Зачем стою над кручею,
на гулком берегу
и жду грозу могучую?
Ответить не смогу.

Но сознаю, что в посвисте
дождя в лесной глуши
воинственные повести
бунтующей души.

И признаю, что музыка
и волн, и тростника -
точь-в-точь как в строфах узеньких
стеснённая тоска.

И чувствую, что молния,
как в тучах, и в груди
всгрохочет недовольная...
Приди, гроза, приди!

1962.