Аннотация: Лисичка возвращается в деревню оборотней
"Эй, Элли, лисья дочь, куда идешь ты в ночь?" - распевали гуляки на улице, шептали ветки ели, касаясь стекла снаружи. Старый праздник, древний, как полночь, притаился между осенью и летом в единственную ночь, когда деревья говорят в голос, здесь, только здесь. Крохотное поселение выросло там, куда случайным ветром занесло людей, и, как семена одуванчика они пустили здесь свои корни, из которых выросли их домики: немного, едва ли больше десяти, но больше никому и не нужно.
Элли не обращала внимание на песни снаружи, она откинула упавшую на лицо длинную прядь и вновь склонилась над своей работой. Во что бы то ни стало следовало закончить к утру, во что бы то ни стало.
Она рисовала лису.
Остро заточенные карандаши рассыпались по столу, но ее рука находила их вслепую, моментально. Акварель она наносила кисточкой тонкой, как клочок невесомых ресниц.
Работу нужно было закончить. Это было единственным способом, последней дверью, последним шансом.
Элла выросла в Петербурге. Она с детства знала вкус слова "надо". Позже пришло другое сложное слово "социально приемлемо". А Элла никогда не хотела так, как, казалось, надо. Она искала выход. Элле снились леса, окутанные туманной дымкой, пустынные пляжи и зеленоватая вода омутов. Элла состарилась в самолетах и поездах в тщетной, невозможной попытке отыскать то, "свое".
Она тысячу раз открывала глаза в чужих постелях и ждала пока почувствует, что наконец-то дома, но это чувство не приходило, нигде. Но, пока она чувствовала хоть малейший шанс, Элла продолжала искать.
Она рисовала картинки для всех и каждого, своим карандашом и рукой зарабатывая на каждый свой следующий шаг. Она всегда рисовала для других, а сегодня ночью - только для себя.
Ноги привели ее сюда, в горную деревушку, случайно. Из трубы первого же домика шел дым и Элла угадала слово "Еда" во всем облике этого уютного здания, пусть и не очень хорошо понимала здешний язык и ни за что бы не прочла вывеску, на которой был грубо, но узнаваемо вырезан большой пес, а может и волк.
В "волчьем" трактире ее встретил хозяин, большой мужчина с волосами цвета пепла. Он приветливо спросил ее имя и, услышав его, дружелюбно хохотнул и сказал:
- Элли! Элли, лисья дочь.
Элла удивленно вскинула голову, забыв про молодую картошку и колбаски у себя на тарелке.
- Почему вы так меня назвали? - спросила она, подбирая похожие на русские слова.
- Это старая местная песенка, - ответил хозяин, - "Элли, лисья дочь, куда идешь ты в ночь". Она только здесь могла появиться, знаете, это деревеньку называют "деревня оборотней".
Элли почувствовала, как кожа у нее покрывается мурашками.
- Почему это?
- В полнолуние между летом и осенью случается "ночь оборотней". Такой праздник. Все выходят на улицу, ночью, под свет луны и празднуют. Считается, что в этот день любой может стать оборотнем, если того захочет.
- Это такое суеверие?
- Никто не знает, - ответил хозяин и оставил ее, улыбаясь в усы.
Заплатив за завтрак она спросила его, где может остановиться, и он посоветовал ей обратится к человеку по имени Федор, он единственный во всем поселении сдавал дом.
- В это время дня вы найдете его на опушке леса.
Элли пошла, куда указал трактирщик. Она шла с тем темпом, который позволяли ее ноги: ей уже давно перевалило за полсотни лет, так быстро, что она и не заметила, как быстро выцвели ее медные волосы.
На опушке она увидела нескольких людей в простой одежде зеленых оттенков. Они спорили, склонившись над чем-то, лежащим на земле. Подойдя ближе, Элли увидела труп оленя и ее замутило.
При ее приближении мужчины замолкли и посмотрели на нее с любопытством. Элли заметила, что глаза у них странные, неподвижные и внимательные. Как у стаи зверей.
- Добрый день. Я ищу Федора, - сказала она и обвела компанию взглядом. Ей кивнул самый юный из них, ему должно быть не исполнилось еще и двадцати.
- Это я, барышня, - сказал он, улыбаясь так обаятельно, что Элли и в голову не пришло возмутится, его обращению,
- Господа, - кивнул он остальным, - оставляю вас ради прекрасной леди.
Мужчины ничего не ответили, только смотрели, так же внимательно, как двое спускаются вниз по тропинке, обратно к деревне.
- Мне сказали, вы сдаете дом, - сказала Элли.
- Все верно. Хотите его снять? Это совсем недорого. Он на самом краю деревни, я вас туда провожу. Как вас зовут?
- Элла, - ответила она, и ее спутник вдруг остановился, глядя на нее во все глаза, так, что она смутилась.
- Вы не шутите? - воскликнул он и сам же покачал головой. - Конечно вы не шутите, что это я. Простите, я напугал вас, просто так удивился!
Теперь он смотрел на нее с плохо скрываемым восхищением и, как будто, ожиданием.
- Что такого удивительного?
- Просто местные суеверия. Простите, мы тут совсем дикие, - у него была приятная улыбка и густые волосы почти до плеч, красивого необычного цвета: не черные, но серебристые, как мех чернобурой лисы. Когда он улыбался Элла замечала, что верхние клыки чуть-чуть длиннее обыкновенного, и это придавало ему своеобразного обаяния.
Он показал ей дом, низкое двухэтажное строение, простое и такое уютное, что Элла сразу почувствовала себя, как дома, редкое чувство.
- Вы часто его сдаете? Здесь чувствуется жизнь. - одобрительно сказала она.
- Нет, совсем нечасто. Но жизнь здесь безусловно есть, здесь обитаю я. - ответил он.
- Простите, - удивилась Элла, - но я думала...
- Совершенно не проблема, - быстро сказал Федор, - с этого вечера и примерно неделю дом мне совсем не понадобится.
- Вы уезжаете?
- Вроде того, - уклончиво ответил он.
- Мне кажется, что я выживаю вас из дома. - огорчилась она.
- Нет-нет не волнуйтесь. Это событие было запланировано очень, очень давно, - сказал он и очень естественно и тепло коснулся ее локтя. - Сегодня будет особенный праздник. Оставайтесь пожалуйста, Элли.
- Назовите меня так еще раз, - попросила она, представив, как смешно это выглядит: древняя старуха, загоревшаяся от одного прикосновения красивого юноши.
Но он ничуть не выглядел смущенным.
- Элли, лисья дочь. - повторил он вполголоса, ласково глядя ей в глаза.
- Я останусь. Здесь я чувствую себя хорошо. Знаете, я очень долго искала такое место, где мне было бы хорошо. Очень много путешествовала, а в сердце так и осталась пустота. Так рада, что сюда забрела... простите, не следовало так говорить. Я что-то расчувствовалась. - сказала она устыдившись своей откровенности и мягко высвобождая свой локоть из его ладони.
- Я рад, что вы это сказали, - ответил он и она услышала искреннее сочувствие. Элла не знала, что с ней творилось, лицо горело, сердце билось так сильно, на глаза наворачивались слезы, а губы растягивались в улыбке. Ей было стыдно и очень хотелось, чтобы Федор ушел.
Он это почувствовал.
- Что ж, не буду вам мешать. Надеюсь, вы почувствуете себя, как дома. - сказал он несколько дежурных фраз и вышел с каким-то потерянным выражением на лице.
Элла стала располагаться как будто трансе, все еще не понимая, что с ней происходит, а потом хлопнула дверь, и он вернулся. Замер в дверном проеме, тяжело дыша, глядя на нее с безумной надеждой, а затем, на что-то решившись, шагнул вперед и взял ее руки в свои.
- Элли, все неслучайно. Ты так долго шла, что почти опоздала, но сегодня... сегодняшняя ночь - особенная. Если ты сможешь вновь убедить это место, что ты одна из нас, ты останешься здесь, навсегда. Ты ведь не просто человек, Элли, ты знаешь это, я сразу это понял.
Почему она ему верила? Может, потому что у него были глаза отчаянно влюбленного, искренние и напуганные, полные безумной надежды. Может, потому что лес вокруг, призрачный и волшебный, и близость гор создавали такую атмосферу.
Может, потому что всегда знала, что это правда.
- Не выходи сегодня ночью из дома, как бы тебя не звали. И делай то, что умеешь лучше всего. Покажи этому месту, кто ты и тогда, тогда... есть шанс. - сказал он.
И вот, в полночь, Элла разложила на столе карандаши и краски и начала рисовать. Благо, что на время рисования ее голова всегда почти отключалась,
Почему она поверила? Может, потому что хозяин трактира очень уж походил на волка. А люди у опушки на собак и шакалов. Сам Федор очень уж напоминал лиса, серебристо-черного горного лиса.
Песенка про Элли то начиналась, то обрывалась, ее начинали петь с середины и с припева. Это была легенда про молодую лису, сбежавшую из родного дома накануне свадьбы. Элли-лисичка была любопытна и хотела посмотреть, как живут люди, но заигралась среди них и забыла, кто она есть на самом деле. И только ее жених все еще ждет ее, верит, что она придет, каждую ночь видна на опушке его фигурка, но время идет, и Элии все нет, вернется ли она?
Дети стали петь эту песню стишок за стишком у нее под окном, но, когда она выглянула, голоса оборвались и снаружи никого не было, только мелькнули в кустах кончики хвостов.
Элла рисовала свою лису: рыжую, молодую и гибкую, с густой пушистой шерстью и не думала почти ни о чем. Она не обращала больше внимания на крики и песенки за окном, пусть ей казалось, что она слышит знакомые голоса отца, матери, двух сестер: уважаемых замужних дам.
Она думала только о своей лисе и об отчаянных зеленых глазах мальчика, которого звали Федор.
Внешность так обманчива.
Наутро голоса стихли, но Элла не помнила, как закончила рисунок.
Она проснулась на низкой тахте, села. Закружилась голова. Вдруг показалось, что она не помнит, где оказалась. Затем все встало на свои места: дом он и есть дом. Вот тахта, вот стол, заваленный карандашами и бумагой, вот знакомый зеленый умывальник, все свое и родное.
Элли потрогала лоб, проверяя нет ли температуры. Что-то уж очень странное ей снилось. Ну да, вчера ведь была особенная ночь.
Она взглянула на свой портрет на столе, законченный изящный рисунок и погладила гладкую акварельную шерсть. Заправила за ухо выпавшую ярко-рыжую прядь, скорчила рожицу своему отражению в зеркале, подвижному юному личику и гибкой точеной фигурке.
Поставила чайник, услышала, как скрипнул пол и оглянулась через плечо.
Федор смотрел на нее, восхищенно и отчаянно, так, что у нее дух захватило от счастья.
- У тебя получилось. - сказал он.
- Что получилось? - с притворным безразличием спросила она.
- Убедить это место, чтобы остаться... - начал говорить он, но Элли быстро подошла к нему и накрыла его губы пальцами.
- О чем ты? Я всегда была здесь. - сказала она. - И останусь. С тобой, хитрый ты лис. Так всегда было.
Она лукаво улыбнулась ему и он все понял. Обнял ее и прошептал:
- Конечно, так было всегда, Элли.
И через день, и два, она сама уже в этом не сомневалась, забыв все остальное за ненадобностью. Она Элли - лисья дочь. Всегда была ею.