*небуквенное письмо, иносказательное начертанье, представительное отображенье, заменяющее письмена или буквы.
(Словопедия. Толковый словарь В.Даля.)
Вверху иероглифы, написанные одним китайцем по моей просьбе. Означают эти иероглифы слово ИЕРОГЛИФ.
Старый монах готовился к великому таинству, настраивая себя на волну состояния души. Он сидел на низенькой скамеечке перед небольшим столиком с наклоненной столешницей, как парта у школьника, на которой лежал небольшой лист ватмана для нанесения иероглифов. Рядом на маленькой тумбочке стояла пиала-чернильница с тушью и подставка с тлеющими ароматизированными палочками, серый дым тоненькой струйкой поднимался вверх и растворялся в воздухе.
Перед монахом на специальной циновке лежал не просто чистый белый лист ватмана. Это "Васи" - японская, тонкая бумага ручного изготовления, сделанная из рисовой соломы. Нанесение на неё туши, т.е. построение иероглифа, требовало тщательного, аккуратного подхода. Для такого процесса нужна была атмосфера спокойного созидания, без суеты и спешки. Размеренность действий, вдохновение, чистота помыслов и аккуратность в движениях руки,- все должно быть под контролем рассудка.
Монах замер на мгновение, опустив голову в поклоне. Затем отложил палочку для помешивания и аккуратно взял в правую руку кисточку из овечьей шерсти. Рука взлетела и остановилась в воздухе - монах почувствовал прилив зова своей души и приготовился к воплощению представления, жившего в нем, на бумаге.
Отступив сверху примерно треть бумаги, провел жирную горизонтальную волнистую линию справа налево и повел тоненькую линию по диагонали влево вниз и чуть ниже центра листа сделал жирный завиток в виде буквы "С".
Мазок, наполненной тушью кисточки, оставлял чёткий, черный след после нажатия и тонкий нитеобразный от кончика кисточки. Закончив нанесение линии на лист, монах поднял руку. Один символ был нанесён. Затем кисточка опять подхватила порцию черной блестящей туши, и на бумаге появился новый символ - в виде зеркального отражения завитка буквы "С". Тонкой линией монах перечеркнул оба завитка справа налево и повел линию вниз к нижнему краю листа, и помакнув кисть, сделал два жирных симметричных завитка слева направо и справа налево.
Вдруг, произнося что-то на своем языке, монах простер руки ладонями вверх небу, не вставая со скамеечки, отчего скамеечка накренилась вправо. Монах пошатнулся, ойкнул, издав протяжный звук "О...", и неожиданно тело его приняло позу очертаниями подобную фигуре, только что изображенной им на бумаге. Едва удерживая равновесие и кисть в руке, старик сделал попытку основательно усесться на скамеечку, подвинувшись к ее середине. Похоже, было, что ощущение "божьей руки" происходящего овладело им.
Со стороны вдруг стало казаться, так он перевоплотился, что он пастух и будто его стадо овец вышибло своими телами ворота и вырвалось на свободу. Монах взял кисточку, и потянул линию обратно в начало, под волну первой линии и завершил ее жирным кругом; затем он еще пририсовал черточки - рожки. Получился знак похожий на знак-символ, которым в астрологии обозначают "тельца". Затем он вновь помакнул кисть и ее кончиком повел горизонтальную линию от круга почти до левого края листа и закончил ее жирной горизонтальной скобкой; чуть ниже нарисовал еще одну скобку, только в зеркальном изображении, и соединил скобки двумя вертикальными линиями.
И тут меня, тайно смотрящего на действо это со стороны, вернее сзади, к тому же еще из-за угла его хижины, так что меня он не мог видеть, осенило: " Первый завиток означал ОВНОВ, второй - ТЕЛЬЦОВ, а третий - был... "Имя третьему - БЛИЗНЕЦ", - подумалось мне . При этом вслед пришло в голову: "причем тут астрология, воистину, что хочешь видеть, то и видишь ...".
Но тут монах замер, как будто его стало одолевать сомнение в способности реализовать задуманное, он оглядел свое творение, и вновь взялся за кисточку. И стал вести тонкую линию от последней скобки вниз, мимо завитка "овнов" в нижнюю четверть листа, и сделал там большой и жирный завиток в виде наклоненной цифры "9", блеснувший в лучах заходящего солнца. Сверху он пририсовал такой же завиток в виде цифры "6". Имя этому " РАК" - вновь взыграла моя фантазия. После чего монах отложил кисточку, и множество всяких чувств зашевелилось в его сердце, и в моем тоже. Не просто даже дать им оценку, не то, что воплотить их на бумаге.
Монах поднял голову, и, вытянув шею, огляделся вокруг. И он увидел ДЕВУ, - это была Ирина Ш. . Девушка давно наблюдала за ним и с трепетом ожидала момента, когда монах окончит построение иероглифа. Видно было, что её мучит вопрос - " как она поймет то, что только что воплотил этот старый мудрый монах на бумаге?" . Хотя в лице девушки были восточные черты, такое сложение губ у женщин монах видел в родных краях, но эта высокая чернявая женщина явно была иностранка, туристка, отставшая от группы. Она стояла не просто так, она умела ценить минуты, подаренные Создателем ей, оказавшейся в этом месте, в этот час здесь, рядом с рабочим местом этого монаха. Монах это понял и молча кивнул, радостная улыбка обнажила его белые ровные зубы.
-Что это? - девушка ещё не пришла в себя, обращаясь к старику на своём родном языке.
- ЛЮБОВЬ,- ответил ей монах на русском языке, чего она никак не ожидала.
Потом он медленно поднялся и вошёл в хижину, скрывшись за циновкой. Девушка стояла озадаченная, и не знала, уходить ли ей или ждать возвращения старика. Ароматизированная палочка потухла, осыпавшись серым пеплом на подставку, как будто давала понять, что сеанс окончен. Прохожие стали задевать её, подталкивая и оттесняя от места, где она простояла неизвестно, сколько времени, и она решила, что монах больше не выйдет. Еще раз, внимательно посмотрев на иероглиф - рисунок, символ ЛЮБВИ, девушка радостно улыбнулась и весело, быстрым шагом направилась к центру городка, где заждавшийся экскурсовод выглядывал своих подопечных.
Старик вышел. Огляделся, девушки он не увидел, она ушла навсегда. Похоже, подумал он, что больше на него никто не обращает внимания. Одиночество в публичном месте, которое бывает даже в толпе. Это было то, что ему надо. А девушка, что он мог бы сказать ей больше, чем сказал, как бы она смогла понять непостижимое. ЛЮБОВЬ,- вот высшее в ее понимании слово и она ушла радостная.
Да что об этом говорить, монах вновь уселся на свою скамеечку перед не дописанным листом ватмана. Пока еще совсем не стемнело, ему надо было хоть немного продвинуть свою работу, потому что в его хижине, временном жилище, которое он снимал здесь, было уже темно; не факт, даже, что было и электричество. Зато он мог позволить себе приобрести рисовую бумагу, тушь, кисточки и прочее для работы.
Впрочем, не время отвлекаться. Старик отрешенно смотрел на пиалу с тушью и лежащей на ней кисточкой, взял кисточку, помакнул и продолжил последний свой завиток в правой нижней четверти бумаги, только чуть выше, жирным завитком. Потом, не отрывая кисточки от бумаги, замахнулся на ещё один, но тушь кончилась, оставив жирный изогнутый хвост. Тогда он вновь набрал туши и продолжил хвост еще ниже и правее ближе к правой стороне листа тремя загогулинами, а потом запятой перечеркнул последний хвост загогулины. "ДЕВА",- продолжал я свои догадки, видя, как он невольно посмотрел в сторону только что физически исчезнувшей для него в неизвестности симпатичной женщины. Тут старик остановился и взялся свободной левой рукой за сердце. Лицо, поза, даже плешь на макушке его склонённой головы невольно свидетельствовали о неким чувстве, которое овладело им. Старик обмакнул кисть в тушь и еще раз обвел нарисованный им ранее круг с волнообразным хвостом. "ЛЕВ",- понял я, что молвил старик, видя как его красиво изогнутый завиток подобно фигурам каменных львов, часто украшающим крыльца дворцов, оформил его конструкцию, так как вообще-то было окончательно ясно, что все эти его наименования соответствовали знакам зодиака западного гороскопа. Не понятно было, откуда это у человека с востока.
Между тем, стало уже почти темно. Его рабочее место оказалось в тени не близкой, но виднеющейся с площади горы, за которую садилось солнце. Старик торопливо помакнул кисть, сам, нарушая только что тщательно придерживаемые им каноны, и повел линию через весть лист вверх и влево, под самую первую нарисованную им фигуру, перечеркнув линию, идущую к ней. Там будут томиться теперь его чувства, пока он вновь не возьмет кисть и не высвободит их на бумаге. "РЫБА, все",- дошло до меня, когда напоследок старик пробурчал что- то и стал заносить свои принадлежности по частям в хижину, пока окончательно не скрылся за занавеской.
На этом акт первый исполнения иероглифа закончился. Ночами иероглифы, в отличие от рукописей, не пишутся.
Иероглифы, этого монаха, конечно не похожи на традиционные иероглифы, используемые в японской, китайской или иной какой-нибудь письменности. Этот живописный плод занесен не известно когда и не известно кем, возможно, что и португальскими моряками - христианами, плавающими по всему свету. Удивительно, что он дал тут такие всходы. Впрочем, для Японии характерно восприятие нового и превращения всего в традицию.
Так думалось мне, когда я шел по брусчатым улочкам этого городка напоминавшего мне Феодосию. И это была не ходьба, а полет по неведомому мне пространству, свежие впечатления целиком захватили меня и еще были не осознанными.
Может быть, мысли мои по поводу иероглифа кое-что и объясняют, но почему я оказался здесь и наблюдал за процессом его написания иначе, как чудом и не назовешь. Ведь еще неделю назад я безмятежно ходил себе на работу в г. Минске на противоположной стороне Земли и даже не догадывался о предстоящем. Между тем, было время отпусков и моя жена, она человек практичный и деловой, что называется "завелась", и все потуги ее предположительного ума сводились к планированию отпуска. Так, чтобы "наконец то отдохнуть" требовалось поехать к морю. Вот она периодически
позванивала знакомым операторам "турагентств", и даже, искала в интернете, который тогда еще только разворачивал свою кипучую деятельность. Однако, в "горячую" пору все было дорого и как говорят :"сердито". А тут - раз, и обломилось: горящая путевка в Японию на двоих, все включено, и билеты тоже. Дорого, конечно, но со скидкой. Ей предложили, и она решила взвалить бремя ответственности за отказ на меня, "бац", и звонит мне на работу. Не знала она тогда хода моих мыслей. Мысли мои, в отличие от сиюминутных чувств, были за гранью ее восприятия. Когда-то, раньше я пытался поговорить с ней о чем-то таком. Но она только как-то загадочно улыбалась и, в конце концов, отреагировала: "Зачем тебе все это надо?". Эгоист я, конечно, вот и прореагировал: "Едем - сколько той жизни!". Втайне, я надеялся, увидеть процесс писания иероглифов, понять их смысл. Ведь повторяющийся из поколения в поколение процесс писания, которым занимаются особые люди, достигшие некоего совершенства в познании тайных знаний, японские монахи не может быть бессмысленным. Свои шедевры они продают за приличные деньги воспринимающим все как экзотику туристам.
Об иероглифах впервые, это было уже давно, мне рассказывала другая Ирина К. (Может, поэтому мне и запомнилось имя уже упомянутой Ирины Ш., которое я случайно услышал при перекличке ее группы из Москвы в фойе гостиницы.). Ирина К. была ходячий "кладезь знаний", этакий "умный заяц" в очках. А я тогда только начинал, хоть иронично, но все же вникать в обрушившийся во времена "перестройки" поток эзотерической информации. Но свое, пусть и не правильное мнение, я имел всегда. "Есть твое мнение, а есть правильное", говорила мне Ирина.
Вообще-то, как я " дошел до жизни такой?", вспоминать сейчас не хочется. Меня за светящимся окном, на шестом этаже, которое я уже мог видеть, подходя к гостинице, ждала жена, и я споро прошел в фойе мимо портье, внимательно взглянувшего на меня из-за стойки. До утра меня ждала другая жизнь, и я перестал думать об иероглифе.
Утром же после всех этих обязательных моционов и во время завтрака у меня состоялся неприятный разговор с женой. Она отказывалась понимать мое увлечение иероглифом и даже заподозрила, сама понимая всю нереальность предположения, мое увлечение "какой-нибудь японкой".
"Хочешь, пойдем со мной, там неподалеку храм местной религии посмотришь, и гипермаркет, между прочим, там тоже есть", уговаривал я ее. Шопинг по гипермаркету ее конечно больше вдохновлял, чем храм. Местные храмы, похожие на добротные большие сараи, только с витиеватой крышей, мы с ней уже видели. Говорят, что их каждые двадцать лет сносят и строят заново. Чудные тут традиции. Вот бы увидеть обряд, когда толпа пытается дотронуться до голого человека, жена конечно бы тоже не отказалась. Увы, не время. А какие то там иероглифы... . В конце -концов, она согласилась отпустить меня.
И вот я вновь у хижины старого монаха. Монах на прежнем месте, на скамеечке, за своим столиком. Все также, только светлее. Солнце хоть за облаками и свет рассеянный, но яркий. Ведь день же.
Меня интересовало, ЧТО было изображено на бумаге. Весь процесс писания был для меня делом вторичным, в отличие от некоторых. Я встал сзади от старика и достаточно поодаль, чтобы не мешать. Но монах на этот раз меня заметил, и, видя во мне потенциального покупателя, улыбнулся, привычно обнажая свои ровные белые искусственные зубы. Я кивнул, натянуто улыбаясь в ответ.
На бумаге уже было много нового. Почти вся левая верхняя часть листа была изрисована знаками. Ближе к центру был знак из двух черточек и кружочка на середине верхней черточки, который я определил как "ВЕСЫ". Дальше влево шла тонкая линия, и был знак "СКОРПИОНА" в виде прописной буквы "м" со стрелкой на последнем завитке, которая продолжалась по диагонали и оканчивалась жирной перечеркнутой стрелой знака "СТРЕЛЕЦ". Сейчас монах вел тонкую линию в правую четверть листа. Я подождал, пока он приступит к изображению знака "КОЗЕРОГ", это было уже понятно, взял блокнот и, стараясь делать незаметно, пиратские копирования не приветствовались, срисовал, что видел. Получилась- мазня. Просто так это не сделаешь. Попробуй, повтори картину художника, если это, конечно, не черный квадрат. Тогда я высвободил спрятанный под одеждой фотоаппарат и, стараясь быть не замеченным, щелкнул. Благо света было достаточно. Анализировать картину буду потом, а сейчас главное-восприятие. Картина от репродукции отличается тем, что в ней виден автор, творец. Автор больше самой картины, которая есть средство выражения, оказывающее воздействие на воспринимающую душу. А тут автор передо мной. Но истинный ли это автор? Чью "музыку" исполняет тут этот монах? Я "мотал на корочку". Желание прикоснуться к тайне древних знаний, к которой этот монах, несомненно, имел некоторое отношение, заставляло меня быть тут и внимать происходящее. Но понимание требовало пропустить воспринятое через сердце, от которого томящаяся душа представит образ в духе. Тогда только ум воспримет этот дух и потоком все объясняющих слов разразится во всеуслышание.
Но сердцу не прикажешь, оно было под впечатлением сиюминутной, окружающей меня тут такой необычной жизни. Сама местная жизнь требовала осмысления. Я не мог просто так, как это сделали одни известные мне люди, приехать в аэропорт, поселиться в гостинице, поглазеть на снующих везде, в большинстве своем азиатского вида людей, сходить в гипермаркет, купить саке и отбыть через тот же аэропорт, эпохи глобализации, на родину.
По приезду, еще не совсем придя в себя, на естественный вопрос " Ну как?" я вместе с впечатлениями типа " здорово, отлично" и т.д. пытался излагать и свои представления о Японии, вызывая у спрашивающих многозначительную улыбку. Неординарность японцев я объяснял себе и другим, прежде всего их длительной изоляцией, вернее полу изоляцией от мира, после того как их племя перешло на острова и путь в результате землетрясения, оказался поглощен морем. Жестокая борьба за выживание и опора только на собственные возможности, от местных аборигенов похоже они получили только повышенную волосатость, вынуждала их очень бережно относиться к способам выживания. Потому так сильны у них традиции и так восприимчивы они ко всему новому, что в обилии предоставила им глобализация нового времени.
Но о том, что меня действительно волновало из того, увиденного мной в Японии, я не рассказывал. Сам тогда еще не переварил, а выносить "мусор" из головы себе же на голову последнее дело. Фото "иероглифа" не получилось. Виден был набор каких-то витиеватых линий и все. Впрочем, этого можно было бы и ожидать.
Этот "иероглиф" занозой засел в моей голове. Все время свободное от суеты мирских забот, а иногда и в ущерб оным, я думал об "иероглифе". Главное, что я понял, - это картина не странный набор астрологических знаков, а скорее всего карта путей, оставляемых "Я" в ментальной памяти человека за годичный цикл своей жизни. Это - живой след (в "иносказательном начертании") в теле человека его "Я", неизбежно испаряющегося при препарировании тела. "Я" есть поддерживаемая душой духовная структура, наполняемая телесной энергетикой. "Я" обитает в ментальном теле человека, которое само "Я" и сделало, подобно, как человек сотворил себе среду обитания из природных составляющих на земле. "Я есть путь", - сказано в Библии.
Увиденную картину ИЕРОГЛИФА я изобразил на рисунке. Мне не хотелось, принципиально, загромождать изображение субъективными поясняющими словами. Ввод новых символов и наименований, как это сплошь и рядом делается, только усложняет картину и зрительное восприятие. Это схема внутреннего видения, а не картина объективной реальности, которой в данном случае вообще быть не может, хотя процесс воздействия на субъект имеется. Хочется как можно проще. Просто о сложном. Главное - это смысл. Бес смысла, все превращается просто в набор линий и знаков. Иероглиф, как образ, несет смысл, хотя многие не способные на самостоятельную трактовку, будут утверждать, что смысла нет. Все дело в трактовке, в которой может быть много предложений, слов и букв, и которые способны будут растекаться по просторам, городам и весям, и быть воспринятыми.
И я, как из анекдота "Рабинович, который был в опере и потом напел", нарисовал картину, которую увидел. Где тут плагиат, а где собственное "творчество" судить читателю.
Итак, вот она картина внутренних путей "Я" человека - ИЕРОГЛИФ.
![[]](/img/m/marny_w_i/ieroglif/ie1-1.gif)
![[]](/img/m/marny_w_i/ieroglif/ier1-01.gif)