До Дмитричевой деревни добрались только к обеду. Пока ходили друг за другом, пока к Лариске за водкой. А я говорил, с вечера надо было брать. Все, отъехали уже, тут Вурдалак как заорет:
-Лодку забыл!
-Как забыл, она же в багажнике была, - говорит Горыныч.
-Я ее вытащил.
-Где?
-У подъезда.
-У какого?
-У Ваниного.
-А зачем ты ее вынимал-то?
-Ну, как? Ванька же сапоги забыл, к нему опять заехали, он домой побежал, а я за сигаретами лазил, вы же их на самое дно засунули.
-Вот балбес!
Подъезжаем к дому, лодки нет.
-Все, сперли уже, - расстроился Вурдалак.
-Да, дела. Ладно, не расстраивайся. Говорили тебе, не тащи, у Дмитрича есть лодка - говорит Горыныч.
-Нет уж, с вами толкаться - это не рыбалка.
-Теперь придется потолкаться.
-Да уж. Пропала рыбалка.
-Ладно, что упало, то пропало. Поехали, и так уж час потеряли, - сказал Горыныч, и мы с ним сели спереди.
-Давай, садись, поехали.
-Сейчас, водички достану.
Вурдалак полез в багажник.
-Наше-е-л!
-Что, где?!
-Лодку нашел! В багажнике она была. Во! - Вурдалак показал нам серый баул, который я положил в багажник, когда сбегал за сапогами, - Кто ж ее туда положил?
-Дед Пихто! Я положил.
-А что ж ты не сказал?
-Да я думал, это палатка.
-Да палатка в зеленом мешке!
-Я-то откуда знал?!
-Поехали, дятлы, - примиряюще сказал Горыныч.
И мы поехали.
Дмитрич так обрадовался, будто мы полгода назад пропали без вести, а теперь нашлись. Пока выгружались, он все суетился вокруг, все "ребятки", да "родные". Что-то рассказывал.
-Редковато, видно, сынок из Германии наезжает, - сказал Вурдалак, когда Дмитрич побежал в огород.
Мы с Горынычем промолчали.
По вечерке двинули на рыбалку. Пошли на двух лодках. Горыныч с Дмитричем - в деревянной с мотором, а мы с Вурдалаком прицепились к ним на резиновой. Моторчик у Дмитрича слабенький, пятисильный, но на Можайском море сойдет.
Ходили по Дмитричевым местам. Покидали блесну, половили на отвес. Взяли пяток хороших окуней. Несколько щучек килограммовых попались - этих отпустили на вырост. Плотвы с десяток. И еще мелочевку. Сорвалось щук под метр штук шесть... ну, ладно - три, но зато две у самой лодки ушли. Не без этого. А тех - килограммовых - правда, отпустили. В общем, вроде не без улова - на уху и жаренку хватит - но и не Волга.
Пока шли в деревню, опять выпивали, чокались лодка с лодкой. Почти уже у самых мостков Вурдалак предложил кинуть сетку. Мы с Горынычем не любители этих дел, но тут кураж был, кинули.
Потом до утра почти сидели. Соседи пришли. Уха была. Рыбу жарили на костре. Братались с фельдшером Серегой, с Колей, то ли он агроном, то ли бухгалтер. Уля какая-то была, в формах такая. Детали помню плохо. Расползлись, когда солнце уже поднималось над рекой.
Часов в десять утра меня растолкал Горыныч. Главное, только разоспался, прошел этот сложный период тревожного сна алкоголика, и тут, на тебе.
-Горыныч, ты что с ума сошел, дай поспать.
-Не, не, не, Вань. Надо.
-О-о-о-х.
-Вань, где мы вчера сети поставили, помнишь?
-Какие сети? А-а, ну да, ставили, где-то у мостков.
-Вот. У мостков же песок. Там народ купается. Пойдем, Вань, быстрее. Не дай Бог, кто нырнет в сети. Давай, пойдем, снимем.
Тут меня аж подбросило. Вот ведь дураки! У берега, где народ купается, дети, сети поставить! Все, пьянству - бой!
-Ну, ладно, пойдем, - спокойно говорю Горынычу.
Пошли к берегу, вроде, не спеша, но почему-то все время обгоняя друг друга.
На берегу что-то произошло. Суетился народ. Крик. Шум. Мы с Горынычем молча переглянулись, глотнули адреналина и... побежали.
У мостков несколько мужиков, среди которых я узнал агронома или бухгалтера Колю, возились в воде, пытаясь достать наши сети. Там было какое-то барахтанье. Кто-то запутался.
Все. Вот оно. Сердце у меня упало. Не в пятки. Глубже. Не знаю, куда. Но тут же вернулось, и игла, на обратной дороге выпала - раз барахтается, значит, живой.
Мужики тащили сеть. В ней что-то билось. Показалось, мелькнула голова младенца, и тут же крупный рыбий хвост. Чертовщина какая-то.
Кто-то закричал: "Ребенок!". А другой: "Жерех!" Второго сразу затоптали, какие у нас жерехи!? Ага, а дети у вас плавают косяками.
Сеть вытащили на берег, кто-то еще сильнее забился и... заплакал.
Стали распутывать и вытащили... русалку. Да, русалку, как на картинке, с серебристым хвостом. Только маленькую. Русалку-младенца. И эта младенец-русалка орала, как обычный настоящий младенец. Все ахнули, растерялись и замолчали. А она продолжала плакать.
Потом загалдели. Давай решать, что с ней - русалкой - делать. Среди криков я разобрал только: "В академию!", и в ответ: "Внучку твою в академию, на опыты!"
Тут Вурдалак - и когда он успел нарисоваться - как гаркнет:
-А ну, ша все. Хорош орать.
Все затихли.
-Сетка моя? И улов, значит, мой! - и, с опаской подняв русаленка на руки, оборачивается к нам. - Чё делать-то будем, мужики?
-Отпустим? - то ли предлагает, то ли спрашивает Горыныч.
-Только сначала сфотографируем, - добавляю я.
-А эти все? Представляете, что тут начнется? - говорит Вурдалак.
-Это уже по твоей части. Можешь что-то такое нашаманить, чтоб без шума?
-Не, так не сделаешь. Это надо зелье варить. Что ж она вопит-то так? - говорит Вурдалак, глядя на орущее в его руках существо.
-А ты бы на ее месте что делал? Сначала в сети, потом это вот все...
-Ну, что, отпускаем? - спрашивает Вурдалак.
-Давай, - отвечает Горыныч.
-А сфотографироваться?
-Да где сейчас бегать?! Смотри, как орет.
-Ладно, отпускай.
Вурдалак зашел по колено в воду и аккуратно опустил маленькую русалку на поверхность, как обычно отпускают щуку, давая ей почувствовать воду. Через минуту он убрал руки и сделал шаг назад. Русалка завопила еще громче и не уплывала, а наоборот подобралась к берегу и стала лупить по воде руками.
Народ на берегу снова заволновался.
-Что же делать-то? - растерялся Вурдалак.
-Да она, небось, есть хочет, - сказала старушка в красном платке, стоявшая ближе других деревенских к Вурдалаку.
-Да уж точно не памперс поменять, - ответил Вурдалак.
-А что они едят? - спросил я, обращаясь к Вурдалаку с Горынычем, вроде как им это ближе.
-Мы-то откуда знаем?! - хором выпалили оба.
-Если они взрослые такие... ну, как их везде изображают, то молоком, наверное, что у них грудь, для красоты только? - не очень уверенно сказал Горыныч.
Вурдалак снова взял русалку на руки и вынес на берег.
-Тетки, молоко у кого есть?
-Вон, у Матвевны, она до сих пор кормит, - хохотнув, сказал рыжий коренастый мужик лет тридцати пяти, а, может, и тридцати, но попивший на все пятьдесят.
Все засмеялись.
-Точно, точно, она сваво Ваньку, поди, до сих пор кормит, - вступила визгливо неопределенного возраста тетка в байковом халате.
-Дура ты, Нюрка, - беззлобно сказала старушка в красном платке, - за своими смотри, у тебя, того гляди, младшие за Волькой в лагерь уйдут, а все туда же.
-А можно ей коровье? - с сомненьем спросила женщина в красном платке. - У меня есть с утренней дойки.
-Пойдем, попробуем.
Толпа двинулась в деревню.
Светлана Петровна - так звали женщину в красном платке - вынесла кружку подогретого молока.
-Только соски нет, - сказала Светлана Петровна, обращаясь ко всем.
-Надо к Наташке сбегать, - сказал Дмитрич, - соседка моя, недавно родила.
Кто-то принес детскую бутылочку. Она была еще горячая от кипячения. Перелили молоко. Светлана Петровна протянула бутылку Вурдалаку.
Вурдалак как-то неловко заерзал. Взял бутылку, и сразу стало ясно, что кормить он никого ничем не сможет.
-Давай, я, - сказала тихая женщина лет пятидесяти - потом выяснилось, что это и есть Матвевна, над которой шутили на берегу.
Дмитрич сказал, что все из-за того, что после смерти мужа она очень уж опекала своего сына. Когда он ушел в армию - раз пять к нему ездила, посылки слала.
Матвевна приняла у Вурдалака русалку, ловко уложила на одной руке, а другой сунула ей в рот бутылку. Та сначала воротилась, потом попробовала соску, продолжая всхлипывать и вздрагивать, но уже без крика, но вскоре выпихнула соску и снова расплакалась.
-Не то это, - сказал давешний рыжий мужик, - сиську ей надо.
-Да где ж ее... - начал кто-то, и тут все уставились на подошедшую незадолго до того полюбопытствовать, для какой это русалки у нее взяли так срочно бутылку, Дмитричеву соседку Наташку.
-Сиську ей надо, - твердо повторил тот же мужик.
-А что вы на меня все смотрите? - невольно отступая, спросила Наташка.
-Наташка, надо. - сказал кто-то.
-Ради науки, - напирал рыжий.
-Наталья, и правда, ты ж одна у нас кормяща, - зауговаривали бабы.
Наташка упиралась, буду мол, я кому попало свои сиськи давать. Рыжий тут влез с каким-то романтическим намеком на то кто, кому и что давал, ему дали тут же по шее, и он утихомирился. Наташку тем временем уговорили.
-Ну-ка, мужики, пойдем, покурим, - скомандовал Дмитрич, и все повалили из ворот на улицу.
Через несколько минут русалка затихла, но вскоре снова заплакала. Дмитрич пошел узнать, что происходит. Вернулся, говорит - не берет грудь.
-Что ей надо-то? - взъерепенился рыжий.
-Чувствует, что не свое.
Стали судить-рядить, что еще сделать. Вдруг один мужик заорал:
-Знаю, она ж русалка, женщина-рыба! - и побежал куда-то.
Через пять минут он вернулся с небольшой бутылочкой, наполненной каким-то желтоватым маслом.
-Во! Рыбий жир. Надо сиську смазать.
Дальше снова стали уговаривать Наташку. Она говорила, что тогда ее собственный не возьмет. Решили так - одну намазать, а другую не трогать. Пусть ее из одной сосет, а русалка из второй.
Так и сделали. Тут уж никто никуда не уходил. Все болели. Наташка приложила русалку к намазанному рыбьим жиром соску. И та стала жадно сосать. Народ одобрительно зашумел.
Кормилась она долго, больше, чем полчаса, в конце стала засыпать. Хотя, может это и не долго. Точно не знаю. Потом вытолкнула грудь, но все продолжала что-то ерзать у Наташки в руках.
Забрав русалку у Наташки, Вурдалак понес ее к Дмитричу во двор.
-Столбиком, столбиком держи, ирод, пока не срыгнет, - послышадись позади женские голоса.
Народ ломанулся было за нами, но Вурдалак цыкнул, а Горыныч просто недобро посмотрел на всех, и они отстали, но не расходились.
Русалка больше не орала, но и не засыпала, а все кряхтела, вертелась и хныкала на руках Вурдалака.
-Что ей теперь-то не хватает? - устало спросил ни у кого Вурдалак.
-Неудобно ей что-то.
-Может, ей в воду надо?
-В реку, что ли?
-Ну, реку не реку, а какую никакую воду обеспечить можем, - сказал Дмитрич и пошел к сараю.
Через минуту он вернулся с большим эмалированным тазом.
-Новый совсем, - гордо сказал Дмитрич.
-Давай попробуем, только помой, - скзал Вурдалак.
-Да уж, помоем, хотя в реке вода не чище.
Наполнили таз водой и пустили туда русалку. Она немного побарахталась и затихла, почти полностью погрузившись в воду.
-Не потонет? - занервничал Дмитрич.
-В реке же не тонет.
-Не тонет.
Мы смотрели на таз с русалкой, переглядывались. Горыныч с Вурдалаком - дело ясное, они и есть Горыныч с Вурдалаком, а тут такое. И что теперь с этим делать?
-Война войной, а обед по расписанию, - разрядил обстановку Горыныч, - давайте мужики, по-быстрому.
Только разлили по первой, пришла Наташка.
-Во, пить, не пьет, а нутром чует, - обрадовался Дмитрич, - Давай, с нами садись.
-Дядя Вась, как она?
Дмитрич молча указал Наташке на таз.
-Да вы что, с ума посходили?! - всплеснув руками, Наташка бросилась к тазу. - Что вы творите?!
Наташка наклонилась над тазом и как-то разом успокоилась, даже заулыбалась. Правда, было видно, что ребенок спит. В воде. Не утонул. Нет. Спит. Обалдеть.
-Пойдем, Наташ, посидим с нами.
-Да нет, пойду со своим еще дел полно. К вечеру приносите ее. Нет, лучше я сама приду, покормлю, а то свекровь... Ну, вы даете, мужики...
Мы, главное, даем.
К вечеру руалка проснулась. Заплескалась в тазу. Что-то такое загукала. Мы сгрудились возле таза. Дмитрич, Горыныч, Вурдалак, я и Коля. До сих пор не знаю, агроном он или бухгалтер.
Прибежал мальчишка лет десяти, принес две бутылки, одну с молоком, другую с рыбьим жиром.
-Дядя Сережа приехал. Тетя Наташа сказала, так покормите.
Дмитирич хотел вытащить русалку из таза, но она забилась и захныкала. Подпустила только Вурдалака. Вот так. Смазали соску рыбьим жиром, накормили ее.
Потаскали все-таки по рукам. После еды она была сговорчивее. Не орала.
Совсем завечерело. Начало темнеть.
-Ребята, а ведь сегодня Иван Купала, - говорит вдруг Дмитрич.
-Ну?
-Что, ну? В такую ночь всякое бывает.
-Всякое - это хорошо, - говорит Горыныч, - а что мы с ней-то будем делать?
Тут прибегает Максим.
-Дядя Вась, берите ее, на берег, скорее!
-Куда, на берег?
-Да, на мостки, там! Там! Такое! Бежите скорей!
Что опять?
Пошли к мосткам. Я фотик захватил. Вурдалак русалку несет.
У мостков человек пять тихо стоят. Кто-то плачет.
Подходим ближе. В воде, на краю у камышей - девушка. Волосы длинные. Голая. Плачет и говорит что-то непонятное, буль-гуль.
Наша услышала - сразу засуетилась на руках у Вурдалака.
Подходим к берегу. Девушка как увидела ее - в крик. И малая тоже.
Ну, что дальше? Выпустили мы маленькую в реку. Закричали они, заплескались и исчезли в темной воде.
А вокруг костры загорелись, всплески, крики русалочьи из камышей. Иван Купала...
Мы тихо ушли. Не до того как-то.
Часов в десять утра меня растолкал Горыныч. Главное, только разоспался, прошел этот сложный период тревожного сна...
-Горыныч, ты что с ума сошел, ну дай поспать.
-Не, не, не, Вань. Надо.
-О-о-о-х.
-Вань, где мы вчера сети поставили, помнишь?
-Какие сети?
-У мостков.
-Горыныч, ты что? Какие вчера сети, мы же их сняли. Мы вчера ничего не ставили.
-Погоди, погоди... - засомневался Горыныч, - а вчера-то мы что делали?
-Горыныч, ты чего?
-А-а, мы же их после рыбалки ставили. Вчера-то мы на рыбалку не ездили.
-Ну, ну, ну, дальше.
-А что дальше - пили весь день. Потом ночь эта, типа Ивана Купалы была...
-Все?
-А что еще?
-Больше ничего не помнишь?
-А что, - испуганно спросил Горыныч, - я летал куда?
-Да нет, ты что? А другое ничего не помнишь?
-Вань, ты чего? Что я должен помнить?
Тут заходит Вурдалак.
-Ну, чё, - говорит, - может, хоть сегодня на рыбалку поедем?
-Слушай, Вурдалак, мы вчера в ночь сети ставили? - спрашивает Горыныч.
-Да ты чё, Горыныч, мы вчера пили весь день, а ночью... Уж не знаю, что вы делали, но я сети точно не ставил.
Как же это, думаю. А как же русал...
Тут входит Наташка. Она-то должна помнить!
-Наташка!
-Ваня, рассола капустного хочешь?
-Погоди. Вчера...
-Что, вчера?
-Ну, как? Рыбий жир...
-Вань, ты что? Какой рыбий жир? Плохо, да? Говорила я тебе, не тягайся с ними...
Та-а-ак. И что это все значит? Приснилось? Чушь! Было! Все было! Или Вурдалак что-то все-таки намутил?
Не знаю. Так ничего и не выяснили. Только на одной фотографии с той рыбалки у камышей в воде видны как будто два рыбьих хвоста. Один большой, другой маленький...