На часах была полночь. Спать при свете я не умела, тем более на больничной койке. Иногда проваливалась в нечто, с большой натяжкой называемое сном, настоящий же приходил только днем, да и то ненадолго.
Стараясь не шлепать, я прокралась на лестничную клетку, где отводили душу пациенты-курильщики. На широком подоконнике сидел Паша - восемнадцатилетний юноша с подростковым нигилизмом во взгляде.
- Привет, - буркнул он. - Смотри!
Я оперлась на высокий подоконник и, встав на цыпочки, вытянула шею. У больничных помоек двигались фигуры. Присмотревшись, я распознала обнаженных женщин, устроивших безумные странные танцы. Их первобытные неистовые движения завораживали своей дикостью и красотой. Ведьминский шабаш, устроенный на рыхлом снеге - единственном подарке небес, отвернувшихся от людей.
- Не рано тебе на голых женщин любоваться? - сказала скорее для того, чтобы, наконец, оторваться от гипнотической картины и нарушить молчание. В ответ Паша презрительно хмыкнул.
- Ну, и любуйся, - проворчала я, поворачиваясь спиной к подоконнику.
Сигарета не зажигалась. Сквозняк раз за разом тушил зажигалку, от нетерпения дрожали руки, пропуская потоки воздуха сквозь сложенные пальцы.
- Чуешь!? - неожиданно прошипел Паша.
- Что?
- Шаги...
Затаив дыхание, я вслушалась в тишину: по лестнице кто-то поднимался: осторожно, словно не желая себя обнаружить. Я несмело подошла к перилам, чтобы посмотреть, есть ли внизу свет.
Не было...
Значит это они...
Человек не решился бы пройтись по неосвещенной лестнице. То, что было обыденным раньше, теперь стало невозможным. Оказаться в темной комнате означало смерть. В последние дни свет стал для людей всем. Без него нас не будет. Мысль о том, что нечисть может отправиться на ближайшую электростанцию постоянно витала в воздухе. Об этом говорилось везде: в столовой, в палатах, в ординаторской, в операционных. Лампы во всех корпусах были включены - никто не рисковал погасить свет даже в туалете, чтобы, забывшись не оказаться в лапах тьмы.
- Кажется это человек! - прошептал Паша. - Смотри, он фонариком по стенам светит.
Я скептически посмотрела в Пашину спину и решила проверить сама. Стоило мне подойти близко к парню и робко выглянуть из-за его спины, как луч света, лизавший стену, резко переметнулся и ударил в глаза.
Через пять минут мы сидели в ординаторской вместе с лечащим врачом Никитиным. Он пригласил нас в компенсацию за испуг, предложил распить бутылку шампанского. От этого слова приятно защекотало в горле, а жизнь показалась не такой уж безнадежной.
- При лечении антибиотиками алкоголь противопоказан, но безвыходных положений не бывает. Правда? Одна маразматичная бабушка подарила мне бутылочку безалкогольного шампанского... - слова Никитина вернули меня на место. - Понятия не имел, куда его пристроить! Вы на счастье повстречались. А вот мне можно пить все!
Примостившись на ближайший стул, я принялась рассматривать помещение. Здесь совсем недавно делался ремонт - его запах еще не успел выветриться. Однако мебель времен вождя народов неудачно контрастировала со стенами, отделанными новомодными панелями.
- Я только что с консилиума, - бормотал доктор, откупоривая бутылку. - Очень уж он мне нервишки помотал, решил в одиночку водочки выпить, а тут вы, - доктор поднял рюмку и, нарочито бодро оглядев нас, продолжил. - Знаете, что делали в третьем рейхе, когда стало понятно, что пришел конец? Они пили вино и занимались свальным грехом. Думаю, скоро здесь будет то же самое. Выпьем за то, чтобы этот момент для нас не наступил никогда!
Паша глотнул из своего стакана и, убедившись, что ему действительно налили лимонад, разочарованно поморщился.
- Невесело для нас год начался, - не умолкал Никитин, теребя седой висок. - Найти бы этих уродцев малолетних и... не знаю... темную им устроить.
- Мне этот год сразу не понравился! - взвизгнул Паша. - И знаете почему? Сумма чисел равна шести: два плюс ноль, плюс ноль, плюс четыре. Нехорошее это число - звериное. Последний такой был тысяча пятисотый, наверняка хреновый.
Все замолчали, слушая монотонное тиканье часов. Раньше я бы только отмахнулась от Пашиных слов, но последняя неделя изменила все.
Ходили слухи, что однажды сектанты облюбовали это место для проведения своих ритуалов. Они якобы проведали, что больничный городок построен на территории старого кладбища. Неизвестно что произошло во время последнего ритуала, но он оказался роковым. В крещенский сочельник, сразу же после моего попадания в больницу, все перевернулось: черти, приведения, ведьмы больше не были сказкой. Они разгуливали по больничной территории, пугая не вовремя выглянувших в окно детей. Но нечисть оказалась безобидной по сравнению с ожившей тьмой, которая разрывала всякого, кто забрел по неосторожности в неосвещенное место. Говорили, что сначала она парализует ноги - жертва не может идти, потом горло - жертва становится немой, а потом начинается самое страшное: медленная, мучительная смерть - тьме нравилось растягивать удовольствие.
- Мне кажется, вся нечисть в морге квартируется, - не унимался Паша. - Шабаш сегодня рядом устроили. Может ваш трупорез сам из этих?
Никитин пожал плечами:
- Не думаю. Василий действительно увлекается магией, но к сектантам не имеет никакого отношения. Он безобидный - мы давно знакомы. Был у него недавно... Оберегов на себя навешал, свечки где надо расставил. В морге сейчас безопасней, чем где бы то ни было!
- Хм... - смутился Паша. - Но обнаглел же нелюдь, согласитесь! Не стесняется совсем!
- Да уж... - вздохнул доктор. - Эти твари нам еще покажут. Взять хотя бы нового паци... - доктор осекся, испуганно посмотрел на нас глазами человека, который, разоткровенничавшись, сболтнул лишнее.
- А что за новый пациент? - с шантажистскими нотками в голосе спросил Паша.
В одно мгновение события этой ночи перестали быть заурядными, словно детские кубики они без труда сложились в картинку. Консилиум в два часа ночи... Доктор, пьющий с пациентами в ординаторской... Шабаш...
Произошло что-то неординарное.
- А, ладно! - обречено поморщился доктор, понюхав кулак, после принятия очередной рюмки. - Пару дней назад доставили больного, которого нашли в сугробе на территории больницы. Сутки без сознания, когда очнулся, стал выздоравливать с невероятной скоростью. Не знали, что с ним делать, но после длительных... - доктор запнулся - ... дебатов, решили перевести в наше отделение.
Никитин нахмурился и сделал длинную паузу. Было заметно, что ему очень неприятен это разговор. Стараясь не встречаться с нами взглядом и вздыхая, Никитин задумался в поисках слов, способных раскрыть дозволенную нам часть правды. Наконец он решился.
- Мужик-то почти голый был: рубашка тонкая и штаны такие же. Сначала за бомжа приняли. Когда раздели, оказалось все его тело в татуировках, странных таких... круги с мелкими знаками. Самое главное: его нашли с книгой в руках. Массивная, в кованном переплете, в круглым знаком на обложке...
По ординаторской разлетелся оглушающий вздох. Казалось, он родился где-то в подсознании, чтобы через миг материализоваться, обжигая все существо холодом, продраться до костей, заставляя каждую клеточку тела дрожать от паники. Вздох заполнил собой все, пугая и людей, и предметы: тряслась мебель, дребезжали стекла, Никитин закрыл уши ладонями, а лицо Пашки исказилось в немом крике. Наконец сознание разобрало звук, неожиданно для себя я поняла, что это были непонятные на первый взгляд, едва различимые слова: "Где?"
Утром, с трудом поднявшись после бессонной ночи и двух часов полусна, я отправилась в столовую. Человека, о котором говорил Никитин, узнать было нетрудно. Мелкий мужичок неприятной внешности: безвольный подбородок, немного полоумные бегающие глаза, узкие опущенные плечи. Движения сектанта были суетливы, вел он себя словно дикий зверек, впервые попавший к людям.
За соседним столиком сидел Паша, он о чем-то перешептывался с соседями по палате, и все вместе они с ненавистью и любопытством косились в сторону сектанта.
- Зачем рассказал? - шепнула я Паше, встретив в курилке.
Он пожал плечами:
- Так получилось. Сектант, кстати, нерусский. Слышал, как он лепетал по-своему и в воздухе квадрат рисовал. Ему нужна книга, а значит, в ней спрятано или написано что-то важное. А значит, ее нужно выкрасть!
Я скептически посмотрела на паренька:
- Что потом!?
- Еще не знаю... - с подростковой деловитостью протянул Паша, почесывая подбородок. - Там посмотрим, но скорей всего ее надо уничтожить или заставить работать в нашу пользу! И я знаю, где искать...
После моего ночного ухода, Паша сидел с Никитиным довольно долго. Когда доктор отворачивался, парень подливал себе водки в стакан с безалкогольным шампанским. Из-за этого и остался. Во время разговора у него созрел план, в котором нашлось место и мне. Например, уходя из ординаторской, Пашка прихватил два комплекта светло-зеленой формы - для себя и меня.
- Все сходится, - горячо шептал Пашка, когда мы спешно переодевались на лестнице. - Никитин обмолвился, что недавно был в морге, это раз. А два: трупорез магией интересуется, значит, мог упрятать книгу так, что сама тьма не может ее найти.
Мы долго плутали по больничным коридорам, расспрашивая встреченных медиков, как пройти в морг. Вопрос звучал довольно нелепо, еще нелепей выглядел молоденький Пашка, изображающий практиканта. Некоторые подозрительно косились на нас, но дорогу неизменно показывали. В такие минуты надежда наконец-то выйти из этого лабиринта вспыхивала с новой силой и так же внезапно угасала, стоило нам оказаться в очередном тупике.
Во время наших шатаний я сделала маленькое открытие: больничные отделения, пройденные нами, похожи на жизнь. Вот мы оказались в гинекологии, встретив парочку беременных с маленькими едва заметными животиками. Потом в детской травме. Вновь вернулись в гинекологию, запомнился плакат, которого я в первый раз не заметила: "Аборты по вторникам и четвергам". Потом попали во взрослую травму, по дороге встретилась молодая женщина с грустными глазами. Прошли хирургию, терапевтическое. Зашли в тупик в неврологическом с его инсультниками и парализованными.
- Теперь уж точно морг, - прошептала я, вдыхая смрадный безнадежный запах этого отделения. Однако прежде чем оказаться в подвале, ведущем в морг, нам пришлось побродить еще немного.
Паша шел впереди, я видела как, завернув за угол, он остановился, словно окаменевший и дикими глазами уставился на невидимое мне. Я замерла, боясь увидеть то, что так напугало паренька.
Сделав над собой усилие, я подошла к нему. Объяснять, чем его так напугал коридор, ведущий к моргу, не потребовалось. Меня охватила настоящая паника: это был длинный узкий подвальный проход. С одной стороны тянулись трубы, из-под облупленной зеленой краски торчала стекловата, а местами сочилась вода. С другой - шла стена, со свисающей бахромой штукатуркой, обнажавшей кирпичи. В пяти шагах от начала коридора валялась дохлая крыса с вспоротым животом. Но самое главное: на весь коридор болталась одна лампочка! Одна! В самом центре.
- Уж лучше бы крысы...- выдохнула я, наблюдая за оживившимися тенями.
Это было странное зрелище: словно актеры мимического театра накинули на себя черный шифон и принялись выделывать замысловатые па. Щупальца двигались хаотично, некоторые поворачивались в нашу сторону, за ними подтягивались соседние. Они мелко вибрировали и ждали нас со зловещим терпением.
- Хотел же украсть у доктора фонарь... - сплюнул Паша.
Мы стояли так минут десять. Молчали и боялись сделать даже шаг вперед, Странно, но при этом ни о чем не думалось, единственная мысль появившаяся была порождена этим мыслительным вакуумом: а не зомбируют ли нас? Вдруг следующим действием будет вытягивание рук и мелкими шажками вперед. Мы бы долго еще боялись этого коридора, если бы не случай: мимо проходила санитарка.
- Чего стоим, молодые люди? - и не дожидаясь нашего ответа продолжила. - Небось, по черному коридору идти боитесь? Так сбоку выключатель. Ручку протянуть не страшно ведь? - и женщина пошла дальше по своим делам, ворча на ходу. - Совсем молодежь обленилась, осмотреться не могут. Куда спешат? Вот из-за таких вот нечисть-то и повылазила. Вроде и время сейчас другое - все в бога верить стали... И откуда они повылазили-то...
Мы с Пашой переглянулись, но говорить ничего не стали. Я боялась даже думать о божьей помощи - не хотелось хоронить надежду, может быть последнюю.
Патологоанатом оказался высоким сухим мужчиной лет тридцати, может немногим больше. Интеллигентного вида, в тонких пижонских очках. Ничего зловещего.
- Здравствуйте, - Паша расплылся в приторной радушной улыбке. - Нас послал доктор Никитин. Попросил принести ту саму вещь, которую нашли у подозрительного больного.
Василий усмехнулся, пытливо разглядывая нас.
- Не понимаю о чем вы, - голос у него был очень низкий, слова произносились медленно, нараспев.
- Ну, как же! - очень убедительно удивился Паша. - Он сказал, что был у вас на днях и оставил на хранение книгу, теперь попросил ее забрать.
- Хм, не понимаю, более того - я не знаю что за больной такой, потому что общаюсь преимущественно с бывшими больными, - в глазах трупореза плясали задорные чертики. - И кажется мне, друзья, что вы аферисты. Интуиция подсказывает. В общем, повеселились и хватит! Можете идти, меня клиент заждался. Взгляните, если не верите.
На обратном пути Паша ворчал, громко ругаясь время от времени. Я равнодушно плелась чуть позади. В морге заглянула в щелочку и одним глазом увидела стол, на котором делается вскрытие. Ничего зловещего по сравнению с нечистью и тьмой. Подумалось, бояться смерти не стоит, в нынешней ситуации она избавление.
Медицинскую форму мы снимали впопыхах на лестнице. Нам повезло второй раз - случайных свидетелей не появлялось.
Коридор нашего отделения был полон больными, они стояли возле столика постовой и о чем-то спорили. Видно было, что страсти там разгорелись нешуточные. Иногда толпа колыхалась, словно в ее сердце разгоралась драка, а рядом стоящие пытались растащить сцепившихся.
Мимо с воодушевлением на лице проходила женщина из моей палаты, она и объяснила, что происходит:
- Да ирода того избили! Нечеловек, который. Наши мужики его на лестницу заманили и стали бить, он лепетал что-то непонятное. И главное за него никто не вступился. Никитин мимо проходил - ни слова не сказал! - и она поспешила влиться в толпу.
Мы остановились поодаль от толпы и принялись наблюдать. Очень хотелось уйти в свою палату и, наконец, поспать, но этого нельзя было сделать, не влившись в толпу - она загородила проход.
И тут я заметила это. Люди стояли так близко друг к другу, что неяркого коридорного света не хватало, чтобы пробиться сквозь них, поэтому у ног толпящихся образовалась довольно густая тень.
И она шевелилась!
Я видела знакомые колыхания черного шифон. Отростки похожие на лапы становились все настойчивее, они шевелились, но не делали никаких движений в сторону своих создателей, словно раздумывали. И наконец решились, будто факт, что я их заметила, сыграл решающую роль. Они всколыхнулись разом и стали оплетать ноги. Наверно их прикосновение было неощутимым, потому что никто не обращал на это внимания.
- Разойдитесь! - закричала я во весь голос.
Отреагировали лишь единицы - несколько человек с недовольным выражением зашикало на меня.
- Люди! У вас под ногами тьма! Разойдитесь!
Обернувшиеся нехотя посмотрели в низ. Вмиг толпа загудела: раздались крики и вопли. Люди стали отскакивать, увлекая за собой впередистоящих. Нескольких секунд хватило, чтобы опасность осознали все. Они разбегались по углам, жались к стенам, пытаясь отдышаться.
Когда толпа рассосалась, я заметила сектанта, сидевшего на полу в сгорбленной позе. Его голова была окровавлена, казенная больничная рубашка порвалась, обнажая синяки и ссадины. Он тихонечко выл, рассматривая руки, испачканные кровью, стекающей со лба. Однако стоящая невдалеке медсестра, похоже, и не собиралась помогать ему. Неприятная картина, но на ее месте я поступила так же: нет зрелища милее, чем истекающий кровью враг.
Проснулась из-за того, что кто-то тряс меня за плечо. Открыть глаза не было никаких сил - над моей кроватью располагалась лампочка и слепила.
- Хватит спать, - прошипел Паша. - У меня столько новостей - пошли на лестницу.
Насилу поднявшись, я поплелась на место встречи.
- Пока ты спала, меня Никитин выловил. Я решил, что трупорез доложился, но лечащий всего лишь отчитал за пропущенные процедуры. Ни слова о том, где мы были. Что закономерно: заикнуться о морге - признать, что книга спрятала там. А вообще в отделении паника, даже те, кто не знал о сектанте, теперь в курсе. Некоторые медсестры отказались выходить на работу, и никто не согласился приводить татуированного в порядок.
- Так и ходит окровавленный? - заинтересовалась я, хотя почти всю Пашину речь прослушала в пол-уха.
- Сидит в служебном помещении и воет! Несколько раз ходил по отделению и искал свою книгу и при этом выл, выл. Бабка одна местная водой святой на него крапеть стала, не исчез, конечно, но испугался. Короче кошмар, - заключил Пашка, шмыгнув носом. - Но это не все новости. Самая главная - я выяснил, когда закрывается морг!
Миновав больничный лабиринт, давший мне в очередной раз повод пофилософствовать, а затем предбанник, в котором встретили вчера Василия, мы оказались в небольшом квадратном помещении без окон, обложенном квадратным же потрескавшимся кафелем, грязным и облупленным по краям.
- Я в правую дверь, ты в левую, - скомандовал Паша и решительно толкнул свою.
Дверь, доставшаяся мне, вела в холл, через который мы вчера проходили в прозекторскую. Справа располагались окна, выходящие в больничный двор, слева - двери. Здесь что-то мерно стучало: тук.... большой перерыв и снова - тук.... Я набрала воздуха, боясь дышать, и попыталась найти этим тукам разумное объяснение... На ватных ногах прошлась вдоль, прислушиваясь к звуку. Он был везде и нигде конкретно.
В момент, когда я немного расслабилась, решив, что раз я до сих пор жива, значит, бояться нечего, за спиной что-то громыхнуло. Я подпрыгнула, чувствуя, что еще немного и заору во все воспаленные легкие...
- Проверено! - сквозь стук сердца в ушах я с трудом разобрала Пашкин голос. - Мне достался сортир, там ничего. А как у тебя...
У меня уже никак... казалось, еще немного и останусь здесь навсегда. Поборов желание наброситься на Пашу, я ответила.
- Здесь что-то стучит, ... пыталась найти причину.
Паша прислушался.
- Это ветер дверь колотит.
- Ветер...- повторила я. - Похоже. А почему все двери открыты? Он точно ушел?
- Точно, сам видел. А чего закрывать-то, никто отсюда не убежит, и красть здесь нече..
Внезапно Павел замолчал. Он побледнел, мышцы лица сделались каменными, заостряя и без того резкие черты. Он смотрел куда-то за мою спину.
Оборачиваться не хотелось... Если Паша испугался, я наверняка не перенесу того, что увидел он, однако находиться спиной к опасности тоже не хотелось.
Я обернулась.
За окном передвигалось что-то черное. В холле, где мы находились, было достаточно светло, на улице же сгустились сумерки, поэтому рассмотреть получилось не сразу. Это была фигура в черном балахоне с капюшоном, скрывающим лицо. Через плечо она несла косу... Фигура двигалась медленно, размеренно. Странно, но ветер не трепетал одежды, не скидывал порывами капюшон. Фигура словно парила в воздухе, мерно покачивая головой, словно лошадь, тянущей тяжелую ношу.
Мы все привыкли к чертям, ведьмам и теням, но то, что я видела в тот момент, оказалось настолько неожиданным и жутким, что заорала во весь голос. Мой крик получился едва различимым хрипом. Мышцы живота свело судорогой, я орала хрипом, полусогнувшись, готовая реветь, но слезы, как и звуки, оставили меня. И снова тук...тук... Фигура за окном, словно потревоженная моим немым криком стала медленно поворачиваться в нашу сторону. Мне показалось, что она сделала едва заметное движение - перехватила поудобней косу..
Тут чьи-то сильные руки обняли мое полумертвое тело и выдернули из этого кошмара.
Казалось я временно помешалась или отключилась, не теряя сознания.. Я видела только кафель на стенах и слышала шум в ушах, похожий на крик умирающего дельфина, он нарастал, не давая мне отключиться насовсем или наоборот толкая меня к этому...
Не знаю, через какое время я пришла в себя. ... Оказалось, что лежу на каталке. Мысль о том, что до меня здесь скорей всего лежал покойник, не казалась страшнее смерти, увиденной в окно морга. Я села на этой металлической штуковине и повернула затекшую шею по направлению мужских голосов - это были первые звуки, которые услышала, вернувшись в реальность.
В квадрате света о чем-то спорили Василий и Паша. Видимо трупорез боковым зрением заметил, что я очнулась.
- Жива? - негромко спросил он, оторвавшись от спора с Пашкой.
Я пожала плечами и стала слезать с каталки.
- Представляешь, - горячо сказал Паша, - он не признается. Доктор вы сами подумайте, кому еще мог отдать Никитин эту книгу? Вы увлекаетесь оккультизмом, тень не может найти книгу. Выходит, спрятана она надежно, и скорей всего с помощью магии.
- Бред какой-то! - усмехнувшись, тряхнул головой Василий. - Юноша, знаете, в чем ваша проблема? Вы разговариваете со мной как с человеком, который знает, что это за книга такая. Я же понятия не имею. Поэтому ваши слова кажутся мне бредом. Рассказывайте!
И Паша повторил все, о чем нам поведал Никитин. Трупорез слушал очень внимательно. Когда парень дошел до кованого переплета, как и в прошлый раз со всех сторон завыло: "где?"
Доктор только удивленно поднял брови. Я подумала, что этому человеку легче, чем нам всем - он разучился бояться. Сегодня его рабочий день закончился, а он никуда не уходит, спит небось на диванчике рядом с мертвецами. Хотя еще пару таких встрясок, я потеряю рассудок и сделаюсь такой же, как Василий.
Упоминание о клейме на книге в форме круга со знаками и таких же татуировках на теле пришельца очень заинтересовало доктора.
- А вы сами этих татуировок не видели?
Пашка отрицательно мотнул головой.
- Смотрите, - сказал доктор и зачем-то полез себе за шиворот. Он достал из-за пазухи алый мешочек. Снял его, и мы увидели серебряный круглый знак. По окружности были выгравированы слова, написанные латиницей, а в середине - крест со знаками, похожими на арабскую вязь. - Это пантакль, предохраняющий от всех опасностей. Благодаря нему я до сих пор жив. Даже та особа, которая так напугала вас, не может причинить мне вреда, пока эта штука со мной. Значит так... Мне надо увидеть татуировки и фолиант. Где он, я действительно не знаю. Но ждать от нее можно всего: как избавления для нас, так и нашей гибели. Пойдемте в отделение - посмотрим на этого парня. Заодно Никитина найдем - пусть фолиант покажет.
Василий на минуту ушел и вернулся с блокнотом под мышкой, и мы направились в отделение. Оказалось, что от морга до него существует дорога гораздо короче той, по которой мы ходили обычно.
Пока нас не было, сектанта заперли в подсобке. Постовая не отдавала ключ, объясняя, что не может пойти на это без разрешения Никитина. После долгих препирательств с неуступчивой медсестрой, Василий не сдержался, смачно обругав медсестру.
Сектанту было совсем худо: он валялся на мешках с грязным бельем, пачкая их кровью. Видимо недавно его снова навещали искатели справедливости. Он тяжело кашлял и стонал, трясясь в ознобе. Человек не сразу отреагировал на наш приход, ему понадобилась минута, чтобы понять, что он не один в помещении. Лицо исказилось от боли и ужаса, он скрючился, закрываясь от нас и лепеча что-то на своем языке.
Василий раскинул руки в жесте, означающем успокойся, я тебя не трону, я пришел с миром. Однако это никак не подействовало, сектант продолжал прикрывать голову и стонать. Тогда Василий достал из-под рубашки свой амулет.
Пантакль подействовал успокаивающе. Сектант расслабился, на его лице появилось облегчение и улыбка. Суетясь, он скинул с себя рубашку, и мы увидели тощее тело, все в синяках и ссадинах. Плечи и грудь со спиной были украшены татуировками изображающими круги со знаками. Судя по всему, это были пантакли.
- Суки, - сквозь зубы пробормотал Василий, поморщившись от увиденных кровоподтеков. - Надо же так постараться... Это хорошие знаки. Парень пришел с миром, наверняка это белый маг, - Василий достал блокнот и стал пролистывать его, бросив через плечо, - один за Никитиным и фолиантом, вторая за медсестрой. Быстро!
Пока я объясняла все перепуганной медсестре, чувство гадливости не покидало. Отчего-то казалось, что в том, что маг пострадал, виновна и я. Словно можно было себя винить, та то, что не догадалась, не перестраховалась...
Когда до медсестры дошло, что от нее требуется, она пошла в процедурную за лекарствами, а я поплелась за ней, раздражаясь ее медлительностью. Делала она все, не спеша, словно мысли ее были далеко от работы.
У подсобки, топтался Пашка. Лицо его светилось энтузиазмом:
- Никитин уже на месте. Никогда не догадаешься, где была книга?
Подумалось вдруг, что на Пашке гораздо больше вины за бесконечные линчевания, ведь это он рассказал больным об особенном пациенте. Но Паша видимо не заметил отчуждения в моих глазах, его распирало поделиться новостью:
- Она лежала в том же ящике, что и стаканы из которого мы шампанское пили. Ларчик просто открывался. Зря только в морг ходили!
Ничего не бывает зря, не пойди мы в морг, не рассказали все Василию, неизвестно чем бы все это кончилось. Говорить об этом Паше было лень, на меня в последние минуты навалилась просто вселенская усталость. Хотелось упасть на койку и никогда не подниматься.
Василий с Никитиным отнесли мага в морг, чтобы там он смог начать ритуал, ради которого пришел к нам. Пашка уговаривал меня пойти с ним и посмотреть на это зрелище, если пустят, конечно, но я отказалась, отправившись в свою палату.
Целый час все здание содрогалось и гудело. Потом рассказывали, что тени лопались, словно мыльные пузыри, а уличная нечисть, не ожидавшая своего конца, растворялась в воздухе подобно сигаретному дыму.
Соседки по палате сквозь слезы шептали "Отче нас", а одна из старушек подошла ко мне и взволнованно шепнула:
- Это был боженька?
- Да, - ответила я, чтобы не разочаровывать старушку и отвернулась к стене, зная, что еще долго буду бояться спать в темноте и шарахаться от теней.