Marco (Марти Хелл) : другие произведения.

Французские поцелуи. Курс немолодого бойца - 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Марти Хелл
  Я знаю, я - отъявленный пессимист.
  Закоренелый.
  И даже - почти конченный.
  
  Также, кстати, считает и моя коллега по работе Нина, которая сидит за рабочим столом напротив меня, и иногда, от скуки, строит мне глазки. Или демонстрирует, специально наклоняясь пониже над столом, почти ложась на него, глубокий и заманчивый вырез на блузке.
  Ведущий в ее роскошные нежные пенаты, минимум четвертого, а может быть даже - и целого шестого номера.
  
  Так вот она и развлекается - за неимением лучшего предмета для построения своих глазок, или демонстрации бюста, чем я.
  
  ***
  - Сразу о плохом думать, - говорит она, - это типично мужская манера. Нет, чтобы о хорошем... Люди растут, а все тебе нехорошо... Жену тебе надо, - стерву. Тогда и узнаешь, что такое хорошо, а что такое по-настоящему плохо.
  - Третью, да? - спрашиваю я. - Получше бывших двух, первых?
  - Да, а потом сразу и четвертую, - говорит она. - Хлеще трех предыдущих.
  
  - Добрая какая... - говорю я, погружаясь в мир осточертевших цифр. - Но я тебя тоже люблю. Любовью взрослого сына...
  - Ну, действительно... не внука же.
  
  ***
  Все это происходит после того, как я делюсь с Ниной услышанной новостью - начальник управления покидает нашу скучноватую юдоль. И возносится выше, прямо в божественный стан небожителей - членов правления компании.
  Еще я зачем-то рассказываю ей, как у нашего будущего нового начальника - нашего же коллеги, что сидит за стенкой, уже изменился тон в разговорах со мной. И не только со мной...
  От сознания собственной бесценности - очевидно.
  Меня такой поворот событий даже веселит.
  
  - По-моему, ты напрасно веселишься. Ты его еще не знаешь. А именно он будет - Семен Семнычем? - спрашивает Нина, кокетливо поводя круглыми плечиками. - Ты уверен? Там ничего больше не говорят? Или ты уже и приказ видел?
  - Нет, Нинон, приказа не видел. Но то, что это буду не я - точно. И не ты, Нинон.
  - Да, к сожалению.
  
  ***
  Там, где я услышал эту новость, в курилке, конечно, много, чего говорят. Но я же не барышня, чтобы сплетничать.
  
  Между прочим, на нашего коллегу, что сидит за стенкой, Нина давно нацелена всеми фибрами своей гиперсексуальной души. Она заранее, и очень правильно угадала ситуацию. Тянется к нему всеми фибрами, и даже где-то и обволакивает его уже. Невзирая на его семейное положение.
  Я делаю вид, что ничего на сей счет не замечаю.
  
  ***
  Кстати, вполне может быть, что она знает гораздо больше того, что говорит мне. Недаром в ее хобби, кроме эротики, входят еще и эзотерика с мистикой.
  По-моему, она даже общается с духами - через космос, естественно.
  Или - через божественные чакры.
  И через них много чего узнает полезного.
  
  Если это так, тогда - все возможно.
  И, как в полицейском кино - любое, сказанное вами слово, может быть обращено против вас.
  То есть, если сказать по-русски: думайте, граждане, кому и что говорите. Это - полезно для здоровья.
  Враг хитер и коварен, и даже не дремлет.
  Думайте, пожалуйста...
  
  Но в принципе, - мне все равно. Несмотря на мистику с эротикой вкупе.
  Если они прямо так и живут здесь работой, этим миром прозрачных интриг и интересов, то я - совсем нет.
  Я - всего лишь наемник. Что прикажут, то и делаю. Деньги за это платят, и - слава богу.
  Я прекрасно понимаю, что однозначно не могу претендовать на повышение - я не из их клана, не из местного.
  Как я был всегда - сам по себе, так сам по себе и живу.
  Спасибо за то, что сюда довольно случайно взяли.
  ***
  Ну, а на сексуальную благосклонность Нины претендовать - это вообще не мой стиль.
  Пусть в одиночку со своим бюстом развлекается.
  
  Во-первых, если она захочет, то сама набьется к кому ей надо, и мало тому счастливцу не покажется. Еще и отбиваться придется.
  Во-вторых, мне не очень подходят стареющие девушки, пусть даже и с шестым номером бюста, играющие в юных, эротичных секс-вамп.
  А это уж совсем не по мне. Мне такие игры совершенно не нравятся.
  
  ***
  Нина любит, чтобы ее называли Нинон. На французский манер.
  Иногда, под настроение, она рассказывает, что у нее в роду были французы. Один из ее дедушек, например, - утверждает она - точно, был французом.
  Про второго - она не очень уверена, но все может быть. Может быть даже и так получиться, что сразу оба ее дедушки имели к Франции отношение.
  
  Я с моей прямолинейной мужской логикой не совсем понимаю, какого еще шарму могло бы добавить Нине ее французское родство.
  Она ведь у нас и так роскошная женщина. Как она сама о себе думает.
  И некоторые окружающие - тоже.
  
  Шарм шармом, но все же - она нет-нет, да и расскажет про Францию. Что-нибудь поучительно-интересное. И вздохнет мечтательно. Для самоутверждения, пожалуй.
  А может быть - и правда, французами они были? Эти самые ее дедушки?
  
  ***
  Впрочем, нет.
  Судя по тому, как она выглядит, и, судя по ее отчеству - Моисеевна, - тот дедушка, о котором она любит рассказывать, как о поклоннике сыров и лягушек, был все же не совсем французом.
  Я даже подозреваю, что он вообще был родом откуда-нибудь из Биробиджана.
  
  Я, к сожалению, не бывал в Биробиджане, потому не могу утверждать наверняка, но думаю, что и там могут водиться любители французских сыров и лягушачьих лапок.
  А почему бы, собственно, им и там не водиться? Как говорится, и на Луне люди живут, не то, что в Биробиджане.
  Да и вообще, не лопать же с утра до вечера все мацу да мацу - и без ничего...если ты имеешь счастье в Биробиджане жить.
  Уж больно это как-то чересчур ортодоксально - одной мацой питаться.
  Главное - совершенно невкусно. И - не очень полезно.
  
  Мне сдается, кстати, что и второй ее дедушка был вовсе не из Парижа - а из Биробиджана.
  Ну и что из того?
  Это же никак не умоляет их достоинств в опосредованном создании такого цветочка, как Нинон.
  Не так ли, моя прелесть? - думаю я.
  И проверяю, умеет ли экстрасенс Нина читать мои мысли. И смотрю на Нинин бюст через стол.
  Никакой реакции.
  По-моему, все-таки нет, не умеет. Или - хорошо это скрывает.
  Ну, и слава богу. Неприятно было бы, если бы умела. Очень даже неприятно. Пожалуй что, мы даже и поссорились бы.
  
  Чтобы не обижать девушку, которой недавно исполнился полтинник, чтобы она понапрасну не плакала украдкой, и я тоже, как и все, называю ее на французский манер - Нинон.
  В конце концов, от меня же не убудет.
  
  ***
  Нинон без зазрения совести, или малейших намеков на комплексы носит очень смелые мини-юбки - несмотря на свой пятьдесят шестой, пожалуй, что размерчик.
  А при случае, и даже без случая, очень любит скидывать форменный корпоративный пиджачок на спинку кресла, и расстегивать пуговки на блузке чуть ниже дозволенного нашей местной моралью.
  
  - Что-то у нас жарко сегодня, - говорит Нинон, - кондиционер совсем не работает..., - и наклоняется над столом, будто за чем-то тянется,и бирка на шнурке с фамилией ползет по столу... а сама украдкой проверяет на мне получающийся таким образом эффект.
  Я не разочаровываю ее. Эффект, конечно, налицо.
  Эротический, я имею ввиду. Оздоровительный.
  ***
  Где-то между делом я вычитал такую вот штуку: мужчинам полезно смотреть на женскую грудь не меньше часа в день. А лучше, конечно, больше - часа два-три. Это удлиняет срок их жизни, потому что добавляет в кровь полезных и нужных гормонов.
  
  Поскольку я вижу эту полуприкрытую грудь каждый день, и по несколько часов в разных проекциях, эффект получается большой и позитивно-продуктивный.
  Я, судя по всему, буду жить очень долго и счастливо.
  Если меня, конечно, немного раньше не добьет моя пессимистично настроенная печень.
  Так что, спасибо тебе, Нинон, за мои полезные гормоны.
  
  ***
  Правда, как и каждому перфекционисту, мне хотелось бы еще и некоторого разнообразия в открывающихся мне через стол видах.
  Но, увы, над грудью Нинон всегда присутствует одно и то же - ее круглое, сливочно-клубничное лицо. Доведенные до стандартной офисной люминесцентной кондиции с помощью большого количества косметики. До боли знакомое, и почти уже родное. Которое мне, признаться, несколько поднадоело.
  Не первый уже год мы сидим напротив друг друга. Перекладывая с места на место бумажки, и роясь в интернете.
  
  Все это, конечно, несколько снижает оздоровительный эффект присутствия перед моей физиономией большой женской груди. Каждый день - в течение восьми рабочих часов. И пять дней в неделю.
  
  Эффект, думаю, был бы значительнее, если бы над этой грудью сияло личико, лет на двадцать помоложе, и без такого количества краски и грима.
  Юное личико, да с такой вот грудью - ох, красота!
  Я бы тогда и до ста дожил бы. А может быть - и далее, за сто отправился бы.
  Увы... Не суждено.
  Кроме того, так долго - точно не живут.
  Что даже и к лучшему.
  
  А если рассматривать ситуацию в целом - все у нас с Нинон о'кей, замечательная маркиза.
  Грудь - что надо у нас! Оздоровляет. Не каждому так повезло на рабочем месте. Как мне, непутевому.
  
  ***
  - Да, Нинон, - говорю я, - действительно... жарковато что-то тут. Даже душновато. Может быть, - перекрыть батарею?
  
  В офисе, между тем, далеко не жарко, а за окнами с утра минус двадцать пять, так что и машины стали плохо заводиться, и потому утром на полупустой дороге можно поблаженствовать - большое количество "тазиков" встало на прикол. Спасибо любимому автопрому.
  
  - Ой, не надо, не надо..., - машет на меня Нинон авторучкой, зажатой в пухлом кулачке, и поеживается. - Сразу холодно станет, а я этого не выношу. Лучше уж тропики, чем Северный полюс.
  В этом я с ней абсолютно согласен.
  
  ***
  Еще ни один из начальников не сделал ей замечания по поводу расстегнутых пуговичек на блузке, или чересчур короткой и узкой юбки, из которой так и рвутся наружу ее аппетитные объемистые бедра.
  Есть подозрение, что никогда и не сделает: как только какой-нибудь начальник заходит в нашу комнату, то сразу устремляются к столу Нинон. Даже, если и пришел сюда совсем по другому делу.
  
  Разговаривает, например, со мной о чем-нибудь высоком, вроде месячного отчета, а сам не отрывает взглядов от заманчивой ложбинки. Иногда - невпопад замолкая, словно теряя мысль.
  Как наркоман, который не может оторваться от зелья.
  Или, как заядлый турист, который не может отвести глаз от красивой долины где-нибудь в швейцарских или итальянских Альпах. Изображенной на глянцевой открытке.
  
  Нинон, делая вид, что ее это все не касается, бывает спектаклем очень довольна.
  И я веселюсь от души - тоже. Хмуря при этом по-деловому брови. Как же, как же, месячный отчет очередному нашему остолопу понадобился... Сделаем, нарисуем.
  Кому-нибудь другому об этом расскажи, милый, что тебе отчет нужен.
  Который я вчера по почте тебе уже отослал.
  
  ***
  Когда она встает из-за своего стола, и, грациозно виляя дерьером, перемещается по нашей комнате, чтобы полить цветы, мне приходит на ум: если эту самую тугую юбку с нее снять, то все, что юбка, ползущая по швам, скрывает, точнее, чуть прикрывает и стягивает, - просто распуститься совершенно бесформенным кулем. И будет выглядеть и ощущаться на ощупь - как угодно, но только не эротично.
  
  Я мысленно измеряю, - каких же размеров должно быть так называемое - в стеснительных дамских кругах - мужское достоинство, чтобы сквозь все это продраться...
  Получается, что каких-то несусветных.
  И в дюймах - несусветное, и особенно в сантиметрах - поражающее даже мое скудное мужское воображение.
  
  Или же, если зайти с другого конца, - в какую позу Нинон надо поставить, чтобы достичь искомых влажных глубин? И сколько она в этой позе удержится, сохраняя подобие равновесия?
  Получается - тоже не очень-то подходяще.
  
  Если бы мне пришлось когда-нибудь ее трахать - не знаю, что бы я и делал... И как бы выходил из положения.
  Интересно, как же с ней ее поклонники-то мучаются? Или - так, всухую обходятся? Разговорами и пальчиками? Или - языком?
  
  Судя по ее разговорам, в сексе ей неведомо слово "неудача". Кроме того, она, судя по строению ее пухленьких губ, сторонница оральных переговоров с любителями жарких пышек. Что уже, надо думать, несколько облегчает поклонникам их черное дело.
  А может быть - она еще и поклонница даже еще более прогрессивных веяний в сфере эротики, чем оральные.Там большие размеры, к слову, не всегда привествуются.
  
  Думаю я - мне это все совершенно не должно волновать.
  И на этом - разойдемся с миром, Нинон. Застегни, пожалуйста, пуговичку. И еще одну, - говорю я мысленно.
  Но она не застегивает, хоть и экстрасенс, и должна бы меня мысленно слышать. Верно, хочет, чтобы я жил долго и счастливо, напитавшись гормонами. Даже настаивает на этом.
  Какая же у меня хорошая работа, думаю я.
  Столько времени можно самому себе посвятить, - собственному бесценному здоровью. Без особого ущерба для производственной деятельности.
  
  ***
  Сегодня утром меня выбросило из сна задолго до милого звонка будильника. Точно боксера после хорошего нокаута.
  То ли - нервы шалить стали, то ли как-то неудобно спал...
  Некоторое, и даже довольно продолжительное время, я не понимал - где я? И что я?
  
  Оказалось, что не в Париже... Судя по грохоту мусорной машины под окнами, и гурканью иностранных дворников.
  И я вынужден был согласиться сам с собой - лежу в своей собственной пустой и смятой постели, почти в центре мегаполиса, на часах шесть утра, и жизнь продолжается.
  
  В конце-то концов, подумал я, сон - всего лишь короткая, ежедневная, смерть.
  И, слава создателю, он как внезапно начинается поздним вечером, - также быстро и почти бесследно проходит утром. Под разноголосый аккомпанемент работников метлы и лопаты. Пока - во всяком случае.
  
  А перед глазами все еще был снившийся мне только что сон...
  ***
  Мне опять снился Париж - в котором я никогда не был, и, в общем, особого желания там побывать не испытываю.
  Снились какие-то жареные каштаны, неприятные на вкус, словно картон, которые я тоже не люблю.
  Мешались какие-то разноцветные картины на Монмартре, в которых я хоть и ни черта не понимаю, но все пытался их купить.
  А еще снилась девушка, знакомая, но имя которой во сне я все никак не мог вспомнить, и из-за этого испытывал большую неловкость.
  И мы занимались с ней любовью в раздевалке парижской ратуши.
  
  Вот это да, подумал я, вспоминая ратушу. И чего это нам приспичило? В таком историческом месте? Не могли даже гостиницу себе снять на пару часов...
  Вот идиоты.
  
  ***
  Надо будет поинтересоваться у нашей француженки Нинон, к чему бы все это, и Париж, и ратуша, и девушка? - решил я, с некоторой сонной натугой бреясь перед зеркалом в ванной.
  Зеркало, кажется, тоже было не очень в духе, поэтому мое собственное, сероватого цвета отражение в его стекле мне совершенно не понравилось.
  Да, спрошу у Нинон. Как же все-таки полезно иметь такую разносторонне образованную в эзотерических сферах коллегу...- думал я позже, стоя под струями горячей воды.
  
  После бодрящего кипятка - и бездушное зеркало, и сумеречный я - подобрели немного.
  Во всяком случае, зеркало исправило цвет моего лица. Из серого оно стало бледно-розовым. Хотя вот мешки под глазами зеркало решило не трогать.
  Да и бог с ними, думал я. На работу движемся, а не на гулянку.
  
  Зеркало исправилось, и я, в свою очередь, выкинул из головы и Париж, и картонные жареные каштаны, а также эзотерическую девушку Нинон.
  И - голый и влажный, - зашлепал на кухню готовить кофе.
  
  ***
  - Середина недели, - говорит Нинон, после того, как я пересказываю ей свой сон. - И ничего не сбывается. Так что, можешь не переживать - Париж тебе не грозит. Спи спокойно, дорогой товарищ. И ни в чем себе не отказывай. Вообще, такие сны для холостяков не редкость - когда им ночью заняться нечем. Скажи, а при этом - эрекция наблюдалась? Или ты - уже окончательный импотент? Безнадежный...
  
  - Конечно, наблюдалась, Нинон, - говорю я. - Я, конечно,не безнадежный. Еще не совсем.
  - Значит, не переживай. У тебя еще все спереди.
  - Я не переживаю, мне Париж совсем не нравится. Не тянет меня туда что-то. Даже с эрекцией - не тянет, и все тут.
  ***
  - А ты там разве бывал? - спрашивает Нина.
  - Нет, не бывал. Но знаю, что французы - самые прижимистые люди на свете.
  - Кто тебе сказал эту глупость? Мой дедушка, например, был очень щедрым человеком. Такие украшения дарил бабушке - пока она была его любовницей... Он по ювелирной части работал, и замечательные вещицы ей таскал... - говорит Нинон мечтательно. - Хотя бабушка и сама не бедная была...
  - А когда она стала его женой? Из дома таскать начал? Для другой бабушки?
  - Фу, какой ты... Об этом она не рассказывала..., - надувается Нинон. - Вечно ты со своими подколами. Что ты вообще о французах знаешь?
  - Конечно, ничего, Нинон. Но если хотя бы часть их похожа на тебя - они шикарные ребята.
  - Я разве похожа на мужика?
  
  Я действительно не был знаком с французами.
  А вот с француженками - был, хотя об этом Нинон знать совершенно не обязательно..
  С одной студенткой из Сорбонны, Мари-Анетт.
  Приехавшей к нам некогда по обмену - на практику.
  
  ***
  Мари-Анетт была худощавой девицей с небольшой и твердой грудью.
  По тогдашней моде она косила под Джоан Шинкус из популярного в то время сентиментального боевика "Искатели приключений" с Аленом Делоном в главной роли, носила длинные, хорошо мытые, крашенные перьями светлые волосы.
  А свои длинные ноги, почему-то, старалась не демонстрировать, и не вылезала из джинсов. Хотя ноги у нее были вполне приличными - гладкими, ровными, длинными и не худыми.
  Может быть, дело было не в ногах... Просто тугими джинсами ей хотелось подчеркнуть свою упругую попку очаровательной формы?
  
  Впрочем, я в ту пору еще не разбирался в таких тонкостях дамской анатомии.
  Мал я еще был для таких гурманских открытий, зелен.
  Просто красиво - и эрекция наблюдается...
  Моментальная.
  
  У Мари был большой, вечно улыбающийся рот, и крупные передние зубы с очаровательной щелочкой счастливого человека между ними - как у зайчика.
  А длинный французский нос с горбинкой, и забавные веснушки делали ее лицо абсолютно незабываемым.
  
  Так ведь вот, кто снился сегодня, именно Мари-Анетт..., - думаю я. И как же я мог забыть ее имя?
  
  ***
  В ходе одной, весьма бурной студенческой вечеринки, когда мы с ней забились в раздевалку, и я, расстегнув ее мужскую рубашку почти до пояса, и не обнаружив лифчика, радостно принялся с места в карьер ласкать ее грудь, у меня в голове сидел, помнится, образ двух теннисных мячиков с твердыми, но нежными, торчащими хвостиками.
  
  В каждом из нас плескалось, и бурлило по несколько рюмок газированной ледяной водки из морозилки.
  И, может быть, поэтому, целовалась Мари-Анетт совершенно умопомрачительно.
  "Же тэм!", - шептала Мари-Анетт.
  "Яа-яа, яволь", - отвечал я так же - хриплым, распаленным шепотом, - и пытался расстегнуть ее джинсики. Которые расстегиваться никак не хотели, потому что предусмотрительно были застегнуты - кроме пуговицы - и еще на какие-то хитрые, невидимые мне крючки.
  
  Интересно, дойдем ли мы до французских поцелуев, - думал я. - Или не дойдем? - путаясь дрожащими от нетерпения пальцами в ее застежках.
  
  ***
  Эти поцелуи среди мокрых, пахнущих псиной пальто, ее компактная теннисная грудь, плоский живот с легко очерченным прессом завсегдатая тренажерного зала, помнится, едва не заставили меня кончить.
  Тоже - не расстегивая джинсов, которые я едва не порвал изнутри. Собственной эрекцией, как выражается Нинон.
  
  Не знаю, кто был тот умный изобретатель, что зарядил сифон водкой, и положил его в морозилку, но честь ему и хвала. Вещь получилась омерзительная... зато бьющая просто наповал.
  Одного сифона хватило на целую компанию из пяти человек - две три крохотных рюмки, и человек переходил в состояние эйфории. И долго из него не выходил.
  Что еще нужно было нам - бедным студентам?
  Дешево, и сердито!
  
  ***
  ...Потом мы пользовались с Мари-Анетт любой, подвернувшейся нам возможностью. Эх, какими же мы были счастливыми дураками! Набрасывались друг на друга, как две молодые, изголодавшиеся друг по другу зверушки.
  
  Однажды даже, уже после сумасшедшей вечеринки с газированной водкой, когда родители моего институтского приятеля-одногруппника убыли в пятницу на дачу до вечера воскресенья, мы без предупреждения завалились к нему в гости - держась за руки, как два голубка.
  
  И пока он вызванивал подружек на вечер, заперлись в его ванной.
  И уж там дали волю своим эмоциям:
  - Френч кисс? - спросил, помниться, я, - стаскивая с Мари-Анетт ковбойскую рубашку.
  - Же тэм шерри! - отвечала Мари. - Яволь! - И радостно смеялась, помогая мне расстегивать джинсы. - Ай лав ю дарлинг!
  - Их либе дих Мари!
  
  ***
  Конечно, бурное развитие событий не могло пройти незамеченным мимо компетентных в вопросах секса с иностранками, органов.
  
  Прямо с семинара меня вызвал на короткую, но очень содержательную беседу по душам наш комсомольский босс, секретарь комсомольской организации института.
  Немолодой седой мужчина, играющий в вечного задорного студента, изъяснялся коротко, но ясно, почти по военному, и крайне косноязычно. невзирая на интеллегентную внешность.
  
  Мне было предложено, не прерывая пока для маскировки половую связь с девушкой из империалистического государства, почаще заходить сюда, в ленинскую комнату. И беседовать задушевные беседы с неприметным широкоплечим. как спортсмен, работающим в АХО господином.
  Который молча примостился в углу подле парчовых знамен, и во все время нашего разговора с комсомольским боссом, благодушно, но цепко, изучал меня.
  
  Я, оказывается, должен был рассказывать этому господину все, о чем мы беседуем с Мари в промежутках между нашими восхитительными упражнениями. Пересказывать и описывать все, вплоть - до цвета ее ажурных трусиков.
  
  Мне было предложено также взять лист, и написать чистосердечное раскаяние в том, что я, студент полузакрытой мелиоративной специальности, спутался с непонятной представительницей чуждого мне государства, и опозорил твердый облик морального строителя коммунизма и комсомольца притом.
  ***
  - А почему опозорил? - решил пошутить я, чтобы разрядить сгустившиеся так внезапно тучи над головой. - Она очень довольна, кажется...
  Шутка повисла в гробовой тишине. Оба посмотрели на меня, как на совершеннейшего идиота.
  
  А взамен на надежду о прощении, - после некоторой паузы продолжал уже неприметный ахошник, - я пообязуюсь всемерно помогать компетентным в сексе органам выявлять и раскрывать плетущиеся нити порнографических заговоров. А также диверсантов с империалистическим оскалом, спрятанным под маской невинных студентов Сорбонны.Господин был не менее косноязычен, чем секретарь.
  - И может быть, тебя когда-нибудь даже простят... Твою легкомысленную аморальность, - добавил секретарь по-отечески.
  ***
  - А что будет, если..., начал я.
  - А будет то, - опять открыл рот господин из АХО, - что приказ о твоем отчислении за аморалку уже лежит на подписи у проректора. - И будет тут же подписан - прямо сейчас.
  И ты тут же, не далее, чем завтра утром, загремишь в армию. Как лишившийся отсрочки от призыва. За тобой даже приедут. Из военкомата. Мы позаботимся.Подумай, как это будет приятно твоим родителям. У которых тоже грядут большие события в жизни... Если. конечно, не возьмешься за ум.
  - Правда, Петр? - посмотрел ахошник на секретаря.
  И комсомольский апостол согласно кивнул.
  - Да, мы тоже позаботимся об этом, - подтвердил секретарь.
  
  - Ну, а про волчий билет на остаток твоей длинной еще жизни я и говорить не буду - тут и так все понятно. Никуда, старше дворника. Или - кочегара, как тебе больше нравится. Кстати, как тебе больше нравится?
  
  - Да, дворником? Или кочегаром? - переспросил секретарь весело.
  ***
  - А твоя французская ненаглядная, - продолжал ахошник, - первым же самолетом вылетит в свою засраную Францию - вместе со всей своей непотребщиной. И порнографией. Как интересующаяся нашими родными госсекретами. Приятная перспектива, правда, дружок?
  - Нет, - сказал я.- Не очень.
  - А, по-моему, очень приятная. Заслуженная, - сказал ахошник. И добавил:
  - Ты уж нас извини. Правда, Петр?
  - Да, извини, - еще раз подтвердил секретарь.
  
  ***
  Мне нужно было полчаса... Даже меньше. Минут пятнадцать...
  Я попросился в туалет.
  Они подумали, что я испугался, и заболел медвежьей болезнью.
  - Ну сходи, сходи... Ответственное решение надо принимать с чистой совестью, - улыбнулся ахошник. - Без давления физиологических обстоятельств.
  
  Из комитета на третьем этаже я прямиком помчался в аудиторию на втором этаже, где у нас шел семинар, с которого меня выдернули.
  Я влетел в аудиторию, и, переводя дух, извинился за опоздание. И все почему-то засмеялись. А преподаватель почему-то вдруг съежился.
  Будто почуял неладно.
  
  Я прошел между партами, похожими на школьные, и подошел к своему приятелю. К тому самому, родители которого вернулись с дачи только в воскресенье.
  
  - Ты где был? Я тебе и место твое берег... - сказал он. И вдруг тоже перестал улыбаться. Встретившись со мной взглядом.
  
  Я молча ударил его между глаз, прямо в нос. И что-то хрустнуло под моим кулаком.
  Я ударил его еще раз в челюсть так, что он почти вылетел из-за парты в проход сзади.
  - За что? - закричал он.
  - Ты знаешь, за что, сука... - и я полез через парту.
  
  Меня схватили сзади за руки, а я все лез и лез вперед. Меня повалили на пол. И кто-то - видимо, самый добрый из сочувствующих - двинул мне ботинком по голове, чтобы немного остудить мой пыл... Сквозь заволакивающий глаза красный туман я увидел испуганной лицо Мари.
  
  ***
  ...Прямиком из милицейского обезьянника, где я провел несколько чудесных ночей, военный патруль привез меня на сборный пункт. И без лишних формальностей, - вроде медосмотра, с забинтованной грязным бинтом головой, которую едва не пробил ботинок доброхота, я был выслан из пределов столицы. Прямо в один из сибирских учебных центров родной советской армии.
  
  Продолжение следует.
  
  љ Copyright: Марти Хелл, 2007
  Свидетельство о публикации Љ2703200174
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"