Зимин Д., Зимина Т. : другие произведения.

Бог играет в кости. гл. 46-50

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  ГЛАВА 46
  
  
  
      АЛЕКС МЕРФИ
  
  
  
      Ассоль. Всё остальное стало фоном, задником сцены, далеким и туманным. Самолет, прыжок с парашютом - как во сне... Только колючее, едва сдерживаемое нетерпение: когда я наконец её увижу? 
  
      
  
      Лицо с резкими, еще больше заострившимися, скулами. Зеленые глаза будто прожигают насквозь. Губы тонкие, обветренные, шепчут что-то беззвучно... Кожа такая белая, что видны синие жилки. 
  
      Когда я её обнял, уткнулся лицом в макушку, вдохнул родной запах... Наверное, в этот миг я понял, ради чего живу. 
  
      Будущее... Никогда не задумывался над этим раньше. Зачем? Что меня там ждет? Но рядом с Ассолью захотелось... Захотелось что-то изменить, черт побери! Как бы это не звучало высокопарно, захотелось сделать мир лучше. 
  
      Старик прав: только те, у кого есть прошлое, думают о будущем. Оглядываясь назад, стараются понять: что мы сделали не так? Как всё исправить? Каким будет завтрашний день?
  
  
  
  - Я люблю тебя. - небо за окном черное, как зрачок, и в нем отражаются звезды. - Я люблю тебя так сильно, что пойду на всё. Лишь бы больше не бояться. Не бояться потерять. Тебя...
  
  - Я больше не потеряюсь. - она улыбается и целует меня в уголок губ. - Никогда больше ты не останешься один. Только... Научись верить, ладно? Научись мне верить.
  
  
  
      Ассоль была как язык пламени. Как комета, ворвавшаяся в мой пустой космос. Как вспышка сверхновой. Ядро, пробившее крепостную стену. Электрический шторм... Но это совершенно новое, непривычное для меня мироощущение не отменило прошлого: горечи, бессилия, сжимающей горло, как удавка, ярости. 
  
      Я не переставая думал о Траске. Видел, как он, посмеиваясь, отдает приказ убить мою мать... Оставляет бомбу... Ненасытный паук, выискивающий всё новых и новых беспомощных мух.
  
      Почему? Почему он - такой? Одним движением мизинца разрушил всю мою жизнь. И не только мою - тысяч других людей. 
  
  
  
      Я старался понять. Влезть в чужую шкуру... Ну ладно: хочется иметь кучу денег, и ты прилагаешь неимоверные усилия для того, чтобы стать богачом. Прекрасно. Даже похвально - по современным понятиям... Денег становится всё больше, их уже столько, что ни за что не потратить ни тебе, ни твоим детям и внукам, если они у тебя будут... Зачем?
  
      Власть? Да, наверное. Чувствовать превосходство, управлять людьми, как марионетками, вершить историю. Не ты первый, не ты последний. Но... как говорил Маккиавелли, власть развращает. Раздвигает границы, позволяет думать, что общечеловеческие законы - не для тебя. Что тебе - именно тебе! Можно всё...
  
      Я тоже так думал... лет в двенадцать. "Я - не такой как все. Мне дается больше, мне всегда везет, значит я лучше других!" А потом развелись родители. И сначала я считал, что это нормально: у всех разводятся родители. Но потом... Я ведь их любил, обоих. И очень хотел, чтобы у нас была настоящая семья. Как в кино: красивый дом, веселый лохматый пес, белый штакетник с изумрудной лужайкой... Но они всё равно развелись, как бы я не хотел это изменить. 
  
      Возможно, это меня отрезвило. Заставило подумать не только о себе. Чувствуя страдание мамы, злое бессилие отца, я понял, что не всё зависит от моих прихотей... Они правда хотели быть вместе. Но я не смог им помочь. 
  
  
  
      Обожгло догадкой: Ассоль! Ведь она, несмотря на свою подготовку, не чудесник... А если нас с нею ожидает то же, что и моих родителей? Возможно, пока нас двое, это будет не так существенно. Но... Ведь когда-нибудь у нас родится он... Наш сын. Или дочь. Возможно, девочка - это даже лучше. Она будет похожа на маму, такие же рыжие кудряшки... Но вдруг она, эта рыжая девочка, унаследует мои таланты? И не окажется ли тогда, что мы с дочкой - вместе, а Ассоль - отдельно? Как случилось в моей семье...
  
  
  
      Увидев выходящих из-за синих, упирающихся верхушками в небо, елей Илюху с Рашидом, я приободрился. Вот кто мне нужен, чтобы чувствовать землю под ногами! Что бы сказал Воронцов, узнай он о моих душевных терзаниях? Первое: проблемы надо решать по мере их поступления. Второе: не нужно разводить лишних сущностей. 
  
      Когда Лилия, женщина, красивей которой я никогда не видел, просто и безыскусно призналась, что любит его, обормота, он что? Даже в лице не переменился. Нервы - как канаты. И это при том, что она нам обоим жизнь спасла... Всё хочу спросить: кто она ему? По правде, по настоящему?
  
  
  
      ИЛЬЯ ВОРОНЦОВ, КАЗАХСТАН.
  
      
  
      На дороге, зажатой меж осевших сугробов, подтекающих талыми слезами там, куда било солнце, показался всадник. Не шутил Рашид, черт его дери...
  
      В гостиной у нас картина висит: стылая заснеженная степь с сухими метелками ковыля, в отдалении -  юрта, небо над ней, как опрокинутая сиреневая чаша, а впереди - всадник. Лисий малахай, глубоко посаженные зоркие глаза, вислые седые усы и такая поза... Будто он уже родился верхом. Аксакал. 
  
      Сейчас я видел ту же картину, только наяву. Небольшое дополнение: через седло аксакала перекинут баран.
  
      Пошел звать кого-нибудь из наших...
  
  
  
      Встречать выбежал Кидальчик, в цигейковой жилетке и смешной полосатой беретке, прикрывающей лысину. Подскочил к стремени, и, как только гость спешился, прижал его к сердцу. Отодвинул на вытянутых руках, посмотрел в лицо, и снова обнял. Были они очень похожи: поджарые, крепкие стариканы...
  
  - Познакомьтесь, Илюша! Это Алибек, мой старинный друг. Не одну войну вместе прошли... Алибек - чабан, Илюша. Живет высоко в горах. Правда, здорово?... Али! Это Илья, сын Ворона. Представляешь? Такой большой мальчик...
  
  У него даже голос дрогнул от умиления. Я покраснел. "Мальчиком" меня давно уже никто не считал. Подошел, пожал коричневую, мозолистую руку.
  
  - Здравствуйте. Значит, и вы тоже...
  
  - Что? - глаза у него были вовсе не глубоко посаженные и настороженные, а веселые и яркие. Серые.
  
  - Из ветеранов. - нашелся я. Чуть не сказал "шарашки", но это было бы невежливо. - И папу, значит...
  
  - И папу, и Константин-бека... Царство ему небесное. - он на мгновение опустил глаза. - А сам-то будет? - это уже Кацману. 
  
  - Ждем... - ответил тот, почему-то покосившись на меня.
  
  Аксакал одним могучим движением снял барана с седла, аккуратно опустил в снег. 
  
  - Куда я могу отвести Карлыгаш? - он похлопал лошадь по лоснящейся шее.
  
  - Пойдем! Я тебя провожу... - Кацман взял у гостя уздечку, а Алибек, в свою очередь, взвалил на плечо барана.
  
  Старики удалились куда-то за дом.
  
  
  
      Какой-то тайный орден вытанцовывается. Союз тех самых ветеранов... Как там отец говаривал? Скучно на пенсии. Ну-ну...
      Дядя Костя, Воронцов-старший, или, как назвал его старик, Ворон... Дед Кидальчик с дедом Али... И не стоит забывать нашего повара. По-русски он говорил свободно, с Кидальчиком был на короткой ноге - вернее, это старик с ним был, а Сякэн-сан со всеми держался подчеркнуто ровно. Хотя... Может, это я в японской культуре ни в зуб ногой, а он рубаха-парень и балагур... Да и те прохожие старички, что приносили время от времени посылки и оставались - когда попить чаю, а когда и... Что? Даже не знаю.
  
  
  
      Пока на заднем дворе творилось действо по превращению барашка в шашлык, я не отсвечивал. Сидел себе мирно, телик смотрел. Точнее, пялился в экран для виду, а сам размышлял, о всяком. И вот...
  
  - Тук-тук, пускают погреться?
  
  Шаляпинский такой бас. Или - как у деда Мороза...
  
  - Заходите, коль не шутите! - я распахнул дверь. Даже в голову почему-то не пришло, что это может быть кто-то чужой.
  
  
  
      Сначала я ничего не увидел - стемнело уже. Только белки глаз и белые же, в широкой улыбке, зубы. Затем он вышел на свет... Да уж, дед, так дед! Скорее всего, кубинец. Седой, как лунь. Лицо... породистое такое лицо, мощное...
  
  - Доктор Дабуламанжи Адьеми. - мы церемонно раскланялись. - А где все?
  
  - А за домом. Барашка режут... - я просто обалдел, поэтому и выдал первое, что в голову пришло.
  
  - Барашек - это замечательно! Значит, Али здесь. Правильно?
  
  - Истинно так... - не знаю, чего это меня вдруг потянуло на высокий штиль, но во-первых: он представился доктором. И потом... По-русски, кажется, этот черный доктор говорил лучше, чем я... Интеллигентно очень. - Соблаговолите проследовать, или здесь обождете?
  
  Он не успел ответить. Со второго этажа ссыпались, как двое подростков, держась за руки, Лёшка и Ассоль. Новый гость улыбнулся еще шире и с восторгом уставился на пару...
  
  - Лёха! - позвал я. - Тут у нас гости. Доктор Дабуламанжи Адьеми. - в учебке нас и не такое заставляли выговаривать. - Док! Это мой друг, Алекс Мерфи, и Ассоль. Она...
  
  - Позвольте! - гость шагнул навстречу Лёшке. Тот сразу закрылся. - Вы и есть тот самый Алекс? Премного наслышан! 
  
  Он внимательно, как заморскую диковину, рассмотрел парня со всех сторон, покивал чему-то, а затем повернулся к девочке. Взял её за руку, но не как обычно здороваются. На одну свою черную, широкую, как лопата, ладонь положил её бледную лапку, а другой накрыл. И зажмурился. Постоял так пару секунд, и промолвил, не открывая глаз:
  
  - Молодец Рашидик. Очень необычно, очень... - поцеловал девочку в щечку, согнувшись чуть не вдвое, и отпустил. Повернулся ко мне. - А теперь - соблаговолите к барашку!
  
  Я молча указал направление. Идя следом, вспомнил, что сам-то так и не представился...
  
  
  
  - Как поживает ваш уважаемый батюшка? - с участливым выражением лица спросил кубинец, повернувшись ко мне. Я онемел. Все. Буквально все знают моего уважаемого батюшку. Кроме меня, как выясняется.
  
  - Э-э-э...
  
  - Не удивляйтесь, Илья. Просто я вас помню еще во-о-от таким! - показывает ладонью где-то на уровне колена. - Имел честь познакомиться с четой Воронцовых, в бытность их на Кубе, по обмену. Тогда все хотели заполучить советских студентов. За них давали паек: кофе, рис, бананы, иногда - курицу... Неслыханная роскошь! Наш команданте, когда речь заходила о русских, бывал чрезвычайно щедр...
  
  
  
      Мангал - исполинское сооружение на ржавых металлических ногах, воткнутых прямо в снег, жарко пылал, распространяя "тот самый" вкусный аромат саксаула. У забора, на веревке, висела шкура, с которой капало в снег. Там суетились сороки. Они ссорились, как базарные торговки, склевывая красные капли.
  
      Рядом с мангалом дымил пузатый самовар. Такой, знаете, на углях. Его еще сапогом раздувают. Рашид возился у стола, где были разложены розовое, с белоснежными прожилками, мясо, помидоры, лук, пук яркой зелени... 
  
      Я огляделся. Старички нового члена тайного общества приняли на ура. Заобнимали, захлопали по спине, называя почему-то Ананси... Теперь они все толпились вокруг самовара, потирали руки и сизые носы, смеялись, обмениваясь шутками, такими древними, что никто, кроме них, этих шуток не понимал, отхлебывали крепкий чай из стаканов в серебряных подстаканниках - тоже древность и раритет, где их только взяли...
  
      Я вспомнил других стариков: с согбенными спинами, тусклыми младенческими глазами, безвольными серыми ртами, дрожащими руками и плохо выбритыми подбородками... Видя их, я всякий раз со страхом думал: а ведь и отец когда-нибудь может стать таким. Да что далеко ходить - я и сам... Но старость всё-таки бывает разная.
  
      Невольно улыбнулся: каждый из наших старичков годится в отцы моему папе, или дяде Косте, например... А мы с Рашидом тянем на внуков. "И эти люди собираются изменить историю?" - пришла в голову мысль, но, как ни странно, она успокоила: эти - могут. Более того, они уже неоднократно спасали мир...
  
  
  
      Кидальчик что-то рассказывал: размахивал руками, подскакивал, как задиристый петух, сверкал глазами из-под воображаемой шляпы с перьями... Док Ананси соответствовал: вскрикивал в нужных местах, бил себя ладонями по бедрам. Его густой, наваристый смех гулко разносился меж елей. Дед Али и дед Сякэн только флегматично улыбались. Одинаково щурили узкие глаза, от которых расходились одинаковые лучики морщин. Только у Алибека лицо было обветренное, узкое, как кинжал, а у Кусуноги - круглое, с плотными, как пышки, щеками... Дородный подбородок, мощный загривок сумоиста...
  
  
  
      Меня легонько толкнули в спину: Лёшка. Видно, робеет в обществе старичков. Он только к Кацману относится доверчиво, как к родному дедушке. Ассоль отошла к Рашиду. О чем-то с ним заговорила, почти не слышно. Я достал сигареты, протянул пачку Лёшке. Закурили.
  
  - Даже не верится, что эти люди творят современную историю. - тихо сказал Алекс. 
  
  - И я вот об том же самом думал. Считаешь, получится?
  
  - Кидальчик пусть считает, у него способности.
  
  Я внимательно посмотрел Лёшке в лицо.
  
  - Что-то ты опять хандришь, брат-боец. Завязывай. Для здоровья вредно.
  
  - Я вот тут всё думаю... Как он может таким уродом быть? Неужели совсем никого не жалко? Самолеты, бомбы, поезда под откос... - я только через секунду сообразил, что это он про Траска.
  
  - А он нас за людей не считает. Мы для него - средство. И вообще... Он не один такой. Всякая шваль на свете водится, что ж теперь, мировой джихад объявить?
  
  - А почему нет-то? - он встрепенулся. - Кто-то же должен, а? Если все будут сидеть и молчать, что тогда?
  
  - Ну, ты прям революционер... "Весь мир насилья мы разрушим..." Только не забывай: когда убиваешь, даже очень плохого человека, сам становишься убийцей. А это ничем не лучше.
  
  - Я готов. - скулы у него побелели. - Я готов стать кем угодно, чертом, дьяволом во плоти, только бы остановить это безумие. Понимаешь, я вдруг понял, что не хочу, не могу жить в таком мире.
  
  - В каком это - таком?
  
  - Где любой человек, просто так, по чьей-то прихоти, или даже без оной, может умереть.
  
  - "Человек смертен. Более того, смертен внезапно..." - процитировал я по памяти. - он только дернул плечом. - Люди - хищники. Об этом не принято говорить, но нам чертовски нравится воевать. Ты в детстве играл в войнушку? Бегал с автоматом, со шпагой? Мы с пацанами обожали кино про войну... Я потом уже понял: вся жизнь - большое вранье. Весь этот гуманизм, толерантность...
  Хотим выглядеть добренькими, а в глубине души жаждем крови. Когда на экране появляются здоровенные парни с квадратными подбородками, в камуфляже, с автоматами наперевес, внутренне мы трепещем от желания быть похожими на них... - я понял, что увлекся... - Я что хочу сказать: война - старинное и благородное занятие для мужчин, а теперь и женщин всего мира...
  
  - Есть войны, а есть - войны. - Лёшка говорил глухо, в сторону. - Территории, ресурсы, добро... - это всегда было. Другое дело, когда нас стравливают, как пауков в банке. Я так не могу. Я не хочу, чтобы меня стравливали.
  Я, конечно, пошел в армию и отслужил, сколько положено, но лично мне - не понравилось. Та же травля пауков. Хотел отказаться от всего этого, зажить мирной жизнью... Но меня продолжают травить! - я боялся дышать. Первый раз Лёшка так открылся. Может, получится его понять... - Теперь у меня есть вы: друзья, девушка... Вторая семья, можно сказать! И каждую секунду, каждый миг я боюсь, что вас у меня отнимут. Просто потому, что где-то, кому-то, - не понравится, что я счастлив...
  
  
  
      Я молча курил и думал. Изменился брат Лёшка... А я? Какое будущее у меня? Мотаться по горячим точкам, пока не убьют? То, что я больше не вернусь к канцелярской работе, будь она хоть трижды важна для государства, общества, отца... - это однозначно. Не мое. Может... Взять Лильку, уехать на Байкал, лесным обходчиком, детишек нарожать... 
  
      А потом на нас рухнет самолет. 
  
  
  
      Стало муторно от того, что моя любимая женщина, например, давно всё поняла. Бросила дом, ребенка, и стала помогать старичкам разгребать мусорную кучу, что у нас планетой зовется. И Михалыч давно всё понял... Выбрал сторону, и стал пахать. У него проснулись способности к компьютерному делу, и теперь мой старый боевой товарищ сутками сидит с Максом в подвале. "Пасет эфир".
  
      А я до сих пор встаю в позу. Жду, когда мне поклонятся в ножки, убедят, что наше дело - непременно правое, а не левое... Вдруг, не дай Бог, честь запятнаю...
  
  
  
  - И если ты не хочешь, то я сам... - оказывается, какую-то часть разговора я пропустил.
  
  - Э-э-э... Ты о чем? - он на меня вылупился, как на снулую рыбу.
  
  - Ты что, не слушал? А чего я тебе тут распинаюсь полчаса?
  
  Я быстренько сообразил, о чем могла идти речь...
  
  - Конечно, я с тобой. Вот, шашлычку поедим, и - сразу...
  
  - Илюха! У тебя всё нормально?
  
  - Нет. Но это ничего. Кризис жанра, знаешь ли. Пройдет.
  
  - Она приедет, скоро уже.
  
  
  
      Я сначала не понял, о чем это он. Но потом сообразил, что Лёшка прав: всё это время я думал о Лильке. Видел её бледное, узкое лицо - волосы стянуты в тугой пучок на затылке, открывая длинную шею с маленьким шрамиком в ямке ключицы... Сроду не приходило в голову спросить, от чего он. А сейчас вспоминаю и думаю, что такие бывают, например, от колотых ран... Ничего-то я не знаю о своей любимой женщине. Правильно она тогда сказала: чурбан бесчувственный.
  
  
  
  
  ГЛАВА 47
  
  
  
      АЛЕКС МЕРФИ, ЧИМБУЛАК.
  
  
  
  - Вы плохо кушаете. Не нравится? - он почти правильно выговаривал букву "л", хотя я слышал, что японцы этого не умеют.
  
  - Ну что вы, очень вкусно, спасибо.
  
  - Воспоминания. - Сякэн-сан покивал, прикрыв глаза. - Погружаясь в воспоминания, человек может пойти несколькими путями: скорбеть о несбывшемся, вынашивать планы мести или думать о своих ошибках.
  
  - А как же приятные воспоминания?
  
  - Когда мне было семь лет, на Хиросиму упала бомба. - японец задумчиво смотрел на огонь. - Очень страшно. Все заболели: люди, животные, деревья... Странно: зверей было жальче, чем людей... Мы сами устраиваем катастрофы: из года в год придумываем оружие, способное уничтожить всё живое. А ни животные, ни растения не виноваты, что мы - такие. И они не понимают, за что страдают. - он помолчал. - У меня был котенок. Его звали Фуросики... От облучения у него воспалились глаза. Сначала глаза... Они покрылись белесым налетом, как будто высохли. Затем открылись кровотечения. Просто лопалась кожа, из разрывов сочились кровь и сукровица... А потом я положил его в коробку из-под бэнто, и закопал в саду, среди мертвых криптомерий.
  Я совсем не помню отца. Только худую, сутулую фигуру в проеме двери: он ушел на завод, и не вернулся. Многие в те времена уходили - за продовольствием, за лекарствами... и не возвращались. Мать умерла еще раньше, очень болела. Её лица я тоже не помню. А вот котенка помню очень хорошо. Его веселые, яркие глазки, мягкую шерсть. Смешные ужимки...
  Потом я остался один.
  Дети выживали чаще, чем взрослые. Сбивались в стаи, как бродячие щенки... Мы всё время хотели есть, но где и как находили еду - не помню. Как я жил, как выжил - всё испарилось.
  Сначала думал, это Господь, в милости своей, забирает воспоминания, которые могут испугать, искалечить, а взамен оставляет другие. Те, что придают сил...
  
  
  
      ...Сякэн-сан замолчал, а я вспомнил, что рассказывала мама: когда она была маленькой и училась в школе, еще в Советском Союзе, тоже постоянно ждали атомной бомбы. Постоянно проводили учения: внезапно, посреди урока, раздавался сигнал тревоги, и все должны были тут же бежать в бомбоубежище, надев ватно-марлевые повязки. Я спросил, что это такое: ватно-марлевая повязка... Она рассказала. Мастерили их своими руками, и всегда держали при себе. Зачем? Разве повязка спасет от радиации? Нет, - улыбалась она. - Но так было спокойнее...
  
      У нас, в Америке, тоже все боялись. Строили подземные бункеры, запасались водой, консервами и оружием... Ждали, что вот-вот прилетит советская ракета. Но так и не дождались. К счастью...
  
  
  
  ...Вдруг Сякэн-сан заговорил вновь:
  
  - Но со временем я понял: дело не в Боге. Я, я сам меняю воспоминания. Это мой талант. Наша память - такая же цепь возможностей, как и мир вокруг нас.
  
  - Вы... Можете заменить одни воспоминания на другие?
  
  - Память - это и есть личность, не так ли? Житейский опыт, образование, внутренний мир... Характер и привычки - всё храниться в памяти.
  Я хожу к душевнобольным. Сижу, слушаю... Иногда удается скрыть, спрятать то, что их беспокоит и вытащить на поверхность что-нибудь приятное. Но я редко это делаю.
  
  - Почему?
  
  - Человек, - он говорил черовек, - не перестает быть больным, а как бы "забывает" об этом. И меняется. 
  
  Я пожал плечами. Что плохого в изменениях, если они помогают излечиться?
  
  - Личность меняется иногда неузнаваемо, и воспринимает себя - прежнего, как чужого. Это называют шизофренией, раздвоением души...
  
  - Я тут подумал... Вот вы умеете вытащить на поверхность нужные воспоминания. А я? Делаю то же самое, только с реальностью. Создаю копии... И в какой из них мы сейчас живем, неизвестно. Может быть, мир заболел именно из-за таких, как мы?
  
  Сердце колотилось. Никогда раньше я не подходил к своему таланту с такой меркой. 
  
  - Знаете, как говорят доктора? Лечить нужно не последствия, а причину. Работая с памятью, мне иногда удается добраться до самых скрытых, глубинных, основополагающих воспоминаний. Но нередко люди так хорошо прячут источник своей болезни, что из памяти он уходит в подсознание. Туда невозможно добраться. 
  
  - Думаете, исцелить мир невозможно? А может, мы и есть та самая причина? Может, если не будет нас, мир излечится самостоятельно?
  
  Он как-то неопределенно подвигал подбородком, и ушел, напоследок похлопав меня по плечу...
  
  
  
      ...Что я делаю не так? Это - основной вопрос, который тревожит меня последние несколько лет. Сякэн-сан сказал: шизофрения. Раздвоение души...
  
  
  
      Человек бежит по лесу. Перед его взором мелькают стволы деревьев, кусты и ветки, он научился довольно ловко перепрыгивать через канавы и пни, и уже считает, что неплохо справляется с задачей. Он не видит, что за деревьями -глубокий овраг с сырыми обрывистыми склонами и топким болотом на дне. Думает, что как только удасться выбраться из лесных сумерек, сразу всё станет ясно и хорошо. Но овраг, темный и опасный, ждет своего часа, чтобы проглотить незадачливого бегуна...
  
  
  
      Я должен научиться видеть! Если я - человек бегущий по лесу, то должен научиться перепрыгивать овраги.
  
  
  
  
  
      ИЛЬЯ ВОРОНЦОВ, ЧИМБУЛАК.
  
      
  
      ... Сосредоточься на колоде. Вытащи тройку треф... Хорошо. Теперь - двойку пик. Ладно, еще раз. Пробуй, Илья. 
  
  - Я не фокусник.
  
  - А кто тут говорит о фокусах? 
  
  Рашид перетасовал колоду, разложил веером, рубашками вверх. Картами он владел, как профессиональный шулер.
  
  - Я не прошу, чтобы ты за пять минут стал чудесником. Но принципы понимать необходимо. Ты должен знать, как это работает.
  
  - Знать-то я знаю. Умом. Но понять всё равно не могу. Жизнь - это ж не карты.
  
  - Почти никакой разницы. Алекс, например, воспринимает череду вероятностей, как колоду карт, где каждое событие - это одна карта. Обычно он, "щелкая" наугад, вытаскивает нужную карту, то есть, вероятность. Я учу его управлять всей колодой.
  
  - То есть, изменять реальность в мире в целом? Не боитесь, что ничего не останется? Как это там: наступил растяпа на бабочку, и всё полетело к чертям.
  
  - Невозможно. Мелкие события не могут повлиять на... Течение эволюции, например. 
  
  - Но на ход истории - могут?
  
  - В определенном смысле.
  
  - Это в каком?
  
  - Ну... Не думаю, что чудесники могут изменить направление развития цивилизации в целом. Это слишком инертная махина. Разве что в мелочах.
  
  - Поясните.
  
  - Ладно... - он снял очки, и, прикрыв глаза, начал их протирать. Для чего слепому протирать очки? - Давний случай: был такой писатель, Фрэнк Херберт...
  
  - Дюна.
  
  - Да, Дюна. По книге собирались снимать полнометражный фильм. Подобрали актеров, нарисовали раскадровки и всё такое... Но картину так и не выпустили - не хватило денег. Критики утверждают, если бы "Дюна" получилась, это бы изменило кинематограф в пользу духовности и сложности философских концепций - чем когда-то и занимались Эйзенштейн, Феллини... Повлияло бы это событие на цивилизацию в целом? Скорее всего, нет.
  Более простой пример: на выборах в городской совет победил не Лебединский, - довольно неплохой человек, отвечающий за свои слова, а Злотников - проходимец, мечтающий только об одном: запустить руку в казну. Изменит это ход истории? В отдельно взятом округе - возможно. Для страны в целом, или мира - несущественно.
  
  - Хотите сказать, Траск в одиночку не сможет изменить мир, а значит, не стоит беспокоиться?
  
  - Тут другое дело. Траск для нашего времени - Наполеон. Или Гитлер, если угодно... Мультимиллиардер. Он почти не ограничен в ресурсах. Если его поддержит правящая верхушка...
  
  - Значит, нужно его убить, пока не поздно! - встрял Лёшка, подняв голову от экрана ноутбука.
  
  - Вы прямо экстремист, дорогой мой! - Кацман, присев на край стола, заглядывал ему через плечо. - Взять, и убить. Думаете, так можно?
  
  - Ему, значит, можно... - проворчал Лёшка и снова уткнулся в экран.
  
  
  
      Я откинулся на спинку стула и потянулся. Вроде бы ничего не делал, а устал, как собака.
  
  - Знаете, Александр Наумович... Я - человек военный. Умею, уж простите,  убивать и привык это делать. Тем не менее, Лёшка не даст соврать, я сам пытался его отговорить. Но после падения Боинга, после бомбы в театре... На ум приходит только одно: убить подлую тварь.
  
  Кацман грустно кивнул, пожевал бледными губами, почесал нос.
  
  - Я могу вас понять, Илюша, очень даже могу... Но поверьте, это - не метод. Пробовали уже, и, смею заметить, не худшие из нас. Но, как говорится, поднявши меч...
  
  - Мне всё равно. - Лёшка захлопнул ноутбук и повернулся к Рашиду. - Вы же сами сказали... Мы же с вами видели... Траск - ключевая фигура! Если его убрать, еще можно будет что-то исправить. Если нет... - он повернулся к Кацману. - Дядя Саша! Бывают же исключения! Ну, из правил. Я голову готов прозакладывать: Траск еще натворит бед.
  
  - Даже если и так. - Кацман пожал плечами. - А что дальше? Кто на очереди? Мир несовершенен и несправедлив - это исторический факт. И всегда находится тот, кто хочет его исправить. Не хочу задеть ничьих чувств, но когда кто-нибудь поднимает флаг "во имя справедливости", первым делом он строит виселицы и разжигает костры! - старик вскочил, и, ссутулившись, заходил вокруг стола. - Никогда так не бывало, чтоб войны начинались и заканчивались одним человеком. Всегда есть кто-то еще. А решать будете вы? - он грозно навис над Лёшкой. 
  
  - Я только хочу, чтобы перестали падать самолеты. Чтобы люди спокойно ходили по улицам, спали в своих постелях... - Лёшка упрямо гнул свое, и я видел: никакие слова старика его сейчас не убедят. - Понимаете? Я знаю! Всё рухнет, если его не убить! - он тоже встал, и подошел к Кидальчику вплотную. Заглянул в глаза... - Можете потом меня запереть. Посадить в одиночку, или пристрелить, на худой конец. Но я должен.
  
  - Ох, как ты заговорил! - Кацман всплеснул руками и отвернулся от напряженного Лёшкиного взгляда. - Мало того, что сам готов стать убийцей, но еще и нас...
  
  - Можно мне сказать?
  
  Я вздрогнул от неожиданности, и оглянулся. Макс прятался за своим экраном в самом темном углу, и я его не заметил...
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 48
  
  
  
      ...Каждое утро, после бодрящей пробежки и завтрака, Рашид приглашал нас с Лёшкой на занятия: мы спускались в подвал и там, за карточным и бильярдным столами, "упражнялись". Вернее, тренировался Лёха, а я - так... Наблюдал, в общем. Как он работает с картами, раскладывая сложнейшие пасьянсы из одной, двух, трех колод. Как он управляет движением тяжелых шаров из слоновой кости, подбрасывает свои любимые кубики... Совершенно случайно, например, выяснилось, почему Лёшка не смог отключить ту бомбу в театре... 
  
      Умаявшись возиться с колодой, парень разложил тот же пасьянс на компьютере и попытался "щелкнуть". Вытащить нужную комбинацию... Ничего не вышло. Этим заинтересовался Рашид. Включил программу игры в шахматы - ничего. Простейший тетрис - не сработало. Лёшка не мог тасовать вероятности, если их определял компьютер!
  
  
  
      Обычно в подвале, кроме нас с Лёшкой и Рашида никого не было. Иногда приходила Ассоль, да Макс в своем углу сидел тихонько, за негромко потрескивающими приборами... Сегодня всё изменилось. По узкой лестнице с торжественным видом спустились дед Алибек и Сякэн-сан, Кацман пришел еще раньше, не хватало только Михалыча и девчонки.
  
      
  
      Макс вышел на середину, к бильярдному столу, все остальные расселись кто где. Алекс закрыл ноутбук. Рашид кивнул Максиму и тот, откашлявшись, начал:
  
  - У меня тут архив... - показал толстую пачку бумаг. -  К сожалению, кое-кто не смог до нас добраться, и мы не знаем, почему... Так что архив не полный. Но, тем не менее, благодаря Союзу Ветеранов удалось создать базу данных, и проследить, как менялась обстановка в мире последние десять лет. Так вот... - хакер поправил очки. Взглянул на Рашида, тот снова одобрительно кивнул. - Стало больше терактов по всему миру: Афганистан, Пакистан, Египет, Марокко, Тайланд, Кения, Иран... Америка, Россия, Болгария, Беларусь, Франция, Израиль... Даже Норвегия! Это привело к усилению мер безопасности. Спутники слежения, камеры наблюдения, компьютерные базы данных...
  Кому это нужно? Конечно же, правительствам. Различным политическим силам. Корпорациям - они тоже заинтересованы в получении исчерпывающих сведений о населении. Маркетинговые планы, управление спросом - все зависят от информации... 
  Интересно: люди, больше всех кричащие об ущемлении своих свобод со стороны правительств, совершенно добровольно делятся личной жизнью на страничках социальных сетей.
  Но никому не приходит в голову, что современные социальные сети - вид негласного контроля: пользователи добровольно раскрывают самые интимные подробности: где живут, с кем спят, когда бывают дома, что покупают, с кем общаются... Абсолютно всё. А сэлфи? Вообразите: человек всё время выкладывает в сеть снимки себя, любимого, где бы не находился. В кровати, в туалете, на работе, на отдыхе... Пьяным и трезвым, больным и здоровым... Больше не нужны сыщики и шпионы! Снимки дают информацию программам по распознаванию лиц и любого человека можно легко отыскать по его страницам в соцсетях и за считанные секунды установить его местоположение...
  А текстовые сообщения? Вы знаете, что текст нынче заменил телефонные беседы? Мессенджеры, эсэмэски... Вспомните, как хлопотно было поставить прослушку на старые аналоговые телефоны. Сейчас вся переписка сохраняется в "облаке" - открывай себе, и читай...
  Около десяти лет назад Траск зарегистрировал первую компанию, и именно она получила крупный контракт на создание систем видеонаблюдения от правительства Америки. Сейчас можно утверждать, что основные патенты в области создания баз данных, программ распознавания и слежки принадлежат Джону Траску. Это он когда-то придумал первую социальную сеть, с помощью которой люди могли искать старых знакомых, сослуживцев, одноклассников...
  Траск - самый лучший специалист в мире по контролю социумов. Всё идет к тому, что скоро он будет управлять жизнью каждого человека на планете. Он собирается стать диктатором.
  
  Воцарилась тишина. Каждый обдумывал то, что рассказал Максим. По крайней мере, я обдумывал. Стать диктатором... Легко сказать! Будто бы люди так вот за здорово живешь откажутся от своих гражданских свобод, привычных систем управления...
  
  - Подожди! - я махнул рукой, привлекая внимание хакера. - Макс, ты начал с терактов и техногенных катастроф. Это тоже он?
  
  - Легко проследить связи. Заказчики, исполнители, пути передачи денег... Все нити ведут к структурам, которые он так или иначе контролирует. Я тут соорудил модель... Можно увидеть, как всё работает. Где-то использовали политических экстремистов, где-то религиозных фанатиков - как в Сирии, например. Циркулируют огромные суммы денег... Структура собственности настолько запутана, что пришлось написать отдельную программу... Но я его выследил. Построил модель взаимоотношений юридических лиц и оказалось, за всем этим - он. Джон, или, как записано в метрике, Элайджа Траск. Оружейные заводы, электроника, ракетные двигатели...
  
  - Сведем это вот к чему: Траск уже владеет большей частью мира. - жестом прервал Макса Рашид. - Еще несколько лет назад можно было сказать, что крупнейшие отрасли промышленности на Земле рассредоточены по разным собственникам. Сейчас почти всё принадлежит одному человеку.
  
  - Ну вот! - Кацман тоже поднялся, и тоже вышел в центр комнаты, кивком благодаря Макса. Тот пожал плечами, и отправился в свой темный угол. - Ну вот! Разве вы не видите? Это выход! - он развел руки, будто хотел обнять всех присутствующих. - Нужно лишить его преимуществ! Обесценить заслуги, дискредитировать репутацию... Это же легко! Привлечь нужных людей, они напишут в газеты. Ему никто не будет верить! Вспомните Гитлера... Массовый психоз - это очень страшно, я согласен, но...
  
  - Кидальчик! - подал голос дед Алибек. - Ребята правы. Старые методы не сработают, они слишком медленные. Мои внуки, а их у меня двенадцать душ, сутками сидят в интернете. Они плохо помнят, кто такой Гитлер, но зато отлично знают, что этот самый Траск обещал каждому ребенку в мире подарить собственный "планшет". Каждому! Нужно только написать письмо: "Дорогой дядя Джон. Меня зовут так-то, я живу там-то. Имена родителей, братья, сестры..." - целая анкета. Мне показывал Алмазик, младшенький... Есть ли родственники за границей, кто кем работает... Как в старые, добрые времена. А ведь мы, когда были маленькие, тоже писали письма. Дедушке Ленину, помнишь?
  
  - Ну да, ну да... - Кидальчик, кажется, утерял нить беседы. - Так я же не договорил...  У нас ведь есть Алёша! Помните наш небольшой опыт в Москве? Весьма удачно ведь удалось сорвать переговоры!
  
  - Удачно? - Лёшка буквально взорвался. - Сколько народу перемерло, а вы считаете, всё прошло удачно? Где логика, дядя Саша? 
  
  - Не смейте, юноша, обвинять меня в черствости! Я вовсе не это имел в виду! Я говорю, что ты, с твоим талантом, мог бы помешать...
  
  - Да не могу я! - Алекс заметался, как дикий зверь. - Вы же помните, что бывает, когда я включаюсь на полную! Я предлагаю простой план: убить одного человека. Всего одного! А дальше... Ну, вы же сами хвастались: Союз Ветеранов и всё такое... Неужели нельзя будет всё наладить, когда главной проблемы не станет?
  
  - Молодой человек, убийство нельзя называть "проблемой". Поймите меня правильно, я - не пацифист. Жизнь как-то не располагала... Но я не хочу, чтобы вы повторяли мои ошибки. Там, где убийство - никогда не бывает ничего хорошего...
  
  - Всё это болтовня. Прости, Кидальчик, но это правда...
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 49
  
  
  
      На пороге стоял отец. Я даже не удивился: всё время ожидал чего-то подобного. Эти их вечные секреты... Как дети малые, честное слово.
  
      За его спиной угадывалась знакомая фигура. Лилька, черт меня дери! Вот, значит, куда пропал Михалыч, за отцом ездил!
  
      Как только я увидел Лильку, сразу понял, что в эту минуту мне глубоко наплевать на все мировые кризисы вместе взятые. Я должен с ней поговорить, прямо сейчас. Пусть разбираются без меня... Итак ясно: старички еще долго будут мурыжить тему этичности и моральности убийства, в конце концов решат повременить и посмотреть, что будет, Лёшка взбесится и выкинет очередной фортель. И я даже знаю, какой...
  
      Наскоро обняв отца, я взял Лильку за руку и потащил наверх. Подальше отсюда, от этой их вязкой безысходности и затхлых подвальных сумерек.
  
  
  
      ...Наконец-то к нам в горы пришла весна. Пахнет землей и подснежниками, солнце шпарит как сумасшедшее, в густых еловых ветках возбужденно галдят воробьи, а с крыши, по жестяному водостоку, хлещет талая вода. 
  
      Пока идем, взявшись за руки, подальше от дома, моя бывшая любовница деликатно молчит. Что я ей скажу? Что могу предложить? "Донна Роза! Я старый солдат, и не знаю слов любви..." 
  
      С другой стороны, она и сама прекрасно понимает: кто я и что. И она любит меня. Святые угодники, эта женщина сказала, что любит меня! А я? Промолчал, сделав морду кирпичом... И с тех самых пор никак не успокоюсь. Вот, сейчас, соберусь с духом, и... Обняв, я стал её целовать. Аж дух захватило! Как же я соскучился... По её волосам, по бледным, прохладным щекам, мягким, чуть соленым губам и этому родному, горьковатому запаху гвоздики...
  
  - Ты знаешь, Лиль...
  
  Прижавшись к моей груди, она подняла лицо.
  
  - Не надо ничего говорить, Илюша. - у нее был такой голос, такой взгляд... 
  
  - Почему?
  
  Вдруг ставший зябким ветер бросил ей на глаза пепельную прядь. Я протянул руку, хотел отвести, но она отстранилась.
  
  - Не ко времени.
  
  Отвернулась. Чтобы скрыть слезы? 
  
  - Не понял. Ты же сама...
  
  - Это была минутная слабость. Ты чуть не погиб, и я не справилась. Прости.
  
  Вот когда мы с Лешкой прыгнули в ледяную воду, в одежде, в ботинках, и нас сразу потащило на дно... Даже тогда я чувствовал себя лучше, чем сейчас.
  
      
  
      Лицо онемело. Я даже глазами двигать не мог. Только дышать, короткими, скупыми вдохами. Один, два, три, четыре...
  
  - Значит, ты всё наврала? - голос осип, я боялся дать петуха.
  
  - Да. - даже не оглянулась.
  
  Я повернулся, и пошел. Подошвы ботинок чавкали в раскисшем снегу, в ушах свистел ледяной ветер.
  
  - Илюша...
  
  Я не стал отзываться. Поздно, милая дамочка... Следила, значит. Выполняла задание. А я, дурак...
  
  
  
      Скрывшись за поворотом, остановился. В голове пустота, как после нокаута... Наклонился, уперев руки в колени. В груди нарастает душный ком, глаза жжет огнем. Подхватил горсть жесткого, как песок, снега, утер лицо, глубоко вздохнул... Сейчас. Сейчас всё пройдет. Где-то в кармане сигареты... Вот! Теперь нормально. 
  
  
  
  ***
  
          
  
  - Имей в виду, Илья: никому, ничего...
  
  - Да понял я, понял. "Перед прочтением сжечь"...
  
  - Доверить устройство стратегического значения иностранному гражданину - это трибунал. На старости лет...
  
  - Поздно, по-моему, переживать.
  
  
  
      Кроме прочего, отец привез нам с Лёшкой новые документы - теперь мы снова полноценные граждане. Я еще удивлялся: они с Лилькой прилетели, как нормальные люди, а нам пришлось чуть ли не наизнанку вывернуться, чтобы ускользнуть из Москвы незамеченными... Оказалось, у папы было "устройство". Точнее, "устройство радиоэлектронной борьбы". В просторечии - "Сверчок". Каково?
  
  
  
      ...сидели на лавочке за домом. Сугробы почти стаяли, от земли шел пар. Отец кутался в клетчатый плед, и сейчас вовсе не походил на бравого генерала.
  
  - Мне не нравится такая жизнь. Слишком запутанно. - он сердито смотрел на чирикающих у кормушки с зерном воробьев, будто они и были виноваты во всех наших бедах. - Опять заговорили о коррупции, "оборотнях" в погонах... Твоего Кузнецова посадили. В связи с тем незапланированным запуском...
  
  - Дак он вроде ни при чем...
  
  - Разберемся. Кто при чем, а кто нет...
  
  - Сам-то как, держишься?
  
  Отец пожал плечами.
  
  - Перевели безопасность на допотопный режим. Компьютерная система ненадежна - на данный момент, так что мы опять по старинке. Архивы, бумаги, личные донесения... Как до наших дошло, что любого можно запереть, например, в автомобиле, все в штаны наложили.
  
  - На старых можно ездить...
  
  - Так и делаем. Выгнали из гаражей "Волги" да "Зисы"... Иномаркам теперь долго доверия не будет.
  
  Отец вздохнул. Поводил кончиком прутика по земле.
  
  - Ты за ним пригляди, за парнишкой-то. Знаю! Не нянька... А кому сейчас легко?
  
  - Вся эта история... Вы ж его мне специально подсунули, да? По большому счету, и в контору устроили из-за него, из-за Лёшки. Чтобы я с ним познакомился. Зачем?
  
  Отец хмыкнул.
  
  - Всегда сообразительный был... Молодец. 
  
  - Дак несложно два и два сложить! Лёшка в Москве когда объявился? Когда я из армии уволился, - по твоему, между прочим, настоянию...
  
  - Не по моему, а по ранению. Рукой-то хоть шевелить можешь?
  
  - Обхожусь. А эти дяди Костины дела... Я спрашиваю, зачем? Почему я?
  
  - Ну а кто ж еще, сынок? - он неторопливо поднялся, запахнул, как императорскую мантию, шерстяной плед, и пошел к Кидальчику - тот как раз сошел с крыльца и с молодецким видом оглядывал окрестности.
  
      
  
      Ну да, всё правильно. Чужих к их делам не очень-то подпустишь... Внезапно я прозрел: уроки самбо, бокс, шахматы... Затем - Академия, служба... Неужели вся моя жизнь, чуть ли не с самого рождения, предопределена? 
  
      А ведь мама была против всего этого "солдафонства". Хотела, чтобы я на скрипку пошел. Так расстроилась, когда я в АФСБ документы подал... Уверяла,  что одного генерала на семью вполне достаточно. 
  
      Потом они разошлись. Это пока я в Африке был... Мать рассчитывала, что я останусь в Москве, найду какое-нибудь "непыльное местечко"... Буду фланировать по светским раутам, сверкая аксельбантами... А я не захотел. Искренне был уверен, что горячие точки - моё личное решение и желание...
  
  
  
  
  
      И тут меня всё-таки накрыло. Лилька! А ведь отец знал, что у нас с ней роман! Да нет, не просто знал - сам, лично приставил. Чтобы направляла, берегла, ухаживала! Понимал, что ни с одной нормальной, в здравом уме и твердой памяти, бабой, у меня не сложится. И нашел выход.
  
      Стукнул со всей дури кулаком по лавке. Кожу рассадил, занозу загнал... А потом рассмеялся. Ай да батя, ай да хитрец! Всё предусмотрел, обо всём позаботился...
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 50 
  
  
  
      ДЖОН ТРАСК, ЛОНДОН.
  
  
  
      Наконец-то я всё понял! - думал Траск, сидя на подушках родного лимузина. СПРУТ всё-таки работал, и замечательно! Погрешности начинались только когда программа напрямую сталкивалась с деятельностью волшебников. СПРУТ - это ведь строчки кода, ведь так? Он оперирует точными статистическими данными. Эти мутанты нарушают статистику, жонглируя вероятностями. Вот поэтому программа и не справлялась. Но Траск их выследил: разговоры, передвижения, махинации... Теперь об этих людях он знал всё! Можно начинать Большую игру.
  
      Пусть мутанты тешат себя надеждой, что ускользнули от его всевидящего ока, пусть прячутся. Пускай думают, что находятся в безопасности... Он их переиграет! Теперь можно расставить настоящую ловушку. Они сами прибегут! Прискачут, как миленькие. 
  
  
  
      После волны тщательно спланированных терактов Бильдербергский клуб не может не собраться. И там он объявит о новом мировом порядке. А заодно - покончит с этими глупыми мутантами. Председатель клуба - отец того самого Алекса Мерфи... Это настоящая удача! Фортуна, которую он было упустил, снова вернулась.
  
  - Андрэ! Ты подготовил место для встречи?
  
  - Я всё сделал, сэр. Можем лететь.
  
  - Сначала я хочу выступить с заявлением. Подготовь пресс-конференцию. Уж теперь-то никто не будет меня перебивать! 
  
  
  
  
  
      ИЛЬЯ ВОРОНЦОВ, ЧИМБУЛАК
  
  
  
      Что-то было не так. Пока я сидел, предаваясь самокопанию, что-то произошло. Старички, всем гуртом взбежав на крыльцо, исчезли в доме. Лилька - за ними, а Ассоль, наоборот, прыгнула в "Хаммер" и учесала вниз по дороге, к городу... Только криков "караул!" не хватало. 
  
      Хотел было идти узнавать, что стряслось, но тут из дому выскочил Лёшка, встрёпанный, в распахнутой кофте, без шапки, и, не глядя на меня, рванул в ёлки. Я припустил следом. Догнал только у речки, спустившись по довольно крутой тропинке. Он был весь красный, только уши и нос - белые. Глаза злые и мокрые. Достав сигареты, я закурил. Сейчас отдышится, и всё расскажет...
  
  
  
  - Волна новых терактов. Только что сообщили... Эйфелева башня, Останкино, Голден Гейт... Тадж Махал, Колизей, Бурдж аль Араб... Проморгали! Сидели, спорили, что да как... И опоздали.
  
  - Думаешь, Траск? - он кивнул.
  
  - Знаешь, что он заявил? - "Доверие, оказанное правительствам, подорвано. Политики не способны справится с новой волной террора, захлестнувшего мир, и граждане всего мира находятся в опасности".
  
  - Бред какой-то.
  
  Речка грохотала по камням, брызгаясь ледяной водой. Говорили мы, стоя очень близко, перекрикивая шум воды.
  
  - Не бред! Что могут правительства, связанные по рукам и ногам законами, против того, кто не соблюдает никаких правил? А Траск сейчас на всех каналах. Говорит, пора ему позаботиться о людях, раз никто другой не может. Призывает, чтобы население всего мира, или хотя бы развитых стран, отказало в доверии правительствам и передало права "комитету спасения"! Планирует стать его главой. И тогда... - Лёшка охрип. Взяв за рукав, я оттащил его подальше от воды... Он отдышался, заговорил потише: - На площадях марши протеста. Вместо того, чтобы сидеть по домам, люди вышли на улицы. Представляешь? Миллионы, миллиарды людей во всем мире... Все слушают его выступления: по кабельному, на ю-тубе - у всех ведь телефоны... Одновременно, во всех точках земного шара. Всепланетный флэш-моб. - он говорил, как в бреду, в горячке, проглатывая буквы, путая русские и английские слова... 
  
  
  
      У меня и самого ум за разум зашел: такое не вдруг и осмыслишь... И всё время крутилось в голове: "неужели опоздали? Неужели - всё? Новый мир, новый порядок... Диктатор всея планеты...". - кто бы мог подумать, еще вчера? А ведь Макс именно об этом и говорил!
  
  
  
      К нам, осторожно ступая по мокрым камням, подошел отец. С ним была Ассоль. Лёшка вскинулся:
  
  - Вы мне не верили, а теперь не знаете, что делать! Его надо остановить, любой ценой!
  
  - А ты уверен, что это не просто месть за мать? - Ассоль говорила очень тихо, её почти не слышно было из-за рева воды. Глядела только на Лёшку. - Ты уверен, что не перекладываешь на этого человека свои страхи? Помнишь, ты говорил, что мог бы стать таким же? Взять власть в свои руки... Я знаю, ты - мог бы. Но подумай: имея возможность менять судьбы, тасуя вероятности, не займешь ли ты его место? - лицо у нее было бледное, и огненно-красная прядь, упавшая на щеку, выглядела кровавой раной. - Если ты уедешь... Мы можем никогда больше не увидеться. Он сделает всё, чтобы добраться до тебя. Ты готов?
  
  Лёшка долго смотрел на девушку, не отрываясь. Я затаил дыхание, надеясь, что кризис минует, что он успокоится... но тот упрямо мотнул головой и повернулся ко мне.
  
  - Ты со мной?
  
  - Подожди, Лёша, не торопись. - выступил вперед отец. Выслушай меня, пожалуйста...
  
  - Да ну? Вы же все... Я думал, дядя Саша понимает! Мы же с ним...
  
  - Я не собираюсь тебя отговаривать.
  
  - А как же...
  
  - Замолчи. - отец никогда не любил соплей. - У меня есть соображения, как это можно сделать малой кровью. Но для тебя это будет несколько... неудобно.
  
  - Вы считаете? Думаете, сейчас мне очень комфортно?
  
  - Не перебивай. - отец зыркнул так, как только он один умеет. -  Мордехай Мерфи.
  
  - Отец? При чем здесь он?
  
  - Не строй из себя невинного младенца. Мерфи - один из самых влиятельных людей в мире. Председатель Бильдербергского клуба. - Лёшка, кажется, понял. Он сразу успокоился, даже кофту застегнул.
  
  - Что я должен сделать? 
  
  - Траск наверняка входит в совет. Если твой отец, как Председатель, предоставит доказательства его неблагих намерений... Можно будет это остановить. Не дать развернуть тяжелую артиллерию...
  
  - Он не станет меня слушать.
  
  - А ты сделай так, чтобы стал... По известным причинам мы сами выйти на Мерфи-старшего не можем...
  
  - Я не виделся с ним почти три года. Не приехал на похороны матери. Он... Да он за человека меня не считает!
  
  Я его понимал. Убедить собственного отца в том, что ты прав, а он - нет... 
  
  - Завтра Траск провозгласит себя диктатором. Ты думаешь, правительства сдадутся так легко? - отец говорил ровно, повернувшись к воде. Как будто о чем-то, совершенно незначащем. - Начнется война. На всей планете, одновременно. Под сурдинку поднимут головы джихадисты, а там и до ядерки недалеко...
  
  - Хорошо! Но я ничего не обещаю. 
  
  Лёшка тоже смотрел на воду, нахохлившийся, похожий на растрепанного птенца. По ущелью задувал пронзительный, мерзлый ветер, от него слезились глаза и было трудно дышать. 
  
  Ассоль подошла, взяла его за руку.
  
  - Я полечу с тобой. - сказала она.
  
  - Нет. - как будто плюнул в лицо.  И отвернулся, вырвав руку.
  
  Она беспомощно посмотрела на отца, на меня... Затем развернулась, и ушла.
  
  - Где соберется клуб? - Лёшка даже не посмотрел в её сторону.
  
  - В Копенгагене. Это, может, последний шанс. Не профукайте... Слышите? - отец повернулся, чтобы уйти, и бросил мне через плечо: - Илья! Ты мне нужен.
  
  
  
  И мы с отцом пошли прочь, оставив его одного, рядом с грохочущей по черным камням водой.
  
  - Вас переправят в Стокгольм. - сообщил отец, когда мы поднялись к дому. 
  
  Всё опять решили без меня... Я разозлился.
  
  - Ух ты! И кто же?
  
  - Друзья, разумеется! Времени мало, нужно торопиться. До Копенгагена доберетесь сами, это займет несколько часов. 
  
  - Хорошо. - сохраняя каменное лицо, я повернулся, чтобы идти собираться.
  
  - Подожди, Илюша. Я... хотел извиниться.
  
  - За то, что всю мою жизнь спланировал, не спросив меня? - я не хотел, само вырвалось. 
  
  - За... Лилю. За то, что привез её сюда... Я думал, будет лучше, если ты с ней поговоришь.
  
  - Раньше надо было думать, не находишь? И вообще... Эта ваша привычка распоряжаться чужими судьбами, как своими. Чем вы лучше этих миллионеров? Они думают, что знают, как лучше, вы думаете, что тоже знаете... И что? Кто кого?
  
  - Сын... Ты не понимаешь.
  
  - Ну конечно, куда уж мне. Ты же из меня растил бойца! Ни рассуждений, ни возражений, упал-отжался...
  
  - Не перегибай.
  
  - Накипело, знаешь ли! Вернее, я это всё только сейчас осознал. Ты, дядя Костя, мама... Для вас я всегда был пешкой. Разменной монетой...
  
  Из глаз внезапно посыпались искры, щеку ожгло. Рука у папы тяжелая.
  
  - Отставить истерику! Нашел время... - он подступил очень близко и заглянул мне в глаза. Ты прежде всего - мой сын. Слышишь? Сын! Думаешь, легко мне тебя отпускать? Считаешь, я хотел, чтобы ты всю жизнь вот так?
  
  Он сжал губы в тонкую, бескровную линию. Лицо побелело, стало заметно, что щетина на подбородке - седая.  Внезапно мне стало страшно. Сколько уже отцу? Семьдесят два? Господи... А ведь я не знаю, что буду делать, если его не станет. Не выдержит сердце, например. 
  
  - Прости, па... - осторожно взяв его за плечи, я почувствовал, какие они хрупкие. Раньше было не так. - Правда, прости. Я всё сделаю, не волнуйся.
  
  - Ладно... - он неуклюже похлопал меня по спине. - Хватит сырость разводить. Иди уже.
  
  
  
      ...Отец оказался коварней, чем я думал. У него был вполне рабочий план "разрешения конфликта": настроить против Траска таких же, как он. "Сильных мира сего". 
  
      Интересно, когда младший Мерфи обосновался в Москве, они уже думали его использовать? Или... Ладно, спишем на совпадение.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"