Зимин Д., Зимина Т. : другие произведения.

Распыление. Дело о Бабе-яге. глава 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...Бронепоезд дымил, как перегретый утюг, но всё равно не мог набрать скорость. Орки уже подбирались к паровозу. Отбросив раскаленный автомат, я повернулся к Лумумбе. Тот, весело оскалившись, выглянул в люк, а затем выпрыгнул на крышу вагона. Я - за ним. Солнце жирной масляной каплей сползало за горизонт. - Давай, в режиме нагнетания, вплоть до тетануса! Начали! - глаза бваны полыхнули синим. Степь вздыбилась и разверзлась огромной пастью, утыканной стеклянными зубами. Разбойники брызнули от бронепоезда, но червь нагонял их и поглощал одного за другим, вместе с мотоциклами. - Отличная работа, падаван! - прокричал бвана сквозь черный дым, а затем, отряхнув руки, уселся на крышу, достал из жилетного кармана губную гармошку и заиграл. Я пристроился рядом, свесил ноги в пустоту и стал подпевать, наблюдая, как в песке, одна за другой, исчезают фигурки байкеров. Ветер уносил слова давно забытой песни: - Прилетит вдруг волшебник...

   Дмитрий и Татьяна Зимины
  
  
  
  Распыление.
  
  Дело о Бабе-Яге.
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 1
  
  Иван
  
  
  
  По жизни Лёня Кукиш был человеком довольно скверным, а после смерти и вовсе стал натуральным козлом.
  
   Он лежал на замусоренном полу дворницкой, одетый в драные треники и застиранную фуфайку. Изо лба, покрытого белыми шелковистыми завитками, торчали крепенькие рожки, ноги с вывернутыми назад коленками оканчивались копытцами, а остекленевшие глаза, выпученные смертной судорогой, имели квадратные, как водится у козлиного племени, зрачки.
  
  - Кто-то очень не хотел, чтобы Лёня расстался со своими секретами. - сказал я, присаживаясь рядом с трупом и прижимая пальцы к шее козла.
  
  - Что ты делаешь? - поднял брови Лумумба.
  
  - Надо же констатировать смерть.
  
  - В таком виде не живут, стажер. Мог бы догадаться.
  
  - А вдруг?
  
  - Вдруг бывает только взрыв, когда о растяжку запнешься. Соберись.
  
  
  
   Соберись... Двое суток в бронепоезде - и не подумайте, что там предусмотрены спальные вагоны. Затем на перекладных, по жаре, по пыльной степи, к черту на кулички. До сих пор зубы стучат и задница похожа на отбивную.
  
   А всё потому, что начальству приспичило побыстрее. Могли ведь чинно-благородно, сесть на пароход, в дороге поспать, покушать, может, на танцы сходить или кино посмотреть...
  
   Но, несмотря на все усилия, мы опоздали. И зачем тогда все эти жертвы?
  
  Говорить об этом наставнику я не посмел. Не ровен час превратит в какое-нибудь тихое, не подверженное приступам мести, животное. С него станется. И трансформацию, кстати, в отличие от здешнего недоучки, проведет как положено.
  
  - Ладно, записывай, стажер. - прервал мои мысли Лумумба. Я достал блокнот. - Маганомалия уровня Б-тринадцать дробь два. Летальный исход. Адрес... - он растерянно огляделся. - Выйдем, посмотришь адрес. Время... - вынул из жилетного кармана сверкающий репетир и взглянул на циферблат... - Пять часов тридцать две минуты утра. Записал? - я кивнул. - Тогда приступай к осмотру помещения.
  
  
  
   Лумумба отошел к окну и, обнаружив там надколотое блюдце с вялым соленым огурцом и вареной сосиской, глубоко задумался над ними. А я, как велено, приступил к осмотру.
  
   Комната сырая, воняет в ней протухшими щами, да еще из закопченных углов таращатся откормленные пауки, явно с кулинарными намерениями. Только что зубом не цыкают... Я старался не смотреть им в глаза. Мало ли что...
  
  Бетонный пол, вместо коврика застеленный старыми газетами, шаткая мебель явно подобрана на помойке. Внимание привлек столик, притулившийся в уголке. Необычного в нем было то, что на столешнице, сделанной из куска криво обрезанной фанеры, содержалось несколько книг. Я подошел посмотреть. Толстый паук, резво перебирая крепкими мохнатыми ногами, подполз ближе и стал жадно принюхиваться. Меня передернуло. Дрессировал их Кукиш, что ли? Имущество охранять... С трудом поборол желание снять ботинок и жахнуть по наглому арахниду что есть сил.
  
  
  
   Достоевский, Толстой, Стефан Гейм, Плутарх... Книги были в ужасном состоянии, у некоторых не хватало обложек. Корешки обуглены, на страницах чернеют следы копоти. Коснувшись кончиками пальцев верхнего в стопке тома, я глубоко вздохнул и закрыл глаза.
  
  ...Книги горели. Огонь жадно набрасывался на страницы, скручивал штопором корешки, одну за другой пожирал обложки. В воздух поднимались клубы черного пепла. Некоторым повезло: они оказались с краю, далеко от бледно-золотого, гудящего, как доменная печь, пекла. Их выхватывали голыми руками, поспешно ворошили страницы, сдувая искры, а затем прятали под одежду и исчезали в темных подворотнях. Молча, стараясь не встречаться взглядами. Чтобы следующей ночью, если повезет, вернуться, и спасти еще нескольких обреченных...
  
   Я потряс головой. На курсах нам рассказывали, что сразу после Распыления, во времена бунтов, жечь книги было очень популярным занятием. Многим тогда думалось, что конец света означает так же и конец истории.
  
   Значит, покойный Кукиш был не так уж прост... Интересно, что довело его до жалкой дворницкой в одной из заброшенных пятиэтажек, на краю города?
  
  
  
   Одна из книг, лежащих в стопке, имела меж страниц небольшой зазор. В нём даже что-то поблескивало, какая-то проволочка. Осторожно подцепив её кончиками пальцев я вытащил женскую сережку. Довольно дорогую: аметист, оправленный в золото, с несколькими подвесками, украшенными более мелкими камушками.
  
  - Что это у тебя? - наставник неожиданно возник за спиной.
  
  - Да вот...
  
  - Где это было? Зачем вытащил? Почему не позвал?
  
  - Проволочка... Она торчала среди страниц, вот я и... Вы же сами велели осмотреть!
  
  - Осмотреть, а не тянуть в руки всякую гадость! А вдруг это бомба?
  
  - Ой, да что это вам, бвана, везде бомбы мерещатся! Откуда им здесь взяться? Нате! - я сунул ему в руки серьгу. - Вот она, ваша бомба...
  
  - Где ты это взял? - смягчился Лумумба.
  
  - Да там выемка в страницах. - я вновь потянулся к книге.
  
  - Не трогай! - меня больно стукнули по пальцам. - Я сам...
  
   Шуганув паука, учитель поводил над книгами руками, как бы ощупывая воздух, обнюхал их, одну за другой, и только потом вытянул ту, в которой была серьга. Раскрыв, сложил губы трубочкой и замычал свой обычный невразумительный мотивчик. Я, сгорая от любопытства, заглянул ему через плечо.
  
   На хрупких страницах прятались мангазейский золотник и пакетик с дурью. Что это Пыльца, я понял сразу, седьмым чувством, известным любому Запыленному. А монета? Всем известно: Мангазейские бароны чеканят только золото...
  
   Раскрыв пакетик, Лумумба вытряхнул на ладонь одну из таблеточек. Достал из жилетного кармана лупу и, вставив её в глаз, повернулся к свету.
  
  - Двояковыпуклое прессование, никаких опознавательных печатей. Производство... - лизнув таблетку, он закатил глаза. - Импорт.
  
  - Что вы имеете в виду?
  
  - То, что ты, молодой падаван, ленив, как конотопская попадья. До сих пор не изучил мою монографию относительно вкусовых различий штаммов Пыльцы, культивируемых на территории РФ! Стыдно должно быть!
  
  - Может, местная лаба? Кукиш об этом и писал: ненормальное количество Пыльцы... - Лумумба стоически вздохнул.
  
  - Влияние на рост культуры эндемичных условий, таких, как: вода, температура воздуха, сырье для базового конгломерата...
  
  - Да понял я, понял. - не дал я учителю сесть на любимого конька. - Не отсюда она. А... Откуда?
  
  - Уроки надо учить. - буркнул наставник, пряча в карман добычу и захлопывая книжку. А потом посмотрел на меня уже не так враждебно. - А ведь ты прав, стажер. Это может оказаться бомбой!
  
  - Я про бомбу ничего не говорил. - открестился я. - На бомбе настаивали как раз вы, бвана.
  
  - Да заткнешься ты, или нет? - потерял терпение Лумумба. - я тебе талдычу об уликах, а ты...
  
  - Да что там улики? - вот не люблю я, когда кричат. Особенно, на голодный желудок: у меня от этого колики делаются. - Затрапезная монетка, пол-грамма дури, да сережка. Была бы хоть пара...
  
  Начальник вдруг посерьезнел, заглянул мне в глаза и заботливо потрогал лоб.
  
  - Что-то ты совсем плохой, падаван. Капец мозга: не иначе, от орков заразился.
  
  Я набычился, готовясь продемонстрировать, как ведут себя настоящие орки, но Лумумба, вновь сунул мне под нос монету.
  
  - На аверсе - герб Мангазеи: конь, а под ним - песец, бегущий в правую сторону. Герб, к твоему сведению, утвержден в тысяча восемьсот двадцатом году. А теперь присмотрись повнимательней, стажер.
  
  Я послушно сощурился. Монета была мелкая, и где там конь, где песец, было не очень ясно. Но что-то... Что-то было с ней не так.
  
  - Вот эта козявка смотрит не в ту сторону! - я ткнул пальцем, накрыв, правда, всю монетку целиком.
  
  - Молодец! - восхитился Лумумба. Пара воспитательных подзатыльников и совсем немного крика - и ты понял, о чем говорит твой старый больной учитель. Но я тебя не виню... - он ласково погладил меня по голове. - Трудно быть умным, для этого напрягаться приходится... - наставник подбросил монетку и вновь поймал. - Что характерно: монета гораздо легче золотой. - сказал он задумчиво.
  
  - Это вы тоже на вкус определили?
  
  - На запах! - он кинул монетку мне. - Каждый уважающий себя маг должен отличать золото от других металлов. У этой, например - железный сердечник. Чувствуешь? - Старинный и уважаемый в определенных кругах способ подделки. На вид - практически не отличить от настоящей, даже краешек можно прикусить. Забрав монетку, Лумумба куснул её крупным, как у лошади, зубом, и продемонстрировал вмятину. - Видал? Любую поверхностную проверку пройдет.
  
  - Фальшивая монета и импортная Пыльца... - пробормотал я, уже не обижаясь.
  
  - Надо думать, это и был сенсационный материал, который хотел нам продать Кукиш.
  
  - Но... Почему тот, кто его убил, не забрал улики? Они ж, можно сказать, на самом видном месте.
  
  - Возможно, не успел. - поджал губы Лумумба, разглядывая камень в сережке на свет. - Не завершил колдовство, не забрал улики... Кто-то его спугнул. И, сдается мне, это были не мы.
  
  Я вспомнил своё прикосновение к окоченевшей шее козлика. Труп пролежал на полу дворницкой несколько часов...
  
  
  
   После затхлого, пропитанного сыростью подвала прохладный утренний ветерок приятно бодрил. Небо, усеянное ватными шариками облачков радовало прозрачностью и голубизной, с реки доносились крики чаек и рыбные запахи.
  
   По донесениям Кукиша мы предполагали в нем человека недалекого, но предприимчивого. Никогда он не забывал напомнить о гонораре и существующих надбавках за вредность, и славился умением выговорить для себя самые выгодные условия. Собственно, даже не имея другого занятия, кроме работы на нас, он мог позволить себе жить припеваючи. Найти жилье в приличном районе, с отоплением и горячей водой, а не эту конуру в забытых богом развалинах...
  
   Мы-то решили, что дворницкая на отшибе, подальше от посторонних глаз, всего лишь явочная квартира. Но он жил в ней по меньшей мере несколько месяцев. Напрашивается вывод: Леонид Тимофеев, по прозвищу Кукиш, внештатный сотрудник АББА, нащупал что-то действительно серьезное, и дожидаясь нашего приезда, решил лечь на дно.
  
  
  
   Из заброшенных спальных районов мы попали на берег реки. Здесь было чисто, светло и красиво. Набережная блистала газовыми фонарями, лавочками и урнами, выполненными в виде безобразных хвостатых жаб, по ней степенно прогуливались хорошо одетые граждане.
  
  - А ничего так городок. Подходящий. - Лумумба молодецки оглядел реку, мост с бронзовыми балясинами, островерхие крыши домов на другой стороне и белые, чуть закопченные стены церквушки с разбитой маковкой, виднеющиеся за мостом, на небольшом холмике.
  
  - Подходящий для чего? - угрюмо переспросил я. Всё никак не мог изгнать из памяти сытых пауков в дворницкой.
  
  - Для пенсии, например. - живо откликнулся начальник. - Вот, лет через пятнадцать-двадцать, если повезет дожить, оставлю службу, переберусь сюда и поселюсь в домике с белым штакетником и курятником на заднем дворе... Смотри, какая красота!
  
   Мы остановились и стали любоваться красотой: в рассветных лучах река вся сверкала, будто покрытая серебряными чешуйками, над нею, как истребители, носились чайки. Время от времени то одна, то другая ныряла в воду и появлялась с зажатой в клюве килькой.
  
  - И рыбы здесь много! - порадовался начальник, кивая на завтракающих птиц. - Вот тебе, Ваня, доводилось когда-нибудь рыбачить?
  
  - Не-а.
  
  - А я, признаться, люблю. В Африке, например, есть такая река: Лимпопо...
  
   Мимо берега, ревя, как белуга, и распространяя вонь сивухи пополам с жареной картошкой, прошел катер. Переждав, пока он удалится, Лумумба продолжил:
  
  - Так вот: на реке Лимпопо рыбачат так... - он причмокнул и закатил глаза. - Нужно взять упитанного поросенка и привязать его у воды. И, когда он начнет визжать, крокодил полезет за ним на берег. Дальше надо не зевать...
  
  - Да какая ж это рыбалка? - перебил я. - Это у вас, бвана, охота получается. И вообще: тратить поросенка на какого-то вонючего крокодила, по-моему, преступление.
  
   Видел я этого крокодила в Московском зоопарке: бревно бревном, и тиной воняет...
  
  - Ты дашь мне договорить, или нет? Совсем от рук отбился. Наверное, это моя вина: слишком добрый стал. Говорил мой отец М'бвеле Мабуту, царь народа самбуру: детей надо драть. Очень любить, но при этом лупить нещадно...
  
   Я хотел возмутиться, что какой же я, туды его в качель, ребенок, но над головой послышался оглушительный, быстро нарастающий свист, вроде того, который производит летящий фугасный снаряд. Мы с Лумумбой инстинктивно выставили щиты. По ним тут же растекся горящий напалм. Капая на мостовую, он плавил камни.
  
  - Однако. - пробормотал учитель и выдохнул контрзаклинание в виде клуба ледяного воздуха, которое тут же всё заморозило.
  
  Народ вокруг зароптал. Послышалась брань в адрес магов, от которых житья совсем не стало, и, где-то на периферии, пронзительно заверещал полицейский свисток.
  
  - Ходу. - спокойно приказал Лумумба и мы, осторожно переступив озерцо остывающей лавы, удалились с места происшествия.
  
  
  
   Шагая по проспекту, уводящему в сторону от набережной, начальник сиял, как именинник. Черная кожа аж лоснилась на его щеках.
  
  - Чему вы так радуетесь, бвана? - голодный желудок и недавнее покушение как-то не способствовали игривости.
  
  - Всегда приятно получить предупреждение. - ответствовал тот, попутно раскланиваясь со стайкой симпатичных, в голубых платьицах и соломенных шляпках, барышень. - Помогает не расслабляться.
  
  - Да уж. Расслабишься тут. - даже улыбки барышень не могли растопить моего черствого сердца. - Сотрудник погиб, а вы тут девушкам глазки строите. К тому же, нам в этом городишке явно не рады.
  
  - Перестань брюзжать, стажер. А то я тебя выпорю, честное слово.
  
  - Жрать охота. - пожаловался я.
  
  - Ничего, потерпишь. Сытое брюхо к учению глухо.
  
  - А я думал, что голодное...
  
  - Отставить прения! - Лумумба так грозно сверкнул синими глазами, что я испугался: теперь точно превратит. И зажмурился.
  
  - Ладно, расслабься. - сжалился начальник. - Люблю, когда боятся... И он, как ни в чем ни бывало, пошел дальше. - Итак, молодой падаван: от какой маганомалии мы имели счастье уклониться не далее, как десять минут назад?
  
  Я быстренько прикинул:
  
  - Файербол обыкновенный, сиречь - огненный шар. Напряжение... шестнадцать ампер по шкале Бен-Бецалеля.
  
  - А о чем это говорит?
  
  - О том, что в городе есть по меньшей мере один сильный маг, о котором в агентстве не знают.
  
  - И... - подбодрил учитель.
  
  - Лёня не врал: Пыльца в городе есть. И много. - я кивнул на звездообразную обугленную трещину в мостовой. Трещина давно остыла, и прохожие не обращали на нее никакого внимания.
  
  - Опять файербол?
  
  Наклонившись над трещиной, я осторожно потянул носом. Пахло соляной кислотой и желудочным соком.
  
  - Нет. Думаю, это жаббервог.
  
  - Интересно... - Лумумба опять принялся напевать. - Сначала козлик, потом огненный шар, теперь - жаббервог. О чем это говорит?
  
  - Никакого почерка. Или это несколько разных магов, или...
  
  - Очень мощный универсал.
  
  - Хрен редьки не слаще.
  
  - Не скажи... - Лумумба довольно потер руки. - А давненько мы с тобой не попадали в хорошую передрягу, а, падаван?
  
  - Да уж скажете тоже... - обиделся я. - А Стёпка-Растрепка в Воронеже?
  
  - Ну, это было на прошлой неделе. Седая старина.
  
  Я закатил глаза.
  
  - Эх, нет в тебе духа авантюризма, дружок! - пихнул меня в бок Лумумба. - И в кого нынче такая скучная молодежь?
  
  - Хотелось бы, знаете ли, пожить. - склочность моего характера возрастала пропорционально радости наставника и бурчанию в собственном животе. - Вам-то что, вы уже старый... Сорок лет, как-никак. А мне, сиротинушке, неохота буйну голову под вражескими файерболами в чужих землях сложить.
  
  - А неохота - так учись! - потерял терпение Лумумба и больно стукнул меня по лбу. Я всхлипнул, всем своим видом демонстрируя неприкаянность и безутешность.
   - Ладно. - сжалился учитель. - Пойдем, я, так уж и быть, тебя покормлю. Но сначала - зайдем в Агентство.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"