Аннотация: - Во-первых, Крис, цветы надо обрывать так, чтобы стебель был как можно длиннее, - учила сестра. - Потом берешь три цветка, держишь их вместе, а стебель третьего, оп, и перебрасываешь через головы первого и второго.
Лето 96 было самым лучшим в моей жизни. Я с сестрой провела его в деревне у бабушки. Целыми днями мы купались в солнечных лучах, ловили рыбу, лопали жаб, а по вечерам обжигали пальцы и языки о печеную картошку. Тем летом сестра научила меня плести венки. Мы сидели на поляне в окружении трав и цветов. Аня, моя старшая сестричка, одела короткие шорты и легкую белую майку на бретельках. Плечи покраснели от солнца, медовые волосы переливались на солнце. Глядя на Аню, все говорили, что на свет появился ангел. Когда родилась я, никто не верил, что мы с Аней сестры. Я пошла в папу, он подарил мне каштановые волосы, смуглую кожу и карие глаза.
Аня сорвала три цветка.
- Во-первых, Крис, цветы надо обрывать так, чтобы стебель был как можно длиннее, - учила сестра.
- Потом берешь три цветка, держишь их вместе, а стебель третьего, оп, и перебрасываешь через головы первого и второго.
У меня все получалось плохо: стебли ломались, не хотели гнуться, венки выходили кривыми. Но спустя пару недель пальцы наловчились и я смогла догнать сестричку. Уверена, если бы проходили соревнования по плетению венков, я была б не хуже Аньки.
Счастье не длится вечно, а лето - заканчивается. Осенью мы вернулись в город. Снова начались долгие и нудные занятия в школе, в этом году я перешла в третий класс, а Аня - в седьмой. Папа снова начал пить, и мы вместе с мамой прятались от него в шкафах и туалетах. Однажды, Аня замешкалась, и папа схватил ее за волосы. Он швырял ее по квартире, бил головой о стенку.. Мама просилась на него, укусила в плечо. Папа от неожиданности растерялся, сестра использовала драгоценные секунды, чтобы забежать ко мне в ванную, где крепкая дверь смогла защитить нас. Я помню, как папа долго орал. Я помню все фразы.
- Все из-за нее! Если бы не твоя идиотская беременность на втором курсе, наша жизнь сложилась бы по-другому! Из-за нее, из-за тебя я бросил перспективную работу! Это ты виновата во всем, и твой сучий ребенок! Ненавижу вас!
Мама лишь плакала. Мне хотелось броситься к ней, утешить, но папина ярость грозным псом стояла между нами. Аня сидела на краю ванной и тихо пела. Ее слезы выходили песням.
Я не знаю, сколько прошло времени. Кажется, я ненадолго уснула. Проснулась я от маминого стука.
- Доченьки, он ушел.
Аня не смело открыла дверь, и высунула голову. Убедившись, что отца действительно, нет, она распахнула двери. Мама протянула к ней руки, чтобы приласкать, но Аня вывернулась из объятий.
- Я не понимаю, почему ты его до сих пор терпишь, - зашипела Аня. - Он напивается чуть ли не каждый вечер, бросается на всех с кулаками, выносит деньги, отложенные мне на куртку или Крис на платье, и ты все это терпишь!
- Он мой муж, и твой отец, - пробовала возразить мама, но ее попытка была слабой и неуверенной.
- Муж. Отец, - выплюнула Аня с отвращением. - Да какой он мне отец! Он алкаш долбанный, а не отец!
- Аня, не говори так! - шикнула мама, но это лишь разозлила сестру.
- Почему? - взорвалась та. - Почему не говори? Почему ты его защищаешь?
Мама протянула руки, чтобы обнять Аню, успокоить, но та вывернулась и отскочила в сторону.
- Не трогай меня! Ненавижу! Ненавижу эту долбанную жизнь! Ненавижу тебя! Всех вас ненавижу!
Аня обвела нас безумным взглядом, а потом подскочила к вешалке и сорвала куртку. Мама не пыталась остановить Аню. Мама ничего не делала, словно кто-то отказал тело в действиях. Мама ожила, когда хлопнула входная дверь. Плечи затряслись, губы задрожали, глаза наполнились слезами. Мама закрыла лицо руками и расплакалась.
Аня вернулась после полуночи. Мама, не уснувшая и ждавшая на кухне, попыталась поговорить, но Аня проскользнула мимо, и, сбросив одежду, нырнула под одеяло. Я мысленно окрестила тот злопучий день "черная среда".
Аня все реже и реже появлялась дома, после школы она уходила гулять с друзьями и возвращалась лишь к полуночи. Мама плакала, молила, угрожала, но все слова отскакивали от Ани, словно резиновые мячики. Папа тоже решил поучить дочь уму, но Аня вывернулась из-под руки, и, послав по известному адресу, убежала. Ее не было трое суток. Мама не спала, глотала успокоительное и обзванивала все больницы и морги в городе. Мама очень сильно похудела, под глазами нависли мешки, волосы, раньше блестящие и ухоженные, потеряли свой цвет и серыми, тусклыми прядями падали на плечи. Через трое суток, когда я вернулась со школы, Аня сидела в хлопчатобумажных шортах на стуле и ела йогурт, мама готовила обед. Они мирно разговаривали, но нить разговора натянутой струной висела в воздухе. Я поняла, что фонтан изрыгнулся, когда я была в школе.
В семье установился хрупкий мир, возникла иллюзия, что раны начали затягиваться. Аня перестала убегать из дома, папа ушел в завязку. В одну субботу папа сводил нас в дельфинарий и купил сладкую вату. Моему счастью не было предела. Я отрывала белые воздушные полоски сахара, и, зажмурив глаза, наслаждалась тем, как он тает во рту.
Первым сорвался папа, снова пришел домой пьяным. Аня опять сбежала из дома, мама всю ночь плакала на кухне, а я, сжав кулаки, молила Бога, чтобы он смилостивился над нами и послал нам свое благословение. Бог не слышал меня, поезд нашего семейного счастья летел в пропасть. Каждый стал планетой, вращающейся вокруг своего собственного солнца, но Аня напоминала звезду, такую далекую и загадочную, что изредка дарит свет. Она уходила все чаще, и все реже возвращалась домой. Мама пыталась с ней поговорить, но Аня срывалась.
- Я уже взрослая, мне скоро семнадцать! Это моя жизнь, я сама буду решать, что мне делать! Не суй нос, куда не просят!
Аня искрилась подобно оголенным проводам, и мама отступала.
- Ты хотя бы звони, чтобы я знала, что ты живая.
- Лады, - кивнула сестра.
Через пару месяцев она пропала. Ее искали всем городом, но Аня будто растворилась . Мама металась по квартире, словно раненный зверь, хватаясь то за телефон, то падая перед криминальными новостями. Ани нигде не было.
Моя успеваемость в школе падала, из твердых четверок я перебралась в хлипкие тройки и загадочные двойки. Я тоже стала гулять, но поступить, как Аня не могла. Я говорила маме, что остаюсь у подруги, а сама...
Вероника, моя школьная подруга, с рыжими кудрями и нахальным взглядом привела в свою компанию. Они собирались в доме у Большого Брата. Никто не знал, как его на самом деле зовут, но то, что он был Большим, в этом никто не сомневался. Брат весил под восемьдесят килограмм, поговаривали, что это из-за болезни, что он вынужден постоянно принимать таблетки, но никто не смеялся над его весом. Не шутили, потому что знали, что если Брат на кого-нибудь обидится, то навсегда лишит обидчика доступа ко всяким ништякам. Тусовки у Большого Брата никогда не заканчивались: некоторые приходили утром, кто-то днем, но основная масса собиралась вечером. Дом Большого Брата между собой называли Берлогой. Там я впервые попробовала траву. Вначале было страшно, и я долго отказывалась.
- Да не дрейфь, - смеялась одноклассница, - это поможет тебе расслабиться и забыть все дерьмо.
Я согласилась. Я забила свой первый косяк. Я действительно расслабилась. Мы курили, смелись, обсуждали фильмы и актеров. Я действительно забыла все дерьмо.
Компания стала моим островком отдыха. У нас было правило: "оставь перед порогом все свои проблемы". Мы никогда не обсуждали родителей, отношения в семье. Мы никогда не обсуждали то, что могло напрягать. Мир остался за порогом, у нас свое чистое и легкое море смеха.
Дома тучи сгущались, папа пил каждый день. Он приводил своих друзей, и они веселились за наш счет. Мама с каждым днем становилась все тоньше и бледней. Порой мне казалось, еще годик, и она истончится и станет привидением. Тучи, сверкающие дома, не касались моей головы. У меня была защита, вокруг меня парили облака, у меня хранился пакетик гаша.
Однажды, сорвавшись с хлипкого мостика и нахлебавшись грязной воды, со всех сил плывешь к берегу.
Через семь месяцев Аня дала о себе весточку на тонких газетных страницах.
"Пятая жертва маньяка!
Пятнадцатого марта в городе Т. в девять часов утра местный мужчина обнаружил труп молодой девушки, лет семнадцати - восемнадцати со следами удушья на шее. Личность потерпевшей не установлена.
Следствие придерживается версии, что молодая девушка стала жертвой маньяка, что с недавнего времени орудует в городе . Напомним, что неизвестный убивает наркоманов. Первое убийство произошло шесть месяцев назад, и им стал молодой героинозависимый мужчина. Неизвестная девушка стала пятой жертвой маньяка. При ней обнаружено несколько чеков. В ее крови обнаружены следы героина. Убийца до сих пор не найден.
Если кто-нибудь владеет информацией о потерпевшей, просим позвонить по телефону 8 0** ******.
Если кто-то стал свидетелем убийства, просим связаться с нами по телефон 8 0 ****"
И рядом с телефонами - фотография. Девушка с газетной страницы была тощая, щеки впали, блестящие мягкие волосы потеряли цвет и силу, и безжизненными, тусклыми прядями падали на плечи. Сочная раньше кожа теперь напоминала бумагу. Девушка с газетной страницы была такой чужой, но все же нашей Аней. Мама закричала, зажав рот руками, и закрылась на кухне. Я подобрала брошенную газету и прочитала статью. Буквы, фразы казались такими нереальными, далекими, а написанные, словно не для меня. Я не хотела отпускать сестру, поэтому не поверила ни единому слову. Это не про Аню, а про другую девушку, просто очень похожую. Наша Аня не уехала бы так далеко, за четыреста километров от родного города. Наша Аня не подсела бы на наркотики. Наша Аня не может так выглядеть! Наша Аня....
Голос подсознания скептически заметил: " А что ты знаешь про Аню? Где сейчас твоя сестра? Чем она занимается?" Сознание же отказывалось верить, что она мертва.
Я тихо оделась и выскользнула из дома. Я не знала, куда идти, ноги сами принесли меня в Берлогу. Из колонок лилась музыка, некоторые из ребят уже кайфовали. Я хотела рассказать им о случившемся, но по привычки оставила проблемы за порогом. Я забила девайс и утонула в облаках. Потерявшаяся сестра, газетная статья, девочка с пожелтевших страниц - все осталось далеко на земле.
Следующие недели прошли в суматохе: постоянно звонил телефон, приходили и уходили какие-то люди, а я каждый вечер пряталась в Берлоге. Похоронили Аню тихо, в кругу семьи. Папа в тот вечер был трезвым. Мы стояли вокруг свежевырытой могилы, священник зачитывал речь. Папа не плакал, мне казалось, что он в мыслях был далеко от кладбища. Я тоже не смогла заплакать. Я не верила. Моя Аня была живой. Хоронили мы другую девочку, очень похожую на сестру. Лишь мама не сдерживала слез. Когда гроб начали закидывать землей, мама не выдержала: развернулась и ушла к машине. Вечером папа пропал. Видимо, опять ушел в запой. Мама не стала его искать. Мама собирала вещи:
- Кристиночка, бери самое необходимое.
- Я никуда не поеду, - заартачилась я. - Мне завтра в школу! У нас контрольная по математике!
- Ничего, - тихо произнесла мама, - я разрешаю ее не писать.
Через час мы стояли на вокзале. Мама купила билет на ближайший поезд, я искала способы убежать. Очень хотелось вернуться в берлогу и попросить меня защитить. Я никуда не хочу уезжать! Здесь мои друзья! Решимости все же не хватило. Мы сели в поезд, я смотрела, как перрон уплывает вдаль, а город сменяется полями и деревянными, одноэтажными домиками. Мысли о друзьях, доме, школе остались там на вокзале. Я думала лишь об одном, у меня мало заначки. Надолго ее не хватит.
Через шесть часов мы сошли с поезда. Новый, чужой город бурлил перед нами. Мама сняла однокомнатную квартиру, меня взяли в местную школу. Я очень боялась стать изгоем, но напрасно, через пару недель у меня появилась подруга. Папа больше не заваливался домой пьяным и готовым уничтожать все на своем пути. Я поняла, что раньше жила в тесной клетке, но теперь я была свободной, я заметила, что перестала горбиться. Я немного скучала по папе. Только по трезвому папе, который водил нас в зоопарк и покупал сладкую вату. Больше всего я скучала по сестре. Мне казалось, что я встану утром, а она будет сидеть на кухне в шортах, улыбнется при виде меня, но каждое раз утро развеивало иллюзии. А в целом, жизнь была неплоха. Я перестала парить в искусственных облаках.
В одиннадцатом классе я встретила парня, и влюбилась. Наши отношения развивались стремительно и уже через год, после первого свидания, мы думали о свадьбе. Только перед новым жизненным этапом очень хотелось навестить Аню. Я настояла, чтобы мы на пару дней вернулись в мой родной город. Юра был не против.
Лето спешно перенимало полномочия у весны, солнце щедро делилось светом и теплом, деревья ломились от бутонов. В груди томилось теплое, мягкое чувство. Я узнавала улицы, по которым бегала ребенком; магазин, где покупала конфеты. Прошлое больно резануло по памяти. Я встретила Веронику. Она напоминала девочку с газетных страниц. Румяные раньше щеки потеряли цвет, под глазами разлеглись синяки, блестящие рыжие кудри напоминали солому. В распухших пальцах с поломанными ногтями Вероника держала сигарету. Я прошла мимо, сделав вид, что не узнала бывшую подругу.
Я шла в гости к сестре. На полдороги я остановилась и поняла, что иду с пустыми руками, без подарка. Я нарвала одуванчиков, щедро рассыпанных по газонам.
- Цветы надо обрывать так, чтобы стебель был как можно длиннее, - услышала я голос Ани.
- Потом берешь три цветка, держишь их вместе, а стебель третьего, оп, и перебрасываешь через головы первого и второго.
Руки помнили, пальцы перегибали стебли, связывая цветы единое целое. Я смотрела на медовые одуванчики, а душа вернулась в далекий девяносто шестой год. Тогда лето было жарким, красочным. Последнее лето, когда мы были вместе