Аннотация: Помнится, Иван когда-то в жёны лягуху добыл...
1.Как Иван лягуху добыл
Совсем достало бедного царя Гороха окружающее безобразие. Мужики не раз челом били - мол, завелась в округе животина говорящая. Теперь не знаашь, кого стреляашь, кого ловишь, с кого шкуру дрёшь...
Сам Горох уже состарился, чтоб с посвистом молодецким на Савраске поскакивать, мечом богатырским помахивать, махнуть раз - так улочка, махнуть другой - так площадь Манежная... Стар Горох. Решил сыновей к делу приспособить. Спервоначалу женить, чтоб не убегли от трудов домашних за тридевять земель за барышнями.
Дал он им по стреле калёной. Куда стрельнут - там и суженая. Вредно молоди выбор иметь - так можно вовек бобылём колупаться.
Ну, старшие в дали не целили - аккурат туда, где уж ждали давние зазнобы. А и не попали - не беда. У зазноб такие точно стрелки припасены.
А вот Иван-дурак как был дурнем, так и остался. Всё время с Савраской тратил, на девок и глаз не подымал. И стрельнул Иван по-честному - на дальность. Спортсмен. Близко - стыдно. А далеко - это в болото. Везде оно, болото. Дворец царский да три-пять десятков домов на холмике - вот и вся столица. А под холмиком топь поганая, гати по ней проложены гнилые - от ворога. Пойдёт вражина столицу брать без карты - утонет. Без карты откель знать, что третья доска пятой фашины копыта конского не держит?
Вот Иван с гати-то слез, по шейку в болото его утянуло, да он не простак. Стрелка-то недалеко лежала, согнись - и всё. Так ведь согнуться ему никак. Тянут его за ноги упыри болотные, сейчас утонет.
Тут зелёненька лягушечка пожалела Ивана - всё же царевич, хоть и дурак; стрелку ему дала, лапочкой за чупрын ухватила - и выкинула на гать.
- Что же ты, Иван-царевич, за стрелой, да насмерть полез? Было бы добро какое!
Дурак на радостях всё ей и рассказал. Лягуха-то сразу скумекала.
- Ну бери меня, Иван, за пазуху, в платочек. Неси во дворец. Суженая я тебе.
Иван-то платочка ни в жисть не видал, застеснялся вроде. Дала ему лягушонка платок, цветками шитый, а он всё одно дурак. Заревел белугой, платочек слезами намочил. Кому ж охота на лягве жениться? Однако честно завернул в мокрый тот платочек и понёс невесту к батюшке.
2. Как Иван женился
А там уже столы накрывают - не до Ивана. Привёл кого привёл. Принёс? И то хорошо. Поварам забот меньше. Кого носят, те едят помалу.
Только лягуха ехать на свадьбу в платочке отказалась. Я, говорит, в коробчонке приеду. Заслышишь стук да бряк - не пугайся. У меня коробчонка разрегулирована и глушитель прогорел давеча. Жди, скоро буду. Вот тебе шарик волшебный, что надо будет - сюда вот нажми и скажи, я и сделаю.
Иван как был на свадьбу явился, только порты сменил да голову сполоснул в Савраскиной бадейке. Ряска болотная с рубахи сама облетела, как на солнышке высохла.
Братья с невестами нарядные, дурака стесняются, сторонятся. Харя, говорят, твоя навозная. Мало сам дурак, так лягуху в семью тянешь.
А Горох доволен. Надо кровь царскую разбавлять. А то спесиво стало отродье, даже бати стесняются, как он лаптем щи хлебает.
- Ну, невестушки, - говорит Горох. - Мы тут мальчишник соорудим, а вы как есть - на кухню. Хлеб печь. А пока тесто взойдёт - вытките мне по ковру. Поглядим, каковы из вас бабы русские выйдут. Моя Лукинишна это могла...
А Иван кнопочку жмёт, ревёт осетром - жаль ему лягушкиного позора. Вона чего батя учудил.
Перепились они все на мальчишнике. Так под столом невест и ожидали. Тут главное - не перепутать. Добро бы выспались, так царь Горох всю ночь Лукинишну звал, лебедя свою белую. Повара сдуру жареных лебедей понесли, так он их в рыло... Плакал Горох слезами горючими и обозвал сыновей прихвостью.
Наутро выбрались на скамьи - мятые, немытые, в бородах шерсть собачья. Иван краше всех - спортсмен. Он больше воду хлебал да батю утешал.
Невесты братнины пришли: впереди скоморохи скачут, сзади избранницы ковыляют. Краска над паром потекла, ручки красные, наряды мукой запудрены. Хлеба принесли. А кому он нужен?
Ткнул Горох пальцем в первый - тот промялся. Заглянул в ямину, а в ней тесто плещется. На пол поставил, соком от лебедей полил: собакам тоже поесть. Долго собаки смущались - но съели. Негоже от царского подарка отказываться. Даже если потом наружу попросится подарок тот...
Ткнул Горох во второй хлеб - корка проломилась, на палец нанизалась - не вынуть пальца. Вдвоём с Иваном палец вынимали. У Ивана - чёрный уголь исподний в руках, у Гороха верхняя корка целиком на пальце крутится. Тут Иван спортсмен корку разломил, батю вызволил. Куда, говорит, хлеб-то?
Горох остатки ногою под стол запихал. Из-под стола собаки куда глаза глядят, от искушения царёвым подарком.
Вот невесты с женихами расселись - а тут стук да бряк. Лягуха приехала. Карета у ней агромадная, колёсы толстые, чёрные, рёбры по ним торчат. Впереди Савраска без упряжи идёт махом. И как такое довёз?
Зарычала карета и дымом закашляла. За ней и гости все. Убежали скорее в залу, продышаться. Там только зЕленым вином да собаками, а тут драконом непотребным чуется.
Не видели, как Иван из кареты лягуху доставал. С коробкой слюдяной в лентах. Вошли они об руку: Иван руку калачиком свернул, лягуха в платье алом, шитом звёздами небесными, а морда её лицом сделалась. Братья глазам не верят: таку паву в болоте отловил! Везёт дуракам.
А невеста коробку слюдяну царю подаёт, ленты развязывает. Вот, говорит, тебе хлебец к взварцу грушевому, на закуску.
Горох дивуется: на хлебе грибочки беленьки, ягодки красненьки и буквами - "Поздравляю". Ткнул Горох палец - весь белым замазал, испужался. А лягуха смеётся. Ты оближи, говорит. Царь поверил, облизнул - сладенько. Себе хлеб под локоть поставил. Это, говорит, мне. К взварцу грушевому.
Всполошились ины невесты, коврики свёкру показывают. Рогожки рогожками. Зато у них есть, а у лягухи - нет. Осмотрел царь их рогожки, в людскую послал, собакам на подстилку.
Тут лягуха поясок с себя сымает. Вот тебе, батя, покрывало. Тряхнула поясом - а он распластался: тонкий, прозрачный, с цветами-птицами, с бахромой шёлковой. Аккурат на постелю царю.
Горох уж на молодую не налюбуется. Словно Луковна, говорит, такая ж искусница.
Лягва на том не успокоилась. Плясать пошла. А перед тем крылья лебединые, пересушенные из-за вчерашнего, вместо рта в рукава спустила, шарик волшебный у Ивана взяла и ну нажимать! Музыка дивная полилась, а она на цыпочки, да ножку навроде лебедя. Рукою махнула - косточки полетели, об пол брякнули - и встали лебедятками. Лебедятки ну чесать, ножками да ручками, там-та, там-та, там-тарарум-па...
Горох подпрыгивает, да не заметил, что лягуха уж за столом грибочки солёные уминает. А Иван не ест - всё на неё любуется.
Братья-те тоже рты раззявили на лебедят, так невесты их смекнули, мясца лебяжьего в рукава покидали - и плясать. Одна невеста двух лебедей загораживает, всё искусу мене.
Махнули рукавом - гав, рёв, все собаки вернулись, за подачками рвутся, грызутся. Лебедята со страху исчезли. Разгневался Горох и погнал всех спать. Мол, полночь.
3. Как Иван Василису спасал и одним махом...
Пока Иван гостей провожал, лягуха пропала. Как не было. Кинулся в опочивальню - там она. Сидит. Зелёная и глазами лупает.
Так спать и легли. Иван в кровать, а лягушка в миску с водой, чтоб не высохнуть.
Утром на заре Горох за сыновьями послал - отчёт о брачной ночи спрашивать. А Иван стерлядью ревёт: какА ночь с лягухой? Опять братья смеются.
Царь Горох ночью хлебом лягушкиным объелся, взваром упился, животом мается. Гневлив.
Иди, говорит, проверяй. Может, вместо законной лягухи вчера вантюристка какая на царский пир втёрлась. Меня травить.
Вернулся Иван в опочивальню - встречает его красавица вчерашняя, Василисой зовётся. Он сундук открыл - а там шкурка лягушечья сушёная, так глазами и зыркает. Схватил Иван шкурку-то, в огонь бросил. Огонь давай стрелять да трещать. То синим станет, то зелёным, то фиолетовым, ровно петуший хвост. Увидела то Василиса, вскочила на окошко, ну шарик свой давить. Не ты меня одевал, говорит, не тебе сымать. Ухожу к Кощею теперь, в тридевятое царство. И не ищи, дурень несчастный, не дойти тебе.
Сама дура. Спортсмену такого не говорят.
Взгромоздился Иван на Савраску и поехал тридевятое царство искать...
*
А Кощей говорил Василисе, посверкивая и поскрипывая.
- Да не бойся ты. Я тебя заморожу до прибытия базового корабля. Второго скафандра мне не сделать, деталей не хватит. А при таком уровне кислорода в их атмосфере ты состаришься всего за сотню лет! Не бросайся жизнью.
Заморозил Кощей Василису, выбрался к Хранилищу. В этом саркофаге лежали оставшиеся скафандры - заяц и утка. Знала бы о том Василиса! Но она распоясалась, хулиганит с аборигенами, её больше выпускать нельзя.
Кощей положил второй ключ допуска на Станцию в эллиптический контейнер, застегнул его в утку, утку в зайца, и вернул всё в саркофаг. После ушёл на Станцию, заперся и отключился. До прибытия базового корабля оставалось всего ничего - две тысячи лет.
Однако Иван был ДУРАК
Их дочка однажды выпытала материн секрет и с тех пор получила прозвище - Царевна-Несмеяна.
Но однажды до её окошка допрыгнул Иван Второй.
А царь Горох никак не мог простить Василисе, что она больше не печёт хлеба и не ткёт прозрачных ковров.
И её карета сломалась.
Конкуренты Станции в лице Бабы-Яги и присных были довольны, а подлые предатели - Медведь, Заяц, Селезень и Щука - остались ждать базовый корабль на любимой Земле без всякой помощи от разрушенной Иваном Станции.