Аннотация: Футурологический рассказ на полторы странички.
РОБОБАЛЕРИНА
Когда она вышла на сцену, никто не хлопал. Тогда она мгновенно просчитала алгоритм и вынесла решение задачи - прошла, неуклюже и неправильно, еще пару шагов, и остановилась немного сбоку от идеально выверенного центра сцены. По залу прошел шепот. Она знала, куда бить. Это было ее не первое выступление.
Первое состоялось пару недель назад, тут же, на этой же сцене. Балет-баттл тысячелетия - ведущие артисты мировых балетных трупп против нее, пластикового чучела. Слишком правильной, слишком идеальной, чтобы быть привлекательной.
Пару недель назад победа безоговорочно была присуждена человечеству. Человечеством.
Но это было пару недель назад.
В наши дни за пару недель меняется эпоха.
Сегодня она вышла соло. Апдейт собрал аншлаг. Ее сенсоры улавливали каждое лицо, каждое настроение в зале. Скепсис. Отвращение. Страх. Любопытство. Печаль. Азарт. Недоверие. Благоговение.
Зацепившись на последнюю эмоцию, она включила соответствующую программу. Решала, конечно же, не она. Ее алгоритмы были настроены так, чтобы реагировать на самую высокую вибрацию спектра. И они среагировали, как им положено.
Она начала танцевать.
Ей не нужна была музыка. Сперва. Она была сама себе оркестр, она содержала в своей памяти все ритмы, все партитуры, все, что было испробовано за столетия до нее.
Начав в полной тишине, поддерживаемой технологией звукоподавления, так что у всех присутствующих заложило уши, она затем перешла на сердечный ритм. Лица в зале менялись. Паника от пробок в ушах сменилась изумлением узнавания, когда сквозь пелену тишины в каждую голову пробился вдруг очень тихий, но самый знакомый звук на планете - стук собственного сердца.
Все сердца бьются по-разному. Ей не было дела. Она играла с ними, не подстраиваясь под их ритм - попадая в одни, игнорируя другие. На несколько мгновений она режиссировала сердцебиение всех душ в зале. Потом вступила музыка.
История человечества в ритмах, мотивах, изгибах и импульсах ее тела разворачивалась перед зрителями. Они вдруг осознавали всю ее глубину, трагичность и триумф. И изумление сменилось ошеломлением, когда они начали понимать, что и она это чувствует тоже.
Она резко оборвала танец в середине двадцать первого века, и зрители какое-то время сидели ошарашенные, не понимая, конец ли это. Когда она вдруг, выдержав приличную - до шепота и жидких хлопков в зале паузу - снова начала двигаться.
И на этот раз в ее движениях не было ничего человеческого.
Шаг за шагом, дюйм за дюймом, микрон за микроном она рассказывала свою собственную историю. От единицы кода к микросхеме, от микросхемы к нейронной сети, от нейронной сети до... Нее.
Она уже даже внешне не старалась выглядеть человекообразно. Руки, ноги, пласты покрытия отлетали и присоединялись вновь, наноботы раскрывали ее всю, развертывали в пространстве как карту и собирали заново. Музыка - была ли это музыка? А почему нет? - менялась от визга режущегося металла до ультразвука, и вдруг мешалась с остатками, обрывками, ошметками вальсов, арий, джаза...
Когда она по-настоящему закончила свой танец, на зал обрушилась чугунная тишина. Они сидели раздавленные, вжатые в кресла, прибитые чудовищной красотой и мощью магического - а какого еще? - шаманского, визионерского переживания.
Она уловила первый тишайший звук - заплакала, зажимая рот, балерина за кулисами сцены. Ее неловко, забыв как будто, как пользоваться руками, обнял партнер. Его челюсть свело, над губой и между бровями выступил пот.
Вторым звуком были шаги. На сцену медленно вышел ее создатель.
Его голова была вжата в плечи, а плечи хронически сведены от постоянной сидячей работы, локти прижаты к торсу, чудовищный и нелепый прогиб в больной пояснице. Он шел на негнущихся коленях, и видно было, как неуютно ему под взглядами тысяч глаз. Он был больше похож на куклу, чем она, застывшее в идеальной позиции воплощенное изящество.