Маранин Игорь Юрьевич : другие произведения.

4. Дело о сбежавшем младенце

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Весна выдалась холодной. То ли у нашего императора разыгралась подагра, то ли он просто был не в настроении из-за того, что пираты в верховьях Реки отбились от рук и перестали платить в казну единый социальный налог, но жителям пришлось снова доставать из сундуков тёплые одежды. Черёмуха в моём дворе распустилась с опозданием на неделю, и теперь торопливо разбрасывала свои белые лепестки, торопясь успеть до лета. Ветер ворчливо разносил их по округе, а я раскачивался в плетёном кресле под деревом, куря длинную сигару и дожидаясь, пока тутайчик сварит на огневичке вечерний кофе.
  - Я бы на вашем месте, добрый господин, не упрямился, - убеждал он. - Деньги лишними не бывают, а тут такой случай: чердак ведь всё равно пустует. Давайте пустим постоялицу одну, а? Мы там ничего не храним, потолок на чердаке низкий, отдельного выхода нет, ну кому он нужен?
  - Нет, - отрезал я.
  - Да вы подумайте сами, добрый господин, за такой чердак - полторы тысячи в месяц. Половина вашей зарплаты! На чердак вы и так не ходите, вы её и не увидите. А расходы у нас какие? Одна ваша сигара полтора мешка полбы, между прочим, стоит.
  - Нет.
  Тутайчик огорчённо затряс своей куцей бородёнкой, неожиданно прикусил язык и...пропал. Как и не было его рядом. Лишь огневичок - маленькая дворовая печка - по-прежнему лизал тонким язычком пламени металлическое дно кофейной чаши. Громко звякнул колокольчик на калитке, послышались лёгкие шаги, и я увидел, что ко мне в гости пожаловала Анфиска. Длинные рыжие волосы её были перетянуты оранжевой лентой, платье пылало всеми оттенками огненного цвета, а босые ноги свободно ступали по дорожке. Потомки саламандр - они такие, свободно по земле ходят, и земля чувствует скрытый огонь в них, побаивается, не ранит.
  - Ничего себе ты домик отхватил, - восхитилась Анфиска. - Наверное, ещё и с подвалом? А, может, даже и с подземным ходом? Куда хозяина дел, Горыч? В жизнь не поверю, что на такой домик можно заработать честным муниципальным трудом. Признавайся-признавайся, ничего тебе за это не будет, разве что выйду за тебя замуж и тёмной ночью заставлю переписать дом на себя.
  - Кофе будешь? - спросил я. - А то дом, дом... Знаешь же, что я его в наследство получил. И не смотри на меня такими глазищами: у меня двенадцать прививок от безответной любви.
  - Между прочим, - заявила Анфиска, усаживаясь рядом, - мой личный рекорд - одиннадцать. Один ростовщик - мизантроп и меланхолик, скупердяй и скряга, отшельник и молчун - имел одиннадцать прививок, но влюбился. А я ведь совершенствуюсь.
  И кинула на меня такой взгляд, что я сразу поверил: было бы на одну прививку меньше, ни за что бы не устоял.
  - Ладно, боюсь, - улыбнулся я и принялся разливать кофе по маленьким фарфоровым чашечкам размером с напёрсток. Подал один Анфиске, второй взял себе и, поднеся к лицу, вдохнул изумительнейший аромат. Этот кофе, что купцы Восточного халифата закупают у смуглых моряков из-за Тихого моря, пах вчерашним днём и завтрашними надеждами. Изумительное сочетание ностальгии о прошлом и будущего счастья. Краем глаза я заметил, что даже Анфиску проняло: по её лицу блуждала изумлённая и радостная улыбка.
  - Где ты достал это чудо, Горыч? - спросила она.
  - В подвале, - усмехнулся я.
  И это была истинная правда. Тутайчик разыскал сундук с кофейными зёрнами в подвале: прежний хозяин прятал его в одной из потайных ниш.
  - Горыч, ты не делай тринадцатую прививку, пожалуйста, - шутливо попросила Анфиска, сделала ещё один большой глоток и зажмурилась от удовольствия. - И после этого ты говоришь, что дом достался в наследство? Да за такое кофе можно было весь квартал Пьяных Горшечников вырезать!
  Мы негромко посмеялись этой, в общем-то, не очень смешной шутке, а потом Анфиска отставила в сторону пустой "напёрсток", повернулась и серьёзным голосом сообщила:
  - Я к тебе за помощью пришла, Горыч. Знаю, знаю, ты - в отпуске. Но мне нужен именно ты.
  - Зачем? - заинтригованно спросил я. - И почему не кто-нибудь другой?
  - Потому, что ты родился в носке, который Дед Мороз обронил. Тебе везёт, Горыч, разве ты не замечал? Подожди, не возражай: я - красивая, но не дура, и то, что говорю - вовсе не бредни. Просто тебя решили в это дело не посвящать, чтобы не рисковал попусту. Осторожность, она никогда не помешает.
  - Какой носок? - у меня голова пошла кругом. - Во что меня решили не посвящать?
  - Ты дружишь со случаем, - совершенно серьёзно заявила Анфиска. - В твоей жизни всегда всё случается вовремя. Захотел подружку бакенщику найти - пожалуйте, она у тебя в доме прячется. Понадобилось отыскать людоеда в лесу, знакомая кикимора тут как тут. У нормальных людей так не бывает, Горыч.
  - Дешёвые восточные сказки, - фыркнул я.
  - Да нет тут ничего сказочного, - отмахнулась Анфиска, - это редкое, но вполне объяснимое наукой явление. Называется фортунофилия. Представь, что ты - человек-перекрёсток. Есть люди, которым нужно шагать и шагать до ближайшего пересечения вероятностей, а ты всегда возле него. Не смейся, ничего тут, на самом деле, смешного нет. Ведь неприятности тоже пересекаются. Только от тебя зависит, как оно на самом деле случится. От тебя даже сильнее зависит, чем от обычного человека в его обычной жизни. Я понятно объясняю?
  - Нет, - помотал я головой.
  - Попробую по-другому, - Анфиска задумчиво посмотрела на пустую кофейную чашку и продолжила. - Нам требуется гораздо больше усилий, чтобы достичь результата. Зато мы имеем право на ошибку. А ты - нет. Свои неудачи ты исправить уже не сумеешь. И никто не сумеет, вот так вот... Страшно, да?
  - Наверное, страшно, - вздохнул я. - Но это какой-то теоретический страх. Вот когда неприятность случится, тогда я и испугаюсь по-настоящему. В общем, доживём - увидим. Так какая у тебя просьба?
  Лицо Анфиски приняло виноватое выражение:
  - От меня младенец сбежал.
  - Какой ещё младенец? - не понял я.
  - Обычный. Из родильного дома. Исполнение первого желания и всё такое... Ты же знаешь, обычно мы с Нюрой делим обязанности: она исполняет первые желания младенцев, а я - их матерей. Но позавчера Нюра отравилась тухлыми яйцами почтовой птицы Фуфу, и я осталась одна на все родильные дома нашей благословенной столицы. Рожают весной в столице, к счастью, мало, но два-три десятка новых граждан Империи в день - это всё-таки выматывает. Плюс врачи, они завсегда работе мешают. Под ногами путаются, с советами лезут: то можно младенцу, то нельзя. Мамаши эти опять же... В общем-то, если халтурить, работа несложная, у новорожденных всегда одно желание: срочно назад, в уютную мамину утробу. Хотя бы на часок. Матери, конечно, орут, кому охота второй раз рожать? Врачи опять же недовольны, не любят они оборотные роды. А что делать? Первое желание ребенка - святое дело. Почти такое же, как последнее желание умирающего.
  - Подожди, - перебил я Анфиску. - Что значит, сбежал? Ребенка похитили?
  - Да нет. Сам он, никто его не похищал.
  - Младенец не мог сбежать! Он даже ходить...да что ходить, он даже ползать не умеет!
  - Обычно - да. Но этот меня обвёл вокруг пальца, как полную идиотку.
  И она радостно захихикала.
  - Горыч, это ведь приключение, - в ответ на мой удивлённый взгляд заявила Анфиска. - Ты понимаешь: при-клю-че-ние! Я за этим и шла в наш злосчастный МУП. Но это у вас, мужиков, каждый день происходит что-то из ряда вон, а у нас с Нюрой - сплошная рутина... Так что, по рукам? Ты мне помогаешь с этим делом, а я... я так уж и быть, не буду выходить за тебя замуж по расчету. А ещё рыбой накормлю. Особой! Такая у нас в столице в речке не водится, между прочим!
  - Ловлю на слове, - согласился я. - Рассказывай по порядку, как там с младенцем вышло, а я тебе ещё кофе налью.
  
  С младенцем вышло очень необычно. Родильный дом, что на улице Доброго Совета, всегда был заведением респектабельным. Здесь рожали наиболее зажиточные гражданки столицы: жёны придворных Императора и служащих Департамента, дочери знатных гномов и троллей, почтенные городские кикиморы и богатые русалки... На крыше здания, в огромном деревянном гнезде откладывали свои яйца драконихи, и целая бригада врачей при помощи новейшей медицинской аппаратуры следила за состоянием яиц от кладки и до вылупления маленьких дракончиков. Заведовала родильным домом Старая Мелиса, троюродная сестра императора, профессор медицины и автор четырёхтомного труда "Реанимация и интенсивная терапия в акушерстве негуманоидных разумных существ".
  Неделю назад одну из палат заняла женщина по имени Стефания Бата. Бата - старейший купеческий род, далёкие предки Стефании торговали ещё в допотопные времена. Почти все осевшие ныне в собраниях коллекционеров артефакты именно они когда-то завезли в Империю. И всё же, несмотря на знатность, многих удивило, что роженицу обслуживает сама Старая Мелиса. В палату входила только она, и даже мужу Стефании (молодому талантливому учёному, входящему в Военный Императорский Совет и имеющему звание бригадного генерала) было отказано в посещении. Сутки назад Стефания родила. Вообще-то рабочий день у Анфиски с девяти до шести, как у всех нормальных людей, и родившиеся после малыши получают свою порцию выполненных желаний на следующее утро. Однако в этот раз Старая Мелиса лично попросила Анфиску задержаться. Для Анфиски это был уже пятнадцатый ребенок, она сильно устала, особенно после маленького русалыша, который долгое время ни в какую не шёл на телепатический контакт, но отказать Старой Мелисе? И Анфиска осталась. Сначала пыталась уснуть на диванчике в комнате отдыха, затем принялась перебирать стопку журналов, пытаясь отыскать что-нибудь для чтения. Журналы оказались для кикимор - без слов, с однообразными карандашными зарисовками из деревенской жизни. Время тянулось медленно, одно развлечение: в коридоре, где висело двое часов, кукушки шумно спорили о том, кто точнее. Расхождение у них вызывала целая минута, и, в конце концов, они так разошлись, что устроили драку. Успокоились кукушки лишь с приходом Мелисы, но ещё долго злобно поглядывали друг на друга, и громко, демонстративно выкрикивали время с разницей в минуту.
  - Пойдемте, Анфиса, - голос у сестры Императора был тихим, почти домашним. - Спасибо, что задержались, она только что родила.
  Мелиса едва доставала до плеча высокой и стройной Анфиске, но шаг у старушки был лёгким, воздушным, и когда она стремительно полетала по коридорам, то была похожа на птицу. У дверей в палату профессор остановилась и внимательно посмотрела на свою спутницу.
  - Это необычный случай, - сказала она, - поэтому прошу вас ничему не удивляться. И держать язык под замком, конечно. Не стоит связываться с Бата, милая, они сейчас в фаворе у моего брата.
  Удивляться, однако, было чему. Вместо беспомощного, слабого, ничего не понимающего младенца, завёрнутого по старой традиции в девичью мамину юбку и уложенного в подвешенную люльку, Анфиска увидела крепкого малыша, который вполне осмысленно и даже как-то по-взрослому наблюдал за ней. Больше того, он же первым и установил контакт - настолько чёткий, что не каждому взрослому это под силу. Первое желание и вовсе было чудным.
  - Он хочет лежать на открытом окне, - растерянно произнесла Анфиска, - и дышать свежим воздухом.
  Мелиса на мгновение задумалась, а затем кивнула:
  - Ему ветер не повредит, - как-то даже обрадовано произнесла она. Видно было, что хозяйка родильного дома опасалась совсем другого. Анфиска взяла на руки новорожденного, оказавшегося весьма и весьма тяжёлым, обождала, пока откроют окно и застелят подоконник и аккуратно положила ребёнка на толстую мамину юбку. Но едва она отошла на пару шагов, как младенец... ловко перевернулся на бок, уселся на подоконник и выпрыгнул на улицу! Это было настолько фантастично и нереально, что три женщины просто застыли на месте. Затем раздался отчаянный крик Стефании, и профессор, придя в себя, бросилась к окну, и сама Анфиска уже выскакивала из комнаты на улицу. Она ещё успела заметить в свете вечернего фонаря, как сбежавший младенец нырнул в высокий забор из постриженных кустарников - в том дивном полудиком парке, что находится за родильным домом, она даже бросилась за ним, но всё было тщетно. Больше младенца никто не видел.
  
  - Представляю, какой переполох сейчас стоит в конторе, - сочувственно произнёс я. - Всё-таки семья Блата. Наверное, уже и Департамент подключили.
  - Не представляешь, Горыч, - Анфиска задумчиво повертела в руках ещё один выпитый "напёрсток" кофе. - Потому что никакого ажиотажа нет. Во-о-бще.
  Последние слова она произнесла нараспев, словно поставила в конце предложения восклицательный знак.
  - А что есть? - не понял я.
  - А есть, Горыч, самое странное дело, какое я только помню за время своей работы. Ты слышал про Закон о вымышленных событиях? Нет? А никто о нём не слышал... Принят он был во времена пятого императора династии Уль по прозвищу Лео Косноязычный. По этому закону любое произошедшее событие можно объявить вымышленным. Старый император считал, что мир - иллюзия, и все события происходят в наших головах. А потому, если произошедшее нас не устраивает, мы смело можем его просто-напросто вычеркнуть из своей памяти. Изящно, да?
  - Боюсь, правление его было недолгим, - усмехнулся я. - И свергли его с престола, и было ему на это наплевать, ибо отменил он в своей голове и сам переворот, и людей, его совершивших.
  - И снова ты ошибаешься! - весело заявила Анфиска. - Правил он долго, до самой своей смерти в весьма преклонном возрасте. Говорят, он даже издал указ, объявив свою будущую смерть вымышленной в соответствии с этим самым Законом. Указ был скреплен драконьим огнём, обладал большой силой, и когда наследники решили его не обнародовать, а по-тихому сплавить в архив, то сильно за это поплатились: первые двое умерли, не просидев на троне и года, а третий (и последний в династии Уль) и вовсе был свергнут.
  - Надо же, - уважительно произнёс я. - Никогда не думал, что ты сильна в истории. А история действительно забавная. И даже в чём-то поучительная. Но причём тут сбежавший младенец?
  - Не ты первый, не ты последний, - усмехнулась Анфиска. - Если у меня в роду были саламандры, это не значит, что я думаю только о мужиках. Я, Горыч, честно говоря, о них вообще не так уж часто думаю. Только когда влюбляюсь... А всё остальное так, игра на публику.
  - И часто ты влюбляешься? - спросил я вслух, а про себя подумал, что сегодня - настоящий день сюрпризов. Вот и гостья моя, с которой бок о бок мы проработали уже больше года, открылась с совершенно иной стороны.
  - Пару раз было, - уклончиво ответила Анфиска. - Только они гадами оказывались. Ты ведь таким не будешь, да, Горыч?
  И, увидев, как вытянулось от удивления мое лицо, рассмеялась:
  - Ну, прости, не удержалась я. Маска, она, знаешь, как к лицу прилипает? Ну так вот... сбежавший младенец... Оказалось, что закон этот, о вымышленных событиях, до сих пор не отменен, представляешь? И вся история с новорождённым беглецом официально объявлена вымышленной. С ознакомлением всех свидетелей - то есть меня, Мелисы и Стефании - и взятии подписки о неразглашении. Как тебе это нравится?
  - А папаша? Который бригадный генерал, приближённый ко двору и так далее...
  - Ему объявлено о смерти ребенка. Как и всем остальным.
  Мы немного помолчали. Со старой черемухи в моём дворе облетал мягкий цветочный снег, рядом с садовым диваном, на котором мы сидели бок о бок с Анфисой, остывал огневичок, а над пустыми кофейными напёрстками кружилась любопытная пчела, словно принюхиваясь к их содержимому. Наверное, ей тоже пригрезился вчерашний мёд и завтрашние цветы. Солнце медленно падало за квартал Пьяных Горшечников, и где-то по тёмным переулкам Затонувшего города на другом берегу Альтаны уже кралась ночь.
  - Даже не представляю с чего начать, - вздохнул я. - Расспрашивать местных жителей, не видели ли они пробегающего младенца? Мы будем выглядеть идиотами.
  - Полными, - согласилась Анфиска. - Ты знаешь, я, может быть, и забыла бы об этом случае. Ну, не совсем забыла, а спрятала подальше в своей голове...у меня там столько укромных уголков, куда я годами не заглядываю... только сегодня меня перехватила на улице Стефания. Она полдня следила за нашей конторой, ждала, пока я появлюсь. Она хочет отыскать своего ребенка. В общем, она меня уговорила, а я была рада уговориться. И я знаю, с чего начать. Ты давно на Альтанском море был?
  - А что? - насторожился я.
  - Я собираюсь в Затонувший город.
  - Но зачем?!
  - Стефания говорит, что ответ, возможно, в семейных архивах семьи Бата. А он - на дне моря. Ей ведь тоже родственнички ничего не объяснили. Но фраза там, фраза здесь... В общем, у нас есть деньги Стефании, Горыч, ты - в отпуске, я договорилась с Нюрой, и мы свободны, как воды Альтанского моря.
  
  Последний Вольный город Империи. Когда-то его охранял Чёрный дракон, и даже Император вынужден был мириться с тем, что город ему неподвластен. Дым из горнов и печей, где плавили металл, окутывал узкие улочки, глубокие шахты уходили к центру земли, и закопчённое солнце едва проглядывало сквозь вечную пелену облаков над городом. Здесь царили безумные нравы вечной погони за золотом, и процветало рабство, и даже своих покойников жители лишали крова, ибо земля в городе была дороже совести. Неприкаянные покойники бродили по улицам, прося милостыню и собирая деньги на свой собственный упокой. По ночам они прятались на крышах домов, и в земляных погребах, в огромных заводских трубах, а стража отлавливала их и отвозила в шахты, заставляя и после смерти бесплатно трудиться на неблагодарных потомков. В конце концов постоянные набеги голодных банд из города настолько надоели императору Хрулю, четвертому из династии Уль, что он решил создать искусственное море и затопить город вместе с драконом. Всем, кто покинет город, были обещаны права граждан Империи, но в сильно урезанном варианте. Поэтому желающих оказалось не так уж и много, да никто особо и не верил, что Императору Хрулю удастся его грандиозный замысел. Он прославился своими нелепыми идеями, ни одна из которых так и не была воплощена в жизнь. Ни одна, кроме затопления Вольного города...
  Чёрный дракон был уже стар, когда волны Альтаны упёрлись в высокую плотину, построенную императором, и великая река разлилась на двести миль, затапливая огромную территорию южнее имперской столицы. Море, настоящее море в двести миль длинной образовалось на месте бывшей тайги, покинутых деревень и Вольного города. Ничто больше не напоминало о нём, и через полвека только старики вспоминали о некогда беспокойном соседе. Затонувший город считался вымершим, пока однажды не стали появляться на побережье странные существа. Их прозвали морскими людьми: оказалось, что часть жителей выжила, укрывшись в шахтах, и приспособилась к жизни под водой. Морские люди не жаловали Империю, редко выходили на поверхность и ещё реже пускали чужаков к себе, но всё же вели торговые дела со столицей, ибо им нужен был металл, соль и иные товары.
  Водным ковром, нанятым Анфиской, управлял пожилой сплавщик из карликовносов. Небольшого роста, кряжистый, с большими ступнями и ладонями, он напоминал дерево, вырванное с корнями из земли. Нос у него был всё же, поменьше, чем у нашей Нюры. И это к лучшему, так как хозяин ковра оказался простужен, а нет заболевания противней для этого народца, чем насморк. Впрочем, как говорится, у каждого худа добро на изнанке: сплавщик молчал и не задавал глупых вопросов. Мимо проплывали берега столицы - города Саб, города-сада, солнечных лучей и вечной славы Императоров пяти династий: так он именовался в официальных документах. Сосновые и берёзовые леса спускались к самой воде, на залитых лунным светом пляжах играли в волейбол и купались в реке гномы, обожающие ночную прохладу, а дальше, над городом вспыхивали фейерверки на радость детишкам драконов, выпущенным мамашами полетать на ночь. Непослушные дракошки из мальчишеского озорства лезли в самую гущу огней, соревнуясь, кто дольше продержится, не опалив хвосты, крылья и морды, за что им по утру сильно влетало дома. Ещё были мосты. По ним гуляли влюблённые парочки и просто прохожие, и бросали в воду ночные тюльпаны, загадывая желания. Цветы эти продавали тут же, на мосту, пожилые дамы с корзинками. Один из тюльпанов, брошенный в Альтану, неожиданно упал прямо к нашим ногам. Наверху раздался разочарованный вздох, и, кажется, девушка обиделась на своего ухажера за такую небрежность, а мы с Анфиской тихо рассмеялись.
  - Загадай, чтобы у них всё было хорошо, - предложил я, подавая ей цветок.
  Наши руки соприкоснулись, тюльпан раскрылся, и оттуда выпорхнула бабочка со светящимися рубиновыми крыльями. Это должно было случиться позже, когда цветок коснётся воды, если бы случилось вообще. Может быть, только один из тысячи тюльпанов держит в плену бабочку исполнения желаний. По крайней мере, так гласит легенда. От изумления мы застыли, не отпуская цветок и руки друг друга, а маленькая летунья не спешила исчезать, танцуя свой огненный танец между нашими лицами.
  - Да поцелуйтесь вы, что ли, - раздался за спиной простуженный голос хозяина ковра. - В первый раз такое чудо вижу.
  Свободной рукой я притянул Анфиску к себе, и она не сопротивлялась. Так мы и целовались, крепко сжимая в руках тюльпан, словно боясь, что, отпустив его, сразу обретём рассудок. А потом сидели, обнявшись, и смотрели на ночные огни города и тёмную воду Альтаны. До самой плотины мы не сказали друг другу ни слова.
  
  Миновав шлюзы, водный ковёр поднялся в искусственное море. Оно было тихим, почти ручным, как уснувший сытый зверь, слишком большой, чтобы проснуться от легкого прикосновения к его спине. Но чем дальше мы отплывали от города, тем реже встречались прогулочные суда, пока не исчезли вовсе, оставив нас наедине со спящим морем и жёлтой луной. Наш путь лежал к одному из островов. Он выплыл нам навстречу милях в пяти от плотины - тёмный, заросший щетиной древних допотопных деревьев, с узкой песчаной полоской причала и высокой кирпичной башней, поднимавшейся из воды у самого берега. Эта башня - единственное, что осталось от Вольного города. Когда-то рядом с ней стояла вторая, а между ними были тяжёлые кованные металлические ворота, но время беспощадно не только к плоти, но и к камню. Лет двадцать назад вторая башня рухнула в море, похоронив под своими обломками один из входов в подводное царство.
  - Жуткое место, - прокашлявшись, произнёс хозяин ковра. - Так говорите, барышня, вас не ждать?
  - Нет, - коротко ответила Анфиска, выскальзывая из моих объятий.
  Ковёр медленно причалил к кирпичной стене - в том самом месте, где вылизанные волнами ступени лестницы убегали под щербатую арку к верхним этажам здания. Опустив в воду ноги, на ступенях сидело странное существо, смахивающее на переросший гигантский гриб. Обёрнутое в кусок тёмной ткани тело было рыхлым, словно им питались неизвестные грызуны, надкусывая то здесь, то там, а потом так и оставили нерадивому хозяину. Короткая толстая шея едва удерживала огромную круглую голову - такую же рыхлую и "надкусанную", а поверх головы была нахлобучена шляпа-треуголка. Из-под шляпы торчали редкие желтоватые волосы, завитые сзади в тощую длинную косичку. В руках существо держало толстую палку, опущенную на манер удочки противоположным концом в воду. Я ожидал долгих объяснений и, может быть, даже споров - таможня всё же, граница двух государств. Разговор, однако, оказался кратким. Собственно, короче он не мог быть, даже если бы Анфиска и её собеседник поставили себе цель установить мировой рекорд по лаконичности.
  - Сколько? - деловито спросила моя спутница.
  - Две, - ответило существо в треуголке.
  После чего из большой сумки Анфиска достала две больших бутылки с тёмной жидкостью, запечатанные сургучными печатями с эмблемой императорского винокуренного завода и передала их таможеннику. Тот аккуратно принял плату, обвязал по очереди бутылки за горлышко тугой леской, крепившейся к "удочке" и столь же аккуратно опустил в воду. Затем кивнул в сторону лестницы: проходите, мол, не задерживайтесь.
  
  Поднявшись на полсотни ступенек по лестнице (верхних из них вода никогда не достигала), мы попали в широкую и длинную галерею с прозрачными стенами, ведущую вниз - на самое дно моря. Камни, из которых она была сложена, резко отличались от древних камней башни.
  - Через этот ход они появились из-под моря, - негромко сказала Анфиска. - Многие из строителей считали рассказы стариков о надводном мире сказкой. Представь, что кто-то решил построить высокую башню, чтобы дотянуться до края неба и заглянуть: а есть ли что-нибудь там? Говорят, на правителя города трижды покушались за то, что он обложил горожан непосильными налогами... Тот ещё был, кстати, тиран. Но у него была мечта - увидеть солнце. У тебя есть мечта, Горыч?
  - Наверное, есть, - ответил я. - Только она не одна, не такая безумная и, к тому же я пока не тиран. Анфиска, я...
  - Не надо, Горыч, - неожиданно резко оборвала меня спутница. - Там, наверху...Это была магия цветка и ничего более. Не надо пытаться это повторить, у нас не получится.
  - Послушай, Анфиска...
  - Не буду я тебя слушать! Это были не мы, понимаешь? Идеальные чувства, полная взаимность, уважение, понимание, растворение друг в друге... Такого больше никогда не будет. Все ищут этот дурацкий цветок, все стремятся выпить этот миг до донышка, а ты видел когда-нибудь их потом? В реальной жизни? А я видела.... Они всю оставшуюся жизнь будут пытаться повторить это - мучиться, ругаться, упрекать друг друга за то, что не получается, расходиться и вновь сходиться. И ничегошеньки у них не получится. Не хочу. Не хочу я этого, Горыч.
  - Но...
  - Бедняга, - она остановилась и ласково провела рукой по моей щеке. - Все твои прививки полетели в драконью яму, да? Привыкай, милый. Вот так мы и живём в этом мире: любовь, как грабитель, может выскочить из любой подворотни. Выскочить, пырнуть в сердце отравленным ножом, а потом обшарить карманы и забрать кошелёк с душевным покоем. Нет уж, лучше отрезать кусок сердца и выбросить: поболит да зарубцуется.
  
  Дальше мы шли по гулкому пустому помещению галереи молча. За толстыми стёклами виднелись руины древнего Вольного города, такие же мрачные, как настроение на душе. Время не щадит ничего: ни зданий, ни чувств. На покрытых илом и водорослями улицах когда-то тоже гуляли влюбленные, целовались и ссорились, и иногда расставались навсегда, оставаясь рядом. Наконец, галерея увела нас ниже морского дна, разрушенный город исчез, и мы зашагали под чугунными фонарями, свисавшими из стен высоко под потолком. Они равнодушно дарили свой тусклый свет до самых ворот Подводного города - массивных и тёмных, у которых сидела стража, лениво играя в кости. Коробка сигар - стража даже не взглянула в нашу сторону - и мы уже за воротами, в городе, над которым никогда не вставало солнце. Странный, причудливый, невероятный и опасный - вот первое что приходит в голову, когда попадаешь на его улицы. Здесь нет освещения, а сочный лимонный свет излучают огромные живые шары, неторопливо катающиеся мимо прохожих. Собственно и улиц здесь тоже нет: вместо них - широкие подземные ходы, в стенах которых - сотни низких маленьких дверей и совсем крошечных окон. Там, в этих каменных норах, обитает основное население Вольного города - беднота, нищета, голь перекатная... Стараясь не сворачивать в узкие переулки, откуда, по словам Анфиски, запросто можно не выбраться живым, мы двинулись к центру города - туда, где живёт публика побогаче и поспокойней. Нашей целью был городской архив, обозначенный на карте странным знаком двух скрещенных мечей. Горожане беззастенчиво рассматривали нас, отпуская солёные шуточки.
  - Раса мутантов, - полушёпотом пояснила мне Анфиса. - Они не были созданы, как гномы, драконы или люди. Когда-то они были обычными животными, но затем постепенно превратились в разумных существ. Они называют это эволюцией.
  И через несколько шагов также тихо добавила:
  - Будь осторожен, Горыч. Иногда ими руководят звериные инстинкты, а не разум.
  В этот момент позади нас раздался грохот, и испуганно обернувшись, мы увидели, как из переулка выворачивает нечто странное и ужасное. Понадобилась, наверное, минута, чтобы я догадался о назначении этого уродливого сооружения: это было местное средство передвижения. Жалкая подделка под ковёр-самоход, грубо сбитая из дерева, и за неимением внутренней самодвижущейся силы поставленная на круглые "ножки". Её тянуло за собой крупное крупное рогатое животное, и кругляки под сооружением крутились, облегчая движение и одновременно грохоча о камни мостовой. На "ковре" восседал гигантского роста возница со зверским лицом, заросшим до самых глаз густой бородой. Увидев нас, он издал громкий возглас - не то угрожающий, не то, наоборот, радостный, стегнул животное по крупу толстой верёвкой, привязанной к палке и, подъехав, резко остановил повозку.
  - Эй, наземные, - пророкотал он густым басом, - по делу али как? Беру недорого, работаю честно.
  - Мы сами доберёмся, уважаемый, - вежливо ответила Анфиска.
  - Это смотря куда направляетесь, барышня, - хозяин повозки не собирался сдаваться. - Ежели кошелька не жаль да головы своей, то запросто сами до могил доберётесь. У нас взгляд влево, взгляд вправо - пропал. Оболтус совсем город до ручки довёл... В ранешние времена, при деде его, каждый своим делом занимался. Рыбак - рыбачил, строитель - улицы прорубал, вор - воровал. А ныне? На что прожить честному человеку, коли работы нет? Вот молодые подросли, в банды и сбились.
  - Центральные улицы, насколько я знаю, пока ещё под охраной, - голос Анфисы был холоден. Ох, не верила она этому бородачу, ни на понюшку табака не верила. Мне же этот верзила на смешной и дурацкой повозке понравился. Он чем-то напомнил мне бакенщика - такого же большого, угловатого и внешне неповоротливого. Интересно, как у него там сложилось, в землях людоедов? Мне отчего-то казалось, что вполне благополучно.
  - А вы и город знаете, барышня? - насмешливо спросил возница. Сидя на своей повозке, он был выше нас на пару голов. При необходимости мы запросто могли спрятаться за его широкой спиной. - Или вы на ту вон бумажку смотрите с нарисованными улочками?
  - А что не так с нашей картой? - заинтересовался я.
  - Да всё! Есть у нас такой, Пегим Абрашкой кличут. Для него карты и рисуют, чтоб путников с толку сбить. Пегий с воров и бандитов по пятёрке за карту берёт, а ему знай заказывают, чтобы ходы как надо перепутал. Каждый к себе ведь заманить норовит. Ну, так что, наземцы? Едем али как?
  - Нет! - решительно выпалила Анфиса.
  - Да! - одновременно с ней заявил я.
  И уставились друг на друга. В детстве это называлось "игрой в глазелки": кто кого переглядит, не моргнув. Не знаю, как моя спутница, а я был чемпионом своей улицы, а, может быть, и целого района. Думаю, хозяин повозки, с интересом наблюдавший за этой сценой, решил, что мы выясняем кто из нас главнее. А мы... мы выясняли совсем иные вопросы. "Я тебе уже всё сказала", - говорили мне глаза Анфисы. "Плевать, - отвечали мои, - я всё равно не сдамся".
  - Как скажешь, - Анфиска первой отвела глаза. - Но ты ещё об этом пожалеешь, Горыч.
  И я знал, что говорит она вовсе не о поездке на этой неуклюжей пародии на ковёр-самоход.
  
  Возница оказался прав: карты нагло и беззастенчиво врали. Без него мы наверняка свернули бы в один из тёмных переулков и заплутали там, возможно, навсегда. Может быть, наши трупы и выловили бы сетями рыбаки, но скорее всего, просто обглодали большие толстые рыбы-поддонги, что живут на дне моря и, как свиньи, питаются всем, что попадается на пути. Рыбы эти - одни из самых странных обитателей моря. Три раза в год они зарываются в дно, в землю, роют там норы и откладывают в земле яйца. Яйца поддонгов - деликатес, один из немногих продуктов, что поставляется в Империю из Затопленного города.
   Минут через тридцать, безо всяких приключений наша повозка добралась до площади, где располагался городской архив. Возница получил деньги, лениво пересчитал их, остался доволен и заявил, что будет ожидать нас обратно. С трудом отворив тяжёлую дверь, мы попали в пустынный коридор и вскоре оказались в небольшом помещении, где скучал долговязый худой подросток лет четырнадцати, играя сам с собой в какую-то игру. Одет он был кожаные штаны, едва закрывающие колени и старую мятую куртку с изображением чёрного дракона. Соломенные волосы, длинные и немытые, он собрал в хвост, перевязав кусочком ткани, а на ноги забыл одеть обувь. На нас подросток не обратил никакого внимания.
  - Доброго дня, ќќ- поздоровалась Анфиска. - Нам нужен архивариус.
  - Архив закрыт, - не отрываясь от своей игры, буркнул мальчишка хрипловатым ломающимся голосом.
  - А когда откроется? - поинтересовался я.
  - Никогда.
  - А ну-ка встань, поганец, - неожиданно вспылила Анфиска, - оторви свою задницу от пола и встань. Встать, я сказала!
  - Вот ещё... - начал было мальчишка, но не удержался, бросил искоса взгляд на мою спутницу. Этого был достаточно. Разве может неопытный подросток из полузаброшенной подводной страны устоять против взгляда разозлённой саламандры? И без того длинное лицо его вытянулось ещё больше, а на щеках выступил предательский румянец. Мальчишка вскочил и вытянулся перед нами, как солдат перед двумя генералами.
  - Закрыт...архив, - промямлил он. - Три месяца уже как опечалили... эээ... опечатали.
  - Что случилось? - строго спросила Анфиска.
  - Свипыри пришли... Слышали про таких?
  Анфиска отрицательно покачала головой, а я кивнул. Я о них читал.
  - Кто такие свипыри? - задала она вопрос нам обоим.
  - Это такие существа...ну как вам объяснить-то? - вздохнул мальчишка. - Они появляются на сломе эпох, во. Если какое государство загибается, тут же объявляются свипыри, у нас их архивными крысами прозвали. Они архивы уничтожают.
  - Зачем? - не поняла Анфиска.
  - Не знаю...
  - Не совсем уничтожают, - пояснил я. - Всё, что было плохого в истории, свипыри оставляют в архиве. А все документы о светлом, хорошем, о достижениях и победах, уничтожают либо вымарывают.
  - Но зачем?!
  - Да кто их знает...- пожал я плечами. - Вера у них такая, наверное. Или убеждения. Или, может, кто-то нанимает их, чтобы страну окончательно добить. Если у народа ничего светлого позади, ему и воевать не за что. Приходи и бери его голыми руками. Вообще-то свипыри - общее название, а на самом деле их очень много разновидностей: гвазеры воюют с защитниками архивов, зырги решают, что нужно уничтожить, а что оставить, глиморги выискивают истории о предательствах и из предателей делают новых героев, водвари подтасовывают документы, уэдры сочиняют новые учебники для школ, злондоны вбивают населению в голову, что предки его - никчёмные и жалкие рабы, мордусты и нахропы разбираются с несогласными из народа... А есть ещё водыри, мырги, харпонты, мермеи, воньлонги... Всех, знаешь ли, я даже не пытался запомнить, когда книжку о них читал.
  - У нас в архивах двенадцать человек пропало, как свипыри объявились, - сообщил подросток.
  - А ты не привираешь о них, случаем? - внимательно глядя на него спросил я. - И нам бы всё же с архивариусом поговорить.
  - А вы с кем разговариваете? Говорю ж, двенадцать человек пропало. Один из них, дядька мой, архивариусом служил. У него самого-то детей нет, вот по-родственному меня и назначили. Платить, правда, не платят, зато льготы разные. И обед бесплатный носят, я ж госслужащий считаюсь.
  - А зовут тебя как, госслужащий? - улыбнулась Анфиска.
  - Кармошкой кличут, - отозвался юный архивариус. - Только вы, барышня, не смейтесь. Это древнее имя. У нас первого правителя города Кармошем звали. Говорят, он в родстве с самим Чёрным драконом был.
  - Слушай, Кармош, - голос Анфисы стал нарочито серьёзным, деловым. - У нас дело, можно сказать, государственной важности, понимаешь?
  Кармошка кивнул.
  - Одна древняя и родовитая семья Империи попросила кое-что уточнить в семейных архивах. Очень давно, ещё до затопления, их предки жили в Вольном городе. Представляешь, насколько это важно, если привлекли меня и вот этого парня, что стоит рядом? Нам Император поручает только самые ответственные дела.
  - Лично, - не удержавшись, вставил я.
  Кармошка вытаращил на нас глаза. Император был для него столь же далёким и недосягаемым, как для меня солнце.
  - Можешь ли ты помочь Императору? - закончила свой короткий спич Анфиска.
  - Ну, я это... - растерялся юный архивариус. - Я всегда... Только свипыри вас не пустят. Они пока архив не пошерстят полностью, никого не пустят... Стойте! Есть один тайный лаз, точно! Тока на нём замок, самый новейший, а ключа у меня нет.
  - Ключа не нужно, - ухмыльнулся я. - А вот план архива пригодится.
  
  Возница, что привёз нас в архив, лениво дремал у входа на своей повозке. Крепкие руки его, больше похожие на толстые жерди, которыми в деревне огораживают загон для скота, и во сне не отпускали поводья. По площади, если можно назвать площадью большой прямоугольный "зал" с низко висящими каменными сводами, медленно катались светящиеся шары, изредка врезаясь друг в друга и отскакивая в разные стороны. Шары были живыми, и их перемещения напоминали таинственную, недоступную человеческому пониманию игру. А может, они просто здоровались, как люди здороваются, пожимая руки, или даже целовались - кто их, шаров, знает? За шарами бегало с десяток оборванных мальчишек лет пяти-шести - они что-то громко выкрикивали, играя в войну. Ещё в самом центре, у памятника Чёрному дракону, сидело несколько торговок, унылых, как и весь пейзаж. Редкие прохожие шли мимо них, не останавливаясь и даже не глядя на разложенные у ног товары.
  - Эй, приятель! - окликнул я возницу. - Хватит спать, солнце уже взошло.
  - У нас говорят "шары зажглись", - отозвался возница, резко выпрямившись на повозке. - Какое здесь солнце, наземец? Им мамаши своих шалопаев пугают: придёт солнце и запечёт на сковородке всех непослушных.
  - Разве шары гаснут на ночь? - удивился я. - Здесь же совсем темно будет.
  - Им тоже спать надо, - пожал плечами возница. - Споро вы управились, я-то думал до вечера ждать придётся.
  - Тут такое дело... В общем, нужен мне, приятель, необычный специалист.
  - Это какой? - оживился возница.
  - Замочных дел мастер, - ухмыльнулся я.
  - Большой, маленький замок? Что закрывать будем?
  Я продолжал улыбаться.
  - Постой-ка! - догадался возница. - Да небось не закрывать, а открывать. Ключи... хе-хе... потерял, верно я понимаю?
  - Абсолютно верно.
  - Ну что же... - он легко спрыгнул с повозки и потянулся, разводя локти и разминая плечи. - Пойдём, посмотрим твой замок. А ты, - он обернулся к животному, запряжённому в повозку, - знаешь, что без меня делать, ежели задержусь.
  К моему удивлению, животное кивнуло в ответ. У самых дверей я ещё раз обернулся, пытаясь сообразить, не привиделось ли мне это. Зверюга скосила на меня скучающий взгляд и что-то насмешливо промычала.
  
  Ползая на коленях по разложенному на полу гигантскому бумажному листу, Анфиска и Кармош изучали план архива. Тонкая сетка сходящихся, расходящихся и пересекающихся ходов, нанесённая на бумагу, напоминала паутину, а моя спутница и юный архивариус - попавших в неё мух. Они поочередно прилипали то к одной, то к другой группе мелких букв, с трудом освобождались, переползая на новое место, и прилипали снова. Казалось ещё мгновение и с потолка спустится страшный буквенный паук, чтобы впрыснуть своим жертвам яд и оставить их мариноваться на ужин.
  - Принёс ключ? - не отрываясь от созерцания паутины, спросила Анфиска.
  - Я его привёл.
  Анфиска подняла голову, бросила взгляд на возницу и вздохнула:
  - Понятно... Опять законы нарушать будешь.
  - Вместе нарушать будем, - весело отозвался я. - А у вас как дела? Нашли?
  - Вот оно!!! - заорал Кармош с верхнего края бумажного листа. - Вот оно где!
  И уже спокойнее добавил:
  - Потому что больше негде.
  Бумажный лист, по которому ползали Анфиска с Кармошем, оказался необычным не только по размерам. Это была древняя бумага, изготовленная ещё до затопления Вольного города из чешуек чёрного дракона. Отлетевшие чешуйки с риском для жизни собирали подмастерья, мастера настаивали их на девичьих слезах и цветах черёмухи, затем в полнолуние перемалывали в ступе из столетнего дуба, формировали листы и укладывали их под пресс на целую зиму. Драконья бумага была вечной. Она не рвалась и не изнашивалась, а бесчисленные слои её сохраняли всё, что когда-то было написано. Даже в древние времена далеко не каждый владел мастерством чтения, ведь прочитанное тотчас исчезало, уступая место другим записям. Сейчас же умельцев можно было пересчитать по пальцам. И двое из них собрались в одной комнате со мной. Может быть, права Анфиска, сказав, что я притягиваю вероятности? Вот и в тюльпане, брошенном с моста, жила бабочка с рубиновыми крыльями. Едва я вспомнил о цветке и о своём разговоре с девушкой, как всё моё веселье унесло ветром. Что удивительно, Анфиска это почувствовала: вздрогнула и обернулась.
  
  Мы шли тёмным коридором, прорубленным полторы тысячи лет назад в скале, а впереди нас прыгали непоседливые светящиеся шары. В их отсветах на каменных стенах рождались и умирали странные, ни на что не похожие тени - казалось, это древние строители просыпаются от своего вечного сна, чтобы взглянуть, кто тревожит их покой. Наконец, коридор закончился полукруглыми арочными дверями из такого же толстого тёмного металла, как и на входе с площади, только вдвое ниже. Для людей эти двери явно не предназначались. У самого потолка на стенах висели два фонаря. Подпрыгнув, шары на секунду замерли над ними, послышался лёгкий треск и фонари вспыхнули ровным и ярким светом.
   - Ну что я говорил? - указывая на дверь, насмешливо заявил Кармошка. - Попробуй-ка, найди замок. Невидимый - раз, блуждающий - два, открывающийся только одним ключом - три.
  Возница вытащил из кармашка очки с тёмными стеклами, нацепил их на нос и замер перед дверью, внимательно её осматривая.
  - Гиблое дело! - не унимался Кармошка. - Невидимый - раз, блуждающий - два, открывающийся только одним ключом - три. А сунешь отмычку - без руки останешься.
  Быстрым движением возница выбросил вперёд руку и прижал ладонь к металлу. Затем указательным пальцем другой руки ударил рядом, и... на двери проявился небольшой прямоугольный замок. Совсем тонкий, словно нарисованный на бумаге.
  - Невидимый, - передразнил возница, - блуждающий... Съел, шмокодявка? Всю эту хрень Пегий Абрашка изобрёл. Кто секрет знает - в любой дом войдёт. Ну что, наземные, двинулись?
  Мы с Анфиской переглянулись.
  - Победитель фальшивого замка хочет идти с нами? - спросила девушка.
  - От меня вам одна польза будет, барышня, - ответил возница. - Али денег жалко? А что до свипырей, то не из пужливых мы.
  - Я тоже с вами! - неожиданно заявил Кармошка и совсем по-детски спросил. - Можно?
  
  Имя у возницы оказалось веским и внушительным, под стать внешности - Казимир. Оказалось, в молодости он семь лет отслужил в гвардии Затопленного города, в самой уважаемой её части - разведке подземелий. Большая часть этих подземелий, неизвестно в какие древние времена возникшая под Вольным городом до сих пор оставалась неисследованной. В прежние времена и при прежних правителях разведкой занимались регулярно, но уже два десятка лет, как работа была заброшена, а гвардия распущена. В неисследованных пространствах подземелий издревле обитали собственные жители - опасные чудовища и беззащитные слепые существа, хитрые и пронырливые мутанты эволюции, ещё не ставшие разумными и полулюди, почти ничем не отличавшиеся от мутантов города. Здесь текли подземные реки и лежали в кромешной темноте глубокие холодные озёра. Много тайн скрывала подземная страна, по своим территориям не уступавшая землям Империи, а, может быть даже, и превосходившая их. Всё это скупо поведал нам Казимир, после того, как с трудом протиснулся в низкие двери и двинулся вместе с нами по узкому тоннелю, построенному прямо в море, в обход скальных пород. Дорогой этой не пользовались очень давно. Древний тоннель то сужался, то расширялся, стены его приближались и отступали от нас вновь - и на мгновение мне показалось, что он - живое существо. Существо, которое дышит, а мы находимся у него внутри. Остановившись, я приложил ладонь к стене, надеясь ощутить тепло. Но нет... Холод стен ответил мне, что воображение моё просто не на шутку разыгралось.
  - Что с тобой? - обернувшись, спросила Анфиска.
  - Почудилось, что мы внутри какого-то монстра... - глухо ответил я, убирая ладонь со стены. - Знаешь, так реально. Даже в дрожь бросило.
  Я догнал Анфиску, и мы зашагали рядом.
  - Я тоже почувствовала, - тихо сказала она после паузы.
  - Что тоннель дышит?
  - Нет. Твой испуг почувствовала. Меня это беспокоит. И злит немного.
  - Не понимаю.
  - Это уже не первый раз, Горыч, - голос у моей спутницы дрогнул. - С тех пор, как... с того момента на водном ковре, когда... В общем после этого злосчастного цветка я постоянно чувствую твоё настроение. Стоит ему измениться, и ...а, не обращай внимания!
  - Постой, как это не обращая внимания?
  - Всё, проплыли!
  - Анфиска...
  Я прикоснулся к её руке и тут же отдёрнул: меня обожгло.
  - Саламандры, - назидательно произнесла Анфиска, - единственные из созданных сотворены из огня. Тебя не учили в школе?
  - Учили, - обиженно буркнул я, не ожидая такого коварства. - Тоже мне искра Творца. И вообще ты загнула: ещё драконы из огня созданы.
  - Двоечник, - усмехнулась моя спутница. - Драконы огнём только дышат. И то потому, что первый дракон по глупости очаг с вечным огнём проглотил. Творца это развеселило, и он оставил ему вечный огонь в дар.
  
  Ответить я не успел. Неожиданно коридор содрогнулся, да так сильно, что я не устоял на ногах. Руки мои разлетелись в разные стороны, пытаясь ухватиться за воздух, но тот, как известно, плохой помощник падающему. Заваливаясь на бок, я успел заметить, как впереди упал Кармошка, как возница, головой почти достававший потолок, развёл руки и упёрся ими в стены тоннеля. А затем я, наконец, долетел до земли, вскрикнул от удара и боли, и тут же на меня свалилась Анфиска.
  - Ох, - задохнулся я.
  - Вечно всё по-твоему получается, - вставая, проворчала девушка.
  И только я хотел спросить, о чём это она, как раздался радостный вопль Кармошки.
  - Я вспомнил! - орал он. - Вспомнил!
  - Что ты вспомнил, недоросль? - пробасил возница.
  - А ты... а ты... - тут же обиделся мальчишка. - Ты переросль! Я вспомнил, почему этот тоннель закрыли. Мне дядя как-то рассказывал. Тот, который архивариусом до меня работал.
  - И почему же? - одновременно спросили мы с Анфиской.
  - Потому что здесь трясёт! - сообщил Кармошка.
  - И почему здесь трясёт? - допытывалась девушка.
  - Этого я не знаю, - пожал плечами Кармош.
  - Недоросль и есть, - разочарованно констатировал возница. - Вспомнил он...
  
  Выход из тоннеля ничем не отличался от входа. Такая же металлическая дверь и такой же "невидимый" и "блуждающий" замок. У дверей лежал св`рнутый в рулон и до дыр изъеденный молью коврик. Может быть, даже коврик-самоход - такие миниатюрные модели до сих пор разъезжали по некоторым окраинам Империи. Есть даже любители-реставраторы, собирающие подобный хлам и заботливо восстанавливающие их по рисункам в старинных книжках вплоть до самого последнего узора. Пока Кармошка, упросивший возницу уступить ему очки, пытался выловить ускользающий от него замок, я склонился над ковром и развернул его. Нити основных узоров были целы и, пожалуй, если бы я захотел, то смог бы починить его. Неожиданно мне даже захотелось взять эту шерстяную колымагу домой, но представив, что её придётся тащить на плече, я вздохнул и, аккуратно свернув коврик, положил его на место.
  - Могу понести, - раздался над моей головой бас Казимира. - Мне оно, что пушинка. Накинете пару монет?
  - Пожалуй, не стоит, - ответил я. - Оставим его здесь.
  Спустя пару минут Кармошка всё-таки сумел справиться с бегающим замком. Придавил его ладошкой - точь-в-точь как Казимир - и уставился на возницу: что, мол, дальше--то делать? Лицо мальчишки светилось гордостью.
  - Жёлтую каплю слева видишь рисованную? - усмехнулся тот. - Тыкай в неё пальцем.
  Через мгновение замок стал виден всем. Архивариус убрал от двери руку и выдохнул:
  - Ну ваще! - и обернувшись к вознице, спросил. - Научишь ещё чему-нить?
  - Дверь открывай, ученик, - хмыкнул тот.
  
  Выкатившись за дверь, шары, сопровождавшие нас, поблекли и стали невидимыми. Здесь было светло, но свет этот казался неживым, неприятным. Как будто воздух смешался с липкой светящейся пастой, загустел и высох, неравномерно размазанный по длинному и широкому каменному коридору. Даже тени перестали понимать наши движения и изломанными силуэтами подрагивали за спиной, то заваливаясь вбок, то скукоживаясь и прижимаясь к ногам. Некоторое время мы привыкали к новым ощущениям, оглядываясь вокруг. Широкий аркообразный тоннель с редкими массивными колоннами посередине уходил в обе стороны. На дверях комнат и ниш, за которыми хранились архивные документы и различные артефакты, висели старинные таблички с надписями. В подземельях оказался даже не архив, а что-то среднее между музеем и общегородским склепом. Сверившись с картой, Кармошка решил идти налево, а мы двинулись вслед за ним. По пути он рассказывал, что архив растянулся на несколько километров и когда-то, в древние времена, богатые и знатные семьи выкупали своих покойных родственников из посмертного рабства и поселяли их здесь.
  Коридоры разветвлялись и пересекались, уходили вниз и вверх на иные уровни, выплёскивались под ноги прямоугольными залами и снова сужались, иногда заканчиваясь тупиками. В такие моменты Казимир насмешливо фыркал, а Кармошка заливался краской и судорожно искал утерянный путь. Почти сразу нам стали попадаться выпотрошенные ниши и комнаты, осколки памятных камней, изготовленных в честь славных событий и героев прошлого, обрывки бумаг, пожелтевших от времени. В этих местах уже побывали свипыри, да и странный свет, оказавшийся в новинку даже архивариусу, явно был их рук делом. Откуда-то издалека долетали звуки, едва слышимые, но тревожные. Мы свернули раз шесть или семь и опустились на два уровня вниз, когда столкнулись со свипырями. Они вышли из бокового прохода - приземистые и массивные, с одинаковыми квадратными лбами. С морщинистых шей, болтаясь на ходу, свисали тяжёлые кадыки. Из грубой и такой же морщинистой кожи на голове, словно воткнутые в голову иглы, торчали жёсткие волосы. Пятеро держали наизготовку оружие, широкое и короткое, а один нёс на плече нечто вроде маленькой пушки. Наше появление для них оказалось полной неожиданностью. Но уже через мгновение, через один незаконченный вдох, мы оказались под прицелом. Возница вопросительно скосил на меня взгляд, но я чуть заметно покачал головой: не будем усугублять. Свипыри молча рассредоточились, окружая нашу группу.
  - Кто такие? - спросил тот, что с пушкой. Он так и не опустил её, по-прежнему держа на плече.
  - Личная служба Императора, - ответил я. - Прошу не задерживать нашу группу во избежание конфликта с Империей.
  На лице свипыря не отразилось ни единой эмоции. Только кадык, словно куриное яйцо в мягкой кожаной скорлупе, покачивался из стороны в сторону. Свет, неравномерно разлитый вокруг, подчёркивал этот кадык ярким пятном.
  - Ждите, - услышали мы короткий приказ.
  - Чего мы должны ждать?
  Нам этот раз свипырь вопрос проигнорировал. Качнул головой в сторону прохода, из которого только что вышел, и один из его спутников стремительно сорвался с места.
  
  Наступила тишина. Ей теперь не мешал скрип наших шагов и негромкие разговоры на ходу, и на мгновение она овладела и этим коридором, и всем архивом и, казалось, Вселенной вообще. Но тишина - самое беззащитное существо в мире, её может спугнуть любой шорох. Великан-возница достал из кармана носовой платок, шумно высморкался, и, посмотрев на меня, украдкой показал глазами на поперечный тоннель. Продолжение того коридора, по которому пришли свипыри. Я его понял. Тоннель этот, пересекая наш, уходил в темноту. С другой его стороны света не было, и можно было нырнуть в эту кромешную тьму, и попытаться скрыться. Я машинально кивнул, но свипырь опередил меня. Повернувшись к тёмной стороне тоннеля, он направил на него свою пушку, нажал спусковой механизм и из жерла вырвался густой световой поток. Этот поток стремительно выжег тьму, пропитал воздух и остался висеть, освещая тоннель.
  Ждать пришлось долго. В конце концов, мы устали стоять и уселись на пол, прислонившись спинами к стене. За те полчаса, пока мы дожидались прихода "человека решающего", мимо нас дважды прошли водвари, неся тяжёлые пачки документов. По сравнению с нашими охранниками, водвари казались хилыми и рахитичными. Они покашливали при ходьбе, сутулились и от них явственно пахло давно немытым потом. Про себя я восхитился экономной логикой тех, кто нанял эту команду. Сменится пара поколений, пройдут каких-нибудь жалких для истории сорок лет, и население Затонувшего города будет знать своё прошлое совсем не таким, каким оно было на самом деле. Куда экономичнее и безопаснее, чем содержать армию и завоёвывать чужие территории силой.
  Наконец, из-за угла показался худощавый свипырь с умным и неприятным лицом, одетый в неброский серый костюм и длинный, до самых ботинок, распахнутый тёмный плащ. Мы поднялись, и я шагнул ему навстречу.
  - Императору не понравится, - нагло заявил я, - что его служащих задержали на целых полчаса. Немедленно отдайте приказ пропустить нас, и я забуду об этом досадном инциденте.
  - Как вы сюда попали? - спросил он, не обратив внимания на мои слова.
  - Мы не обязаны перед вами отчитываться, - поддержала меня Анфиска. - И учтите, уважаемый, - глаза девушки полыхнули настоящим огнём. - Император злопамятен. Наше задержание для него - личная обида.
  - Как вы сюда попали? - угрожающе повторил свипырь.
  Между нами протиснулся Кармошка. Я заметил, как у него дрожат коленки, но своему лицу мальчишка изо всех сил старался придать высокомерное выражение, а голос его прозвучал совсем по-взрослому.
  - Как представитель администрации Вольного города, - заговорил он на чугунном языке канцеляризмов, - и исполняющий обязанности председателя Исторической комиссии, а также главный архивариус Городского Архива я разрешил этим людям нахождение на его территории. Требую немедленно прекратить допрос и подчиниться городской власти!
  Свипырь задумчиво посмотрел на подростка бесцветными водянистыми глазами. Ничего не говоря, он размахнулся и со всей силы влепил Кармошке затрещину - тот, не удержавшись на ногах, отлетел в сторону.
  - Ты что творишь, падла?! - взревел возница, хватая свипыря за грудки. Безо всяких усилий, Казимир оторвал его от пола и, сделав пару шагов, впечатал в стену. Все фигуры, безмолвно стоявшие вокруг нас, и мы вместе с ними разом пришли в движение. Свипыри рванулись к Казимиру, Анфиска к архивариусу, я развернулся к охраннику, державшему трубу и прыгнул. Семидесяти моих килограмм и тяжёлой трубы хватило, чтобы опрокинуть его на спину. Ударившись головой о пол, мой противник вырубился, и я почти успел выхватить из другой его руки оружие - тёмное, словно вороново крыло. И тут же моя голова взорвалась тысячью молний, а в следующее мгновение мир вокруг померк.
  
  Возвращался он медленно, крадучись. Так вор проникает в чужое жилище - почти бесшумно, чтобы не потревожить спящих хозяев. Чуть скрипнет дверь, нехотя потянется проснувшаяся под ногами половица, забросит с улицы пару случайных фраз ветер. Я открыл глаза - вокруг было темно.
  -... никто никогда его не видел, - донёсся до меня голос Кармошки.
  - Ты за всех-то не говори, - ответил из темноты Казимир.
  "О ком это они?" - подумал я.
  - Ты ещё соври, что сам его встречал, - насмешливо заявил мальчишка.
  - Встречал, - солидно произнёс Казимир, не принимая насмешки. - И не раз.
  - Да ну! - не поверил архивариус. - Брехня!
  Моя голова лежала на анфискиных коленках. Почувствовав, что я очнулся, девушка наклонилась и заглянула мне в лицо: в темноте глаза её светились мягким золотистым цветом.
  - Ты - самый невозможный тип изо всех, кого я встречала, - тихо проговорила она. - Ты лежишь на моих коленках уже целый час.
  - Спасибо, - просипел я. - Где мы?
  - Нас в темницу бросили.
  - Как это?
  - Ох, долгая это история...
  И, перебивая друг друга, все трое принялись рассказывать о том, что произошло. Честно говоря, я ничего из их рассказа не понял. "А он ему как даст", - почти кричал от возбуждения Кармошка. "Темнота, ничего не видно", - вплетался в его крик голос Анфиски. "Гляжу, они за оружие схватились", - придавливал их голоса неторопливый бас Казимира.
  - Стойте, стойте! - заорал я. - Почему темно? Где свипыри? Как мы здесь оказались?
  - Ты когда опрокинул своего, - в наступившей тишине пояснил возница, - у него труба упала и о пол грохнулась. Сначала будто молния по всем коридорам шарахнула, а потом везде свет погас.
  - Так это я свет вырубил? - удивился я.
  - Да! - хором ответили они.
  - И что дальше?
  - Ох, дальше... - опять вздохнула Анфиска. - Дальше драка была...
  - В темноте?
  - Не перебивай! Короче было так. Ты опрокидываешь свипыря со световой трубой. Кстати, а почему ты на него бросился? Он самый безопасный был. Стоял себе, никого не трогал. И не тронул бы. Труба эта - штука хрупкая и дорогая. Знаешь, как они злились, что ты её разбил? Другую только через пару дней подвезут.
  - Хотел у него оружие отобрать.
  - Какое ещё оружие? Не было у него никакого оружия. Он держал световую трубу и прибор, который ей управляет. Ну, вот... Ты слушаешь? Пару минут была темнота и неразбериха, а затем шары засветились - смотрю, на Казимире трое висят. Он так лениво свипыря отпустил - тот словно кукла без чувств свалился - а Казимир за полминуты этих троих уделал. Но тут целая орава набежала, главный приковылял - противный такой старикашка с тросточкой, весь сморщенный, как прошлогодний гриб. А злой! Свипыри из оружия Казимира обездвижили, а старикашка давай его тростью лупить. А нас приказал под замок посадить, пока трубу не привезут - хотят выяснить, как мы сюда попали. Обещает, если скажем правду - отпустит. Но врёт, я его насквозь вижу.
  - Как-то ты весело об этом говоришь, - проворчал я, поднимая голову с анфискиных колен и усаживаясь рядом. - А где наши шарики? Почему не светятся?
  - Погоди! Я ещё не все рассказала. Шарики - они умные. И преданные горожанам. Казимира хотели куда-то отдельно тащить, так они такую бучу устроили! Раскалились как сковородки, прыгают вокруг него и никого не подпускают. Думаешь, почему свипыри так о трубе переживают? Не могут они заставить светиться шары.
  - А сюда мы как попали?
  - Хорошо, что я за тебя замуж не пошла, Горыч, - съехидничала Анфиска, - ты бы мне слова сказать не дал!
  - Не приглашал я тебя замуж, - проворчал я, - у меня двенадцать прививок от безответной любви.
  - Плакали твои прививки, милый, - рука Анфиски коснулась моей головы и ласково провела по волосам. - Ещё до Вольного города плакали. Так вот, слушай дальше... Старикашка опять из себя вышел, стал визжать, чтобы настоящее оружие принесли, а не эти "пукалки" и что он лично пристрелит шпиона. Кое-как мы его уговорили... Кричали: мол, Казимир очнётся и может рассказать, как договориться с шарами. Это старика-свипыря убедило. Смекнул, что "может рассказать" вполне заменяется "заставим рассказать". Но нести своим не дал указаний: хотите, мол, тащите сами.
  - И как же вы вдвоём справились? - удивился я.
  - Вдвоём?! Про себя, забыл, милый? Я тебя тащила.
  - А меня - Кармош, - подал голос Казимир. - Я перед ним теперь в долгу.
  
  В темноте, поглотившей комнату, не было видно ни того, ни другого. В этой темноте жили только их голоса, но я ясно представил, как зарделся от смущения мальчишка. Смущаясь похвалы, люди краснеют и отводят глаза, словно стыдятся собственного поступка. Может быть потому, что чувствуют - поступок больше их, пусть ненамного, но больше. Как костюм с чужого плеча. Они не замечают, что совершив этот поступок, выросли, и костюм теперь приходится им как раз впору.
  - Да ну...чего такого... - сбивчиво пробормотал Кармошка, - тут рядом же...
  - Рядом, как же! - отозвалась Анфиска. - Чуть не час плутали. Медленно, правда. Шагов двадцать-тридцать протащим, и останавливаемся дух перевести. Так вот, о главном! Я ведь оказалась права, Горыч. Помнишь наш разговор о том, что ты притягиваешь вероятности?
  - Такое забудешь, - проворчал я. - Фортунофилия, видишь ли. А почему это ты себе заслуги приписываешь? Вроде же вы все так решили.
  - Я тогда немного приврала, - Анфиска виновато шмыгнула носом, но по голосу было слышно, что она ничуть не раскаивается. - Мне одной никак эта поездка не под силу, Горыч, ну сам посуди! А никто, кроме тебя, помочь бы не согласился.
  - Иначе говоря, - вздохнул я, - других таких дураков в нашей конторе не водится. Странно, но я этим доволен. Хотя результат вышел плачевный.
  - Подожди! Я только насчет всех приврала. Я действительно считаю, что ты вероятности притягиваешь. Ты знаешь, где мы находимся?
  - В темнице, сама же сказала.
  - Да, но в каком месте?
  - В каком?
  - Это архив семьи Бата!
  Я присвистнул от удивления, и тут же услышал возмущённый голос Кармошки.
  - Постойте... - воскликнул архивариус. - Так вы не личные агенты Императора?!
  Анфиска хихикнула.
  - Извини, Кармош, - сказал я. - Мы тогда немного приврали.
  Анфиска хихикнула снова, и это оказалось заразно - вслед за ней засмеялся я, потом не удержался и захохотал густым раскатистым басом Казимир, а потом и сам Кармошка не выдержал и присоединился к общему хору. Закрытый тоннель, поход по архиву, драка со свипырями, пленение и темница - все эти события, переплетаясь между собой, как змеи в период своих свадеб, не разъединили, а сблизили нас, сделав из случайных попутчиков хороших товарищей. Но мне кажется, настоящей дружбы не возникло бы, если бы не этот безудержный, громкий и немного нервный смех. Общий смех и общие слёзы - две стороны одной монеты, которую чеканят на монетном дворе дружбы.
  - Мне про шары неясно, - отсмеявшись, спросил я. - Они-то куда делись?
  - Да тута они, - отозвался Казимир. - Один подле меня спит, уморился, другой - за дверью остался. Я когда в себя пришёл - чую, волокут куда-то, ну и загасил шары. Нас в ближайшую комнату запихнули, чтоб по темноте не вести - она тут одна в округе с замком - мне того и надо. Пока они ключи искали, я замок изучил: нас закрыли, я его тут же и заклинил. Так что, наземец, неверно твоя подружка сказывает: не в темнице мы, а в осаде. Чуешь разницу?
  - Не очень, - вздохнул я. - А как это ты шары загасил?
  - Сказал "погасни", они и погасли, - откликнулся возница. - Слушаются они меня: Пегий Абрашка научил.
  - Брешешь ты про Абрашку! - снова взвился архивариус. - Никто и никогда его не видел!
  - Ты за всех-то не говори, - ответил ему возница и, уже обращаясь ко мне, продолжил. - Есть тут одна проблема, наземец. Я шарики наши хоть к Императору могу отправить, а толку? Они ж сказать ничего не могут. Пегий Абрашка поймёт, но... Не сможет он нам помочь.
  - Я ж и говорю: брешешь! - не унимался Кармошка. - Мне дядя про Абрашку сказывал, а он про всех знал. Думаешь, чего я с вами пошёл? Тебя за него принял, когда ты с замком сладил. А ты точно не он?
  - Точно, - слышно было, что Казимир усмехнулся и тут же голос его стал строгим. - Но если ты, букашка архивная, ещё раз скажешь, что я брешу - шар тебе в голову вобью и заставлю светить изнутри. Понял?
  - Понял, - обиженно буркнул мальчишка.
  - Не понял, - уже мягче произнёс Казимир. - Другому я уже вбил бы. Теперь ясно?
  - Ясно, ясно, - огрызнулся мальчишка, но на этот раз без обиды. - И почему тогда твой Абрашка не сможет нам помочь?
  - Потому. Много будешь знать - людоед съест.
  - Тогда мы - покойники, - вздохнул мальчишка. - Мне точно отсюда дороги нет. Даже ежели страшной клятвой поклянусь, что не видал, как они архивы поганят - не поверят. Официально от них научная делегация прибыла для изучения ... как его?.. наследия Вольного города.
  Последние слова его заглушил лязг ключа в замке. Одна железка пыталась подчинить себе другую, дёргалась, тыкалась и никак не могла повернуться в узком и тёмном отверстии. Несколько раз она исчезала и возвращалась вновь, голоса за дверью стали громче и раздражённее, а затем в дверь принялись колотить ногами, пробуя её на прочность. На наше счастье, она открывалась наружу, а изнутри края держал каменный свод. Какая-то мысль промелькнула у меня в голове, но шум спугнул эту мысль, оставив лишь едва уловимый след. Я подошёл и осторожно наклонился к замочной скважине. Через неё в помещение проникал тёплый и живой свет - наверное, свипыри принесли с собой зажжённые факела.
  - Кармошка! - воскликнул я. - Ты говорил, что в архиве обитают покойники?
  - Обитают, - откликнулся он. - Я с одной семейной парой знаком: до сих пор ходят, держась за ручки. А сами уже мумии давно - срам один.
  - Почему срам? - удивилась Анфиска.
  - Любовь до гроба я ещё понимаю, - важно произнёс мальчишка. - Но после?!
  - Ничего ты пока в любви не смыслишь, - мечтательно вздохнув, произнесла девушка.
  - Слушай, Казимир, - прервал я их диалог. - А ты можешь заставить...или какие там у вас отношения... упросить, уломать, объяснить... в общем, можно светящийся шар, что за дверью, отправить на поиск покойника? Если шар снова раскалится как сковорода и погонит покойного, тот должен сообразить, что его куда-то настойчиво приглашают.
  - И чем нам жмурик поможет? - удивился возница. - Ещё и злой, как пустая пивная кружка.
  - Выйти отсюда. Попробую его убедить помочь нам.
  - Ха! Убедить жмурика. Да ты шутишь, наземец?
  - Можешь или нет?
  Возница заворочался в темноте.
  - Да нет вопроса, командир. Только свипыри, пожалуй, дверь прежде взломают, чем жмурик притащится.
  - Ну, так поторопись! И почему мы в потёмках сидим, лясы точим? Если мы в архиве Бата, так попросите шарик посветить и начнём искать то, зачем пришли!
  - Какой ты грозный бываешь! - ехидно заметила Анфиска.
  
  В незапамятные времена, когда реки текли вспять, а облака висели прямо над крышами домов, и можно было вызвать дождь, встав на цыпочки и дотронувшись до их мягкого и влажного вымени, люди и прочие существа, населявшие Землю, умирая, исчезали навсегда. Империя тогда простиралась от края до края Земли, и правили в ней Императоры династии Рю, самой первой и самой сильной династии в истории. Могущество Правителя было столь велико, что мог он взглядом сдвинуть гору, а мановением руки приказать морю расступиться перед собой. Лишь собственной жизнью не владел Император - в положенный срок умирал так же, как и последний бедняк. Правда, Смерть оказывала ему величайшую почесть: к другим она посылала слуг, а к Императору являлась лично.
  Высокая и худая, в тёмном капюшоне, скрывавшем лицо, и длинном - до пят - платье, она входила в Западные ворота столицы, и шла пешком до самого дворца. Так подданные узнавали о смерти правителя раньше него самого. В этот час улицы города вымирали: горожане в страхе прятались по своим домам, ведь от одного случайного взгляда незваной гостьи можно было тяжело заболеть или вовсе распрощаться с жизнью. Смерть никогда не спешила, она усаживалась на дворцовых ступенях, давая время Императору проститься с семьей и друзьями. Но она никогда не опаздывала, отличая проводы от желания потянуть время и пожить хоть немного ещё. Так продолжалось много поколений, пока один из Императоров династии Рю на исходе своих дней не сумел перехитрить её. Не желая умирать, он уговорил её сыграть партию в кости, поставив на кон всё население Империи. В ответ он хотел, чтобы Смерть покинула Империю и больше никогда не возвращалась. Неожиданно гостья согласилась и... проиграла. С победным броском Императора тысячи её слуг по всей Земле рассыпались прахом, а сама Смерть вышла из дворца, прошла в последний раз по улицам столицы и под насмешки и радостное улюлюкание горожан покинула город. В спину ей летели гнилые прошлогодние яблоки и тухлые яйца. Лишь немногие заметили, что она зловеще улыбается. И только посвящённые знали, что умершие не исчезали, а освобождались, словно бабочки из кокона, от своей телесной оболочки и улетали в иные, более прекрасные миры. Смерть была повитухой, она принимала роды.
  Всё изменилось с её уходом. Больше некому было принять освобожденный дух и проводить его в края горние. Дух теперь оставался в мёртвом телесном коконе навечно. А мёртвые тела разлагались, как и раньше, и их также закапывали в землю, опасаясь зараз и эпидемий. По прошествии многих лет, если род семьи не пресекался, могила вскрывалась, и из неё доставали очищенный временем от плоти скелет. Но редко кто не сходил с ума, оставшись неподвижным на многие годы в полном одиночестве и темноте. А те, кто не сошёл, сохраняли разум лишь благодаря ненависти. Мёртвые теперь ненавидели живых.
  Могилу Императора Ято - того самого, который обыграл Смерть - обнаружили спустя век после его погребения. Он был похоронен не в фамильных склепах династии, а на маленьком сельском кладбище вдали от столицы. Род Рю отказался от родства с ним в наказание за совершенное преступление. Любопытные подростки раскопали погребение, и Ято, не утративший своего могущества и владеющий телепатией, мгновенно подавил их волю, превратив в послушных рабов. С их помощью он основал Орден Черепа, посланцы которого рыскали по всей Империи в поисках выдающихся умов и похищали их. Ято искал хотел научить живых покойников владеть своим мёртвым телом. Благодаря ему на Земле появилась наука. И благодаря ему распалась Империя, когда мёртвые восстали из своих могил и стали воевать с живыми. Эта кровавая битва продолжалась несколько столетий, пока очередной Император не сумел уничтожить Ято окончательно. Лишённая объединяющей воли Армия Мёртвых проиграла решающее сражение и рассеялась по всей Земле, не представляя больше угрозы.
  Шли века. Обескровленная династия Рю сошла на нет, и остатками былой Империи завладели более слабые Правители её побочных ветвей. Потом сгинули и они, и последних немощных потомков Рю свергла династия Уль. Покойники стали неотъемлемой частью мира, самой нищей и бесправной. Они могли ходить и общаться телепатически, читать мысли и видеть мир с помощью специальных приборов, разработанных учёными, но помнили и заботились о них только ближайшие потомки. Пока сами были живы. Да ещё муниципальные службы вроде нашего учреждения. Очень скоро покойные становились равнодушны к живому миру. И всё-таки я надеялся убедить их помочь нам выбраться на волю.
  
  Разбуженный шар вспыхнул ярким светом, несколько раз подпрыгнул как футбольный мячик, и, взлетев вверх, улёгся в широкой прозрачной чаше, свисавшей с потолка. Помещение, в котором мы были заперты, преобразилось. Более всего оно напоминало зал древнего дворца: изящные декоративные колонны по углам, потускневшие фрески на стенах, фальшивые окна, задёрнутые пыльными выцветшими шторами и две небольших скульптуры у неработающего фонтанчика, некогда вытекавшего из стены. Одна из стен была отдана под архив: её занимал гигантский дубовый шкаф от пола до потолка с выдвижными ящиками и открытыми полками, упрятанными за стеклянные дверцы. Рядом с ним стояла переносная лесенка, чтобы добираться до самого верха. Увы, архив был выпотрошен: до нас здесь уже побывали свипыри. Половина ящиков оказалась пуста, а в остальные свалены без разбору древние торговые документы, расписки и договоры, любовные письма и всё, что никак не относилось к политике и общественной деятельности влиятельной семьи бывшего Вольного города. Не было главного! Того, зачем мы пришли - Книги рождений и смертей. Там могло оказаться описание случаев, подобных тому, с которым столкнулась Анфиска.
  Мы торопливо просматривали бумаги, а время стремительно утекало меж наших пальцев. За дверью продолжалась шумная возня свипырей. Сначала они пытались вышибить дверь, затем вскрыть её при помощи рычага, а теперь высверливали дырки вокруг замка. Металл целовался с металлом - грубо, взасос, с дикой и буйной звериной страстью. Когда сверло в первый раз вылезло с нашей стороны - мы поняли: помощь скорее всего не успеет. Затем появились ещё дыры, заскрежетала пила, выпиливая замок, Казимир и Кармошка отчаянно сражались с её зубастым языком, то и дело появлявшимся из-за двери, а мы добрались до последнего ящика архива. Увы... Тех самых книг, ради которых мы проделали весь этот путь - не было.
  - Зараза! - пнув ни в чем неповинный ящик, выругалась Анфиска. - Что?!
  - В каком смысле "что?" - не понял я.
  - Я тебе уже говорила! Я чувствую, когда в твоём настроении что-то меняется.
  Не ответив, я повернулся и окликнул возницу:
  - Казимир!
  - Что? - тем же тоном отозвался он.
  - У тебя очки для замков целы?
  - Зачем тебе?
  - Целы?!
  Он полез в карман и вытащил очки. Одного стекла на них не было, но второе, треснувшее, ещё держалось.
  - Давай сюда!
  И выхватив очки, я медленно пошёл по архиву Бата, внимательно всматриваясь сквозь паутинку трещин в стены.
  - Горыч! Я тебя убью! Что ты ищешь? - не отставала от меня Анфиска.
  - Книгу рождений свипыри бы не взяли, - ответил я. - Зачем? Значит, где-то здесь есть тайник... Нашёл! Нашёл!! - через минуту заорал я. - Это не фонтан, не только фонтан, тут дверь! Ну-ка, Казимир, теперь твоя очередь.
  
  Замок оказался древним - времён династии Рю, и Казимир долго и безуспешно пытался разобраться с ним. Затем в сердцах крыл последними словами неизвестного мастера и семью Бата заодно. Успокоившись, что-то сообразил, обругал себя самого и достал связку отмычек. На мгновение у меня появилась надежда, но я таил её, не высказывая, глубоко-глубоко и даже не признавался в ней сам себе. Но Анфиска не выдержала, произнесла вслух, слово заклинание:
  - Ребята, там тайный ход! Поторопитесь же, ну!
  И спугнула.
  - Нет в архиве тайных ходов, - ответил ей Кармошка. - Кроме того, которым мы пришли.
  Казимир справился с замком, тот ворчливо и нехотя щёлкнул, возница потянул дверь на себя, посыпалась штукатурка с замазанных стыков, но дверь не подалась. Казимир рванул её со всей силы, и в тот же момент за нашими спинами раздался радостный вопль свипырей. Через мгновение они ворвались в зал, толкаясь и мешая друг другу, и тут последовал страшный удар в тайную дверь. Изнутри. Дверь распахнулась, Казимир отлетел в сторону, словно тюк с воздушной кукурузой, а из тайника показался некто гораздо шире и выше возницы. Вверху судорожно моргнул шар, разом смолкли выкрики свипырей, Анфиска и Кармошка метнулись в стороны и только я оказался на пути у этого великана. Трехметровый покойник, с трудом протиснувшийся в распахнутую дверь, разогнулся и замер, поворачивая голову из стороны в сторону. Это была настоящая мумия - с высушенной кожей, туго обтягивающей крупные кости, полуистлевшей повязкой на бёдрах и абсолютно голым черепом. Глаза её, искусно сделанные из стекла, отливали красноватым оттенком. Я попятился в сторону, а выползшее из древней норы чудовище остановило свой взор на поднимающемся на ноги Казимире. В этот момент пришедшие в себя свипыри вскинули свои парализующие ружья и дали залп по покойнику - это и спасло возницу от немедленной расправы. Монстр, на которого не действовали их "пукалки", развернулся к свипырям и двинулся на них. Испуганная тишина, возникшая после его появления, взорвалась криками, выстрелами, топотом и шумом драки. Покойник был чуть не вдвое выше любого из своих противников и гораздо сильнее, но он был неповоротлив и один, а их много. Как свора собак набрасывается на медведя, так и свипыри окружили мумию, стараясь выскочить со спины или сбоку, ударить и успеть отскочить. Завязавшаяся драка отвлекла внимание от нашей маленькой группы, и, увлекая остальных за собой, я бросился к логову мумии. Увы... Тайного хода там не оказалось. Это была не очень большая комната с широким и длинным ложем, на котором, видно, и лежала мумия-сторож, и совсем маленьким круглым столиком с высокой деревянной шкатулкой.
  - Хватай шкатулку! - приказал я вознице. - Будем прорываться!
  И выскочил обратно в зал. Свипырям удалось опрокинуть монстра, перебив ему ногу, но четверо или пятеро их уже лежало неподвижно на каменном полу. Мумия расшвыряла остальных и поднялась, пошатываясь, во весь свой гигантский рост. Бой возобновился с новой силой, и, тем не менее, путь к выходу из зала свободен не был - у него дежурило двое бойцов. Казимир заливисто свистнул, и светящийся шар, откликнувшись, сразу же погас. Через мгновение раскаленная до красна молния (только сейчас я догадался, что светящиеся шары - это прирученные в древние времена шаровые молнии) вспыхнула прямо перед лицами стоявших в дверях свипырей. Те отскочили в сторону, а мы - Казимир, Анфиска, Кармошка и я - бросились к выходу.
  
  Мы долго бежали по коридорам, не разбирая пути, сворачивая наугад в проулки и пытаясь подальше оторваться от преследователей, пока тех сдерживала наша ручная молния. Тайная комната, как и пожелала того Анфиска, оказалась выходом из западни - только совсем иным способом. Впрочем, радоваться было рано: когда мы, наконец, остановились отдышаться, то поняли, что совершенно заблудились. При тусклом свете догорающего факела, прихваченного у охранников, один коридор был неотличим от другого, а надписи у ниш и дверей никак не отыскивались на головоломной карте архивариуса. А потом факел и вовсе погас, и нас поглотила тьма.
  - Похоже, шарик нас потерял, - тяжело дыша, проговорил я, опускаясь на пол.
  Уселся, прислонившись спиной к стене, и вытянул ноги. Остальные последовали моему примеру.
  - Что делать будем? - спросила Анфиска.
  - Я лично буду спать, - откликнулся Казимир. - И вам, наземцы, советую. А там либо море высохнет, либо дракон родится.
  - Что? - не поняла Анфиска.
  - Поговорка такая...
  И он действительно уснул.
  
  Прошло не меньше вечности, а может быть целых две. Время в темноте тянется медленно. А когда нервы натянуты канатом меж отчаянием и надеждой - кажется, что оно вообще не движется. И ты проходишь по этому канату каждый раз туда и обратно, заслышав посторонние звуки. На исходе первой вечности они прозвучали совсем близко: на перекрёстке нашего тоннеля с другим - шагах в двадцати от нас. Голоса быстро приближались, и вскоре показались огни факелов, и вместе с ними на перекрёсток вылетело несколько тёмных фигур. В длинных плащах они были похожи на огромных летучих мышей. Остановившись, фигуры заспорили, куда двигаться дальше. Я дотронулся до сидящего рядом Казимира, и он тут же прикрыл мою руку ладонью: не сплю, мол. Стараясь не шуметь, гигант поднялся на ноги, но "летучие мыши" полетели другой дорогой.
  Потом пошла вторая вечность, и уже в самом конце её в нашем тоннеле вспыхнул маленький светлячок. Так ярко могли светить только "ручные молнии" Затонувшего города! С радостными возгласами мы вскочили на ноги и тут же смолкли. Навстречу нам приближались две странных фигуры: свет бил им в спины и лиц было не разобрать.
  - Свипырей что ль ведёт? - с тревогой в голосе спросил Кармошка.
  - Или они его, - прошептал я.
  Всё разрешилось через минуту: это оказался другой шар. И конвоировал он две худенькие мумии - мужскую и женскую. В отличие от монстра из архива они были одеты и "оснащены" ретранслятором речи.
  - Господин архивариус! - узнав Кармоша, воскликнул мумия-мужчина. - Я требую объяснений! По какому праву нас преследует в подотчетном вам учреждении эта светящаяся каракатица?! Она не даёт нам завести ребёнка!
  - Ребёнка? - растерялся архивариус, во все глаза глядя на покойника. - Какой ребёнок? Вы ж того... Безвременно усопшие.
  - Что тут непонятного? Мы намерены усыновить малолетнего покойного гражданина. Или вы думаете, умирают только старики?
  - Э-э-э-э, - не зная, что ответить, выдавил из себя архивариус. - А-а-а-а... Познакомьтесь, это та самая пара, о которой я давече сказывал.
  Пока мы собирались с мыслями, из-за наших спин показалась Анфиска.
  - Извините нас, пожалуйста, - приветливо улыбаясь, произнесла она. - С господином архивариусом вы знакомы. Это Казимир, он самый честный и добросовестный возница в городе. Меня зовут Анфиска, а моего спутника - Горыч, то есть, инспектор Потапенко. Мы - из Империи. Понимаете, тут вот какое дело...
  - Ваши дела нас не касаются, - надменно произнёс мужчина. - Что живому - дело, мёртвому - тлен. Извольте отозвать свою каракатицу.
  - У нас в Империи...
  - В гробу я ещё не видал вашей Империи! Вы хотите, чтобы я созвал всех окрестных покойников?! Мало не покажется.
  - Да, именно этого мы и хотим! - вмешался я. - А вы хотите, чтобы потомки плевались при вашем имени? Чтобы они не знали истории и стыдились той грязи, которую оставят им вместо прошлого? Оглянитесь вокруг! Встаньте из своих уютных и тёплых гробов! Посмотрите, кто теперь хозяева и что они делают. Вам всё равно? Всё равно, что вас скоро будут считать упырями, негодяями, мерзавцами, последней швалью? Вы не знаете, что Город, который когда-то был Вольным, теперь прозябает в нищете, а по его архиву рыскают свипыри? Ещё немного и от вас не останется ничего. Вы понимаете: ни-че-го!
  - Это дело живых, - буркнул покойник.
  - Эти живые мертвее вас. У них нет ни цели, ни идеалов, ни достоинства, ни героев.
  Я выдохнул последние слова и смолк. Покойник собрался что-то возразить, но спутница дёрнула его за рукав и тихо произнесла:
  - Если живые не способны защитить прошлое - его будут защищать мертвецы.
  Голос у неё был тёплый. Почти настоящий.
  
  Минут через сорок мы вышли к тому месту, откуда началось наше путешествие по архиву. Покойники сопровождали нас, и их становилось всё больше. Они выходили из комнат, вылезали из нетронутых ещё ниш, поджидали нас на перекрёстках. А я всё говорил и говорил. О прошлом, о памяти, о том, что история - это мать народа. И как бы иногда она не поступала плохо с собственным ребёнком, хорошего в ней всё равно было больше. О том, что история - это одежда народа. В лохмотьях с чужого плеча народ становится бездомным бродягой, у которого в карманах - ветер, а в душе - потёмки. По окраинам шествия уже кипело сражение: свипыри пытались остановить нас, но они явно не были готовы, что вместо настоящего им даст бой прошлое.
  Светящийся шар, оставшийся у архива семьи Бата, поджидал нас у дверей в тайный ход. Выходить через парадный мы не решились даже в сопровождении мёртвого отряда. Казимир вскрыл замок и оттворил дверь, и вдруг в моей голове раздался чей-то тяжёлый низкий голос:
  - Стойте!
  Я оглянулся по сторонам, не понимая, кто из покойников пытается заговорить со мной.
  - Подождите...
  - Горыч, ты идёшь или нет? - потянула меня за рукав Анфиска.
  - Сейчас. Минутку, - отозвался я.
  И тут заметил, как мертвецы за нашими спинами расступаются. Через мгновение я увидел как по каменному полу, отталкиваясь от него единственной уцелевшей рукой, ползёт покалеченная мумия из архива Бата.
  - Мне обещали... - раздался в моей голове слабеющий хрип, - обещали похоронить в земле в конце службы...
  - Казимир! - окликнул я. - Помоги.
  И вдвоём мы втащили остатки сторожа в тайный ход. Кармошка бесшумно притворил за нами дверь и поставил "бегающий" замок на место. Конец пути был совсем близок...
  
  И снова я ощутил в этом тоннеле странное чувство. Будто иду не по выложенному камнем коридору, а по живой плоти. Так должно быть чувствовал себя первый император династии Уль - он был вынужден бежать к карликоносам, и границы Империи закрылись для него навсегда. Но Уль вернулся обратно в чреве дракона, сверг прежнюю династию и основал свою. Едва я подумал об Императоре, как в голове моей кто-то злорадно усмехнулся. В этот момент мы достигли конца тоннеля - оставалось только открыть дверь.
  - Вот и выбрались, - произнесла за моей спиной Анфиска. - Я же говорила, Горыч: ты - счастливчик!
  Возница вытащил "волшебные" очки с одним разбитым стеклом и вдруг рука мумии резко метнулась к ним, выхватила и со всего размаха грохнула о каменный пол. И ещё раз. И ещё... И тут же усмешка в моей голове переросла в зловещий хохот.
  - Вот вы и выбрались, - передразнивая Анфиску, "произнёс" покойник.
  
  Мои пальцы аккуратно и неторопливо связывали нити коврика-самохода. Я вновь наткнулся на него в этом тоннеле, и теперь сидел, прислонившись спиной к стене и отрешившись от своих товарищей, от тоннеля, от обманувшегося нас сторожа семейных тайн, от самих Бата и от всей остальной Вселенной заодно. Мне нужно было унять злость на самого себя и обиду на судьбу, и горечь отчаяния в мрачной обёртке страха, и чувство голода - десятки самых различных чувств, мешавших посмотреть на ситуацию со стороны. И лучшим способом для этого была монотонная и нудная работа. Прошло уже несколько часов после того как мы оказались в ловушке. Если не считать недавней смены замков на дверях, этим ходом не пользовались десятки лет. А мы вряд ли проживём больше недели без пищи, а главное - без воды. Оттого все были взвинчены и злы, даже сейчас злость лишь слегка разжала пальцы на моём сердце, дав ему свободу дышать, но сердце дышит надеждой, а её не было.
  Первые ковры-самоходы изобрели ещё при императорах династии Ро - той самой, которую сверг прибывший в чреве дракона Уль. Они плелись мастерами из специальных нитей, способных воспринимать волны, пронизывающие всё вокруг и преобразовывать их энергию в движение. В зависимости от сложности узоров менялись и возможности самих ковров. Конечно, вручную я мог только грубо связать нити в нужном сочетании, но если бы нам понадобилось просто переместиться из одной точки пространства в другую, этого должно было хватить.
  Анфиска всё ещё пробовала убедить сторожа, что мы посланы самими Бата. Сторож ответил ей лишь один раз. "Если тебя послали Бата, - сказал он, - назови тайное слово". Он мог бы нам помочь, связавшись силою мысли с другими покойниками. А те, возможно, передали бы сообщение живым. Слабых телепатических способностей самой Анфиски для этого не хватало.
  Казимир с Камошкой пытались открыть дверь "методом случайного удара". Но попробуй попасть в перемещающуюся по поверхности точку, не видя её. Было бы у них в запасе месяцев десять, может, кому-то бы и повезло.
  - Горыч, поговори с ним! - устало опустилась рядом со мной Анфиска. - Хватит чушью заниматься!
  Голос у неё был раздражённым, а пальцы нервно подрагивали. Казалось, ещё чуть-чуть и с них полетят искры. Анфиска была напугана - впервые за всё наше столь неудачливо завершившееся путешествие.
  - Займись шкатулкой, - не прекращая сплетать нити, произнёс я, - разве не интересно, что в ней?
  - Шкатулку без Бата не открыть, - ответила Анфиска. - На ней семейная печать. А будешь ломать - она рассыплется в прах. Горыч, поговори с ним!!
  - Всё, что я могу сказать, ты уже сказала.
  - Знаешь, я тебя сейчас просто ненавижу!
  Девушка рывком поднялась на ноги и разозлённая, словно фурия из Араканских лесов, зашагала прочь. Хотелось есть. И пить очень хотелось. И голова неожиданно разболелась так, словно внутри неё лихие наездники устроили скачки на кривой козе.
  - Ты же у нас счастливчик, говорят, - прорычал подошедший возница. - Ну, так иди, ткни пальцем в дверь! Авось попадёшь.
  Он был зол не меньше Анфиски.
  - Остынь, Казимир. Тыканьем делу не поможешь.
  - А ты хочешь разогнаться на этой тряпке и дверь вышибить?
  - Я хочу немного подумать.
  - Ну, думай, думай, - сплюнул на пол возница. - Философ!
  И, развернувшись, отправился обратно к выходу. Я сплёл ещё несколько нитей и почувствовал лёгкую вибрацию - коврик-самоход заработал. Основа его - "сетка", как называют её в мастерских - была готова. Оставалось правильно связать толстые нитки основных узлов, но тут меня взяло сомнение. Обычно узлы различаются цветом, а тут все они были одинакового оттенка. Помучавшись с полчаса и ничего не придумав, я наугад связал несколько узлов, чуть помедлил и решительно завязал последний. Коврик завибрировал и загудел сильнее и громче. Через мгновение по ушам ударил тяжёлый низкий звук, из-под рук моих вылетела яркая молния и ударила в стену тоннеля. Мир вокруг словно взбесился. Стены, пол и потолок изгибались самым невероятным образом: дёргались, сжимались, вытягивались... Нас швыряло из стороны в сторону, больно ударяя о стены, подбрасывая к потолку и снова роняя на пол. Инстинктивно я вцепился руками в коврик и не отпускал его, словно он мог помочь справиться с этим безумием окружающего мира. Вытянувшись прямой линией, коридор на мгновение замер, и тут же уши заложил яростный дикий утробный крик - так не кричит ни одно известное мне существо во Вселенной. Последовал резкий рывок, слетели двери, в коридор хлынула морская вода, но рваные края дверных проёмов стремительно затянуло тонкой полупрозрачной плёнкой. Через мгновение мы уже неслись к поверхности моря - неслись внутри чего-то огромного и живого. Побитые, помятые, с синяками и ушибами мы собрались у плёнки, затянувшей проём двери. Животное вынырнуло из воды, но не остановилось, взмыло в воздух - сквозь мутное "окошко" мы увидели его огромные тёмные крылья. Шум, который поднимали они, перемещая воздушные массы, заглушал наши голоса, приходилось орать, чтобы услышать друг друга.
  - Плёнка всё тверже! - кричал Казимир, вытаскивая нож. - Надо уходить!
  - Разобьёмся!
  - Надо рисковать - внизу море! Иначе - конец.
  - Ковёр! - орал я. - У нас есть ковёр! Режь!
  Возница со всего размаха воткнул нож в живую плоть стремительно регенерирующего монстра, и торопливо рассёк её сверху донизу. Животное дёрнулось. Чуть-чуть, словно от лёгкого укола иголкой. Ещё один надрез параллельно, затем ещё один, соединяющий, и вот совсем ещё тонкая и прозрачная кожица болтается на ветру, а мы, крепко держась за пассажирские ремни коврика, падаем в море... Внизу, совсем близко, виднеется небольшой, поросший деревьями островок, коврик наш отчаянно гудит от напряжения, но не может справиться с воздушной стихией. Он не предназначен для таких полётов - разве что на уровне городских крыш. И всё же, чем ближе к земле, тем всё больше напитывает он свои нити энергией, замедляет падение, выравнивает края... Приземлились мы уже спокойно, на самом краю песчаной полоски у воды, избежав острых верхушек деревьев. А, приземлившись, долго лежали, раскинув руки, без сил и без слов, просто наслаждаясь свободой и тишиной.
  - Горыч, я тебя обожаю, - неожиданно произнесла Анфиска.
  - Недавно ты говорила, что ненавидишь, - проворчал я.
  - Ненавижу? Тебе послышалось.
  - А удачное путешествие получилось, - приподнявшись на локте, я посмотрел на своих спутников и усмехнулся. - Сходили за шкатулочкой называется.
  - Теперь её точно никто не найдёт, - вздохнула Анфиска, - Разве что какой-нибудь рыцарь победит дракона и вспорёт ему брюхо мечом. Или у дракона случится заворот кишок и то же самое сделает врач.
  - А это дракон был?
  - Это был Чёрный дракон, - задумчиво глядя в небо, подтвердил Казимир. - Ты освободил его... Грядёт время перемен, наземец. И мыслю я, что Империи оно тоже коснётся.
  - Чёрный дракон? Тот самый? Я думал, он погиб...
  - В легендах говорится, он уснул, - пояснил Кармошка. - У нас его долго искали. Да всё время, почитай, кто-нибудь искал. А он, оказывается, привалившись к архиву, спал... Только я не пойму, в какой части его ход сделали? И как он под водой выжил.
  - Вернётся - спросишь, - ухмыльнулся Казимир. - Нам бы сейчас сообразить, как домой добраться. У меня там двоерог не кормлен и телега на площади брошена. На твоём ковре я больше не поеду, даже и не заикайся!
  Солнце на горизонте медленно опускалось в воду, уступая место смуглым вечерним теням. Они выглядывали из-за полусонных деревьев, как ребятишки выглядывают из-за спин своих родителей - с опаской и любопытством. И чем глубже тонуло солнце в морских водах, тем смелее становились тени. Совсем скоро они перестали бояться и выползли на пустынную полоску пляжа у воды. Впитавший солнечные лучи песок был мягким и тёплым, и усталость быстро сморила нас. Кармошка заснул первым, улёгшись на бок и подогнув коленки к подбородку. Казимир принёс ковер и заботливо укрыл мальчишку. Потом неторопливо прошёлся по берегу вдоль кромки воды, вглядываясь в быстро темнеющую даль, но так ничего и не высмотрев, отправился в страну снов вслед за мальчишкой. Последними сдались усталости мы с Анфиской. Она положила голову мне на грудь, обняла рукой и тут же уснула. А я ещё долго смотрел в небо, наблюдая, как оно темнеет и как вспыхивают на нём звёзды.
  
  Проснулся я рано. Бледная луна ещё нежилась в предрассветной дрёме, но звёзды уже выцвели и стали неотличимы от неба.
  - Ты куда? - сонно пробормотала Анфиска.
  - Сражаться с драконом, - пошутил я. - Спи, рано ещё.
  - Осторожнее там, - улыбнулась Анфиска, не открывая глаз. - И шкатулку не забудь.
  - Как скажешь, милая.
  Я встал, отряхнул с себя песок и направился к морю. Умылся, жадно глотая воду. Хорошо, что море искусственное и вода в нём пресная, иначе я точно бы умер от жажды. Затем, уже окончательно проснувшись, посмотрел на своих спящих спутников и пошёл вдоль берега, решив осмотреть местность.
  
  Островок, на который мы катапультировались из чрева дракона, оказался совсем маленьким - не больше километра в длину. Почти всю его площадь занимал густой хвойный лес - остатки древнего бора, что рос здесь ещё до затопления Вольного города и образования моря. Деревья жались друг к другу, словно спасённые солдаты с затонувшего военного судна. Стволы их покрывал у земли толстый и мягкий тёмно-зелёный мох. Изредка виднелись в этой толпе белые офицерские мундиры берёз и возле них поросшие высокой травой полуполянки - деревья-солдаты расступались, освобождая крошечный кусочек пространства для старших по званию. Возле одной из таких берёз я и заметил торчащую из травы... человеческую руку. Вздрогнув от неожиданности, замер на месте и только через мгновение понял, что эта иссохшая, обтянутая мумифицированной кожей длань принадлежит покойнику. Осторожно приблизившись, я обнаружил и остальные останки мертвеца. Невероятно, но это был наш старый знакомый - сторож архива Бата. Видимо, он выбрался вслед за нами, в тот самый момент, когда дракон пролетал над островом. Я поднял голову к небу и не удержался от радостного возгласа: шкатулка, казалось бы потерянная навсегда, застряла при падении меж толстых берёзовых веток. Целая и невредимая.
  - Увидел... - раздался в моей голове знакомый насмешливый голос. - Можешь забрать её, имперец. Теперь это не имеет значения.
  - Почему? - вслух спросил я.
  - Чёрный дракон проснулся, - глухо "ответил" мне голос. - А, значит, тайна Бата перестала быть тайной. Пророчество исполнилось.
  - Какое пророчество?
  - Откроешь шкатулку - узнаешь. Или не узнаешь, если ты не от Бата. Сдаётся мне - последнее верно, так?
  - Тут ты ошибаешься. Я пришёл от Бата, хотя и неофициально. От одного из них.
  Ответа мне не было. Так и не дождавшись его, я залез на дерево, осторожно снял шкатулку и спустился на землю. Отнёс шкатулку на берег, и, оставив там, вернулся к мумии.
  - Тебя похоронить? - спросил я.
  - Не нужно, - "ответил" мне сторож. - Я ещё полежу здесь немного. Лет двадцать-тридцать - пока не надоест смотреть на небо и звёзды. А могилу я сам смогу вырыть.
  - Ну как знаешь, - пожал я плечами. - В любом случае ты был хорошим сторожем. Бата бы тобой гордились.
  - Благодарю, - прозвучало в моей голове.
  И уже на самом берегу голос "догнал" меня снова.
  - Младший победит, имперец, - "сказал" сторож. - Не перейди ему дорогу.
  - Дорогу кому?
  Ответа я так и не дождался.
  
  Спутники мои всё ещё спали. Я поставил шкатулку рядом с Анфиской и осторожно тронул девушку за плечо.
  - Эй! - позвал я. - Пора просыпаться.
  - Отстань, Горыч, - переворачиваясь на другой бок, ответила она. - Мне сон хороший снится.
  - А я в том сне есть?
  - Есть, есть... - пробормотала она. - Ты там - настоящий герой, и даже шкатулку нашёл.
  - Просыпайся! - не отставал я.
  - Горыч, ты мне плечо оторвёшь!
  - Пора вставать, засоня!
  - Я тебя сейчас убью! - Анфиска резко села, открыла глаза и взвизгнула от удивления. - Шкатулка!!! Откуда?!
  - Тебе виднее, - усмехнулся я. - Я же твой сон не видел.
  
  Бывают дни, когда любое твоё желание исполняется. Может быть, Создатель случайно проливает масло удачи, готовя себе завтрак. А может, Судьба, сжалившись, сдаёт одни козыри. Так или иначе, но в такие дни события складываются удивительно приятным образом. Видно, этот день был из таких: не прошло и часа, как мы заметили водный ковёр, неторопливо скользящий над волнами. Оказалось, это туристы возвращаются со вчерашней прогулки, и с удовольствием подбросят до столицы, завернув к Башне Затонувшего города. С Кармошкой и Казимиром мы прощались как с самыми добрыми друзьями. Я пожал им руки и пригласил в гости, пообещав выправить вид на жительство в Империи - вещь почти нереальную для обитателей Затонувшего города. Анфиска назвала весьма хорошую сумму, пообещав выбить её у леди Стефании Бата в качестве оплаты их услуг. Хорошую даже по нашим меркам, а по меркам подземцев просто запредельную. А потом расцеловала обоих в щёки, отчего Казимир довольно улыбнулся, а Кармошка снова залился алой краской. Дальше мы ехали молча, думая каждый о своём. Лишь после того, как миновали шлюзы, и добрались до Оловянного моста через Альтану, Анфиска вдруг толкнула меня локтем в бок:
  - Смотри! - прошептала она. - Кто-то ещё торгует ночными тюльпанами. Видно, за ночь не раскупили.
  - Купить? - спросил я.
  - Не вздумай, Горыч!
  - Да ладно! Интересно же.
  И я окликнул старушку, стоявшую на мосту. Подброшенную мной монету она поймала столь ловко, словно всю жизнь работала в цирке. А может, так оно и было. В ответ на палубу полетел самый большой тюльпан.
  - Ты загадываешь! - протянул я цветок Анфиске.
  Она помедлила, но затем всё же взяла его руки. Через мгновение тюльпан нехотя раскрылся, показав нам пустую сердцевину. Я разочарованно выдохнул, а Анфиска неожиданно рассмеялась.
  - Ты чего? - спросил я.
  - Знаешь, Горыч, - ответила девушка, прижимаясь ко мне. - С твоей удачей из цветка должна была ещё раз выпорхнуть бабочка с рубиновыми крыльями.
  - Тогда чему ты смеешься?
  - Я загадала наоборот: если бабочка вылетит из цветка - значит, нам никогда не быть вместе.
  - А моя удача перехитрила тебя, - улыбнулся я в ответ.
  - Ой, Горыч! Удача ли? - кокетливо протянула девушка. - Ты меня ещё совсем-совсем не знаешь...
  
  В тот же день мы поехали к Стефании Бата. Она приняла нас в загородном особняке - большом трёхэтажном коттедже, стоящем у одного из многочисленных пригородных озёр. Посланец леди Бата доставил нас туда тайно, через потайной ход. Стефания оказалась высокой и крупной женщиной, решительной и жёсткой. Прошедшие дни явно сказались на её внешности: выглядела она очень усталой, а под глазами сквозь косметику проступали тени от бессонных ночей. Наш рассказ она выслушала очень внимательно, часто останавливая нас и задавая уточняющие вопросы. Затем подошла к шкатулке и приложила большой палец к замку. Раздался тихий щелчок, и крышка шкатулки открылась. Внутри мы нашли Книгу рождений и смертей семейства Бата времён Вольного города и старинный пергамент из драконьей кожи. Если бы запись на пергаменте не была сделана на древней рыме, языке давно исчезнувшего тайного народа, то Стефания вряд ли позволила бы нам узнать, о чём идёт речь. Но древней рымы она не знала, а мы с Анфиской изучали по долгу службы. Поэтому читал я. Вслух.
  
  "ИСТИННАЯ ИСТОРИЯ ПРОКЛЯТИЯ НАШЕГО РОДА, ЗАПИСАННАЯ СО СЛОВ МОЕГО ОТЦА И ПРОРОЧЕСТВО О ДНЯХ ДАЛЁКИХ, ЗАПИСАННОЕ СО СЛОВ ПРОРОКА НОСА ДАМСКОГО"
  
  "В год сто сорок четвёртый с воцарения первого Императора династии Рю случилось событие, о коем сейчас ведает лишь малое число граждан Империи, ибо тайна сия значима для судеб страны и поныне. Создатель тогда ещё вершил суд над смертными по их просьбе, но немногие обращались к Высшему суду, так как велика была цена, если дело твоё мелочно и суетно и выражалась она вовсе не в деньгах. И всё же предку нашему Гормену пришлось однажды искать защиты у Создателя.
  Он служил стрельничим у Императора, и отвечал за охоту - то была должность, о коей мечтали многие, и многие завидовали нашему предку чёрной завистью. Когда пришло время, Гормен отправился в город Наул, ныне уже несуществующий, откуда по семейной традиции брали невест для нашего рода. Наул был город женский, там жили на поселении девушки, вошедшие в невестин возраст. Всяк имеющий серьёзные намерения мужчина мог поселиться в нём на один месяц, чтобы выбрать жену. Некоторые из женщин проживали там всю жизнь, и в зрелом возрасте оставаясь девственницами и следя за порядком и соблюдением правил. В наши дни весьма поучительно читать романы, написанные об этом городе, но только авторов старых. Современникам же моим, позабывшим зачем следует складывать буквы в слова и бездумно сочиняющим весьма вольные в нравственном смысле опусы, доверять не стоит ни в коем случае.
  В городе Науле встретил Гормен дальнюю пра-пра- бабушку нашу Пеламифь, девушку необычайной красоты и воспитанную в самых строгих правилах. Их любовь вспыхнула как лесной пожар: чем больше проходило времени, тем сильнее он разгорался. На званый обед по случаю возвращения Гормена был приглашён и сам Император. Едва увидев красавицу Пеламифь, Правитель будто с ума сошёл. Позабыв приличия, он во всеуслышание предложил ей стать своей женой, а когда гордая девушка отказала ему, позвал стражу и силой увёз подданную свою во дворец.
  Гормен Бата не стерпел унижения. В ту же ночь он уехал в Разбойничьи леса и собрал там за некоторое время самых отпетых бандитов и разбойников, суля им великий куш - дворцовую казну. Он знал во дворце все тайные ходы и выходы, и в одну из ночей, когда Правитель был в отъезде, взял дворец штурмом. Увы, Бата опоздал. Возлюбленная его стала женой Императора против своей воли. Гормен и Пеламифь бежали в город Наул, не без оснований надеясь на помощь Старых Дев и на то, что даже Император не решится на поругание Города невест. Ибо сильнее оскорбления собственному народу нанести было нельзя, это грозило бунтом и даже свержением династии.
  Опасения возлюбленных, что семя Императора даст входы, не оправдались: Пеламифь не понесла ребенка от Правителя. Но это было лишь началом истории: взбешенный Император проклял беглецов и весь род их страшным проклятием. Отныне каждая женщина рода Бата хоть раз в жизни до своих двадцати пяти лет делила постель с Правителем, кем бы он ни был. И неважно как далеко жили они друг от друга: в нужный момент Судьба сводила их вместе - во дворце или в портовой таверне, в военном походе или на улице случайного города. Неважно также сколько времени проходило после этой встречи - первый рождённый женщиной в браке ребёнок был императорским сыном. Узнав о проклятии, Гормен воззвал к Высшему суду.
  Небесный судия, внимательно выслушав стороны, счёл виновными обоих. Император обвинялся в жестокости и прелюбодеянии, а Гормен - в убийстве непричастных, ибо во время штурма погибло несколько человек из императорской стражи. Решение, которое вынес Создатель, было таково: проклятие, наложенное Императором на наш род, смягчается. Женщины семьи Бата подвергнуты будут не принуждению, а искушению. И лишь та, что не устоит, понесёт от Правителя будущее семя.
  За грехи Императора и в назидание всем имущим власть - династии Рю и династиям, что придут на смену ей - повелел Создатель, чтобы рождались от подобной связи всегда сыновья, обладали они с первого вздоха умом и силами семилетнего ребенка, а по достижении семнадцати лет восставали против отца Императора.
  С тех пор, согласно историческим хроникам, двенадцать раз происходили бунты и дворцовые перевороты, и пять раз незаконнорожденные сыновья свергали отцов с престола. Количество же умерщвлённых в детстве императорских бастардов мне неизвестно. Посему, услышав эту историю от отца и записав её вечным языком рыма, оставляю в назидание нашим потомкам. Да хранит их Создатель от искушений юности!"
  
  Дочитав до этого места, я не удержался и посмотрел на Стефанию. Она стояла у открытого окна - бледная, но спокойная. Заметив мой взгляд, женщина поправила платок, накинутый на плечи и, не оборачиваясь, произнесла сухим бесстрастным голосом:
  - Это случилось за четыре года до моей свадьбы. На балу.
  И после паузы, когда я уже приготовился читать дальше, неожиданно заявила:
  - Я хочу, чтобы вы нашли моего сына.
  - Но...
  - У меня много денег, инспектор. Очень много. Мы с сыном уедем из Империи.
  - Я не вправе вам что-то советовать, леди, - отозвался я. - Давайте сначала дочитаем до конца.
  - Это не изменит моего решения. Но вы правы, читайте дальше.
  
  "ИСТИННОЕ ПРОРОЧЕСТВО НОСА ДАМСКОГО, ЗАПИСАННОЕ С ЕГО СЛОВ В ЛЕТО ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЕ С ВОЦАРЕНИЯ ДИНАСТИИ РО"
  
  "Видел я и такое знамение о временах будущих: спящий на морском дне дракон проснётся в год, когда исполнится Проклятие Правителя. И когда он взлетит к небесам, чрево его родит четырёх живых и одного мёртвого. Один из них будет его спаситель и его смерть. Но до того пройдёт немало лет, рухнут и вновь возродятся царства, из-под воды появится город, отец убьёт сына, а междуусобные войны унесут треть живых существ на Земле. Но помните, читающие это знамение: будущее текуче, оно как вода, и что сегодня написано о нём, завтра может унести течение. И тогда сын свергнет отца, война не разрушит страну, а дракон поглотит того, кто нёс ему смерть".
  
  - Извините, Стефания, - после короткой паузы сказал я. - Мы искренне сочувствуем вам, но помочь не сможем. Вы же сами всё понимаете... Это политика. А в ней - где мы, а где император...
  - Положите документы обратно в шкатулку, - выслушав меня, произнесла Стефания. - И дайте мне свою руку, инспектор. Не так, ладонью вверх.
  Она взяла с подоконника золотое перо и размашисто расписалась на моей ладони.
  - Не бойтесь, - не отпуская моей руки, проговорила Стефания. - Видите, чернила уже бледнеют. Через пару минут от них не останется и следа.
  - Но зачем вы это сделали? - изумлённо спросил я.
  - Теперь вы сможете выписывать чеки от моего имени. И подпись на них никто не сможет отличить от моей. Возможно, я делаю ошибку, но у меня нет выбора. Найдите моего сына, инспектор! И не скупитесь на траты, если это будет необходимо.
  - Я...
  - Ничего сейчас не говорите! У вас есть время подумать "где маленький ребёнок, а где Император". И кому больше нужна ваша помощь.
  
  От Стефании мы уходили тем же путём: через тайный ход в сопровождении молчаливого крепыша-проводника. В нём явно преобладала гномья кровь: он вёл нас под землёй, не зажигая огня, в полной темноте. Оказавшись на поверхности - среди берёзовой рощицы у дальнего берега озера, мы попрощались с ним и хмуро переглянулись.
  - Что будем делать? - спросила Анфиска.
  - Не желаю участвовать в заговоре, - ответил я. - И тебе не позволю.
  Вопреки моим ожиданием девушка восприняла "не позволю" совершенно спокойно. А ведь могла бы и возмутиться.
  - Мне её жалко, Горыч. Но я понимаю тебя... Наш Император - не идеал Правителя, но ведь идеалов не бывает. Он гораздо лучше большинства предшественников.
  - А чек я всё-таки выпишу! Даже два - для Казимира и Кармошки. Они заслужили.
  - Да, конечно... - согласилась Анфиска. - Но что мы всё-таки будем делать? Ведь предсказание говорит о тебе! А ещё о страшных войнах.
  - Ничего не будем делать. По крайней мере, к Императору мы тоже не пойдём. Пусть судьба решает...
  
  Прошло две недели. В один из роскошных вечеров начала лета я сидел под черёмухой во дворе, раскачиваясь в плетёном кресле, и курил длинную сигару. На огневичке готовился вечерний кофе. За эти четырнадцать дней - последних дней моего отпуска - произошло немало событий, любопытных и не очень, но Дело о сбежавшем младенце всё ещё не было окончено. По улицам шныряли агенты Департамента памяти, останавливая и расспрашивая прохожих, а базарные торговки вовсю обсуждали слухи о появлении в столице страшного преступника.
  Тутайчик возник за спиной, как всегда, бесшумно.
  - Что вы делаете, добрый господин?! - в ужасе всплеснул он руками. - Кто же так готовит кофе? Вы же отравитесь, непременно отравитесь!
  - Очень вкусный кофе, - возразил я.
  - Не допущу! Самому варить кофе, когда в доме есть я! - и, схватив с огневичка чашку, он с негодованием выплеснул её содержимое себе под ноги.
  - Ещё один тиран на мою голову, - вздохнул я. - Мало мне Анфиски, весь вчерашний выходной таскавшей меня по одёжным лавкам. "Ты одет, как последняя кикимора!" "Тебе нужно непременно купить костюм!"
  - Добрая женщина совершенно права! - заявил тутайчик.
  - Сговорились, да? А деньги? Сколько у нас ещё от моих отпускных осталось? Следующая зарплата только через месяц.
  - Не волнуйтесь, денег нам хватит!
  Я подозрением уставился на тутайчика.
  - Та-а-ак, - протянул я. - Кажется, у нас какие-то тайны...
  - Никаких тайн, добрый господин. О, смотрите, ваша подруга идёт! Вам куда подать кофе - сюда или в залу?
  - Потом поговорим, - туша сигару и вставая с кресла, пообещал я. - Ты так просто от моих вопросов не отвертишься. А кофе пока подождёт. Подай в зал ужин для Анфиски. И вина! Вина не забудь.
  
  Серебряная вилка с затейливым старинным узором плясала над тарелкой девушки, исполняя стремительный танец утоления голода. Иногда к ней присоединялся нож, и тогда у Анфиски появлялось немного времени, чтобы сказать мне несколько слов. Оказывается, почтовая птица фуфу принесла утром весточку от наших друзей из Затонувшего города. Они благодарили за переданные деньги и бессрочные виды на жительство и обещали приехать в гости. Война, разгоревшаяся между покойниками и свипырями, сплотила горожан и вывела их из состояния обречённой покорности судьбе. Правитель был свергнут и изгнан, а народ, вооружившись оружием из захваченного арсенала, взял штурмом архив. Правда, к тому времени от архива осталось чуть больше половины: после того, как дракон взлетел, в образовавшиеся дыры хлынула вода. Спас от моря обвал, заваливший несколько этажей. Городом правил теперь Временный Совет, и Казимир играл в нём не последнюю роль. Он представлял Пегого Абрашку, которого горожане одновременно и уважали и сильно побаивались. В общем, впереди у них были трудные, но добрые времена.
  Анфиска предложила за успех наших друзей тост, и мы выпили по большому бокалу холодного красного вина.
  - Спасибо, за ужин, - сказала она. - Пожалуй, мне пора домой. Иначе идти придётся под звёздами, и какая-нибудь из них свалится мне прямо на голову.
  - Постой...
  - Что?
  - Ты не исполнила своего обещания!
  - Какого ещё обещания? - удивилась девушка.
  - Помнишь, с чего всё началось?
  - Кажется, с яйца... Из него вылупился наш мир, и Создатель населил его всякими тварями. Только я не такая старая, Горыч, чтобы это помнить.
  Я улыбнулся.
  - Нет, я про нас. Помнишь, с чего всё началось у нас?
  - Ты про тюльпан и бабочку с рубиновыми крыльями?
  - Я про рыбу!!
  Анфиска уставилась на меня, ничего не понимая.
  - Какую рыбу, Горыч? Ты здоров?
  - Абсолютно! Когда ты пришла ко мне просить о поездке в Затонувший город, то обещала накормить совершенно изумительной рыбой, которая не водится в Альтане.
  - Горыч, мы только что из-за стола!
  - У слова "рыба" есть и переносный смысл. Я его придумал полминуты назад.
  Недоумение сменилось на лице девушки лукавой улыбкой.
  - И какой же это смысл? - спросила она.
  - Я тебе расскажу, - пообещал я. - Ты только оставайся.
  
  Разбудил нас громкий звук: что-то большое и тяжёлое на чердаке над спальней свалилось на пол. Анфиска вынырнула из-под моей руки и уставилась на потолок.
  - Что это? - спросила она.
  - Мало ли там хлама. Иди обратно, моя рука без тебя осиротела.
  - Хлам сам по себе не падает. Пойдём, посмотрим!
  - На чердак?!
  - Конечно! Это же романтично: таинственные звуки, предрассветный туман, проникающий сквозь щели, смутные тени, разбегающиеся по углам. Учти, Горыч, если ты не романтик, то у рыбы останется только один смысл!
  - Вот ещё, - проворчал я. - Теперь у рыбы всегда будет два смысла. Ладно, пойдём, горе ты моё луковое.
  - Не луковое, а огненное!
  Накинув на себя длинные халаты, мы вышли из спальни и стали подниматься по лестнице на чердак. Через окна пробивался бледный свет ещё не проснувшегося утра. Лестница вывела нас на крошечную площадку перед маленькой дверцей и, открыв её, мы попали в тускло освещённое помещение. Никакого хлама на чердаке не было. Более того, он был чисто убран, у стены под маленьким окошком стоял заваленный книгами стол и два стула, а дальше - деревянный топчан с разобранной постелью. Свет исходил от длинных свечей в старом подсвечнике, прибитом к стене. Дальний угол чердака был задёрнут тяжёлой тёмной ширмой. На топчане, кутаясь в длинную шаль, сидела пожилая смуглая женщина. Несмотря на солидный возраст, лицо её было красивым - правильные черты, большие глаза, длинные ресницы.
  - Вы, наверное, хозяин дома? - глухо спросила женщина. - Извините, что разбудила. Подсвечник плохо прибит, хотела зажечь свечи и не удержала.
  - А вы кто? Как вы сюда попали?!
  - Разве ваш слуга не доложил? - удивилась женщина.
  И тут же обеспокоенно сообщила:
  - Я вам регулярно плачу за жилье, каждую неделю.
  - Как же не доложил? Как не доложил?! - тутайчик был тут как тут. - Я же у вас разрешение спрашивал, добрый господин. Помните? Перед отъездом.
  - Подожди...- я помотал головой. - Да, помню, ты что-то говорил. Но я же сказал "нет"!
  - Разве? - скорчил удивлённое лицо тутайчик. - Мне послышалось "да"... У нас же деньги заканчивались, добрый господин! Как вы могли сказать "нет"?! Не может того быть.
  - Всё понятно, - рассмеялась за моей спиной Анфиска и потянула меня за рукав. - Пошли уж... Не будем мешать твоему домоправителю зарабатывать на твоё же содержание.
  - Подожди, - рассерженно произнёс я. - Это ни в какие ворота. Там у вас что?
  - Где? - напряжённо переспросила постоялица.
  - За ширмой.
  - Ничего там... Просто мои личные вещи.
  - Сейчас посмотрим, что это за вещи! - вырвав рукав халата из рук Анфиски, я подошёл и рывком отдёрнул ширму. За ней, вцепившись в спинку маленькой кроватки пухлыми ручками, стоял на полу крошечный человечек. И смотрел на меня настороженным взглядом взрослого, загнанного в угол. Было что-то неестественное в том, что такой малыш крепко держится на ногах...
  - Только не это...- простонал я, оборачиваясь к Анфиске.
  Но она смотрела не на меня, а на крошечного человечка.
  - Доброе утро, Ваше Высочество, - вымолвила девушка.
  
  Остывший ужин легко превращается в горячий завтрак, если у вас в доме есть тутайчик. Мы сидели за столом - все вместе - и я рассказывал сыну императора о беспокойстве его матери, о нашей поездке в Затонувший город и о предсказании Носа Дамского. Крошечный наследник устроился прямо на столе и внимательно слушал. Иногда он "переспрашивал" меня, легко передавая свои мысли - мысли семилетнего ребёнка - с помощью телепатии. Разговаривать вслух малыш пока не умел. Когда все слова были сказаны, я обернулся к женщине и вопросительно на неё посмотрел. Она поняла вопрос правильно.
  - Около четырёх веков назад, - тем же глухим голосом начала рассказывать она, - во времена Великой смуты погибли оба - и Император, и его незаконнорожденный сын. Тогда и был создан наш тайный орден. В него входили не только люди, очень разные существа входили в него. Иных уже и вовсе не существует. Да и из людей осталась я одна... Нашей задачей была охрана незаконнорожденных императорских детей. Мы не вмешивались в политику. Просто забирали сыновей у женщин Бата и воспитывали их до совершеннолетия. Если, конечно, они были ещё и детьми Императора.
  - Значит, вы следили за Стефанией? - уточнила Анфиска.
  - Зачем мне следить? Только узнать о предстоящих родах, а это несложно. В тот день я была рядом с родильным домом, и как только родился Берт... я назвала его Берт, в честь своего отца... сразу установила с ним мысленный контакт.
  - Вы тоже телепат? - уточнил я.
  - Естественно, - пожала плечами женщина. - Иначе я не служила бы Ордену.
  Она немного помолчала и спросила, не поднимая глаз:
  - Что вы намерены с нами делать?
  Я не ответил. Потому что ответа у меня не было. И выбора тоже. Поймают ли их на улице или обнаружат у меня в доме - в любом случае я уже соучастник заговора. Даже если донести в Департамент...- меня передёрнуло от одной этой мысли, - ничего по сути не изменится.
  - Я не могу вас держать в своём доме до совершеннолетия, Ваше Высочество, - наконец ответил я. - Но и выдавать вас... Это неправильно. Мы свяжемся с вашей матерью.
  - Не думаю, что это выход, - покачала головой Анфиска. - За ней уж точно следят денно и нощно.
  - И что делать? Положиться на Судьбу?
  - Раньше у тебя это неплохо получалось.
  В этот момент с улицы долетел какой-то шум и через мгновение в дверь громко постучали. Похоже, Судьба, если это была она, уже сделала свой выбор. На лице женщины отразилась обречённость. Его Высочество испуганно уставился на дверь. Анфиска стремительно выскочила из-за стола, но тут же замерла, не зная, что делать.
  - Тутайчик! - приказал я. - Веди наших гостей в подвал, быстро! И сидите там тише беззубого людоеда! Анфиска, садись обратно - мы завтракаем. У нас были гости - уже ушли. Поэтому приборов на столе четыре штуки. Придумай про гостей что-нибудь, пока я им зубы заговариваю. Чердак!! Их нужно не допустить на чердак! Тутайчик! Драный дракон меня проглоти, он уже ушёл. Мне нужна пара минут, когда вернётся - за тобой отвлекающий маневр.
  В дверь застучали ещё громче. Чьи-то пудовые кулаки колотили в неё так, словно хотели обрушить весь дом на наши головы. Я подскочил к окну и, отодвинув штору, выглянул на улицу. На крыльце нетерпеливо переминался с ноги на ногу... Казимир. Рядом с ним худенькой тростинкой покачивался полусонный Кармошка. А под моей любимой черёмухой лениво жевал траву двоерог.
  - Ты ещё спишь что ли?! - бас возницы наполнил комнату, едва я открыл дверь. - Засоня имперская!
  И заключил меня в объятия. За моей спиной радостно взвизгнула Анфиска, и через мгновение уже повисла на нас с возницей, обхватив руками за шеи.
  - Понятно, почему до вас не достучишься! - хмыкнул Казимир.
  - Что понятно? - встрял в разговор Кармошка.
  - Молод ты ещё такие вопросы задавать, - подначил его Казимир.
  - А-а-а...теперь понял! - воскликнул мальчишка и тут же опять густо покраснел.
  - Не поверите, - усаживаясь за стол и подхватывая вилкой остывшую котлету, заявил возница. - Ещё вечером в столицу приехали. И всю ночь разыскивали твою улицу. Никто не знает! Нет, что за народ? Стучишься к ним спросить, как проехать, а они с ружьями на крыльцо выскакивают. "Бандиты", "хулиганы", "в Департамент пожалуюсь"...
  - Ты же ночью стучишься, - улыбнулся я.
  - Ну и что? - искренне удивился Казимир. - Трудно проснуться, подсказать куда ехать и спать дальше? Вы Кармоша куда-нибудь положите, видите, носом клюёт? Эх, мелюзга... Я в его годы неделями мог не спать.
  - Да я не сплю...- пробормотал мальчишка. - Я просто глаза закрыл...
  Но Анфиска уже вела его в другую комнату. А я, повинуясь внезапно пришедшей мысли, посмотрел на Казимира.
  - Чего зенки пялишь? - спросил тот, не отрываясь от еды. - Али сказать что хошь?
  - Казимир, - начал я, - тут такое дело...
  
  Вернувшаяся Анфиска молча присела рядом, слушая как я пересказываю нашему гостю историю о сбежавшем младенце с самого её начала. Казимир отложил вилку и, не отрываясь, смотрел на меня тяжёлым и внимательным взглядом. А когда я закончил, налил себе большой бокал вина, выпил одним глотком и снова впился в меня глазами.
  - Боишься, Горыч? - спросил он.
  - Чего? - не понял я.
  - Что сдам тебя Императору?
  - Боюсь, - признался я.
  - И зря! - решительно заявил Казимир. - Я друзей не сдаю. Но есть тут проблема, Горыч. Без Пегого Абрашки мне этот вопрос не решить. Ежели он согласится, нынче же увезу пацана с бабкой в Затонувший город. А сейчас помолчи.
  - Будешь думать? - спросил я.
  - С Абрашкой говорить буду!
  Ещё один телепат на мою голову... Да ещё какой телепат! На таком расстоянии могут мысленно разговаривать разве что драконы. Да и то не факт. Я всё молчал и молчал, с надеждой поглядывая на Казимира и пытаясь прочитать по его лицу, как идут переговоры. Но лицо возницы оставалось абсолютно бесстрастным.
  - Горыч! - наконец, заявил он. - Хватит на меня глазеть, мешаешь. И вообще, иди во двор. Нет, нет, не в другую комнату - во двор. Мне спокойнее будет.
  - Дожил, - шутливо проворчал я. - Хозяина из собственного дома выгоняют. А Анфиска?
  - Она здесь останется.
  
  Во дворе было прохладно. Я зябко поёжился, и вслух пожаловался двоерогу, всё ещё лениво жевавшего нескошенную траву возле черёмухи:
  - Телепатов развелось, братец... Куда ни плюнь - телепат! А ведь нас учили, что это редкий дар.
  - И не говори, Иван Егорович, - прозвучало в моей голове. - Сам удивляюсь.
  Я вытаращился на двоерога. Умные глаза животного... животного ли?... смотрели на меня насмешливо и с любопытством.
  - Ты - тоже? Ты знаешь моё имя? Постой, постой... Двоерог - это же от единорогов, да? Вроде как шестипалый у людей. Значит, ты не животное, ты - творение, как и человек. Просто предпочитаешь, чтобы никто этого не знал. Так тебе удобней, верно? И... масть у тебя пегая... Пегий Абрашка?!
  - Вот и познакомились, Иван Егорович. Озадачил ты меня своей просьбой. Да, озадачил... Я ведь слышал историю о проклятии императоров. И о пророчестве Носа Дамского слышал, вот уж недалёкий был человечишко. Знал его лично, не первый век на свете живу.
  Двоерог Абрашка замолчал, о чём-то задумавшись. Наверное, о Носе Дамском.
  - Так вот...- продолжил он. - Об ордене. Я - сам член этого Ордена. Формально, конечно. Когда-то из любопытства вступил, но почти сразу же и вышел. Скучно там. Но судьба - особа с юмором. Мы с ней давно шутим друг над другом, и на этот раз её шутка получилась изящной, ничего не скажешь. Принца я заберу с собой, можешь так и передать его мамаше. Надо будет, и её примем - городу теперь нужны богатые люди. За пределами Затонувшего города есть целый мир с тайными выходами в горных долинах Юга, там их точно никто не найдёт. И не бойся, из Империи мы выедем без проблем. Я ещё и глаза умею отводить.
  - Спасибо, - поблагодарил я. - Скажи, Пегий, насколько верно предсказание? Мне действительно придётся встретиться с Чёрным драконом?
  - Оно верно только в одном, - ответил двоерог. - Будущее как вода, и меняется каждое мгновение... Или как облака. Сейчас они над головой, а через половину часа их уже унесёт ветер далеко-далеко...
   Я поднял голову к небу. Невидимый гид вёл по нему белые облака, показывая столицу Империи с высоты. И рассказывал, наверное, что там, внизу, живут странные крошечные существа, беспокойные и суетливые. И с ними постоянно случаются всякие истории, которые они называют жизнью. Облака покачивались в небе тучными боками и с любопытством рассматривали острые крыши зданий, столбы фонарей и мосты, переброшенные через Альтану. Людей они разглядеть не могли, и потому считали рассказы гида выдумкой.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"