконтролен парламенту, не может контролировать политические силы, в общем, если он малонужен, то высока вероятность возникновения своеобразной "социальной цинги". Теракты в тишайших странах Северной Европы, долгое неустойчивое положение государственной власти в Венгрии, теперь и в Чехии, Болгарии -- это симптомы болезни социума. С другой стороны, реальность такова, что успешный президент, сильный "витамин", старается оставаться надолго, а общество, как и живой организм, к нему привыкает и начинает требовать нового.

Если старый правитель был хорошим, то новый, естественно, кажется по контрасту плохим, а если старый был плохим, то тем большие надежды возлагаются на нового. Все это следствия Второго закона правления. А разве можно оправдать все надежды? Именно ожидания людей влияют на процесс смены правителя и его курса. Раньше монарх лет сорок мог править страной. Бывало удачно. Но сейчас даже десять лет постоянного правления -- это уже много, поскольку, даже если жизнь в стране хороша, в бурно меняющемся мире просто хорошая жизнь удовлетворяет далеко не всех. Многие думают: что было бы, если бы власть была другой? Начинают мечтать о еще лучшей жизни, которая, несомненно, наступила бы, если бы пришел новый правитель.

Гельмут Коль был у власти 16 лет, премьер-министр Канады Уильям Кинг с небольшим перерывом провел в должности четверть века. Во Франции законодательно установлен пятилетний срок правления (ранее -- семь лет), но при этом президентство может длиться неограниченно, так, Шарль де Голль оставался правителем фактически 30 лет. Сильвио Берлускони был у руля государства почти 17 лет. А что в итоге? От них просто устали: от одного человека, даже столь сильного, как Коль, за 16 лет устанет любой народ, даже такой стабильный, как немцы.

В жизни отдельного человека существуют своеобразные точки отсчета -- события, по которым, оглядываясь назад, он оценивает свою жизнь. Это чаще всего школа, первая работа, создание семьи... Можно быть небогатым, но довольным своей судьбой, если в прошлом было то, ради чего стоило жить, или если четко определен результат: дом, дети, собственное дело. В противном случае человек, как бы хорошо он ни жил, скатывается в депрессию.

Ну, кто меня может заменить? Убью сразу... Извините.

Из высказываний

В. С. Черномырдина

То же происходит и с обществом. Народу необходимы события, разделяющие поток жизни на отрезки, которые можно сравнивать, например -- до войны и после, до и во время эры интернета, до и после кризиса. Раньше, в эпоху войн, переворотов, эпидемий, радикально менявших жизнь, таких проблем не было. Сейчас же кровавых войн, затрагивающих население стран первого типа, не так много, а появление технических достижений воспринимается уже во всем мире как нечто само собой разумеющееся. Поэтому зачастую возникает чувство застоя и общество скатывается в своеобразную политическую депрессию. Из возможных знаковых изменений людям остается ждать прежде всего смены верховной власти.

Поэтому президент может максимально долго править, не вызывая быстрого роста недовольства, только, если в это время происходят запоминающиеся положительные события. У Гельмута Коля таким событием было объединение Германии. Если нет ярких политических удач, надо придать политический окрас технологическим прорывам, финансовым успехам, лишь бы они позволили рядовым гражданам чаще делить прошлое на "до" и "после".

Правда, часто к смене власти общество подталкивает сам президент. Военные знают, что у наблюдателя, долго следящего за противником, "замыливается зрение". Он не замечает явных изменений в привычной для него картине, но зато видит фантомы, которые генерирует его собственное сознание. Только новый человек может свежим взглядом оценить происходящие изменения. Также и политик, долго находящийся у власти: он может бороться с явлениями, в сущности безопасными для власти вообще и президентской в частности, и не замечать прямой опасности. Правитель создает что-то, что работает. А потом обстоятельства изменяются, и ему приходится учитывать изменения, чтобы заставить общество и государственный аппарат работать и дальше, и он так этим занят, что не понимает, что лучше было бы организовать новую систему, чтобы справиться с новыми обстоятельствами.

Опытнейший политик, итальянский премьер Берлускони до конца не хотел видеть кризисных явлений в экономике и обществе Италии, обострившихся в конце 2009 года. Он считал, что его страна хорошо выходит из кризиса 2008 года, и упорно заявлял народу: "Туристов много, рестораны полны, зарплата стабильна". Конечно, положение Италии по сравнению с Испанией и тем более Грецией, было лучше, но сгущавшиеся над ней тучи видели, похоже, все, сколько -- нибудь проницательные политики, кроме главы государства. Да что Берлускони, в некотором смысле куриная слепота поразила всех правителей Европейского союза, в упор не замечавших еще в середине нулевых годов надвигавшегося финансового кризиса ЕС и еврозоны.

С другой стороны, часто президент начинает активную борьбу с политически безвредными оппозиционными, религиозными или молодежными течениями. Он зачастую искренне надеется оградить от их влияния государство. Но сражается с фантомами, в войне, которая ни пользы, ни победы не приносит. Так, курс последних президентов Польши на отстаивание католических ценностей, постоянное желание ограничить секс-меньшинства, запретить аборты и тому подобное, рано или поздно надоест большинству граждан, не говоря уже о постоянных трениях со сверхлиберальными комиссиями ЕС в Брюсселе.

В современном мире все чаще смена лидера государства происходит в результате бунтов, революций, выступлений против режима и против президента, даже законно избранного. Пока это касается только стран третьего типа, есть опасность для стран второго типа, но общая тенденция на увеличение радикальных действий может скоро распространиться и на страны первого типа. Там движение антиглобалистов, а теперь и движение "Оккупируй Уолл-стрит", давшее клоны "Оккупируй что-нибудь", особо мирными уже не назовешь.

Если вы держите слона за заднюю ногу и он вырывается, то самое лучшее -отпустить его.

Авраам Линкольн

Выступления будут всегда, в том или ином виде, в катакомбах или казармах, на митингах или в интернете. Главный вопрос -- опасны ли они для власти? Как понять, протесты против деятельности президента -- это бессильные, пусть и злобные сотрясения воздуха или нет? А поддержка верховной власти той или иной частью общества -- не строение ли на песке?

Существует своеобразный маркер, который можно применить к слоям общества и отдельным людям, чтобы определить их отношение к резкой смене власти. Надо побудить социальное большинство ответить на вопрос: имеют ли они благодаря тому или иному политику, партии, нечто, от чего не откажутся, один раз это получив? Так, Французская революция уничтожила сословное неравенство, а этого назад уже не вернешь; возможность жить, обогащаться независимо от права рождения была потребностью людей Нового времени. Ради такой свободы французы поддерживали даже диктатуру и безумные войны Наполеона.

Кстати, отмечу, что революция легализует все эволюционные изменения, которые в нынешнем мире копятся быстро. Поэтому, правитель должен вести свою революцию, то есть, в нашей терминологии, вести войны, легализующие эволюционные изменения. Это тоже соответствие Первому закону правления, и ведение такой постоянной революции (не путать с идеей перманентной революции Троцкого) -- одна из основных задач президента, если он хочет оставаться президентом.

Наконец, надо помнить, что не только духовное начало руководит людьми. Во многих случаях проявляется и животная часть человеческого "я". Если рассматривать общество как большую стаю, президент, независимо от того, мужчина это или женщина, является в ней вожаком. Это значит, что на подсознательном уровне многие другие члены стаи (подданные монарха, граждане республики) комфортно воспринимают себя в роли подчиненных, только если чувствуют силу лидера. Если же он ее не демонстрирует -- поведением, новыми войнами, харизмой, то "подданные граждане" подсознательно испытывают потребность сместить его, расправиться с ним. И чем сильнее власть и слабее правитель, тем больше это желание. Вспомним хотя бы классический пример политически слабого кардинала Мазарини. Нарастающее презрительное и злобное отношение к нему стало одним из толчков, вызвавших Фронду (попробовал бы кто-нибудь выказать презрение к его предшественнику -- кардиналу Ришелье...). Мазарини был фактическим правителем Франции в эпоху абсолютизма, но по лидерским качествам абсолютизму не соответствовал.

В конце концов, законы стаи затрагивают аполитичные слои населения и даже тех, кому правление президента приносит пользу. Так, ко времени прихода к власти Хосни Мубарака, в начале 80-х годов прошлого века, в Египте было не более трети грамотных. Ко времени печального конца его правления 90% населения умело читать и писать. Что сейчас будет с государственной системой образования в этой стране -- непонятно. В годы экономических и политических пертурбаций животное чувство может стать сильнее логики, и об этом должен помнить каждый президент.

Конечно, демократические выборы редко позволяют довести ситуацию до физической расправы со слабым или ослабевшим главой государства, как, например, это произошло в Ливии с Каддафи (по причинам, конечно, объективным). Но даже президент демократической страны не застрахован от расправы, которая его может ожидать внутри его же собственной партии или группы, приведшей его к власти, когда он ослабеет. И такие тихие разборки ломают бывшего президента, да и его близких, не хуже, чем физические пытки.

В этом ключе успешно вел себя Билл Клинтон после приключения с Моникой Левински, истории, последствия которой грозили отставкой: он начал настоящую горячую войну в Югославии, на другом континенте, войну с кровью, трупами и горем, пусть маленькую, но победоносную. "Cамцовость" была подтверждена, американцы успокоились.

Клинтона целый год долбали за его Монику. У нас таких через одного. Мы еще им поаплодируем. Но другое дело -- Конституция. Написано: нельзя к Монике ходить -- не ходи!

Из высказываний

В..С. Черномырдина

Кстати, Третий закон правления можно дополнить -- президент должен овладеть инстинктами своего общества, использовать их для движения общества в мейнстриме, который тоже во многом развивается подсознательно.

Вообще же эмоционально напряженное отношение к лидеру -- показатель инфантильности общества. Надежда "вот приедет барин, барин нас рассудит" заставляет народ оценивать работу президента, определять, годится ли он на роль хозяина, ответственного за подчиненных, с помощью инстинктов, а не разума.

Эмоционально ненапряженное отношение к президенту -- показатель общественной зрелости. При этом в наши сложные, динамичные дни пристальное внимание к его работе, поведению, образу неизбежно.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Ниже я описываю ситуации, по которым проверял пригодность законов и методов правления, описанных в книге, для некоторых политических действий и событий последнего времени.

Так, из сказанного выше можно определить общие условия смещения президента, например, во время очередных выборов, и прихода к верховной власти оппозиционных сил.

Надо оценить, способствует ли действующий президент присутствию страны в мейнстриме цивилизации. Ведутся ли войны за ускорение экономического развития, имеет ли каждый гражданин или, по крайней мере, активная часть общества возможность принимать в них участие. Подвергнута ли критике предыдущая власть.

Соответственно, оппозиционная партия (национальное движение, армия, готовящая переворот) должна выдвинуть идеи, осуществление которых улучшит положение страны в потоке развития и объединит общество. Пусть это будут самые общие идеи, но они должны быть. Просто на голой критике власть не получить. Хотя бы потому, что не получить средств на ее достижение: никакой финансовый институт внутри страны не будет вкладываться в дело, которое повредит ее развитию, потому что предполагает возврат вложенных средств. Если новый президент окажется профнепригодным, те, кто вкладывается в него, потеряют больше, чем поставив на прежнего правителя.

Далее, определив возможности ускорения страны в общем потоке развития, оппозиция должна заявлять, без конкретики конечно, о планируемых войнах "за", войнах с быстрым результатом. Крайне желательно продемонстрировать примеры своей положительной работы. Хорошо, если это будет однозначно удачный опыт губернатора, крупного бизнесмена. Но, в общем, подойдет и победа в той или иной войне, успешное партийное строительство. Война "против" -- против действующего правителя, должна идти постоянно, по нарастающей.

Задачу смены власти облегчает относительно долгое нахождение действующего президента у руля. По Второму закону правления критика его действий будет только нарастать. Правда, президент может перехватить инициативу, став сам себе оппозицией, возглавив свою революцию по внедрению накопившихся изменений, благо, возможностей у него больше.

Крайне необходимо учесть процент инфантилов среди тех, кто поддерживает оппозицию. Если их достаточно много, то оппозиции стоит задуматься о смене лозунгов и стиля работы. Необходимо, чтобы основная масса граждан, а не только участники сетевой политики соглашались бы с последствиями войн и реформ, которые начнутся в новом правлении.

Наконец, Третий закон правления требует от оппозиции предложить опытного политика на роль будущего президента. Народ чувствует, соответствует ли личность тому посту, на который она претендует, и тем или иным образом, демократичным или силовым, будет отторгать неподходящих кандидатов в государи, даже на штыках они долго не удержатся.

Можно обманывать часть народа все время, и весь народ некоторое время, но нельзя обманывать весь народ все время.

Авраам Линкольн

***

Другой пример, касающийся влияния законов правления на судьбу личности у власти. Уход Владислава Суркова из правительства в 2013 году, человека, называемого "серым кардиналом", казался неожиданностью. Но многое становится ясным, если рассмотреть ситуацию в целом. Во время правления президента России Владимира Путина в стране произошли важные изменения. В конце 1990-х самым главным было собрать полуразвалившиеся территории, где десять лет фактически шла холодная гражданская война, в единую страну. Разделение страны на части не соответствовало мировому мейнстриму, поскольку не создавало, а только разрушало все необходимое для нормальной жизни. Способ для укрепления страны был выбран один -- воссоздание и укрепление вертикали власти. Идеология государственности была принята на вооружение и до поры до времени соответствовала ситуации. Идеологическая составляющая была связана с Владиславом Сурковым, в то время заместителем руководителя администрации президента. Однако важные реформы -- против старого правления, не были проведены, и новая власть стала выглядеть ответственной за все разложение девяностых годов. Позже, в оправившейся стране дальнейшее укрепление властной вертикали стали критиковаться. Если бы дело происходило в XX веке, действия Суркова выглядели бы логично -- назначение высших чиновников, создание проправительственных политических движений, в первую очередь молодежных, усиление влияния на средства массовой информации. Но в новых условиях мирового развития -- глобализации, "интернетизации", подобная идеология вертикали стала анахронизмом. Информационные потоки внутри страны, которые за последние десятилетия возросли многократно, получали от власти только данные вертикали. Образовался информационный вакуум, который стал заполняться критикой. Не были созданы условия политического творчества для социально активных групп населения. Административная идеология не включает возможность личного саморазвития, придания каждому уверенности в своих силах. А в экономике России до сих пор мало примеров успешных производств, соответствующих XXI веку, -- в первую очередь связанных со электроникой, информационными технологиями, биотехнологиями, которые дают тысячам специалистов возможность приложения своих сил. К этим проблемам добавилась ответственность за дикий капитализм 1990-х, передачу экономических мощностей олигархам. И к концу десятых годов такая нужная ранее стабильность оказалась синонимом государственной бюрократии и неподвластной никому компрадорской буржуазии. Государственная идеология разошлась с мейнстримом. Все это привело к усилению критики Суркова как идеолога, который, действительно, работал по возникающим вызовам только методами администрирования, а это, как правило, действия слона в посудной лавке. С другой стороны, критики демонизировали его личность, что обычно для протестной политики. Все это привело к громкому уходу Суркова и началу своеобразного свободного идеологического дрейфа страны по нащупыванию своего пути в мейнстриме. Таким образом, Сурков оказался в отставке из-за несоответствий его действий сформулированным законам правления.

***

При всех рассуждениях о революциях, войнах, мейнстриме возникает вопрос -- а как же судьба простых людей. Им довольствоваться новостями об успехах цивилизации? Известно китайское проклятие "чтоб ты жил в интересное время", то есть во время общественных, государственных перемен. Любые социальные, политические, революционные пертурбации бьют по простым гражданам, перемалывая судьбы отдельных людей, семей, иногда целых поколений. Гуманисты часто задаются вопросом о соотношении необходимости общественных изменений и людской цены за изменения.

Явления войн, революций, политических переворотов, политики вообще имеют какой -то смысл, какое- то объяснение только в координатах "настоящее -- ближайшее будущее -- будущее наших детей". Для человека, живущего "здесь и сейчас", их жестокость и аморальность нельзя ни оправдать, ни объяснить. Разнообразные, большие и малые революции бывают крайне болезненны для личности, но позволяют перестроить государство, изменить приложения векторов общественных сил -- то есть приспособиться к изменению внешних условий. Это объясняет, почему порой тысячи людей требуют -- и многие сознательно -- перемен, которые потом ухудшат их жизнь, а то и отберут ее. Ближайший пример -- перевороты Арабской Весны, которые все не могут закончиться. По-видимому, это также влияние коллективной интуиции, которая подсказывает обществу, когда выбор есть только между плохим сейчас и невозможно плохим в будущем.

***

В конце хочу разобрать события на Украине с точки зрения описанных выше представлений о власти и правителях.

Майдан по-украински -- площадь. Площадь, полная людей, желающих перемен. Но толпа, в том числе на Майдане, не думает, толпа рефлексирует. Майдан -- это смесь эйфории от единства, национализма, популистских лозунгов и надежд на то, что благосостояние придет не тяжелой работой поколений, а неким морально -- политическим присоединением к богатым и успешным странам.

К этим надеждам на политическое решение экономических проблем, относится и назначение врага, ответственного за все плохое. В таком случае можно, опять -таки, не работая, уничтожать все плохое, а, значит, останется все хорошее. А убивать и уничтожать всегда легче и быстрее, чем созидать. Поэтому назначенное в конце 2013 года виновным правительство Януковича и сам он, были обречены.

Но, выступая против верховной власти, Майдан именно ее использовал для себя после победы. Он заменил собой и понятие власти, и самой страны. Как абсолютизм объявляет "государство -- это я", так и Майдан объявил Украиной себя одного. Возникла новая система общественно -- политических координат, где все жители оказались частью не власти, не государства, а этого политического движения. Жители Украины, во -первых, оказались разделены на свидомых (свiдомi -- сознательные) и террористов, -- во многом неожиданно для себя, а, во -- вторых, стали гражданами Майдана, подчиняясь государству "Майдан". Граждане превратились в пушечное мясо для уничтожения тех, кто Майдана не принял, и, так сказать, экономическое пушечное мясо для полубезумных реформ хозяев Майдана. Власть Украины по-прежнему является властью Майдана и продолжает управлять страной теми же методами толпы. В частности, для этого снова назначен враг, виновный во всем плохом, и все жители Украины-Майдана теперь обязаны воевать, затягивая пояса, с новым врагом. Сносы памятников, массовые переименования улиц и городов -- все это похоже на действия руководителей митинга, чтобы держать собравшихся в тонусе.

Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства.

А. Х. Бенкендорф, шеф жандармов Николая I

Почему это стало возможно. Как я уже писал в главе III, во многих странах -- в Китае, России и, в частности, на Украине, власть -не надстройка над обществом, а часть его отношений. Влияние на власть приводит к глубинному влиянию на частную жизнь. В результате выступления Майдана -- выступления инфантилов "за все хорошее против всего плохого", привели не к демонстрациям, маршам и, в крайнем случае, дракам с полицией, а к захвату власти. Люди поддерживают инфантилов, так как подсознательно уверены, что уничтожение во власти "всего плохого" автоматически даст им "все хорошее".

Иначе дело обстоит в развитых странах. Жители стараются прожить без государства -- "старшего брата". Во взаимоотношениях с государством и соотечественниками подразумевается только бизнес и ничего личного. Естественна опора каждого на себя, а не на государство, не на народ, даже в пылу национального подъема. По этой же причине инфантилы не могут захватить власть в развитых странах, хотя там их численно не меньше, даже больше. Это ярчайший пример влияния на разные страны новых условий, порождающих общественный инфантилизм -- что разобрано в главе XII.

Из вышесказанного можно по иному взглянуть на причины войны в Донбассе. Майданом объявлено, что боевые действия ведутся регулярной армией Украины против сепаратистов, террористов и агрессоров из России. Но надо заметить -- никто из пришедших к власти на волне Майдана помоечных политиков (см. сноску главы XII) не пошел на переговоры с восставшими регионами. Это было не нужно им просто по определению. Для них Майдан -- суть Украина, и несогласные с Майданом -- враги Украины. Врагами (и террористами, чтобы наверняка) были объявлены свои же граждане с политическими взглядами, не совпавшими со взглядами тех, кто захватил власть в столице. Тогда, конечно, какие переговоры с миллионами террористов...

Но вот чем-то похожий пример сепаратизма в Европе. Наиболее массовое и близкое к реализации стремление к независимости от Испании проявляет ее провинция Каталония. Декларация о суверенитете этой области принята в 2013 году. И что -- с этого времени испанская армия расстреливает Барселону и Таррагону? Разве жители Каталонии, выступающие за независимость -- (почти 90% населения по опросу 2016 года, при этом численность этнических каталонцев в регионе меньше половины) объявлены террористами, -- как жители Донбасса на Украине? Франция, где проживает много испанцев, оказывает помощь восставшему региону? Нет, потому что политические изменения, какими бы важными они не были, не затрагивают глубинную основу жизни и работы людей. Люди чувствуют разницу между своим воздействием на свою жизнь и действием политических пертурбаций. Поэтому политические проблемы там решаются политическими методами, а не коренным сломом общественных институтов.

...Дальнейшая эволюция ситуации на Украине видится в эволюции отношений Майдан -- Украина. Будет назревать понимание, что это разные вещи. В самом деле, если принять, что майдановские идеалы и методы их достижения -- только политические явления, и имеют право существовать иные, то сместится точка отсчета: майдан и его решения не есть государство, мобилизация на "борьбу за Украину против террористов" оказывается борьбой Майдана против его врагов. Лозунги о том, что Украина -- Европа представляются тогда вообще глупостью -- а кто раньше сомневался? Вот после победы Майдана -- совершенно неэкономической системы, сомневающиеся появились -- апрельский референдум 2016 года в Голландии тому яркий пример. Представление о том, что "все демократические страны мира нам помогут" (сравните с уверениями лидеров движения "захвати Уолл -стрит", что их поддерживает 90% населения -- глава XIII) превращаются при взгляде с немайдановской точки отсчета в "может быть, дадут кредиты".

Без Майдана как центра государственности появляется и другой взгляд на будущее Украины, -- становится ясно, что никто не даст ни цента, ни евроцента за то, что вы "в семье европейских народов". Самое интересное, что подобные лозунги -- "братство", "народное братство", "единая семья народов" -- это принципы Советского Союза, в голове и надеждах майдановцев превратившиеся в стремление к светлому будущему коммуни..., простите, евроинтеграции. Растет понимание, что за размахивание флагами ЕС и США на площадях могут раздать печеньки, -- это в свое время делали работники американского посольства в Киеве, но просто за преданность кормить не будут -- см. главу I, где разбиралось обязательность подчинения стран третьего типа странам первого типа.

Наверное, растущее число украинских граждан, которые видят будущее своей страны не в Евросоюзе, а как независимую экономику (опрос марта 2016 года), -- это начало смещения точки отсчета от нынешнего государства "Майдан", основанного на надеждах и эйфории победы над назначенным врагом, к трезвой реальности государства Украина, государства, существующего отдельно от площадной активности.

Здесь также надо заметить, что украинские события 2014 года очень помогли России, возможно, даже спасли ее. Обрушение цен на нефть сняло страну с нефтегазовой иглы, к чему до этого долго призывали все друг друга -- и правительство, и общество, и безрезультатно. Но самое главное не это. Перед Россией маячила угроза пересесть на другую иглу, на которую сейчас подсадили Украину, -- на иглу финансовых заимствований. В 2013 году в корпоративном и государственном секторе величина кредитов подходила уже к триллиону долларов. Из 170 миллиардов долларов оттока капитала из России в 2014 году, больше половины были выплатами по разнообразным набранным ранее займам. (Уже через год их было в несколько раз меньше.) Страшно подумать, что было бы при свободном доступе к иностранным дешевым кредитам при падении нефтегазовых доходов и желании сохранить прежний высокий уровень потребления... Уверен, что два, а то и три триллиона долларов долгов корпорации и госсектор набрали бы уже к 2016 году. После этого о какой -то фактической независимости страны и, что самое главное, о средствах на развитие, на будущее можно было бы забыть, -- все уходило бы на выплату процентов, а энергия властей была бы направлена на вымаливание следующих кредитов. Но -- не было бы счастья, да несчастье помогло, санкции против финансовых секторов экономики предотвратили это пересаживание на более страшный наркотик. Конечно, как любого наркомана, экономику России "ломает" при уходе от "нефтяной трубы", но это значит, что и выздоровление идет.

Только бы санкции не сняли...

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы навлекаем на себя ненависть, делая как добро, так и зло.

Никколо Макиавелли

"Очень богатые люди не похожи на нас с вами", -- писал Скотт Фицджеральд. Можно ли эти слова отнести к президентам, похожи ли "очень властные люди" на рядовых граждан? Вопрос не праздный -- в наши быстро темнеющие времена действия и результаты действий верховной власти оказывают сильнейшее влияние на государство, на частную жизнь, на нашу судьбу. Нам необходимо знать, что стоит за решениями человека -- правителя и предугадывать возможные последствия, тогда только можно будет уверенней смотреть в будущее и встречать изменения, какими бы они ни были.

Как показано в книге, главное влияние на действия государей и прошлого и настоящего оказывают законы правления: Первый закон -- президент должен способствовать успешному движению его страны в мейнстриме развития цивилизации, он обязан действовать так, чтобы общество выдерживало мировую гонку. По большому счету, это не отличается от задачи владык прежних веков -- расширять и укреплять державу. Только держава теперь усиливается не чужими территориями, а вовлечением страны в мировые финансовые, технологические, информационные потоки. Следствием этого является рост уровня жизни, возможности для самореализации граждан, более легкие контакты между людьми внутри и вне страны.

Владыки! вам венец и трон

Дает Закон -- а не природа;

А. С. Пушкин

Согласно Второму закону, "в политике на всех не угодишь". Другими словами, всегда есть несоответствие между общим результатом государственных действий и частными надеждами на него. И с течением времени число неудовлетворенных только растет. Следствия Второго закона -- необходимость критики предшественников, поиски виновных, объективно возрастающая сила оппозиционных течений, неблагодарность народа.

Третий закон -- лидер государства должен по личным качествам соответствовать своему посту, учитывать изменения, происходящие в окружающем мире, и учиться сам. Условие это, вроде бы очень простое, подразумевает, что случайно люди правителями не становятся. Накопление опыта в какой-то степени гарантирует, что, даже затевая самые серьезные войны и реформы, правитель будет учитывать интересы различных слоев своего общества. В этом -- надежда на вменяемость власти.

Третий закон также отсекает от власти большую группу людей, желающих оседлать фортуну; это и записные бунтари, и мелкие люди с большими амбициями, собирающиеся наскоком вырваться "в наполеоны". Они есть в любом обществе. Ничего, кроме бездарно проводимых мятежей, кровавых бунтов, из этого не получается.

Отдельно должен сказать, что следствия из законов правления решают вопрос о критерии нравственности в высшем правлении. Казалось бы, если нравственность и политическая практика не совпадают, что полтысячи лет назад показывал Макиавелли, то как можно сравнивать разные режимы, раз не существует человеческая мерка политических отношений? Мы говорим, тоталитарная гитлеровская Германия -- это плохо. Плохо по отношению к чему? По отношению к Британской империи, к XX веку оседлавшей полмира? Имя Макиавелли потому и используют обычно в отрицательном смысле, поскольку его прагматичный подход к власти исключает применение к политике и политикам общечеловеческих понятий "хорошо" и "плохо"...

Но если мы начинаем использовать понятие мейнстрима, о чем я писал со второй главы, -- потока общего развития, то ненадежной, а, значит, плохой, оказывается та власть, которая ему не соответствует.

Тот же тоталитаризм издавна был обычным режимом правления у разных народов -- монархия, олигархическая диктатура. На протяжении столетий абсолютное большинство считало естественным разделение людей по условиям рождения -- на свободных и рабов, дворян, мещан, крепостных, по цвету кожи или по религии их семей. Но с течением времени цивилизация менялась, предначертанное с рождения разделение людей стало противоречить ее развитию. Ценность личности возросла, понятия гуманизма приобрели большую общественную, экономическую и политическую значимость. Поэтому, когда тоталитаризм возник в XX веке в центре передового (на то время) Европейского континента, разделяя людей по национальности на высших и низших, он оказался средневековым рудиментом. Его существование не удовлетворяло новым условиям мейнстрима цивилизации, и он должен был быть уничтожен.

Отмечу, что из самого существования законов правления следует разделение понятий нравственности человека и нравственности человека, облеченного верховной властью. Слова, попытки и дела окрашивают личность в цвета моральной оценки. Но для правителя моральная оценка относится не к действиям, а к результатам его действий на общество. Эти результаты зависят не только от намерений и исполнения, но и от объективных законов правления. Поэтому оценки -- человеческой личности и главы верховной власти, в общем, не совпадают. Хороший, добрый человек и хороший, добрый правитель -- не одно и то же. Более того, по Второму закону правления оценка правителя в любом случае меняется с течением времени. Именно поэтому в книге я старался показать условия работы президента без указания на то, каков он как человек и каких взглядов придерживается: святой он или подлец, либерал или анархист...

Царь должен помнить три вещи: что он управляет людьми, что он обязан управлять ими согласно с законами, что он не вечно будет управлять.

Еврипид

В отличие от Макиавелли, считавшего, что "люди злы и всегда будут вести себя в соответствии со своей злостной натурой, как только им представится такой шанс", я уверен, что глас народа -- глас Божий. Бог -- высшая мораль, поэтому положительны любые действия президента, если он стремится к тому, чтобы большинство его граждан и сейчас, и в дальней перспективе жило как можно лучше, при этом жило с чувством защищенности, самореализации. Тогда совершенно неважно, что именно толкает правителя на выполнение этих задач: любовь к человечеству, желание как можно дольше остаться во власти или диктаторские наклонности. Нам нет дела до его мыслей перед сном.

Законы правления необходимы, но недостаточны для успешного правления. Так, знания законов аэродинамики и техники еще недостаточны для того, чтобы быть хорошим летчиком. Поэтому большую часть книги занимает описание рычагов власти и условий их применения.

Итак, в трактате я рассмотрел действия и, что важно, результаты действий президента при работе с разными политическими силами, в разных государствах и в разных ситуациях. Я описал методы, благодаря которым можно находить причины и определять следствия политических событий. Поэтому считаю, что задача этой книги -- дать возможность объективного и результативного понимания действий современных государей -- выполнена. А кто может ориентироваться в бурных событиях нашего сложного времени, тот вооружен против его невзгод.

Официальный интернет-сайт книги www.2machiavelli.com

Оставить комментарий © Copyright Макиавелли Дуэ Размещен: 26/09/2017, изменен: 26/09/2017. 256k. Статистика. Повесть: Политика Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: ОГЛАВЛЕНИЕ Дуэ Макиавелли ПРЕЗИДЕНТ Введение Часть первая. Государство и президент Глава I. Типы современных государств Глава II. Об ускорении изменений в мире и о том, как им должны соответствовать общества и государства Глава III. Государство, общество и власть Глава IV. Условия верховной власти Глава VI. Современные войны Глава VI. Реформы президента и успешное развитие страны. Глава VII. Демократия и суверенитет для дел президента Часть вторая. Народ и президент Глава VIII. Враги и друзья президента Глава IX. Об общественных структурах, на которые может опираться президент в своем правлении Глава X. Специальные организации и советники президента Глава XI. Как президент может использовать условия места и времени. Глава XII. Новые опасности для высшего правления. Инфантилизм. Глава XIII. Новые веяния. Интернет Глава XIV. Какими достоинствами должен обладать президент Глава XV. По каким причинам происходит смена правителя и его курса Приложение Заключение

Макиавелли Дуэ : другие произведения.

Президент