Надо отдать должное - организаторские способности подполковника оказались на высоте. Явившись в назначенный день в сопровождении Ивана и Али к месту встречи, я с огорчением убедился, что прогульщиков нет. Все подростки, внесенные в список заботливой милицейской рукой, стояли возле автобуса, готовые отправиться навстречу приключениям. Форма одежды - походная, набор вещей - минимальный.
Впрочем, одежда и размер рюкзачков было единственным, что придавало собравшимся хоть какое-то сходство. В остальном же детишки отличались друг от друга, как Онегин с Ленским - помните, как сказано у Пушкина? "Волна и камень, стихи и проза, лед и пламень не так различны меж собой".
Высокий красивый блондин с надменным лицом - я уже знал, что это Илья Юдин, - победитель математических олимпиад, активный участник школьных театральных постановок, и при этом рекетир, систематически вымогавший деньги у одноклассников, стоял совершенно неподвижно и смотрел свысока.
12-летний Сережа Федоров, шустрый и востроносый, напротив ни секунды не мог провести без движения. Фанат творчества раннего Горького он был поставлен на учет после того, как наряд милиции снял его с поезда - пацан бегал по крышам движущегося состава, прыгал с вагона на вагон и вдохновенно декламировал: "Безумству храбрых поем мы песню! Безумство храбрых - вот мудрость жизни!". Вечер, проведенный им в дежурной части отдела, значительно обогатил литературные познания всех там присутствовавших. (Причем не только сотрудников).
Евгений Яковлев - долговязый верзила со смуглым лицом, держался застенчиво, но достойно. Во всяком случае, когда мелкий по размеру поклонник "Песни о соколе" пристал к нему со словами: "Длинный, достань воробышка!", он цапнул шустрика за воротник и, держа на весу, разъяснил: "Длинный я, когда лежу. А когда я стою - я высокий". Ответом ему была солнечная улыбка, озарившая лицо мелюзги.
Андрей Зимин и Дмитрий Новиков (автоугонщики) стояли рядом, как близнецы-братья. Я уже запомнил, что родители первого - преуспевающие бизнесмены, категорически возражали против дружбы мальчишек. "Не ровня, бандит, из семьи алкоголиков..." Увы, эта аргументация столь веская на взгляд взрослых, для пацанов не срабатывала. И полковник даже по секрету сообщил, что парни, изучив через Интернет обряд братания, по всем правилам сделали надрезы на руках и смешали кровь.
Итак, я осматривался, сопоставляя мальчишек с данными заученного наизусть списка, как вдруг мое внимание привлекли две стоящие чуть в стороне девочки. Судя по одежде и наличию рюкзачков, они тоже готовились к посадке в автобус, но...
- Полковник! - возопил я, хватая за рукав явившегося на проводы милицейского чина. - Насчет девочек мы не договаривались!
На лице Владимира Александровича отразилось фальшивое смущение.
- Ну, знаете, я подумал, - начал он оправдываться, - где десять человек, там и двенадцать...
- А как я буду их там размещать? Они же девочки!
- Да не беспокойтесь. В доме две комнаты. В большую поместите мальчишек, а в маленькую...
- Очень мило. А я где буду жить?
- О, там еще очень много подсобных помещений. Масса пространства.
- То есть я должен жить в кладовке, так?
- Ну, все не так трагично, - забегал глазами милиционер. - Сейчас ведь лето, в комнатах будет даже жарко. А вы на просторе, на свежем воздухе...
- Ах даже на свежем воздухе!
Тут Владимир Александрович перестал изображать смущение и глянул мне прямо в глаза.
- Ну так сложилось, - сказал он. - Девчонка вон та маленькая, буквально позавчера второй раз пыталась покончить жизнь самоубийством. Единственная дочь родителей, представляете?
- Ничего себе, - ахнул я. - А если она там, в Гороховце повесится, кто будет отвечать?
- Она не вешалась, а таблеток наглоталась. Но это не суть. Главное в том, что ее нужно как-то отвлечь, сменить обстановку. Дома, у родителей шансов нет. Они уж пытались ее как-то взять в руки, устроили тотальный контроль... Но результат, как вы понимаете...
- Господи, в таком-то возрасте... - Я осторожно глянул в сторону двойной самоубийцы. - Такая славненькая на вид... Чего ж ей не хватает?
- Вот и попробуйте разобраться...
- А если не получится?
- Значит не получится.
Я внимательно посмотрел на подполковника и вздохнул. Да, я знал, что у нас потенциальных самоубийц отправляют на лечение в сумасшедший дом. Но ни для кого не секрет, что лечение там такое же, как исправление осужденных в наших тюрьмах.
- Кхм. А что вторая девочка?
- Ольга Лукина. Жалоб на нее нет, одни благодарности...
- Тогда почему...
- Ее мать очень просила. Дело в том, что Оля готовится поступать в медицинский техникум.
- Это теперь считается преступлением?
- Видите ли, ее маме кажется ненормальным, когда 14 летняя девочка работает в морге: вскрывает трупы, распиливает умершим черепа...
- Довольно! - излишне торопливо прервал я. - Боюсь, что если вы продолжите, мне будет сложно с ней общаться.
- Ну тогда в путь! - взбодрился подполковник. Похоже, он до последнего момента опасался, что я взбунтуюсь и откажусь ехать. - Автобус подан, прошу занимать места.
* * *
Гороховец (и вовсе он расположен не сразу за МКАД, а почти в 500-х километров, практически на границе Нижегородской области) оказался небольшим, но милым. Первый взгляд, правда, разочаровал. С трассы этот старинный русский город кажется банальным: стандартные пятиэтажки, стандартная реклама на крышах и установленных вдоль дороги щитах и, как апофеоз, указатель, приглашающий насладиться недавно построенным горнолыжным комплексом с экзотическим названием "Пужалова гора". Интересно, кого и зачем на ней пугали?
Но стоило нам свернуть на неширокую улочку, гордо носящую имя Ленина, как пейзаж радикально переменился. В окнах автобуса замелькали одноэтажные домики с резными наличниками, цветущие палисады, густые заросли сирени и яблоневых садов... А когда автобус остановился на площади комбрига Патоличева, являющейся историческим центром поселения, впору было просто ахнуть - со всех сторон, то есть буквально и справа, и слева, и позади, и высоко на горе перед нами возвышались стены церквей и соборов. Просто удивительно, что такое количество культовых сооружений собрали на столь ограниченной территории.
Мальчишки, засидевшиеся от долгой дороги, поспешно выпрыгивали из автобуса, я возился, проверяя не забыл ли кто своих вещей, а через распахнутую дверь было слышно, как Илья Юдин степенно выспрашивает встречающую нас женщину насчет церквей:
- А они действующие? А иконы там есть?
- Два храма на реставрации, - отвечала женщина, - остальные действующие. Конечно, иконы есть. А еще фрески. Вот видите там, где голубые купола? Это Благовещенский собор, построенный в самом конце XVI века. При советской власти к каждому празднику фрески на внешней стороне стен скоблили и аккуратно закрашивали. Но они каждый раз проступали снова.
- Это чудо? - с восторженным ожиданием вопросил маленький Сережа.
- Можно считать, что чудо. Но рукотворное. Мастера, расписывающие храм, работали на совесть. Так, чтобы и через 400 лет мы могли этой красотой любоваться...
В это время с колокольни храма, вознесшего в небо свои золоченые купола, зазвучал праздничный перезвон колоколов. Чистый, как будто солнечный звук поплыл над древним городом... И сквозь это благодатное звучание я услышал, как Илья снисходительно объясняет Жене Яковлеву:
- Просто краски содержат железо. Попробуй замазать штукатуркой ржавый гвоздь. Сколько слоев краски сверху ни клади, ржавчина все равно вылезет.
- Ладно, грамотные мои, - перебил я. - Что-то мы застоялись. Пора двигаться.
* * *
Взглянув на дом, отведенный нам для проживания, я сначала решил, что милиция чересчур оптимистична в своих представлениях о жизни подростков. Строение 1888 года выпуска могло и не выдержать молодого напора, с которым мои подопечные ринулись осваивать новые территории.
Рюкзачки мгновенно были сброшены в угол, и ребятишки, как горох, рассыпались повсюду. Их голоса зазвенели на чердаке, в подполе, на огороде, на крыше... Отовсюду слышались разнообразные восклицания типа "Ух ты", "Ох ты", топот ног и грохот листов кровельного железа, по которому кто-то энергично лазил... Вообще говоря, такое поведение типично для городских детей - в доме они бегают и прыгают, а на природе садятся и начинают пить, есть и курить. Словом, очень хотелось заорать страшным голосом, надавать всем подзатыльников и навести порядок. Но с такой компанией репрессивные меры бесполезны - они ничего не боятся. Оставалось только сохранять внешнее спокойствие и, что называется, "держать лицо".
К счастью вакханалия знакомства с нашей обителью завершилась довольно быстро. Детки вернулись в большую комнату к своим рюкзачкам и оказались в зоне воздействия.
- Ну что же, - сказал я, делая вид, что все нормально, - будем обживаться. В первую очередь нужно обустроить кухню и спальные помещения.
- А там на чердаке два самовара, - сообщил Сережа Федоров. - Мы будем пить чай из самовара?
- Если они исправны... Давай ты займешься осмотром и приведением их в порядок. Остальным я предлагаю распределить обязанности - навести порядок в кухонных шкафах, расставить посуду. Девочкам нужно помочь перенести матрасы в их комнату.
- Я могу помыть полы, - тихо произнесла Наташа Варфоломеева.
- Отлично, - с энтузиазмом откликнулся я.
- Только мне нужно ведро и чтобы кто-то показал, где набрать воды.
- Я помогу, - вызвался Али.
В общем, довольно скоро все образовалось. Конечно, в первый день много бестолковой суеты и непроизводительных трат времени, но в целом мы справились даже лучше, чем я ожидал.
Безусловными плюсами предоставленного нам жилья было то, что в доме имелась газовая плита, а за водой не нужно было ходить на колодец - достаточно было включить насос, и вода в изобилии текла из шланга.
Оля Лукина обнаружила твердый характер и уверенно командовала на кухне. Причем в сферу ее притяжения попала не только тихая Наташа, но и Илья Юдин, который, впрочем, не убирал с лица снисходительной усмешки.
Женя Яковлев и мелкий Сережа поначалу куда-то исчезли (каюсь, общей суматохе я это упустил), а когда явились, сообщили, что выше на горе имеется Священный источник. Там все обустроено - есть небольшая часовенка, лавочки, и специальная купальня для паломников... Но главное - второй выход этого источника возле нашего дома. То есть все время, пока мы здесь живем, мы будем пользоваться исключительно этой, благодатной и освященной водой.
- Круто, правда? - восторженно блестел глазами Серега. Его старший собрат (Евгений, похоже, взял покровительство над мелюзгой) снисходительно улыбался.
За всеми хозяйственными хлопотами обедать сели поздно, почти по-английски. Широкий дубовый стол, оставшийся от прежних хозяев, оказался способен вместить всех. Ели из пластиковых одноразовых тарелок, зато в центре возвышался тульский, отмытый до блеска и украшенный медалями самовар.
Пользуясь тем, что самовар привлекал всеобщее благосклонное внимание, я счел возможным немного поморализировать:
- Вот видите вещь, сработанная сотню лет назад. И на нем имя мастера: Григорий Павлович Баташов. Так мы никогда бы и не узнали, что жил в Туле такой человек. Но вот перед нами произведение его рук, и мы видим...
- Да он же не сам это делал, - перебил меня Илья. - Самовар фабричный, значит ваш Баташов был просто хозяин и эксплуататор. Сидел себе в конторе, считал деньги...
- Он ставил на изделия свое имя, - возразил Иван. - Значит, был уверен в добротности и качестве. А грамотно организовать производство, да так, чтобы и через 100 лет люди могли пользоваться...
Речь Ивана, несколько сбивчивая оттого, что он внутренне горячился, не смогла стереть насмешливой полуулыбки с лица победителя математических олимпиад. Но тут неожиданно выступил Сережа Федоров:
- "От Марко хоть песня осталась", - вдохновенно процитировал он из Горького. - "А вы на земле проживете, как черви слепые живут: Ни сказок о вас не расскажут, ни песен о вас не споют!"