Аннотация: Весьма странный деревенский мужик пытается убедить соседей, что волшебство - это сказки для маленьких и пьяный бред. Но так ли просто рассказчик?
Встреча с баньши.
Шум от гулянья на реке доносился, наверное, до соседнего поселка. А гуляли хорошо и весело, ведь женился старший сын деревенского головы. Младшие-то уже давно детишками обзавелись, никто уж не надеялся, что Сопок когда-нибудь найдет невесту себе по душе.
Пиво и мед лились рекой, сочные яства давно перекочевали в животы гостей, остались на столах кости да шкурки. Дело шло к ночи: на летнее небо выкатилась полная луна, зажглись крупные звезды, взметнулись пламени костров, сыпанули искры, опалив усищи жениху. Гульбище с танцами и песнями обещало затянуться до утра.
Тетушки, коим возраст не позволял веселиться и плясать, собрались в сторонке и без лишнего стыда перемывали кости виновникам праздничка.
- Гляньте-ка, Сопок еле на ногах держится...
- Конечно, пузо какое отрастил, оно к земле, конечно, и клонит. Боров чистейший, - бабенка тихонечко ослабила завязку на юбке.
- Тю! Королевич нашелся, тож мне... Девки местные ему неприглядны, если бы эта, из Перелесного, не женила на себе его, помереть ему, перестарку, неженатым!
- Да невеста красавишна, тоже мне! Волосы торчат, как пакля, глаза завидущие, руки загребущие.
- Ростлик! Напугал, окаянный! Сам иди, нечего тебе тут делать, а то вторую ногу, глядишь, поломают!
У того, кого звали Ростликом, была длинная борода и всклокоченные волосы. Уже поседевшие, но такие густые, что в них легко мог запутаться воробей. Ростлик опирался на палку, а левая нога его лежала в лубке.
- Иди-иди, чего рот раззявил? - женушка уперла руки в боки и с вызовом поглядела на него.
- Тьфу! - Ростлик поморщился от боли и заковылял, туда, где вокруг низенького столика расселились мужики. Порядком захмелевшие и разговорчивые. Был там и долговязый Винек по кличке Дрын, и подслеповатый Налим с сыном, и близнецы Мил и Мал. А с ними Опенок, мужик крепкого сложения и суровой наружности.
- Слыхте, что расскажу, - Опенок уронил на стол грузный кулак - кружки мелко подпрыгнули.
Собеседники уставились на него и прекратили галдеж. Знали, если уж молчун Опенок заговорил, то быть истории. А истории у него всегда были необычайные, страшные, до мурашек по шкуре. Он не врет, он только правду говорит. И разве не поверишь тому, у кого грудь пересекают шрамы от когтей волколака? Самого настоящего, не выдуманного. Чудом Опенок спасся. Двенадцать лет уж прошло с тех пор.
- Мочи нет слушать хвастовство ваше, - Опенок закинул в рот грибков и утерся рукавом, - брешете, как собаки... Не в обиду!
Тут мужики заметили Ростлика и подвинулись, давая тому присесть. Ростлик крякнул, охнул и любовно погладил сломанную ногу.
- Что, Опенок, опять про волколаков брехать будешь? Или про ведьм лысых, чудищ речных? - он хитро сверкнул глазами.
- Опенок не брешет, правду говорит! - заступился Дрын. - Волколаков в наших краях боле не стретишь, а вот свояк мой, что за Озерцами живет, видел их! Бабу местную с ребятенком задрал поганец серый!
Мужики зашумели, предлагая пустить ведьмино отродье на шапку или отдать собакам на растерзанье.
- Нету ваших волколаков, сказочки это все, - рука Ростлика потянулась к полной чарке, но замерла на полпути. Он облизал губы. - Бабу эту волк обычный задрал, все знают, что она в лес к полюбовнику бегала.
- Сказочки, говоришь? - обиженно спросил пожилой рыбак по кличке Плотвич. Он только что присоединился к компании. - А кто, по-твоему, детей в лес заманивают? Ведьмы ведь! А волколаки у них в подчинении вместе с другой нечистью. Так я и вампирку встречал, когда моложе был. Шею всю изгрызла, месяц с повязкой ходил, мамке с папкой стыдился показаться.
- А чего же сам в вампира не обернулся, а? - прищурился Ростлик.
- Видать потому, что чеснока перед этим наелся, а сразу после того случая начал мазать шею жиром от гуся, в полнолуние зарезанного. Синячищи на шее с кулак были, о какие!
Мужики покатились со смеху.
- Огонь девка была, наверно!
- Дуралей ты, Плотвич!
Но рыбак лишь покачал головой.
- Это хорошо, что я не стал подобным ей, а то бы пил по полнолуньям кровь человечью, а вы бы и не ведали, что с вампиром соседствуете!
- Сед, как лунь, Плотвич, а глуп! - бросил Ростлик, и на смуглом морщинистом лице появилась усмешка.
- Не хошь, не верь. Никто не заставляет, - огрызнулся Опенок и опрокинул в себя кружку пенного пива. Крякнул и утер влажные усы.
- Былопф шему ферить, - Ростлик закусил гусиной ногой и булкой. Крошки запутались в бороде и дрожали, когда он говорил. - Нараффкажешь, Опфенок... бредней своих, потом людям чудеса и чудятся!
- Не перевелись еще чудеса и чудаки на этом свете. Докажи, Ростлик, что их нет! Ну? Докажи!
- А и докажу!
- Докажи!
Ростлик потер переносицу, хотел было пивом запить, но сжал кулаки и глубоко вздохнул.
- Не пью, мужики, отныне. А то на пьяну голову вампирки всякие, да лешии чудятся, - он схватил со столика чарку, плеснул содержимое за плечо и ткнул пустую в нос Опенку, потом и другим мужичкам, приговаривая, - вот они чудища ваши, сказочки, все на дне! Все от пьянки! Слушайте мою историю, как я баньшу там увидал!
- Баньши, а не баньшу, - исправил Опенок.
- Всему народу ведомо, что этой злобный дух предвестник смерти, является в образе бабки, стирающей окровавленное белье тому, кому преставиться вскоре суждено! - с каждым словом Ростлик повышал и повышал голос, так, что его могли слышать не только собеседники. - Так это... неделю назад шел я от свояка через Глухой мост. Пьянищи-и-ий!
- Нашел, чем гордиться! - вмешалась его жена. Как и все бабы, она умела появляться из ниоткуда.
Ростлик закатил глаза и продолжил.
- А стемнело уже, хоть глаз выколи. Облака луну заслонили, хоть бы не упасть с моста в речку! Иду я, бреду... Слышу! Под мостом вода плещет, да старушка какая-то зовет: ЈСыно-о-ок! пойди сюда, миленьки-и-ий!". Подхожу я еле-еле туда... Ну бабка как бабка, сгорбатилась на бережку да тряпье свое старческое настирывает. Только вот я, дурак, не подумал, разве станет добрая женщина по ночам это делать?
- А это баньши оказалась? - перебил мальчишка, присевший рядышком на земле. Любопытные стягивались к их компании, словно мухи на мед.
- Вы слушайте, люди, дальше. Говорит мне бабка, значит: ЈТы, Ростлик, полезь в воду, а то рубашку я упустила, в камышах она запуталась. Достань, сынок". Ну, я добрая душа! Залез. А вода холодная-я-я! Меня шатает, а я иду. Дно склизское - чудом не упал! Вижу, в камышах и прямь что-то белеет. Схватил я, развернул... А рубашка ну точь-в-точь моя, жениной рукой вышитая! Тут-то пот холодный меня и прошиб, помутилось перед глазами, смерть свою увидал я! - Ростлик оглядел разинувших рты слушателей, помолчал немного и продолжил.
Разбежались тучки, светло от луны стало... Рубаха та была в крови, мужики! Это я точно видел! А бабка манит меня пальцем, посмеивается, змеюка седая... А глаза, глаза как угли горят!
- Да ты что!
- Батюшки мои...
- Да, мужики, эт вам не нос подтереть!
- Завизжал я, как свинья: ЈБаньша! Баньша!", а потом рубашку бросил да деру дал через камыши. Хмель весь как рукой сняло, со страху то! Штаны ей-ей обделал... Как бежал я, как бежал-то! Через луг, через огороды... Старый кузнец на виды меня чуть не поднял, за вора принял... На какой-то колдобине вот, - он постучал по лубку, - ногу поломал! Ох, и драл я, ох бежал! Смерть свою почуял, вестницу злую увидал. Только вот все равно знал, что от судьбы не уйти...
- А как жив-то остался, Ростлик? - вмешался Опенок.
- Да, друг, скажи, как баньши обманул?
Тот лишь усмехнулся да поскреб ногтем столешницу.
- Прибежал я к дому, да так на пороге и свалился. Лежу, дрожу, стенаю... Жена отперла и с порога наорала, мол, напугали ее до смерти. Меня ждала, ждала, думала, убил кто да ограбил по пути. И мать еще днем на реку ушла стирать - не вернулась...
Зубы у меня стучат, поведал я жене о том, что приключилось, а она еще и помелом огрела меня.
- Пьянь деревенская, тьфу на тебя! - ругнулась жена, все еще стоявшая рядом. - Видеть тебя не могу!
- Так чем же все закончилось, Ростлик?!
- Чем-чем!! На тещу дорогую баньшей с пьяных глаз подумал, вот чем! - он грохнул по столу кулаком. - И чего, ей, старой, дома не сиделось? А рубаха моя так где-то на реке и потонула, кровью овечьей вымазанная! Накануне как раз зарезать пришлось. Чуть не уморила меня тещенька, хуже баньши! Охо-хо-хо!
Деревенские зашлись гоготом, так что Ростлик еще не скоро смог перекричать.
- На дне чарочки нечисть ваша, дураки! Не вампирки, не волколаки вас уморят, а выпивка!
- Ех-хе! Ростлик правильным заделался! - Мил и Мал, посмеиваясь, опрокинули в себя очередную кружку пива.
- Хочешь сказать, что я вру про чудеса? - нахмурился раскрасневшийся Опенок.
- Брешешь, Опенок, как пить дать! Да ну вас! - он потер больную ногу, медленно поднялся. - Домой пошел я, а вы сидите, дурачье, да тешьтесь байками о волколаках да колдунах!
Веселье продолжалось. Кто слушал рассказчика, уже скоро вернулись к пляскам. Кто не слушал, те их даже не прерывали. Шумела музыка, палили костры, лилось пиво и хохот. Ночка для Ростлика редкая выдалась.
Он неторопливо шел по тропинке, что-то бубнил себе под нос и улыбался. Может, народ перестанет верить Опенку и его сказочкам. Это на руку.
Никто не видел, как Ростлик свернул с тропы и окунулся в море росистой травы.
Вдруг костыль упал в высокую траву. Заплакали козодои. Крупный плечистый волчара понесся в сторону бора.