|
- "...Я семя бросаю рукой своей в землю. Я не знаю судьбу этого семени. Не знаю, потому что никогда не учился земледелию. Я не хочу пахать почву, но хочу, чтобы из семени моего произошло древо - в это верю я. Возможно, люди, чей разум обогащен знанием, назовут меня безумцем. Они скажут: "В этой земле никогда не увидишь ты ростка семени своего, ибо земля эта неблагородна". Наверное, они правы - на их стороне знание. Но они не знают моих целей, и не знают, что я обладаю Верой.
Я не хочу видеть ростков семени мной брошенного. Его зелень не будет мне похвалой и славой, я не жду от него выгод, ибо оно не создано мной.
Это семя зрело многие века - зрело в сердцах и душах людей. Путь к этому семени открыт каждому, но не каждый решиться преодолеть его. Многие же из преодолевших, посчитают что препятствия, встретившиеся им, были настолько трудны и мучительны, что только они одни во всем мире имеют право на обладание семенем.
Такие люди забирают и уносят семя с собой, но не знают они, что семя это упало с дерева плоды рождающего приходящим. Им не суждено увидеть древа никогда - ибо, преодолев путь, они подаются соблазну. Возможно, и я нахожусь в его власти, но все же я бросаю семя. Бросаю и ухожу. Я не оглядываюсь. Мне даже не нужна память о нем. Это семя не мной рождено, и взращено будет не моими стараниями. Я всего лишь инструмент, и возможно, сам часть семени. Но я верю в то, что семя брошено не зря. Дерево выросшее из него даст пищу и тень путнику, отдых птице, корм червям. И даже если почва еще не готова принять семя, если она иссушит или сгноит его, я буду знать - почва станет чуть благородней, жирней, мягче. И я полон верой, что этой дорогой пройдут многие. Они будут ступать след в след (как делал я, идя за своими учителями) и бросать в почву семя. И когда-нибудь, пусть даже через тысячу лет, оно даст восход..."
Учитель закрыл книгу и посмотрел на ученика.
- Это был твой последний урок Сейч! - сказал он.
Двенадцатилетний мальчуган с копной рыжих взлохмаченных волос, в одном глазу у которого занималась заря, а в другом мерцали звезды, улыбнулся:
- Я чувствовал это учитель Танз. Сегодня утром мир был нов. Но нов не как всегда, было в сегодняшнем утре нечто особое. Дышалось в нем легко, и запахи трав сводили меня с ума.
Старик встал с небольшой дубовой скамьи, убрал книгу в карман белоснежного балахона, подтянул пояс, и как-то неуверенно, словно делал это впервые, опустился на колени перед своим учеником - обычный ритуал, свидетельствующий об окончании обучения.
Увидев склонившегося учителя, Сейч вскочил на ноги. Трудно описать чувства владевшие мальчуганом в тот момент. Вряд ли и сам он смог бы передать их словами. Радость окончания учебы и гордость за то, что он самый юный выпускник за последние пятьдесят лет, были пропитаны чувством ностальгии и горечи, ведь отныне учитель больше никогда не заговорит с ним, во всяком случае, до тех пор, пока он не станет равным ему. Случиться же это может не скоро, если вообще когда-нибудь случится. А еще во всем этом водовороте чувств была легкая тревога. Тревога перед Днем Выбора - завтрашним днем.
Поздно вечером, поужинав, Сейч взял свой синий парадный балахон и направился к небольшому озерку, находящемуся в лиге от стоянки Людей. Шагая по тропе, он думал о том, как сложиться завтрашний день, от которого зависит вся его будущая жизнь, что он будет говорить, делать. Поведенческие модели в бешеном темпе множились в его голове. Они разрастались, тесня друг друга, громоздились одна на другую и, в конце концов, рушились. Сейч понимал, как бы он не загадывал все равно выйдет по иному. Но не в силах выдержать важности и неизвестности завтрашнего дня он вновь и вновь срывался в вынужденный повтор, перебирая уже обдуманные модели, добавляя в них новые штрихи, и попутно создавая другие.
Когда Сейч добрался до озера, на мир опустились первые сумерки. По счастью его излюбленное место под сенью старого ветвистого дуба пустовало. Чуть дальше по берегу он заметил несколько костров, оттуда доносился истошный визг и дикий хохот. Похоже, группа малышей решила провести ночь у озера. Аккуратно уложив принесенный с собой парадный балахон у основания дуба, Сейч скинул с себя одежду и с разбегу кинулся в воду. Теплая шелковая вода в одно мгновение прогнала прочь терзавшие его мысли. Вынырнув и набрав полные легкие воздуха, вновь ушел под воду, плыл до тех пор, пока грудь не начала разрываться на части, пытаясь вобрать воздух. Всплыв, он долго не мог отдышаться. Голова была пуста, словно вода высосала из неё все тревоги и переживания сегодняшнего дня. Выждав пока успокоится сердце, Сейч поплыл прочь от берега.
Той ночью лишь холодные и немые звезды, да старый дуб проснувшийся от всплеска воды были свидетелями, как уставший от долгого заплыва Сейч вернулся к берегу. Чуть пошатываясь, он добрался до дуба, обтерся старой, теперь уже не нужной, одеждой и словно подкошенный повалился в траву, уснув еще до того, как голова коснулась земли.
Утром Сейч проснулся оттого, что кто-то чирикал у самого уха. Открыв глаза, он увидел маленького желторотого воробушка, почти птенца.
- Ну, встаю, встаю! - недовольно пробубнил Сейч и сел. Воробышек словно того и ждал. Вспорхнув с земли, он обернулся соловьем и улетел в направлении Стоянки Людей. " Ух ты! Первое превращение!" - восхищенно подумал Сейч, провожая взглядом Птицу Судьбы. - " Птица прошла первую метаморфозу. Это значит, что в скором будущем изменюсь и я".
Хорошо отдохнувшие за ночь переживания предыдущего дня навалились на него с новой силой. В какое-то мгновение Сейчу даже показалось, что они, хитрюги, никуда не уходили и не были вымыты водой, а просто затаились в глубинах его сознания и ждали своего часа. Стараясь отвлечься от тревог, он стал насвистывать любимую мелодию, собственного сочинения.
Сейч шагал по огромной равнине поросшей диким кустарником. Шагал навстречу новому дню, навстречу всходящему солнцу, навстречу теплому утреннему ветерку, навстречу своему Выбору. Томный, тяжелый запах луговых трав пьянил его, а легкая утренняя дымка, окутывавшая все вокруг, делала мир каким-то нереальным, и иллюзорным. В своем синем парадном балахоне он был похож на одного из жителей домов не весть как заблудшего на Равнину. Сейч, наверное, рассмеялся бы, если кто-нибудь сказал ему это, потому как не собирался вступать не в один из Домов, и совершенно не хотел быть похожим на их жильцов.
В конце тропы, на окраине Стоянки, юного ученика ждал учитель Танз. На левом его плече сидела Птица Судьбы Сейча, а на правом сквозь суконный балахон пробивалась седая полынь-трава, свидетельствовавшая о глубокой старости учителя.
- Доброе утро учитель, - ученик как никогда был рад видеть своего наставника. - Я готов.
Губы старика шевельнулись, и на какое-то мгновение Сейчу показалась, что учитель нарушит вековой закон дня Выбора. Но Танз не проронил ни слова. Он лишь улыбнулся уголками рта, и подмигнув, словно мальчуган, поманил пальцем.
Сам не зная почему, Сейч решил, что они с учителем пойдут через Стоянку, хотя сам он не разу не видел никого, кто бы следовал за своим учителем в парадном балахоне через Стоянку в день Выбора. Он даже представил восхищенные и завистливые взгляды ровесников, которым до дня выбора оставалось еще не меньше года.
Конечно же, он ошибся. Не пройдя и двадцати шагов, учитель свернул на неприметную тропку. Затаив дыхание, Сейч последовал за ним, во все глаза следя за его пятками. Впервые в жизни ему предстояло увидеть, как учитель выходит за границу Стоянки, и это чудо, пожалуй, будет куда удивительней метаморфозы птицы судьбы. Вот старик Танз заносит ногу и ставит ее на землю за пределы Стоянки, переставляет вторую, и отрывает первую. Сейч, хоть он и знал, что должно произойти, еле сдержался от крика изумления. На тропе, там, где еще недавно была земля, остался четкий каменный оттиск стопы старика. Сердце Сейча затрепетало, а по спине побежали холодные мурашки. Что же будет? Примет ли его тропа Мудрости?
Затаив дыхание, ученик поставил ногу точно на след учителя и почувствовал леденящий холод камня. Пока все шло нормально. Два торопливых шага и он остановился, замер, зажмурив глаза, дрожа от напряжения и леденящего холода в ногах. Он ожидал, что вот сейчас его поразит молния, или же охватит бушующее пламя. Прошло несколько бесконечных мгновений, прежде чем он понял, тропа Мудрости приняла его. Помотав головой, он попытался согнать сковавшее его оцепенение, и что бы окончательно уверится в своей правоте, обернулся. Позади него, там, где только что виднелись каменные следы учителя, зеленела молодая трава. Я принят, - с облегчением и немалой гордостью подумал Сейч, и поспешил за учителем.
На самом деле, ступая на тропу Мудрости, Сейч ничем не рисковал. Ни один учитель не поведет своего воспитанника, пока не будет уверен, что тот сможет осилить Путь. Таков был Закон, и тот же Закон запрещал учителям говорить воспитанникам о том, что их ждет на тропе.
На Стоянках между учениками ходило множество легенд о тех, кто не справился с тропой Мудрости. Одни говорили, что неподготовленных при первом же шаге поражает молния, другие, что они превращаются в камень, или льдину, третьи утверждали, что их охватывает пламя. Конечно же, учителя знали о ходящих по Стоянке легендах, но не только не пресекали их распространение, а и всячески поддерживали детские страхи в своих учениках, и на то у них была своя веская причина. Дело в том, что испытание тропы Мудрости заключалось не в первом шаге, и даже не во втором. Испытанием тропы было в Сомнении одолевавшем каждого идущего. И сомнение это было страшней любой молнии. Потому как те, кто не справлялся с ним, навсегда теряли человеческий облик и становились Дикими.
Учитель и ученик шли тропой Мудрости уже около часа. За это время Сейчу удалось окончательно справиться со своими недавними страхами, но только они отступили, как их место заняли утренние переживания. Что ждет его в конце пути? Сможет ли он сделать правильный Выбор? И зачем он вообще нужен этот Выбор? Вопросов как всегда было намного больше чем ответов. От такой неопределенности у Сейча зачесались виски, и ему захотелось остановиться на отдых, или же вовсе повернуть назад, сказав учителю, что он еще не готов к Выбору. Но каким-то шестым чувством понимая, что нельзя сделать ни то не другое, он продолжал идти, сходя с ума от терзавших его сомнений и непереносимого холода в ступнях. А вокруг росла теплая шелковая трава, по которой так приятно пробежаться босиком, стоит лишь сделать шаг в сторону, совсем маленький шажок...
Стараясь отвлечься от терзавших его сомнений, Сейч стал думать о том, как учителя возвращаются от Долины Домов. Учитель всегда оставляет за собой каменный след, это знал каждый. Именно поэтому никто из них никогда не покидал пределы Стоянок и дорог соединяющих их, за исключением дня Выбора, и именно по этому ученики каждый день отправлялись за ягодами и водой для своих учителей. Но не для кого не было секретом, что большинство воспитанников уходящих тропой Мудрости не возвращались назад. Однако не зависимо от того, каким был Выбор воспитанника, учитель на следующий день появлялся на Стоянке, а это значило, что в случае если ушедший ученик предпочел один из Домов, к стоянке должна была вести цепочка каменных следов.
Раньше, в свободные от учебы и работы часы, Сейч с приятелями не раз осматривали окрестности Стоянок в поисках таких следов, но все поиски оказались напрасны. Ни на одной из Стоянок следов не было. И тогда в ход шла фантазия. Поговаривали, что учителя умеют летать, или же вовсе телепортируют от Долины Домов прямо на Стоянку.
Сейч так увлекся своими рассуждениями, что чуть было не налетел на учителя остановившегося перед небольшим, но довольно крутым холмом. Не понимая причины столь внезапной остановки, ученик стал озираться по сторонам, и не увидев ничего подозрительного, непонимающе взглянул на учителя. Старик Танз улыбался, а взгляд его был полон любви.
- Мы пришли Сейч, - сказал он, положив руку на плечо ученика. Рука его показалась Сейчу легкой, почти невесомой, словно утренняя дымка.- За этим холмом лежит Долина Домов. Ступай же и сделай свой выбор. Да пребудет с тобой разум.
От неожиданности Сейч потерял дар речи. Так значит, в день Выбора, учитель все же имеет право обращаться к ученику? Сейч так растерялся, что, не зная как ему быть, кинулся к учителю, крепко обнял, зарылся лицом в его теплом белоснежном балахоне и расплакался. Он не знал, почему плачет, но слезы бежавшие из глаз были приятны: они приносили облегчение и придавали новых сил.
Прошло несколько минут, прежде чем Сейч смог успокоится. Обтерев рукавом слезы, он отступил на шаг от Танза и хотел, было, извинится за свою несдержанность, но учитель опередил его:
- Не надо слов, ты не совершил ничего, за что стоило бы извинятся. Вспомни слова из "Первоисточника": " ...Если ты доверяешь человеку, то доверяй ему всего себя, и не пытайся укрыть в сердце потаенные страхи. Доверь ему свои слезы и смех, скорбь и раздумье, ибо только так ты сможешь избавиться от груза непонимания, и воспарить над собой прежним. И прежде чем совершить какой-либо поступок, подумай, сможешь ли ты рассказать о нем тому, кому доверяешь".
- Спасибо учитель, - сказал Сейч, чувствуя в теле небывалую легкость. - Я помню эти строки, но чувства ко мне приходят гораздо раньше, чем память о них.
Танз улыбнулся и провел рукой по взлохмаченной огненно-рыжей копне волос ученика.
- Ничего, ты еще очень молод, а молодости прощается многое, - в глазах старика блеснула слезинка. - А теперь ступай. Иди и не оглядывайся. В твоем будущем будет гораздо больше чем в прошлом. Иди!
Воодушевленный теплыми словами учителя Сейч изо всех сил припустил вверх по склону холма. Он бежал так быстро, что едва не сорвался в пропасть, остановившись у самого края обрыва, которым так внезапно оканчивался холм. Юный ученик взглянул в кажущуюся бесконечной бездну Долины Домов и в ужасе отшатнулся, но уже в следующую секунду восхищенный он кинулся на землю, и подтянувшись к краю, вновь заглянул в неё.
Отвесные стены каменными уступами уходили вниз. Взгляд блуждал и терялся в немыслимом нагромождении камня. Сама же Долина, покрытая густым туманом, напоминала огромный котел с бурлящим в нем колдовским варевом, и лишь самые высокие участки леса, да пики горных отрогов, безликими тенями проглядывали из него то тут то там, словно волшебные коренья или травы, брошенные в котел рукой колдуна. Но не великолепные пейзажи долины поразили воображение Сейча. Затаив дыхание, он смотрел на Дома.
Они были самыми высокими и замысловатыми зданиями, которые ему когда-либо доводилось видеть. Тонкими узкими змеями Дома выныривали из густого тумана и возносились к небу, извиваясь и раздаваясь вширь вопреки всем законам природы. И хотя отсюда, сверху, они казались маленькими, и почти игрушечными Сейч каждой клеткой ощущал их величие и могущество. Прав был учитель Танз, такие Дома могли заложить только Создатели, только им под силу знать будущее и, опираясь на это знание заложить фундамент так, что бы их детища смогли простоять тысячелетия.
Откуда-то свысока послышался крик ястреба. Сейч перевернулся на спину, взглянул в ясное залитое солнцем небо и, отыскав в нем Птицу Судьбы, помахал ей рукой.
- Иду, иду, - прокричал он в ответ на призывы птицы, и озабоченно добавил. - Вот только дорогу найду.
К своему огромному удивлению дорогу Сейч нашел почти сразу. Как только он вновь заглянул в обрыв, в глаза ему бросился тонкий желтый ручеек, петляющий между каменными выступами. И как он его сразу не заметил? Проследив взглядом за безумными изгибами желтого ручья, сделать это было не так уж и просто, нашел и его исток. Вскочив на ноги, он закричал, давая выход рвущимся на волю чувствам, и побежал к тому месту, где начиналась тропа.
Старик Танз брел по широкому лугу. Не успевшая опасть роса приятно холодила ноги и оставляла мокрые пятна на подоле балахона. Сегодня у него не было нужды пользоваться руной "Возвращения". Он даже не стал брать её с собой, ведь сегодня он провел тропой Мудрости своего последнего ученика, своего последнего сына, а это значит, что его ноги больше никогда не оставят на земле каменный след. Так было всегда. Тайная великая и непознанная сила учителя оставляла его в момент расставания со своим последним учеником и сыном. С этого момента учитель терял все свои предыдущие звания и привилегии, а взамен получал свободу. Он больше не принадлежал ни к одной из Стоянок Учителей и не мог там более появляться. Но это нисколько не огорчало старика Танза. Ведь теперь он сможет пойти к Женским кругам, забрать оттуда Илонессу и прожить остаток своих дней с любимой женщиной - подарившей ему четырех замечательных мальчиков и одну девочку. Они поселятся в одной из деревень расположенных на Кругу Старости и проведут там остаток своих дней. Он прожил большую и интересную жизнь. На славу потрудился для Людей, наделив всех своих сыновей знанием "Первоисточника", и теперь имел полное право жить в свое удовольствие.
Единственное о чем сожалел старик Танз, так это о том, что он никогда не узнает о выборе своего последнего ученика. Что предпочтет Сейч? Останется ли он в одном из Домов, или же вернется обратно? А если вернется, станет ли учителем, или же предпочтет стать солдатом и отправиться на Круг Обороны. Такое знание было бы очень важно для Танза, потому как никто из старших братьев Сейча не вернулся на Стоянки Учителей. Все они остались в Домах. И хотя старик знал что попадая в Дом свободный человек приносит в него частичку "Первоисточника", он все же не оставлял надежд на то что очередной его сын вернется из долины и станет учителем.
К сожалению, это происходит не так уж и часто. За последний год восемь учителей покинули Стоянку Учителей и ушли на Круг Старости, а из ушедших пятидесяти восьми учеников вернулись четверо, и двое из них только для того чтобы отправиться на Круг Обороны, сражаться с Дикими людьми. На Стоянках стали поговаривать, что если так будет продолжаться и дальше, то недалек тот день, когда Круги Первоисточника опустеют, и последний ученик отправиться к Домам. Такая перспектива пугала многих, но мало кто представлял, что нужно делать. Мощь Домов росла с каждым годом, и чем могущественнее становились Дома, тем меньше в них было запретов и больше новых соблазнов - это и привлекало туда молодых учеников.
Правда, старейшины поговаривали, что ничего страшного в этом нет. Большее количество не вернувшихся учеников означает, что в Дома проникло больше знания о "Первоисточнике", и это должно сбалансировать расклад сил. Старейшин слушали, кивали, не смея идти против их авторитета, но многие оставались при своем мнении. Червь сомнения забрался в разумы живущих на Стоянках, и этот червь был опасней любых Домов, потому как он грыз под фундамент самый главный оплот свободного человека - веру в себя, в свою необходимость и целесообразность.
Танз внезапно остановился пораженный пришедшей к нему мыслью. Но почему он не понимал этого раньше!? Дома, какими бы могущественными они не были, не могли быть причиной потери учеников. Дело не в Домах, дело в том, что ученики больше не верят в необходимость Кругов, и неверие это произрастает в них из сомнения самих учителей. Немного подумав над своей теорией, Танз решил, что доводы его довольно убедительны, и есть необходимость срочно рассказать обо всем совету старейшин. Поправив балахон, разгладив седую бороду, и от души понадеявшись, что поход к старейшинам не займет слишком много времени, Танз продолжил свой путь.
Тропа оказалась настоящим испытанием. Узкая, петляющая среди каменных выступов, а иногда и пролегающая по самому краю обрыва, она заставила ученика сосредоточиться, быть внимательным и осторожным. За пять часов прошедших с начала спуска он преодолел лишь половину пути. Каждый новый шаг отнимал у него все больше и больше сил. Небольшие площадки, где можно было посидеть и передохнуть, привалившись к одному из каменных уступов, попадались так редко, что увидев их, он вскрикивал от восторга.
На первой же такой стоянке Сейч подумал о возвращении но, взглянув вверх на склон, понял - проделать это будет довольно сложно. К тому же если он не сделает свой Выбор, то возвращаться ему будет некуда. Круги Людей навсегда закроются для него, а идти в Дикий Лес к варварам ему не хотелось.
Единственным развлечением были разговоры с Птицей Судьбы, которая прилетала к нему, как только он присаживался для отдыха. Птица садилась на ближайший камень и принималась призывно кричать. Сейч же трактуя крики птицы по-своему, отвечал ей.
- Клект! Клект! - звала в путь птица.
- Хорошо тебе поторапливать, ты-то летать умеешь, - растолковывал он ей словно малому ребенку.
- Клект! Вью-ви! Клект! - отзывалась птица.
- И я понимаю что нужно, ты бы сама вот ножками походила.
- Клект!?
- Как зачем!? Может, поменьше болтала бы...
Такие потешные перепалки повышали настроение юного путника и придавали новых сил.
Солнце уже клонилось к закату, когда Сейч, спрыгнув с каменного выступа, на котором заканчивалась тропа, оказался на широкой и ровной дороге.
- Уф-ф! - тяжко выдохнул он, приземлившись на обе ноги. Выпрямившись, принялся осматривать себя. Ободранные и грязные как у Дикого человека руки и ноги, измазанный глиной и порванный в нескольких местах балахон. Мысленно добавив ко всему этому свою чумазую физиономию с рыжими всклоченными волосами, Сейч пришел в ужас. Ему необходимо срочно привести себя в порядок, но где это можно сделать? Вскинув голову, он огляделся, и тут же позабыл обо всем на свете. Дома огромными массивами, занимая большую часть обзора, возвышались над ним. Глядя утром на них сверху, Сейч понимал, что они огромны, но не подозревал что настолько. Поднимаясь из-за ближайшего леса стройными башнями, выше Дома раздавались вширь, накреняясь, то в одну то в другую сторону, местами они ветвились словно деревья, но потом отдельные ветви вновь сливались в единую, оставляя после себя в теле Дома пустоты, напоминающие сквозные ранения. В местах наибольшего крена Дома выпускали множества тонких щупальцев-опор упиравшихся в землю или же в собственные стены и выступы. Сейчу сразу же бросилось в глаза разнообразие материалов использованных для постройки Домов. У основания Дома большей частью были глинобитными, с примесью древесины, выше дерево и глину сменял каменный тес и кирпичи, а на самом верху - там где взгляд терял возможность равняться на что-либо - дома сверкали подобно алмазам. "Скорей всего люди в домах научились строить из слюды", - предположил Сейч.
Возможно, юный ученик еще долго бы предавался созерцанию Домов, если бы не Птица Судьбы, которая уселась ему на плечо и больно ущипнула за ухо.
- Ай! - вскрикнул Сейч и стряхнул с плеча птицу. - Вот зануда-то.
Птица Судьбы обиженно вскрикнула и взмыла в воздух. Сейч взглянул на солнце. До заката оставалось не больше семи часов. Что ни говори, а птица была права - ему нужно поторапливаться. Спешно приведя себя в относительный порядок, он зашагал по дороге ведущей к лесу.
Вступив в тень леса, под густые, сходящиеся над головой кроны деревьев, Сейч ощутил приятную, после долгого жаркого дня, прохладу. Пройдя несколько сот шагов, он обнаружил небольшой обложенный камнем родничок. Помывшись и утолив жажду, он почувствовал себя гораздо лучше.
- Ну что же Сейч! - приободрившись, скомандовал он сам себе. - Вперед к Выбору!
Сказал и осекся. К какому Выбору? Что он предпочтет? Дома поразили Сейча своим величием, и ему захотелось узнать, как живут люди в таких громадинах. Но нельзя же стать членом одного из Домов просто из любопытства. Или можно? Как жаль, что рядом нет учителя Танза, с которым можно было бы посоветоваться. Как же быть? Скоро, совсем скоро он окажется перед Домами один на один. Что он предпочтет?
Пытаясь разобраться в себе, Сейч вспомнил старую легенду, рассказывающую о сотворении Кругов Людей и Домов.
Давным-давно, более тысячи лет назад, племя, ведомое великим вождем Аввемадой, вышло из Диких Лесов на Равнинную Пустошь. Обойдя бескрайние просторы пустоши, и увидев её величие, Аввемада понял: лучшего места для поселения найти невозможно. Тогда Аввемада приказал своим соплеменникам разбить лагерь. Так они и поступили. Целый день они ставили шатры, разбирали утварь, и готовили пищу. А когда край солнца коснулся горизонта, над Равнинной Пустошью прозвучал горн великого вождя. Побросав все свои дела, люди собрались вокруг шатра Аввемады. Великий вождь явился племени в своем лучшем наряде: красном балахоне, расшитом золотой нитью.
- Внемли мне племя!- призвал Аввемада, воздав руки к небу. - Достаточно мы жили в лесах, кочуя с место на место. Не помня родства и не чтя памяти предков. Отныне и вовеки веков я устанавливаю новый порядок...
Весь вечер и всю ночь слушали люди племени Аввемаду, и никто не посмел прервать его или уйти. Лишь когда первые лучи солнца позолотили небосвод, Аввемада закончил свою речь, и над Равнинной Пустошью повисла тишина.
- А теперь, - сказал Аввемада, видя, что никто, не берет слово. - Пусть те кто согласен с новым укладом идут спать, а те кто предпочтет нечто иное останутся.
Племя пришло в движение. Слышался шорох одежд, скрип суставов, сдавленный кашель, но по-прежнему никто не произнес ни звука. Когда разошлись все те, кто принял учение Аввемады, на поляне перед шатром вождя осталось почти полста человек.
Великий вождь окинул взглядом оставшихся и сказал:
- Похоже, вы хотите выбрать иной путь? - спросил он, и ответом ему была тишина.
- Да будет так, - продолжил вождь. - Вы имеете право на выбор. И пусть начиная с сегодняшнего дня каждый рожденный на Кругах, и познавший учение о природе и человеке, в назначенный час делает тот выбор, который сделали сегодня вы. Да будет так. А сейчас вы должны уйти. К сожалению, мы не сможем ужиться на пустоши. Возможно, кто-то хочет вернуться назад?... Молчите! Что ж! В пяти лигах отсюда лежит большая и плодородная долина, я дарую ее вам. Ступайте туда и живите сообразно своему разуму! Но никогда, вы слышите, никогда! Не возвращайтесь к Кругам.
С этими словами Аввемада развернулся и вошел в свой шатер. Люди же не принявшие слова Аввемады, приняли его последнюю волю, и ушли в долину.
В тот же день Аввемада заложил Круги. Первый для учеников и учителей. Второй для женщин и дочерей. Третий для встречи любви. Четвертый для встречи со смертью. Пятый для воинов. Первые годы круги были очень велики. Двигаясь по ним от стоянки к стоянке, люди преодолевали огромные расстояния. Но прошли годы, племя выросло и вскоре стоянок на кругах стало столько, что переход с одной на другую занимал не более дня. Именно тогда до Кругов стали доходить слухи о чудных домах построенных людьми, ушедшими в долину. Сам Аввемада ходил к домам, но не нашел в них ничего интересного. "В них живет жажда познания материала, а человеку необходимо, прежде всего, познать себя" - ответил он на вопрос одного и старейшин о Домах.
Аввемада правил Кругами двести лет. На исходе последнего года он собрал совет старейшин и сказал:
- Сегодня мой последний день среди людей. Этот мир уже слишком мал для меня. Теперь моего познания достаточно, что бы создать собственный мир, в котором все будет мне любо. Отныне вам править Кругами.
С этими словами Аввемада удалился в свой шатер. И в тот момент, когда великий вождь создал свой новый мир, наш мир перестал быть реальностью, превратившись лишь в хорошо продуманную мысль, блуждающую в голове Аввемады. Возможно, наш мир иногда сниться великому вождю сидящему на берегу реки Забвения и пишущему "Книгу Судеб", как и множество других созданных и прожитых им. Но как бы там ни было, Круги по прежнему существуют в нашем мире, как и существует "Первоисточник" - книга оставленная великим вождем.
Легенда растаяла, став реальностью. Лесная дорога сделала очередной поворот и вытянувшись в прямую, уперлась в яркое пятно дневного света. Сейч с сожалением подумал о том, что старые легенды слишком туманны и запутаны, что бы найти в них нужный ответ. Он по-прежнему не знал, как ему поступить. Казалось что все те знания, которые он перенял от учителя Танза, совершенно бесполезны в данную минуту. Задумавшись, он настолько ушел в себя, что не заметил двух огромных стражей одетых в черные балахоны, стоящих на обочине дороги по обе её стороны.
При приближении ученика стражи, будто по команде, сделали шаг вперед.
- Стой идущий дорогой Выбора! - громогласно произнес один из них.
Сейч вздрогнул, почувствовав, как холодная волна страха прокатилась по его телу, и застыл на месте, боясь пошевелиться.
- Имя!? - пробасил второй страж.
Перепуганному ученику понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что от него хотят.
- Твое имя!? - повторил страж.
- Сейч! - выпалил мальчик.
Стражи некоторое время молчали, словно сверялись с собственной памятью, а потом, тот, что справа сказал:
- Проходи Сейч ученик Танза.
Не веря в то что, он так просто вывернулся из всей этой заварухи, Сейч огляделся по сторонам, и пустился бежать. Сзади до него донесся гортанный смех стражей.
Долина Домов была воистину удивительным местом. Выбежав из леса, Сейч оказался на краю огромного поля усыпанного домами, словно берег галькой. Маленькие и большие, круглые и пирамидальные, сферические, выполненные из глины, камня, дерева, тростника
Дома потрясали своей разноплановостью. Здесь стрельчатые окна соседствовали с привычными квадратными проемами, грубые каменные балконы с ажурными лоджиями, хлипкие деревянные двери с огромными кованными вратами, и настоящими портоне, грубые подпорки с грациозными белокаменными колоннами. Юный ученик смотрел во все глаза и дивился увиденному - неужели все это мог создать человек.
- Приветствую тебя ученик, - раздался рядом чей-то голос.
Сейч обернулся и увидел невысокого мужчину в бархатном халате, с орлиным носом и живым бегающим взглядом.
- Здравствуйте, - немного рассеяно произнес он.
- Я вижу тебя, поразили Дома, - в вопросе незнакомца проскользнула легкая ирония.
- Ну не то что бы поразили, просто я не думал что их так много.
Мужчина усмехнулся:
- Ладно, ладно, ты не теряйся. Вы все первое время ходите раскрыв рот.
- Правда? - саркастично изумился Сейч.
- Да, ты уж поверь мне на слово, - мужчина словно и не заметил насмешки. - Давай знакомится меня зовут Хаям Омар, я поэт.
- А меня Сейч, я...
- Ученик Кругов, я уже догадался, - опередил его Хаям.
- Скажите, а вы...
- Вон к тому! видишь справа от ветвистого? - ответил Омар Хаям.
Дом поэта оказался одним из трех исполинов, которые он видел еще с обрыва.
- Ты не удивляйся, что я угадываю твои вопросы уважаемый Сейч, - продолжал говорить Хаям. - Просто вы, ученики, почти всегда задаете одни и те же вопросы.
Сейча несколько обидело такое обращение, но он не показал и виду.
- Скажите, а как называется ваш Дом? - спросил он и очень обрадовался, что на этот раз ему дали договорить.
- Не хочу тебя обидеть. Но я не имею права сказать тебе этого. Понимаешь, у входа в каждый Дом стоят учителя, и если ты хочешь узнать о Домах, то спроси у них.
Надо же, никогда бы не догадался, что на свете есть вещи, которые нельзя называть своими именами - подумал ученик, а вслух спросил:
- А что же вы можете мне сказать?
- Я могу прочитать тебе свои рубаи, если конечно ты этого хочешь.
Сейч не знал что такое рубаи но, предположив, что так называются стихи, согласился. Хаяма это очень обрадовало. Он выставил одну ногу вперед, широко расставил плечи, и зычным призывным голосом начал читать.
- Спасибо большое, мне понравилось, - сказал Сейч, когда поэт закончил читать свои стихи.
- Правда? - в глазах Хаяма застыло недоверие.
- Честно, стихи хорошие, хотя немного и непривычные.
Льдинки недоверия растаяли, и Хаям улыбнулся:
- Я рад, что тебе понравилось.
- А можно еще один вопрос...точнее два.
- Сколько угодно? - отозвался поэт, разомлевший от одобрительного отзыва.
- Вот вы здесь один, а где другие поэты?
Услышав вопрос, Хаям Омар сердито крякнул, а его густые брови сошлись у переносицы.
- Где, где, на той стороне Долины, на отведенном для поэтишек и писак пяточке, - сердито пробубнил он. - Их там как собак не резаных, толкутся, суетятся, рифмы друг у друга воруют, идеи. Стадо баранов, а не творцы. И как они не понимают, что настоящий поэт не знает границ. Чтобы черпать вдохновение нужно заходить настолько далеко, насколько позволяет разум. Все границы - суть условность.
Сейча удивила такая смена в поведении поэта, но он и виду не подал.
- Так значит, все жители домов выходят раз вдень за вдохновением на определенное место?
Теперь пришла очередь смущаться Хаяму.
- Почему все? Только те, кто творит. Остальные же работают там, - поэт махнул рукой в сторону реки.
- Как работают?
Хаям внимательно посмотрел в глаза мальчику, пытаясь понять, не издевается ли он над ним но, увидев, что тот смущен не меньше его, пояснил:
- Сеют, добывают камень, пилят лес.
- Понятно, - соврал ученик. На самом деле ему было ничего не понятно. На Кругах тоже сочиняли истории и стихи, но никто не делал этого в ущерб труду.
- Пожалуй, мне нужно идти уважаемый Хаям, - сказал он чувствуя, что окончательно запутался.
- Не смею задерживать, - ответил поэт, почтительно поклонившись.
Остаток дня Сейч провел бродя среди Домов. Он так и не решился подойти к парадному крыльцу не одно из них. И самой главной причиной тому было слишком усердное рвение стоящих у врат учителей. Стоило только ему появиться у одного из парадных крылец как те, завидев ученический балахон, начинали кричать на перебой, зазывая его к себе:
- Наш Творец всемилостив, и простит все твои прегрешения! - кричали от крыльца одни.
- Наш Дом самый богатый в районе! - вторили другие.
- Наш Повелитель разрешает иметь столько жен, сколько тебе хочется! - убеждали третьи.
- Три греха без кары Творца!
- Самые минимальные кары за обжорство и разврат!
- Пятидесяти процентная скидка на грехи!
За несколько часов блужданий в голове Сейча засело столько белиберды, что он, пожалуй, смог бы составить справочник по теории привлечения в Дома.
Однажды Сейч наткнулся на поляну, ту самую, о которой рассказывал Хаям. Поляна была окружена плетеным забором обветшалым настолько, что в нем имелось множество прорех, а местами отсутствовали целые секции. Перед входом на поляну стоял столб с деревянной табличкой. "Фантазия" - прочитал он незнакомое слово. Понаблюдав несколько минут за толкущимися и не перестающими бубнить что-то себе под нос людьми, он сделал вывод, что Хаям прав. Создать что-то стоящее в такой неразберихе совершенно невозможно.
Однако нельзя сказать, что блуждания Сейча оказались абсолютно безрезультатными. Бродя среди Домов, он подметил одну, пока еще ему непонятную, особенность. Почти все Дома в основание имели невысокий деревянный сруб, сложенный из нескольких десятков, а иногда и пяти-семи, огромных бревен. И даже Дом Хаяма, макушкой своей теряющейся в туманной дымке, имел такое основание. Теперь Сейчу стало понятно, зачем некоторым особенно высоким Домам нужно столько подпорок-щупалец. Их основание никак не могло выдержать всей массы здания. Но почему жильцы Домов не могут укрепить фундамент, а идут по пути наибольшего сопротивления?
И хотя Сейч не поговорил еще ни с одним из представителей Домов, не считая Хаяма, он все больше и больше склонялся к мысли, что напрасно посетил Долину. Идя сюда, он надеялся обрести новые знания, а ему предлагали, судя по выкрикам зазывал, лишь вкусную еду, доступных женщин, сомнительные достижения техники, и прощение за пользование всеми этими благами.
Бой колоколов застал ученика между двумя небольшими пирамидальными домами с множеством ажурных лоджий. Это был настоящий гвалт, словно какой-то неумелый звонарь бил сразу в тысячи колоколов. Чувствуя, что его барабанные перепонки не выдержат такой вакханалии, Сейч заткнул уши, но это ему не помогло. Казалось, колокола звучали прямо в его голове.
Закончилось все так же внезапно, как и началось. Звон смолк, будто остановленный чей-то невидимой рукой. Наступившая за ним тишина была настолько абсолютна, что Сейч испугался: не оглох ли он? Все сомнения рассеял скрип открываемых ставен и дверей. Лоджии домов, между которыми он стоял, в одно мгновение наполнились людьми в расписных халатах и несуразных головных уборах похожих на небольшие бочонки. Некоторое время люди стояли в полном молчании. Лишь легкий ропот пробегал по рядам с той и другой стороны. И вдруг откуда-то сверху донесся истошный крик:
- Да прославиться в веках имя создателя Игоса!
- Слава! Слава Игосу! - взревели на лоджиях Дома, что находился справа.
- Вознесем же хвалу великому Идолосу! - прокричали из Дома напротив.
- Хвала! Хвала Идолосу! - вторила прокричавшему толпа.
- Эй! Парень! - на этот раз крик послышался откуда-то сзади.
Сейч обернулся и увидел маленького сухонького старичка в грязной заношенной до дыр одежде. Рядом со стариком стояла небольшая тачка с кучей всевозможного инструмента.
- Парень иди скорей сюда! Там стоять опасно! - прокричал старик, перекрывая крики толпы.
Сейч посмотрел вокруг. Он не понимал, о какой опасности говорит старик, но все же решил прислушаться к его совету.
- Здравствуйте, меня зовут Сейч, я ученик, - представился он, подойдя к старику.
- А меня зовут Джордж, я дворник, - зло сказал старик, и сплюнул сквозь зубы на землю.
- Ты че паря там замечтался? Хотел, чтобы тебе шею переломили?
- Нет, - честно признался Сейч. - А что могли бы?
- Конечно, - усмехнулся старик. - Вон смотри, что творят.
И действительно, на лоджиях творилось нечто невообразимое. Жители двух Домов словно сошли с ума. Они орали и грозили друг другу кулаками. Кое-кто пытался плеваться, а некоторые, в основном те, кто стоял на верхних лоджиях, приспустив штаны, мочились, метя в своих оппонентов из соседнего Дома, но надо заметить, что в основном страдали нижние этажи того же Дома. Противостояние достигало своего пика. И вскоре в воздух полетели гнилые фрукты, камни, и послышался звук битого стекла. На лоджиях возникла давка. Люди словно обезумевшие ломились в двери. Послышались крики и стоны, но на них никто не обращал внимания. Несколько минут, и все было кончено. Крики стихли, лоджии опустели, а на земле между домами высились кучи всевозможного хлама.
- Ну, все. Кажется, навеселились, - угрюмо буркнул Джордж и, подхватив тачку, направился к ближайшей куче мусора.
Сейч, все еще не пришедший в себя после увиденного последовал за ним.
- Скажите, а чего это они? - спросил он, у старика.
- Как чего? Воюют. Истину ищут, - ответил Джордж. Остановив тачку, он принялся разбирать инструмент. - Понимаешь, эти дома основали два брата Игос и Идолос. Каждый из них заложил фундамент своего Дома, и как оказалось, один был похож на другой как две капли воды. Тогда-то братья и перессорились, обвиняя друг друга в воровстве. Игос говорил, что Идолос скопировал у него чертежи, А Идолос утверждал обратное.
Старик взял из тачки вилы и несколько раз ударил черенком по земле, желая убедиться, крепко ли они насажены.
- И что было дальше? - не вытерпел Сейч.
Джордж посмотрел на него, словно видел впервые.
- А ничего не было! До сих пор спорят! Шел бы ты паря своей дорогой, а то у меня вон, сколько работы, - с этими словами старик вонзил вилы в кучу перезрелых фруктов.
Черт возьми, подумал Сейч, покидая старика, что я тут делаю? О каком Выборе может идти речь? Неужели кто-то может польстится обещаниями зазывал. Неужели этого достаточно чтобы ученик позабыл о "Первоисточнике"? По всему выходило, что так оно и есть. Ученики уходили в Долину, и большинство из них не возвращалось, предпочтя материальные блага учению. Видимо они полагали, что полученных ими знаний достаточно, и в дальнейшем обучение нет смысла. Но тогда почему он не вошел ни в один из Домов? Чем он отличался от остальных? Какова его судьба? Вернуться на Круги, пройти курс подготовки и стать учителем?
Сейч вспомнил старика Танза, своих сверстников, и в груди у него разлилась приятная теплота, а глаза защипало от слез. Да, да! Как же я этого раньше не понял! - ликовал он. - Я действительно всегда хотел стать учителем. Чтобы это понять, мне даже не надо было посещать Долину. Или нет. Конечно же, нет! Долину стоило посетить. Посетить и понять, что здесь нет ничего, о чем можно сожалеть. Знание придает уверенность в жизни - так говорил учитель Танз. К тому же Долина указала мне цель, продолжал размышлять Сейч, Я воспитаю таких учеников, которые вернуться на Круги!
Высоко-высоко в небе Птица Судьбы превратилась в огромного золотого дракона. Новорожденный дракон несколько раз шумно вздохнул, словно пробуя воздух на вкус, а затем, вскинув голову, громогласно и протяжно заревел.
Блуждая между Домов, Сейч совсем позабыл о своем верном спутнике, и поэтому, услышав рев, он не сразу сообразил, кому он принадлежит. Взглянув на небо и увидев в нем сияющего в лучах заходящего солнца, золотого дракона, юный ученик от восхищения начал прыгать и хлопать в ладоши, совсем как маленький мальчик.
Выбор сделан! Выбор сделан! - ликовал он. Теперь его будущее определено. Птица судьбы, пройдя все метаморфозы, достигла высшей точки своего развития, а это значит, что теперь она свободна. Учитель Танз говорил, что как только ученик делает свой Выбор, Птица Судьбы превращается в дракона, и в ту же минуту покидает своего хозяина. Она спешит в страну, расположенную где-то далеко на севере, где живут её братья и сестры. Но связь между человеком и Птицей Судьбу не теряется никогда. Она сохраняется всю жизнь, и каждый человек чувствует это, потому что все поступки Птицы Судьбы отражаются на человеке, а все поступки человека на Птице.
Задрав голову, Сейч стоял и ждал когда же дракон отправиться в свое далекое путешествие. Шли минуты. У него уже начала кружиться голова, а дракон все не улетал. Он продолжал кружить над своим хозяином и изредка призывно ревел.
В чем дело? Почему он не улетает? - подумал ученик, опустив голову. - Ведь Выбор сделан. Иначе не было бы метаморфозы.
Он вновь взглянул в небо - дракон был на месте.
Странно, очень странно. Никогда о таком не слышал, продолжал размышлять он, Выбор сделан, а дракон не улетает. Значит ли это, что я принял неверное решение, или же сделал свой Выбор не до конца.
Сделал Выбор не до конца, - усмехнулся Сейч, поняв всю абсурдность своей мысли. Такого не бывает.
Он сделал свой Выбор. Но что теперь. Он не может оставаться в Долине, здесь ему больше нечего делать. Ему нужно возвращаться к Кругам. Но что будет, если он вернется к ним с Птицей Судьбы. Насколько он помнил, таких случаев никогда не было. Это его немного успокоило. Возможно, Птица сама покинет его, как только убедиться в том, что он следует своему Выбору.
Сориентировавшись на местности, Сейч направился в ту сторону, где, как он полагал, находится дорога, ведущая из Долины. Очень скоро он убедился, что выбрал неверное направление. Он шел мимо совершенно незнакомых Домов. Поросшие лишаем стены, обвалившиеся балконы, и отсутствие "зазывал" у парадных крылец - все это говорило о том, что в Домах давно никто не живет. Мрачными унылыми скелетами нависали они над непрошеным гостем. Сам того не замечая, Сейч стал дышать как можно тише и ступать только на носки. Так он прошел еще несколько сот шагов, и хотел, было уже повернуть назад, как вдруг перед ним раскрылась пугающая и величественная панорама.
Это был самый красивый и величественный дом из всех им виденных. Невероятно большая белокаменная сфера покоилась на бесчисленном количестве столь же белокаменных колон. Широкая мраморная лестница возносилась к огромным парадным воротам. Ажурные кованые перила ограждали края лестницы с обеих сторон, и еще одни проходили посередине, разделяя её на две части. В наступающих сумерках юному ученику удалось разглядеть на поверхности сферы множество барельефов. Самые крупные из них располагались слева и справа от ворот. Один изображал абсолютно нагого мужчину крепкого и мускулистого с диковиной бородой и огромным трезубцем в правой руке. Второй барельеф был женским. Женщина, как и мужчина, была обнажена, с одним только отличием что на голове её покоился боевой шлем с грозным гребнем по центру. В правой руке она держала меч, а в левой круглый щит. Барельефы поразили Сейча своей реалистичностью и красотой. Пожалуй, ничего прекрасней он в жизни не видел.
Зачарованный красотой изваяний, он стал огибать сферу, и барельефы поплыли ему на встречу, будто лодки по тихой широкой реке. Вот странноватое чудовище с человеческим телом, козлиными рогами и копытами, обнимает соблазнительных девиц, а вот огромный трехголовый пес терзает какого-то бедолагу, прижав его лапой к земле, следом за ним появляется нагая девица с рыбьим хвостом вместо ног, и гигантский змей, обвивающий прикованного к дереву человека.
Сейч так увлекся созерцанием, что совершенно забыл, где находиться. К реальности его вернул гул голосов. Похоже, где-то неподалеку о чем-то увлеченно спорили. Оглянувшись, он сразу же заметил группу людей стоящих в ста шагах от него у ряда ажурных арок.
Когда Сейч добрался до арок, то застал там лишь одного человека, остальные же, как ему показалось, ушли в сторону горящего неподалеку костра. Человек, этот оказался настоящим гигантом. Широкоплечий, с вздымающимися под красной плотной рубахой мускулами, он был выше Сейча почти в два с половиной раза, а это никак не меньше шесть локтей.
Нарочито громко ступая по мелкому гравию, коим в изобилие были усыпаны окрестности, ученик совсем близко подошел к незнакомцу и остановился, ожидая, что тот обратит на него внимание. Ничего подобного не произошло, гигант, как ни в чем не бывало, продолжал разглядывать арки.
- Здравствуйте! - громко сказал он, решив, что незнакомец обладает слабым слухом.
Гигант обернулся. На вид ему было лет тридцать, тридцать пять. Высокий лоб, покладистая борода, и глубоко посаженые невыразительные глаза - ничего особенного, но Сейч почему-то сразу решил, что этот человек обладает необычайной внутренней силой.
- Привет! - сказал незнакомец обернувшись. - Ты чего кричишь-то?
Щеки ученика залил румянец, совершенно невидимый в наступающих сумерках.
- Простите, - несколько стушевавшись, пролепетал он.
- Ничего страшного, - улыбнулся гигант. - Давай знакомится я Архитектор.
- А я Сейч, ученик. Архитектор - какое странное имя.
- На самом деле это даже не имя, а профессия, но я так уже привык, что все меня зовут Архитектором, что почти и позабыл свое настоящее имя.
- Архитектор, - Сейч словно пробовал незнакомое слово на вкус. - Я никогда не слышал о такой профессии.
- Неудивительно, - сказал его новый знакомый, присаживаясь на небольшой плоский камень. - Я сам придумал это слово. Точней позаимствовал его у одного древнего народа. Скажи, когда ты шел сюда, не видел ли ты огромную сферу, покоящуюся на множестве колонн?
- Да, видел, красивый Дом!
- Исключительно красивый, - согласился Архитектор. - Так вот когда-то, давным-давно в этом Доме жил древний и богатый народ и на их языке слово архитектор означало строитель.
- Так вы строитель, - Сейч был явно разочарован.
- Не совсем так, - лукаво улыбнулся гигант. - Я тот, кто придумывает Дома. Я делаю расчеты, черчу чертежи, и руковожу строительством, а возведение здания дело моих учеников.
Последние слова Архитектора повергли Сейча в шок, он всегда думал, что Дома строятся сами по себе, что никто их не рассчитывает и не чертит, прежде чем построить.
- Так значит, вы придумываете Дома? - спросил он после некоторой паузы.
- Да, что-то в этом роде.
- И сколько вы уже построили?
На лбу Архитектора залегла глубокая морщина.
- Ни одного, этот первый, - сказал он и обвел широким жестом ряд ажурных арок.
Сейч пристально посмотрел в узкие щелки глаз своего собеседника, а затем перевел непонимающий взгляд на ряд арок.
- Я вижу, ты смущен, - сказал Архитектор, словно прочитав его мысли. - Ведь те дома, которые ты видел совсем не похожи на мой, и в тоже время очень похожи друг на друга, не так ли?
- Так, - согласился ученик, и добавил. - И почти все они в основании своем имеют сруб из нескольких огромных бревен. Вы, кстати, не знаете, почему Дома не укрепляют свои основания, а предпочитают ставить подпорки?
Архитектор хитро прищурился, отчего его левый глаз совсем исчез, и сказал:
- Это старая и длинная история и если ты хочешь её выслушать тебе лучше присесть.
Воспользовавшись советом, Сейч пристроился на небольшом мшистом камне, лежавшем, как раз напротив собеседника.
- Вот слушай, - начал свой рассказ Архитектор. - Когда люди пришли в Долину, они стали жить здесь так же, как жили до этого в Диких лесах. И так продолжалось бы и до сих пор, если бы не Архей сын Анды и Протиона. Этот юноша обладал могучим умом и великой силой. Легенда гласит, что когда родителей Архея пронзила стрела старости, он не стал поедать их, как это делали все дети. А что бы уберечь Анду и Протиона, от нападок других сородичей Архей решил построить дом. Для этого он свалил, самые могучие деревья в наших лесах и сложил из них сруб.
Архитектор замолчал. Устремленный к алеющему от заката горизонту взгляд его блуждал, словно выискивая древних призраков.
- И что было дальше? - чуть слышно спросил Сейч, боясь нарушить тишину приближающейся ночи.
- А дальше, дальше было вот что, - продолжил рассказ Архитектор, очнувшись от временного забытья.- Когда родители Архея умерли, он похоронил их внутри сруба, а на каждом венце написал правила, по которым должны жить все жильцы дома. Потом он намертво замуровал все входы в дом родителей, а на плоской крыше сделал надстройку, где и стал жить, взяв в жены себе прекрасную Одину.
- И с тех пор все строили Дома, так как построил свой Дом Архей, - догадался ученик.
-Так оно и было, - согласился гигант. - Но вот не многим удалось создать что-то дельное. И те, у кого Дома не получались, шли жить к своим более удачным соплеменникам, принимая правила и нравы их дома.
- Значит на основании каждого Дома, Создателем написан свод правил и законов, и по ним живет весь дом.
- Почти так. Дело в том, что те, кто закладывали эти Дома и не подозревали, насколько разрастутся их строения, и сколько народу будет жить в них. И со временем Дома начинали коситься. Вот тогда люди и стали пристраивать опоры.
- Но почему они все же не укрепляли основания? - недоумевал Сейч.
Архитектор нахмурился, явно раздраженный непонятливостью своего собеседника.
- Я же сказал тебе. Входя в дом, люди принимали обет соблюдать его правила и законы, записанные в основании. А изменить основание, это все равно, что изменить закон Основателя. О таком святотатстве никто и не задумывался, потому, как слово Основателя закон для любого кто вошел под сень его Дома.
- Теперь понятно, - сказал Сейч, обругав себя за несообразительность. - Но почему же вы решили построить Дом не такой как у всех?
Архитектор резко встал, несколько раз присел, разминая ноги, а затем, глядя на своего собеседника сверху вниз, спросил:
- Ты не хочешь немного прогуляться? А то я засыпаю на ходу.
Сейч охотно принял приглашение, сидеть на холодном камне было крайне не удобно.
Некоторое время они молча шли вдоль арок. При каждом их шаге с легким шелестом из-под ног брызгали фонтанчики мелкой гальки. Узкий ободок солнца, виднеющийся над горизонтом, посылал на землю последние лучи уходящего дня. Сейчу было приятно вот так брести рядом с человеком, который замыслил построить свой Дом. На Кругах Людей, таких как он, учителя называли Создателями.
- Ты правильно заметил, что мой дом не похож на другие, - продолжил отложенный разговор Архитектор. - И одну из причин я тебе указал.
- Ваш Дом не похож на другие, потому что вы продумали его от основания и до макушки?
- Верно.
|