Малько Николай Иванович : другие произведения.

Записки дикаря

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это не художественное произведение, не публицистика, не описание путешествия. Это то, что значится в заголовке: записки дикаря. Не многим будет по душе все, о чем рассказано ниже, но многое - многим. Это рассказ о нескольких неделях в стране на Дальнем Востоке Западного полушария, подарившей миру, через неминуемый кровавый первородный грех - Новый Свет.

  
   Записки дикаря
  
  
   Малько Ник. Ив.
  
  
   "Недолгий гость весь во власти случайных встреч и всегда склонен делать из них неверные умозаключения", -
   Генри Мортон "Прогулки по Испании".
  
   "...да и возможно ли отчетливо описывать то, чем душа бывает счастлива!", -
   Василий Боткин "Письма об Испании".
  
  
  
   Это не художественное произведение, не публицистика, не описание путешествия. Это то, что значится в заголовке: - записки дикаря. Не многим будет по душе все, о чем рассказано ниже, но многое - многим.
  
   АНДАЛУЗИЯ
  
   Путешествие из Курска в Холмск.
  
   Я уехал из ...ска в Москву 25 ноября. У нас, как и в Москве, была поздняя осень, пять - семь градусов тепла, хмурые тучи, серая земля, голые деревья.
   В Холмске, самой западной точке нашего путешествия, 11 декабря было градусов восемнадцать тепла, сияло солнце, вечнозеленая растительность и разнообразные цветы оттеняли абсолютно белые одно - трехэтажные дома. В центре городской площади - каменный бык в угрожающей позе во всей своей природной красе. Городок растекся по склонам холмов белоснежными сплошными строениями. Крохотные улочки - с вросшими от времени в землю домами и входными дверями ниже уровня мостовой и, как правило, маленькими, закрытыми окнами голубого цвета в белых стенах. Мы остановились у небольшого бара. Вошли внутрь: проходное помещение шириной метра три - четыре, справа стойка, слева маленькие столики у стены, впереди за шторой - жилые помещения хозяев. На стенах - старинные картинки, за стойкой приветливая старушка. Спутники взяли кофе в малюсеньких чашечках, я, как положено, порто. Минут через пятнадцать мы вышли на безлюдную улицу. Мои чаевые подвигли хозяйку вынести на улицу и подарить нам на память пару фирменных кофейных чашечек. Рядом был вход в муниципальный клуб - музей: старинные предметы быта, слева - сценки из евангельского Рождества - "белены". Эти сценки, как выяснилось, были созданы приветливой девчушкой - служащей клуба-музея. Рождественские персонажи расположились на зеленой траве - искусно расстеленным островкам изумрудного мха. Девушка подарила нам несколько открыток с видами городка. Мы в книге отзывов написали признательные слова. Выше располагался небольшой парк по гребню холма. В нем множество цветущих растений, журчащий ручеек, детская площадка с горками, лестницами, лабиринтами. Налево открывалась панорама холмистой местности, поросшей вечнозеленой растительностью. Городок был очарователен, ухожен, но безлюден.
   Через пару минут мы покинули Холмск, а еще через пять минут на пустынной лесной дороге справа на обочине заметили голубую трафаретку с евросоюзовским кольцом золотистых звездочек и надписью "Espania". Я обернулся назад. На противоположенной обочине стоял такой же знак с надписью "Portugal".
  
   Таллин
  
   Наша первая поездка в Испанию началась вечером 26 ноября с посадки в поезд Москва - ... Таллин. В Таллине на следующий день в театре оперы и балета должен был состояться ежегодный "Пушкинский бал", на который у нас были приглашения.
   Дело в том, что я поскромничал и не стал утруждать в первый раз моего свояка Томаса (старшего брата - эрмано майор, мужа моей двоюродной сестры Кати) оформлением вызова в Испанию. Многократное пересечение границы между Россией и Украиной, с унизительнейшими процедурами государственных служб обеих сторон настраивали на драконовские методы при выездке в Европу. Тем более, что был наслышан о довольно бюрократической этой процедуре, и совершенно не представлял, как оформляются визы из-за дырявого "железного занавеса" в "тот" мир.. Хотел даже купить туристический тур, чтобы не заниматься оформлением визы. Но мои родственники в Москве посоветовали поехать в Испанию через Эстонию, которая входит в Шенгенскую зону. В Таллине предстоял "Пушкинский бал" и нам на него устроили приглашения. Вот по этой причине мы сдали документы, вместе с приглашением из Эстонии, в Эстонское посольство в Москве и через две недели Эстония великодушно вклеила в наши российские загранпаспорта Шенгенские визы.
   Поезд Москва - Таллин, эстонского формирования, состоит всего из пяти вагонов, но и в них пассажиров не густо. Ранним хмурым, дождливым утром нас встретили на железнодорожном вокзале в Таллине приятели. Разместили в недорогом (17 евро с человека за сутки) хостеле, в самом центре Таллина - у морского порта. Молодая девушка - администратор не понимала ничего по-русски. Но когда я оплатил номер и прибавил три евро чаевых, она вдруг довольно прилично заговорила на русском языке и каждый раз при встрече мило мне улыбалась. В течение дня мы гуляли по старому городу. Все советские люди хорошо знают Таллин, потому что многие советские фильмы по мотивам западных сказок и про шпионов снимали здесь. Очень красивый, ухоженный и доброжелательный город. Но на севере. Вряд ли у меня появится желание еще раз посетить его.
   Вечером были на "Пушкинском бале". Приглашенных набралось человек триста. Выступили с приветствиями мэр Таллина и посол России в Эстонии. Бал был в самом деле. Профессиональный церемониймейстер, хороший учитель танцев, обучил бальным танцам всех присутствующих. Часа три под оркестр вооруженных сил Эстонии мы танцевали мазурку, полонез, вальсы и другие "па" пушкинской эпохи. Часть молодежи было в одежде тех времен. Был фуршет с хорошим вином и, конечно, водкой. Почти в полночь мы вернулись в хостел.
   Из тихого, пустынного аэропорта Таллина в восемь утра мы вылетели в Мюнхен, где нам предстояла пересадка на рейс до испанской Малаги. Было совершенно темно, шел дождь.
  
   Мюнхен
  
   До этой поездки я был уверен, что никогда не поеду в Европу. Во-первых - для простого российского обывателя без знания особенностей западного мира это дорого. Во-вторых - мне не нравится быть современным туристом, то есть человеком, вставленным в чью-то машину для извлечения денег. В третьих, я Европу достаточно люблю по книгам и фильмам, и для удостоверения этого не требуется личное присутствие на ее просторах. Не собирался увидеть ни Лондон, ни Париж, Мадрид или Вену, Берлин или Рим... ну, может быть Рим, вернее культурное наследие веков в Риме.
   Но теперь, когда в Европе у меня есть близкий человек и я приглашен им не как турист, а гость, я решился на эту поездку.
   Через час посветлело, под нами обозначились просветы в тучах, а вскоре облака и вовсе исчезли. Тянулись в основном изумрудные прямоугольники полей, белоснежные домики хуторов и небольших поселений под черепичными крышами. В иллюминаторе одновременно было видно хотя бы две островерхих кирхи. Слева обозначились и потом некоторое время хорошо просматривались альпийские вершины.
   На пересадку у нас оставалось около полутора часов. Только вышли в зал из самолета, и только я по-русски сказал:
   -Вот, нам туда, вон "Сектор D", идем туда! - как первая на германской земле служащая аэровокзала, на чистом русском языке спросила:
   - Вам помочь? - взяла наши билеты и мило объяснила по-русски, как нам пройти на посадку.
   - Вы успеете! - сказала в конце.
   Аэропорт в Мюнхене, в сравнении с российскими - велик. Мы шли к нашему сектору более получаса, естественно через пункт досмотра. Так что реплика русскоязычной служащей оказалась не случайной.
  
  
  
   Малага
  
   Потом был трехчасовой полет до Малаги. Я перед этим размышлял: как полетит самолет? На юг через Альпы и потом над Средиземным морем или вдоль северных склонов Альп и затем над Францией. Летели мы вдоль Альп. На вершинах уже лежал снег, хорошо были видны швейцарские озера. По трансляции что-то объявили, и я услышал слово "Цюрих". Посмотрел вниз и действительно увидел среди озер большой город. Затем тучи скрыли землю, и Франции я не увидал. А над Пиренеями небо очистилось, снова под нами заснеженные вершины. Потом земная поверхность превратилась в марсианский пейзаж. Русла сухих рек, то черная, то синеватая, то красная безжизненная земля. Присутствие людей угадывалось только прямоугольниками насаждений, виноградников и пашен. Серели массивы олив. Заметны были огромные мачты с лопастями ветровых электростанций. Под нами была Испания.
   Когда в Малаге мы прошли к выдаче багажа в большом аэровокзале, наша сумка уже крутилась на транспортере. Городской автобус, евро за билет и минут через тридцать мы были в центре города. По дороге удивлялись многочисленным цветущим растениями и зарослям кактусов - опунций двух - трех метровой высоты с красными плодами, похожими на фиги - инжир. До заказанной нами гостиницы от остановки было метров триста. Только вышли из автобуса и в первой же открытой двери бара увидели десятки свисающих с потолка свиных окороков - хамонов - национальной особенности любого кафе, ресторана, продовольственного магазина или просто съестной лавочки Испании.
   В два часа пополудни мы приземлились в Малаге, а полчетвертого, после размещения в гостинице мы шли по этому, удивительно красивому городу. Дома до того теснились, что некоторые улицы были метра три шириной, едва проезжала одна машина. Первые этажи зданий - сплошные бары, кафе, рестораны, другие кормушки (причем разницу между ними уловить было трудно), магазины и всевозможные заведения. Огромные финиковые пальмы, заросли декоративных бананов и вечнозеленых деревьев. Но главное - каждое третье дерево в городе было апельсиновым, с множеством оранжевых плодов. Через пятнадцать минут мы вышли к центральной площади (у меня была хорошая карта-схема города на русском языке с различными пояснениями, поэтом мы чувствовали себя здесь - как у себя дома). Справа от нас был морской порт, прямо - бульвар-парк, слева - старинные дворцы, соборы, красивые здания. Высились огромные, цветущие розовым, деревья. Шок!
   За бульваром - парком мы начали подниматься вверх по склону среди разнообразной растительности, в том числе и олив с множеством уже созревших темнеющих плодов. Мы поднимались к старинной мавританской крепости с древним маяком. Перед нами раскрывался вид Средиземного моря, с почти опустившимся к горизонту в дымку солнцем, порта с множеством кораблей и живописного южного большого города.
   Спустя время, я прочитал, как о Малаге отзывался русский путешественник Василий Боткин, брат знаменитого врача Боткина и другого брата - крупного российского чаеторговца. Василий Боткин посетил Испанию в 1845 году, проехав за весну - лето - осень всю ее от Страны Басков, через Бургос, Мадрид, Кордобу, Севилью, Херес, Кадис, Малагу и далее, в Гранаду, где я не был. Прочитанные мной его "Письма об Испании", во многом подтвердили, что я не ошибся в своем российском восприятии этой страны и этого первого, увиденного мною испанского города в Андалузии:
   -"Малага как город вовсе не красива; но она лежит очень живописно; у ней прекрасный порт и самая изящная alameda (городское гулянье). Это длинный, сажен в пять шириною, бульвар, обсаженный густыми южноамериканскими растениями, между которыми расставлены мраморные бюсты римского времени, вырытые в окрестностях Малаги".
   Все цитаты далее из книги Боткина "Письма об Испании" вставлены мною после написания записок и через год с гаком, после моего посещения Андалузии, Каталонии и Канар. Мне показалось - мой современный взгляд на Испанию и испанцев совершенно не отличается от удивительно тонкого и высокохудожественного взгляда Боткина почти два столетия назад.
   В Малаге родился Пикассо и здесь есть его музей. Но я не поклонник Пикассо и тратить время на этот музей мы не стали.
   Уже начало смеркаться, когда мы вышли к раскопкам огромного римского амфитеатра и других античных сооружений и за ним увидели грандиозный кафедральный собор, сооруженный на фундаменте бывшей здесь такой же огромной мавританской мечети...
   А теперь немного об Испании, и об ее южной области, где нам предстояло провести две недели - Андалузии.
   В античные времена вся Испания была провинцией Римской империи со столицей в Кордове. Из Кордовы родом поэт Сенека, мыслитель Лукиан. В третий век новой эры, когда Рим завоевали германские племена варваров, Испанию завоевали другие германские племена вандалов. Вскоре они на южной части Испании и на севере Африки (там, где теперь Алжир и Марокко) образовали империю вандалов и вскоре приняли христианство. Империя просуществовала до начала семисотых годов новой эры.
   Примерно в 660 году нашей эры умер пророк Мухаммед, а ислам начал стремительно распространяться из Аравии во все стороны света. К 710 году новой эры бОльшая часть Испании была завоевана маврами северной Африки, к тому времени принявшими ислам. С тех пор и до середины 1100 годов весь юг Испании составлял Кордовский халифат, затем распавшийся на несколько мелких халифатов. В свое время эти державы были одними из самых просвещенных, в известном тогда евразийском мире. Именно отсюда началось распространение по Европе, забытой к тому времени, греческой культуры.
   Недавно я как-то по-другому осознал слово "завоеватель". И с древнейших и в новейшие времена "завоеватели" составляли весьма незначительную долю в тех странах, которые они завоевывали. Так было и в Испании или даже не Испании, а в Империи вандалов. Пришла другая реальная и духовная сила и здешние народы подчинились в большинстве этой силе и идеологии. Так было и в Османской империи, когда греки, сначала в Малой Азии, а затем и на материке постепенно стали в основной массе "турками". Так было и в Российской империи, когда после 1917 года, под влиянием микроскопической заразы, для большинства остального мира русские стали и сейчас еще отождествляются "красными".
   Север Испании состоял из нескольких христианских государств: Аквитании, Сарагосы, Галисии, Каталонии, Арагона, Памплоны, Кастилии -Леон и Кастилии - Ламанчи и других. Именно два последних возвысились в 1300-е и начале 1400 -х годов и, объединив вокруг себя остальных, вели с переменным успехом войны с маврами. Последние в то время укрепились на юге Испании на территории, называемой Андалузия, а это название - всего лишь произносимое на арабский манер слово вандалы.
   В 1470-1480 годы Кастилия окончательно отвоевала юг Испании. В 1492 году пал последний халифат на юге Андалузии - Гранада. Мавры были изгнаны из Испании. Ислам властвовал в южной части Испании больше шестисот лет, правда христианство при этом сохраняло свои храмы и свои традиции, сильны были здесь позиции евреев, иудаизма.
   Именно в эти годы Колумб, на протяжении десятка лет, безуспешно добивавшийся аудиенции у кастильских королей Фердинанда и Изабеллы, жил в монастыре Ла-Рабида у прибрежного города Уэльва, в небольшом портовом городке Палос, в Андалузии. В 1491 году он встретился там с влиятельным сеньором, который затем убедил королей Кастилии и Арагона принять и выслушать Колумба. Те его приняли. Фердинанд был против экспедиции в "Индию", а Изабелла не только за, но и уговорила на это Фердинанда. Так в 1492 году Колумб отправился в свою первую экспедицию в "Индию" и открыл Америку (которую в те времена все равно все считали Индией). Потом было еще несколько его экспедиции в Америку.
   Современная Испания - федеративное государство, конституционная монархия, состоящее из 17 автономных областей, причем у каждой области свое правительство. Андалузия - одна из семнадцати областей. В ее составе восемь провинций, в пяти из них мы за это время побывали: Малага, Уэльва, Кордова, Кадис и Севилья. Севилья одновременно и столица автономной области Андалузия и центр андалузской провинции Севилья. Провинции Уэльва и Кадис - на побережье Атлантического океана, а Малага - на побережье Средиземного моря, между ними Гибралтар. По-испански в названиях МАлага и КОрдова ударения на первом слоге...
   ... мы вошли в кафедральный собор Малаги. Готические своды терялись где-то на пятидесятиметровой высоте. Весь храм - из отесанного камня, без штукатурки. Вдоль стен множество великолепных скульптур и скульптурных групп, картин на традиционные христианские сюжеты. На скамьях - человек пятьдесят прихожан (хотя храм может вместить не одну тысячу...). У алтаря стояла монашенка и читала молитву, посвященную, по-видимому, деве Марии (предстоял День непорочного зачатия - национальный праздник Испании). Ее слова за ней повторяли прихожане. Мы медленно проходили по многочисленным переходам и приделам храма. В нем так искусно распределены динамики, что где бы мы не находились проникновенная негромкая речь монашки звучала, будто мы были от нее в трех шагах. Это было самое волнительное для меня посещение христианского храма за всю сознательную жизнь...
   Выйдя через полчаса из храма, мы попали в иной мир. Уже стемнело. Час назад нас окружал сонный, немноголюдный город, почти без машин на дорогах. Теперь же расходящиеся в разные стороны улицы были празднично иллюминированы в честь предстоящего Навидад - Рождества. На улицах (многие из них без тротуаров) и на тротуарах гомонили прохожие, среди них - много детей. Всевозможные питейно-кормительные заведения, у которых, как правило, две трети столиков были под открытым небом, на глазах наполнялись посетителями. Обстановка напоминала преддверие карнавала. Правда, это был субботний вечер. Там и сям, в довольно примитивных киосках, продавали жареные каштаны.
   Я вполне согласен с Боткиным, хотя он был в Малаге в сентябре 1845, а я - в конце ноября 2009 года: " Весна и осень здесь самые лучшие времена года; летом бывает несколько жарко, и, несмотря на мою любовь к теплу и солнцу, здешний зной иногда утомляет меня. Притом, чтоб быть здоровым, надобно вести очень воздержную жизнь в этом климате и непременно следовать примеру андалузцев и вообще испанцев: так же мало есть, как они, и так же мало пить вина. У южного человека страсти гораздо требовательнее желудка, у северного наоборот".
   Но, в полной мере я это понял несколько позднее...
   Ранним утром мы были в северном Таллине. Середину дня провели в баварском Мюнхене. После перелета сюда, в Малагу, четыре часа южного, средиземноморского наваждения уморили, раздавили нас. Душа стремилась на карнавальные улицы, ноги едва дотянули нас до гостиницы. Я позвонил Кате. Назавтра в Севилье, куда мы и собирались попасть через пару дней, после посещения Гранады, намечался митинг протестующих в связи с мировым финансовым кризисом. Томас, естественно, собирался ехать на митинг. Катя просила угодить Томасу и завтра приехать в Севилью (240 километров от Малаги), так как Томас с каталонским нетерпением уже ждет нас. Впервые за много лет я так устал, что согласился променять Гранаду, с ее дворцами и парками Альгамбры, на Томаса, с его деревенским домом и покоем.
   ... Я проснулся часа в четыре утра по местному времени. В Москве было уже шесть. Открыл окно и выглянул в него. Наша гостиница расположена на набережной пересохшей реки. Веяло теплом от близкого моря, на набережной там и сям были видны неспешно расходившиеся, видимо, по домам люди.
   Не зря в мавританские времена Малага называлась раем на земле.
   Автостанция располагалась всего в трех кварталах от гостиницы, и мы пошли туда на рассвете пешком. В двух местах, на площадках подъездов спали, кто на тюфяке, кто на картонке какие-то люди...
   Купив билеты, мы зашли в кафе выпить чаю. Но, так как я попросил чаю по-английски - нам и принесли его по-английски - с молоком.
   У нас был час времени до отправления автобуса, и мы обошли несколько кварталов в окрестностях автовокзала. В очередной раз нас удивляла разнообразная роскошная растительность, необычные деревья и среди них - рясные от плодов апельсиновые и мандариновые. Мы поближе подошли к высокому дереву с многочисленными крупными розовыми цветами, ствол которого, как оказалось, весь был покрыт острыми шипами в три - четыре сантиметра. Как я потом уже узнал, это дерево называется палоборачо, по-русски - пьяное полено. Оно из Южной Америки, распространено и в Аргентине. Когда европейцы стали выращивать там хлопок, индейцы обратили внимание на то, что на этих деревьях в созревших коробочках находится волокно, похожее на хлопковое. Они стали продавать европейцам это волокно. А добывали его - срубив дерево! Между прочим, так же добывали виноград первые российские поселенцы на черноморском побережье.
   Комфортабельный автобус, почти пустой, быстро выбрался из паутины улиц Малаги и понесся по современной дороге ущельем вдоль русла реки в горы. Сразу же, на склонах замелькали мандариновые и апельсиновые сады, расцвеченные желто-оранжевыми плодами. Очень красиво. Сады перемежались с рощами или плантациями олив. Через час горы остались позади, местность напоминала Ставропольскую возвышенность, ее пустынные равнины. Но эта земля, в отличие от ставропольской - с виду бесхозной, здесь до самого горизонта была по хозяйски разделена сеточными ограждениями, ухожена и возделана.
   Сто семьдесят лет назад Боткин заметил об этих местах: " Нельзя ничего представить себе пустыннее этих мест! Особенную оригинальность андалузской природы составляет именно то, что здесь пустыня - возле самой роскошной растительности, рядом с землею удивительно обработанною. Эти контрасты здесь беспрестанно, и вот отчего впечатления здешней природы так непохожи на впечатления природы других стран, от этого они так новы, так оригинальны".
   Автобус убегал влево от уходящих ввысь грозных отрогов Сьерры Невады, в теснинах которых спряталась, на сей раз от нас Гранада - город и провинция.
   "В жизнь мою не забуду того впечатления, какое испытал я, когда на другой день после моего приезда сюда пошел я по Гранаде", - отметил Василий Боткин, после того, как он за полгода проехал и увидел после почти всей Испании - Гранаду. Увижу ли ее я?
   Вспомнилась блистательная мелодия Лара "Гранада" в исполнении начиная с Марио Ланца, до современного Хосе Каррероса. Не зная, только угадывая слова - представляю - вот он гимн Краснодарского края!
  
  
  
  
  
  
  
  
   Севилья
  

Quien no vio a Sevilla,

No vio maravilla.

(Кто не видал Севильи, не видал чуда).

   Андалузская поговорка
  
   Через три с половиной часа мы были на автостанции Севильи. Меня удивили обозначения туалетов в зале ожидания: "ЖО" - "сеньорас", "МЫ" - "кабальерас". Мы воспользовались, после автобусного путешествия услугами этих заведений, между прочим, в отличие от российских - бесплатных. Затем оставили сумку в камере хранения, и вышли в великолепный город, бывший некогда столицей одного из халифатов, а затем и Испании.
   Во всех городах Испании, где мы были, их старая часть - музей. Редко встретишь здание, не имеющее какой - либо художественной отметины, хотя, в общем, все здания однообразны, если это не дворец. Причем днем многие подъезды или просто входы в частные дома открыты и видны внутренности: например - гостиная, сразу же за небольшим вестибюлем.
   Сейчас мы были в центре роскошной столицы королевства: нас окружали дворцы, тротуары были продолжением ресторанов, кафе-баров. Было одиннадцать часов утра воскресенья, тепло, но дождливо. Мимо бесшумно проскользнул по блестящим от дождя заподлицо с асфальтом рельсам футуристический трамвай. Томас в это время уже участвовал в национальном митинге каких-то партий в связи с мировым кризисом.
   Сначала мы зашли в кафедральный собор Севильи - еще более грандиозный и художественный, чем в Малаге. В его основе, как зачастую в Андалузии - бывшая мечеть мавров. В центре зала - большая плита, по-моему, даже ничем не огражденная, вся заполненная выбитыми в камне словами, скорее латинскими, нежели испанскими. Под ней покоится, как я подумал, Кристобаль Колон - по-испански, Христофор Колумб - по-русски.
   За собором находятся два замечательных памятника культуры: так называемый "Архив Индий", куда свозились и где до настоящего времени хранятся всевозможные сокровища и письменные архивы завоевателей Америки. Там мы не были - не было времени, а жаль. Рядом расположен комплекс дворцов исламских правителей и королей Испании. Мадрид стал столицей Испании сравнительно недавно - после 1600- х годов. Нам немного помешал дождь, да и вообще наше посещение этого грандиозного дворцово-паркового чуда было поверхностным. На него, как и на Эрмитаж нужно несколько дней. У нас же от этого посещений в голове остались воспоминания, как от просмотра калейдоскопа - красиво, но невосстановительно в памяти. Мы задержались только в зале с грандиозными гобеленами. Один из них изображал художественно карту Испании, но только так, как если бы на нее смотреть со стороны Германии, Франции. Тут же были красочные гобелены, изображавшие значительные события первых десятилетий покорения Америк. В составе комплекса десятки садов и парков: от патио, размером пять на пять метров, до исчезающих в дебрях вечнозеленой растительности роскошных ухоженных джунглей. Множество цветущих растений и при этом каждое третье - пятое - лимонное, мандариновое, апельсиновое с множеством созревших плодов. Плоды лежат и на траве, на дорожках. ЧуднО...
   Все, что мы видели в эти первые часы в Севилье, держало меня в настороженном чувстве, что это не настоящее, что это какие-то чудесные декорации грандиозных спектаклей. И в этом, как оказалось, я не ошибался. В замечательной книге Петра Вайля "Гений места" в главе о Севилье я прочитал:
   "Соблазнение и адюльтер - беззаконная любовь (а разве любовь бывает беззаконной?? - это уже мое) - сюжеты четырех из пяти великих опер, действие которых происходит в Севилье. Единственный неженатый из авторов, Бетховен, в "Фиделио" прославил супружескую верность. В остальных случаях: "Свадьба Фигаро" и "Дон Жуан" Моцарта, "Севильский цирюльник" Россини и "Кармен" Бизе - для правящей бал измены были выбраны севильские декорации. Примечательно, что ни один из всех этих композиторов никогда в Севилье не был - но все они точно знали, куда помещать такие сюжеты".
   Позвонил Томас, он закончил митинговать. Мы прервали прогулку по парку и поторопились другим путем к автостанции, где должны были с ним встретиться. И заблудились в переплетении средневековых улочек квартала Сан-Марко с бесконечными лавочками, кафе, барами и туристской толчеей. Ситуация натурально напоминала эпизод из фильма "Бриллиантовая рука", когда Козодоев - "Козлодуев" - Миронов заблудился в переулках возвращаясь к теплоходу. Но мы все-таки самостоятельно выбрались из лабиринта переулков. А вскоре Томас уже вез нас к себе домой, за 120 километров от Севильи в сторону Португалии. Остановились в небольшом поселке и обедали в придорожной харчевне, впервые в Испании.
   Первые этажи жилых домов в Испании на треть состоят из кафе, баров, ресторанов и других заведений, где можно поесть. Кстати, в Испании, по-английски, первый этаж тот, который в России второй. А первый называется нижним, по-английски - граунд. В городах, мне показалось, больше половины жителей дома не готовят. А в прилегающих к домам кафе и прочим забегаловкам, как правило, работают те же люди, что и живут в доме. Поэтому внутри всегда шумно - испанцы разговаривают всегда громко, когда знают друг друга, и говорят все со всеми - сидящие за разными столами, обслуживающий персонал с посетителями, потому что многие из них - просто напросто соседи: если не по подъезду, то по дому или по соседним домам. При этом, здесь третья часть посетителей - дети, в любое время суток, которые чувствуют и ведут себя, корректно, но как дома, едят и вертятся за столом, играют на полу и друг с другом.
   Первое представление о любом испанском заведении, где едят - разудалая пивная: у всех какие-то напитки в стаканах и громкие разговоры. Через какое-то время начинаешь понимать, что это их образ жизни. Чисто, но на полу в изобилии использованные салфетки, сорить которыми испанцы мастаки. Разговоры - увлеченных темами людей. Обслуживание быстрое, ну, возможно, по сравнению с российским. Напитки - у четверти посетителей - обыкновенная вода, у трети - пиво в небольших стаканах или бутылочках до 0,3 литра, не более, вина - мало, все остальное - кофе в миниатюрных чашечках. В Испании нет правила, по которому спиртные напитки пьют под тосты и всеми одновременно. Хоть дома, хоть в ресторане вино наливают в бокалы, и пьют его - когда кто хочет и, как правило, запивая еду.
  
   Can Tomas
  
   После обеда дорога стала подниматься из холмистых предгорий в горы, очень напоминающие местность в районе Майкопа- Краснодара- Геленджика. Отличия было два. Во-первых, здесь все разделено на огороженные участки: поля, участки леса, сады, плантации - все обязательно огорожено. Во-вторых, в этот последний день осени - все было зеленым, только кое-где мелькали пожелтевшие тополя. То, что казалось лесом - на самом деле оказалось свободно растущими дубами, под которыми паслись либо козы, либо овцы, либо коровы, либо почти черные свиньи. Но дубы, не наши, а тамошние. Вечнозеленые и обильно плодоносящие. На некоторых дубах желуди такие же съедобные, как каштаны или грецкие орехи. Мы сами их ели через несколько дней. Кое-где мелькали деревья с красным стволом. Это - пробковый дуб, у которого недавно сняли кору. Через несколько лет она снова нарастет, ствол дуба станет серым, как у обычного дуба, только с толстой корой и ее снова снимут и так - веками. Скот и свиньи в Испании три месяца в году: ноябрь, декабрь и январь - кормятся этими желудями и именно в это время набирают свои мясные кондиции. Кроме того - так же как и дубы, там растут съедобные каштаны, которые тоже частично скармливаются скоту, а также потребляются жителями в разнообразном виде: от жареных, до пюре.
   Мы свернули с дороги на Португалию, до которой оставалось сорок километров, на второстепенную. Через пару километров за железнодорожным переездом, дорога превратилась в поднимающуюся по склону извилистую улочку, длиной с полкилометра - это была... Я не стану, по примеру вступления к фильму "Кавказская пленница", называть этот населенный пункт. Чтобы не обижать такие же живописные, как потом мы выяснили, другие населенные пункты внутри национального парка Испании "Сьерра де Арасена". Село - не село, поселок - не поселок. И не хутор. А просто вполне городская улочка с тридцатью, может сорока одно - двухэтажными белоснежными домами среди леса, замысловато разделенного на частные участки. Видно было, что этим постройкам не одна сотня лет. Да, кое в чем они были перестроены, осовременены. Но, в общем, вид все это имеет если не античный, то во всяком случае, средневековый. Музейный.
   Почти у каждого дома высится огромная мощная пальма, как правило - финиковая. Дом Томаса (Can Tomas- как было указано на плиточной вставке в стене) не был исключением. Пальма, которой больше двухсот лет, двухэтажный дом с плоской крышей: на первом этаже - кладовая с винным погребком, кухня, ванная, большая гостиная с камином и спальня хозяев. На втором - ванная, большой зал и три спальных комнаты. Большая открытая веранда вдоль всего дома на первом этаже, а над ней такой же большой балкон, можно сказать - обустроенная крыша веранды. Полы в доме только каменные. Как сказал Томас, если бы полы были деревянные - они бы стоили дороже всего дома. И вообще в Испании я не припоминаю деревянных полов нигде, даже во дворцах королей.
   При доме - участок, соток пять, вольера для кур и там же пара павлинов с детенышами. На огороде в это время были: цветная и простая капуста, много петрушки (ее в Испании очень любят), сладкий перец, еще - помидоры, салатные артишоки, редис, поднимались уже бобы. На грядке клубники были не только цветы, но и красные ягоды. Здесь клубники не бывает только в январе - марте, а в остальное время - два-три раза в неделю ягоды собирают понемногу. Конечно, несколько олив, инжир, абрикосы, одно лимонное дерево, правда, в этом году на нем было мало плодов. На соседних участках виднелись роскошные апельсиновые и мандариновые деревья. Почему-то у Томаса их нет. Я как-то и не спросил почему. Возможно, что все цитрусовые там очень дешевые. Конечно, были везде цветы.
   В Испании не принято по-русски завтракать, так - что-нибудь проглотить. Обед - после трех - четырех часов дня, ужин еще более поздний - после восьми - девяти вечера. Обеды и ужины всегда продолжительные. После ужина мы расположились у камина. Камин Томас разжег простым способом: взял раскрывшуюся сосновую шишку, правда крупную, как у нас на черноморском побережье и зажег ее носик зажигалкой. Потом добавил к ней еще пару шишек и прикрыл внушительным дубовым поленом. Через десяток минут от камина потянуло ощутимым теплом и приятным запахом. Пили кто - что: кофе, чай, я - вино и водку, Томас - пиво.
   Я знал, что в Испании чай не в почете, поэтому взял с собой две пачки черного "Липтона", а когда в последние дни он у нас кончился, мы так и не нашли в магазинах и универсамах черного чая.
   В южной половине Испании нигде нет отопления: ни центрального, ни печного. Только камины. Раньше, по-видимому, в кухнях были только очаги. Очаг и сейчас заметен в углу кухни у Томаса. Через день после нашего приезда похолодало до десяти - двенадцати днем и до пяти - семи ночью. Естественно - выше нуля. Нам дали электрообогреватель. А хозяева спали в не отапливаемой комнате. Катя рассказала, как в первую зиму ей это было в удивление. Когда она сказала Томасу, что холодно спать, он ответил - давай укроемся двумя одеялами. Она спросила, а если станет еще холодней? На что он ответил: тогда добавим третье, а надо - и четвертое одеяло. Это не моя выдумка. Даже в городе, в новой квартире сына Томаса - Паоло, отопление отсутствует.
  
   Алмонастер ла Реаль
  
   ... Утро последнего дня осени началось с того, что Томас повез Катю на работу в районный городок Алмонастер, километрах в семи от их дома. Катя, хотя и жена Томаса, еще не имеет испанского гражданства, но его стараниями получила вид на жительство и все права, включая возможность работать. Он не хотел, но она уговорила его разрешить ей работать. В Испании экономический кризис, проявляющийся разросшейся безработицей. Последняя - от перепроизводства. Сын Томаса - Паоло - тридцати шести лет, работает кем-то на бойне (которая по-испански звучит - матадорес). Уже полгода ему не платят заработную плату - нет работы, но не увольняют по сокращению, это в Испании очень дорого. Поэтому он стоит на бирже труда и время от времени выполняет всякую мелкую работу. При этом у него пособие, как безработного 450 евро. По ипотеке за приобретенную квартиру ему необходимо в месяц выплачивать 500 евро в течение 33 лет.
   Катя нашла курсы строительных рабочих, на которых одновременно с обучением полдня работает под руководством мастеров, реконструируя старинное здание в городке под пансионат для престарелых. Превращают его в трехзвездочный отель. Курсы годичные, заканчиваются в феврале, за это ей платят 1000 евро в месяц.
   Оставив Катю в Алмонастере, мы не поехали домой, а по серпантину стали подниматься в гору. На вершине остановились, Томас достал из багажника плетеную корзину, дал нам ножики и мы пошли вдоль дороги ...собирать грибы. Дорогу окружал сосновый лес, но не из российских сосен, а из южных, которые можно видеть на нашем южном побережье - пиний, у которых иголки и шишки раза в четыре длиннее и больше наших. Однако в лес зайти было невозможно. Во-первых, весь подлесок был из остервенело колючих кустарников и трав. А во-вторых, через каждый десяток метров на придорожной сосне была прибита квадратная пластиковая или картонная черно-белая (по диагонали) табличка.
   "Что это?",- спросил я у Томаса. Он знал стараниями Кати десятка два больше украинских, чем русских слов, а я в первые дни в Испании и того меньше испанских.
   "Привато, пах-пах", - доходчиво прожестикулировал он нажатием пальца на символический спусковой крючок ружья. Понятно - частная собственность, вход воспрещен. (Потом, в течение двух недель мы видели эти значки вдоль дорог намного чаще, чем километровые столбы).
   Частная собственность начинается везде в Испании на расстоянии 2- 4 метров от дорог. Если территория не частная, то это всевозможные государственные земли, заказники, заповедники, отмечаемые другими знаками (заказники и заповедники - такими же, но только красно-белыми квадратами).
   Мы шли вдоль дороги, засовывая руки в колючки, и действительно собирали грибы. В основном это были рыжики (по-испански - руди или рубийон, кажется - по-каталонски), попадались зеленушки, маслята, в других местах - шампиньоны. Иногда мы находили и незнакомые нам грибы. По поводу одних Томас поднимал вверх большой палец и гриб отправлялся в корзинку, по поводу других звучало - "токсико" и гриб летел в колючки.
   Почти сразу же мы обратили внимание на кустарники с ярко красными плодами, напоминающие нашу клубнику, с такими же пупырышками семян снаружи, а размером - средним между сливой и крупной черешней. Томас объяснил, что их можно есть, только немного, а то опьянеешь. Мы накинулись на ягоды. Они и вкусом были похожи на клубнику, только нейтрально сладкие, без клубничной кислинки. Кусты, на которых они росли, были полны ягод: зрелых - ярко красного цвета, недозрелых - желтого, совсем зеленых - салатного цвета и многочисленных цветов, напоминающих нашу белую сирень. Множество ягод было на земле.
   Часа через два Томас вывез нас на вершину больше хребта, чем горы. Как потом выяснилось, этот хребет называется Сьерра де Арасена, а мы находимся на территории одного из многочисленных в Испании национальных парков. На территории этого парка находится и его дом. С вершины хребта он был виден на противоположенной стороне от Алмонастера.
   Возвращаясь домой, я увидал на встречной обочине стоящую грузовую фуру с литовскими или латвийскими номерными знаками. Двое водителей стояли у машины и, видимо, хотели у кого-нибудь уточнить свой маршрут. Томас остановился и решил им помочь. Заметно было, что они втроем не могут как следует объясниться. Я в открытое окно сказал, что мы говорим по-русски. Было всеобщее удивление - у водителей оттого, что в этой глубинке они услышали русскую речь, а у нас, когда мы узнали, что водители - грузины из Кутаиси, а хозяева фирмы, которой принадлежит фура - немцы, выходцы из Казахстана. Томас вернулся с одним из водителей в администрацию Алмонастера и там им дали точную схему, как проехать к месту назначения.
   Напоследок я пошутил с водителями, вспомнив фильм "Мимино":
   - "Что же, в Кутаиси построили новый мост через Риони?" Все смеялись и разъехались в разные стороны.
   Вечер прошел в продолжительном ужине, был сын Томаса - Паоло и его жена - Кристина. Прежняя жена Томаса долгое время болела. Это было причиной того, что он с ней переехал из Каталонии - в пригороде Барселоны у него была квартира сюда, на родину жены. Климат здесь в горах помягче. Пять лет назад Кристина появилась в их семье - обслуживала жену Томаса, у которой к тому времени развился инсульт. Через год жена Томаса - Розалия умерла, а еще через два Кристина вышла замуж за Паоло. Ему сейчас тридцать шесть, ей - двадцать три. Она, как и Катя, еще не имеет испанского гражданства, учится на курсах медицинских сестер, потом надеется окончить еще и полицейское училище. Очень практичная и целеустремленная девушка.
   Томас заядлый охотник. В доме много образцов его добычи: головы кабанов, козы, оленей. Несколько ружей. Может по этой причине он на следующий день, также как и накануне, отвез на работу Катю, а с нами поехал в сторону Португалии, до которой здесь не более сорока километров.
   Через какое-то время мы свернули с магистрали направо и стали подниматься в горы, поросшие эвкалиптовым лесом. Было заметно, что все это насаждения, одни - сорокалетние, превратившиеся в дремучий лес, другие участки - с молодыми деревьями. Эвкалипт проникает корнями глубоко в землю, добывая себе влагу в засушливый период, длящийся в этих местах более полугода, и очень быстро растет. Благодаря быстрому росту его уже к сорока годам вырубают и отправляют на целлюлозно-бумажный комбинат под Уэльву - за сто пятьдесят километров у океана, центр области, в которой живут наши родственники.
   Вскоре Томас притормозил машину и показал нам на один из огороженных участков: под деревьями настороженно следила за нами стая оленей, голов с десяток. Томас просигналил, и олени неспешно скрылись за пригорком. Поехав несколько километров, мы увидели с десяток стай оленей среди вечнозеленых дубов. Участки с оленями перемежались участками с черными иберийскими свиньями или крупным рогатым скотом. Потом в сосновом лесу мы снова собирали грибы, в основном рыжики, не менее успешно, чем вчера.
   Вечером Томас уговаривал нас поехать следующим утром в Кордову, до которой было около 250 километров в сторону Мадрида, на северо-восток, а я настаивал на Уэльве, на юг, к океану. У Кати был выходной день. В конце концов, упрямый каталонец уважил меня с тем, что в Кордову мы все же поедем в другой день.
   Уэльва
  
   Хмурым, дождливым и туманным утром, затемно мы поехали в Уэльву, за 120 километров от Алмонастера. Сначала дорога протискивалась сквозь горные ущелья, потом горы перешли в холмы, а на полпути - в плоскую равнину: оливы, апельсины, мандарины, пустые поля. Пальмы у белоснежных усадеб, вилл.
   Я увидел придорожный питомник и распродажу растений и попросил Томаса завернуть. Там было все от рассады до саженцев деревьев. Меня поразили в кадках взрослые оливковые деревья. Их крона была сильно обрезана, а уж корни и подавно. Практически там и не осталось никаких корней. Стояли кадки с оливковыми деревьями, стволы у которых были до тридцати, а то и сорока сантиметров в диаметре, которые весили сотни килограмм, и поднять их можно было только подъемником. Можно представить, какое это живучее растение. Потом уже, я заметил вдоль новых дорог растущие оливковые деревья, которым уже не один десяток лет. Видимо они были таким же образом выкопаны, выкорчеваны и пересажены на новое место для декоративного украшения дорог. Может быть, таким образом здесь зарабатывают, меняя старые, малопродуктивные насаждения на современные сорта олив?
   Было много рассады, сейчас, в преддверии зимы, того, что у нас начинают продавать в апреле. Удивили цветущие саженцы пасифлоры - "королевской звезды". У меня на юге, в Галицыно она бело-розового цвета, а эти цветы были насыщенного сиреневого цвета. Цены на все были сопоставимые с российскими.
   Город встретил нас крупными заводами, но не российского мрачно-дремучего вида, а более напоминающие наши гипермаркеты. Поплутав в центре, в поисках места парковки мы, наконец, его нашли и вышли к порту, а за ним поднялись на внушительную ухоженную двухэтажную металлическую эстакаду, с проложенными по обоим этажам железнодорожными путями, уходящую в море. По всему было видно ее мемориальное назначение. Я знал, где мы находимся, но не ожидал, что это выглядит именно так.
   Вообще-то, Уэльва находится не на берегу океана, а в устье знаменитой реки Тинто. Километрах в пятидесяти вверх по ее течению - одни из самых крупных в мире разработок серебра, свинца и других цветных металлов. Добывать их начали еще в римские времена. Но особенно крупные разработки велись с начала двадцатого века и продолжались еще лет двадцать назад. В результате река Тинто и поныне мертвая, в ней почти нет ничего живого. А мемориальная эстакада - сохраненный для потомков промышленный памятник, откуда океанские корабли вывозили испанскую руду в США, Англию и Северную Европу.
   Надо заметить, что в Испании с первого дня мы видели многочисленные памятники труду и людям труда. Например: старые асфальтовые катки, колесные трактора, фрагменты промышленных трубопроводов с задвижками, группы и отдельных рабочих, занятых своими профессиональными делами. Все это по настоящему художественно и очень заметно.
   Я предложил побывать на местном рынке. По фильмам знал, что в каждом приморском европейском городе есть либо отдельный, либо участок на основном рынке, где продают свежевыловленную рыбу и рыбопродукты, включая всевозможных морских гадов. Я рыбу и морепродукты не люблю, но посмотреть вживую на это хотелось.
   И я это все впервые увидел.
   Испанский рынок - шумный карнавал.
   В Уэльве на рыбном рынке было все: от гор мелкой серебристой кильки и анчоусов (что, наверно, одно и то же) до громадных бордовых кусков тунцов и акул. Размеры ракообразных были от мельчайших дафний до полуметровых омаров и лангустов. То, что живет в раковинах, было представлено и знакомыми нам черноморскими рапанами, и какими-то палочками с висящими из них ... ну, тем, что показывается иногда у людей из ноздрей. При этом, стоило дотронуться до связки этих палочек, длиной до десятка и толщиной с сантиметр каждая, как то... втягивалось внутрь. Красовались разноцветные осьминоги, разнообразные кальмары, каракатицы, да все, что придумал Бог и что с таким удовольствием употребляют испанцы.
   Я утолил свою жажду, увидав все это своими глазами.
   Затем я настоял поехать к монументу Колумба и в Палос. Томас не знал, где это, хотя многие годы летом он приезжает с родственниками в пригороды Уэльвы на океанские пляжи Атлантики.
   Томас обратился за разъяснением к проходящей сеньоре, и она ему указала в то же направление, куда указывал и я. Томас не преминул похвастать, что мы его родственники из России, на что прохожая ему ответила, что она родилась во Владивостоке, но еще в детстве родители выехали оттуда, и русский язык она уже забыла.
   Монумент Колумбу ничего особенного не представлял. Сооружение в советском стиле 70-80 -х годов. Гранитные глыбы... У нас в руках автоматы, у них - крест Господень.
   Зато вокруг росло много финиковых пальм с плодами. Крупные птицы долбили грозди и финики падали вниз. Мы полакомились свежими финиками. Они оказались не вязкими, очень сладкими и сочными.
   Затем мы отправились дальше к Палосу. Я уже видел слева за мостом через Тинто и за рощей высоких пальм мачты. И все равно, Томас остановился у машины местных полицейских гаишников (редко встречающихся на испанских дорогах) и спросил у них, как проехать к Палосу. Мы проехали, видимо мимо университетского ботанического сада, где я бы, по тому, что успел рассмотреть, наверно, провел с полдня. И через три - четыре минуты Томас снова свернул, упрямо не туда, куда надо было. А, впрочем, как раз туда. Мы вышли у монастыря "Ла Рабида", того самого, где в свое время жил и перебивался случайными заработками по копированию карт Колумб. Монастырь был закрыт и мы через роскошный парк, с цветущими растениями спустились к тому месту, где пятьсот лет назад была морская пристань. Кстати, в парке было множество невысоких деревьев, обильно украшенных граммофонами крупных желтых цветов, раскачивающихся на ветерке. Очень красиво.
  
   Палос
  
   Перед нами расстилалось в неге море, а метрах в ста впереди - берег на котором виднелись индейские постройки, фигуры голых людей, животных, тропические заросли. Это был берег Америки, каким его впервые увидели люди Колумба более пятисот лет назад. Кормой к нам у причала стояли три каравеллы Колумба - копии в натуральную величину. По причалу мы взошли на самую большую "Санта-Марию". Был будний день, посетителей не было, и мы вдвоем бродили по каравелле Колумба, потом спустились в трюм. Вдруг явно представилось, что мы посреди океана: скрипели мачты и корпус судна, о который ударялась волна, свистел ветер в снастях, раздавались шаги на палубе над нашей головой и невнятные голоса экипажа. Это все звучало из невидимых динамиков. Мы были заворожены правдоподобием плавания, как и теми предметами, которыми была наполнена каравелла: бочками с водой, свисавшими окороками хамона, муляжами: кока, приготавливающего пищу, бондаря, поправляющего обручи бочки, матроса на вантах и многочисленных других спутников Колумба и предметами пятисотлетней давности. Я снимал все на видео и одновременно был участником плавания. Мы перешли на другую каравеллу, поменьше - "Пинту", потом перебрались на третью, меньшую - "Нинью". Именно на ней Колумб и остатки его экспедиции вернулись сюда, в этот старинный порт - Палос, откуда и начали плавание. "Санта -Мария" погибла у берегов Америки, а "Пинта" пришла позже в Палос самостоятельно. "Нинья" - в переводе на русский - девочка, ребенок, малышка, полностью отражала свое название. Она метров в пятнадцать в длину, палуба только с носа и на корме, где еще не было в те временны руля, а торчало длинное бревно, соединенное с рулем, которым и управлялась эта скорлупка. На ней, как и на средней каравелле, были не прямые, а только косые латинские паруса. Тут позвонила Катя, Томас оттаял после очередного всплеска эмоций по поводу моей бестолковости, мы поспешили к ним и в это время у меня сел аккумулятор фотокамеры. Эти полчаса, в том месте, откуда Колумб совершил свое первое плавание в "Индии" и куда он вернулся - одни из самых незабываемых для меня, все детство мечтавшего о море и дальних странах. Правдоподобие увиденного и услышанного стоит того, чтобы пережить это при первой же возможности еще раз.
   Но это только романтическое видение.
   Вот свидетельство одного из тех многих тысяч, кто пересекал Атлантику в первый век открытия Америки, отцом де Ла Торе:
   "Корабль представлял собой узкую, тесную тюрьму, из которой никому было не спастись, хотя там и не было ни колодок, ни цепей, и тем более суровую, что между ее узников не могло быть никаких различий. Всех ни на минуту не отпускает страх кораблекрушения, вы задыхаетесь от жары; постелью обычно служит пол. Некоторые, правда, везут с собой подушки: наши были маленькие и твердые, набитые собачьей шерстью, и еще у нас имелись жалкие и тощие одеяла из козьего пуха. Многих на корабле тошнит, все становятся раздражительными и вспыльчивыми, некоторые совершенно теряют контроль над собой, иные - на короткий период, а иные пребывают в таком состоянии все время. От жажды страдаешь невероятно, и она еще усугубляется пищей - либо печенье, либо что-нибудь соленое. Питья полагается литр в день, вино - только если ты сам взял его с собой. Блохи едят тебя заживо, одежду не постирать. Стоит ужасный смрад, особенно в трюме, хотя запах здесь везде нестерпимый... На кораблях все это несчастья - дело обычное, но мы тяжело переносим их, поскольку к такому не привыкли".
  
   Мазагон
  
   Затем мы поехали в Мазагон - многокилометровый пляжный поселок в три - четыре улицы вдоль океана, заполненный только гостиничными сооружениями, виллами разного вида, типа и стоимости номеров. Но сейчас, в начале декабря все было абсолютно пусто, ни машин, ни людей, только разнообразные нарядные строения в один - пять этажей среди тропических растений и многочисленных пальм. Томас провел нас на песчаный пляж, шириной метров тридцать. Этот простиравшийся на сотню километров вправо и влево берег имеет в Испании свое название: "Коста де ля Луз" - "Берег Света" по-русски. Рассеянное солнце, теплый ветер с середины Атлантики. Невысокие, но бесконечные волны лениво шелестели по белоснежному песку после тысячемильных странствований по просторам океана. На песке там и сям виднелись бордюры из разнообразных выброшенных океаном раковин и ракушек. От горизонта до горизонта кроме нас четверых на берегу никого не было. Я попробовал воду: градусов шестнадцать. Устоять было невозможно. Мы с эспосой разделись и вошли в океан. Только метров через двадцать от берега можно было плыть. Прибрежный прибой уже был не слышен, заглушенный пологими, безмолвными волнами. Очень соленая вода на губах и шелест воды на гребнях волн в ушах. Плыть было легко, как, когда-то, в Красном море. Через какое-то время я осознал, что ведь впереди на многие тысячи километров - до Кубы или Бразилии ни одного клочка земли, стало немного не по себе, и я повернул к берегу. На пляже Катя уговаривала Томаса разрешить и ей искупаться, но он непоколебимо стоял на том, что мы, мол, ненормальные, а ему с ней надо еще долго жить вместе. Я, в одних плавках, пошел по берегу собирать раковины, которые обещал привезти с берега океана. Потом мы еще раз поплавали в безбрежном, принадлежавшем только нам, океане. Затем Томас увлек нас к проходу между отелями, показал на никелированные сооружения, которые оказались душем, и в которых была вода! в декабре! как будто только для нас! Я смыл только песок с ног, сохранив на себе до вечера соль океана.
   Проехав безлюдный Мазагон, всего в нескольких километрах от Уэльвы, мы направились назад, домой. Впечатлений было - на часть жизни. В прилегающих к дороге сосновых рощах люди собирали очень крупные шишки, сбивая их шестами с макушек. Оказывается, внутри шишек орехи, напоминающие кедровые, только крупнее. Вкусные. Затем начались песчаные дюны, спланированные в поля и полностью, на многие километры вдоль дороги и далеко вглубь красиво укрытые полиэтиленовой пленкой. Это знаменитые клубничные плантации Уэльвы, которые с октября по май обеспечивают всю Европу и Россию свежей клубникой. Там и сям ее собирали. Когда машина притормаживала, на высоких грядах были видны гроздья алых ягод. Масштабы плантаций - гигантские. Как сказал Томас - здесь в основном работают иностранцы, труд тяжелый и мало оплачиваемый, для испанцев.
   За клубничными плантациями потянулись апельсиново-мандариновые, на появившихся затем холмах среди вечнозеленых дубов - стада свиней и рогатых скотов, потом снова дорогу обступили скалы с каменистыми руслами рек глубоко внизу, все это перешло в настоящие горы. Пару десятков километров серпантина и мы на повороте к Can Tomas.
   Сразу за поворотом Томас свернул направо под большой навес, у входа в который красовался большой щит с какими-то рисунками и запомнившейся надписью "Натрум эль Чили" - удобрения из Чили. Но теперь под этим навесом размещался склад, и происходила первичная обработка пробковой коры. Кипы коры, упакованной проволокой или сеткой в связки кубов по шесть, заполняли навес. Из транзисторного приемника слышна была народная музыка, четверо рабочих обрезали неровные края пластов коры и складывали их на поддоны. Под навесом был бассейн с кипящей водой, куда подъемник опускал кипы с корявой корой, а рядом парили вынутые из бассейна кубы с распрямившейся корой, готовой к отправке, видимо, на фабрики для дальнейшей, окончательной переработки ее в пробки для бутылок и прочие изделия. Томас, как и везде в окрестностях, был хорошо знаком с людьми и о чем-то говорил с ними. В основном он рассказывал о том, как два этих чудака из России купались в декабре в океане. Не все сразу этому верили. Об это он рассказывал всем своим знакомым еще неделю.
   Вечером дома был хамон.
   После душа я вошел в кухню-столовую. Томас к этому времени закрепил в специальной подставке, которая, похоже, есть в каждой испанской семье, каждом баре или ресторане, свиной вяленый окорок. Подставка представляет собой укрепленную с одной стороны вертикально подкову, развилкой вверх. Туда кладется часть хамона - окорока со стороны копыт. С другой стороны массивной подставки закреплены два винта, между которыми кладется окорок и сильно сдавливается, чтобы не выскользнул. Затем Томас взял длинный острый нож и стал срезать верхнюю часть мясного, но не сального окорока, складывая обрезки на тарелку. Когда мы хотели взять эти обрезки и попробовать, Томас двумя словами остановил нас: "Но, шобака!", а Катя уточнила, что верхняя часть хамона не съедобна - собакам.
   Как так? А вот так: на настоящий хамон идут задние ляжки испанской породы свиней - иберийской. Они темно серого цвета, свободно пасутся среди дубов. За три - четыре месяца до забоя (ноябрь - январь - февраль) они питаются в основном только желудями. Сырой окорок вымачивается в крутом чистом солевом рассоле, а затем на полтора - два года подвешивается за копыта (это обязательная часть хамона) в обычном помещении: в коридоре, на кухне, в переходе между комнатами. Употреблять его можно, начиная с полутора лет. У Томаса хамоны висели в трех местах по три - четыре штуки: готовые к употреблению, прошлогодние и текущего года.
   Когда мы перед отъездом в Россию собрались в качестве сувенира купить хамон, Томас спросил: сколько мы хотим потратить? Я достал сто евро, Томас сказал, что за эти деньги можно купить очень хороший хамон. И помог нам приобрести за 92 евро семикилограммовый хамон. Если вычесть пятую часть, которую следует срезать и выбросить, а также кость, находящуюся внутри, то получается, что примерно 3,5 килограмма хорошего хамона в Испании стоит около 4000 российских рублей...
   Томас к тому времени тонко настрогал на тарелку вяленого мяса и приступил к приготовлению традиционного испанского блюда. Хамон едят в двух видах: без ничего, просто в качестве закуски к пиву или вину и в виде больших ломтей белого хлеба с ним. Нарезанный и подсушенный хлеб натирается сначала чесноком, затем спелым мясистым помидором, потом посыпается солью, затем поливается оливковым маслом и уже сверху заполняется тонкими ломтиками хамона (но не от скупости, а потому, что толстый ломоть вяленого мяса не все зубы возьмут). Сверху, как правило, кладется такой же ломоть подсушенного хлеба натертого чесноком. Чеснок, похоже, здесь входит в состав всех блюд. В Испании существует поговорка: если твои друзья не любят чеснок - поменяй друзей.
   Здесь принято употреблять на приготовление бульона кости, оставшиеся после обрезки ветчины. Как-то трудно было поверить, что вот это, провисевшее пару лет в теплом помещении можно есть.
   Но это было только началом нашего ужина, который мы запивали красным вином, а потом ужин продолжился, превращаясь в пытку едой.
   Две рюмки густой пятидесятиградусной анисовой водки, наконец, благополучно уложили меня в прохладную постель.
   ...Следующим утром мы спали как сурки. Не слышали, как Катя собиралась на работу в Алмонастер, как, проводив ее за семь километров на машине, вернулся Томас. Когда мы после девяти спустились вниз, в камине потрескивали дубовые поленья, а Томас кормил кур и павлинов в вольере. После нашего традиционного чая Томас повел нас на ближний участок. Сначала мы подошли к сетчатой ограде, за которой в кормушку он посыпал пару килограммов сухого комбикорма. Из-за деревьев выскочили три смешных чистеньких темно-серых поросенка, которых Томас по-каталонски звал: "Тэе!". Потом мы перешли ручей и оказались внутри этого же участка, с полгектара, с другой стороны. Слева был входящий в зрелость, судя по стволам, фруктовый сад, уже убранный. Только крона хурмы, без листьев, была обильно украшена крупными оранжевыми плодами. ( Кстати, как-то в первые месяцы пребывания в Испании Катя в разговоре по телефону с нами отметила: "А хурму здесь йим тилькы я и свынньи"). Справа были вольеры с полутора десятком гончих псов. Задолго до вида хозяина они завыли, отчаянно завизжали и пытались выбраться из клеток и вольер. Томас безразлично прошел мимо них. Мы не сразу поняли: зачем ему эта напасть? За вольерами начинались оливковые посадки, не меньше двадцати деревьев. Видно было, что почти всем деревьям за сотню лет. Некоторые стволы у основания были до метра в диаметре, на отдельных деревьях еще обильно чернели плоды.
   Оливы собирают как не полностью созревшие, зеленые, так и полностью вызревшие - черного цвета. Ну, не чисто черного: созревшие оливы и фиолетовые и серо-буро-малиновые, чисто черными их делают всяческими добавками при солении. Последние называют маслинами. Разницы в них, в общем-то, нет. Дело вкуса, не более. Зеленые - нежнее, зрелые - плотнее, только и всего. Это похоже на наш болгарский перец: зеленый или цветной - он не отличается ни вкусовыми качествами, ни своей полезностью. Спелые маслины до засолки очень горькие. Традиционно в Испании, да, наверно, и во всем средиземноморье, их готовят одинаково. Сначала надрезают пополам специальным ножом, потом опускают в обычную воду и около месяца вымачивают, периодически меняя воду. А затем солят как у нас огурцы - с различными - дело вкуса - приправами. Довольно часто на рынках встречаются соленые оливы и маслины, перемешанные напополам с малюсенькими корнишонами, стручковым перцем, чесноком и другими овощами. Оливы в Испании значат больше, чем в России хлеб. Если ты зашел в бар или другое заведение и заказал только пиво, то тебе непременно вынесут тарелочку с солеными оливами.
   Выше олив было, как нам показалось, поле. На самом же деле это была плантация из вновь посаженных Томасом дубовых саженцев, заботливо до развилок укутанных пластиковой защитой. Эти укрытые голубыми или зелеными пластиковыми трубками стволы молодых саженцев я встречал ежедневно в поездках по Андалузии. Там, в Испании, я думал, что эти трубки для того, чтобы по ним поливать саженцы, экономя воду или, может быть, чтобы их не объедали животные или кролики, например. И только через год понял их назначение, когда в очередной раз смахнул леской триммера очередной побег розы на даче в Галицыно. Эти трубки защищают молодые стволы от лески триммера или диска бензокосы. Ну, надо же! Нигде в России я такой защиты стволов не видел.
   Дубы, что пробковые, что используемые для кормления животных желудями - белотта, начинают плодоносить после тридцати - сорока лет. Томас, которому уже 68 лет, на своем свободном участке посадил более 60 дубков и заботится о них. Чисто славянский вопрос: - для кого?
   На участке я заметил пару засохших больших дубов. Как то не вязалось это с аккуратностью рощ. Спросил у Томаса: почему он не спилил? Я видел у него в гараже прекрасную бензопилу. Предложил: давай спилим! - Но, но, но!
   Вечером Катя мне объяснила, что, так как это территория национального парка, то даже на своем собственном участке спилить не то, что живое дерево, а даже засохшее можно только после того, как напишешь заявку в местную администрацию, приедет инспектор, сделает осмотр и даст письменное разрешение на это. О, Боже...
   Собак же, содержащихся в вольерах, Томас сдает в аренду в сезон охоты на кабанов и серн охотникам. И это оправдывает почти годичное бесполезное содержание этих тварей.
   Погода была замечательная: солнечно и тепло - за восемнадцать градусов. Томас велел нам собираться в Алмонастер - тот самый районный городок, в семи километрах за горой, где работала Катя. Забирать ее с работы было рано, что можно было делать в небольшом городке мы не знали, тем более, что уже несколько раз заезжали в него.
   По дороге я в очередной раз обратил внимание на участок, огороженный высокой, метра в четыре - пять сплошной беленой каменной стеной. Вход представлял собой подобие церкви-часовни с кованными, закрытыми воротами дворцового типа. Я уже не раз видел в разных местах у городов такие же белые высокие стены, напоминающие крепости и через Катю выяснил, что это - кладбища. Но как-то не вязались небольшие размеры такого кладбища с теми городами и городками, около которых мы их видели. Уж больно малыми по территории они были по сравнению с российскими. На обратном пути все прояснилось.
   В городке мы едва пробирались на машине узенькими улицами, пока не остановились на маленькой площади с традиционным, естественно действующим, фонтаном и аккуратными апельсиновыми деревьями по периметру, естественно со зрелыми апельсинами. Кое-как поняли, что Томас ведет нас в крепость, возвышавшуюся над городком. Такие крепости, как правило, сочлененные с собором - непременное украшение любого испанского города или городка, по крайней мере, в Андалузии, на юге.
   Расспрашивая редких прохожих о пути туда, мы поднимались по лабиринту игрушечных улиц игрушечного городка все выше и выше. Наконец, вышли из городка к скалам, к первой крепостной стене, к кручам ниже них и стали огибать крепость. Потом объявились крепостные ворота, а за ними еще одна крепостная стена, а уж за ней - собственно цитадель. Видно было, что замок очень старый, как потом выяснилось -1100 годов. А рядом была приделана еще одна стена, на которой стояла дата - 1931 год. В замке все было так, как во всех фильмах о средневековье, только все настоящее. Мы поднялись на вершину замка, а потом по крутой винтовой лестнице в цитадель и оттуда увидели, что приделанная к замку стена 1931 года - вовсе не стена, а наружная сторона арены для корриды! Вид перед нами открывался сказочный: внизу переплетение узеньких улиц с белыми стенами домов, кое-где высоко взнесшиеся роскошные пальмы, несколько соборов, старый - каменный, темный, по новее - белый. За городком возвышалась горная гряда, за которой была томасова усадьба. Все сияло в лучах вечернего солнца.
   Я вспомнил "Женитьбу Фигаро", где многократно упоминается о, том, что тот или другой персонаж должен был отправиться в Севилью. Так не с этими ли живописными местами связан тот бессмертный сюжет? Как там, в финале оперы Моцарта? "Близ каштанов есть лужечек..." Вон каштаны за замком, а дальше лужечек.
   Мы спустились в город, и подошли к дому, который катина бригада реставрировала под пансионат для престарелых. Как нам объяснили, этот старинный особняк по какой-то причине отошел в муниципальную собственность. Катя и еще человек десять - пятнадцать под руководством мастеров его реконструируют: полдня теоретические занятия, включая экономику, право и тому подобное, полдня работа.
   Затем мы прошли несколько магазинчиков, в которых, похоже, за весь день мы были первыми посетителями и в последнем, видимо собравшем сувениры местных умельцев, приобрели: старинный колокол, который привешивают на шею коров, кофейные чашечки, детские игрушки и еще, еще всяких мелочей.
   Я, между прочим, купил довольно странный кувшинчик. Вино в него наливалось через очень узкое отверстие сверху. Сбоку было еще отверстие, которое использовалось для пития вина. Оттуда оно выливалось тонкой струей, так, что можно было пить, из гигиенических соображений, не дотрагиваться губами до края кувшинчика. Так я его и использовал у себя дома, уже в Курске. Странным для меня было то, что, налив в кувшинчик вина и пригубливая его на следующий день, я замечал под донышком на столе винное пятнышко. Вино сочилось через донце. Сначала я, вообще в восторге от всего испанского, не обращал на это никакого внимания. Потом насторожился. Не мог представить, что мне подсунули брак. Прошел год. И, как-то нашим знойным северным летом я прозрел.
   Взял кувшинчик с вином и с наслаждением стал пить, направляя себе в рот воздушную струю: вино было холодным! Так вот что это значит! На донышке была микроскопическая щель, через которую просачивалось вино и, по законам физики - охлаждало содержимое кувшинчика. Но это было потом...
   Солнце уже скрылось за горами, когда мы проезжали мимо кладбища. Я обратил внимание, что ворота были открыты. Катя сказала, что там покоится жена Томаса. Он остановил машину и, используя свой русско-украинский словарный запас, спросил, указывая на ворота: "Хоцес?".
   "Си, си", - ответил я.
   Мы прошли вовнутрь и повернули налево к стене. Впереди, вдали у противоположенной стороны стояло человек тридцать, а перед ними, у стены, вроде как на постаменте, человек, то ли говоривший, то ли мастеривший что-то вверху.
   Стена ограды оказалась толщиной метра три. Мы шли вдоль нее. Вся она, на всю высоту, оказывается, состояла из сот, в шесть рядов, на торцах которых были всевозможные надписи, во-первых - фамилия и имя и даты жизни, затем, похоже различные эпитафии. Весь периметр кладбища - это те же соты, в которых покоились останки людей. Внутри кладбища, направо и налево располагались, рядами, еще несколько таких же стен, только в них соты были на две стороны, как в пчелиной рамке. Томас подвел нас к одной такой внутренней стене, что-то поискал и указал пальцем вверх, на шестой ряд, назвав имя своей прежней жены: "Розалия...".
   С помощью Кати мы кое-что выяснили. В Испании, традиционно, останки сначала хоронят не в землю, а в такие соты. Там гроб находится бесплатно два года и один день. После этого - либо надо платить, либо кремировать и захоронить в землю. Для этого здесь же, на кладбище есть участок, где хоронят урны группами и он занимает, примерно, треть кладбища. Можно оставить такую соту и там сохранять урну, но уже за плату.
   Собираясь в Испанию, я кое-что почитал о ней. Есть знаменитая книга Генри В. Мортона, англичанина (англичане уже лет триста считают Испанию тем же, чем в СССР номенклатура считала Крым или Черноморское побережье Кавказа, и именно англичане составляют значительную долю туристов, посещающих Испанию) - "Прогулки по Испании". Меня эта книга утомляла биографиями и перипетиями судеб королей и королев Кастилии - Испании. Но многое в ней - интересно (при том, что она была написана, похоже, в пятидесятые годы - во время диктатуры Франко, которую в Испании мало кто вообще вспоминает). Испанцы, похоже, стыдятся эпохи Франко, в отличие от россиян, которые в основе своей гордятся сталинским периодом.
   Так вот в этой книге, во многих местах описаны послежизненные перипетии останков королей и королев. Автор посещал многочисленные соборы, где они покоились, а также место, севернее Мадрида - Эскориал, нечто вроде мавзолея многочисленных монархов Кастилии - Испании.
   И везде в описании отмечалось, что тот или иной монарх сначала покоился в подземелье того или иного собора, и только спустя десяток, а в некоторых случаях и сотню, лет был захоронен в земле. Только теперь я понял, что это удел многих испанцев.
   Мы медленно шли уже в сумерках и, наконец, достигли отдаленной группы людей. То были похороны. При нас тот, кого я принял за митингующего (а это был служитель кладбища), засунул последние кирпичи в торец соты, набросал раствор и поместил мраморную плиту, примерно 50х60 сантиметров, с надписью о том, кто покоится за ней. Буквально через минуту тихо переговаривающиеся люди - родные и близкие покойного дружно пошли к выходу. Мы - тоже...
   Солнце почти зашло. Машина скользила по серпантину дороги, вот и переезд через железную дорогу, а за поворотом, в двухстах метрах был уже дом (кан - по-каталонски) Томаса - "Can Tomas".
   На ужин сегодня намечалась паэлья с морепродуктами. Для испанцев, это примерно то же, что для россиян - жареная картошка. Томас достал круглую газовую горелку и подставку к ней, большую, с полметра в диаметре, жаровню. Установил это на столе, зажег, налил немного оливкового масла, а потом... как мне показалось, стал наполнять жаровню тем, что было из съестного в доме. Луковица - перерезал на четыре части - на жаровню, перец сладкий - на четыре части - на жаровню, морковь - на три куска - на жаровню. Туда же отправились стебли артишока, большой крошеный пучок петрушки, еще какие-то растения. Потом очередь пришла морских гадов: с десяток ракушек (вместе со створками), большие куски кальмара, несколько крупных клешней кого-то и пару горстей креветок, что-то еще невообразимое. Все это помешивалось и вряд ли по времени дольше обжаривалось, чем то время, которое вы затратили на прочтение этого абзаца. Потом туда он добавил винагри - винный уксус, немного воды, засыпал сверху рис, перемешал и накрыл крышкой. Все это - почти без соли. Минут через двадцать жаровня стояла и благоухала перед нами. Ели мы все с нее вместе, каждый со своей стороны. Я, мягко говоря, не любитель морепродуктов. Но это было достаточно вкусно, особенно запивая вином. Потом был чай и он позволил забыть о тех кусках кальмара, и всевозможных гадов, которые довелось, надо признаться с удовольствием, мне откушать. Томас был великодушен к своему младшему брату, и больше эта жаровня не появлялась на кухне в течение оставшихся десяти дней. (Я его, как правило, называю "эрмано майор" - старший брат, а сестра по-испански - "эрмана").
   Насколько я составил представление об испанской кухне, в ее основе недлительное обжаривание, недолгое тушение, приготовление еды на пару. Соли, винагри, оливкового масла - немного. Горького перца - вообще нет. Грибы Томас приготавливал так: на решетку раскладывал над несильным огнем рыжики, которые никогда не мыл, а только протирал салфеткой, через три - четыре минуты их переворачивал, и пек их еще три - четыре минуты, затем выкладывал на тарелку, поливал оливковым маслом и винагри, сверху - свежего лука, мелко нарезанной петрушки и блюдо готово.
  
   Кортегана
  
   ... Следующим утром мы спали как убитые и снова не слышали, как Томас отвозил Катю на работу, как занимался хозяйством. Часов в десять, после традиционного для нас чая, мы поехали в Кортегану - городок, расположенный еще ближе, чем Алмонастер, но в другую сторону. Посетили местный продуктовый универсам: вид товаров был намного проще (по упаковкам) чем в России, ассортимент - тоже невелик. Почти не было импортных товаров. Перед мясным отделом стояли стойки с хамоном. А за стеклом витрины расположились протвени со свежим мясом и тут же красовались два особенных: один - со свиными ушами, причем на каждом ухе была какая-то пластиковая таблетка-знак. А на другом - рядами были уложены... свиные, черные пятаки с чистыми ноздрями. Свинина весьма почитаема, уж не знаю как во всей Испании, а в Андалузии - безусловно. Вот местная поговорка: "все съедобно у хряка - от хвоста до пятака" (хотя по-испански это звучит не так и значит другое). В рыбном отделе - свежая рыба, непременные для испанцев креветки, различные ракушки, кальмары. Цены - в переводе на рубли - процентов на двадцать ниже российских, особенно на овощи и фрукты. Естественно я не прошел мимо винного отдела: вина много, а цены - в основном от сорока до ста рублей за бутылку, в переводе на рубли. А вот крепкие напитки были примерно в два раза дороже российских аналогов.
   Потом мы с Томасом зашли в булочную напротив и, естественно, он рассказал хозяйке о том, как мы купались в океане в декабре. Он взял белую буханку хлеба, примерно в полтора раза больше стандартных российских и заплатил за нее два евро, около девяноста рублей. Еще он взял что- то похожее на песочные коржи, которые были запечены со свиными шкварками. Это было вкусно.
   Время приближалось к одиннадцати утра, солнца не видно: то ли за туманом, то ли за низкими тучами, ведь мы находились в среднегорье. Среди каменных зданий было и сыро и довольно прохладно, ведь до Атлантики - не более полутораста километров на запад или юг. Томас предложил зайти в центре города в представительное здание. Внутри был большой зал с множеством круглых столов, покрытых плотными скатертями до пола. Посетителей - немного, в основном люди пенсионного возраста. (В Испании и для женщин, и для мужчин пенсионный возраст - с 65 лет. Но можно пойти на неполную пенсию и раньше. Так освобождаются здесь рабочие места для молодых поколений). В дальнем углу за ноутбуком сидела тройка студентов, сновали детишки. Томас провел нас через зал в смежную комнату - оказавшуюся большой каминной с роскошным камином, в котором было много жару и ярко пылали поленья. Мы присели у камина. Один из посетителей пошевелил большим совком жар, потом набрал его в совок и вышел в зал. Томас подвел меня к длинному списку на стене и указал в нем на свою фамилию. Это был клуб в его английском понимании, членом которого он состоял. Его могли посещать только члены клуба, платящие соответствующие взносы и соблюдающие, наверно, какие-то правила, и их гости. Согревшись, мы перешли в зал и сели за круглый стол. Томас вышел в каминную, а потом вернулся с совком, полным раскаленных углей и попросил нас поднять скатерть. Под столом оказалась деревянная круглая подставка для ног, а на ней, не касаясь дерева, была укреплена жаровня, на которую Томас высыпал угли, затем опустил со всех сторон скатерть, и по нашим ногам и нижней части туловища распространилось тепло. Теперь и я заметил, что часть посетителей сидела за такими же столами. Потом он принес нам пиво и непременные при этом соленые оливы и такие же соленые крупные бобы, которые здесь для членов клуба и их гостей значительно дешевле, чем в обычных барах. Выяснилось, что в клубе всегда свежая периодика, есть бильярдная и казино на втором этаже. Там много еще чего было, но сразу я не все понял. Приближалось Рождество, которое почти везде в Западной Европе начинают отмечать за несколько недель до события, и по этому поводу у стены красовалась роскошная рождественская сценка с непременной Девой Марией.
   Через часок мы пошли извилистыми улочками, как и в соседнем Алмонастере, к местной крепости, на такой же, возвышавшейся над городом скале. Но эта крепость не была похожа на соседнюю, в Алмонастере. Здесь был внушительный музей со средневековыми сценками. А рядом - небольшой храм, открытый и совершенно пустой.
   Музей в стенах цитадели еще был закрыт. Мы скучали, фотографировались, придумывали простецкие шутки. Я поднялся по каменной лестнице к входу в музей, потряс в нетерпении входную решетку и тут заметил на уровне глаз в стене то ли бойницу, то ли узенькое стародавнее окошко. Засунул туда руку - пустота. И тут же придумал шутку, попросив мою сеньору снять ее на видео.
   Я снова не спеша поднялся по ступеням, подергал решетку, пробормотал что-то о медленно текущем времени. Затем заглянул в оконце и сунул туда поглубже, по предплечье, руку. На лице изобразил блаженство... и вдруг дико заорал, стал выдергивать руку из амбразуры, изображая, что кто-то ее там держит. А затем, потянув на себя рукав куртки, выдернул наружу руку и предъявил сеньоре и Томасу пустой болтающийся рукав, будто мне откусили или отсекли часть руки. В начале эпизода Томас рассеяно смотрел на мои чудачества, когда же я заорал, он не в шутку спохватился: "пера, пера - тише, тише". А когда увидел пустой рукав - был готов поколотить меня.
   Вскоре появилась миловидная служащая музея, мы купили билеты и прошли по залам древнего замка. Насколько я понял со слов служащей - она просила Томаса, что бы мы ничего не трогали. Но, не тут то было. Я торжественно посидел за древним столом с видом сеньора, а эспосоа при этом на коленях у стола смиренно просила о чем-то мою милость. Потом мы зашли в темницу и я, продев руки в ручные кандалы, покачался в изнеможении после пыток в застенке. Внутренний дворик цитадели с глубоким колодцем, куда, видимо стекала дождевая вода во время осады, окружали высокие стены. На верхнюю галерею вдоль внутренней стороны стен вело несколько каменных лестниц. Мы поднялись туда и через зубцы амбразур взирали на подвластные нам или занятые врагами окрестности. Закончив спектакль, мы спустились к милашке - заведующей и душевно ее поблагодарили.
   Когда мы спустились в город, Томас завел меня в местную мэрию, затем в полицейское отделение и снова представил, как своего родственника, который купался в декабре в океане. Глядя на меня, все качали головой. Один из его знакомых чиновников попытался со мной говорить по-английски, но я уже так вошел в роль начинающего понимать хоть что-то по-испански, что с трудом мычал ему кое-как по-английски. Все были довольны происходящим.
  
   Кадис
  
   На следующий день мною была задумана поездка в Кадис, а Томас хотел нас отвезти в Кордову. По расстоянию, что туда, что туда, через Севилью выходило около 240 километров, в первом случае на юг к Африке, а во втором - на север, в сторону Мадрида. Прогноз на следующий день гарантировал очень теплую и сухую погоду, и я настаивал на Кадисе, который располагается, как и Уэльва на берегу океана, но еще ближе к Гибралтару. Кордова была севернее, я видел по прогнозу, что там на пяток градусов прохладнее. Мне очень хотелось еще разок встретиться с океаном и, в конце концов, Томас и здесь уступил. Спасибо.
   Утро выдалось хмурым. Но через полтора часа - у Севильи стало тепло и даже солнечно. Справа на холме возвышался грандиозный средневековый замок - крепость и костел, с непременным городком у его подножия, а слева - за рекой виднелись дворцы и соборы одной из древних столиц Испании. Прекрасная дорога вознесла нас на высокий мост через Гвадалквивир - шедевр инженерного искусства и тут я понял, почему мост так высок! Слева от нас на реке стояли океанские корабли разных типов! Возвышались громадные портальные краны и раскинулись портовые постройки. Я знал, что во времена Колумба в Севилье был морской порт, но то были другие корабли! Ведь Севилья - примерно в ста километрах от океанского побережья!
   Платная автострада (аутописто - по-испански) несла нас к Кадису. Ограничение скорости - 120 километров в час, машин на дороге, как везде в Испании - немного, а грузовых, в отличие от России и того меньше. Спустился туман, и я уже начал переживать, что по такой погоде моя мечта еще раз искупаться в океане может и не осуществиться. Промелькнул поворот направо в Херес - город - родину знаменитых крепких вин, любимого уже триста лет англичанами - шерри. Но вскоре солнце залило долину Гвадалквивира и через час мы уже мчались по мосту через морской залив. Справа виднелся протянувшийся полуостровом далеко в океан город и порт. Томас, как всегда, не стал ехать в центр и даже здесь, на окраине с трудом нашел место для стоянки на набережной.
   Примечательно для меня, автомобилиста, как аккуратно и плотно ставят испанцы свои авто в городах вдоль улиц. Ежедневно я вспоминаю о них, проезжая в Курске вдоль коряво, безобразно по отношению к другим водителям "приткнутых" або как автомобилей.
   Прямо перед нами был еще более роскошный, чем в Мазагоне пустынный песчаный пляж. Океан разливал по нему довольно высокие и очень длинные волны: как будто они шли сюда напрямую от самой Бразилии. А за спиной были многоэтажные, не жилые дома, а сплошные гостиницы. Все они пустовали в это время года, но такого количества отелей я еще не видел в своей жизни. Мы прошли внутрь города, сначала, как и положено у Томаса, выпили кофе - чаю в уличном кафе, затем сели в автобус и поехали в старый город, в центр.
   Кадис находится даже не на полуострове, а скорее на огромной песчаной косе, вытянутой далеко в океан. Он подобен падающей с берега Испании песчаной капле в Атлантику, вот - вот она должна оторваться от материка. Но это не происходит уже более двух тысяч лет.
   Кадис основали еще финикийцы, он считается не только самым древним городом Иберийского полуострова, но, пожалуй, и всей Западной Европы. Он значительно старше Рима и был основан за 1100 лет до нашей эры. Кто только им не владел! До девятнадцатого века это был во все времена процветающий и город и порт. Эти качества он вернул себе и в последние десятилетия.
   Проехав Земляные Ворота, уже в старом городе, мы вышли из автобуса и направились к двум его соборам: старому и новому. Старый - основан в 1000-х годах, а новый - тремя веками позже, после изгнания мавров. Как и во всех других испанских городах - эти снаружи были ничем не облицованы. Только кое-где резной камень. Зато внутри любой испанский древний собор представляет собой музей, с проникновенными картинами и скульптурными группами на религиозные темы. Соборы Кадиса не были исключениями.
   Здесь нам довелось присутствовать в начале церемонии венчания. Испанцы с незнакомыми людьми - очень учтивы и общаются, чуть ли не шепотом. Но если испанцы знакомы, то их можно услышать за несколько кварталов. Так и здесь: внутри храма и вокруг него громко разговаривали и обнимались гости, суетилась невеста, бегали счастливые дети.
   Но мы поспешили дальше, посетили местный рынок, рыбные ряды, такие же шумные, как и в Уэльве. Затем я вывел компанию к башне в центре города. Купив билеты, мы начали подниматься вверх. Назначения я ее не знаю, все-таки, вероятно это сторожевая башня. Но в центре города. Высотой - не менее шести - семи современных этажей, а может и выше. На вершине - площадка и перед нами внизу город, а далее со всех сторон океан, только на востоке узкая полоска, соединяющая полуостров с материком. Под нами - сетка узких-узких улиц. Не по всем может проехать автомобиль. Сплошные плоские крыши, зачастую являющиеся парком или маленьким садом. Внизу - людской гомон.
   Нет. Описывать Кадис - недостойное дело. Это надо, хотя бы на фото - видеть. Более двухсот лет, до середины 1700 годов это был единственный порт Испании, в который могли заходить суда из Америки. Именно здесь была королевская таможня, через него из Америки ввозились в Испанию несметные богатства. Мы долго не могли налюбоваться океанскими просторами.
   Потом был обед в шумном заведении, а затем солнце так разогрело город и нас, что наши испанцы поспешили к машине. Кадис настолько плотно застроен, что по нему проходит похоже всего один автобусный маршрут: от стадиона на окраине до площади Испании в центре старого города. И это при том, что проживает в нем около двухсот тысяч жителей, а гостиницы, судя по всему, в сезон одновременно могут принять еще с сотню тысяч человек. Вообще все виденные нами города Испании - очень плотной застройки, даже на окраинах.
   Наконец мы были у машины, я переоделся и ринулся в океан. Он, как и в Уэльве, был мелким, но волны выше. Вскоре, я достиг места, где можно было плыть, и я устремился в сторону Бразилии. Волны поднимали и опускали меня, берег за ними порой скрывался, я чувствовал себя отчаянным мальчишкой и полностью отдался игре с водой. Вернулся на берег, а затем еще раз проплыл еще дальше. Я до сих пор в восторге от тех ощущений.
   Потом мы отправились в расположенный на противоположенном берегу лагуны город Санта-Мария. Томас что-то выяснял у жителей. Наконец мы очутились перед дворцовой оградой, за которой виднелись роскошные длинные старинные здания. Это были знаменитые старинные винные склады. Но нам не повезло. В это время дня они были уже закрыты. Томас был раздосадован. Но мы были довольны всем. Проехали домой через Херес мимо таких же грандиозных винных складов: старинных, знаменитых винных домов Испании. Не повезло. В другой раз.
   В прошлые, советские годы, любители вина могли увидеть и попробовать вина с испанскими названиями и близким, если эти вина были из Крыма, к настоящим винам вкусом. С ходу я припоминаю очень темную, почти черную малагу, очень сладкую. Не в моем вкусе. Еще аликанте, такое же сладкое, но белое вино. А вот херес мне всегда особенно нравился. И не из-за его крепости. А потому, что именно это вино было наиболее пахучим, с радугой запахов. И еще, если это был по настоящему сухой херес - он был солоноватого вкуса. Просто наслаждение!
   Между прочим, Херес славится не только своими многочисленными винными барами и заведениями, но и тем, что во многих из них по вечерам выступают танцовщицы фламенко. Может быть, в другой раз, мы увидим это зрелище. Томас был рад тому, что в глубоких сумерках мы вернулись домой.
  
   Португалия
  
   Следующий день был выходной: суббота, а, кроме того, День конституции Испании. Поэтому, как и в России, понедельник тоже был выходной день. А во вторник был христианский праздник - День Непорочного зачатия, который в Испании является национальным. Катя радовалась предстоящим длинным выходным и возможности все время быть с нами.
   Утро для всех было отсыпным, после вчерашнего Кадиса. Мы спали на втором этаже. Окно в нашей комнате выходило на улицу, на запад. Ночью в доме всегда было по-сельски тихо. Мы уже могли определять время в темноте по тем немногим машинам, которые проезжали мимо. Около четырех утра вверх по улице раз в два дня проезжал мусоросборник (в начале и конце улицы стояли чистые пластиковые баки с крышками для мусора), а через десять минут он возвращался назад. Потом около семи вниз спускалась легковая машина с какими-то соседями, отправляющимися на работу.
   За две недели, проведенные в Каналехе, мы не видели и десятка соседей. Раз в день мелькала на улице соседка по нижнему, прилегающему к Томасову, участку. Она на улице кормила стадо из десятка кошек. Раза два-три заходил один из верхних соседей, пожилой неразговорчивый человек. Он давал Томасу денег, чтобы тот привозил ему хлеба из Кортеганы. Несколько раз Томас разговаривал с кем-то через небольшие окна домов, когда мы шли на его верхний участок. Больше и вспомнить некого. Да! Однажды он поздоровался с молодым человеком, прогуливающим мимо нас в коляске малыша. Как потом выяснилось, этот человек - англичанин, снимает здесь уже не первый год дом. Он женат (жена, насколько помнится - не англичанка, кажется итальянка), у них вот и малыш уже есть. Он музыкант, иногда каким-то образом подрабатывает. А живут они в снимаемом доме, на деньги от сдаваемой в Англии в наем собственной квартиры.
   Приехали Паоло и Кристина. Паоло пошел кормить псов. Мы же расспрашивали Кристину, а она нас о житье - бытье. Потом Томас завел маленький, забавный колесный трактор, похожий на муравья, погрузил в прицеп баки с водой и поехал на верхний участок, в полукилометре от его дома, вверх по улице. На его: "Тэе, тэе!" - из сарая вышли две упитанные свиньи. Он с ними поговорил, как это водится везде с обитателями своего хозяйства. Похоже, они неплохо понимали друг друга. Верхний участок Томаса - в два гектара. На нем дубы, кормовые и пробковые, вперемешку, примерно 10х1. В верхней части участка есть и съедобные каштаны, немного сосен. В этом году, из-за кризиса они с Паоло на две семьи держат только двух годовалых свиней и еще тех трех малышей на нижнем участке. До кризиса они держали по 6 - 8 голов. Теперь же цены на мясо значительно упали, продавать не выгодно, поголовье в округе сократилось, даже бойня работает лишь иногда, оттого и Паоло без постоянной работы. Часть участка Томас использует для своих свиней, а большую часть отдал в аренду какому-то соседу и тот выпасает на ней коз. Томас договорился, чтобы паслись только козы, а не овцы. Оказывается, козы не едят грибов, а овцы - едят. Томас же грибы на сданном участке оставил за собой.
   Рядом с участком Паоло купил за пятьсот евро развалины то ли былого сарая, то ли жилой хижины. По замшелым нижним камням строения видно, что ему не одна сотня лет. Он эти руины надстраивает для собственных нужд: гараж под трактор, помещение под инвентарь и еще для чего-то. Но чтобы надстроить, надо было получить в местной администрации сертификат - разрешение. Все руины - не подлежит перестройке, все зафиксировано на фотографиях, а над входом прибита табличка, где указан владелец, номер разрешения, цель, для которой надстраиваются руины, срок их ввода в эксплуатацию. Так в Испании в наши времена заботятся о наследии прошлых веков и выполнении капиталистических обязательств.
   А как по-другому? В Римские времена Испания уже была развитой провинцией, снабжавшей империю хлебом, оливковым маслом и многим другим. Центр этой провинции находился в Кордове, а это всего-то в 250-и километрах отсюда. Здесь, судя по тем городкам и поселениям, которые мы уже неоднократно проезжали, было развитое античное общество. Видимо, еще в те времена земля была разделена между собственниками. Потом, естественно, все эти участки многократно продавались, делились и соединялись. Поэтому все окрестности - в древних, старых и современных оградах. Самые древние ограды - из камней, от которых очищали участки. Они кое-где уже вросли в землю. Иногда оградой служат естественные гряды скал. Современные ограды - из металлических сеток, проволоки, включая и колючую. На вид окрестность напоминает высохшую лужу (если убрать деревья) с паутиной потрескавшейся земли. Только трещины - это ограждения. А между ними - дороги, как правило, мощеные. Время от времени поперек дорог гряды из камней - сборники дождевой воды. Вся вода собирается по каменным ручьям, во всевозможные емкости: от древних - каменных, до современных - дно которых - из полимерной пленки.
   Мы стали подниматься по одной из таких дорог шедшей в гору, видимо в Алмонастер. Через ограду свешивались кусты с теми же красными сладкими ягодами, напоминающими клубнику. Мы лакомились ими. Через километр вышли к кубу из камня, примерно по четыре метра в каждой стороне. Слышалось журчание воды. Томас объяснил, что это сборник питьевой воды, поступающей из родника. Отсюда она по трубам поступает в сельские дома. Но все учтено: у каждого дома ячейка - снаружи закрытая крышкой, за которой находится водяной счетчик. Такие же счетчики я видел и в городах - всегда на наружной стене дома. Томас сказал, что вода стоит в Испании дорого (хотя этот же ручей ниже по течению протекает всего в десятке метров от его дома).
   Вскоре мы взобрались на небольшое плато, и нам открылась панорама на десяток километров вокруг. Слева, даже выше нас, виднелась крепость Кортеганы, где мне "откусили" руку, от нее правее просматривалась дорога из Португалии в Севилью, проходившая дугой далее направо через несколько поселков внизу в долине. Ближе автомобильной дороги угадывалась железная - из Сафры в испанской провинции Эстремадура, севернее, за горами впереди нас, на юг - в Уэльву. Еще ближе извивалась справа налево вверх сельская улица. Вон и дом Томаса с пальмой. Затем шли поросшие дубами участки, мимо которых мы недавно прошли.
   Вид открывался изумительный. Видимо и Томасу он очень нравился, он и сам тут многократно бывал, и друзей приводил и восхищался им вместе с ними. Мы не стали исключением.
   Затем Томас увлек нас выше. Мы продрались сквозь колючки, взяли несколько скалистых уступов по три - четыре метра высотой и выбрались на участок, поросший каштанами. Переходили от дерева к дереву, Томас указывал, где нам искать в опавшей листве каштаны. Их было достаточно много, но Кати с нами не было и некому было объяснить, почему то, что в горстях мы приносили Томасу, он в основном выбрасывал. Тем не менее, мы сообразили, что надо брать только крупные плоды. Уже внизу Катя объяснила, что Томас и этот участок сдал в аренду какому-то соседу под выпас коз. Те же не дурнее людей, стараются выбирать самые крупные каштаны, пока их много. Потом соберут и мелкие. Ну а к тому же, почему-то, Томас и Катя считают, что в этом году каштанов мало и они невысокого качества.
   В Испании развита кооперация. Конечно не в советско-российском виде. Это позволяет практически все, что дает земля продавать на месте. Но, насколько я понял по грибам (рыжикам), кое-что из европейской кооперации переняла и наша. Катя сказала, что они иногда сдают рыжики кооператорам по четыре евро за килограмм, а на рынках в Кадисе и Уэльве я видал их по цене 15 евро за килограмм. Так что посредник - он и в Испании посредник! Так называемый - средний класс...
   С каштанами мы спустились, вскоре, к дому. На обед была печеная рыба, а мне -хамон с овощами. В разговорах день уже клонился к вечеру, когда Катя предложила поехать в... Португалию поесть мороженое, которое ей там нравилось. Двумя машинами: в "Пассате"- Томас, Катя и мы, а в "Гольфе" - Кристина за рулем и Паоло, мы отправились в путь. До Португалии через Кортегану всего-то километров сорок. Начинало уже смеркаться, стал накрапывать дождь, когда мы приблизились к границе и вскоре увидели ее такой, какая она есть практически по всей Западной Европе.
   Точнее сказать - мы ее не увидели. За километр от политической границы у дороги мелькнул столбик с евросоюзовским голубым квадратом в окружении сонма желтых звездочек на котором внизу значилось:
   "Portugal 1 km"
   Потом тянулась оливковая роща, по краю которой, похоже, пересекал дорогу незначительный ручей, а на той стороне мостика стоял такой же столбик, только надпись была короче:
   "Portugal"
   И снова замелькали при дороге оливковые деревья.
   Минут через пять - семь мы свернули в поселок или городок. По размеру это был в нашем представлении поселок или село, а по виду - город. Вышли на главную площадь, темнело. Собор был освещен. Людей нигде - никого. На площади там и сям рождественские украшения и стилизованная из металла елка. Вторая цель, после мороженного, была - купить несколько бутылок настоящего португальского порто. Того вина, которое в СССР -
   России называется "портвейн". Которое я еще помнил по второй половине семидесятых годов, когда несколько лет после революции гвоздик Португалия, что называется, "залила" СССР великолепным вином и еще более качественной томатной пастой. Через несколько лет после этого Запад "поправил" Португалию. Но я, любитель вина, не забыл наслаждение от тех немногих бутылок "порто", которые успел откушать.
   Томас заглянул в кабачок и ему объяснили, что в Португалии сегодня кроме субботы, тоже какой-то национальный праздник и все магазины закрыты. Я не горевал, сказал, что еще раз приедем и купим, все-таки порто. На том и решили. Затем поехали к ресторану, там зашли с другой стороны в кафе. Дамам подали мороженное в половинках кокосового ореха, я взял себе порто и мы провели с полчаса, как всегда в шумной компании, даже здесь - в Португалии, среди которой, за одним из столов расположилось человек семь - восемь, скорее всего японской молодежи. За нашей спиной был большой аквариум, отделявший ресторан от кафе. В нем ползала дюжина огромных крабов, сантиметров в тридцать в диаметре.
   Когда мы вышли, дождя не было, зато стало еще теплее. Вокруг ветерок шевелил покрывала огромных пальм, а у машин роскошно раскинулись цветущие разными оттенками кусты бугенвиллей.
   Остаток вечера, после непременного позднего ужина, мы провели у камина за "сербесой" (пивом), вином, водкой и тому подобными напитками, включая какой-то знаменитый ликер и виски...
  
   Арасена
  
   Следующее утро выдалось пасмурным, туманным. Ночью прошел дождь.
   Мы уже загодя знали, что именно сегодня поедем в Арасену - город в сорока километрах отсюда по дороге в Севилью, на восток. Там сегодня будет сезонный праздник сыра. Не знаю, но предполагаю, что это тоже связано со временем, когда и козы, и овцы, и коровы в своем рационе имеют много орехов: грецких, каштанов и желудей.
   Кстати, несколько раз Томас останавливал машину в полукилометре от своего дома и мы с ним собирали желуди с одного из дубов. Так вот эти желуди в сыром виде по вкусу ничуть не отличались от грецких орехов.
   Вдоль долины, по которой мы ехали в Арасену, росло много каштанов. В это время листья на них уже пожелтели, но только начинали опадать. Все было похоже на окрестности Галицино в Сочи - Адлере, но месяцем ранее, когда я там был.
   Похоже, да не очень.
   На Кавказе каштаны растут только в лесу, скажем так - дикие, в естественном лесу. Причем за последние сто лет их сильно извели. И не потому, что плодами там очень интересуются, их в основном едят свиньи, мед - замечательный каштановый густой и терпкий - удел горстки пчеловодов, на которых мало кто обращает внимания. А вот древесина ценится. Из нее делают дорогие виды мебели. Поэтому роскошные, зрелые деревья на Кавказе просто вырубаются под корень.
   Здесь же, в цивилизованном еще две тысячи лет мире ценятся и плоды и древесина. Про мед не знаю. Поэтому каштаны давно находятся в культуре. И прежде всего из-за плодов. Это и еда людей и корм для скота. Но, одновременно, и древесина используется по прямому назначению.
   Но вот как замечательно это устроено! Я все эти дни приглядывался к каштановым посадкам, именно посадкам, а не лесу. Вдоль дороги тянулись рощи каштанов, которым, видно было, не одна сотня лет. Но основной ствол редко где достигал двух - трех метров в высоту. Видно было, что еще в стародавние времена центральный побег был вырезан, как это делается в немногих правильных российских садах с яблонями, грушами, другими плодовыми деревьями. Естественно, начинали развиваться боковые побеги, которые рано или поздно выпрямлялись и уходили вертикально вверх, превращаясь в обычный ствол, толщиной в полметра. Таких стволов на дереве могло быть пять - семь. Когда они достигали толщины, достаточной, чтобы из них можно пилить доски, они постепенно вырезаются, не все сразу, а так, чтобы молодая поросль успевала заместить потерю части кроны. Затем наступал черед следующего ствола, а через несколько лет - следующего. Через десяток лет подрастали уже новые кандидаты на доски. Поэтому каштаны там столетиями служат и как плодовые, и как источники деловой древесины.
   Тем временем мы добрались до Арасены. Первое, на что я обратил свое внимание - многочисленные небольшие скульптурные композиции, установленные среди апельсиновых деревьев, на небольших площадях и других соответствующих теме уголках и местах города. Это были высокохудожественные образцы, похоже, оригиналы из камня и металла. Во всем чувствовалась душа города, населяющих его людей и авторов, с благодарностью оставивших свои творения именно здесь. Мне особенно запомнилась скульптурная композиция двух пяти - семилетних девочек, стоящих напротив друг друга. Я не стал подслушивать их детский сокровенный разговор...
   Мы подошли к павильонам, в которых десятки производителей демонстрировали свои образцы и плоды. Надо признать, что то, что обычно по виду в России мы называем сыром - там не было представлено. Разнообразие видов, сортов я не могу перечислить. Могу только вспомнить, вернее, прежде всего, вспоминается сыр, по форме соответствующий прекрасным женским... грудям.
   Но Томас очень быстро увел нас с сырной ярмарки.
   Оказывается, прямо в центре города находятся знаменитые на всю Испанию подземные пещеры, уже восемьдесят лет окультуренные и посещаемые туристами. Вход - каждый час. Томас, как всегда экономно, купил нам билеты, как испанским пенсионерам, за половину цены и вскоре мы в составе группы человек в тридцать - сорок прямо с улицы зашли в помещение и начали спускаться вниз.
   Я был лет двадцать назад в девственных и пару лет назад в тех же, но уже оборудованных Воронцовских пещерах в Сочи - Хосте. По прямой, это в десяти километрах от нашей дачи в Галицино, или более пятидесяти - по дороге через Хосту. Те посещения, как и это в Арасене описать нельзя. Ибо пещера - место, где собственно и зародилось человечество. Это женская утроба. Она одновременно и ужасна и прекрасна. Как все, кто в ней зародился и уже забыл ее, понимают, как она прекрасна, так все, кто наяву зрит ее в виде природных пещер - не могут вместить в привычное представление этого чуда природы и человеческой жизни в окружающем мире.
   Это было природное грандиозное диво, которое люди дополнили светом, никогда не проникавшим туда с момента творения.
   Через час мы снова окунулись в атмосферу сырного праздника. Здесь не было, по-видимому, крупных производителей, но все было профессионально: формы, упаковка, а главное откровенная радость людей предлагавших свои творения и наслаждающихся ими. Но и первые тоже наслаждались тем, что посетителей были сотни.
   Некоторые фермы - фирмы предлагали маленькие кусочки сыру бесплатно. В других случаях надо было купить несколько талонов по пятьдесят центов, передать талон, получить бутерброд с интересующим тебя сыром и отрывной талончик. Последний, после дегустации, рекомендовалось заполнить своим отзывом, и опустить в специальный ящик, для определения победителей.
   Мы пробовали и бесплатно, и по талонам. Тут же продавалось разнообразное натуральное вино, которым нас угощал Томас. Мы купили: головку или, как ее назвать, ну, ТО, О ЧЕМ Я УПОМИНУЛ ВЫШЕ. Затем кружок козьего сыру в красном перце и еще упакованный брусок в оливковом масле. Но если бы мы задумали взять по одному образцу всех видов, то это был бы не один десяток форм и упаковок...
   Поплутав в машине, как обычно у Томаса, по Арасене, мы перегнали состав из нескольких вагончиков с пассажирами, влекомых стилизованным паровозиком. Потом стали подниматься все выше и выше, вскоре вся Арасена была не только под нами, а, как оказалось - вокруг нас, внизу. Машина остановилась у внушительного собора, а выше него видны были развалины крепости и цитадели. Томас и Катя остались здесь, а мы, как тур и газель поскакали вверх. Почему эта крепость была разрушена, не знаю. По остаткам была видна ее древность и рядом проглядывались еще более древние постройки. Вид открывался вокруг чудесный. Оказалось, что сырная ярмарка и вход в пещеры находятся у подножия вершины, на которой стоял собор, крепость. А значит, пещеры были прямо под нами. Ниже нас на дороге мы заметили наших спутников, навстречу им уже приполз состав с паровозиком, который мы видели внизу.
   Замечу, что национальный парк, на территории которого находится Can Tomas, Кортегана, Арасена и еще десятки и десятки городков и поселений протянулся до границы с Португалией километров на сто, а на север, до Эстремадуры, километров на пятьдесят. Он и называется " Национальный парк Сьерра де Арасена". Потому что с юга его окаймляет хребет, на гребне которого мы во второй день собирали рыжики, называемый "Сьерра де Арасена".
   В соборе - фотографировали внутреннее убранство. Надо заметить, что, где бы мы не фотографировали в Испании, нигде не было запретительных знаков или устных указаний. Внутри было сумрачно. Тогда Томас взял одно евро, опустил его в ячейку и весь собор ярко осветился на несколько минут. Замечательно!
   В городе было так много туристов, что, как я понял, Томас решил пообедать по дороге в каком-нибудь ему приглянувшемся месте по дороге домой. Вскоре мы свернули к хребту налево и через несколько минут въехали в городок, чтобы пообедать. Но еще до въезда в городок поняли, что мест для парковки нет. Мы с трудом объехали центральную площадь, на которой сходилось, как минимум пять - семь улиц (обычное явление для Испании), по сторонам и в центре которой был сплошной ресторан - кафе - бар, заполненный до отказа, и вернулись на большую дорогу. А местечко было сказочно красивое! Игрушечные домики, апельсиновые деревья, множество отдыхающих людей. Здесь же, где-то в окрестностях живописный водопад, со слов Томаса. Если бы не Томасова гордость, можно было бы прогуляться туда пешком и обедать в этом месте. Ладно, в другой раз.
   Он нас пригласил в другое заведение в другом городке, на линии железной дороги в Сафру. В ресторанчике мест за столами тоже не было. Но так устроены все рестораны в Испании, что если нет мест за столом, можно присесть на высокие стулья у стойки. А можно и вовсе взять еду и выпивку, поставить на панель у стены и прекрасно поесть, беседуя со всем рестораном сразу. Что мы не раз и видели и делали.
   Мы разместились у стойки, заказали пиво и отдались во власть вкуса Томаса. Как всегда, очень быстро нам подали сначала пиво с тапас, а затем большие тарелки с картофелем фри и тушеным, очень вкусным мясом. Потом были кому чай, кому кофе. Внутренность ресторана свидетельствовала о том, что ему не меньше лет, чем проходящей здесь железной дороге. На стенах - старинные вещи. Интерьер - девятнадцатого века. Все солидно и уютно. И здесь - среди посетителей много детей.
   Когда мы вышли, я через Катю поинтересовался, что же мы ели. Оказалось - свиные щечки. Какая прелесть!
   Следующий день был хотя и понедельником, но выходным днем. Я, наконец, добрался до обрезки оливковой рощи у Томаса. Мы пошли туда вдвоем. Я еще не знал, как обрезать оливы. Томас показал: оказалось, эта обрезка ничем не отличается от обрезки любого другого плодового дерева. Убрать центральные побеги, вырезать верхние, затеняющие нижние, избавиться от волчков. Особенность олив состоит в том, что они дают мощную и многочисленную поросль и по основному стволу и от прикорневой зоны. Если не надо готовить дерево к полной замене основного ствола, значит, все прикорневые побеги следует вырезать.
   Потом приехал Паоло и мы отправились на верхний участок. Томас принялся за кирпичную кладку, подправляя руины. Я взялся за кирку и лопату - продолжил планировку внутри помещения. Паоло ведрами выносил лишнюю землю за угол сарая. Работая киркой, я задумался о том, что, возможно, разрабатывал культурный слой и в нем могли быть какие-то древности. Но кроме осколков стеклянных бутылок мне ничего не попалось в этот раз.
   После какого-то часа работы появилась Кристина. Мы оставили наши хозяйственные дела и пошли собирать грибы на обед. Довольно быстро мы собрали пару килограмм рыжиков, маслят вперемешку с шампиньонами. День был очень теплым и солнечным.
   На обед Томас затеял барбекю из баранины, подготавливал лично каким-то ему ведомым способом куски мяса, затем развел на улице в специальном очаге огонь. Мы на террасе сервировали стол. Потом был долгий обед. Я думал, что день так и закончится в домашнем безделии. Но часа в четыре Томас велел открывать ворота, вывел машину, и мы поехали в сторону Алмонастера, пересекли трассу на Уэльву и продолжили петлять по живописной лесной дороге мимо отдельных домов - каша - по-испански, мимо красивых строений - вилл. Вскоре впереди слева вверху замелькал собор, а справа от него игрушечный городок, запруженный машинами около многочисленных баров - кабачков, ресторанов. На подъеме мы обогнули собор и остановились рядом с ним. Было много народу, как вокруг собора, так и в окрестностях. Чувствовалось, что здесь, помимо всего прочего, крестьянская ярмарка. Продавался мед, орехи, растения, домашние изделия и сувенирные безделушки. Рядом с собором, какой-то Анне- Марии, высился памятник какому-то религиозному деятелю пятисотлетней давности. Мои расспросы Томаса и перевод Кати так и не прояснил: что это за место. Но, по-видимому, почитаемое издревле.
   От небольшой колокольни открывался живописный вид на горы, покрытые лесом, переходящие вдали холмы. Среди бескрайней зелени виднелись многочисленные городки - поселки и отдельные усадьбы. Идиллическое грандиозное по пространству природное полотно, украшенное человеческими творениями.
   Уже смеркалось, когда мы той же дорогой вернулись домой.
   Я выполнил к следующему дню всю намеченную мной программу по Андалузии, за исключением Гранады. Но туда надо было ехать в более теплое время года. Она, со своей Альгамброй находилась в глубине высокой Сьерры -Невады.
   Теперь время пришло внеплановой, нет, сверхплановой Кордовы.
   Даже не так.
   Кордова, которую я ее еще не видел, по тому, что я о ней знал, заслуживала сама по себе неделю, чтобы прикоснуться к ее вековым, тысячелетним чудесам.
   И мы отдались на милость Томаса.
   Еще с вечера заправились топливом. В Испании, за исключением больших городов на заправках только два вида топлива: дизельное и 95-й бензин. Цены на них примерно одинаковые, около евро за литр. "Пассат" питался дизельным, при своих двух литрах в цилиндрах - шесть литров топлива на сто километров. Прекрасно.
  
   Кордова
  
   Вторник был последним выходным в череде из четырех праздничных дней в декабре в Испании в 2009 году. Выехали в Кордову мы еще в темноте. Севилья стала видна внизу своими ярко освещенными магистралями за сорок километров. Мы еще были в гористой местности. Вскоре справа от нас остались раскопанные руины римского города Италика, который играл видную роль в истории Иберийского полуострова две тысячи лет назад. В Италике родились великие, затем, римляне Траян, Адриан, Феодосий. Я хотел увидеть эти древности. Но в этот раз нам видимо это не удастся. Оставив справа Севилью, через переплетенье многочисленных дорог и автомобильных развязок, окружающих Севилью, мы неожиданно точно для Томаса оказались на автостраде, которая через Кордову вела в Мадрид.
   У Томаса в машине было устройство, наверно GPS, которое время от времени ему что-то подсказывало. Катя всегда смеялась, когда через два часа пути в машине раздавалось: "Вам необходимо остановиться и отдохнуть". Вскоре эта фраза прозвучала и в этой поездке. Томас притормозил у ближайшего придорожного кафе. Время приближалось к восьми утра, но народу в кафе было уже много: и за столиками, и у стойки. Шума тоже было предостаточно. Никто никуда не спешил. И тут я вспомнил английский анекдот об испанцах.
   Американец дал объявление о том, что заплатит миллион долларов тому, кто добудет ему зебру с синими полосками. Англичанин купил снаряжение и отправился в Африку. Немец пошел в библиотеку и стал изучать материалы. Француз взял синюю краску и перекрасил полоски у обычной зебры. А испанец пошел в кафе, заказал кофе, закурил сигару и стал размышлять, на что он потратит выигрыш.
   Мне, при моих бесчисленных поездках по бескрайним российским и украинским просторам, как-то никогда и в голову не приходит, что надо остановиться, не спеша попить чаю, поболтать с соседями по столу и потом также не спеша вернуться в авто. Наверно, зря. Здесь мы везде и ко всему всегда успевали.
   Солнца еще не поднялось, только его лучи освещали верхнюю часть небосвода из-за высокой стены облаков перед нами. Казалось, что впереди даже не облака: то ли грандиозная, фантастическая крепость или необычайно высокие, прямо гималайские горы. Но потом все это растворилось в дневном свете и около девяти утра мы въехали в пустынный, еще не проснувшийся город.
   Томасу понадобилось пару раз спросить у таксистов как проехать в центр и вскоре мы припарковались у тротуара под апельсиновыми деревьями. На улице не было никого, чтобы спросить, в какую сторону нам идти. Я попытался взять инициативу в свои руки, и мы пошли вверх по тротуару. Томас не преминул переспросить у появившегося через несколько минут прохожего - туда ли мы идем. И тут впервые я оказался не прав. Идти нам надо было в противоположенную сторону, осталось развести руками.
   Буквально через пять минут мы вышли на набережную довольно широкой, до ста метров, но мелководной реки с мутной водой. Над водой летали, на видневшихся в русле камнях и берегу сидели многочисленные птицы. Насколько я разбирался, там были и цапли и бакланы и чайки и много других крупных птиц.
   Перед нами нес свои воды в Севилью, а затем в Атлантический океан знаменитый в истории и мировой культуре Гвадалквивир, легендарный в древности Бетис.
   За длинным, широким, но пешеходным мостом расстилались во все стороны сравнительно невысокие, от двух до пяти этажей однообразные строения серо желтого цвета. Начало моста и его дальнее окончание венчали башни старинного вида. После тех ярких городов Андалузии, которые мы видели: Малаги, Севильи, Кадиса - я не мог ни предугадать, ни убедить себя в том, что в ста метрах впереди жемчужина городского искусства средневековья и Европы и Востока. К тому же было основательно холодно, меньше десяти градусов и серо от низкой однотонной облачности.
   За мостом обозначилась набережная, взрытая на глубину двух - трех метров далеко направо и налево - там велись раскопки. Прямо перед нами возвышалась, видимо, триумфальная арка кастильских королей, пятисотлетней давности, а сразу за ней на два- три метра ниже была раскопана античная мозаичная дорога. Создавалось впечатление - что тут ведутся сплошные раскопки.
   Слева от нас цитаделью возвышались крепостные стены, как потом выяснилось дворцов (не дворца, а - дворцов) христианских королей. Впереди, по левой стороне улицы высилось строгое старинное здание, это было здание Святой Инквизиции, скажем так - средневекового ЧК. А справа и вдоль набережной и в глубину улицы тянулись стены, больше десяти метров в высоту, кое-где с вкраплениями резных барельефов в основном восточного типа. Это бала знаменитая мечеть Тысячи Колонн первых маврских владетелей Кордовы - великих халифов.
   Мы зашли во внутренний дворик здания Святой Инквизиции. Там в туристическом государственном офисе, которых много в центре любого испанского города, девушка объяснила Томасу что к чему, наделила нас всех бесплатными картами - схемами Кордовы и мы, перейдя улицу, через проход вошли во внутренний двор мечети Тысячи Колонн. Перед нами был традиционный, только очень большой, апельсиновый сад, с гектар, ограниченный стенами. Справа была мечеть, а слева, за садом слева возвышалась колокольня.
   Купив билеты, мы вступили в мечеть...
   Мы вошли с угла этого большого прямоугольника. Весь он был через каждые примерно пять метров заставлен колоннами. Высота мечети вряд ли достигала семи - восьми метров. Колонн было, действительно - не меньше тысячи. При этом они были разные: могли стоять рядом - гранитная и мраморная, серая и зеленая, желтая или красная. И в этом не было никакого порядка. В десятке метров от входа парапет ограждал освещенное подполье. Мы подошли к проему и, оказалось, что на глубине пяти - шести метров мозаика пола античного храма или дворца. Вот на чем было возведено это великое творение исламской культуры! А эти колонны были взяты из разобранных маврами античных храмов и дворцов римской и раннехристианской Кордовы. Боковые стены мечети в основном уже в давние времена были приспособлены под приделы всевозможных христианских алтарей и ризниц. Но самые значительные мусульманские уголки сохранены. Было причудливо обозревать видовое переплетение двух, если подумать, близких религий.
   Я не считаю себя специалистом по истории религии, но в моем представлении ислам - первая реформация христианства, первое протестантское течение, отделившее Бога от примитивных православных баек о воскресении Иисуса - Исы, да и прочих библейских чудес, приспособленное к древней арабской культуре.
   Туристы, все более наполнявшие мечеть среди этого многообразия колонн просто растворялись.
   Центр мечети лет четыреста назад был переделан в величественный христианский собор, у которого по сторонам образовано два свободных то ли входа из мечети, то ли выхода в мечеть из храма. Деревянная искусная резьба всевозможных лож и кресел, вероятно членов Святой Инквизиции, с первого взгляда напоминала чугунную, очень тонко исполненную.
   Внутреннее содержание этих сооружений, по моему восприятию, было таким, что тут надо было либо думать, либо молиться, либо что-то творить. Бесцельное времяпрепровождение быстро выводило человека наружу, к миру, что и произошло с нами.
   Вот как определяется религия в современном российском учебнике обществознания для старшеклассников: "религия - это совокупность определенных мифов, догматов, культовых и обрядовых действий, а также религиозных институтов (церковь)". Наверно, правильно. Только в современности все подмяли под себя не мифы и обряды, а мифы и прочее превратилось в способ добывания денег.
   Мы вышли за пределы мечети и апельсинового сада и очутились на улице, которая окаймляла со всех сторон это сооружение. В разные стороны под разными углами от нее уходили улицы, улочки, переулки и просто закоулки. Дома были в основном двухэтажные, даже не дома, а сплошная стена из разновеликих построек, пристроек, переходов, входов в подъезды и выходов из внутренних двориков. Сплошные открытые двери магазинов, магазинчиков, лавок, бутиков. Наверно, половина дверей вело в бары, кафе, рестораны и ресторанчики, просто харчевни на любой вкус и кошелек.
   На схеме Кордовы, среди всей этой паутины кривых улиц недалеко от того места, где мы находились, значилось - "Цветочный переулок". Мы его тут же увидали, но не сразу поверили, что это переулок. Ширина его была такова, что там едва могли разойтись два человека. Узкий проход, стены которого были увешаны горшками с ярко красными цветущими геранями и пеларгониями, вел в глубину. Метров через двадцать переулок заканчивался патио - двориком примерно десять на десять метров с многочисленными входами в жилые помещения, кафе, магазинчики. Тут же был уголок с обильно растущими и цветущими кущами. Не забывайте, что это происходило десятого декабря! Несколько лимонных и апельсиновых деревьев тоже нашли место в этом закутке, естественно, в центре был резной фонтан с журчащей водой. Замечательно было то, что если смотреть из патио в сторону выхода из переулка, то в этой узкой щели полностью просматривалась высокая городская колокольня. Мы все по очереди сфотографировались на ее фоне, что до нас проделал, видимо, не один миллион туристов.
   Потом мы в Кордове встречали такие же, если не еще более живописные переулки - тупички, заканчивающиеся внутренним двориком - патио.
   В одном из магазинов увидели роскошное издание "Вся Кордова" на русском языке и я купил его за десять евро. Тут же были точно такие же книги, только заголовки их - на десятках других языков. Рядом в магазине я обратил внимание на роскошные шляпы, но моего маленького размера не было. Уже уходя, заметил ярко красные и абсолютно черные шляпы с низкой тульей и прямыми полями. - Да это же знаменитые по картинам кордовские шляпы!
   Я подарил ярко красную шляпу своей сеньоре и в благодарность, все пребывание в Кордове, она горделиво выступала в ней, заметно украшая туристскую толпу и разнося свой образ во множестве фотографий, которые изподтишка делали туристы.
   Вскоре мы вошли в Худерию - Иудейский квартал, хотя слово квартал тут чисто символическое, в этом лабиринте узких и извилистых улочек - кварталов видимо невидимо. Наконец добрались до Еврейской улицы, на которой сохранилась древняя синагога. Рассеяно, в потоке нескончаемых, регулируемых служителем посетителей осмотрели это невзрачное сооружение. От синагоги мы направились в сторону комплекса дворцов христианских королей. Здесь впервые в Испании пришлось полчаса простоять в очереди за билетами. А что же тут происходит в летние месяцы? Эти дворцы снаружи, кроме своей древности, ничего особенного из себя не представляют. Но внутри много интересного. В одном из залов на стены перенесены мозаики из раскопанных рядом античных, римских храмов и дворцов. Их великолепие никак не соединялось в моем сознании с тем, что созданы они были две и того более тысячи лет назад. Внутри дворцовых сооружений многочисленные парки и сады, цветущие и в декабре и монумент, посвященный аудиенции у Фердинанда и Изабеллы - Колумба. Именно здесь, в этих дворцах король и королева Испании его приняли в первый раз и согласились финансировать его экспедицию - авантюру.
   Здесь же, перед посещением древних восточных бань мы некоторое время простояли в очереди во второй раз в Испании. В туалет. Но только оттого, что было много посетителей. При этом, обязан сказать, что во всех общественных местах Испании: вокзалах, парках, музеях и тому подобном - все туалеты безукоризненные и бесплатные, в отличие от России.
   Время приближалось к трем часам дня. В это время Томас, как правило, забрасывал все свои дела, Катя начинала суетиться: обед был неотвратим. Томас повыспрашивал кучеров многочисленных конных экипажей относительно ближайших харчевен и подвел нас к вывеске "Миланно...". Я посчитал, что это какой-то итальянский ресторан, удивился изменению вкусов моего старшего брата - патриота Испании. Но потом выяснилось, что это просто фамилия: то ли хозяина, то ли хозяйки заведения.
   За время стояния в очереди в кассы дворцов христианских королей я полистал приобретенную "Всю Кордову" и выяснил, что старые кварталы Кордовы - самые значительные из сохранившихся во всей Европе средневековых городских построек. Мы видели там и сям большие рекламные полотна, которые сообщали, что ЮНЕСКО объявил 2016 год - годом Кордовы и здесь весь год будут происходить всевозможные культурные события.
   В той же "Всей Кордове" я вычитал, что тут замечательная традиционная местная кухня. И в первую очередь - это "сальморехо" - соус на основе густого гаспачо, который можно есть ложкой или макать в него хлеб и тушеный бычий хвост.
   Это мы и заказали. Но прежде нам подали "тапас" непременное составляющее любого заказа в испанском ресторане или кафе - тарелочки с ветчиной и традиционными солеными оливами и бутылку красного вина.
   А вскоре перед нами поставили "сальморехо". Что-то, похожее на розовый майонез, только мягкий, а не острый на вкус. Видимо и его было бы достаточно для обеда. Но затем нам поднесли по большому блюду с тушеными бычьими хвостами. Хвост был длиной, наверно, с полметра, а его основание с мужскую руку. Я тут же вспомнил, что границы провинций и областей здесь, как правило, отмечают огромными, метров до десяти в высоту черными рельефами быков. Наверно, поданные нам хвосты были именно от таких быков. Оставалось только попробовать. Правду говорят, что аппетит приходит во время еды. Хвосты были исключительно нежными и сочными на вкус, с неуловимыми, не многочисленными приправами. Испанский классический писатель Мануэль Висент о еде отозвался так: принятие пищи - акт мистический, он превращает тебя в то, что ты вкусил. В Испании мы тоже постепенно начинали это понимать.
   В конце концов, на наших блюдах остались горы грандиозных костей - позвонков. Наше состояние приближалось к состоянию объевшихся младенцев. Вокруг было многолюдно, как правило - обедали семьи. Мы сидели, попивали вино, затем кофе - чай. Слева от нас за столом расположилась молодая семья: мама, папа и дочь лет двенадцати. Мама с папой пили пиво, дочь воду. Но вела она себя как истинная донья: она играла свою увлекательную роль в этом театре жизни. От вида этого спектакля я постепенно приходил в себя. Мы уже собирались подниматься, когда им принесли заказанные блюда. У меня чуть не упали, в прямом смысле, очки с носа, когда я увидел размеры отбивной или чего-то в этом роде на блюде у отца. Вынести зрелище его потребления, наверно, было бы сродни пытки. И тут мы поблагодарили официантку за все, все, все и вышли к дворцам христианских королей.
   Вот еще, кстати. Я тоже это заметил: " Не могу не сказать вам, благо пришлось к слову, об одной преоригинальной черте испанских нравов. Едва ли где, мне кажется, прислуга пользуется таким снисходительным, радушным обращением, как в Испании. В Америке слуга называется не слугою, а "помощником"; но американец обращается с своим "помощником" с аристократическим величием. В Испании, особенно в среднем и низшем сословиях, в которые еще не проникли французские нравы, обращение со слугами совершенно особенное. Кроме того, что здесь слугам, как и всем, говорится "ваша милость" и никогда "ты", во взаимном их обращении с хозяевами господствует какая-то добродушная, простая фамильярность. Испанский слуга совершенно чужд приторной прислужливости и подобострастной вежливости, отличающих слуг всей Европы. Он садится при вас, разговаривает с вами сидя, попросит вашу сигару для закурки своей, и это без всякой аффектации, просто и добродушно - и между тем он служит вам приветливо, радушно, благородно. Здесь должность слуги не имеет в себе ничего унизительного, и от этого здесь охотно ищут должности слуг. Но иностранцам очень трудно привыкнуть к обычаям и нравам здешней прислуги" - это, конечно Василий Боткин. Но и теперь, спустя почти два века это удивительное свойство - достойно служить друг другу, непостижима, особенно для меня, русского. После унизительного господства эпохи "товарищей" в России напрочь исчезли даже ростки доброго служения друг другу. Просто беда... А, может, и трагедия.
   Теперь у нас только и было сил - дойти до машины. Я очень хотел пить, сказал спутникам, что куплю что-нибудь попить и быстро пошел вперед. По сторонам было много магазинов и магазинчиков. Но все они были закрыты! Отчаявшись в поисках, я одновременно со спутниками подошел к машине. Катя со смехом мне объяснила, что в выходные и праздничные дни все магазины в Испании закрыты (то, что мы видели в центре Кордовы - дань туристам и не более того). Зато, что выходные, что в обычные дни, по-моему, круглосуточно открыты кафе - бары и прочие харчевни.
   Что можно сказать о Кордове за один день посещения ее старинного, но живого трепещущего сердца - "коросан"... Это не европейский город, это испанский город. Но это великий город!
   Восемь веков он был римским, подаривший миру поэта Сенеку и философа Лукиана. Через пятьдесят лет после смерти Мухаммеда он стал столицей арабского королевства Аль-Андалус, а вскоре - Кордовского халифата и уже имел свой Университет. Здесь мирно существовали три религии и три культуры: христианская, иудейская и арабская. Через пятьсот лет(!) Кордова была отвоевана у мавров и почти семьсот лет в недрах кастильско- испанских королевств хранила то, что в двадцатом, двадцать первом веке явила миру.
   В ее окрестностях находятся руины города - дворца Медина Асахара, так называемого "арабского Версаля". Но мы там не были. Пока...
   Пока, Кордова, пока!
  
   Кристина и Паоло
  
   Обратный путь, за Севильей, прошел в темноте и доставил значительные трудности Томасу. Только теперь, ночью мы оценили в полной мере то, что их местность является притягательным местом для отдыха в Андалузии. Заканчивался четвертый праздничный день и нам навстречу лился непрерывный световой поток тысяч авто, возвращавшихся из сотен и сотен очаровательных городков верхней Уэльвы и, наверно, Португалии в Севилью, Кадис, Кордову, да, видимо и в Мадрид.
   ... Утром Томас отвез Катю на работу, мы проспали почти до десяти, потом гуляли по окрестностям. Я завершил обрезку олив, сеньора собирала маслины, Томас занимался свиньям.
   Выяснилось, что вечером нас пригласили к себе Кристина и Паоло.
   Вместе с Томасом мы поехали за Катей в Алмонастер. Затем погуляли по Кортегане. Зашли в универсам и из небогатого выбора запаслись кондитерскими штучками и роскошным ананасом в подарок племянникам.
   Наконец, Томас припарковался в глубоких сумерках у длинного двухэтажного дома. Мы поднялись на второй этаж. Традиционное испанское - ола! - привет.
   Квартира начиналась, почти без прихожей - гостиной. Сияла огнями искусственная рождественская елка. На комоде - многочисленные традиционные фигурки рождественских персонажей на лужайках из мха (это обычное украшение в Испании любого жилья, клуба или общественного заведения за несколько недель до Рождества). Только теперь я понял, зачем Кристина собирала это мох в один из дней, когда мы вместе собирали грибы! На стенах со вкусом размещены всевозможные поделки, картины, художественные штучки. Это меня неожиданно удивило, зная несколько флегматичного Паоло и всего-то двадцатитрехлетний жизненный опыт Кристины.
   В доме, кроме гостиной было еще три спальни, просторная кухня с проходом в миниатюрное патио. Одна из спален заканчивалась дверью на лоджию. Но правильнее это было бы назвать еще одной большой гостиной, у которой отсутствовала внешняя - четвертая стена. Можно сказать, что это был будущий зимний сад. И место, куда летними андалузскими ночами можно сбежать от зноя.
   В квартире, без лоджии, было больше девяноста квадратных метров, и год назад по ипотеке молодая семья приобрела ее за девяносто две тысячи евро. Рассрочка - тридцать лет. Оплата - пятьсот евро в месяц. Сейчас - кризис. У Паоло работы почти нет, есть пособие в 450 евро и поденная, случайная работа. Кристина где-то подрабатывает и учится на бесплатных (в отличие от Кати) курсах на медсестру. Им нелегко. Но дом уже полностью обустроен мебелью и всевозможными, современными бытовыми штучкам.
   На ужин, помимо многочисленных салатов (дань румынским истокам Кристины) была запеченная рыба дорадо, даже по мне - вкусная и сочная. А в конце Кристина удивила нас, предложив, как это принято в Европе всевозможные спиртные напитки: ром, виски и тому подобное. Но самым неожиданным был ликер из ... ЖЕЛУДЕЙ!
   На этикетке был изображен роскошный дуб и рядом с ним желудь! Она пояснила, что это из тех желудей - белотта, которыми кормится здесь живность и ели мы сами.
   Оказалось вкусно, с сильным запахом благородных орехов.
   Между прочим, в гостиной помимо столового длинного стола, у Г-образного дивана стоял круглый стол с такой же плотной скатертью, как в клубе и в доме Томаса. Кристина приподняла скатерть - под столом оказался электрообогреватель... Так во всей южной Испании зимуют. Сетевого газа, во всяком случае, в провинции, я не заметил, везде - баллоны, как и в квартире Кристины с Паоло. Температура в зимние месяцы: декабрь - январь, может опускаться ночью и до нескольких градусов тепла. Тогда в доме одеваются потеплее и взрослые, и дети. И только. Отапливать все помещение для испанцев - роскошь.
  
   Барранкос
  
   С утра Катя была на работе. Томас, как всегда, не скучал у себя дома. Мы, как это и положено гостям (хотя я себя ощущал дома, как и во многих других местах, где я был всегда дома), нежились в тишине. В этот день было много чего из того, о чем я уже рассказал. Но для нас это не было повторением. Мы уже жили привычной сельской испанской жизнью.
   Томас с полчаса беседовал с какими-то соседками, которые распространяли лотерейные билеты. Испанцы помешаны на них. Неоднократно в общественных местах нам ненавязчиво предлагали их говорливые распространители (там существует скидка для них и на этом можно заработать). На днях, Томас заходил с нами на почту и отправлял заполненные билеты своим дочерям и другим родственникам. Таких же чудаков там было немало. Это традиционные рождественские и новогодние подарки в Испании. Вот и теперь они о чем-то торговались, менялись этими фантиками и были счастливы. Мы радовались вместе с ними и ничего не понимали.
   Потом многократно закусывали. Потому что как такового завтрака в Испании нет. Но всю первую половину дня, если испанцы не заняты (а складывалось впечатление, что все испанцы ничем не заняты), каждые полчаса они что-нибудь выуживают на кухне. То ломтик хамона, потом - апельсин. Вдруг - пиво из бутылочек в 250 грамм. Какая-то ореховая сладость и еще, еще и еще что-то.
   Пошли на ближний участок. Томас, как кабальеро - сеньор, попробовал пальцами штук тридцать оранжевых плодов хурмы, снял парочку дошедших до готовности - "хоцес?". Хотя и "но", но все равно "си". Вернулись. Он из погребка принес наполненную из бочонка бутылку с вином. "Хоцес?" - Си. Заполировали его кусочками сыра.
   Я вышел подмести улицу от опадавших листьев вечнозеленого пробкового соседского дуба и их желудей. Потом поехали за Катей в Алмонастер.
   Вернулись.
   Катя готовила обед, а я, наконец, выпросил у Томаса гаспачо.
   С первого дня пребывания у него, в первом же кафе я просил заказать его или приготовить мне гаспачо.
   Он смотрел на меня, как на чудака и серьезно говорил - но. Ну - но, так - но.
   И за два дня до отъезда я его уломал. Все-таки он решился на это потому, как потом выяснилось, что был довольно жаркий день.
   Томас взял наиболее зрелые, мясистые помидоры. Именно такими натирался хлеб, когда делались бутерброды с хамоном.
   Готовился суп гаспачо в томасовом исполнении так. Начистили чеснок, порезали помидоры, взяли большой огурец и сладкий перец. Блэндер он наполнил всем этим, добавил оливкового масла, кусочки белого хлеба, винагри - винного уксуса, петрушки, кажется, даже моркови, возможно - яйцо. Минута в блэндере - и он налил мне в чашку красноватой густой массы - мути, чем-то похожей на то, что мы ели в ресторане "Миланно.." в Кордове.
   Так себе.
   Конечно, до блэндеров все это в лучшем случае перетиралось на терке. Через Катю, наконец, выяснили, что гаспачо едят холодным и ...летом. Как способ пережить почти африканскую жару и получить легкую, питательную и витаминную пищу.
   В общем-то, это почти наша окрошка, но без кваса (когда в Москве Томасу предложили квас - он скривился, попробовав его).
   На ужин было много мяса.
   А перед этим Томас приготовил креветок. Еще когда мы заезжали за Катей он в лавочке купил с килограмм свежих креветок. В отличие от тех, розоватых, которые продаются в России в отварном и затем замороженном виде - эти были довольно непривлекательного серого цвета. (Когда полгода спустя Томас уже в Курске решил приготовить подобное блюдо - он был удивлен отсутствием свежих, не замороженных креветок. Наконец, взял замороженные, сначала полностью разморозил пакет с ними, потом слил образовавшуюся воду и только после этого высыпал креветки на сковороду).
   Так вот. Томас взял сковороду, поставил на плиту, налил растительного масла. Насколько я понял - при горячем приготовлении пищи в Испании используется, как и в России "растительное масло", а при приготовлении салатов и других блюд без тепловой обработки - натуральное оливковое. Затем высыпал на сковороду креветки и мелко порезал большой пучок петрушки, очень сочной, со своего огорода. Петрушку он высыпал на креветки и перемешал. Минут через пять - семь добавил туда мелко покрошенную крупную головку чеснока, выдавил на все это сок из двух половинок лимона, немного посолил. Еще через пять минут блюдо было готово и стояло на столе, источая приятный аромат. Вид был привлекательный: ало-салатная смесь.
   Вот как это едят. Пальцами добывают креветку снизу из глубокой сковороды и обсасывают сок -соус с нее, а уж затем разделяют ее на съедобные части и съедают. Очень вкусно. Особенно с пивом. Когда я уже в России угощал этим блюдом компании, то выяснил, что надо брать самых мелких креветок. Во-первых, они нежнее крупных креветок. А во-вторых - больше захватывается на их мелкие лапки и шейки сока-соуса. Рекомендую.
   Следующее утро было таким же теплым и ласковым. Завтра наш отъезд через Севилью в Малагу. Я предложил, и все с удовольствием согласились провести это день в Португалии.
   Мы третий раз ехали в сторону Португалии. В первый раз - на третий день нашего пребывания в Испании, Томас вез нас по этой дороге, а недалеко от границы мы свернули потом направо в горы к рыжикам, сернам и эвкалиптовым лесам. Во второй раз мы вечером пересекли границу, чтобы попробовать мороженое и порто.
   Теперь был солнечный день и каталонская народная музыка в машине. Мы постепенно спустились в долину невидимой реки. Справа вдоль дороги тянулась ЛЭП, и почти на каждой металлической опоре наверху было гнездо аистов. В это время они здесь высиживали и выкармливали птенцов. Мы ехали второй десяток километров, аистов не становилось меньше. После границы остановились в том же маленьком городке с длинным названием Вила Верде де Фигахо. Вышли на ту же площадь, где были неделю назад. Вдруг над головой раздались удары палки о палку. Мы подняли голову: прямо под крестом купола собора размещалось гнездо аистов, и один из супругов призывал партнера вернуться к гнезду. Совсем так, как я многократно видел и слышал на Украине, да и в курской глубинке в конце мая, начале июня.
   Мы зашли сначала в маленький бар - выпили кофе, а я - порто. Потом пошли к магазину, чтобы купить с собой несколько бутылок этого знаменитого и вкусного вина. В том же магазине я купил литровую баночку меда - "тикы для сэбэ". На банке было написано, что преобладающим медосборным растением был розмарин. Именно в это время он начинает цвести на склонах холмов и продолжает цвести до апреля. И окружающие холмы становятся пепельно - голубыми. После прогулки по бело-голубому городку наша компания вернулась к тому же ресторану у дороги, в кафе которого мы неделей раньше ели мороженное.
   Теперь же мы зашли в ресторан, с другой стороны. В том аквариуме, где раньше лазали огромные крабы, никого не было, видимо их уже съели.
   На обед у меня и Кати было что-то из баранины. Томас и моя сеньора заказали "бакалао". Это треска. Но не свежая. До Северных морей отсюда далеко. В Португалии, да и в Испании очень популярна соленая треска. Ее едят как и у нас селедку, но в основном вымачивают в воде а затем отваривают или поджаривают. Ко всему этому было сухое, но очень густое красное вино. В ресторане, как и обычно, в обеденное время, расположилось несколько семейных и дружеских компаний.
   Я предполагал, что теперь мы отправимся домой. Но Томас сказал, что теперь поедем дальше в Португалию и попробуем вкусное кофе в другом городке. Наше путешествие на запад продолжилось. Отмечу, что только Каталония - небольшая восточная часть Испании находится в нашем, Восточном полушарии. 90 процентов Испании - это уже Западное полушарие. Мы продолжали наше путешествие на запад Западного полушария. Образно говоря - Испания - Дальний Восток Западного Полушария. Вокруг были те же холмы, оливковые плантации, те же дубы, те же быки и иберийские свиньи.
   В одном месте остановились у оливковой плантации и наломали сноп фенхеля - многолетнего сладковатого укропа, похоже - разновидности аниса. Он у меня и в Галицыно растет круглый год, а Томас его взял как приправу к засолке маслин. Вскоре на пологих холмах обозначился белый городок.
   В Холмске, самой западной точке нашего путешествия, 11 декабря было градусов восемнадцать тепла, сияло солнце, вечнозеленая растительность и разнообразные цветы оттеняли абсолютно белые одно - трехэтажные дома. В центре городской площади стоял памятник быку в угрожающей позе во всей его природной красе. Городок растекся по склонам холмов белоснежными сплошными строениями. Крохотные улочки - с вросшими в землю домами и входными дверями ниже уровня мостовой и, как правило, маленькими, закрытыми окнами в их белых стенах. Мы остановились у небольшого бара. Вошли во внутрь: проходное помещение шириной метра три - четыре, справа стойка, слева маленькие столики, впереди за шторой - жилые помещения хозяев. На стенах - старинные картинки, за стойкой приветливая старушка. Спутники взяли кофе в малюсеньких чашечках, я, как положено, порто. Минут через пятнадцать мы вышли на безлюдную улицу. Мои чаевые подвигли хозяйку вынести на улицу и подарить нам на память пару фирменных кофейных чашечек. Рядом был вход в муниципальный клуб - музей: старинные предметы быта, слева - сценки из евангельского Рождества. Эти сценки, как выяснилось, были выполнены приветливой девчушкой - служащей клуба-музея. Рождественские персонажи расположились на зеленой траве - искусно расстеленным островкам изумрудного мха. Девушка подарила нам несколько открыток с видами городка. Мы в книге отзывов написали признательные слова.
   Кстати, здесь я увидел великолепный расшитый узорами костюм какого-то важного господина, дворянина. Заинтересовавшись им, я стал внимательно его рассматривать. Тут же служащая предложила мне примерить его. Я надел камзол или что-то в этом роде. Он оказался маловат для меня, но сразу, как-то подтянул меня и позволил почувствовать себя господином, грандом. Ай, ай, ай! Как же приятно. Меня сфотографировали в этом облачении.
   Грасиас, синьорита! Адьес, нинья! Спасибо, сеньорита! Пока, крошка!
   Выше располагался небольшой парк по гребню холма. В нем множество цветущих растений, журчащий ручеек, детская площадка с горками, лестницами, лабиринтами. Налево открывалась панорама холмистой местности, поросшей вечнозеленой растительностью. Городок был очарователен, ухожен, но безлюден.
   Через пару минут мы покинули Холмск, а еще через пять минут на пустынной лесной дороге проехали голубую трафаретку с евросоюзовским кольцом из желтых звездочек и надписью "Espania". Я обернулся назад. На противоположенной обочине стоял такой же знак с надписью "Portugal".
   . Вскоре Томас остановил машину. Мы вышли, он указал на пологий холм поросший розмарином со строениями наверху: - "мирадор". Кругозор - пояснила Катя.
   Немного запыхавшись, мы поднялись к благоустроенной для туристов круговой площадке. Прямо перед нами - по прямой километрах в трех в чистом воздухе близкой Атлантики белел только что покинутый нами португальский Барранкос - Холмск, если по-русски. Слова-то похожие: баран, барашки, холмы. Солнце уходило за горизонт в долины Португалии на наших глазах. А точнее - уже тонуло в водах Атлантики, до которой отсюда было километров сто.
   Томас поехал дальше, высматривая что-то по сторонам. Потом указал нам - у обочины за проволочной сеткой стояло стадо серн. Они не стали даже убегать от нас. Мы поехали дальше и на протяжении нескольких километров встретили десятки стай серн. Вскоре он указал на верхушки деревьев: там сидели стаями по три пять голов огромные кондоры. Когда Томас свистом спугивал их, они безмолвно расправляли крылья и медленно скользили между дубов, скрываясь в быстро опустившейся, по южному, ночи.
   В темноте мы приехали в Кортегану, купили в качестве сувенира в Россию хамон. Потом приобрели пару бутылок ликера и крема из желудей "белотта", добыли внушительную картонную коробку и отправились домой упаковывать багаж...
   Рано утром Томас свистом с первого этажа разбудил нас. Чай. Сумка, картонная коробка за двадцать килограмм - в багажник. Через час, как и несколько дней назад показались огни Севильи. Томас был в этом городе, вероятно, десятки раз. Но и теперь он начал блудить. Мы все дальше и дальше уезжали по автострадам в сторону Кадиса. Он нервничал. Катя, как истинная славянская женщина капала ему на мозги. Мы сзади, молча, скрывали улыбки. После многочисленных остановок уже в городе и расспросов мы (надо же!) за пять минут до отправления очередного рейса на Малагу очутились на автостанции. Поэтому проводы были, хоть и с обоюдными слезами, но почти мгновенными. Адьес, Томас, до свидания "КатИ" - с ударением по-томасову на втором слоге. Автобус, как фрегат, плавно и мягко выруливал с улиц на авеню Севильи, "набрал ветер в паруса" и помчал нас в Малагу.
   Севилья осталась в нашей памяти, как рассвет в детстве первого января: с его чудными запахами, такими же подарочными видениями, всеобщей любовью и нераскрытой тайной.
  
   Навидад
  
   240 километров до Малаги, что называется, от автостанции до автостанции заняли всего два с половиной часа без единой остановки. В полдень мы уже были в городе и тут же потеряли часа полтора. Я не послушался свою сеньору и поменял планы. Сначала мы хотели сдать багаж на автовокзале, а вечером отсюда отправиться в аэропорт. Но я решил поехать в аэропорт и там сдать багаж, чтобы вечером не возиться с ним. Сеньора, по какому-то наитию отговаривала меня: "Где там, в аэропорту камера хранения?". Я настоял на своем и через двадцать минут на такси мы добрались до аэропорта. Я пошел выяснять: где здесь камера хранения, на что мне служащая пояснила, что в аэропорту камеры хранения нет. Мы тут же сели снова в такси и кое-как объяснили водителю, что нам надо в отель поближе к центру. Через двадцать минут мы были благосклонно приняты в гостинице в двухстах метрах от центра Малаги.
      La patria mas natural
      Es aquella que recibe
      Con amor at forastero;
      Que si todos cuantos viven
      Son de la vida correos --
      La posada donde asisten
      Con mas agasajo, -- es patria
      Mas digna de que se estime.
      (Самое лучшее отечество для чужестранца там, где принимают его с радушием. Если все живущие на свете суть не что иное, как гонцы жизни, то та гостиница (posada), где им хорошо и весело, есть настоящее отечество, совершенно достойное того, кто уважает себя).
   Это услышал и записал Василий Боткин в этих же местах давным - давно. И по сей день, после посещения и проживания в тех испанских гостиницах где мы были, я с ним согласен.
      Немного отдохнув, мы шли по уже знакомому нам городу. Посетили рынок и взяли в подарок в Россию свежие экзотические фрукты, в частности черемойю - райское яблоко - плод, напоминающий и страусиное яйцо, но зеленоватое, и сосновую шишку. Его содержимое настолько нежное, что не поддается хранению, а представляет из себя нечто вроде крема. Все это мы снесли в гостиницу и потом пошли в порт. Там у пирса возвышался кормой к нам огромный парусный линейный корабль. Это был и музей и ресторан. Очень красиво, но, к сожалению, по скромности, внутрь мы не зашли. Мы прошли дальше, сфотографировались на фоне фрегата. И вдруг на следующем стоящим у пирса корабле я увидал российский флаг. Каково же наше было удивление, когда на борту мы прочитали "Академик Шокальский" Владивосток. На проезде Шокальского в Москве живет моя сеньора!
   Дневная Малага была полусонной. Посетили Алькасабу - древнюю резиденцию мавританских правителей Малаги. Комплекс дворцовых сооружений террасами поднимался в гору. Миниатюрные водопады, журчащие ручейки, звенящие фонтаны. Везде яркая зелень и многообразие цветов на фоне каменных стен. Перед нами снова внизу была видна Малага: вон - слева, грандиозное торро - стадион для корриды, тысяч на тридцать зрителей, прямо перед нами - порт, еще ближе - парк-дендрарий, правее старинный город, дальше - новый город, за ним аэропорт и далее в просторах Средиземного моря всего в сотне километров, за Марбельей - Гибралтар. Мы устали даже оттого, что видели глаза, не говоря о теле, не захотели даже идти купаться в Средиземном море, как первоначально намечали. Прошли по рождественскому карнавальному рынку. Море хлама, прошлогодних и еще более давних игрушек, сувениров. Вернулись в гостиницу, чтобы поспать перед всеночным полетом через всю Европу в Россию.
   Ближе к восьми вечера мы вернулись в другой город: многолюдный, шумный, расцвеченный удивительно разнообразной иллюминацией. До "Навидад" - Рождества оставалось меньше двух недель, но представлялось, что праздник уже начался. А что же будет накануне 25 декабря? Взрослые и дети образовали в центре многоголосый водоворот. Нас развлекли и поразили живые статуи, изображавшие самых разных сказочных персонажей. И дети, и взрослые были в восторге.
   Но особенно запомнился Дон Кихот на Росинанте. Вся композиция была стального цвета. Дон Кихот восседал на коне с копьем и щитом. Перед мордой коня был раструб - вроде торбы для овса, куда полагалось опускать денежку. Когда денежка падала внутрь, раздавался утробный, низкий звук, Дон Кихот вскакивал в стременах Росинанта, вскидывал вверх копье и щит, и галантно кланяясь, постепенно снова замирал в седле на минуту другую - до следующей денежки.
   Я не ошибся по поводу Малаги. Такою же она была и сто семьдесят лет назад, когда ее посетил Боткин: " И каждый вечер в Малаге словно праздник: песни и звуки гитар, самое беззаботное веселье, живые мелодии, смех и говор счастия и... юности, хотел я сказать, - но это слово шло бы к Европе, где веселится одна юность; в Андалузии и старики также веселы, и если они не танцуют с молодыми людьми, то всегда любят смотреть на их веселье, играть для их танцев на гитаре, подпевать им песни и не упускают случая импровизировать свой куплетец (coplita) в честь ловкой танцовщицы. Надобно узнать Андалузию вечером, чтоб понять все очарование этой южной жизни".
   И еще: "Воспитанный своею народною ноэзиею романсов, в которых вся история его является опоэтизированною, гордый своею национальностию, с этою удивительною способностию совершенно довольствоваться самым необходимым, мне кажется, если этот народ заботится о чем-нибудь, так разве о том, как бы веселее провести вечер... Трудно понять, как могла в этой стране целые десять лет свирепствовать междоусобная война, и такая кровожадная, варварская, неумолимая!".
   Последнее предложение, отнесенное у Боткина ко временам карлистских войн начала девятнадцатого века, вполне соответствует моему удивлению по поводу времен франкизма.
   Часа через полтора мы зашли в кафе, и заказали с витрины еду по нашему вкусу: что-то похожее на жаркое по-домашнему, с перчиком. Запивали все пивом. Я долго не мог, что называется "врубиться" в надпись на стене за стойкой, по-испански:
   "Хамон, такой-то. Сто грамм -3,5 евро" (почти 200 российских рублей).
   Такси, стойка аэропорта. Наш багаж тянул на 43 килограмма, нас попросили что-нибудь взять с собой в ручную кладь в самолет. Мы переложили из сумки в пакет четыре испанских... граната. На этом все европейские таможенные процедуры и закончились.
   Что можно сказать по итогам этого сказочного путешествия, в значительной мере - благодаря истинной, непонятной нам, россиянам, широте души моего старшего испанского брата каталонца Томаса.
   Грасиас (спасибо).
   Все это- муй бьен (очень хорошо).
   С того времени, как Боткин 170 лет назад об Андалузии отозвался так:
   "   Четыре провинции, которые, составляют Андалузию, сохраняя между испанцами свое старое название королевств, оставшееся за ними со времени владычества мавров, суть Хаэн, Кордова, Севилья и Гранада. Эта южная часть Испании была всегда предметом привязанности народов, проникавших в нее и пораженных удивительным богатством ее почвы. Действительно, едва ли есть другая страна в мире, так роскошно одаренная природою: железо, медь, ртуть, сера, свинец, серебро, даже золото и теперь еще составляют здесь предмет больших приисков; в горах множество самого разнообразного мрамора и превосходного алебастра, солончаков, которых соль не требует ни малейшей обработки; кроме того, здесь разводится самый лучший скот, мериносы, не говоря уже о хлебе, самых разнообразных плодах, вине, оливковом масле, льне, пеньке, шелке, хлопчатой бумаге, сахарном тростнике... Эти долины, между горами, на вершинах которых лишь в последние летние месяцы стаивает снег, орошены множеством ручьев; жгучий жар африканского солнца освежается в них ветром, охлажденным ледниками; вода везде под руками и в изобилии; по южному берегу, начиная от Малаги, находятся плантации сахара и хлопчатой бумаги; кофе и индиго могут свободно разводиться; банианы растут в садах, так что на пространстве десяти верст, поднимаясь от долин к снеговым вершинам, здесь можно наблюдать постепенность всех климатов, от тропической растительности долин до суровых дебрей горных вершин, напоминающих самые унылые тундры нашей Сибири", - мало чего можно добавить.
   Но, "я, кажется, невольно увлекся и чересчур затянул рассказ о путешествии по Испании, однако ж все иберийские воспоминания как-то по-особому притягательны для воображения", - как отметил американский писатель Вашингтон Ирвинг еще 1839 году.
   Пора возвращаться.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

53

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"