День обещал быть солнечным, но сильный ветер поднимал пыль на мощеных улицах городка. Вместе с пылью по булыжным улицам гулял осенний лист, покружится-покружится в пыльном вихре и снова ляжет отдохнуть на обочине. Городок был маленький, и не имел даже статус города, официально он назывался городским поселком. Но и деревней его тоже нельзя было назвать, хотя можно и назвать. Здесь были городские заведения, и, даже, кое-какая машиностроительная промышленность: один из участков сборочно- слесарного цеха, который располагался в бывшей церкви, и куда меня, молодого специалиста, командировали решать производственные вопросы. К командированным из столицы, как бывает в провинции, относились с пиететом, и вопросы обычно решались быстро. А командировка на целый день давала ощущение свободы, которой так не хватало после студенческой жизни, и я , уже в который раз, охотно сюда ездил.
В общем, как в анекдоте: одессит уехал в Америку, и звонит домой - как там? " Плохо, а у вас?" " Тоже - плохо" " А в дороге?".
"Счастливого пути" во время прощального пожатия руки пожелал мне технолог. На автостанции я купил билет.
До отхода автобуса оставалось еще много времени. Я уже не спрашивал, как после первой командировки: "где тут у вас?", а все знал. Вот невзрачный домик - это аптека, а тот с высоким крыльцом - это ресторан, а дальше универмаг и гастроном. Если немного пройти по этой улице, то там будет капитальное здание бывшей церкви, теперь - это наш цех, с пустыми глазницами колокольни и железными воротами вместо дверей. Есть еще одна , местная достопримечательность: действующий костел, обнесенный вместе со старыми захоронениями, железной оградой. Но он расположен на самой окраине за сплошным частным сектором. Идти далеко по улице с чужими домами и собаками не хотелось.
Я пообедал в ресторане, где был единственным посетителем. Эскалоп, пиво и картошка фри обошлись мне не на много дороже, чем в заводской столовой. Не преминул я зайти и в местный универмаг: неизвестно чего постоял, глядя на посуду, в хозяйственной секции, потом поднялся на второй этаж в книжный отдел, где обнаружил довольно неплохую подборку литературы. Там свободно продавался сборник рассказов Шукшина.
До отхода автобуса оставался еще целый час. Я устроился с купленной книгой в скверике на скамейке, и начал читать на ветру рассказы Шукшина. Но ждать, читая Шукшина, не все рано, что просто читать Шукшина.
Когда пришел автобус, я поспешил занять свое место. Купивших билеты заранее, было не много, и было довольно свободно, пока не пришли первые из кассы, и начали рассаживаться. Шофера не было. Потом, чуть не целой толпой, стал подтягиваться еще народ. Автобус, небольшой "ЛАЗ", наполнился шумом и разговорами. Женщина с большими сумками быстро заняла место на переднем сидении. Зашла бабка, стала раздавать билеты. Она стояла в очереди, а ей заняли место.
" Мне не трэба, хай будуть у цябе",- сказала женщина на переднем сидении. Деньги она уже отдала, значит все в порядке.
-На, а то контролер можа яще будзе правярать.
- Ну, давай.
Бабка, сухая и деятельная, уселась на краешек сиденья, повернулась как-то бочком, и, вдруг, во всеуслышание заявила:
" Аня купила вядро!".
Аня - это та женщина на переднем сидении, которая не хотела брать билет. Она, вся довольная, как ребенок новой игрушкой, держалась обеими руками за сумку на коленях.
" Кольки стоить?",- спросила у нее какая-то женщина.
Аня отвечает, но все уже смотрят на худощавого деда, который зашел, сел и тоже стал раздавать билеты.
"Гэта ж мой стары, - начала бабка,- быу з Гаурусом у гораде. Ну, туды-сюды, выпили яны и трэба ехать. Той крыху багатейшы - пайщоу ен и узяу два билеты. Ну, а мой : ты узяу два билеты и я вазьму два".
Все заулыбались.
" Так и узяли чатыры билеты на дваих?",- спросил дед, который уже раздал билеты, и начал прислушиваться к разговору.
" Узяу, канешна, гэта ж таки дурань",- не могла успокоиться бабка и, немного, расчитывая на успех, повторила: "Ты, гаворыть, узяу два, и я вазьму два".
" В природе не поймешь, - заключил, вслух, дед: адин дурны, а други залишне вумны".
Дед был седовласым и довольно симпатичным, и его нисколько даже не портила одна косметическая особенность - одинокий передний зуб сверху. Крепкий и белый, зуб наводил на мысль, что по мере загнивания, вырывал дед свои зубы один за другим, а этот, выживший, его любимец.
" Як усе будуць вумные, дык ня будзе каму рабить, и свет астановицца",- продолжил свою мысль дед.
- А, техника!,- не утерпел парень, до этого снисходительно улыбавшийся.
- Тэхника, што тэхника без рук,- отрезал дед.
Его поддержала бабка, и остальные женщины согласно закивали головами.
- Тэхника зламалася, и усе. Я знаю, у 45 ым годзе я праехау цераз усю краину, цераз Уральские горы, цераз Байкал, аж да самой Маньджурыи. Зямли там мала, так китайцы памидоры садзять у два атажы. Убивають у зямлю колья, на дошчачки насыпаюць зямли, и садзять. Тольки прыходзицца ноччу уставать паливать.
Как тут дедовы воспоминания были связаны с "техникой" трудно было понять.
- В природе не поймешь, -сменил еще раз тему дед,- Вот, у каторага нерв далека, так зубы не баляць, а у каторага близка- так баляць.
-Зубы баляць ад таго, што чарвячок у их завядзецца, -сообщила всем бабка.
-Чарвячок !,- фыркнула девица, сидевшая за бабкой, до этого, демонстративно, глядевшая в окно.
-Ну, чарвячок. Вось у пятым годзе я сюды замуж пайшла, дык мы зубы так и лячыли. Напарим дурману, трава такая есць, абматаеш трапачкай з гэтай травой шчоки, аж у вачах пацямнее. Ен гэтага духу и не пераносиць. Мужыку майму рабили. Дык ен за першы раз тольки не выйшау, а потым выйшау- таки беленьки.
-А маей дачцы,- начала, сидевшая рядом с бабкой, женщина,- лечаць-лечаць, а усе роуна- баляць.
-А чаго лячыць,- заметил дед,- рвать трэба, ды и усе. У малога ящэ вырастуць.
-У мяне, вот, у двадцать гадоу зуб вырос,- встрял в разговор дядька, до этого только слушавший.
-Как вы говорите? - приподнялся со своего места, весь морщинистым обветренным лицом, напоминающий добродушного моржа, особенно, большим, круглым носом, мужчина,- у мяне у 19 годов вырос.
- Ну...,- не успел подобщить дед.
Все увидели, что пришел шофер. Он не стал проверять билеты, а сел за руль, и хлопнул дверкой. Потом закрылись двери автобуса, и мы поехали.
Все замолчали. Я попробовал читать, но быстро оставил это занятие. Автобус все гудел, и начал, потихоньку, всех убаюкивать.
Когда выходили дед и бабка (на одной остановке) дохнуло свежим сельским воздухом. Они пошли один за другим: дед с одной сумкой, и бабка- с двумя.
Вошли два парня, автобус тронулся. Они прошли на задние сиденья. Спать им, явно, не хотелось. Там сразу же стало шумно и беспокойно.
" Давай, что-ли, в карты поиграем",- предложили они тому парню, который ратовал за технику.
Парень, наконец, найдя себе занятие, согласился.
На большой остановке, где-то по середине маршрута, автобус стоял долго, и картежная компания успела сбегать за "чернилом", которое стали пить, тут-же, в автобусе. Парень, который "за технику" достал домашнюю колбасу, и, щедро, отломал три больших куска.
- Натуральная !,- похвалился он собутыльникам.
- Так, она, конечно, натуральная. Вот, только, чего она не соленая?
- Во,- к гамбургерам попривыкали, им уже свое не нравится!, - не удержался мужчина с "зубом мудрости", и с возмущением уставился в окно.
Закусывающая компания, не обращая ни на кого внимания, занята была своим делом: тянули вино из бутылки, по очереди, из горла.
Тут, читатель, вправе, ожидать развития сюжета, и описания случившегося, иначе, зачем автор затеял сей рассказ. Но, к сожалению, привыкших к мышечной деятельности, ничего из ряда вон вызывающего ( и довольству просто смотрящих), не произошло.
Выпитое вино разморило компанию. И парни притихли и дружно заклевали носами, под мерные вибрации автобуса, исходящие от расположенного под задним сиденьем, на котором, как раз, они и сидели, двигателя.
В дороге ничего этакого и не должно происходить. Ответственный за дорогу сидел за рулем и следил за движением . За окном слева, периодически, мимо проносились с удвоенной скоростью встречные машины. Мы уже выехали с не широкой, проложенной по лесистой местности пущи, дороги на широкую трассу, ведущую в город. На обочине за специально высаженными вдоль дороги деревьями и самостоятельно выросшими, кое-где, кустами виднелось не паханое поле, аж, до самой линии горизонта, очерченной далекими лесными массивами. Синий купол неба весь был в многочисленных причудливых облаках, сквозь которые иногда пробивалось солнце. Облака плыли против ветра, ветер был попутный, колыхающий ветви берез, остающихся на обочине, и как-бы машущих вслед. Взгляд цеплялся за облака, в которых можно было увидеть, что угодно. Может все это казалось. По теории Относительности, что кажется- то и есть. Я усмехнулся этой своей мысли и посмотрел на мирно дремлющих, в большинстве своем, пассажиров. В городе у каждого из них свои дела.
" Остановите - и я сойду" -, как дед и бабка, говорить было еще рано.