Воскресный вечер был тихим и чудесным - безветренным, тёплым, с нежной корочкой розового заката. Я гулял по набережной Альтаны, разглядывая рыбаков, дремлющих на водных коврах в ожидании поклёвки, и перебрасывался игривыми фразами с русалками, загорающими в лучах заходящего солнца. А когда день почти скрылся за горизонтом, наблюдал, как по темнеющей реке неторопливо плывет бакенщик и зажигает на бакенах огоньки. Это было изумительно красиво: в темноте вспыхивал большой жёлтый шар и поднимался над водой, привязанный за тонкую светящуюся нить. Ночью между этих жёлтых шаров поплывут грузовые караваны, везущие в столицу камень из каменоломен Гномьего карьера и дерево из лесов Ражневы. Невидимый с берега бакенщик казался мне почти мифической фигурой, древним речным магом, дарующим людям свет.
Утро понедельника выдалось хмурым и неприветливым. Загулявшее вечером солнце так и не вернулось, и по небу ползли рваные серые тучи, сыпя мелким, едва заметным дождём. Ко всему прочему, я опоздал на работу. И едва завернул за угол нашего трехэтажного здания, как столкнулся с выходящим из конторы Абатычем.
- Немного... - передразнил меня Абатыч, вытирая вспотевшую лысину. - Наша кукушка уже вторую бутылку с утра допивает, а он немного... Разворачивайся и лови ковёр, со мной поедешь.
После истории с поимкой неуловимого Фаста я уже не считался стажёром, но и полноценным инспектором ещё не был. Каждый инспектор имеет свою специализацию. Свой талант, как любит выражаться наш шеф. Вот только у меня никаких талантов и склонностей не было. Мне было интересно всё, но помаленьку. И ребята решили таскать меня на задания - каждый на своё, хоть какая, а польза. Сегодня, значит, дошла очередь и до Абатыча.
- К покойникам или в тюрьму? - спросил я.
- Раз берём перевозчика, - раздражённо ответил Абатыч, - значит в тюрьму. Покойники фиг тебе транспортные оплачивать будут.
Абатыч был явно не в себе.
Как выяснилось, разозлили его результаты вчерашних козьих бегов. В отличие от меня, наш специалист по последним желаниям - азартнейший болельщик. Да ещё и игрок на тотализаторе. Я к козьим бегам равнодушен: знаю, что за тридцать минут нужно объехать на кривой козе как можно больше человек, которые ещё и бегают по полю. Знаю, что последние четыре года главный приз берёт какой-то Бора, не то гном, не то даже гномарий. Гномарий - это тот, кто сделал операцию по перемене вида. Редкий случай, да и не любят у нас в народе "перебежчиков". Впрочем, Бора всегда отрицал сей факт своей биографии. Ну а вчера он должен был выиграть чемпионат в пятый раз и войти в историю спорта, как непревзойдённый наездник. Но неожиданно проиграл совсем неизвестной наезднице из приграничной деревни.
- На бегах-то вчера были? - спросил хозяин ковра, едва мы расположились за его спиной.
Абатыч скрипнул зубами, но промолчал.
- Как эта девчонка Бору сделала, а?! - не унимался наш извозчик. - Как младенца! И кто теперь вспомнит, что он мог стать великим, я вас спрашиваю? Зато все будут смаковать это позорище... проиграть какой-то рыжей пигалице, первый раз на козу севшей.
- По сторонам смотри! - проворчал Абатыч. - А то въедем сейчас куда-нибудь.
Хозяин ковра не обиделся. Оглянулся сочувственно на моего спутника и спросил:
- Что, проигрался, брат? Бывает...
До сегодняшнего дня я ни разу не был в тюрьме. Поэтому с любопытством вертел головой по сторонам, пока мы шли длинными коридорами куда-то в глубь Гарибы - императорской тюрьмы, расположенной внутри большой горы на северной окраине столицы. Когда-то Гариба была вулканом, и в доисторические времена преступников просто сбрасывали в жерло. Когда пятьсот лет назад в Империю пришли гномы, вулкан уже давно утихомирился, да и нравы стали более мягкими, и Гарибу было решено превратить в большую императорскую тюрьму. С тех пор под ней вырыто столько подземных ходов, камер, помещений, кладбищ, что полного представления о том, что и где расположено, не имеет сейчас никто. Ходят слухи, что под Гарибой есть большое подземное озеро и даже живут беглые заключенные, но достоверных фактов об этом нет, а пара полицейских экспедиций, организованных Департаментом памяти, вернулась ни с чем.
Лет двести назад за приговоренными к смерти признали право на последнее желание, и стали допускать в тюрьму нас - исполнителей этих самых желаний. В наши либеральные времена казнят не так уж и часто. А ветераны помнят еще годы правления Стояна, когда по последним желаниям приходилось трудиться круглые сутки. Ну да, слава звёздам, те времена давно миновали и официально осуждены Большим Императорским Домом.
Из коридора мы вынырнули в большой зал со множеством выходов и спешащими по своим делам людьми в чёрных шинелях. Тюрьма находилась в ведомстве Департамента памяти, но чисто номинально. Настоящим и практически безраздельным её владыкой был Иштван Шинари, шеф-директор Гарибы, признававший над собой только Императора.
- День добрый, - Абатыч протянул руку огромному троллю, скучавшему возле зарешёченной двери. Тролль осторожно пожал её своей огромной лапищей и вопросительно посмотрел на меня.
- Это со мной, - кивнул Абатыч, - смену готовлю. Инспектор Потапенко, можешь звать его просто Горычем.
Великан неожиданно оживился и с интересом посмотрел на меня.
- Это не ты Департаменту на лицо наступил? - дружелюбно пробасил он.
- Он, он, - ответил за меня Абатыч и добавил, - выражение такое у троллей. Объехал на кривой козе, значит.
И тут же скривился, как от зубной боли. Воспоминание о вчерашних бегах явно не улучшило моему спутнику настроения.
Даже в сидячем положении тролль возвышался надо мной на целую голову. Поэтому, когда он одобрительно хлопнул меня по плечу, я чуть не шлепнулся на пол. Да уж, Департамент памяти не любили даже в тюрьме.
- Пойдёте прямо до щербины на углу, - тем временем давал указания тролль, -затем налево до столба, что от старой виселицы остался, а затем ещё раз налево пятая...нет, шестая камера. Бакенщик там сидит, что на прошлой неделе поймали. Три дня до казни осталось.
- Бакенщик? - удивился я.
Но мой возглас утонул в проклятиях Абатыча.
- Ядовитого ежа в горло этим бюрократам! - возмущался он. - Крысы чернильные! Раньше нельзя было вызвать? Три дня! А если он луну с неба попросит?!
- А вы и такие желания исполняете? - заинтересовался тролль.
- Приговорят тебя, - буркнул Абатыч, - тогда и узнаешь. Пошли!
Стальная решётка на входе поднялась, и мы вошли в небольшое помещение с единственным горящим светильником. Пока мои глаза привыкали к полутьме, Абатыч разыскал встроенный в стену шкаф с надписью МУП "Счастье" и вытащил оттуда балахоны из грубой серой ткани и толстую палку с остро заточенным наконечником.
- Крыс бить, - пояснил он.
- А нас что, никто провожать не будет? - удивился я.
- Вот ещё, - хмыкнул Абатыч. - Им за это не платят. Так что всё ценное оставь здесь в шкафу. Да ты не пугайся, Горыч! Это поначалу боязно, а потом привыкаешь... Три тысячи шайтанов! Чует моё сердце какую-нибудь пакость нам этот бакенщик готовит.
Мы подошли ко входу в подземный лабиринт, также забранному крепкой решёткой, и Абатыч крикнул троллю:
- Эй, служба, открывай!
Решётка медленно поползла вверх. За нею открывался длинный тёмный коридор. Мрачные, едва обработанные своды и тусклый, словно гаснущий свет. В его непривычно красноватом отблеске я разглядел несколько трещинок в скале, сквозь которые просачивалась влага, питая бледный чахлый лишайник. Наверное, так начинается дорога в ад.
- Удачи! - донесся до нас возглас тролля, и решётка со скрежетом опустилась за нашими спинами.
До щербины на углу идти оказалось не так уж и долго - минут пять. Следуя указаниям охранника, мы повернули налево, в узкий проход, где едва можно было разойтись вдвоем.
- А что он такого мог натворить? - спросил я. - Бакенщик? Вроде такая мирная профессия.
Абатыч усмехнулся.
- Мирная... Ты хоть с одним бакенщиком знаком?
- Нет, - честно признался я.
- Какой ты ещё, в сущности, ребёнок, - вздохнул Абатыч.
Я обиженно засопел. Нашёл ребенка. Этот ребёнок, между прочими, недавно Департамент уел!
- А о жизни ни шайтана не знаешь, - словно прочитав мои мысли, произнёс Абатыч. - Река вообще самое гнилое место в городе. А уж среди бакенщиков кого только нет.... И ложные бакена ставят, чтобы водные ковры с фарватера сбивались, и с лихим речным народцем дружат. Водный ковёр на мель садится, речной народец пассажиров грабит, а бакенщикам долю отстегивает. Только в эту навигацию три рейса до нитки обобрали. На последнем люди с пляжа возвращались, взять-то нечего - плавки да купальники, а всё равно... Долго потом барыги на Ипподромском базаре из-под полы купальниками торговали. Смотри-ка, вон и столб от старой виселицы! Хорошо нынче идем, без приклю...
Абатыч не договорил. Узкий тесный коридор закончился небольшим залом с высоким массивным каменным столбом посередине. Какая-то едва различимая тень метнулась по залу и притаилась за столбом. Мой спутник приложил палец к губам, поудобнее перехватил свою палку и свободной рукой показал, чтобы я обходил столб с другой стороны. Так мы и двинулись, осторожно беря таинственного незнакомца в клещи. Сердце моё колотилось о ребра, пытаясь выломать хоть одно, выскочить на волю и дать дёру от неизвестной опасности. Но я шёл. Шаг, и ещё шаг, и ещё... И тут моим глазам открылось поистине удивительное зрелище: за каменным столбом сидел маленький полупрозрачный человечек и отчаянно дрожал. Таких существ я никогда раньше не видел. Взлохмаченный, с куцей бородёнкой, в длинном светлом балахоне он испуганно вжимался спиной в столб и смотрел на нас затравленным взглядом. Глаза у существа были красными, словно воспаленными, а на шее поверх балахона болтался обрывок веревки.
Абатыч неожиданно расслабился и даже слегка ухмыльнулся..
- Пожалуйста! - проканючил человечек. - Не трогайте меня!
Я вопросительно посмотрел на своего спутника.
- Ты везунчик, Горыч, - сказал он. - Сколько лет хожу по Гарибе, а тутайчика встречаю в первый раз.
- Кого? - не понял я.
- Видишь у него верёвку на шее? Это тутайчик - привидение повешенного. Говорят, раньше их было много в Гарибе, но с тех пор как нынешний император отменил казнь через повешение, почти всех переловили.
- Пожалуйста! - продолжал ныть человечек.
Абатыч не обратил на него никакого внимания.
- Днём эта тварь совершенно безопасна, - продолжал он, - даже беззащитна. Если я сейчас возьму за веревку, то он пойдёт за мной, не сопротивляясь. Кстати, за тутайчика полагается премия - триста рублей. Если ещё не отменили. Так что не зря сходили сегодня, сдадим охранникам, а деньги пополам разделим.
- Не надо! - в ужасе воскликнул человечек и попытался скользнуть в сторону, но Абатыч ловким движением ухватился за веревку.
- Может, отпустим его? - предложил я. - Жалко, беднягу.
- Жалко?! Да ты знаешь, что эти твари по ночам делают? Раньше половина арестантов до утра не доживала - с разорванными глотками находили. А охранники даже не совались в коридоры ночью. Жалко... Ты лучше людей пожалей!
Я с сомнением посмотрел на тутайчика.
- Я не такой! - всхлипывая, запричитал тот. - Меня невинно повесили. Вы должны знать, что невинно повешенные не пьют кровь.
- Все вы так говорите, - брезгливо бросил Абатыч.
- Постой... - сказал я. - Неправильно как-то у нас получается. А вдруг его действительно ни за что осудили? Не могу я так... Чувствую, что неправильно, понимаешь?
Абатыч посмотрел на меня и со злостью плюнул на пол.
- Три тысячи шайтанов! - выругался он. - Какой же ты ещё молокосос, Горыч.
Он выпустил веревку из рук, обернулся и зашагал к выходу из зала. Остановился, плюнул ещё раз и направился к другому - тому, что вёл к камере бакенщика. Я вздохнул и двинулся следом. Ну, молокосос, да... наверное. Зато на душе легче.
Я так далеко ушёл в свои мысли, что даже не сразу заметил, как кто-то дёргает меня за рукав. Оказалось, что тутайчик.
- Чего тебе? - спросил я.
- Возьмите меня с собой, добрый господин, - жалобно попросил он, - Семьдесят лет уже по этим коридорам мыкаюсь.
- Куда же я тебя возьму? - от удивления я даже остановился.
- Домой! - заявило это странное существо. - Я вам верой и правдой служить буду! Ни один вор ночью не проберётся, домовой хулиганить не будет, от любого сглаза уберегу! Я много чего умею, только возьмите. Сил моих нет здесь находиться.
Я посмотрел на его умоляющее выражение лица и... не смог отказать.
Бакенщик спал. Мы стояли у решетки камеры и наблюдали, как по его лицу проплывают облака, как гаснет вечерний закат, как зажигаются жёлтые огни над бакенами, освещая сонные воды Альтаны. Его сны были почти осязаемыми и удивительно светлыми.
- Кхм, - негромко кашлянул Абатыч.
Сны испуганно разбежались, бакенщик открыл глаза и непонимающе посмотрел на нас.
- Инспектор отдела исполнения желаний, - представился мой спутник. Голос его прозвучал сухо и официально. Мысленно я восхитился: уметь оставлять себя в гардеробе - этого безуспешно требовал от меня шеф. А я обычно вваливался в дело, словно в гости к друзьям, не скрывая симпатий и антипатий.
Бакенщик сел на своем каменном ложе, едва прикрытом тощим тюремным матрасом, провёл пятерней по непослушным длинным волосам и безо всяких приветствий задал интересующий его вопрос:
- Ежели я последним желанием любовь выберу, это не запрещено?
- Да нет, и девку подберем, и комнату поприличнее выделим, - со странной смесью облегчения и разочарования произнёс Абатыч.
- Не понял ты... - покачал головой бакенщик. - Девок у меня и так было... как бакенов до устья. Про любовь я. Вот её никогда не было. Знаешь, я когда там окажусь, - он ткнул пальцем в потолок, смутился и тут же перевернул палец вниз, - в аду то есть...Она мне помогать будет.
- Как это? - нарушая субординацию, спросил я.
- Слышал я от деда байку одну... - немного помолчав, ответил бакенщик. - Дед говорил, что в аду тыщу лет мучиться будешь, ни на минуту тебя черти не оставят. Единственное, ежели тебя кто при жизни любил сильно. Тогда черти этому каждый день удивляться будут, а ты в это время отдыхать. И чем сильнее тебя любили, тем отдых дольше. Ну это....я и подумал: к чему мне сейчас удовольствия? Полюбила бы меня перед смертью девчонка какая! Хоть на несколько секунд облегчение будет....
Мы с Абатычем удивлённо переглянулись: вот это желание так желание! И как его прикажете выполнять? Это же невозможно!
Знакомая дорога шаги ворует. Эту пословицу я часто слышал от Нюры - народ карликовносов обожает придумывать подобные сентенции. Недаром на последнем чемпионате мира по философии карликиносы заняли восемь первых мест. Философию я вообще люблю гораздо больше, чем козьи бега, стараюсь не пропускать ни одного соревнования. Очень умный спорт! В некоторых странах даже наукой считается, но это, конечно, перегиб. Профессиональная философия требует основательной подготовки, но всё же она ближе к искусству, чем к науке. Особенно в произвольном выступлении, где в отличие от короткого и обязательного, тему спортсмен выбирает сам.
Поговорка карликовносов вспомнилась мне, когда мы были шагах в пятидесяти от выхода из Гарибы. Обратная дорога действительно своровала у нас немало шагов - по крайней мере, я был в этом уверен. План по выносу тутайчика предложил Абатыч. Ничего сверхъестественного, обычная смекалка. Маленькое привидение просто залезло в мешок, который хранился в шкафу нашего МУП "Счастье", я взвалил мешок на плечи, и мы направились к зарешёченному выходу.
Решётка поднялась, мы снова оказались в обществе тролля, и тот с любопытством поинтересовался:
- Чего это вы тащите?
- Форму на стирку, - равнодушно ответил Абатыч.
Когда нужно, он всё-таки умел оставлять себя в гардеробе - мой голос наверняка дрогнул бы. Тролль посмотрел на мешок, но ничего не сказал. Закрыл за нами решетку и вернулся к своему любимому занятию - дремле на байдарках. Вернее, в огромном, изготовленном на заказ, кресле.
Тутайчик был хоть и невысоким, но килограммов двадцать весил точно. И пока мы шли по коридору на улицу, я несколько раз перекидывал мешок с плеча на плечо, упрямо не опуская его на землю. Так бывает, придумаешь себе нелепую примету и суеверно следуешь ей. Вот и мне казалось, что стоит хоть раз опустить мешок на землю Гарибы, как она придумает способ вернуть похищенное обратно. Но нет... Навстречу нам проходили люди в серых и чёрных шинелях, кто-то торопливо обгонял, спеша к выходу, но никому до нас не было никакого дела. Лишь когда мы, наконец, выбрались в город, и остановились, чтобы поймать свободный ковёр, я опустил свою ношу. Эта земля уже не принадлежала Гарибе.
- Хочешь, я сам шефу заявление отвезу? - спросил я Абатыча. - Мол, так и так, желание совершенно невыполнимое... Вот только домой заеду.
И взглядом показал на мешок. Абатыч как-то странно посмотрел на меня и вдруг сказал:
- Не надо заявлений. Мы будем работать.
- Над чем? Как может кто-нибудь влюбиться в незнакомца, которому осталось два дня до казни?!
- Не знаю... Да это и неважно. Мы стали чёрствыми, Горыч, понимаешь?
Я отрицательно помотал головой.
- Мы перестали понимать, для чего работаем. Знаешь.... Когда я попаду в ад - а я туда попаду, не сомневайся, за одну только игру на бегах попаду - пусть шайтан каждый день удивляется, что я пытался выполнить это невероятное желание.
- Так и рождаются легенды, - вздохнул я. Сердце моё тихонько шептало мне, что Абатыч прав.
Квартал Пьяных Горшечников начинается сразу за шумным Волокитовским рынком. Вопреки своему названию, пришедшему из глубины веков, это спокойное и уютное место. Маленькие одноэтажные домики с увитыми плющом террасами, узкие мощёные улицы, где едва-едва разъезжаются два ковра-самохода, вишнёвые сады и какая-то своя особая атмосфера.
Я жил здесь два года - после того, как неожиданно получил в наследство дом от старого хозяина, не то четвероюродного дяди, не то дедушки пятой воды на киселе. И, честно говоря, планировал прожить всю оставшуюся жизнь. Я любил вечерами сидеть под старо черёмухой и неторопливо пить красный чай из широкой пиалы, закусывая белыми сдобными сухариками, чуть поджаренными на огневичке - специальной печке с открытым огнём. Любил смотреть, как закат ложится на верхушки вишен и стекает по тонким ветвям на землю. Любил греться у камина, читая долгими зимними вечерами толстые книжки из библиотеки, доставшейся мне вместе с домом. Любил приглашать гостей в старый подвал, где при прежнем хозяине стояли толстые бочонки с заморскими винами. Жаль, но в отличие от библиотеки, ни одного бочонка мне не осталось. Хотя... вряд ли бы я променял на вино книги. Лучше уж так, чем наоборот.
Попав в дом, и окончательно убедившись, что я действительно выполнил свое обещание и вытащил его из Гарибы, тутайчик от нахлынувших чувств расплакался. Затем спохватился, что его примут за бездельника, обрушил на меня ворох благодарностей и умчался осматривать подведомственную территорию. Верёвку я с него снял. Во-первых, нечего пугать моих гостей, когда они придут. А во-вторых, зачем мне охранник, которого можно спокойно увести за собой? Оставив тутайчика осваиваться на новом месте, я прикрыл калитку во двор и отправился по адресам, которые дал мне Абатыч. Надежда, честно говоря, была слабой. А если совсем уж честно, её вообще не было. Все эти конторы, торгующие приворотными зельями - сплошное шарлатанство. Но что делать... упавший с ковра-самолёта хватается за ветер. Ещё одна расхожая поговорка карликовносов.
Самая известная из фирм, специализирующихся на приворотных зельях, располагалась неподалеку - сразу за Волокитовским рынком. Не доходя до него, я поднялся на Пешеходный мост и направился на другую сторону широкого проезжего тракта. Пешеходный мост по нынешним временам - редкость. Там, где дорогу переходить надо, обычно гномы подземные ходы роют, а затем в переходах места под торговые лавки сдают. Но у Волокитовского рынка почему-то возвели именно мост.
- Расступиться! Всем немедленно расступиться! - донёсся до меня громкий крик с улицы. Я остановился и с любопытством посмотрел на проезжую часть. Ковры-самоходы замедляли ход и сворачивали к обочине. А по самой середине на полной скорости нёсся ковёр-самоход Департамента памяти с десятком солдат в шинелях с синим треугольником. На краю ковра сидел большой толстый попугай и заученно орал на всю улицу:
- Расступиться! Всем к обочине! Немедленно расступиться!
Департамент опять ловил опасного преступника.
"Может, Фаст сбежал?" - мелькнула у меня мысль.
Я спустился по каменной лестнице, прошел мимо продуктовой лавки, завернул за угол жёлтого кирпичного здания и вошёл в офис компании "Love-квас". И едва притворил дверь, как меня нежно взяла под локоток девушка-продавец.
- Приворотное зелье? - проворковала она. - Вы сделали правильный выбор, обратившись в нашу компанию. Что есть любовь? Всего лишь химическая формула, открытая учёными нашей компании. В средние века эту формулу безуспешно искали алхимики и пытались приготовить ведьмы. В совершенно антисанитарных условиях, заметьте! В немытом котле посреди средневекового леса, в затхлой болотной воде. С падающими в продукт жуками и мошками.
Я попытался вырваться из нежных пальчиков настойчивой девушки, но мне это не удалось.
- И только в век победы человеческого разума, - продолжала она, крепко держа меня за рукав, - в век прогресса и бурного развития химии, формула любви обрела нынешнюю научную стройность. Наши напитки полностью отвечают самым высоким имперским стандартам. Мы торгуем ста сорока пятью видами любовного кваса, включая зелья с ароматическими добавками.
- Э-э... - попытался я вставить в её рекламный монолог свое слово, но оно было безжалостно раздавлено следующим предложением.
- На какой сегмент рынка вы рассчитываете? - допытывалась у меня девушка-продавец, - Блондинки, брюнетки, кикиморы? Или, может, русалки? Речные, озёрные, болотные, прудовые?
- Послушайте... - предпринял я вторую попытку заговорить, но и она не принесла успеха.
- Я вас внимательно слушаю! - заверила меня продавец, но тут же затараторила сама. - Вы можете совершенно не стесняться своих вкусов. Мы выполняем любые индивидуальные пожелания. Хотите любовное зелье, настоянное на девичьих мечтах о принце? Запах гарема? Вы будете ассоциироваться у своей избранницы с падишахом, и она никогда не сможет вам отказать. Хит сезона - приворотное зелье с запахом пота кампучийских мужчин.
- Я буду ассоциироваться с потными мужиками из Кампучии? - хмуро поинтересовался я.
Девушка на мгновение смолкла, и я тут же воспользовался возникшей паузой. Вытащил из кармана удостоверение инспектора и предъявил ей:
- Муниципальное унитарное предприятие "Счастье". Согласно Указа Императора вы обязаны бесплатно предоставить мне любой образец на выбор.
Продавец сразу поскучнела, а мой локоть зажил собственной независимой от её пальчиков жизнью. Мы присели за столик с рекламными проспектами, и я пересказал ей историю бакенщика.
- Знаете, инспектор, - вздохнула девушка, - я, конечно, вам помогу, только.... Только реклама - это одно, а... В общем, вряд ли у вас что-то получится. Во-первых, действие любого зелья, чтобы там не говорили, очень кратковременно. А во-вторых... Понимаете, ваш бакенщик должен находиться рядом в момент, когда будущая влюбленная выпьет это зелье.
- Кто выпьет?
- Будущая влюбленная... Понимаю, звучит забавно, но это официально принятый термин. Впрочем, если вашему бакенщику разрешат свидание....
И всё же я взял приворотное зелье. Самое дешёвое. Называлось оно "Утро любви" и воняло, словно средство для травли тараканов.
Пока я разговаривал с девушкой-продавцом, на улице снова пошёл дождь. На этот раз настоящий ливень. Под козырьком продуктовой лавки собралось несколько человек, и я поспешил перебежать к ним. На обочину тракта выруливали ковры-самоходы, поднимая над собой зонты, некоторые остановились под Пешеходным мостом, пережидая непогоду, и только очередной ковер Департамента торопливо пролетел мимо, унося завернувшихся в шинели солдат в сторону Квартала Пьяных Горшечников.
- Сбежал у них кто-то, что ли... - вслух заметила пожилая дама с большой сумкой продуктов.
- А вы не слышали? - обернулся к ней стоявший рядом мужчина. - Такая афера! На вчерашних козьих бегах были подтасованы результаты. Бора арестован, а победительницу ищут по всему городу. Семьсот тридцать тысяч кто-то в карман положил, представляете?
- А я всегда говорила, - назидательно произнесла дама, - от этих козьих бегов один вред!
- Кому как... - тихо возразил мужчина. - Хотел бы я иметь семьсот тридцать тысяч....
Сердитая туча уползала медленно и нехотя. Ливень стих, лужи жадно глотали последние капли дождя, и я, подумав, решил заскочить домой. Перекусить, переодеться, и уж потом отправиться по второму адресу - в агентство знакомств "Купидон". Но въезд в Квартал неожиданно оказался перекрыт сотрудниками Департамента. Высокий и желчный гражданин, лицом напоминавший породистую лошадь, остановил меня на перекрёстке и потребовал документы.
- Инспектор Потапенко? - гражданин оторвал взгляд от удостоверения и оценивающе посмотрел на меня. - Так-так... И что же делает здесь герой "Дела Фаста"?
Слово "герой" было произнесено с нескрываемой иронией и презрением.
- Он здесь живёт, - в тон ему ответил я.
- Очень хорошо... - неожиданно обрадовался гражданин и махнул рукой одному из своих подчиненных. - Эй, Конопата, возьми-ка пару ребят и проверь дом инспектора Потапенко.
Какое-то мгновение мне хотелось устроить скандал и потребовать разрешение на обыск, подписанное моим непосредственным шефом - такова стандартная процедура обыска государственных служащих, но я сдержался. Им только дай повод. Припишут и сопротивление при исполнении, и ещё шайтан знает что. Я кивнул: мол, идите за мной, и двинулся к своему дому. В спину мне полетела тяжёлая усмешка человека с лошадиным лицом. Ох, не нравилась мне эта усмешка! Бояться вроде бы нечего - вряд ли боязливый тутайчик покажется на глаза незнакомым людям, но холодок, пробежавший по спине, не отпускал, не давал расслабиться. Что-то должно было случиться.... что-то очень и очень неприятное.
Тутайчика и вправду нигде не было видно. Трое сотрудников Департамента достали и подключили Сонный шар, чтобы вся процедура была зафиксирована "независимым свидетелем", а затем разбрелись по дому, нарочито тщательно перерывая вещи и раскидывая их по комнатам. Но я заранее дал себе слово не поддаваться ни на какие провокации. Уселся у дверей, достал трубку, закурил и равнодушно следил за перемещениями незваных гостей. Изредка я поглядывал на часы, и это не укрылось от внимания Конопаты - дюжего молодца с рыжей шевелюрой и лицом в конопушках размером с копеечную монету.
- Нет, - ответил я. Скажи им, что действительно тороплюсь, так до вечера продержат. Минут через сорок, а может быть через час - после вопроса Конопаты я перестал смотреть на часы - двое его помощников, наконец, вернулись в прихожую. Вслед за ними в помещение вплыл Сонный шар.
- Никого нет! - бодро отрапортовал один из них.
- И ничего подозрительного тоже, - добавил второй.
Я слегка расслабился. И даже снова посмотрел время - прошло уже больше часа.
- Ну что ж... - недобро улыбаясь, произнес Конопата. - Осмотритесь быстренько в прихожей, да не будем больше задерживать господина инспектора.
Его тон мне не понравился. Я потянулся было к трубке, но почувствовал, как предательски дрожат пальцы, и сложил руки на коленях, пытаясь унять дрожь. Пока шёл обыск, Конопата несколько раз проходил мимо вешалки с верхней одеждой и....Неужели он что-то подложил в карман плаща? Ну не могут ведь они быть такими сволочами? За что?
- Вы, кажется, нервничаете, господин Потапенко? - донёсся до меня нарочито удивленный вопрос. - Мы ведь уже заканчиваем.
И Конопата обернулся к своим подчиненным. Один из них - плюгавый мужичок со шрамом на щеке - как раз проверял карманы плаща и пары курток, висевших на вешалке. Но чем дольше он рылся в карманах, тем сильнее вытягивалось его лицо. И тем больше нервничал Конопата.
- Ну что там? - наконец, не выдержал он.
- Ничего, - растерянно ответил ему мужичок.
Конопата заколебался. Он бросил косой взгляд на Сонный шар, но затем решительно подошел к вешалке. Ловко пробежался пальцами по одежде, ощупывая подкладку, вывернул карманы одной куртки, затем второй, остановился на мгновение, словно не понимая, что происходит, и судорожно принялся осматривать плащ заново.
- Вы, кажется, нервничаете, господин следователь, - язвительно произнес я. - Вы ведь вроде уже заканчивали?
Конопата оставил в покое мой плащ, бросил на меня неприязненный взгляд и направился к выходу. Вслед за ним, прихватив Сонный шар, поспешили его подчиненные. Дверь хлопнула, оставляя меня одного, и я с облегчением вздохнул.
- Тутайчик, - тихо позвал я.
- Что вам угодно, добрый господин? - тут же отозвался голос откуда-то из-за моей спины. Я обернулся и еле разглядел почти прозрачное привидение.
- Я тут с хозяйством ознакомился, - сообщил мне тутайчик. - Дел невпроворот. Домовой оказался пьяницей и лентяем, так что я его взашей, уж не обессудьте.
- У меня был домовой? - удивился я.
- Вот! Вы даже не знали, что он здесь был, - возмутился мой полупрозрачный собеседник. - Только и делал, что столовое серебро таскал! Пятьдесят два серебряных предмета. Я их на кухню отнёс, где им и место.
- Да не было у меня никакого серебра, - растеряно произнес я. - Может, от прежних хозяев осталось? И домовой тоже... от них...
- Чего не знаю, того не знаю. А только такому не место в порядочном доме. Все они воришки мелкие, профессиональная клептомания, но чтобы ещё и делом не заниматься! Вот банщик другое дело. Баня убрана, труба печная почищена, зола выметена - любо дорого посмотреть. Бабник он, конечно, этого не отнять, но где сейчас другого найдешь? Пригрозил ему, но пообещал замолвить перед вами словечко. Пущай остается, подумаешь - бабы...
Перемены, произошедшие с перепуганным привидением, встреченном мною в Гарибе, были просто поразительны. Теперь передо мной стоял уверенный в себе, энергичный управляющий, готовый расшибиться в лепёшку ради того, чтобы мне было уютно и спокойно жить в этом доме. Я вдруг понял, что это он спас меня от неприятностей с Департаментом памяти. Интересно, он совсем прозрачным становиться может? Но пока я формулировал этот вопрос, мой новый домоправитель огорошил меня такой новостью, что Конопата со своими подручными вылетели из головы напрочь.
- Воровку я пока придержал, - сообщил он, - вдруг вы с ней поговорить захотите. Привязал к бочке с вином... Кстати! Бочки эти нужно в сухое место перекатить, а то гнить от сырости станут, непорядок. Но куда их поставить - ума не приложу. В подвал ежели, так они туда не войдут все. Может, штук пять продать?
- Какие бочки? Где ты вино нашел?!
- Ну, как это, какие? - удивился тутайчик. - Что в подземном ходе стоят. Двадцать семь бочек. Вино хорошее, одна тысяча восемьсот сорок второго года.
Я уже ничего не понимал. Домовой, банщик, двадцать семь бочек вина...п одземный ход!!! Неужели я совсем ничего не знал о доме, в котором прожил два года?! Я машинально взглянул на часы - начало шестого - и вспомнил, что мне нужно ещё успеть к купидонам.
- Потом! - поднялся я. - Всё потом! Сейчас в одно место съезжу, вернусь, и будем разбираться. С бочками, с подземным ходом, с серебром столовым.
- А с воровкой-то что делать? - крикнул мне в спину тутайчик.
- Потом! - крикнул я, вылетая на улицу.
И уже выскочив из калитки, остановился. Воровка. Перекрытый Департаментом Квартал. Люди, обыскивающие дома... Неужели, в мой дом заскочила та самая пигалица, что выиграла вчера козьи бега? И на пару с Борой сорвала куш в тотализатор? Я дёрнулся было назад, но затем махнул рукой и быстрым шагом направился в город. Позже, всё позже... Сначала - дело.
Агентство знакомств располагалось в полуподвале на пересечении Осеннего проспекта и улицы героев-гоблинов. Поскользнувшись и едва не упав на лестнице, я спустился в тёмное помещение и почти на ощупь принялся искать дверь. Если в подвале когда-то и был светильник, его давно сняли. Несколько раз чертыхнувшись, я, наконец, отыскал в этом мраке дверь и, уже не надеясь на то, что посещение этого странного места чем-то поможет, потянул её на себя. Дверь стояла насмерть. Порывшись в карманах, я вытащил коробок спичек и высек огонь. На бумажном листке, прикреплённом к двери, корявым торопливым почерком было выведено:
"Ща буду. Дверь не ломать - крысы разбегутся".
- Какие еще крысы? - вслух удивился я.
- Подопытные, - прозвучал чей-то голос из темноты.
Я обернулся и в тусклом свете догорающей спички обнаружил у стены небольшую скамейку и сидящего на ней лилипута.
- Они на крысах тренируются, - пояснил лилипут. - А вы тоже с претензией?
Спичка погасла, и сморщенное лицо лилипута растаяло во мраке.
- Не ходите! - предостерёг меня лилипут. - Ни в коем случае не ходите! У меня за девятнадцать стрел было оплачено и что? Никто не влюбился, представляете? Никто!
- Спасибо за предупреждение, - растеряно сказал я.
Что же мне теперь делать? И где пропадает Абатыч? На работе, куда я заскочил по пути в агентство, он не появлялся. Тоже бродит по разным любовным конторам? Или придумал какой-то иной ход?
- Шарлатаны! - тем временем жаловался мне лилипут. - Повсюду одни шарлатаны. Я уже и у астрологов был, и у социоников, и в Обществе имени Казановы полгода на курсы соблазнения ходил... Никакого эффекта. Иногда я думаю, может, и нет её, любви этой? Как вы думаете?
Ответить я не успел. В подвале вспыхнул свет, и кто-то медленно стал спускаться по лестнице. Сначала показались длинные кривые ноги, затем бочкообразное туловище и напоследок огромная седая голова. Всё вместе это образовало фигуру старого купидона, едва ли не ровесника тем самым героям-гоблинам, защищавшим Империю от людоедов лет сто назад.
- Ща открою, - сообщил нам купидон и приложил ухо к двери. Затем вытащил связку ключей, и долго выбирал из них нужный. Ключ все прятался и прятался, но в конце концов ему это надоело, и купидон его обнаружил. Можно было повернуться и уйти, но я довёл начатое дело до конца. Просто потому, что нельзя разбрасываться незавершенными делами. В результате, когда я вернулся домой с пакетиком маленьких белых стрел, уже начинало темнеть.
Как ни странно, Квартал Пьяных Горшечников до сих пор был оцеплен Департаментом - сотрудники проверяли дома не то по второму, не то по третьему кругу. Что-то уж больно ревностно они сегодня взялись за дело... Может быть, кто-то из начальства проиграл на бегах крупную сумму? Я шёл по тропинке вдоль арыка, вырытого ещё в те времена, когда здесь действительно жили горшечники из Восточного халифата, и меня постоянно останавливали для проверки документов. Наконец, я добрался до собственного дома, нырнул во двор, оставляя уличную суету за калиткой, и только тогда почувствовал, насколько я голоден. Это и не удивительно - мне ведь так и не удалось ни разу перекусить за этот долгий бестолковый день. Так что последующий час я посвятил исключительно обжорству в компании тутайчика. И лишь потом, выпив бокал вина и выкурив трубку, я вспомнил о девушке в подвале. Первой мыслью было отвезти её в Департамент. Но после некоторого размышления я отказался от этой идеи. Придется объяснять, как и где я её задержал, и уж тут сотрудники Департамента не упустят возможности сделать какую-нибудь пакость. Может быть, даже серьёзную. Девушка может рассказать и про тутайчика, и про подземный ход, и про время своего задержания.... Нет, нужно было искать другое решение.
Вход в подземелье оказался устроен очень хитро. При обычном освещении его не было видно. По крайней мере, для людей - зрение привидений отлично от нашего. Но тутайчик притащил из моего кабинета лампу с зелёным светом - а я-то всё удивлялся какой идиот читал при таком странном освещении - и на дальней стене подвала сразу образовался чёткий контур большой двери. Замок открывался автоматически, при последовательном нажатии на квадратики, хаотично расположенные на самой двери. В каждом квадратике была нарисована своя буква, и все вместе они складывались в слово "Открой меня". Даже зная, где расположена дверь, вряд ли кто-то на ощупь без специального освещения мог точно и последовательно воспроизвести нажатием ладони эту надпись.
Сам подземный ход оказался довольно узким. Вдоль бочек с вином мне пришлось протискиваться боком, а крыша нависала чуть ли не над самой головой. Троллю или даже бакенщику пришлось бы, пожалуй, ползти на коленях. За бочками, прислонившись к стене, дремала молодая девушка с короткими рыжими волосами. Издалека её запросто можно было перепутать с мальчишкой-подростком. Сон незнакомки был чутким: едва мы показались, как она открыла глаза и настороженно уставилась на меня.
- Развяжи её, - попросил я тутайчика.
Тот проворчал что-то недовольное, но послушно освободил девушку от верёвок.
- Победительница Великого Боры, как я полагаю?
Девушка обожгла меня взглядом, но ничего не ответила. Сидела и молча растирала затёкшие руки, поглядывая по сторонам. Явно прикидывая, как отсюда можно сбежать. Я присел у противоположной стены и мягко сказал:
- Послушайте меня. Только внимательно. Я не имею никакого отношения к Департаменту и уж тем более к козьим бегам. Я и был-то на них пару раз, не больше. Но, как и вы, нахожусь сейчас в сложном положении. Наверху Департаментом перекрыт весь квартал. Они ходят по домам и ищут вас. Откуда-то им точно известно, что вы находитесь в этом районе. И что мне прикажете делать?
- Кто вы? - неожиданно хрипло произнесла девушка.
- Потапенко Иван Егорович, - представился я. - Инспектор Отдела исполнения желаний МУП "Счастье".
- Ой, так вы джинн? - на мгновение в её взгляде за тревогой мелькнуло любопытство.
Я поморщился. Не любил я этого просторечного выражения "джинн". Но спорить не стал, пусть хоть героем-гоблином называет.
- Что же всё-таки случилось на бегах? - спросил я.
Девушка отвела взгляд и нервно затеребила в руках пуговицу рубашки.
- Я из Головлянки, - наконец сказала она. - Деревня такая... на самой границе с людоедами. У нас там козьи бега очень популярны, каждый год соревнования проходят. Даже людоеды, те, что посмирнее, иногда заглядывают. Мы их всех - ну, нормальные которые - в лицо знаем, не боимся. А я там вроде чемпионки и... В общем, приехал неделю назад господин один. Ковёр у него такой модный, дорогой, с драконом нарисованным, сам в костюме от баньши... как его, модельера этого?... баньши Фёдора. Я, говорит, тренер, ищу молодые таланты. Посмотрел на меня и предлагает: хочешь, я тебя на бега с самим Борой выставлю? Ну, я что... от таких предложений не отказываются... согласилась. А он меня, как дурочку, провёл. Всё там заранее расписано было. Я уже на поле поняла, как под меня все подставляются. После финиша плюнула на все со злости, стала домой собираться, а на обратную дорогу денег не хватает. Захожу в банк - на моём счету семьсот тридцать две тысячи, представляете? Две моих, а остальные кто-то под пароль перевёл. И снять не могу, и на мне числятся. Всю аферу на меня повесили, понимаете? А тут в банк солдаты заходят. Я - в раскрытое окно и дёру оттуда.
- Понятно... - вздохнул я. - А так как невинный человек, по мнению Департамента, убегать не будет, теперь вас точно считают преступницей ... Одного не пойму, а как они деньги с вашего счёта снимут?
- Да запросто! - подал голос тутайчик. - У нас такой махинатор сидел в Гарибе - Гаврила Шапкин. Делается это так: переводишь деньги под пароль на чужой счёт с условием, что если их не заберут в определённый срок, они уходят на третий счет, потом на четвёртый и так пока до нужного человека не дойдут. Самого его поймали, а вот деньги так отследить и не смогли. Потому и не казнят, всё пытаются узнать, куда пятьдесят тысяч дел.
Девушка тоскливо посмотрела на привидение.
- Это мой дядя, - сообщила она.
Я покачал головой. Хитрая бестия этот господин в костюме от баньши Федора. Он явно знал про дядю и ловко подставил девушку. Теперь-то ей точно не поверят. И мне тоже.
- Дядя Гаврила бы подсказал, что делать.... - голос девушки прозвучал совсем тихо. - Он такой... всегда выход найдет.
Я посмотрел на неё, и внезапно мне пришла в голову совершенно сумасшедшая мысль. А вслед за ней ещё более сумасшедшая, и я обратился к тутайчику.
- Куда этот подземный ход ведёт?
- К самой реке, добрый господин.
- Перестань называть меня добрым господином. Как ты думаешь, у нас мужская одежда по её росту найдется?
- Зачем? - удивился тутайчик.
- Мы едем в Гарибу к Гавриле. Но у меня есть одна просьба, - я обернулся к девушке. - Тебя как зовут?
- Маша, - ответила она. - Маша Шапкина.
- Так вот Маша. То, что я тебе скажу, это не шантаж, ты вправе отказаться. Это просто попытка помочь ещё одному хорошему человеку, понятно?
Девушка явно ничего не понимала, но на всякий случай кивнула. А я рассказал ей про бакенщика. Она долго смотрела в пол, затем неожиданно улыбнулась и подняла на меня большие карие глаза.
- Я попробую, - ответила она.
Всё-таки деревенские девушки не чета городским неженкам. Переодетая в мужской костюм, Маша следовала за мной, неся на плече мешок с привидением, словно всю свою сознательную жизнь работала грузчиком.
- Добрый вечер, - я протянул руку троллю и небрежно кивнул в сторону своей спутницы. - Это со мной. Специалист по сложным желаниям.
- Вечер... - проворчал тролль, осторожно отвечая на рукопожатие - Ночь уже на дворе... До утра смену дотяну и в отпуск. На пляжи Южного моря. А что в мешке?
- Форма постиранная, - соврал я. - Открывай, давай. Самим поскорее домой охота.
Решётка поднялась вверх, и знакомый полумрак Гарибы прикоснулся к нам своими шершавыми сухими пальцами.
Как ни странно, но в ночное время в коридорах подгорной тюрьмы оказалось куда многолюднее, чем днём. По пути мы встретили трёх угрюмых надзирателей, франтоватого лекаря, возвращавшегося с вызова и гнома с тележкой, развозившего по камерам скудный ужин. Тутайчик прекрасно ориентировался в запутанном лабиринте Гарибы. Ещё бы, он прожил здесь столько лет... Мы нарядили его в служебный балахон, прикрыли голову капюшоном и в красноватом полумраке он ничем не отличался от обычного лилипута. Все шло, как по маслу, пока мы не свернули в длинный широкий коридор, по обоим сторонам которого располагались маленькие одиночные камеры. В камерах было темно и тихо. То ли они были пусты, то ли заключенные уже спали - никто не окликнул нас, а мы не особо старались привлекать к себе внимание.
- Здесь, - остановил нас тутайчик.
- Дядя Гаврила! - негромко позвала Маша.
Никто не отозвался.
- Дядя Гаврила! - чуть громче произнесла девушка.
И вновь никакого ответа. Тутайчик скинул балахон, шагнул к решетке и... перетёк между прутьев в камеру. Несколько секунд было тихо, а затем раздался растерянный голос привидения:
- А его здесь нет...
И тут же в коридоре вспыхнул яркий свет. Заскрежетали поднимающиеся решётки камер, и со всех сторон повалили люди в серых шинелях. С синим треугольником на груди. Отодвигая своих подчинённых, к нам вышел Человек с лошадиным лицом.
- Господин Потапенко, - усмехнулся он, - какая неожиданная встреча! Ждали, признаться, не вас. Но рад. Очень-очень рад.
Да, ждали не меня. Ждали Машу, но как... как они догадались?
- Не знаю этого человека, - сухо произнесла моя спутница, - встретила в тюрьме, попросила проводить.
- А это мы проверим, - пообещал ей Гражданин с лошадиным лицом. - Обязательно проверим: где, как, с какой целью... А сейчас добро пожаловать под арест. И, кстати, вас же вроде трое было? Где этот тре... тре... тре...
Лицо следователя вытянулось, а в глазах отразился страх - из камеры показался тутайчик. Таким я его ещё не видел! Глаза пылали красным огнем, на шее вновь болтался обрывок петли, а руки спокойно и безо всяких усилий раздвинули толстые прутья решётки. Сотрудники Департамента, окружавшие нас, шарахнулись в сторону, кто-то испуганно закричал про привидение, кто-то бросился бежать, расталкивая товарищей, и началась настоящая паника. А тутайчик всё раздувался и раздувался, словно большой злобный воздушный шар. Он медленно поплыл по коридору, с громким скрежетом выламывая прутья решеток, свет погас, и только истошные вопли разбегающихся сотрудников Департамента оглашали подземелья Гарибы.
- Бежим, - крикнул нам тутайчик и стремительно понёсся к выходу.
Мы бросились за ним, едва успевая за этим огромным устрашающим шаром. Бежали и бежали, сворачивали в незнакомые коридоры, теряя направление, спотыкаясь и оглядываясь назад.. Какие-то люди, попадавшиеся на пути, с перепуганными криками разбегались, уступая дорогу, а мы всё неслись по тёмным и мрачным подземельям Гарибы. Наконец, тутайчик резко затормозил, давая нам возможность остановиться, и я с удивлением обнаружил, что это место мне знакомо. Именно здесь мы в первый раз и встретились с Привидением - в небольшом зале около бывшей виселицы. Почти рядом, налево от каменного столба, находилась камера, в которой сидел бакенщик. Тутайчик быстро уменьшался в размерах, принимая свои обычные очертания. А я обернулся к Маше.
- Спасибо, - сказал я ей.
- За что? - удивилась девушка.
- За то, что пыталась меня выгородить. Но, думаю, теперь это уже бесполезно - нам не выйти из тюрьмы. Все входы и выходы перекрыты...
Девушка грустно кивнула.
- Одного не пойму... - я присел на корточки, а затем и вовсе на пол, прислоняясь спиной к столбу, - люди Департамента в тюрьме устраивают засаду. Но шеф-директор Гарибы терпеть не может главу Департамента. Для Иштвана Шинари полковник Лямут и его ребята как кость в горле. Чтобы он пустил их в свою вотчину? Что-то здесь не так....