Оленин. Невысокий щуплый старик. Самоуверенный, гордый, желчный, немного смешной и очень одинокий. Одет домашне - неряшливо. Считает себя антикваром. С посторонними говорит резким неприятным голосом. Когда впускает кого-то в квартиру, закрывает дверь и прячет ключ в карман. Дверь у него мощная, металлическая, когда она открывается, видна её толщина. Когда копается на полках с экспонатами, неизменно поднимает тучи пыли и чихает смешно, как кошка.
Двоюродная внучка Жукова. Строго, но бедно, одетая женщина. Ровесница Оленина. На голове шляпка с вуалью, какие носили в первой половине 20-го века. Спину держит прямо. Городская сумасшедшая.
Человечек с ботинком Хлебникова. Помят, похмелен, поминутно вздрагивает. На носу очки. Время от времени вполголоса говорит: 'Ой, мамочки!'.
Кирсаныч. Нагловатый и прохиндеистый гастарбайтер. По-русски говорит с акцентом. В спецовке и сапогах. Поначалу прикидывается дурачком-азиатом. Потом успокаивается, акцент почти пропадает.
Леонид. Лет сорока. Сухой, хорошо одетый. Видно, что он умней, чем старается казаться. Поначалу говорит расслабленно - доброжелательным голосом, потом переходит на пацанский напористо - наглый тон.
Ефимцев, поэт-неудачник. Длинный, тощий, нелепый.
Детский голос, голоса подростков, рука с чернильницей Бакунина.
Первый акт
Довольно большая квартира в районе Арбата. Полуподвал. Под потолком единственное узкое окно. Оттуда иногда доносятся песни Цоя, Гребенщикова, Кинчева. В квартире пыльно. Всюду вещи: на полках, в шкафах, на холодильнике. Вместе они смотрятся даже красиво. Как в комнате художника Краснопевцева из музея частных коллекций Пушкинского музея. Оленин, одетый в потёртый халат звонит по телефону.
Оленин. ...Ало? Лёнчика, будьте добры. Угу. А Вареньку? Угу. Жаль. Ну, вам-то понятно, не жаль. (кладёт трубку, говорит в сторону) Ладно, Маркиз, хватит на сегодня.
Оленин встаёт, задумчиво идёт вдоль полок. Останавливается, начинает любовно перебирать свои экспонаты: бутылки, веточки, тряпочки, камешки, куски железа, статуэтки, картины, куски кораллов, черепа, значки, пожелтевшие газеты и бумаги. Гладит, бормочет.
Оленин. ...Значок 'Активист ОСАВИАХИМ'. Чкалов, его носил. Лётчик от Бога. Обломок расчёски Керенского. (нюхает) Кхе. Даже и пахнет-то неприятно. Так себе человек... Ни два, ни полтора. Поплавок удочки Пришвина. О, какой красавец! (поднимает вверх, смотрит, кладёт на место) Перчатка Муссолини... А вот... Капсула с пеплом детей Освенцима. (смотрит на неё) Вот они, русские, украинцы, белорусы, евреи... Все тут. И ни национальной розни, ни антисемитизма, ни русофобии...
Сверху слышны тяжёлые шаги. Оленин смотрит на потолок, прислушивается.
Кто ж там ходит? Динозавр какой-то... (возвращается к своим вещам) Подкова коня, которого убило вместе с императором Александром Вторым. Вон как боковина стёсана. Это когда конь в агонии бился, о мостовую копытом колотил... Да... А это посовременней. Значок 'Мерседес' с машины, в которой взорвали бандита Сильвестра. И брать-то противно. Но, тоже, история. Бомба. Одна из неразорвавшихся бомб Каляева. Надо поосторожней с нею. А то вслед за Сильвестром отправимся. (задвигает бомбу вглубь полки) Пивная бутылка, из которой выпивал Эдуард Багрицкий. А внутри, Маркиз, смотри, кусочек рачьей клешни. Хе-хе. Вот ведь вещь! 'По рыбам, по звёздам проносит шаланду, три грека в Одессу везут контрабанду...' Кстати...
Шаркая тапочками, радостно идёт к холодильнику, достаёт бутылку, близоруко смотрит, сколько там осталось. Наливает в стопку, оглядывает полки.
(с лёгкой тоской) Маркиз, какой музей мог бы из всего этого получиться! А? Лувр, Эрмитаж и галерея Уфицци.
Выпивает, крякает, убирает бутылку обратно.
Похорошело! (смеётся, потирает сухие ручки, возвращается к своему хламу). А, вот он где... Конверт с волосами Сергея Есенина. Я уж думал, потерял его. Это когда Сергей Александрович стригся, году в двадцать третьем, цирюльник, поклонник его, припрятал несколько прядок. (глядит в конверт) Потом они ещё каким-то образом к Мейерхольду попали. А он же всю жизнь ревновал свою жену, Зинаиду Райх, к Есенину... Чудом не сжёг. Чудом...
Пауза. Издалека звучит музыка, доносится голос Есенин читающего свои стихи. Оленин убирает конверт, всё стихает.
А вот, вещь! Кусок первого занавеса МХАТа. (заворачивается) Маркиз, похож я на патриция? Больше, чем патриций, похож!
Подходит к большому зеркалу. Делает суровое лицо. В крупные дыры, прогрызенные молью, виден халат.
(пытается говорить суровым голосом) О, где ты, Брут? Где бродишь, что злоумышляешь?
Не разматывая занавеса, подходит к блюдцу, наливает молока.
(нормальным голосом) Маркиз, кс-кс-кс. Слышишь, нет? Кс-кс-кс. Тебе говорю! (всматривается в завалы) Ты не голодный, что ли? Всё спишь. Вы, коты любите поспать. А мне, Маркиз, сегодня опять дети и Маша снились. Да так ясно я их видел. Вот прямо, как тебя. (оглядывается). Кс-кс-кс! Не объявился ещё? Ну, спи, спи. Всё проспишь. По полгода спать готов, как медведь. И ведь всегда ты такой был. Ещё когда я тебя щенком на Арбате подобрал, ты уже такой был. Сунул тебя за пазуху, ты тут же и уснул... Так вот, дети мне снилась. С Машей. В яблоневом саду. При чём тут яблоневый сад? Я и яблоки-то не люблю. И не любил никогда.
Звонит телефон.
(резким неприятным голосом) Ну? Оленин. Что надо? Какой капитальный ремонт? А я тут при чём? Вам надо, вы и ремонтируйте. Или вы хотите, чтобы я дом отремонтировал? Нет? И на том спасибо. Что? Съезжать? Что?! К чертям собачьим! К свинячьим! И слушать не хочу. (бросает трубку, телефон звонит снова) Ало. Кто это? Кто? Опять вы? Ну... И что... Двухкомнатную в Тёплом Стане дадите? (издевательским тоном) Ну, да. Сейчас кота умою и в Тёплый Стан побегу. Босиком. (бросает трубку) Слышал, Маркиз, как я её отбрил? Ваш дом, говорит, подлежит капитальному ремонту, переезжайте в Тёплый Стан. Насовсем переезжайте! Сейчас! Не на того напали. Знаю я эти фокусы. Меня в клетушку на окраине забросят, а мою квартиру отремонтируют и продадут за миллионы! Ишь! В зеркале дураков искать будете, иуды. Маркиз, ты был в Тёплом Стане? Хотя, куда тебе. Ты за дверь-то всего один раз в жизни выходил. Я вот тоже не был. И я сомневаюсь. Может, и нет никакого Тёплого Стана на самом деле. Так, один звук. Может такое быть? Может. (бормочет) Не на того, повторяю, напали. Развелось, вас, чертей, и названиваете-названиваете, людям жизнь портите. Передушил бы, ей-богу. Вот так взял бы и передушил.
Звонит телефон.
Опять они. Не знаю, что сделаю... (берёт трубку, кричит, давая 'петуха) Удушу! Ясно? Вот так возьму и удушу! Своими собственными руками. Ещё раз позвоните, найду, и удушу! Всё!.. А? Кто? Какой ботинок? Что за чушь? Ботинок Хлебникова? (смягчаясь) Из Харькова? Ну, приносите. Мне надо взглянуть. Я человек серьёзный. Антиквар в третьем поколении, меня не проведёшь. Вы знаете, где я живу? Отлично. Но учтите, если принесёте какое-нибудь барахло, выгоню веником, как мышь. Я не могу тратить своё время на ерунду. Всего хорошего.
Прохаживается по дому.
Слыхал, Маркиз! Ботинок Хлебникова из Харькова! Это тебе не какой-нибудь хлам. Это реликвия. Великолепно. Хе-хе. Ну-ну, пусть несёт. Я такие вещи сразу чувствую. По ним ток идёт. Беру в руки и сразу понимаю - вот она, находка. У меня нюх. Инстинкт. Хе-хе.
Звонок в дверь. Оленин подходит, долго глядит в глазок.
Оленин. (громким неприятным голосом) Ну?
Мадам Жукова. Это мадам Жукова. Помните, я оставляла в заклад фуражку? Унтер-офицерскую фуражку маршала Жукова.
Оленин. Ждите. (идёт к столу, бормочет) Какая ещё, мадам маршала Жукова? Откуда на мою голову? Да ещё в фуражке... (Подходит к столу, открывает большую пыльную книгу, листает, читает, шевеля губами).
Мадам Жукова. Товарищ Оленин?
Оленин. (кричит) Имейте терпение! (продолжает читать) Ага, вот... Тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый год. Фуражка... ммм... унтер-офицера Жукова. Получено от Жуковой... Под залог...Под залог... Ага... Мурмурста рублей. А, вспомнил. Долго ж ты шла, калоша старая. (подходит к двери) Да, помню. Я никогда ничего не забываю.
Мадам Жукова. Я хотела бы её забрать.
(Оленин молчит, недовольно качает головой)
Мадам Жукова. (стучит по двери) Товарищ Оленин? Вы здесь?
Оленин. (открывает дверь, но цепочку не снимает) Да. Что вы хотели?
Мадам Жукова. (с лёгким раздражением) Выкупить фуражку. Я деньги принесла.
Оленин. Прямо сейчас хотите выкупить?
Мадам Жукова. Конечно!
Оленин. Всю сумму принесли?
Мадам Жукова. Всю до копейки.
Оленин. С процентами?
Мадам Жукова. Ну, естественно.
Оленин. А продать? Продать не надумали?
Мадам Жукова. (немного пафосно) Такое не продают.
(Оленин неохотно снимает цепочку) Входите. (Мадам Жукова входит. В руке у неё помидор. Оленин закрывает за ней дверь) Что это у вас?
Мадам Жукова. (смотрит с некоторым изумлением на свою руку с помидором, потом вспоминает) Ах, это... Я получила пенсию, зашла на рынок. Вот, купила помидор.
Оленин. (ухмыляясь) Один помидор?
Мадам Жукова. Да, и что?
Оленин. Обычно помидоры продают, хм, килограммами.
Мадам Жукова. Знаете, молодой человек, размер моей пенсии - это моё личное дело. А вы что это в хламиде? Сегодня праздник? Я что-то пропустила?
Оленин. (фыркает) В хламиде... Это, матушка, не хламида. Это памятник эпохи!
Мадам Жукова. Что ж это ваш памятник моль-то так побила?
Оленин. Моль - птица вредная. Грызёт даже памятники. Стойте здесь. Никуда не ходите. Где же она... (ищет на полках, достаёт закутанную в ткань фуражку, кладёт на стол)
Мадам Жукова оглядывается. Смотрит на портреты на стене.
Мадам Жукова. А это кто у вас?
Оленин. (мельком глянув) Сволочи!
Мадам Жукова. Какие ещё сволочи?
Оленин. Детки мои, вот кто! Мерзавцы, каких свет не видывал.
Мадам Жукова. Странные какие-то портреты. На вырезки из 'Огонька' похожи.
Оленин. (тихо) Сама ты на вырезку из 'Огонька' похожа. (громко) Подойдите сюда.
Мадам Жукова. Прекратите командовать, в конце концов! Мы не в казарме.
Оленин. В казарме, не в казарме... Мы у меня дома! Давайте деньги. (берёт, считает купюры, глядя на просвет) Эта мятая совсем. Потёртая какая-то... Это вообще, не пойми что... А эта фальшивая!
Мадам Жукова. (вспыхнув) Как вы смеете!
Оленин. (чуть куражась) А, нет-нет. Похоже, настоящая. Триста рублей. Да четырнадцать рублей процентов, будьте добры. Будем считать, в расчёте. Вот здесь распишитесь. (мадам Жукова расписывается). Что вы пишете? Какая ещё мадам Багратион? Да, зачёркивайте. Вот так. Порядок. (закрывает книгу) Мадам Багра... Жукова, хорошо, вы не хотите продать мне эту фуражку. Но отчего же вы её в музей маршала не отдадите?
(она протягивает руку за фуражкой) Я пыталась. В отличие от вас, они не поверили, что это фуражка Жукова.
Оленин. Мир полон идиотов, мадам. Всего хорошего. (Оленин, помедлив, с сожалением отдаёт фуражку, провожает мадам Жукову, закрывает дверь).
Пауза.
Вот так, Маркизушка. И ничего не поделаешь. А ведь я уверен, тысячу раз уверен, что это настоящая фуражка. И только этим дебилам в музее ничего не докажешь. (издеваясь) 'Нет денег на экспертизу. Вероятность одна на десять миллионов'. Это вероятность, что у вас мозги есть одна на десять миллионов! Мне достаточно было в руки её взять, и никакой экспертизы не надо! Она ведь дрожит прямо, неужели ж эти остолопы не чувствуют? Ничего, пусть. Пусть считают меня сумасшедшим! Пусть за спиной шепчутся. В кулачок прыскают. Идиоты. Тупицы. Сборище пыльных ослов. Время покажет, кто прав! Дети разберутся. Из моего собрания такой музей получится! Главное ведь, Маркиз, что всё здесь подлинное. Всё, до последней соринки. Ручаюсь! Голову свою могу поставить! Только б не умереть раньше срока. А то ведь выкинут всё на помойку, не дождавшись, пока дети приедут. Тут ведь столько всего! (идёт вдоль полок) Ворот кольчуги Даниила Галицкого, манжета Булгакова, осколок ножа гильотины Марии Антуанетты, карандаш Лжедмитрия первого, песок Вавилона, суглинок Владимира... А это что у меня? Забыл... Нет, помню! Камешек с могилы Гомера. (трогает, улыбаясь) Живулька какая! Кусочек одежды Ганди...
Раздаётся звонок в дверь. Оленин спешит, задевает блюдце с молоком, оно переворачивается. Оленин глядит в глазок.
Открывает дверь, впускает маленького человечка, почти карлика. Человечек помят, его потряхивает с похмелья. Оленин держит его у двери.
(Оленин) Ну?
Человечек трясущимися руками достаёт из целлофанового пакета старый ботинок. Оленин испытующе смотрит на него. Человечек достаёт из пакета книжку, открывает на заложенной закладкой странице, быстро, запинаясь, читает.
Человечек. Анатолий Мариенгоф, 'Роман без вранья', страница 35, второй абзац сверху. 'В Харькове жил Велемир Хлебников. Решили его проведать. Очень большая квадратная комната. В углу железная кровать без матраца и тюфячка, в другом углу табурет. На табурете обгрызки кожи, дратва, старая оторванная подметка, сапожная игла и шило. Хлебников сидит на полу и копошится в каких-то ржавых, без шляпок, гвоздиках. На правой руке у него щиблета. Он встал нам навстречу и протянул руку с щиблетой. Я, улыбаясь, пожал старую дырявую подошву. Хлебников даже не заметил'. (пауза, глядит на Оленина) Это она. Щиблета.
Оленин. Щиблета?
Человечек. (кивает) Щиблета.
Оленин. А говорили ботинок.
Человечек. Оговорился.
Оленин. Ладно, давайте.
Оленин берёт в руки щиблету, мнёт, трёт, обнюхивает. Человечек нервно переступает с ноги на ногу, потом не выдерживает.
Человечек. Настоящая! Что я, врать буду...
Оленин. Пс!
Человечек. (тихо, страдальчески) Ой, мамочки...
Пауза. Человечек мнётся, ему плохо. Звучит музыка. Голос читает издалека.
Россия забыла напитки,
В них вечности было вино,
И в первом разобранном свитке
Восчла роковое письмо.
Ты свитку внимала немливо,
Как взрослым внимает дитя,
И подлая тайная сила
Тебя наблюдала хотя.
Оленин. (словно выходя из забытья, сухо) Прекрасно. Сколько вы хотите за неё?
Оленин. Берите двести. Всё равно больше никто не поверит, что эту щиблету действительно держал в руках Хлебников. Только я поверю.
Человечек забирает щиблету и уходит. Оленин, слегка прикрывает дверь и остаётся стоять рядом, прислушиваясь. Человечек возвращается, суёт в руки щиблету, силится что-то сказать, но не может. По лицу видно, что он еле сдерживается от слёз. Оленин суёт ему двести рублей и тот уходит, прижав кулак к глазам.
Оленин. (в дверь) Может, выпьете? Вы если что, заходите, я вам щиблету... потрогать дам.
Оленин пожимает плечами и закрывает дверь.
Оленин. Ай да я! Ай да делец! (идёт к столу, достаёт бутылку, выпивает) Вот так-так! Маркиз, щиблета Хлебникова! Не что-нибудь. Щиблета Хлебникова!!! Ого-го! (мелко смеётся, потирает ручки) Ну где ещё есть такое? Нигде, только у меня! Только у меня! А если б не я? Что? Пропала бы вещь! Пропала! Сгинула! А я спас! Люди потом в музее будут смотреть и думать: 'Ай, да Оленин, молодец какой! Не дал вещи сгинуть'. Хлебников! Это вам не Чубайс, какой-нибудь, прости Господи. Или Абрамович, дважды прости Господи. Дети знают цену таким вещам. Маркиз, ну иди! Порадуйся со мной. Целый день тебя не видел. (замечает пустое блюдце) Ох, да ты всё молоко уже выпил. И блюдце, как всегда перевернул. Сумасшедший кот. Драть тебя некому. Сколько раз просил, не переворачивай ты его... (наливает молоко) Маркиз, я ж совсем забыл... И ты, дармоед, не напомнил! Я ведь собирался сегодня по музеям пройтись.
Начинает суетиться. Достаёт откуда-то галстук-бабочку, щётку. Чистит халат, бабочку. Застёгивается на все пуговицы. Достаёт облупившееся по краям зеркало. Оглядывает себя.
(самодовольно) Отлично. Хотя, бабочку можно бы и поновей. Да и халат тоже... Но, но, но! Элегантен, как рояль! А? Ловкач и выжига! Хе-хе. (накручивает диск телефона, говорит важным голосом) Алло. Аристарха Евфратовича будьте добры. Оленин говорит. Он знает. Алло, Аристарх Евфратович? Добрый день. Узнали? Да, Оленин. Я вам на прошлой неделе ружьё Тургенева приносил. Ну, да... Остаток ствола. Ржавый. От разорвавшегося ружья. Да, и в дневниках этот случай описан. А, я утверждаю, что описан. И прошу за него всего-то четыре тысячи рублей. Да, рублей. Смешные деньги. Ну и что? Зато он настоящий. Как кто может подтвердить? Я! Я могу! Или вам моего слова мало? Ну, знаете! Вас антиквар в третьем поколении с пятидесятилетним опытом работы уверяет, что вещь подлинная, и это не аргумент? Как вас с таким подходом взяли музеем руководить? Я бы вас туалетом на улице управлять не допустил. Профессионалам он не доверяет! Да мне начхать на ваши экспертизы. Соплями начхать! И растереть! Да как вы смеете?!... Трубку бросил. Скотина! Маркиз, ты слыхал? Как же я не люблю эту братию! Передушил бы, как котов! Ой, Маркиз, извини. К тебе это не относится. Ты у нас человек порядочный. (копается в записной книжке). Кто у нас тут ещё есть? Вот... (набирает номер)
Звонок в дверь. Оленин вешает трубку, идёт к двери.
Оленин. Ну?
Детский голос. Это Коля.
Оленин. (в сторону) Шарахнуть бы тебя об забор, Коля. (громче) Иди домой.
Детский голос. Я вам собачку принёс.
Оленин. Какую ещё собачку? У меня кот живёт!
Детский голос. Праправнучку Муму.
Оленин. (в сторону) Это ты, наверное, мать свою принёс, негодяй маленький. (громко) Иди домой, Коля. И прекрати таскать мне всякое непотребство. Муму - вымышленный персонаж. И потом её утопили раньше, чем она принесла потомство.
Детский голос. Значит, не возьмёте?
Оленин. Нет. Может, мне ещё и тебя взять?
Детский голос. (весело) Я к вам не пойду. Я у вас с ума спрыгну. Такой же как вы стану!
Оленин. Что? Вон отсюда! А то я возьму старый штуцер и выстрелю тебе солью в зад!
Звонок громко верещит, затем слышны шаги убегающего ребёнка.
Оленин. (кричит двери) Уши отрежу и коту скормлю! (уходит от двери, бормоча) Выросли цветочки на помойках. (возвращается к телефону) Кто у нас тут следующий?.. (звонок в дверь) Да что ж это такое!
Оленин подходит, долго смотрит в глазок.
(оборачивается, шепчет) Маркиз, там какой-то мужик с телеграфным столбом. Представляешь? Зачем мне телеграфный столб? Электричество он тут собрался проводить, что ли? Так у меня есть, вроде. (щёлкает выключателем, загорается лампочка). Да, есть. (снова звонит звонок) Ну?
Кирсаныч. Отец, я тут тебе матч принес.
Оленин. (оглядывается по сторонам, словно прикидывая, где разместить столб, суетливо спрашивает) Какой ещё матч?
Кирсаныч. А нет. Не матч. Мачт! От корабля старинного. От этой... Непобедимой! Как её, шайтан... Непобедимой Армады.
Оленин. И откуда она у тебя?
Кирсаныч. Из Испании.
Оленин. Хе-хе. На себе нёс из Испании, или помог кто?
Кирсаныч. Зачем на себе, ата? На корабле. У меня брат моряк. На сухогруз ходит. Он привёз.
Оленин. А про меня откуда узнал?
Кирсаныч. Соседи ваш рассказали. Живёт, это, в первой квартире... Этот... У, шайтан... Антиквар живёт. Понял, да?
Оленин. Это верно, я антиквар, а вот вы кто?... (открывает дверь, смотрит через цепочку, потом открывает и цепочку) Ладно. Вносите. (Кирсаныч вносит чёрный обломок бревна и с интересом оглядывается по сторонам.) Мачта... Давайте посмотрим, что за мачта...
Ходит вокруг обломка, потягивает носом воздух, словно бы принюхиваясь. Когда поворачивается спиной к Кирсанычу, тот, улыбаясь, крутит у виска, шепчет: 'Правду говорили, привет старикашка'. Оленин медленно опускает руки на бревно, тут же отдёргивает, суетливо отходит в угол, достаёт кошелёк, считает украдкой деньги.
Оленин. На еду совсем ничего не останется. А пенсия двадцать первого. Три дня... Ладно, хлеб пока есть. На молоко Маркизу тоже хватит. Ну, разведу водой немного, в крайнем случае. А может и так хватит. За свет опять заплатить не получится. Ладно, не в первый раз. (поворачивается) Вот, сто двадцать рублей. Больше не просите, всё равно не дам. (начинает выпроваживать).
Кирсаныч. Э-э! Да этот брёвен просто так в подъезд занести и то больше стоит!
Оленин. Нету денег. Как говорил Борис Березовский, 'деньги были, деньги будут, сейчас денег нет'. Идите, юноша.
Кирсаныч. Что значит, нету? Ата, так не разговор. Не нужен этот колдобина, обратно отнесу. Или просто тут сяду и всё. Понял, да?
Оленин. А ну-ка вон отсюда!
Кирсаныч. (с деланной усталостью) Ой, не шуми, ата, голова заболит. (достаёт сигареты)
Оленин. Здесь нельзя курить! Здесь исторические реликвии хранятся!
Кирсаныч, улыбаясь закуривает, хитро щурится, демонстративно стряхивает пепел на пол.
Оленин. Чего-чего... Сейчас я тебе третий глаз во лбу открою! Ни один шайтан не закроет!
Кирсаныч. Хорош уже! Вдруг заряжен?
Оленин. Заряжен, Мамай, не сомневайся. Это пистолет кавалерист-девицы Дуровой. Она из него десяток французов в восемьсот двенадцатом положила. Сейчас и ты ляжешь. Ну! (надвигается на него)
Кирсаныч. (тушит окурок пальцами, прячет за ухо, по-доброму говорит) Правду про тебя люди говорили, вся голова ненормальный. (оборачивается у двери, с лёгким восхищением говорит). Но, ты ураган-дед! Понял, да? Уважаю! (уходит)
Оленин. (закрывает дверь, говорит нервно и радостно) Браво, Оленин! Браво! Кутузов и Наполеон в одном лице! Не грех и... Хе-хе... Отпраздновать викторию.
Выпивает. Садится рядом с бревном. Трогает его руками, гладит, потом обнимает, ложится грудью, свет приглушается. На стенах отблески, как от волн. Слышен шум моря, гул, как от далёких взрывов, треск дерева. Сумрак вздрагивает красным. Оленин говорит с закрытыми глазами, как сомнамбула. Комната постепенно наполняется музыкой и грохотом морского сражения, сквозь который слышен голос Оленина.
Всё горит. Дым. Кислый запах пороха. Грохот. Пушки стреляют. Как будто под дых бьют. Хряск дерева. Во все стороны разлетаются обломки. Впиваются в тело... Куски железа... Отрывают от людей клочья мяса... Кровь повсюду... Скользко... Не устоять на ногах. Палуба покрыта опилками и кровью. Опилки, чтобы не скользить по крови. Но всё равно скользко. Боль... Кричат люди. Живые так кричать не могут. Это мёртвые кричат. Просто они ещё не знают, что умерли. В трюмах захлёбываются раненые... Ползут по лестницам наверх. Как черви. Давят друг-друга. Но вода наступает быстрее. Из трюма поток горячего воздуха... Корабль тонет...
Снова звонок в дверь. Почти тут же звонок по телефону. Несколько секунд Оленин мечется, словно не понимая, где находится и не зная, куда подойти сначала. Он растерян. В итоге выбирает дверь.
Оленин. Ну?
(кто-то деланным голосом) Письмо Венеры Милосской Нике Самофракийской не интересует? (подростковые голоса наперебой) От мёртвого осла уши? Рукава от жилетки? Нос Буратино! Всё настоящее! Паспорт Чингачгука?!..
Он бросается к телефону, но тот уже умолкает.
Оленин. (кричит двери) Спиногрызы бессовестные! А если это из музея звонили? Хотели купить что-нибудь? А, бестолочи?
Подростки. (наперебой) Есть пенсне царя Соломона! Череп Вольтера-ребёнка! Силиконовая грудь Клеопатры! Ундервуд Софокла!
Оленин. Варвары! Коту скормлю!
Подростки. (смех) Какому коту, убогий? Твоего кота пять лет назад машиной переехало. Хорош бредить!
Оленин. Это вас машиной переехало! А Маркиз сегодня молоко вылакал и блюдце перевернул. Сейчас возьму шашку и порублю в капусту! Или в милицию позвоню!
Подростки. Милиция на вызовы из дурдома не приезжает!
Оленин. (кричит в подъезд, подняв шашку) У, бесенята!
Телефонный звонок. Оленин спешно закрывает дверь, срывается с места.
Оленин. Да. Оленин. (гневно) Что?! Опять вы! Никуда не поеду! Ни в Тёплый Стан! Ни в Тушино! Ни в Бобруйск! Животные. Никуда! На носу себе зарубите! На носу поганом своём так и зарубите! Топором! Ясно? Выселите? Раньше я вас всех выселю! Из нор ваших крысиных! Выселят они... Не надо меня пугать! Я пуганый. Сам, кого хочешь напугаю. Спокойно она говорит... Это я спокойно говорю! Никуда не поеду! Мой дом. Всё. (швыряет трубку) Надоели! Так, что я хотел? (растерянно оглядывается) Я же что-то делал... Что? А, музеи!
Звонок в дверь. Оленин подходит.
Оленин. Ну?
Человек с чернильницей. Уникальная вещь, чернильница Бакунина.
Оленин (приоткрывает дверь, не снимая цепочки, говорит хмуро) Суйте. (Внутрь просовывается рука с небольшим прозрачным пузырьком. Оленин недоверчиво смотрит на неё, потом касается кончиками пальцев) Пустышка.