Двое стояли у подножия холма и смотрели, как на вершине медленно таяло облако, все глуше и тише звучали последние раскаты грома. Внизу у края рощи горел большой костер, одни готовили еду, другие таскали дрова, кто-то пел, бегали и смеялись дети. - Откуда столько ярости, - с горечью и недоумением сказал Прометей. - Я ждал от него добра, он Верховный, он не может быть злым. Что ему люди? Чем мешают? Люди на земле, сам наверху - от начала времен обходился без их поклонения. Не понимаю, ведь он, в сущности, не может не быть великодушным. - Он, в сущности, зол и жаден, - возразила Афина. - Подумай, кто с ним, что Апа, что Дионис, что ... И кто с нами и там, с людьми. - Афина кивнула в сторону опушки. Они посмотрели вниз. Афродита ощутила их взгляд и подняла руку в приветственном жесте, Гефест что-то увлеченно рассказывал окружившим его мужчинам. - И кроме того, - продолжала Афина. - Он умен и проницателен, поэтому сразу понял, что лучшее скрыто и что его хотят обмануть, как маленького и наивного ребенка. - Я не могу понять, что он имеет против людей. - Если бы он был добрым и великодушным, он подошел бы к тебе и сказал - оставь, Титан, все эти глупости, пусть забирают себе, что хотят, а если меня хоть немного любят, то и для жертв что-нибудь найдется. - К чему тогда такая злоба, угрозы? Почему он сразу, будучи в такой ярости, не уничтожил всех? Молниями? - А зачем? Теперь он получил прекрасную возможность до конца времен требовать все больше и больше - и карать, если не дают. Не дают - значит не боятся, а уважения и любви ему не нужно. Ему нужен страх. - Мне очень неприятно, Афина, что ты так об отце. Я уверен, ты ошибаешься, здесь что-то не так. - Ах, Титан, добрый ты мой Титан, - Афина положила руку на его плечо. - Я с ужасом думаю о твоем будущем.
Кавказ, 1292 до Р.Х.
Прометей с трудом поднялся и медленно пошел к обрыву. Люди у костра встали и молча смотрели в его сторону. Он дошел до края, постоял, глядя на закат и осторожно опустился на траву. Люди остались вокруг костра, было слышно, как возобновился разговор. Она появилась незаметно. - Здравствуй, - сказала Афина. - Что же ты не с ними? - Здравствуй, - ответил Прометей. - Я долго ... мы долго ждали, но все-таки неожиданно. - Как они тебе? - Лучше один раз увидеть, - улыбнулся Прометей. - Далеко ушли. Одежда, оружие, утварь, - они многого достигли, не без Гефеста, наверное. - Я не ожидала застать тебя одного, - сказала Афина. - В первый день, почему ты ушел от их костра? Прометей не ответил. - Тебе повезло, - продолжала Афина. - Это лучшие, один Геракл чего стоит. - Таких в начале не было, - задумчиво сказал Прометей. - И остальные, что моложе - достоинство, взаимное уважение. Но как он мог, Геракл, сын Зевса? Я спросил его, он ответил: "Я покончил с несправедливостью, это мой долг. А если я что-то не так понимаю и не так делаю, пусть поразит молнией". - Старик вовремя все учуял, - сказала Афина. - Ничего не сделал, ничего, хотя - редкое дело - заодно со свой благоверной. - Это непостижимо, - сказал Прометей. - Они все, все там, наверху, требовали для себя жертв на огне. - Да, всегда, - сказала Афина. - А ты был прикован. - Я спрашивал, зачем нужен огонь, они отвечали - ну как же - очаг, тепло, еда, кузня, как же обойтись, и жертвы приносить. Даже Посейдону. Геракл посмотрел на них, и все замолчали. Я ушел сюда. Показались первые звезды. - Ты не вернешься наверх, - сказала Афина. - Я останусь с людьми. - Если тебе появиться на горе, им стыдно не будет. Ты никому там не нужен, ты один такой - добрый, ничего для себя. Может быть, еще Гелиос. - Но ты же ... - Они все тебя тогда предали! Все, даже Гефест! Какая цепь! Постарался хромой, сам видел - у костра - никак не успокоятся, никогда такого не видали. - Не надо, Афина, какое предательство. Я просто не хотел раздора. - Ты, как всегда, добр ко всем, кроме себя. - Я знаю, старик властолюбив, он нетерпим, он приходит в ярость от самого малого подозрения в посягательстве на его власть, но люди? Людям его власть не нужна. - Он жесток к людям, и только жесток, - сказала Афина. - Мы не думали тогда, что он увидит в людях угрозу для себя, - сказал Прометей. - Я не понимаю Зевса. Я сделал то, что я сделал Прометей замолчал, глядя в сторону угасающего заката. - Афродита открыла им любовь. Гефест научил ремеслам, а ты вдохнула разум. - У меня получилось хуже, чем у тебя. - Не надо, Афина. - Он жесток, - твердо сказала Афина. - Когда Геракл шел к скале, я спросила отца - ты хочешь убить его? Любимого сына? Сам себя лишил разума, когда позвал Гефеста повивальной бабкой! А мы с тобой чаще правильно угадывали будущее. - Ты помогала Гераклу? - Может быть, и догадывается, но, слава Хроносу, меня они сейчас не видят. - Это ты его сюда привела? - Да. Сколько же лет пришлось ждать, пока среди людей родился, кто смог придти сюда без страха. Геракл смертен, и мы еще увидим - старик возьмет Геракла к себе. Афина долго смотрела в сторону невидящими глазами. - Я расскажу тебе. Ее звали Арахна. Я вложила в ее душу всю себя. Приходили люди и говорили: "Невероятно! Какая работа! Видно, Афина помогала!" Она была счастлива, и я тоже, я была счастлива тем, что смогла, как ты, дать умение. Я скажу, что она выткала. Как он украл Европу, ее ужас и отчаяние, слезы им же опозоренной Антиопы, похищение Эгины, невероятную жестокость его любимчика Аполлона, и всех, всех несчастных девушек, которых они похищали и позорили ради своей гнусной похоти, вся правда о них! И что, я буду за это превращать ее в паука? Гнусный старик, все свалил на меня. - Не говори так об отце. - А еще хотел отдать меня Гефесту. Ты знаешь, какова цена моей свободы. Потом старик отыгрался. - Бедняжка Киприда. - Титан, не надо иронии. В кого ее превратил старик! - Это беда, а не вина. - Ты еще узнаешь, как он любит людей, - Афина горестно покачала головой. - Но конец наступит, когда-нибудь люди перестанут бояться. - Я вернусь к ним? - Прометей осторожно дотронулся ее руки. - Сделай кольцо, из этого звена, - Афина разжала ладонь. - А это камень от скалы, и не снимай его никогда. Прометей внимательно посмотрел на нее. - Мне все равно, что он станет думать. - Прощай. Афина смотрела, как он медленно возвращался к костру. Наступила ночь. Они увиделись очень нескоро.
Запад Европы, около 1400 от Р.Х.
Только что зашло солнце. Далеко внизу разгорался огонь, посреди огня стояли десятки, сотни крестов и было видно, как на них корчатся маленькие фигурки. Он смотрел вниз невидящими глазами. Она неслышно возникла рядом. - Тебе больно, - тихо сказала она. - Тебе очень больно. - Зачем слова. - Уйдем отсюда. Он ответил не сразу. - Огонь, ты видишь, какой огонь. - Да, огонь. - Как они жестоки. Неужели старик был прав? - Отца больше нет. Его перестали бояться, ему перестали приносить жертвы, над его молниями стали смеяться, и его не стало. Их всех не стало, потому что люди перестали бояться. Они не могли понять, что только любовь дает вечную жизнь. Богам прежде всего. Они не любили, не могли любить даже самих себя, они требовали только страха и подчиненения. Когда не стало страха, не стало ничего, и их самих. - Видишь, он остался. В душах и разуме. Злоба и жестокость застили разум. Будто его и не было. Она закрыла лицо ладонями. - Прости, - сказал Прометей и осторожно положил ладонь на ее плечо. - Мне стыдно, - еле слышно скаазала Афина. - Как я была самонадеяна ... et omnium artium ... пойдем, не могу это видеть. - Память о старике жива, - сказал Прометей. - Что делать, они его помнят. - Что они помнят? - Афина выпрямилась. - Что помнят? Что он им дал? Как бог? Он только требовал, брал и карал! Карал, без всякого повода! Он требовал страха! Они и стали богобоязненны, и всегда приносили жертвы. Это - тоже жертвы? А кому? На огне? - Да, на огне, - тихо повторил Прометей. - Тот пришел позже, - с отчаянием сказала Афина. - Пришел с любовью и миром, они его распяли. Теперь им и этого мало. Я только теперь начинаю понимать, как тебе было на скале. - Это хуже скалы, - прошептал Прометей. - Старик смеется над нами, я как-будто слышу смех, издевательский и торжествующий. Внизу бушевало огненное море. - Помнишь того малыша? - спросила Афина. - Взял из костра горящий сук и саблезубый ушел? Прометей оторвал взгляд от огня. - Они еще говорят, - Афина опустила глаза. - Яблоко от яблони. Прометей долго и молча смотрел вниз. - Да, это ужасно, но я никогда не буду думать, что все, с самого начало, было ошибкой. - Мы плохие боги? Я им стала завидовать - у них есть смерть. Великий Хронос, слава, почитание, тысячи бессмысленных лет на Олимпе, что теперь? Они не могут распорядиться собственным разумом. Разум - это зло? - Ты помогла мне тогда, ты сожалеешь? - Нет, не сожалею, но их так трудно любить. А это - невыносимо. - Мы только хотели, чтобы они встали с четверенек и хоть немного были счастливы. Этот мир все же так прекрасен. - Сколько зла, оно неистребимо, оно бесконечно. - Но и мы бесконечно терпеливы. - Чтобы бесконечно терпеть эту пытку? Сколько еще будет таких огней? - Я буду всегда делать то, что делал для них, и буду с ними. Это не безнадежно. У нас впереди, наверное, вечность, попробуем воспользоваться. Они долго молчали. Огонь внизу слабел. - Ты прав, - сказала Афина. - Но мне надо самой. Как ты.
Восток Европы, 1954 от Р.Х.
Он сидел один у маленького костра на берегу лесного озера. День кончался, и было очень тихо. Он давно не видел ее, но теперь очень надеялся скоро увидеть. - Здравствуй, - улыбнулся Прометей. - Здравствуй, - ответила Афина. - Здесь уютно. - Нечасто удается. - Тебе хотелось спрятаться? - Я тебя ждал. - Я чувствую твою тревогу. - Они зажгли огонь Гелиоса, - сказал Прометей. - Я ждал и боялся. Сгущались сумерки. Угли в костре переливались голубым. - Не стоит бояться. Были когда-то у старика молнии, а как они теперь с ними? Ты напрасно беспокоишься. - Не напрасно, - возразил Прометей. - Я очень опасаюсь, что они не справятся, это грозит гибелью. - Страшно, если будут делать только оружие. Но это не так, ты знаешь сам. - Да, не так, - согласился Прометей. - Но только бы не во зло. Только бы справились. - Справятся, - сказала Афина. - Много еще такого, с чем им предстоит справится, и пусть в конце-концов станут всемогущими, как боги. Пусть все будет подвластно. Может быть, мы и хотели этого? - В мире еще столько зла ... - Старик боялся Гелиоса, боялся и ненавидел. Его огонь - для всех и всего, и ничего взамен. Я столько раз говорила,когда ты был на скале - это несправедливо! Это омерзительно - вы же греетесь у его огня. И жертв требуете - только на огне! Однажды и до Геры дошло, и до всех его детишек. Он, наконец, рявкнул - что это такое, если будем одарять людей просто так? Я спросила - а Гелиос? Он выше тебя? Что же ты его не покараешь? Или не можешь? Афина отрешенными глазами смотрела на огонь. - Кроме тебя, для меня нет никого. Если бы тебя не было, я, наверное, могла бы любить только Гелиоса. - Мир меняется, и люди меняются, и похоже, все-таки в лучшую сторону, - сказал Прометей. - Но зло неизбывно, и его не становится меньше. - Я надеюсь, у них хватит разума не погибнуть, - сказала Афина. - Разве я была тебе плохой помощницей? Прометей помедлил. - После встречи, в первый день, я перестал задавать вопрос - зачем им огонь. - Ты не меняешься, - грустно сказала Афина. - Столько тысяч лет, ты все тот же. - Да, конечно, они стали сильнее, но по-прежнему страшно разобщены. И никак не поднимутся с четверенек. - Но они знают о высшем добре .... помнят и чтут Распятого, но и на него возводили ложь - "С мечом к вам пришел". - Ты знаешь, кто это делал. - Он с ними, он есть, мы не одни.- Я не хочу думать, против кого я. Достаточно того, что я им нужен, мы им нужны. - Я знаю, тебе задавали вопрос - "А что ты имел с людей взамен огня?" Прометей горестно опустил голову. - Да, они не понимали и не верили. Я видел, чувствовал, что не верили, они считали, что здесь что-то не так. - Представляю, непостижимая загадка - живой бог, да еще отец рода человеческого, за что и провисел на скале полсотни тысяч лет, сын покаравшего исправил несправедливость - какую? - сами же, наверху, все это время грелись у того же огня, значит, вины нет, за что наказание? - Те, на горе, никогда не требовали любви, только страха и жертв. - Любовь невозможно требовать. Любовь - это отдавать. - Один Тесей только, - продолжала Афина. - Начал строить храм Прометея, жаль, сам не успел. Теперь это храм Гефеста и Афродиты. - Не надо, Афина, - сказал Прометей. - Мне не нужны храмы. - Помнишь Пандору? Не было никакого ящика, а кто придумал - догадываешься? Только это стоит всех жертв, что старик получал с начала времен. - И жертвенники не нужны. Видишь, вот твой камень - так и ношу. - Как странно, - улыбнулась Афина. - Они любят носить кольца с камнями, особенно женщины. - Еще надолго уходят в горы или в леса, сидят у костров и смотрят на огонь. - Таких немного. - Такие будут всегда. - Наверное, они и есть наша надежда. Такие не одолимы никаким злом. - Изначально ни в одном из людей не было зла, и не могло быть. - И все же мы не ошиблись, вспомни Геракла. Как помнят и любят, больше, чем весь Олимп. - Он был смертный, он им понятнее. Они сами, в своей памяти, а не старик, вознесли его на Олимп. Он им ближе. Люди приходят и уходят, это мы остаемся. - Ты никогда от них особенно не отличался. - За столько лет мы оба стали неотличимы от людей, - сказал Прометей. - Особенно сейчас. - Да? Пожалуй, да, особенно сейчас, - нарочито игривый жест завершился появлением на ладони бутылки с яркой этикеткой. - Привет от Диониса, - усмехнулся Прометей. - Еще один огонь, жив курилка, на каждом углу жертвенники. - Вот уж кого хорошо помнят, - сказала Афина. Прометей аккуратно положил в огонь несколько сучьев. - Это твоя там ухает? - Сова не ухает, это филин, - укоризненно заметила Афина. - А есть еще и змея! - Мне подумалось об оливковой ветви, - сказал Прометей. - На другой чаше - огонь Гелиоса. - Однажды мы дали детям играть с огнем. - Были маленькие, стали взрослые. - До этого еще далеко. - Мы им нужны, пока они несовершенны, - с грустью cказал Прометей. - И пусть об этом не догадываются. А потом ... - У нас впереди много встреч, - с надеждой сказала Афина. - Да, много. Увы, много. Наступила ночь, появились звезды. Они еще долго сидели у огня.