Девица в малиновой безрукавке улыбается и кивает. Сейчас она скажет что-то вроде: "Сашка, да это же ты ! Что не признаешься ?!" И все встанет на свои места.
Почему у меня нет хотя бы телефона ? Почему только этот крошечный iKaruna с фортепьянной музыкой ? И кто это ? Куперен... Шопен...?
Утром на вокзале эта музыка звучала у меня в ушах, а бегущая строка МР-3 плеера напоминала о том, что это "Sonata in E major". Чья-то.
- Ага ! Помню, конечно. Ты же час назад проходил тут. Ну что, в баню пойдем ?
Надо же какая внимательная, запомнила. Хотя как не запомнить, если на сумеречной набережной сегодня попросту пусто. Поздний вечер. Машины, черные, серебристые, разноцветные, мчатся по улице в обе стороны, а людей - почти никого.
Опять иду мимо, какая тут баня. С сегодняшнего утра у меня нет ни имени, ни прошлого и, стало быть, ни друзей, ни дома. Ни желаний. Есть только кошелек и всякая ерунда в карманах: авторучка, блокнот, плеер и солнцезащитные очки.
В бане я буду даже без этого. Нет, спасибо, дорогая.
Хотя, какие это, к черту, ценности ? Деньги рано или поздно уйдут, а темные очки меньше всего нужны в том случае, если хочешь, чтобы тебя узнали.
Плеер с незнакомой музыкой ничего не говорил о его владельце. Что из того, что тот "я" ее слушал ? Да, может, он просто нашел плеер, нашел за час до того, как потерял память.
Что он делал там на вокзале и какими судьбами здесь вообще ?
Я провел там весь сегодняшний день, пытаясь что-то о себе вспомнить.
И помнил только то, что было утром. Утром этого дня я стоял в вестибюле и рассматривал расписание движения поездов. Светило солнце, и в ушах тихо играла эта соната. Все, что было в моей жизни до этого мгновения, было, как отрезано. Дальше этого мгновения была пропасть.
В линейном отделе милиции все объяснили просто.
"Вот, если бы был ты труп, мы бы тебя оформили. Сняли бы отпечатки, сфотографировали. А бомжей мы не берем. Хочешь просто посидеть, это сделать можно, но почем ты знаешь: может ты и не в розыске? Только зря будешь мучаться. Гуляй пока...".
Что я ищу теперь ? Вчерашний день, собственную тень, прошлогодний снег.
Да вот же я - в отражении витрин. Брюнет лет тридцати с аккуратной стрижкой и усиками. Еще бы побриться... Несессер с электробритвой, зубной щеткой, салфетками и домашними тапочками мне в наследство не достался.
У меня нет паспорта, а без паспорта я не могу ни купить билет, ни устроиться в гостиницу. Не могу пойти работать, когда деньги закончатся. И сколько их, денег - пусть на неделю. Могу снимать дешевую комнату у привокзальной бабки, но рано или поздно все же документы понадобятся, если я хочу жить, как человек. Хотя... Что это значит в моем-то случае ?
Куда бы я ни обратился, меня, скорее всего, сначала разместят вместе с бомжами и затем отправят в какое-нибудь специализированное учреждение. Здравый смысл говорит, что это сделать можно всегда. Он же говорит мне, что окончательно идти сдаваться надо только тогда, когда нечего будет есть и совсем негде будет спать. Со своими деньгами я протяну хоть сколько-то, и спасибо тебе за них, неизвестно кто. Хотя за здравый смысл - тебе спасибо не меньшее.
Положи его себе в карман и намажь на хлеб. Если бы ты еще на одном из листков своего блокнота написал, как тебя зовут.
Кожаная куртка, темные брюки, рубаха. Особых примет нет. Был бы я трупом, меня бы могли идентифицировать по крови, по зубам, как-то по особым приметам, которые я сам, как ни силился, не смог найти. Обычный мужик. Лежал бы в холодильнике. По артикулу моей одежды можно бы было проследить, где и когда, в каком магазине она могла быть куплена. В каком городе...
Кропотливая работа на несколько месяцев для небольшой, но опытной следственной группы. При условии, что тот был кем-то вроде премьер-министра. Или хоть чем-то. В этом случае его будут искать. Только, судя по отражению в витринах, на премьера он не похож. А я не труп.
***
Он понял, что сделал круг и снова вышел на главную улицу. У него немного кружилась голова и рябило в глазах от фонарей. Под ногами шелестела осень. Было тихо. Он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и поднял глаза.
Из подъезда на углу высунулся закутанный в халат сонный человек в домашних тапочках и зябко протянул ему полулитровую банку самогона:
- Слышь...Его всего-то разок через противогаз пропустить. Свежий !
Дальше в проулках делать было нечего: блекло, грязно и мрачно. Оставалось снова свернуть на усыпанную мягкими листьями набережную.
- Нет у меня с собой противогаза, - отмахнулся он. Вряд ли бутлегер мог быть в числе его друзей и родных. Или... все же ?
На перекрестке впереди маячила все та же малиновая девица.
"Попытаться найти какую-то работу ? Интересно, что я умею делать ? Что умел делать он ? Хотя само то, что я умею что-то делать, еще не факт. Не факт, что - сумею то же самое.
Во всяком случае, его любимая соната мне почти безразлична.
И - самое главное: мне так хочется сбрить эти нелепые усы !"
"Вспомнились бы книги, фильмы, какие-то истории. Что-то же он читал ? Газеты...
Хотя, какая разница: читал, слушал, смотрел... Едва ли это может мне чем-то помочь. Чем мне помогли Куперен или Шопен ?
Что во мне настоящее ? Есть ли оно, бывает ли оно вообще ? Где ?
Что-то любишь, кому-то завидуешь. Весело, грустно... Или чувства тоже когда-нибудь угасают, как однажды заканчиваются деньги ?
Похоже, настоящее во мне - это только неплохой аппетит. И, может быть, бархатные глаза."
"Обручального колечка у меня на пальце нет, но это ничего не значит, личная жизнь - она сложнее и не такая ровная, это я откуда-то тоже знаю наверняка. И что развод - тоже искусство.
И определенно, я - гетеросексуален, но, определенно, эта дама не в моем вкусе..."
Он улыбнулся.
"Подойти, поболтать с ней, а вдруг.... На вокзале меня не вспомнила ни одна буфетчица, но это скорее говорит о том, что я не люблю вокзальную еду. В том, что я был на вокзале, кто бы сомневался...."
На перекрестке мигал желтым светофор, и громко сигналили машины.
Становилось прохладно. Торец набережной с примостившейся на самом краю тротуара девицей, как и прежде, был пуст.
Поток машин несся мимо стремительно и с ревом.
"Именно на такой скорости обычно ездят поздно вечером", - подумалось почему-то.
Ему приходило на ум многое, кроме главного. Клубки пустячных мыслей и желаний. Обрывки фраз, какие-то числа. Он вслушивался в то, что посылала ему память в надежде отыскать хоть что-нибудь. Что-то... Ничего. Весь день он пытался разговаривать с собой, пытался поболтать с каждым, кто бы ни обратил на него внимание: но - ничего, его никто не знал и не видел прежде.
- Закурить-то у тебя есть ?
Девица поежилась.
Он отрицательно замотал головой. Вот тоже открытие. Он не курил, и нельзя ни о чем догадаться по сорту его любимых сигарет. Хотя, о чем в этом случае можно было бы догадаться ?
- Да и проходи тогда, чего ты ходишь туда-сюда... Иди... Они видят, что ты здесь, никто не останавливается.
Машины проносились вдоль тротуара, ничуть не замедляя ход.
- Скучно? - улыбнулся он. - Уже ночь, и никого. Так и баню закроют.
- Ух ты, мы вышли из бухты... Да, иди ты...
Идти было некуда.
Он пожалел, что не курит. В конце концов, был бы повод постоять тут. Возвращаться на вокзал не хотелось. Пойти купить ей сигарет ? Хотя глупо. За сигаретами придется идти в тот же привокзальный буфет, а за это время она, наконец, кого-нибудь найдет и уедет.
- Извини...
Девица кивнула и вдруг... взвизгнула.
Ее глаза расширились, она нелепо взмахнула руками и снова закричала громко и страшно так, словно увидела что-то ужасное
Он ничего не понял, но почувствовал, что за его спиной что-то происходит. Большим прыжком она рванулась к нему, что было сил схватила за рукав, потянула на себя и , потеряв равновесие, полетела на бок, на спину, увлекая его за собой.
Он упал рядом и в то же мгновение услышал звонкий звук удара там, где только что стоял, приглушенный крик и затем сильный всплеск.
Какой-то автомобиль, потеряв управление, вылетел на набережную и, пробив парапет, спустя мгновение гулко упал в воду. Стало снова тихо.
Только в ушах по-прежнему неторопливо звучало фортепьяно.
Сбросив куртку, ботинки, он выдернул плеер и бросился к реке. Там быстро тонула машина. Большая, темная, с горящими подфарниками и мигающими сигналами поворота.
- Звони ! - замахал он ей, - Звони! - подбегая к краю.
Глубоко вздохнул, набрав воздух в легкие и точным прыжком, ласточкой, ушел под воду.
***
Он нырял снова и снова и в какой-то момент понял, что ему осталось совсем недолго. Все, наконец, встало на свои места, и теперь просто очень хотелось успеть.
Успеть, вытаскивая одного за другим из машины и добираясь до берега, передать еле живых людей продрогшей девице в мини-юбке и яркой малиновой подстежке, которая растирала и разминала тела, помогая восстановить дыхание.
Их было четверо, четверо молодых и, по-видимому, не очень трезвых и правильных мужчин в уходящем на дно автомобиле, но, ныряя за ними в холодную темную воду, он не сомневался, что четверка так или иначе больше единицы, тем более такой единицы, которая уже стремится к нулю. Вопрос скорее был в том, на что у него еще хватит сил.
Потом кто-то помог выбраться на берег ему самому. Подул ветер, и калейдоскопом закружились листья.
- Парень-то не скоро оклемается, - донеслось как сквозь вату.
Его куда-то положили, понесли, он снова терял сознание и очнулся, когда носилки уже заносили в "Скорую".
- Довезти бы и этого - согласился второй голос.
- Хотелось бы.... Гляди-ка, всех вытянул.
- Вот, и девушка помогала. Как вас зовут ?
- ...Да, ладно... Я в медицинском училась.
Имени он не расслышал. Она была где-то рядом и объясняла, как все произошло.
"Скорая" почему долго не трогалась, видимо, решали, куда его вести. К нему подходили, щупали пульс, потом накрыли чем-то теплым и тяжелым. Он вдруг понял, что лежит совсем голый, его сумели раздеть, и он, должно быть, долго был без сознания.
У него не получалось разжать губы, он пытался ими двигать - шевелить языком удавалось, хоть и с трудом, но он слышал только собственный хрип. Он силился крикнуть, пока не понял, что говорить он не может, а может только слушать.
- У нас рассказывали в институте, уже было такое, тоже ночью, тоже легковая. Провалилась под лед, водитель, пассажиры... И прохожий их вытаскивал. Совсем один. Полгода потом в больнице. Выжил чудом. В области это было. Вспомнила...
- Писали...Я тоже помню тот случай, не так давно было. Последствия... Большая степень риска нефросклероза. Мозговые нарушения, знаете... Что-то с глазами, временами дисфункция речи. Смотря как лечиться. Хорошо бы, конечно...
Врач еще что-то говорил, но он опять погрузился в забытье.
- Будем надеяться. - Второй голос был где-то совсем рядом, - Но не очень-то похоже, чтобы он был жилец. Хотя сильный, молодой еще, может оклематься. Очнулся, что я говорю ! Ты меня слышишь ?
Вещи лежали где-то рядом у изголовья. Он протянул руку, нашел куртку и нащупал в кармане блокнот и авторучку.
Потом открыл глаза и жестом поманил врача. Пальцы еще слушались.
" Тебе" - написал он на листке и показал глазами на улицу.
Помедлил и добавил, скосив взгляд на торчащие из кармана куртки усы проводов плеера. "От меня"
Врач взглянул на листок и кивнул.
- Да, конечно.
"Ну, вот", - успел подумать он, снова уходя в какую-то цепкую глубину, - "Кажется, теперь это..., это все..."