Август. В начале августа я потерял сон. В то утро я проснулся необычно рано. Может по своему устройству, а может, по каким-то иным причинам, я живу преимущественно ночной жизнью, но в этот раз, я проснулся в четыре часа утра, это было точно, поскольку я сразу увидел красное зарево занимающегося рассвета. Я спал под крышей заброшенной колокольни, среди каменных стен, отдающих холодом. Я устроил своё ложе в одном из углов, подложив под голову собственную куртку, к сожалению, мне нечем было покрыть деревянный пол, поэтому мне приходилось довольствоваться этим бедным местом для сна, хотя если быть откровенным, я не имел желания как-то улучшать свои условия. Засыпая, я ощущал устремлённый на себя взор десяток пар глаз и прежде чем закрыть глаза, я взглянул в них. Десятки летучих мышей, беззвучно смотрели на меня и изучали. Для них я был чужак, и они относились ко мне с подозрением. Неожиданно, одна из мышей сорвалась с потолка и оказалась рядом с моим лицом. Это был подковонос, с большими, острыми ушами, он смотрел на меня своими чёрными, поблескивающими в лунном свете глазами-бусинками, а его пасть, словно растянулась в ехидной ухмылке. Я посмотрел на него в ответ, закатал рукав своей рубашки, достал из кармана куртки маленький складной нож и поднёс лезвие к своей руке, он внимательно наблюдал за моими действиями, не сводя глаз. Короткий взмах остро заточенного лезвия распорол кожу, из раскрывшейся раны начали медленно проступать кровавые потёки. Я ожидал, что он соберётся насытиться моей кровью, однако он лишь подошёл ближе, принюхался и, развернувшись в сторону своих сородичей, что-то прошипел, после чего взмыл обратно в темноту под куполом. Для меня осталось загадкой, что нетопырь выразил своим шипением, вероятно отвращение, или презрение. Так или иначе, ни он, ни его сородичи более не спускались ко мне и не трогали, большего мне и не было нужно. Рассвет застал меня в болезненном состоянии, солнечный свет резал глаза, голова разрывалась от боли, а внутри нарастало какое-то беспокойство. Оно не успокоилось к полудню и не дало мне заснуть ночью.
Я блуждал по улицам, пытался найти место для сна, но нигде не мог даже вздремнуть. Я лишь лежал с закрытыми глазами, на парковых лавочках, на чердаках, и в брошенных домах, шли часы, я ворочался, но не засыпал, способный лишь чувствовать, как усиливается моя усталость и как я ничего неспособен с этим сделать. Я не чувствовал голода, одна мысль о еде вызывала во мне приступы тошноты. Это чуть не случилось, когда я проходил мимо одного кафе и увидел за столиком, стоящим в дворике перед заведением некую девушку. У неё были волнистые чёрные волосы, очень яркие брови, подчёркивающие крупные глаза, белая, словно мрамор кожа и очень яркое платье какого-то зелёного оттенка. Я затрудняюсь определить фасон, но это неважно. Перед ней на тарелке лежала мясная запеканка с соусом, она отламывала маленькие кусочки вилкой и, промокнув в соусе, медленно с аппетитом жевала их. Она делала это невероятно изящно, словно по книжке о столовом этикете. Пока я наблюдал, как она ест, внутри моего желудка случилось какое-то волнение, а затем кверху начала подниматься волна, и чем выше она продвигалась, тем сильней внутри меня разрасталось ощущение ужаса. Мои руки тряслись, а на лбу проступила испарина. Волна тяжело прошла через мою грудь и так же тяжело протиснулась через горло.
Оглядевшись вокруг, я обнаружил мусорную урну и вот еще минута, и я лежу перед ней на земле, вспотевший, дрожащий и пытающийся справиться с приступом рвоты, судорожно сглатывая слюну и пытаясь загнать её обратно. Этот приступ завершился так же внезапно, как и начался, я мучился не менее пятнадцати минут, за это время красивая незнакомка закончила свою трапезу и ушла.
Шли дни, я не сплю. Периоды эйфории и бодрости сменяются угнетением и усталостью. Я раздражён. Август - кошмарный месяц. Окружающий мир, и ранее не отличавшийся многомерностью, начинает размываться, а его восприятие становится невозможным. На меня накатывает апатия, часто я могу сесть на какую-нибудь лавочку, на каком-нибудь бульваре и застыть на ней на несколько дней. Вокруг проходят люди: Шатающиеся пьянчужки, влюблённые пары, семьи с детьми, я вижу цыганку, которая бродит тут и выпрашивает деньги у прохожих. В какой-то момент она останавливается и смотрит на меня, а я на неё. Мне кажется, что она заметила меня, что сейчас она подойдёт, но она отвлеклась на что-то позади меня, оглядевшись, я ничего не замечаю, а она идёт мимо. Я испытываю зависть к этим людям, вечером они вернуться в свои дома, лягут в свои постели и, закрыв глаза, уснут крепким сном. Может, чей-то сон будет тревожным, но разве это важно? Они всё равно уснут. Я наблюдаю как один мужичок, пошатываясь, опустился на скамейку рядом со мной, повалился на неё и закрыл глаза. Поначалу мне показалось, что он умер, я прикасаюсь рукой к его запястью и ощущаю, как под моими пальцами яростно бьётся его пульс, он живее всех живых, просто очень пьян.
Шли недели. Какое сейчас число? Я забредал в какой-то магазин и видел там календарь, судя по нему, сейчас последняя декада августа, только можно ли ему верить? Зная о том, как часто забывают о календарях, пренебрегая отсчётом дней. Кстати, я немного пошутил над тем затрапезником. Когда он уснул, я поднялся со скамейки, наклонился над его ухом и проорал в него настолько громко, насколько это возможно. Он услышал меня и вскочил на месте, словно перебуженная сова. Он резко сел на скамейке часто моргая и выпучив глаза. Предполагалось, что это должно было бы рассмешить меня, но я лишь испытывал грусть, наблюдая, как он встаёт, отряхивает свой засаленный плащ и уходит. Куда? Так или иначе, как я оказался на одной из остановок метро, я уже не помню, помню лишь, что мне хотелось уехать, но куда? Я не знал. Просто хотелось сесть и ехать в надежде, что дорога усыпит меня. Когда я спустился в метро, то обнаружил, что мне страшно не повезло.
Поезда тёмного метро с рёвом неслись по подземным городским туннелям, словно причудливые чудовищные черви, копошились в черноте почвы и вот, неожиданно где-то вдали, резко с громким визгом одно из этих стальных чудовищ резко остановилось. На остановке что-то произошло, везде резко потух свет, и теперь здесь царила темнота. Я сидел на одной из скамеек, наблюдая, как десятки пассажиров сновали по платформе, освещая себе путь фонариками в своих телефонах, подобные множеству светлячков, кружащих в темноте: Наверно, какая-то авария, - говорили одни. - Да чёрт его знает, - отвечали другие. Каждый выдвигал свою версию, в общем-то, неважно какую, лишь бы не молчать и разогнать возникшее напряжение. Кажется в этот момент, перед лицом общей беды, люди на мгновение ощутили единство и солидарность, у всех появилось что-то общее. Ничего, когда зажжётся свет, и тронутся поезда, это пройдёт, они разойдутся по своим делам и забудут об этом досадном недоразумении и о тех, кто в этот момент был с ними рядом.
Я вглядываюсь в лица, которые вижу в белом мерцании, старые и молодые, совсем юные и даже дети, все они очень далеко и я не могу рассмотреть их более явственно, лишь в общих чертах. Я слабо слышу, о чём они говорят, до меня доносятся лишь отрывки фраз, пример которых я процитировал выше. Ну, еще все жалуются на удушливую погоду уходящего августа, это справедливо, даже я её ощущаю, хоть мне и везёт, слабее всех прочих.
Через три часа я в вагоне метро, он забит до отказа, поэтому в какой-то мере я даже начинаю жалеть о своей идее, но всё же отчего-то я уверен, что именно здесь, именно сегодня, я, наконец, смогу уснуть. В какой-то момент мне удаётся обнаружить место, которое никто не занимает, и я усаживаюсь на него. Меня несколько беспокоит, что кто-то решит занять это место, но через какое-то время, видя, что никто в этом не заинтересован я успокаиваюсь, и мне удаётся немного расслабиться. Чёрный механический червь с рёвом несётся по тоннелю, около часа или чуть больше, а я всё никак не могу уснуть, моё сердце заработало и заколотилось так, что я ощущаю боль, мне кажется, что еще немного и оно выскочит, проломив мои рёбра. Я сгибаюсь и обхватываю голову руками, она горит, словно объятая пламенем. Мне хочется закричать, когда кто-то опускается в кресло рядом со мной.
- Тебе плохо? - Голос мужской, когда я поднимаю глаза, то вижу перед собой мужчину, плотного сложения, с крупными чертами лица. Его уложенные, русые волосы уже начали седеть, хотя это почти незаметно.
- Нет, - Тихо произношу я, медленно распрямляясь, - Всё в порядке, благодарю вас за внимание, в наши дни это редкость.
- Ну, скажешь тоже. - Он слегка усмехнулся, - со мной месяц назад инфаркт приключился, прямо у дома схватило, ну так если бы, как ты говоришь, внимание со стороны окружающих было бы редкостью, то мы бы с тобой и не разговаривали.
- Я рад если вам повезло, - Отрешённо отвечаю я. - Мир не состоит лишь из тёмных оттенков, вы правы, просто для некоторых он черней, чем для остальных.
- Эк тебя на философию завернуло. - Удивлённо произнёс он. Но затем, когда я коротко взглянул на него, то увидел в его глазах нотку беспокойства, которая пробудила во мне чувство признательности к этому человеку. - Слушай, может тебе всё-таки скорую вызвать? Выглядишь ты неважно... Можем на следующей остановке сойти и...
Договорить он не успел, мы оба услышали женский голос, мягкий и можно сказать даже нежный:
- Мужчина, вы не могли бы подвинуться к окну, уступите место даме. - Мы оба подняли глаза. Это была женщина средних лет, одетая в блузку и юбку. У неё были светлые волосы, которые раскинулись по её плечам, она с улыбкой смотрела на нас.
- Но... - Мой новый знакомый растерялся, - тут же уже занято, тут вообще человеку плохо, - он кивнул в мою сторону. Улыбка с лица женщины испарилась, теперь она смотрела на нас озадачено, верней сказать смотрела она лишь на него.
- Но как же... - Неуверенно произнесла она, - Вот свободное место у окна, - она махнула рукой в мою сторону, - вы могли бы подвинуться, а я бы села сюда.
- Да я же говорю... - Тут мужчина осёкся и посмотрел на меня, на его лице появился испуг, как и на лице женщины, я переводил взгляд, то на него, то на неё, наконец, я остановил свой взгляд на нём и беспомощно пожал плечами:
- Простите, - Мягко и примирительно произношу я, - Действительно лучше уступить место даме, - Я улыбаюсь, хотя и понимаю, что она меня не услышит. - Мне, правда, очень неловко. - Я смущён. Поднимаюсь со своего места, меня шатает и тошнит, схватившись за поручень, я ухожу прочь. Но затем я резко останавливаюсь и разворачиваюсь, насколько мне хватает сил, женщина уже протиснулась к месту у окна, он ошарашено смотрит на меня, и я тихо произношу, не повышая голоса, зная, что он итак меня услышит. - Я очень благодарен вам за вашу поддержку, и мне очень печально от того, что вы видите и слышите меня. Я не знаю, что вас ждёт, но я заклинаю вас, берегите себя и будьте осторожны, мне кажется, вы хороший человек и будет, очень жаль, если в ближайшее время ваши дни будут сочтены.
Я спешу к выходу, стою у дверей, стиснув зубы и прикрыв глаза, моё сердце резко заколотилось, а на глаза накатываются слёзы, но не проливаются. Наконец поезд остановился, двери раскрылись и я первым, почти выпрыгнул из поезда. Пошатываясь, я добрался до ближайшей лавочки и, рухнув на нее, ощутил, как последние силы покидают меня. Я вижу, как удаляется поезд и чем он дальше, тем более тускнеет мой рассудок. Проваливаясь в темноту, я испытываю облегчение, август заканчивается, наступает холодный сентябрь, я слышу, как вокруг ходят люди, но мне это безразлично, я наконец смогу выспаться.