Гряда Холсберри тянется с Северо-запада на Юго-восток. Летом, на поросших травой и кустарником холмах, пасутся табуны лошадей и стада коров. Зимой, покрытый снегом южный косогор хребта, превращается в арену извечного противостояния человека и природы. В конце ноября в Британской Колумбии открывается сезон отстрела волков. В эти края устремляются охотники со всей Канады.
Ажиотаж объясняется хорошей оплатой. Здешние фермеры - народ довольно обеспеченный и достаточно щедрый. Умелый охотник за сезон может запросто разжиться двумя, а то и тремя сотнями золотых.
Отличить дилетанта от настоящего профи не трудно. Последние прибывают сюда загодя. Они тратят неделю-другую на обустройство, изучение местности, установку капканов.
Окна гостиной дома семейства Мэтьюз выходили на южный склон гряды. А если быть точнее, на его центральную часть, которая была буквально облеплена фермами и миницехами. Ещё будучи совсем ребёнком, Джон Младший представлял, как он, повзрослев, в одиночку отправится к холмам. Его детское воображение рисовало героическо - приключенческие картины. Засыпая, ему чудилось, будто всё псовое племя гор и предгорья, наперебой скулит и воет, проклиная злодейку-судьбу за то, что она наслала на него погибель в его лице. В лице Джона Мэтьюза Младшего, лучшего охотника Британской Колумбии. И он, одолеваемый сном, бормотал:
- Я вам покажу, собаки. Я вам устрою. После чего, нащупав игрушечное ружье, засыпал.
Шло время. Мальчик взрослел. По мере взросления тяга к охоте и приключениям усиливалась. Чем старше становился он, тем более отчетливую форму приобретала его мечта. В семь лет Джон уже точно знал, кем хочет стать. "Я СТАНУ ОХОТНИКОМ" - принимая серьезное выражение лица, уверял он родных.
"Сынок, тебе не жалко будет бедных зверушек?"- спрашивала его мать. "Волков не жалко. Они плохие. Они барашков едят"- отвечал сын.
Зима 1887 года выдалась на редкость мягкой и короткой. В тот год выпас начался на две недели раньше обычного. Уже в середине апреля поля этого необласканного солнцем края зацвели травами и полевыми цветами.
Джон, так ждавший потепления, благодарил бога за этот подарок. Он уже давно наготовил кучу разных, как он их называл "сюрпризов", для шакалов и койотов, и ему нетерпелось опробовать их все.
- Этим - говорил он, вытаскивая металическую пасть самопального капкана - этим я "хрясть" им ноги оторву. А этим - в его руке появлялась рогатка - этим я им зубы повыбиваю. Ха, вот то-то будет настоящая охота!
Его зеленые глаза сверкали, стоило ему только подумать о предстоящих засадах и облавах.
Начиная с декабря, этот смотр он производил ежедневно. Каждый божий день!
- Джон, а ну-ка быстро убирай свои вещички! - требовала его мать.
Слово "готовится" отец сопровождал их "тайным" знаком - подмигиванием. Который для маленького Джона имел чуть ли не сакральное значение. И хотя его смысл менялся в зависимости от ситуации. Одно оставалось неизменным - он связывал отца и сына, делал их собщниками.
Мать редко вмешивалась в процесс воспитания сына, который являлся прерогативой исключительно Джона Старшего.
Родители не баловали мальчика. Но всегда, при каждом удобном случае выказывали ему свою любовь, не скупясь на ласки.
- Ты, сынок - наставлял отец - ты никогда не должен дуться на мать. Слышишь: ни-ко-гда! Она - женщина. Она просто не представляет, к какому серьезному делу ты себя готовишь. От того и возмущается. Но ты ведь знаешь, парень, что она тебя любит. Любит больше жизни. Разумеется, Джон это знал.
Он стоял смирно и кивал головой, во всем соглашаясь с отцом. Потом пулей выбегал на улицу, где его дожидалась ватага друзей. С зари до заката северная окраина города то там то сям оглашались смехом шаловливой ребятни.
Чета Мэтьюз долго не могла завести ребенка. Врачи, будучи не в состоянии помочь супругам, с сожалением разводили руками. Миссис Мэри Мэтьюз из-за недолеченной в юности болезни, рисковала так никогда не познать счастья материнства. Злые языки болтали без умолку. Бессердечные считали это карой Господней. Лжецы, соглашаясь с бессердечными, измышляли для этой кары причины. Лицемеры, прикрываясь добрыми помыслами, пытались развести супругов. Все они без конца говорили о том, что мужчине нужен наследник, а уж тем более такому, как Джон. Владелец обширных угодий обладатель табуна в пять сотен голов просто не может покинуть этот мир, не оставив продолжателя. Кому - спаршивали они вздыхая - кому достанется всё это, если не будет наследника?
Но Джон не обращал внимания на болтовню. Он беззаветно любил свою Мэри. Он любил. Он верил.
По истечении восьми лет супружеской жизни, в один из осенних дней миссис Мэтьюз несказанно обрадовала своего супруга. Она объявила, что они скоро станут родителями. С того дня Джон Старший считал себя счастливейшим из людей. Но злые языки в этом проявлении Божественной милости углядели подлог. Они начали распростронять молву о том, что, мол, новость о беременности миссис Мэтьюз и самая беременность - ложь и обман. Но 11 июня 1879 года домыслы завистников и скалозубов обратились во прах. В тот день на свет появился Джон Младший. Крепкий и горластый малыш. Факт его рождения был официально засвидетельствован. С того дня сплетники и завистники замолкли.
Мистер и миссис Мэтьюз, находившиеся на седьмом небе от счастья, целиком и полностью посвящали себя сыну. С самого раннего детства Джон дарил родителям один повод для гордости за другим. Его природная смекалка и живость ума сочетались со смелостью, обычно, не свойственной столь юным созданиям.
Мальчик был объектом любви и восхищения многочисленных дядюшек, тётушек, соседей и друзей семейства.
По традиции в канун его дня рождения на ранчо собиралась вся родня. Тот год не стал исключением. Собралась куча народу.
В предпразднечной суматохе взрослые, порою, забывали о Джоне и его кузене Алане. Те, предоставленные самим себе, без устали носились с утра до вечера по окрестным полям. Собирали жуков, ловили ящериц. Если удавалось что-нибудь слямзить из чулана, устраивали подобие пикников, разжигали костры.
В один такой раз Алан вытащил ящерицу из банки и бросил в огонь.
- Ты что - закричал Джон - дуралей, что ли!
И, подскочив к Алану, влепил ему оплеуху.
- Тебе было бы приятно, если бы тебя кинули в огонь? - и тут же отвесил ещё одну.
Алан залился слезами и побежал домой.
- Беги, беги - кричал ему в след Джон - я скоро приду, и расскажу, что ты натворил!
Жизнь во всех её проявлениях - бесценна. Это Джон знал с пелёнок. Он любил природу, а она отвечала ему взаимностью. Можно было долго любоваться на то, как этот не по годам смышленный паренёк с трепетом и нежностью поглаживает крылья бабочки и что-то ей шепчет. Как он подолгу смотрит своими умными, лучащимися добром глазами на жучков и букашек. Это природное качество, (дар, если хотите) активно развивали в мальчике его родители. Хотя мистер Мэтьюз прививал Джону по большей части качества практическо-житейского толка, он все же старался заботится и о душе своего чада. Миссис Мэтьюз же, сосредоточилась исключительно на духовном развитии сына.
Вечером мать и тетушка Маргарет (мать Алана) встретили Джона у калитки. Они подозвали Алана и указали на синяк у него на щеке.
-Что это? - сурово спросила миссис Мэтьюз у сына
Джон молчал.
- Я спрашиваю, что это?
Алан попытался придать лицу мученическое выражение. Он сдвинул брови, сморщил гармошкой лоб и оттянул уголки губ.
- Мама, - вдохнув начал Джон - он сам виноват!
Мать удивлённо взглянула на сына. Потом посмотрела на Алана. Который заметив, что на него смотрят, быстро вынул изо рта леденец и опять начал изображать страдальца.
- Что вы имеете ввиду, мистер?
Он хорошо знал свою мать. Она знала своего сына ещё лучше. Подобное обращение могло значить только одно - он в шаге от того, чтобы ему поверили.
- Мама, он кинул бедную ящерицу в костёр. Вот за это он и получил.
От услышанного у тетушки Маргарет глаза на лоб полезли. Она посмотрела на своего сына, как мясник смотрит на пса, стащившего отборный кусок мяса.
- Ах ты живодёр - закричала она - я тебе сейчас покажу, я тебя выпору, гадёныш......
Несколько минут она истерила так, что было боязно, как бы ее не хватил удар. Но миссис Мэтьюз удалось взять ситуацию под контроль. Она сначала успокоила разбушевавшуюся тетушку Маргарет, а затем примирила мальчиков. И сделала она это с такой легкостью и так быстро, что мистер Мэтьюз, наблюдавший за происходившим из окна, не удержался и крикнул:
- Браво, дорогая, браво.
На следующее утро Джон предложил Алану отправиться в пещеру, где по поверьям местной детворы живет "ГИГАНТСКИЙ" волк. Джон залез на табурет и поднялся на цыпочки:
-Вот такой огроменный - произнес он с гордостью, будто речь шла о его домашнем питомце.
- Враки это - махнул рукой Алан.
- А вот и нет!
-А вот и да!
Джон спрыгнул со стула и подошёл к Алану. А тот, видимо, помятуя о вчерашнем дне, зажмурился, ожидая чего недоброго.
- Не бойся, трусишка. Пойдём, у моего папы спросим, он подтвердит.
По залитому весенним солнцем полю, ребята неслись во весь опор. Путь им предстоял не близкий. От ранчо до старого моста, было мили три, не меньше. Под тем мостом, построенным задолго до того, как река окончательно иссохла, и находилась пещера. Она была шириною два метра и тянулась вглубь на целых двадцать. Джордж шагнул в неё уверено, словно переступил порог собственной комнаты. А Алан, не решаясь зайти, стоял у входа, и с волнением разглядывал освещенные факелом стены.
- Трусишка, не бойся. У меня есть нож. - с гордостью продемонстрировав свое оружие, Джон зашагал дальше.
Алан нехотя поплелся следом.
- Джон, а ты тут бывал? - дрожащим голосом осведомился Алан.
Джон уже хотело было рассказать невероятную историю про то, как ему довелось однажды тут переночевать. Но, вспомнив наставления отца относительно вранья, передумал.
- Был два раза. - ответил он.
В пещере юные искатели ничего, кроме полуистлевших птичьих останков, не нашли.
Разочарованные, они пошли вдоль русла, окаймленного с обеих сторон дугласовыми пихтами.
- Я же говорил, что враки это всё.
- Ничего это не враки. Волка не было в пещере, потому что он ушёл на охоту. Ты же видел кости?
Алан залился смехом:
- Да это кости обычных птичек.
- Нет - отрезал Джон- Это скелеты настоящих горных ораланов. Ты что, дуралей, не видел, какие они огроменные!
Джон привел столько аргументов, подтверждавших его догадку, что Алан согласился.
Алая полоска света, протянувшаяся вдоль линии гаризонта, постепенно сужалась и, наконец, совсем исчезла.
- Кто последний, тот девчонка - Пытался подзадорить приунывшего Алана Джон.
Но тот плелся с кислой миной на лице. Почесывая то ноги, обожжонные крапивой, то свербившую от укусов комаров шею.
- Сам играй в эту дурацкую игру - ответил он погодя.
На следующий день, едва на небе занялась заря, дом Мэтьюзев превратился в нечто клокочуще -дребезжащее. Всюду громыхали кастрюли, шипело масло, звенели столовые приборы. Джон, заслышав отголоски этого переполоха, юркнул в окно и начал спускаться по водосточному желобу. Он не переносил этих восторженных фраз, типа "О, кто это у нас проснулся", "С Днём рождения, любимый, племяник, кузен, брат и т.д.".
Желоб находился в сантиметрах двадцати от окна отцовского кабинета. В ту самую секунду, когда Джон уже расцепил руки и прыгнул на газон, он увидел в окне отца. Мистер Мэтьюз, попыхивая трубкой, смотрел на сына. "Тьфу ты, вот незадача" - подумал Джон.
- И куда же направляется в столь раннее время мой сын? - осведомился отец.
Не зная, что ответить, тот пожал плечами.
- Видимо, моему сыну не по душе вся эта трескотня и торжественность?
Джон кивнул головой и посмотрел на отца умоляюще.
- Ладно, - сказал отец - даю тебе два часа. Чтобы к завтраку был дома.
Дав отцу честное слово, он помчался в кузницу к дяде Тому. По мере приближения к кузнице, все отчётливей были слышны удары молота о наковальню. Джон застал Тома в тот момент, когда тот вытаскивал из горна ярко-алую полоску металла. С его лица градом стекал пот. Он утер его рукавом.
- О, какие люди! - обрадовался кузнец- Что ж ты, дружок, встал в такую рань?
Джон сел на лавчонку, и начал болтать ногами.
- Из-за Дня рожденья.. - выдохнул он грустью
Том недоуменно глянул на мальчишку.
- Дружок, я чего-то не понял или не расслышал. Ты сказал, из-за Дня рожденья?
- Угу - подтвердил Джон.
- Как же так? - удивился Том - Это ведь твой праздник!
Джон возразил: Никакой это не праздник!
- Как же так? Почему?
- Потому что не люблю я, когда меня, как маленького целуют и гладят. А я-то ведь уже не маленький, я почти взрослый. Я им всем говорю, что уже не маленький, но они все равно меня целуют и гладят.
Старик понимающе кивнул:
- Ну, парень, с тем, что ты уже взрослый - даже вон тот осел не поспорит. Том указал пальцем на ослика, стоявшего у забора.
Мальчик, польщенный словами Тома, приосанился. Он окинул взглядом развешанные по стенам изделия. Указав пальцем на оконную решетку, Джон, голосом нарочито серьезным, спросил что это. Получив ответ, он бросил:
- Я так и думал.
По дороге домой Джон размышлял о том, насколько, наверное, это здорово - быть взрослым. Он в миллионный раз представил, как будет ходить по лесу, выслеживая зверя. Представлял, как за плечом у него будет висеть новенькое ружье.
Потом он вспомнил подслушанный им разговор отца с каким-то лысым толстяком. Из разговора он узнал, что волки прошедшей зимой задрали двадцать овец.
Почему койоты и волки, когда вырастают становятся очень плохими, очень, очень плохими- спрашивал он себя - почему? Когда они маленькие, они хорошие и добрые. Ведь Бог - это добро. Почему Он не сделает так, чтобы они всегда были маленькими? Или не сделает их добрыми?
Он перебирал в памяти рассказы взрослых о дьявольских проказнях волчьего племени. Закрыв глаза, мальчик начал загибать пальцы: один, - начал он - два, три, ... семь, ..., шестьдесят, .... Остановившись на семдесяти девяти, он присвистнул. Ого - подумал он - это ж чертовски много. Так они их всех сожрут, пока вырасту.
День рождения, по мнению взрослых, прошёл просто великолепно. Чуточку иного мнения был Джон. Он, конечно, был безумно рад столь обильному урожаю подарков. Но осадок от поцелуев и подобного рода ласк все же подпортил настроение. Ему было досадно от того, что в его ДЕВЯТЫЙ День рождения он так и не стал для них взрослым. Самый лучший подарок Джону преподнес его отец. Он обещал послезавтра взять его с собою на охоту. Мистер Мэтьюз тогда сказал:
- Сынок, волка, может, мы и не встретим в это время года, но пару раз садануть из ружья я тебе позволю. За твоё здоровье, сын - после этих слов он махом осушил бокал
Вечер и весь следующий день мальчик провел в волнующем ожидании. Он не замечал, как пустеет дом. Не замечал, как с самого утра родственники начали разъезжатся. Его глаза и слух игнорировали происходящее вокруг. Даже с Аланом он попрощался как-то походя.
- Приезжай в августе - рассеянно сказал Джон, прощаясь с кузеном.
Ночью, перед сном, предвкушая события завтрашнего дня, он разложил свои штучки на кровати. Он смотрел на них, и думал: как же здорово, что я заранее все подготовил.
Солнце светило в расшторенное окно. Петухи всей округи возвещали о наступлении нового дня. Вдали, за иссохшим руслом реки, за пещерой, в которой живет "ГИГАНТСКИЙ" волк, слышалось гикание погонщиков и их оживленный пересвист.
- Охотник, подъем! - поднимаясь по лестнице, повторял отец.
Джон Младший давно бодрствовал. Он встал ни свет ни заря. Мальчик сидел на подоконнике и смотрел на расскинувшийся у подошвы хребта лес.
- Ого. Ты уже встал - удивился отец- Молодец. Настоящий охотник.
Через час отец с сыном уже шли по лесу. Под ногами похрустывали ветки. Они то и дело остановливались.
"Охотник должен уметь слушать лес, иначе он не охотник" - наставлял сына мистер Мэтьюз. Юный Джон, впервые оказавшийся на охоте, и представить себе не мог, насколько это трудное занятие. Он смотрел на отца и думал: "Да уж, хорошо быть взрослым. Вон, как отец легко пробирается сквозь эти ветки и кусты".
Сквозь ветви раскидистых кедров виднелось голубое небо. На первый взгляд ничего не предвещало непогоды. Но Джон Старший был человеком знающим, опытным. Он вскорабкался на дерево и начал оглядываться. Сложив руку козырьком, он куда-то всматривался.
- Сынок, не хочу тебя огорчать, но, похоже скоро ливанёт.
- Ну и пусть. Мы же охотники. А охотникам все нипочём! - запротестовал мальчик.
- Видишь ли, сын, - начал отец, отряхивая руки - попадем под дождь - простынем. А ты знаешь, что мне твоя мама за это устроит.
Джон Младший, как уже было неоднократно сказанно, был парнем смышленным и наблюдательным. Он согласился с отцом. И они пошли домой. Возвращались они другой дорогой. По просеке, тянувшейся вдоль кромки леса. Хохлатый дятел, энергично стучавший по стволу дерева, привлёк внимание юного Джона.
-Пап, дятел червячков ищет, да?
-Да, сын.
Дорогой мальчик расспрашивал отца о всякой всячине. Его интересовало буквально все. Отец, отвечая на очередной вопрос сына, потрепал его по голове: "И все тебе нужно знать". - сказал он смеясь.
Вдруг из кустов, преграждая дорогу нашим путникам, вышагнула волчица. В это время года самки особенно сильно привязанны к логову. Весна и лето - период вскармливания и выращивания помёта. Значит логово где-то поблизости - решил мужчина. Не мешкая, он заслонил собою сына, который не успел ничего толком понять. Спустя мгновение раздался выстрел. За ним последовало протяжное склуление, потом хрип. Из папоротниковых зарослей испуганными глазёнками за происходящим наблюдал волчонок. Он ощетинился, и начал пятиться.
- Пап, смотри - указывая на кусты, прокричал мальчик.
Испуганное животное скрылось в зарослях. (продолжение следует)