Космолет стремительно приближался к неизвестному космическому явлению. Визуально оно представляло собой странное огромное облако повышенной плотности, закрывшее весь видимый горизонт. Николай Пересветов тревожным взглядом обвел основные приборы, фиксирующие параметры полета, и снова сосредоточился на экране главного бортового компьютера. На нем все малейшие изменения отражались мгновенно. Первым отклонение от нормы показал температурный датчик. Температура за бортом корабля стала быстро повышаться. И в то же время скорость космолета несколько снизилась.
Не найдя ответа на происходящее, Николай решил связаться с Центром полетов. Глянул на часы: в Центре уже полчаса, как на дежурство заступила утренняя смена. Сейчас наверняка идет планерка. "Самое подходящее время подкинуть им работенку," - подумал он и включил связь.
--Земля! Я - Странник!- назвал он свой позывной, предварительно настроив функцию перевода голосовой связи в телевизионно-голографическую и стал ждать.
Приборы в это время фиксировали быстрый рост температуры за бортом. За годы полета Николаю довелось не один раз попадать в переделки разной сложности. Но там он сам или вместе со своим напарником Равшаном Мансуровым находили объяснение происходившим событиям. А здесь творилось нечто такое, что не поддавалось логике. Скорость падает, а температура - растет.
Когда связь установилась, Николай увидел милое лицо явно постаревшей жены, но все такую же красивую и привлекательную с фигурой, сохранившей прежнее очарование. Годы космических скоростей сильно разделили их. Ему сохранили молодость, в то время как на Земле минуло больше двух десятков лет. Но Ольга, к его радости, все еще работала в Центре. Значит, и дочь Лида где-то там, рядом с матерью.
В один из последних сеансов связи ему удалось пообщаться с ними обеими. Дочь тогда проходила стажировку в Центре как подающий надежды молодой ученый. Голографическое изображение девушки было настолько красивым и реальным, что ему захотелось обнять дочь. И это ощущение реального общения еще долго сопровождало его в полете.
Правда, к радости встречи с любимыми людьми примешивалась какая-то недоговоренность. Не было в тот раз у них той былой увлеченности и желания узнать из первых, так сказать, уст о космических новостях, которые всегда раньше предваряли их беседы о личном. Интерес, если и сохранился, то выражался по-казенному, сухо. Их обеих явно что-то волновало, о чем сказать открыто они не могли. Вот и сейчас лицо у жены засветилось радостью, но голос оставался официальным:
--Земля на связи. Поспешите, сильные помехи.
Стараясь не выдать волнения, Николай нарочито сухо произнес:
--Странник рад видеть вас. Корабль вошел в какую-то непонятную среду. Она явно уплотняется. За бортом становится жарко. Может, у вашего мозгового центра есть объяснение этой аномалии?
В ответ услышал приглушенный шумами и хаотичным потрескиванием обеспокоенный женский голос:
--Странник, оставайтесь на связи. Ждите решения.
Телевизионно-голографическая картинка в это время стала ухудшаться, а потом и совсем исчезла.
Николай откинулся в кресле, не отводя взгляда от экрана. Легко сказать - ждать, когда находишься в уютном кабинете и твоей жизни ничто не угрожает. И совсем другое дело, когда ты за миллиарды километров от родного дома и видишь, как вдоль борта космолета скользят всполохи огня и становятся все интенсивнее.
В это время к пульту подошел второй пилот Равшан Мансуров. Его сон прервала непонятно откуда взявшаяся тревога. И хоть никаких видимых причин для нее не обнаружил, уснуть больше не смог. И только взглянув на экран,
сразу оценил необычность ситуации.
--И давно такая хрень происходит?- поинтересовался он, усаживаясь в кресло рядом.
--Только вошли. Жду решения Центра.
--Какое тут может быть решение? - Равшан явно забеспокоился. - Надо срочно поворачивать, выводить корабль из этой непонятной зоны.
--Нельзя. По расчетам, мы сейчас приблизились к границе гелиосферы. А это и есть, как ты знаешь, цель нашего полета: выйти за пределы Солнечной системы.
--Но нам никто не ставил задачу поджариться!- окончательно разволновался напарник.- О возможной аномалии даже речи не велось. Пусть ученые сначала решат, как в таких случаях поступать, а потом и ставят задачу: лететь или не лететь дальше.
--Чтобы принять правильное решение, надо детально изучить новую среду. Вот мы и должны предоставить ученым как можно больше данных о ней.
--Ты как хочешь, а я посылаю запрос на разрешение развернуть корабль.
В этот момент радиосвязь ожила. Незнакомый мужской голос с едва уловимым акцентом спросил:
--Странник, как у вас дела?
--Нас вот-вот поджарит, а вы спрашиваете как дела,- торопливо отозвался Мансуров.- Мы просим разрешения на изменение полетного задания и немедленно внести нужную корректировку в компьютер. Передайте просьбу моему дяде Исамбаеву. Надеюсь, он не хочет, чтобы его племянник превратился в шашлык.
Мансуров явно нервничал. Его голос был напряжен и выдавал смятение. Он был полон решимости изменить полетное задание. Но для того, чтобы внести изменения, нужно было решение Центра или одновременное согласие всего экипажа. Последнее только при чрезвычайных ситуациях. В ячейки должны быть не просто вставлены два ключа. Их надо было еще и одновременно повернуть до определенного значения, который знал только владелец ключа. Для страховки, на тот случай, если с одним из членов экипажа что-то произойдет, и он не сможет выполнять свои обязанности, пароль был заложен в компьютер, связанный с системой фиксации движений внутри помещений. Тогда компьютер самостоятельно мог принять решение за второго члена экипажа.
У Мансурова с капитаном корабля уже не раз в напряженные моменты полета случались стычки. Некоторые критические ситуации Николай оценивал более хладнокровно, не спешил с решением, которое предлагал он. И сейчас чувствовал, что возникшая тревожная ситуация вызывает у Николая больше любопытства, чем тревоги. Потому и хотел получить указание на это действие с Земли. Ответ Центра Мансурова не обрадовал:
--Сожалею, Равшан, но твой дядя отошел от дел. Возраст не щадит никого. Это вы там в небесах вечно молодые. Теперь, что касается ситуации. Центр предлагает продолжить движение на разных режимах. Но окончательное решение за вами. Положись на командира и все будет хорошо.
В динамике стало тихо, только слышалось сухое потрескивание. И вдруг в эфир ворвался отчаянный девичий крик:
--Папа, это я - твоя дочь Лида! Возвращайся, пожалуйста. Ты нужен мне здесь. Уходите как можно быстрее...
Потом, видимо, ученый в ней всё-таки взял верх над эмоциями, и она торопливо стала высказывать свое предположение:
--Возможно, вы вошли в скопление плазменной среды. А огромная скорость космолета разогревает её. Попробуйте использовать неоднородность среды. Берегите себя! Я жду тебя, папа! Возвращайся...
Это были последние слова, которые услышал экипаж космолета с Земли. В динамике еще какое-то время раздавался прерывистый сухой треск, а потом все стихло. Оба пилота напряженно прислушивались, в надежде расслышать еще что-нибудь. Потом Мансуров грязно выругался и достал свой ключ. Вставляя его ячейку, напористо обратился к Николаю:
--Ну что - понял кто мы для Центра? Мы расходный материал. Давай, пока не поздно, уйдем из этой опасной зоны.
Николай, однако, не торопился с решением. Он видел, что ситуация становилась угрожающей. Но его действительно захватил интерес: что это может быть? Им и раньше в ходе полетов на планеты приходилось наталкиваться в космическом пространстве на странные сгустки плотности. Единственное, что отличало их, это небольшие размеры. Корабль проскакивал их без особых изменений в параметрах полета. Как самолеты в земном небе перистые облака. А здесь космолет уже продолжительное время погружался в непонятно откуда взявшуюся среду повышенной плотности. И конца ей не было видно.
Вдруг Николая осенило. Конечно же, Лида права: это - плазма! Теперь он в этом не сомневался. Солнечная плазма, вынесенная солнечным ветром! Солнечный ветер не пропадает, не распыляется в просторах космоса. Он доходит до края системы и образует пузырь, или, лучше сказать, плазменный парус, который участвует в бесконечном движении всей Солнечной системы по рукаву Млечного пути. Это таким образом Солнце очерчивает границы своей системы и оберегает её. А дальше бездна. Звездная бездна!
Но как же им быть? Эта мысль ни на мгновение не отпускала Николая. Даже если им удастся проскочить эту зону, которая и есть граница Солнечной системы, что их ждет там? Сколько уже было попыток разгадать эту задачку, но все не дали желаемого результата. А те зонды и беспилотные корабли, которые, возможно, прошли этот рубеж, так и не сообщили ничего такого, чего ученые не знали раньше. Полученные сигналы свидетельствовали лишь о том, что аппараты всё еще продолжали полет в Солнечной системе. И все! Другие сигналы просто не приходили. Солнечная система надежно контролировала связь с Вселенной. Берегла свои секреты.
Николай попробовал оживить связь. Перешел на радиосигналы. Он понимал, что очень важно передать на Землю своё мнение. Но на Земле его не слышали. Он лихорадочно думал: почему? Ведь раньше радиосигналы проходили, значит, и у них должна быть возможность связаться. Если, конечно, ученые не дурили общественность. Выдавали обычный шум космоса за сигналы космических посланцев. Никакие осмысленные сигналы, похоже, не могли и не могут пробиться через плазменный парус Солнца. "Это тоже неплохо бы проверить,"- думал Николай.
А если все-таки предположить, что сигналы искусственного происхождения время от времени проходили через эту среду? В таком случае плазма, скопившаяся на границе с Вселенной, скорее всего, не однородная. И продолжая развивать мысль дочери, допустил возможность, что есть не просто менее плотные участки, но и провалы, или, как это модно в научных кругах придумывать яркие эпитеты, - дыры или червоточины, через которые сигнал время от времени проскакивает. Надо, значит, их найти и использовать! Николай достал свой ключ и вставил его в свою ячейку.
Лицо Мансурова посветлело. Он был уверен, что Николай, наконец, прислушался к его мнению, и сейчас они развернут космолет по направлению к Земле. Главное подальше от этого огненного ада за бортом корабля. А там действительно стало твориться что-то ужасное. Наружные датчики показывали рост температуры до немыслимых ранее значений - в несколько тысяч градусов. При этом обшивка нагревалась значительно медленнее. Это была еще одна загадка, которую надо было решить. И Николай подал лишь легкий импульс на спиральный двигатель ускорителя ионов для незначительного изменения параметров их сжатия, и перевел корабль в режим волнового движения. Одновременно включил вакуумную систему защиты обшивки. Пользоваться ею длительное время он не мог - сильно увеличивались нагрузки на двигатель, что могло серьезно повлиять на жизнедеятельность корабля. Но сейчас было важно сбить температуру пока космолет не снизит скорость.
В напряженном ожидании уставился на экран. Температура за бортом сначала стабилизировалась, застыла на одной отметке, а затем медленно стала снижаться. Николай облегченно выдохнул и удовлетворенно взглянул на Равшана. И в этот момент получил удар по лицу. Он был такой силы, что Николай на какое-то мгновение отключился. Когда снова пришел в себя, увидел над собой полное ярости лицо Мансурова. Тот угрожающе кричал, не выбирая выражений:
--В покойники меня записать хочешь - не выйдет! Я домой хочу. А ты хочешь подыхать - подыхай!
В следующее мгновение он схватил Николая за комбинезон и рывком вытащил из кресла. Продолжая кричать, потащил к шлюзовому люку:
--Или назовёшь пароль или прямо сейчас подохнешь!
Равшан явно не контролировал себя и, похоже, действительно собирался вытолкнуть Николая в шлюзовой отсек. Тот постепенно приходил в себя и попытался сопротивляться. Но силы были неравные. Вспышка ярости придавала Мансурову дополнительную энергию. И когда он был готов нажать кнопку люка, Николай как можно спокойнее произнес:
--Пароль не спасет тебя, дружище. Корабль сначала необходимо вывести из волнового режима полета. А для этого нам обоим надо вернуться к пульту управления и восстановить все прежние параметры.
Мансуров в очередной раз грязно выругался. Но хватку ослабил, а потом и вовсе вяло оттолкнул от себя Николая. Ярость, видимо, отняла у него много сил. Пошатываясь, он подошел к пульту управления и буквально упал в кресло.
Пересветов не торопился возвращаться на свое место за пультом. Он знал, что Мансуров вот так сразу не отступится от своего решения. Даже по мелким недомолвкам, какие и раньше случались, ему требовалось время, чтобы остыть. А такая сильная вспышка ярости проявилась у его товарища впервые. И это особенно тревожило Николая. Тем более, что причина конфликта еще далека от разрешения. Повернуть корабль назад в тот момент, когда появилась возможность относительно безопасно продолжить движение, он считал не самым умным действием. Но в этом надо убедить Мансурова, иначе дальнейший полет будет бессмысленным. В часы своего дежурства он может сделать необдуманную попытку изменить режим полета в одиночку. Тогда трагедии не избежать.
* * *
В эти тревожные минуты командир космолета как никогда отчетливо осознал правоту руководителя Центра и председателя комиссии Исламбека Исамбаева, выразившего сомнение в правомерности дальнейших совместных полетов их экипажа.
Николай никогда не отражал в отчетах разногласия, то и дело возникающие между ним и Равшаном в космических полетах. Не упоминал о них и в приватных разговорах. Считал это обычным явлением в отношениях двух молодых мужчин, долгое время находящихся в замкнутом пространстве. Вспышки недовольства списывал на южный темперамент Мансурова. Тем более, что злились они друг на друга недолго, мирились искренне и тут же забывали о ссорах.
Особенно настораживали руководителя Центра размолвки, связанные с выполнением полетных заданий. Одна из них произошла, когда в последнем межпланетном полете им предстояло испытать новый двигатель, а заодно и проверить пределы возможностей человека при ускорении корабля до максимально возможного значения. Один член экипажа должен был для страховки находиться в лежачем положении, а другой за пультом. Николай быстро понял разницу. При резком ускорении корабля тело его стало быстро тяжелеть. В какой-то момент он почувствовал, что его вот-вот разорвет. Был близок к тому, чтобы потерять сознание. И тут увидел, что Мансуров вопреки приказу встает и сразу падает.
Пришлось прекратить эксперимент. Размолвка была недолгой, но серьезной. Равшан уже тогда в полной мере продемонстрировал свой взрывной характер.
Инциденты поменьше, в том числе и бытовые, возникали между ними и в других космических полетах. Умные приборы беспристрастно фиксировали их, что и давало возможность комиссии по подготовке экипажей оценивать моральную совместимость космонавтов независимо от их мнения.
При комплектации экипажа для столь длительной и ответственной экспедиции, какой представлялся полет за пределы Солнечной системы, все "шероховатости" во взаимоотношениях Равшана с Николаем, разбирались комиссией особенно тщательно. Все принималось в расчет: и показания приборов, и результаты различных тестов - на здоровье, интеллект, образование, сообразительность, реакцию.
Особенно долго решался вопрос по возрасту. И в конце концов комиссия остановилась все же на их кандидатурах. Оба - молодые, с солидным стажем космических полетов. Они даже семьями дружили.
Но свидетельства приборов тревожили не только Исамбаева, но и многих других членов комиссии. Особенно психологов. И если бы не настойчивость Николая, не летать им бы с Мансуровым больше вместе.
Не последнюю роль в окончательном решении сыграло и то обстоятельство, что Мансуров был племянником Исамбаеву. Уж больно тому хотелось, чтобы их род вошел в историю космических исследований в числе первооткрывателей. А какое событие может быть ярче, чем выход людей за пределы Солнечной системы! А если им удастся еще и вернуться, это могло бы обессмертить их фамилию и род на вечные времена.
Именно эту цель Исламбек Исамбаев всегда держал в уме, когда вкладывал деньги в развитие Центра, в научные исследования, хотя вслух об этом не говорил даже в самом узком кругу родственников. Получив контрольный пакет акций, Исамбаев стал быстро освобождаться от большого балласта бездельников, скопившихся в Центре. Особенно сильно перетряс административный аппарат. Среди них было много приживалок от прежних времен, когда должности покупались, давались по блату или в благодарность за лояльность высшему руководству.
Такая же нелицеприятная картина сложилась и среди ученых. К тому же, многие из них были уже преклонного возраста, другие безынициативные. Работали по привычной схеме. Брали более ранние разработки, чаще еще начала развития космической отрасли, кое-что перелицовывали с учетом новых IT-технологий и выдавали это за последнее слово научной мысли. И что еще было совсем уж неприемлемо, ученый совет из этих закостеневших людей гасил инициативу молодежи. Не давал им ходу, пока те не соглашались брать их в соавторы своих разработок. Но и тут не оставляли попыток вставить палки в колеса. Некоторые разработки казались им чересчур смелыми, и они старались упростить их, нередко при этом выхолащивая рациональные решения.
* * *
Центру, как воздух, были нужны новые идеи, смелые решения. Исамбаев понимал: для этого нужны другие люди. Он видел, что в это время подобные центры в других странах демонстрировали настоящий прорыв идей и технических решений. И не хотел отстать. Повел настоящую охоту на новых молодых ученых во всех уголках земли. Денег на обустройство их в своем Центре не жалел.
Нашлись перспективные ученые среди молодых и в самом Центре. Исамбаев и раньше держал на примете парочку таких. В их числе была и Ольга Ивановна,жена Николая. Она легко вписалась в новые требования к сотрудникам Центра. Как ученый звезд с неба не хватала, но всегда участвовала в самых перспективных разработках. И свою часть программы выполняла добротно.
Перейдя на работу в периметр связи, тоже не затерялась среди именитых фамилий. Хотя всех уверяла, что перевелась в новый отдел исключительно для того, чтобы иметь возможность чаще общаться с мужем. За короткий срок и здесь успела кое-что усовершенствовать. Но уже совместно со своей дочерью Лидой. Причем, молодая девушка играла в этой научной разработке первую, так сказать, скрипку. Она доказывала отрицательное влияние солнечной плазмы на связь. Именно плазма, выбрасываемая солнечным ветром, не дает возможности получать какие-либо сигналы, исходящие от Солнца. Но разные периоды активности дневного светила могут стать доказательством , что солнечная плазма не является однородной средой. А значит - в ней могут образовываться, образно говоря, плазменные "коридоры", через которые возможно прохождение разумных радиосигналов.
С осторожностью Лида также предположила: раз плотность этих участков плазмы меньшая, значит и космические аппараты могут проходить через эту "рыхлую" плазменную среду. Это она и пыталась донести до отца в последний сеанс связи. Услышал ли он её?
Исамбаеву еще до публикации в научных журналах доложили об успехе молодой исследовательницы. Он сразу понял, что это открытие дает надежду на возвращение домой из далекого космоса его любимого племянника. И с этого момента руководитель Центра стал присматриваться к девушке с особым вниманием. И не только как к научному работнику. В ней он увидел хорошую партию для своего самого младшего племянника Азамата. Она переняла не только удивительную красоту матери, но и целеустремленность отца.
-- Красивая, умная девушка,- говорил при каждом удобном случае про нее своему молодому родственнику.- Вот на кого надо обращать внимание, если хочешь потом гордиться детьми. А не на тех пустышек, за которыми ты бегаешь сейчас и на кого транжиришь мои денежки.
--Но она же из наших подчиненных. Да и не нашей она веры. Как я могу серьезно относиться к ней? - пробовал возразить Азамат влиятельному дяде.
--Не пори чушь! Это сегодня Лида твоя подчиненная. Завтра она станет знаменитым ученым. Обязательно станет, если правильное решение примет. Потенциал у нее есть. Присмотрись к ней. Я тоже поговорю. А веру и поменять можно.
Исамбаев покровительственно похлопал племянника по плечам и слегка подтолкнул к выходу.
--Иди и подумай о нашем разговоре.
* * *
Измотанный напряжением последних дней Николай крепко спал. И не сразу понял, что от него хочет Равшан. Тот неистово тормошил его за плечи и что-то возбужденно кричал. С трудом разодрав отяжелевшие веки, Пересветов увидел торжествующее лицо напарника. До него стал доходить смысл сказанного им. Произошло что-то явно радостное и грандиозное.
А Равшан тем временем продолжал выкрикивать:
--Командир! Мы вышли из этой чертовой среды! Вырвались из преисподней! Проскочили настоящий ад!
Николай поспешил к пульту управления. На экране бортового компьютера только временами серой дымкой проскакивало остаточное скопление газов. Основное же время он отражал бесконечное количество ярких звезд на совершенно темном фоне, который время от времени прочерчивался мимолетными огоньками крошечных метеоритов.
--Брат, мы вышли в межзвездное пространство! Мы первые земляне, кто покинул Солнечную систему!- не переставал радоваться Мансуров.- Эх, жаль, что связи с Землей нет. Мы бы потрясли этой новостью старушку-Землю.
Пересветову не хотелось огорчать товарища, но он все же предположил:
--Скорее всего мы только покинули гелиосферу. Проходим нечто вроде нейтральной полосы - гелиопаузу. Здесь поток ионизированных частиц солнечного ветра, сталкивается с межзвёздным веществом.
Подумав, что Равшана его слова могли сильно расстроить, успокаивающе добавил:
--Собственно, это и есть граница, где кончается Солнечная система и начинается межзвездное пространство. Так что, дружище, мы в одном шаге от выполнения полетного задания.
Мансуров, однако, не переставал радоваться. Вглядываясь в экран, мечтательно произнес:
--Может, какую-нибудь новую планету увидим? Интересно бы хоть одним глазком на нее взглянуть.
И уже шутливо предложил:
--Кстати, где там ученые ближайшие планеты рассмотрели? Вроде, в созвездии Лебедя? Не махнуть ли нам туда, командир?
Николай, посмеиваясь, посматривал в сторону напарника. Радовался и удивлялся одновременно столь кардинальной смене его настроения. Давно ли готов был развернуть корабль, а сейчас сам, пусть и не на полном серьезе, предлагает продолжать полет в неизвестность. Вот это и есть основная движущая сила человека в познании неизвестного - любопытство. И, пожалуй, еще честолюбие. Вопреки собственным тревогам и угрозам жизни.
После последней сильной размолвки они с Равшаном, как и раньше, быстро помирились. Мансуров признался: его давно уже огорчало, что на сеансы связи не приходит жена Ирма. И сына он давно не видел.
- Вырос уже, наверно... А о тебе и жена и дочь заботятся постоянно, -- высказался он в адрес Николая не без зависти и грусти.- Вот я не выдержал и сорвался.
Николай и сам не раз об этом думал: почему Ирма не появляется. И даже как-то раз спросил Центр о причине. С Земли сослались на решение руководителя Центра, принятое якобы по религиозным мотивам. Больше в семейную жизнь товарища он не лез. Но чувство недосказанности осталось.
Нынешний настрой Равшана его радовал. И он решил подыграть Мансурову:
--Увидим планету -- обязательно полетим! Но только после хорошего отдыха.
Он прекрасно знал, что на этот раз мечтам Мансурова не сбыться. Знал об этом, конечно же, и Равшан. Но как это часто бывает: преодолеет человек одну опасность, и ему начинает казаться, что теперь ему все под силу.
На Земле, может, оно так и есть. Только в космосе другие препятствия. И главное из всех - расстояния. До ближайшей звезды лететь не меньше четырех световых лет. Никакой человеческой жизни не хватит. Другое дело, действительно, планету бы какую-нибудь неоткрытую встретить. Но и здесь свои трудности. Визуально, даже в телескоп, её не увидеть. Планеты и другие тела в межзвездном пространстве отражают свет своей звезды в противоположную сторону. Разве что случайно корабль наткнется...
И вдруг в его голове молнией промелькнула тревожная мысль: кроме планет, в космосе полно карликовых ледяных тел, стычка с которыми ничего хорошего не принесет. Особенно их много в облаке Оорта, в которое их космолет вошел. Ученые предупреждали, что эта область космоса настоящее скопище ледяных глыб. А там и другие сюрпризы возможны.
Николай быстро отдал команду Мансурову включить дополнительно для наблюдения за межзвездным пространством наружный обзорный телескоп, и буквально впился взглядом в экран. И сделал это, похоже, вовремя. Компьютер, оперативно стал показывать результаты измерений длины световых волн, отражающихся от невидимых глазу предметов, лежащих по курсу космолета. Полученные данные тут же компьютером анализировались и в маршрут полета мгновенно вносились нужные коррективы.
Оценив обстановку, командир с огорчением констатировал:
--Похоже, отдых откладывается.
И оказался прав. Космос в очередной раз подтвердил, что он полон тайн. Сначала компьютер показал, что впереди появилось неизвестное огромное тело и оно, по мере приближения резко увеличивается в размерах. А потом это тело появилось на экране. И оно с огромной скоростью мчалось прямо на них.
--Астероид!- с тревогой выдохнул Николай. - И громадный.
Компьютер тем временем выдал данные, что столкновение с небесным телом неизбежно, если немедленно не принять нужные меры. Командир, ни на мгновение не отрывая взгляда от приближающегося объекта, напряженно думал. В голове в доли секунды прокручивались одновременно десятки решений. С торможением они уже явно опоздали.
И вдруг Николай скорее почувствовал, чем увидел, что астероид с левой стороны имеет достаточно объемный скос . На экране он никак не отражался, зато на фоне черного пространства в левом углу экрана звезды высвечивались вытянутой дугой. Что могло означать лишь одно: в этом месте между звездами и глазом телескопа не было препятствия. Николай резко, насколько это было только возможно, изменил траекторию полета корабля влево. В ожидании оба пилота замерли, не сводя глаз с экрана.
Космолет продолжал неумолимо сближаться с астероидом. И в то же время Николай с Равшаном с облегчением заметили, что отражение астероида на экране очень медленно стало смещаться в правый угол. Пространство для маневра корабля увеличивалось. Осталось ждать, что произойдет быстрее: катастрофа от столкновения или им все-таки повезет и космолет успеет отвернуть от неожиданного небесного гостя. Тогда они точно смогут доложить на Землю, что человек сделал первый шаг в звездную бездну.
А вот огромный астероид явно непрошеным и грозным гостем ворвется в Солнечную систему...
* * *
Лида гордилась своим отцом. Она видела, с каким интересом и волнением научная общественность следила за небывалым по дерзости космическим полетом корабля, которым управлял ее отец. Старалась во всем соответствовать их фамилии. Школа, вуз, защита ученой степени - были только на отлично. Что вызывало некоторую отчужденность к ней молодых людей.
--Чересчур умная и сухарь,- отзывались они о ней. Особенно юноши из числа административных управленцев.
Единственный, кто относился к ней в последнее время с повышенным вниманием, был Азамат. Лида отметила, что молодой человек весьма недурен собой. Крепкий, широкой кости, с черной вихрастой шевелюрой. Всегда с улыбчивым лицом. Парня не портила даже несколько излишняя полнота. Ухаживал он на редкость красиво. Дарил цветы, не скупился на подарки. И вскоре Лида поверила в серьезность намерений парня. Особенно после того, как Азамат пригласил девушку к себе домой официально познакомиться с родственниками.
К космическому Центру многочисленное семейство Исамбаевых имело весьма отдаленное отношение. Женщины занималась хозяйством, а мужчины - продовольственным бизнесом. Другое дело - глава рода Исламбек Исамбаев. В нем уживался одновременно и умелый бизнесмен, и проницательный ученый, и вечный романтик.
Появившись однажды в космическом городке, который в тот момент переживал не лучшие времена, Исамбаев-старший настолько увлекся идеей сначала межпланетных полетов, а затем и перспективой выхода человека за пределы Солнечной системы, что ни о чем другом уже не мог думать. Свой обширный и разноплановый бизнес подчинил исключительно развитию Центра. И вскоре космический городок превратился в отдельную замкнутую систему. За его пределами бушевали какие-то перемены, возникали социальные конфликты, а в городке люди были заняты одним: творили, готовили самый главный полет в жизни всего коллектива - полет за пределы Солнечной системы.
И даже когда по каким-то причинам в Центре сменилось руководство, появились новые ученые, в планах мало что изменилось. Разве что манера общения стала более официальной, с обязательными ритуалами чинопочитания. В конструкторских и научно-исследовательских институтах все чаще можно было встретить людей разных национальностей - индийцев, китайцев, арабов, евреев. С сожалением, Лида отмечала, что в ученой среде все реже встречались ученые и конструкторы славянской внешности.
Наблюдая это, девушка старалась не думать о тех изменениях, что происходили в мире. Страна уже давно стала не той, о которой она знала по учебникам и рассказам родственников, а позже и научным исследованиям. Для нее главной оставалась учеба и научная деятельность. Особенно плотно окунулась с головой в исследования, когда после блестящей защиты диссертации получила направление в отдел связи космического Центра. Пока однажды мать, не выдержав, сказала ей:
--А для кого ты так стараешься? Той страны, которая давала возможность заниматься любимым делом нашим родителям, а потом и нам с твоим отцом уже нет. Позаботься лучше о себе. Как лучше устроить личную жизнь...
--Но ты же, мама, продолжаешь работать в Центре, - парировала Лида, не дав договорить Ольге Ивановне. Она считала, что некоторая раздраженность и пессимизм у нее стали результатом неудовлетворенности личной жизнью.
Но мать вдруг открылась с неожиданной стороны.
--Ты права. Но только я пришла сюда, когда всем казалось, что страна поднимется, вернет себе прежние позиции в научном мире. И мне этого очень хотелось. И деду и отцу твоему тоже. Мы часто на эту тему с ними говорили и верили, что вот-вот у страны все получится. Но не получилось.
--А что же помешало? Я как-то прочитала предсказания прорицателей для России на двадцать первый век. Все они сулили небывалый расцвет и влияние нашей страны чуть ли на весь мир. Выходит, они все ошиблись?
Мать горько усмехнулась, и, помолчав, неторопливо заговорила:
--Они не ошиблись. В том-то и дело. Тут важно было иметь в виду, кем они были? Это были люди западного мира. Вот и предсказывали они судьбу России со своих позиций. С позиций людей с западной потребительской психологии. Так и получилось. Западные страны в двадцать первом веке получили новый импульс для развития своих экономик именно от России. Расцвели на её богатстве.
Девушка решительно возразила:
--Так не может быть, чтобы кому-то принести пользу в ущерб себе!
--В том-то и дело, что может. Но это долгий разговор. Отложим его до более благоприятного случая. Одно скажу: если бы не Исамбаев, то никакого космического Центра не сохранилось бы. Все растащили и распродали бы хищники, которые одно время прижились в стране.
Этот отзыв матери в адрес Исамбаева-старшего сыграл не последнюю роль в том, что девушка на некоторые поступки Азамата стала смотреть снисходительно. Тем более, что ей льстило ухаживание племянника руководителя Центра. Единственное, что настораживало , это ветреность парня. Вокруг него всегда крутились стайки девчат. И было видно, что это ему льстило. Даже поджидая её после работы, коротал время в компании нескольких девиц. Потом, правда, увидев Лиду, отсылал их прочь, но настроения ей это не прибавляло.
А однажды и вовсе повел себя вызывающе. Оставшись наедине, он стал настойчиво домогаться её. Когда Лида резко оттолкнула парня, в сердцах крикнул:
--Ну, и что ты из себя строишь недотрогу? Думаешь, ты одна у меня? Стоит только выразить желание и сразу рядом толпа из желающих угодить появится.
Они тогда надолго поссорились. Но Азамат не отступал. Его ухаживания стали еще более настойчивыми. Лиде даже показалось, что он искренне раскаялся. Стал более обходительным и внимательным. И когда он пригласил для официального знакомства с родственниками, сразу дала согласие. Она же не могла знать, что отношение к ней Азамата строилось в том числе и на желании угодить дедушке.
* * *
После окончания утомительного ритуала знакомства с присутствующими над Лидой шефство взял сам хозяин дома. Исамбаев-старший сразу заметил, что традиционная и достаточно цветистая церемония вызвала у девушки неловкость и растерянность. Предложил прогуляться по дому, чему та искренне обрадовалась.
Впрочем, домом этот роскошный особняк можно было назвать с натяжкой. Он больше походил на царственный дворец и музей одновременно. Лида не скрывала своего восхищения. А Исамбаев с видимым самодовольством следил за её взглядом, давая короткие пояснения предметам и картинам, украшавшим комнаты.
--У вас состояние целого государства!- невольно вырвалось у Лиды, когда они покинули очередную комнату и очутились в роскошном саду под стеклянной крышей.
--А я и не скрываю этого,- спокойно ответил Исамбаев. - Это только часть того, что мне удалось спасти, успел перекупить, прежде чем все это исчезло бы из страны. Основная часть богатств осела в тайниках и банках западных стран.
Лида, стараясь скрыть свой откровенно насмешливый взгляд, с иронией в голосе проговорила:
--Вы-то, конечно же, все это богатство для народа приобрели?...
Огонёк раздражения блеснул в глазах её спутника, но он тут же погасил его. Показывая на одну из скамеек, которая больше походила на прикладное произведение искусства, чем на предмет для сидения, вполне спокойно сказал:
--Садись, дочка. Поговорим.
Подождав пока Лида осмотрится и поудобнее усядется, присел с ней рядом.
--Вот так когда-то наши родители сидели рядом. Вели неспешные разговоры. Мечтали вместе в науке открытия делать, а потом передать эстафету своим детям. Я тогда малышом крутился рядом с ними. Конечно, скамейка была другая, попроще. Но именно тогда я решил стать ученым. И кое-чего достиг в физических науках. А потом страна посыпалась. Нам всем просто не повезло. К власти пришла целая группа людей, негодных к управлению страной. Мы с твоим дедушкой Иваном Пересветом в шутку назвали их негодяями. А они, к сожалению, всеми своими последующими действиями только подтверждали эту оценку.
Исамбаев-старший вдруг тяжело задышал, откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. Щеки мужчины посерели. Только сейчас Лида заметила, как он сильно постарел. Подхватилась в стремлении хоть чем-то помочь. Но Исамбаев уже сам достал таблетку. Вскоре дыхание стало ровнее, лицо посветлело. Движением руки он усадил девушку на прежнее место
--Извини, что напугал. Переживаю всегда, когда вспоминаю о трагедии страны.
Лида не знала, как ей себя вести, чтобы не сделать хуже пожилому человеку. Боялась обидеть неосторожным вопросом или словом. А они целым роем вертелись на языке. И в конце концов, не выдержала и спросила:
--А что же ученые ничего не предприняли, чтобы изменить ситуацию? Вы же были не одни, кто понимал к чему все идет.
--Понимаешь, дочка, все устали от лжи предыдущего пятнистого прохиндея. Кто же знал, что его уже англосаксы перекупили еще до того, как он стал руководителем страны. Бриллиантом для его жены за 74 тысячи фунтов стерлингов. Конечно, были и другие посулы, но цена подонка от этого не намного выросла. Он пять лет с подельниками расшатывал страну. И когда власть сменилась, большинство населения вздохнуло с облегчением в надежде на лучшее. Но новые прохиндеи обманули народ еще больше.
Исамбаев-старший в негодовании вскинул руки, а следом встал сам и в волнении закружил подле скамейки. Успокоившись, уселся снова и продолжил:
--Мы с твоим дедушкой из ученых превратились в мелких торгашей. Семьи надо было кормить. Продавали, что только можно было продать из домашних вещей. Твой дед не вынес позора, заболел и вскоре умер. Я как южный человек был более приспособлен к торговому делу. Использовал кое-какие связи и постепенно втянулся в большой бизнес. А потом понял, что в этом деле я больше пользы принесу. И не стал возвращаться в науку. Решил за лучшее помогать ей.
Собеседник умолк и снова потянулся за таблетками. Лида тут же воспользовалась паузой, спросила:
--Поздние исследования юристов показали, что захват власти произошел незаконно. И развал страны тоже, вопреки референдуму. Почему же никто не стал апеллировать к мировой общественности о нелегитимности власти?
Исамбаев сначала лишь слегка усмехнулся, но, не выдержав, раскатисто рассмеялся.
--Да весь западный мир только того и хотел, чтобы разрушить союз наших народов. Потому поддерживал любые бредовые начинания и законы, которые исходили от новой власти. Более того, их люди и писали законы для наших прохиндеев. Конечно, за это требовали плату и немалую. И они, чтобы получить пропуск в западный мир, стали разрушать страну. Вывозить на Запад и в США несметные богатства, продавать недра, лес, алмазы, цветные и черные металлы, и оставлять вырученные средства там же, в западных банках. А чтобы не потерять власть, они не допускали к управлению страной даже на более низких ступенях людей талантливых, энергичных, людей другой философии и образа мышления, других взглядов на развитие страны.
Повернувшись к девушке, Исамбаев неожиданно мечтательно сказал:
--Вот ты осуждаешь, что я скопил и храню такие огромные богатства у себя. Но я фактически содержу Центр, вкладываю все свободные средства в науку. А все, что дома, это мой резервный фонд. Под него я могу брать любые кредиты и вкладывать в любимое дело. А теперь представь, чего могла добиться власть при государственном подходе за те деньги, что уплыли на Запад! Можно было собрать в своей стране лучших ученых со всего мира и совершить такой прорыв в науке, в технологиях, которого мир никогда ранее не видел. Сделать свою страну процветающей, примером для всей цивилизации. Но духовные бездари предпочли удовлетворять свои животные инстинкты, потешить свое убогое самолюбие, покупая в западных странах дворцы, замки, яхты, спортивные клубы. Вместо того, чтобы возводить в своей стране новые предприятия, развивать технологии, науку, эти властолюбивые воры вкладывали деньги не в свою медицину и науку, а в тех странах, где хранили свои богатства. Одновременно разрешали хозяйничать западным инвесторам в нашей стране за подачки в виде новых технологий.
Лида уже собиралась задать очередной вопрос, но собеседник, протестуя, остановил ее взмахом руки, и твердо произнес:
--Все, достаточно разговоров о прошлом. Не об этом я хотел сегодня с тобой, дочка, поговорить.
* * *
Девушка догадывалась о чем сейчас пойдет речь. Но ей хотелось, чтобы Азамат первый сказал о планах на будущее. И она постаралась как можно деликатнее донести свое мнение об этом Исамбаеву:
--Мне Азамат очень нравится, и я, кажется, нравлюсь ему. Но он не говорит об этом. Я не знаю, что мне думать. Такое ощущение, что он дружит со мной с оглядкой. Как будто что-то мешает ему полностью отдаться своим чувствам.
--Я всегда знал, что ты умная девушка,- начал мягко Исамбаев.-Ты права. Азамата сдерживают наши мусульманские традиции. Мы тщательно оберегаем свой род. Вот вы не заботились о чистоте своих родов и что получилось? Ничего хорошего! Вы сначала уступили чужеродцам свои богатства, а потом и страну. Не хочу, чтобы мы повторили вашу ошибку. Поэтому мне хотелось, чтобы первой женой у Азамата была мусульманка. Но любит мой младший внук тебя. И я ему дал благословение на ваш брак. А там, глядишь, и ты, дочка, примешь нашу веру. А ваши дети станут продолжателями рода, первыми наследниками.
Разговор принимал нежелательный для девушки оборот. Она никогда даже в мыслях не допускала смены веры. Дедушка, мать и отец никогда особо не выпячивали свои религиозные предпочтения, но каждый случай перехода кем-нибудь в другую веру осуждали как самый тяжкий грех, как двоедушие. И вот теперь Исамбаев, упрекая русских, что не берегли свой род в чистоте, сам предлагает ей предать свою веру.
Лида была уже готова резко возразить, но собеседник, уловив её настроение, поторопился заговорить сам:
--Я скоро отойду от дел, а кто позаботиться о моем деле, которому я отдал большую половину своей жизни? Вижу много вокруг себя достойных людей, но они больше всего любят деньги. И на Центр они смотрят как на объект прибыли. Случись что, они будут спасать, в первую очередь, свои деньги, а не Центр. А я каждую минуту помню о племяннике Равшане, которого сам послал вместе с твоим отцом на край Вселенной.
Многие осуждают меня, считают, что послал на верную гибель. А я верю, что они вернутся победителями. И эту надежду дает твой отец. Я его и командиром экипажа назначил потому, что он лучший космонавт на сегодняшний день. Равшан слаб для этой экспедиции. Но любой нации нужны герои. Проще сказать - ориентиры. Деньги дают возможность, но не дают, к сожалению, той упертости идти к цели, смекалки и сноровки, какие есть у твоего отца и у тебя тоже. Вот потому я и хочу, чтобы ты, дочка, стала женой моего внука. Хочу, чтобы в нашем роду появились настоящие космонавты-исследователи. Сегодня твой отец ведет корабль в межзвездном пространстве, а завтра его сменит ваш с Азаматом сын. Если, конечно, ты, дочка, примешь правильное решение.
Лида так напряженно слушала внешне спокойную, но наполненную сдержанной внутренней страстью речь Исамбаева, что к концу ее потеряла всякое желание возражать. Сказала первое, что пришло в голову:
-- Простите, но мне показалось, что вы меня хотите пристроить к деньгам, в надежде прирасти потом славой? Или я ошибаюсь?
Тут же спохватилась, испугалась собственной прямоты. Меньше всего ей хотелось обидеть Исамбаева-старшего. Но тот на удивление спокойно отнесся к ее выпаду.
--Я, конечно, всё вижу не так, как ты обрисовала, но с выводом согласен. Да, деньги должны идти к деньгам, как и слава к славе. А что хорошего, когда деньги достаются дуракам? История со страной показывает, что это тупиковый путь.
Лида обрадовалась, что Исамбаев отвлекся от опасной для нее темы, и попыталась возобновить разговор о прошлом страны.