Annotation

     Ангел, книга первая. Презумпция жизни

     Капелька подползла к другой капельке, чуть поменьше, та приостановилась, поджидая медлительную подружку, пару секунд они подрожали рядом в нерешительности, потом слились и скользнули вниз, чуть скошенные неожиданным порывом ветра. Захлопал листьями мокрый тополь, где-то ветка царапнула по стеклу. Она вытерла щеку рукавом и отвернулась от окна.

     - Ну не плачь... Ну солнце!

     Она повернула голову, отбросила с глаз длинную косую чёлку. Надо же, он всё ещё здесь... Девушка коротко затянулась, стряхнула с колена упавший пепел:

     - Ты не ангел. Ты глюк. - Помолчала, кивнула ему на мятую сигарету: - Хочешь?

     - На меня все равно не подействует. - Он встал со стола, подошёл к окну, заглянул снизу вверх в её воспалённые глаза. - Не делай этого... так нельзя.

     - Нельзя... - она покачала головой, прикрыла глаза. - Да кто ты такой, чтобы рассказывать мне, что мне можно и что нельзя?

     - Ангел, - грустно выдохнул он, она хмыкнула, глубоко затянулась и отвернулась к окну. - Ну правда. У меня даже пламенный меч есть!

     Она рассмеялась, раздавила окурок о подоконник и стала открывать окно.

     Все началось с того, что я не смог подняться. Будильник верещал уже битый час, я его честно слышал, но никак не мог заставить сознание влиться в бренное тело и потащить это тело на работу. Когда мозг снизошёл до выжатого, как лимон, тела и я наконец сфокусировал моргалки на циферблате, я уже безнадёжно опаздывал. Проще было позвонить начальнику и хриплым со сна голосом соврать, что заболел. Я дотянулся до трубки, нашёл в списке контактов ненаглядного биг-босса и честно наврал ему с три короба. Штраф, конечно, обеспечен, зато не выгонят. Почувствовав себя свободным человеком, я укрылся с головой и с наслаждением продрых до полудня.

     Очнулся посвежевшим и отдохнувшим, сбегал в душ, перекусил остатками вчерашнего ужина, наболтал себе чашку сладкого кофе и включил комп. Проверил почту, запустил аську. Рядом со строчкой 'Ксю' горел красный цветочек. Жаль. Ну ладно, подождём.

     Я побродил по любимым сайтам, периодически заглядывая в контакт-лист и посылая в космос мантру 'Ксюха ВСКЛЦ Входи в сеть ТЧК Ну входи ТРТЧ'. Моя молитва Великому Архитектору была услышана довольно быстро - комп ку-кукнул и в углу вылезло сообщение от Ксю с приветливо улыбающимся колобком. Я заулыбался чуть ли не шире колобка, застучал по клаве с профессиональной сноровкой:

     SlavON: Привет! :)

     Ксю: Дарова. Работаешь?

     SlavON: Не-а.

     Ксю: Ы?

     SlavON: Я сегодня закосил ;)

     Ксю: Круть)

     SlavON: Ыгы.

     Ксю: Так пойдём полазим? :-] Или планы есть?

     SlavON: Никаких планов :) Куда идём?

     Ксю: Пошли купаться! *CRAZY*

     SlavON: А пойдём *WUSSUP*

     Ксю: Окей. Встречаемся где обычно?

     SlavON: Давай. Через часик?

     Ксю: Хорошо. Я успею.

     SlavON: Давай. Не опаздывай! :-D

     Ксю: Сам не опаздывай! :-Р

     Следующее моё сообщение ткнулось в оффлайн - она успела отключиться. Я закрыл ноут и сверкая лыбой попрыгал одеваться. С этого всё и началось.

     А возможно, все началось с того, что она не пришла.

     Я проторчал возле этого грёбаного памятника почти три часа, не прекращая наяривать на её отключенную трубку. На данный момент абонент не может... Первые полтора часа меня разбирала злость. Потом я начал переживать. Залез через мобильный на её страничку социальной сети, стал обзванивать её наиболее активных подружек, вывесивших на личных страницах мобильные номера - доверчивые, сейчас мало кто так рискует. Ни одна из них ничего не знала. Я поехал домой в злобно-обиженном состоянии, с диким головокружением от торчания на солнце. А до вечера она так и не позвонила.

     Сначала я мужественно убеждал себя, что все в порядке, делал вид, что играю в игрушки и ем, старался заглядывать в аську не чаще раза в пятнадцать минут. Потом сорвался и настрочил ей в личку злобную обиженную мессагу, о которой пожалел сразу после отправки. Через полчаса настрочил ещё одну, жалобно-виноватую и переживательную. Об этой я пожалел гораздо позже.

     Когда начало темнеть, я уже съел все ногти на руках. Ногти на ногах спасало только то, что я до них не дотягивался, но я подозревал, что это поправимо. Когда мобильный в сотый раз пробурчал 'На данный момент...' от полёта в стену с летальным исходом его спасла только моя природная жадность.

     Я набросил куртку и сбежал по лестнице, с твёрдым намерением высказать подружке много чего интересного. Прыгнул в троллейбус, уселся у окна, созерцая сумеречный пыльный город. Дождь начинался неспешно, зная, что никакой гидрометцентр о нём и слыхом не слыхивал, в прогнозе со вчерашнего дня твёрдо держалось 'плюс двадцать восемь, переменная облачность, без осадков'.

     Зонт я, конечно же, не взял. Мимо проносились легковушки, лениво отмахиваясь от дождя дворниками, а я сидел и в красках представлял, как завалюсь к Ксюхе, мокрый и дрожащий, с праведным гневом модели 'какого хрена?' и невероятным облегчением типа 'слава богу, с тобой всё в порядке'... И будет уже поздно. И она будет чувствовать себя ужасно виноватой и не станет выгонять, а напоит чаем с вареньем... По моему лицу расплылась блаженная улыбка, я зажмурился и продолжил представлять... Напоит чаем, да... И заставит снять мокрую футболку, а взамен притащит одеяло со своей кровати и будет оно пахнуть, как её волосы - счастьем. И мы проболтаем до утра, а утром я поеду от неё на работу, в дохлом вареном состоянии, но довольный, как слон...

     Хм, я поймал себя на том, что уже совершенно не злюсь, а даже рад, что она не пришла. Ночь на Ксюхиной кухне, с чаем и весёлыми историями, с лихвой возместит три часа торчания на солнце с перспективой теплового удара. А может быть, не только на кухне...

     Я потряс головой, отгоняя мысленную ересь - никаких 'может быть'! Потому что не может.

     ***

     Всё началось с того, что она запрыгнула на бордюр. Опрометчивый поступок, учитывая гололёд, высоту шпилек и коэффициент кривизны бордюра - поэтому я подал ей руку сразу, не дожидаясь, пока она начнёт падать. Она одарила меня своей коронной стеснительной улыбкой и продолжила щебетать, меряя шагами бордюр.

     А потом бордюр кончился. А руку её я не отпустил. Я знал, что меня за это ждёт - уже знал, поэтому пообещал себе, что это самый-самый последний раз. И попытался запомнить этот момент так крепко, чтобы хватило на все последующие разы, когда я НЕ ВОЗЬМУ её за руку. Потому что нельзя. Потому что...

     - Слава... - она попыталась вытащить узкую ладошку из захвата моей руки, не получилось. - Слав, ну мы же договаривались...

     Да, договаривались. Тогда я ещё не знал, чего мне будет стоить этот договор. Я посмотрел на её маленькую ладошку, утонувшую в моей лапе, которая рядом с Ксюхиной казалась великанской, на ногти дикого фиолетового цвета... Сейчас я её отпущу. И больше никогда не возьму. Потому что обещал. Потому что мы договаривались. Потому что дружбу надо ценить. Потому что я идиот.

     ***

     А началось всё ещё раньше. Был унылый осенний день, я шёл по желто-мокрой аллее, держа за руку совсем другую девушку. Та девушка тогда для меня очень много значила. Я даже верил, что люблю её. Очень долго верил. Она не была ни супер-красавицей, ни мега-общительной или популярной. Просто она была моей, и я готов был свернуть горы и обернуть вспять реки за её улыбку. И в тот унылый вечер я совсем не ожидал, что она сделает такое.

     - Слава, мне нужно кое-что тебе сказать. - Она мялась, как будто собиралась говорить о чём-то неприятном или неприличном. Я тогда в первый раз почувствовал висящую между нами пустоту, холодную и безжизненную, как открытый космос. Я уже знал, что она сейчас скажет. Знал, но всё равно ждал.

     - Слава...

     Ну, Слава. Что дальше? Я уже целых восемнадцать лет Слава.

     Ледяной вакуум, висящий между нами, медленно переполз в мою грудь, поворочался, устраиваясь поудобнее, и наконец улёгся. Надёжно так улёгся. Надолго.

     - Слава, я не люблю тебя.

     А небо не обрушилось. И земля не разверзлась. И больно почему-то совсем не было, только всколыхнулся внутри мертвый вакуум, упёрся под горло.

     - Ты очень хороший...

     Конечно, хороший. Вот только любите вы по большей части плохих. Да, я хороший. А сейчас ты скажешь 'но'.

     - Но, понимаешь...

     А мне почему-то не смешно совершенно. Я делаю вид, что слушаю, что-то отвечаю очень спокойным голосом с каменной мордой. И даже провожаю её. Потом иду по тёмным мокрым улицам, а небо не падает. А земля не трескается.

     А мне совсем не больно. Почти не больно. Пока ещё.

     ***

     Всё началось с того, что Егор забрал у меня книжку, треснул ею по лбу и завопил:

     - Харэ ботанить, ты идёшь с нами гулять!

     - Нет, я не хочу, - я попытался отобрать учебник. - У меня семинар завтра.

     - Это был не вопрос! Одевайся! - Друг ещё раз хлопнул меня книжкой по лбу, изящно увернулся от брошенной подушки и смылся.

     Я покачал головой и стал выбирать футболку поприличнее.

     Прогуляться и правда стоило - я целый день не вылезал из-за стола, в голове накопилось море информации, совершенно бесполезной, разбросанной горами неупорядоченного хлама. Да, насдаю я завтра... А потому, как ни крути - идти гулять надо!

     Вообще-то, мы собирались просто тихо попить пива вчетвером - я, Егор и ещё два парня из комнаты. Щас! 'Егор' и 'тихо' в одном предложении - это фантастика, причём жутко антинаучная. Я так толком и не сообразил, откуда они все взялись. Пищащая, хохочущая и яркая толпа конденсировалась из ниоткуда прямо в разгар нашего тихого пива. Я глазом моргнуть не успел, как был представлен куче девчонок, чьи имена мигом забыл и вспоминать не собирался. Мы всей бандой пошли в парк, по ходу парохода банда увеличилась раз в пять и расслоилась на несколько компаний по интересам, я, как самый тихий, почему-то оказался не при делах и бродил от одной компании к другой, наблюдая людей и старательно не показывая себя.

     Вот как раз тогда я её и заметил - маленькую вертлявую девчонку с ядовито-зелёными волосами. Она что-то громко рассказывала своей толпе, скакала и размахивала руками, вдохновенно декламировала что-то явно пошлое и изображала в лицах что-то драматично-надрывное. Толпа вокруг неё постепенно росла, люди смеялись и хлопали.

     Тогда я неожиданно поймал себя на том, что был бы совсем не прочь в неё влюбиться...

     Это гиперактивное зелёное создание настолько не походило на всё то, что у меня было за последние два года, что мне было даже сложно представить, на что будут похожи отношения с ней. А было у меня за это время многое - и случайные интрижки 'на пару раз', и уведённые из-под носа 'я твоя навеки', и откровенно продажные 'помоги с курсовым', и похмельно-утренние 'а ты кто?'... А вот влюбиться я себе так и не позволил ни разу. Слишком живо было в груди ощущение сосущей пустоты, которое остаётся, когда любовь пакует вещи и делает ручкой, съезжая с обжитого места. Я и не задумывался ни разу с тех пор о новых серьёзных отношениях. До этого дня.

     Но в тот вечер её увел кто-то другой, к сожалению многих ребят и моей тайной радости. Я её боялся. Даже ни разу с ней не заговорив, я боялся самой возможности что-то к ней почувствовать. И поэтому был рад, когда мы оказались друг от друга далеко.

     Я иногда слышал о ней - общаги рядом, общих друзей пара-тройка наберётся, поэтому новости доходили. Говорили о ней разное, но всегда такое, что заставляло недоверчиво хмуриться. То она с кем-то поспорила, что пробежит по бульвару в одной простыне, то вывернула дорогущий обед на голову местному мажору и завидному жениху, потому что ей не понравилось какое-то его высказывание... Раз я видел сам, как она купалась в фонтане на главной улице, вся в брызгах и завистливых взглядах. Стоящие неподалёку доблестные патрульные улыбались и обсуждали фигурку, облепленную мокрой футболкой. И фиг ей кто что сказал!

     Мне тогда обидно было ужасно - если бы я полез в фонтан (чего я бы никогда не сделал, под страхом смерти или отчисления!), меня бы оборали и штрафанули. Я тогда даже для интереса выяснил у друзей - это она с кем-то поспорила, что в фонтан полезет? А ни разу. Ей просто захотелось. И как некоторые люди умудряются делать всё, что им хочется, напрочь игнорируя весь остальной мир? Мне, наверное, никогда этого не понять.

     ***

     А началось всё с того, что мой всегда чёткий и честный ноут позорно заглючил. И всё бы ничего, но как раз в этот момент он компилил, что привело меня в бешенство. Разобравшись с глюком, я заглянул в интернет и обнаружил на своей странице в сети кучу сообщений от друзей, что с моего адреса идёт спам в бешеных количествах. Вызверился ещё больше и полез разбираться. Программист я, в конце концов, или ламер какой-то?! Будут меня ломать тут всякие... Забив на лабу, я проторчал несколько часов над ноутом, выискивая нахала, посмевшего бросить вызов самому мне! И нашел. Мне подсадили вирус, корявенький, но рабочий, он в свою очередь подшаманил с социальной сетью, а оттуда полетел спам.

     Поколупав вирус, ось и мозги более подкованным в этом деле друзьям, я нашёл свою цель - айпишник! Злобно потирая руки, я бросился мстить! Засыпав весь комп обидчика мелкими пакостями, я даже подписался. На сообщении критической ошибки, выпрыгивающем с частотой раз в пятнадцать секунд.

     Довольный собой, набодяжил кофе и сел доделывать лабораторные. Всё шло легко и быстро, я пришёл в хорошее расположение духа... настолько хорошее, что когда на меня по аське полетели маты, я сначала обиделся, а только потом озверел. Какая-то неавторизованная Ксю осыпала меня проклятиями, причем трёхэтажными с загибом, причём так изящно и чисто по-литературному красиво, что я не удержался и спросил, на кого она учится. Поток ругани оборвался и мне сообщили, что это глубоко не моё дело, и что я вообще нехорошо поступил, кто как может, тот так и зарабатывает, а курочить ось за пару рекламок жестоко и бесчеловечно.

     Тут уже вызверился я. И очень культурно и профессионально раскритиковал в пух и прах каждую несчастную строчку в её кустарном вирусе, а потом добавил, пусть скажет спасибо, что я вообще в суд не подал. Идею про суд она обсмеяла, а вот за собственноручно сотворённый вирус обиделась. Причем обиделась так, что я сам не заметил, как почувствовал себя злобным, мерзким и со всех сторон виноватым. Уже через пятнадцать минут мне было ужасно стыдно за свою выходку, особенно после того как она сказала, что хорошо мне, программисту, критиковать, а в художественном училище Delphi не преподают...

     Короче, закончилось все под утро, когда мы, познакомившиеся и авторизованные, горячо прощались, а я честно обещал ей завтра прийти и помочь воскресить комп.

     Спать совершенно не хотелось, я дополировал лабораторную и чтобы убить время до утра, решил хоть посмотреть на свою новую знакомую. Вбил в параметрах поиска её анкетные данные из аськи, вдруг прокатит. Повезло с первого раза, я открыл её страницу, - так и есть, художественное училище, моя одногодка, - и залез в альбомы. И офигел. На меня с первой же фотографии смотрел мокрый зелёный человечек, в брызгах и в фонтане.

     Я стянул наушники, со смешанными чувствами глядя на фотографию и ощущая, как за спиной добродушно хохочет Судьба, похлопывая меня по плечу.

     ***

     Всё началось с того, что я порезался. Блин, человечество столько веков совершенствует приспособления для бритья, но до сих пор не изобрело ничего умнее острой железки! Злость почувствовала, что её приняли благосклонно и стала закреплять позиции. Я подумал, зачем я вообще бреюсь? Я что, на свидание собрался, что ли? Нет! Нет, я сказал! И совершенно она мне не нравится, и ей понравиться я совсем не хочу. Надо было идти с грязной головой и двухдневной щетиной. Пусть сразу увидит, кто я такой - программёр с трёхлетним стажем!

     Я вытерся и отошел от зеркала так, чтобы видеть себя по пояс, расправил плечи, выпятил грудь. Сделал морду 'haste la vista, baby'. Поржал. Не Том Круз, конечно, но сойдёт. Если сильно не присматриваться.

     И чего я вообще парюсь? Ну, помогу систему восстановить, пообщаюсь и домой пойду. Ну, если уж так повернётся судьба - потрахаемся и разбежимся. Хотя, лучше не стоит. Девчонка мне по аське очень понравилась, лучше оставить её в подругах.

     Я кивнул сам себе, захватил ноут и пошёл знакомиться.

     ***

     Всё началось с того, что я зачем-то спросил, есть ли у неё парень. Зачем я это сделал, я не понимал ни тогда, ни сейчас. Я всё равно ни на что не рассчитывал. Вблизи она оказалась ещё симпатичнее, чем на фотографии, на неё оглядывались. Причем совсем не из-за цвета волос. Кстати, теперь она была фиолетовая с оранжевыми полосочками и почему-то ей очень шло.

     Она оторвалась от монитора, стоящего на коленях, подняла на меня свои серые глазищи... и я сразу пожалел о своём вопросе. Но он был уже задан, так что оставалось только ждать ответа и надеяться, что она не видит, как я покраснел.

     - Нету. Я их не люблю, - она тряхнула фиолетовой гривой и вернулась к ноуту.

     Моя челюсть не упала на колени только потому, что я крепко её держал. Глаза, к сожалению, руками не удержишь и они вылезли на лоб так, что любой ракообразный, глядя на меня, схлопотал бы комплекс неполноценности. Она засмеялась, замахала руками:

     - Нет, ты не то подумал! Я нормальная, просто парней не хочу заводить. Не нравятся они мне. - Ко мне дар речи пока не вернулся, поэтому возникшую паузу заполнила она. - Ну не надо на меня так смотреть! Просто я как гляну, как подруги с парнями мучаются - ну их на фиг. Одну любимый бьёт, другую ревнует к каждому столбу, третья со своим ругается каждый день, четвёртая своего тунеядца обеспечивает уже год, а он только ноет и на сторону гуляет. Ну их всех! С кем потрахаться я всегда найду, а серьёзные отношения... не хочу.

     Да... Отличная философия! Девушка, которая сама зарабатывает деньги, трахает парней и пишет вирусы. Мне кажется, или мир рехнулся?

     Она показала свои работы для училища, несколько набросков для души, отсканенных на компе. Мне понравилось. Я, конечно, не знаток живописи, но такое на стенку повесил бы с удовольствием. С этой фразы она долго смеялась, беззлобно обозвала программёрской мордой с прикладным мышлением и пообещала подарить одну из картин. Я нахально поймал на слове и через недельку стребовал свою честно выцыганенную картину - ночной вид на парк с моста. Она долго показывала другие - похоже, эту картину отдавать было жалко. Но я был непоколебим и от своего не отступился. Эта картина до сих пор украшает мою спальню.

     А в тот вечер мы заболтались, когда очнулись, было уже далеко за полночь, моя общага была закрыта, о чём я и сообщил Ксюхе разведя руками. Она пожала плечами и пригласила в свою, как она успела объяснить, у них нравы попроще, впустят.

     Когда мы входили, она сунула вахтёрше купюру, та подчёркнуто отвернулась, 'не замечая' меня. Мне стало очень стыдно. Почему-то подумалось, что меня сейчас оттрахают и не перезвонят. А вот после этой мысли стало обидно. Я вздёрнул подбородок - щас, оттрахает она меня, как же! Не дам! И сам чуть не рассмеялся от своих мыслей, хорошо что она не умеет их читать. Мир точно сошёл с ума, но я ему уподобляться не собираюсь.

     - Ты с чего смеёшься?

     Я покачал головой, ляпнул:

     - Да вот боюсь, что ты меня сейчас трахнешь, а завтра сделаешь вид, что мы незнакомы! - Я расплылся в лыбе, демонстрируя, что шучу. Лыба получилась легко, а вот вернуть спокойное лицо было сложно. Мы так смеялись весь вечер, что мышцы лица одеревенели в улыбающемся состоянии.

     - Да ну тебя, - она шутливо махнула рукой. - Не боись, не буду я тебя насиловать. Ты мне и так, в качестве друга, нравишься.

     Я хмыкнул. Лучше бы она смутилась и обозвала меня дураком. А так, я себя чувствую теперь... как будто она сказала 'спасибо, мне есть с кем спать'. И вообще стало обидно. Как будто я даже спать с ней недостоин.

     Я разогнал глупые мысли и одёрнул сам себя - нечего тут саможалением заниматься! Хотел друга - получай друга, ещё перед выходом думал о том же.

     Она свернула в одну из дверей и щёлкнула выключателем. Вот тут я окончательно офигел. Кухня?!?

     - В комнате девчонки спят, посидим тут. Ты кофе хочешь?

     Дар речи у меня отшибло окончательно. Кухня, конечно, была очень даже ничего, даже пара табуреток имелась и подобие стола, но... Кухня?! Она меня в комнату даже не заведёт? Я не просто попал, я вляпался!

     Она не дождалась ответа, пожала плечами и упорхнула. Вернулась с банкой и посудой, сделала кофе. Мы сели у подоконника, взяли чашки, тихо заговорили о чём-то приятном. Я даже смутно не помню, о чём, но было так хорошо... Я вдруг подумал, что мне давно уже не было так хорошо. Ни с кем. Ни с друзьями и пивом, ни с девчонками, ни самому. Посмотрел на неё - фиолетовая копна волос, сейчас связанная в узел и заброшенная за спину, синие длинные ногти, тонкие пальцы, обхватившие большую чашку. Маленький аккуратный носик, прикрытые глаза, на кончиках ресниц играет восходящее солнце...

     Почему ты не любишь парней? Почему?

     ***

     - Он её бросил.

     Вот так оно и начинается...

     Я сделал вид, что мне всё равно, что я отвечаю просто чтобы поддержать беседу:

     - Да? Давно?

     - Года полтора назад, - девушка откусила пирожное, добавила, - они почти четыре года встречались, со школы ещё. Там такая любовь была - мама дорогая! Она его рисовала постоянно, стихи ему писала, песни пела... Ты её стихи читал? - Я покачал головой. - Попроси её, она даст. Большинство, конечно, муть, но есть такие стихи! Слав, честно, я не из слезливых, но над несколькими я ревела. Честно-честно. А он её тоже очень любил. Они вообще не ссорились, она никогда ему не изменяла, прикинь? А за ней толпами бегали, с её-то четвёртым размером! В общем...

     Я не перебил, хоть и считал, что не в размере дело. Хотя грудь у неё... да. Я проморгался, отгоняя навязчивые видения.

     Девушка Егора оказалась неисчерпаемым источником информации. Она знала всё про всех, кто с кем, когда и каким образом, причём сама не была знакома ни с Ксюхой, ни с её бывшим. Ещё и стихи откуда-то читала. Мистика!

     В общем, всё что надо, я тогда узнал. Не просто так она парней не любит. Тот её бывший, как оказалось, начал гулять, потом бросил её, потом через полгода хотел вернуться... но за эти полгода она в полной мере вкусила прелесть свободной жизни и возвращаться к нему не пожелала. Как и заводить нового. Фаворитов она меняла стабильно, относилась к ним как к домашним животным, с непрошибаемым пофигизмом и неизменной философией 'что-то не устраивает? Свободен!'. Хотя, девчонка Егора намекнула, что вроде был кто-то серьёзный, но кто, никто не знает. Даже она. Вот так.

     Мы общались с Ксюхой по аське, иногда гуляли по сонному городу, я понимал, что она становится мне всё ближе, что знает меня, пожалуй, даже лучше, чем Егор и родители. Понимал, что холодная пустота внутри меня заполняется понемногу чем-то тёплым и пушистым, что постоянно меняет цвета и резонирует при звуке её голоса.

     А ещё я понимал, что я не попал. И даже не вляпался. Я влюбился, а это гораздо, гораздо хуже.

     ***

     Всё началось с того, что она позвонила посреди пары. Я, конечно, не супер-ботан, но и не настолько разгильдяй, чтобы болтать по телефону в аудитории во время лекции, поэтому я тихо вышел и ответил.

     - Славка... - Голос у неё был хриплый и настораживающе дрожал. На тот момент мы общались уже почти год, я научился улавливать малейшие изменения её интонации. - Ты сильно занят?

     - Я на паре. Что случилось?

     - Ты можешь приехать? Сильно важная пара?

     - Да нет, просто лекция... Что такое?

     - Да... просто настроение паршивое. Приезжай, а?

     - Хорошо, приеду. Взять что-нибудь?

     - Нет, ничего не надо. Просто приезжай.

     - Двадцать минут дай мне.

     - Хорошо, я жду.

     У неё накрылся красный диплом. Какая-то старая дрянь раскритиковала её курсовую и упёрто ставила трояк за отличную работу. Картину Ксюха перерисовывала уже пятый раз, передо мной на столе лежали четыре рамки с на мой взгляд идентичными пейзажами города. Разницу я заметил только тогда, когда она ткнула пальцем в какие-то не растушёванные линии, тени разной мягкости, направление мазка и прочую узкоспециальную лабудень. Оттенок зелени, который якобы является грубой ошибкой, я вообще не отличил, сколько ни пучил глаза. Ксюха объяснила это тем, что мужчины вообще различают меньше цветов. Я не обиделся. Я ответил, что мне главное - цифры с буквами различать.

     Она уже успокоилась, вдоволь наревевшись на моей груди, умяв половину торта, предусмотрительно притащенного мной и обматерив дуру-профессоршу, которую кроме дензнаков никакие картины не устраивают.

     Я предложил помочь с деньгами, за что чуть не получил по морде. Ладно, сглупил, исправлюсь. Было до того неуютно видеть эту сильную и умную девчонку зарёванной, что в голове роились мысли одна другой фантастичнее. Пойти к этой профессорше и заплатить, чтобы никто не узнал; пойти к декану и настучать на профессоршу; или вообще, заплатить сразу декану, пусть он дрюкнет профессоршу самостоятельно...

     Конечно же, ничего этого я не сделал. Ксюха воспряла духом, мы вместе доели торт и сменили тему. Когда я уходил, уже на пороге она вдруг поднялась на цыпочки и крепко меня обняла:

     - Славка... ты такой классный. Ты даже не представляешь, какой ты классный! Спасибо тебе.

     Она подняла голову, посмотрела мне в глаза своими опять заблестевшими бездонными серыми озёрами... и я сорвался. Не знаю, какой чёрт меня дернул, что это было вообще, но я понял, что я это сделаю. Сейчас.

     Её губы пахли кофе. Я к ним едва прикоснулся, только успел почувствовать их мягкое тепло... Она дёрнулась, отодвинулась от меня, влажный блеск в глазах вдруг стал холодным.

     - Славка, ты чего?

     У меня в голове шумело, я не был уверен, что смогу связно говорить, потому просто пожал плечами и отвёл глаза.

     - Слав, мы же друзья?

     Я опять пожал плечами. Было зверски обидно. Так сильно хотелось разреветься мне только в далёком садичном детстве, даже в школе меня так сильно обидеть никому не удавалось. Наверное, моя каменная морда показалась ей недостаточным ответом.

     - Слав, мы же просто дружим, да? Ты же сам говорил, что я для тебя просто друг?..

     -Ты не хочешь заводить парня? - Я сам не узнал свой голос. Так мог бы говорить подъёмный кран, таща из болота бегемота. Мне было тяжело даже дышать, говорить было вообще невыносимо.

     Она покачала головой:

     - Не хочу.

     - Почему?

     - Потому что... - Мне показалось, что она сейчас опять расплачется. То пушистое и тёплое, что вот уже полгода жило в моей груди, больно сжалось, задрожало... - Слав, сколько ты знаешь хороших, крепких пар? Счастливых? Тех, что давно вместе и довольны жизнью и друг другом? - Я молчал, она смотрела в пол. - Я их знала много. Да, они встречаются, у них всё хорошо, а потом раз - и они не встречаются, и всё у них плохо. Год, два, пять... и всё. Те, что держатся, тоже не от хорошей жизни, кому-то детей делить не хочется, кому-то жить негде или не на что, кто-то просто панически боится остаться один, потому что это - не как все, это одиночки, они ущербны. Я не хочу так. У меня нет необходимости жить за чей-то счёт, я не хочу замуж, я не хочу детей, я не хочу кого-то любить! - Слёзы всё-таки опять покатились, я попытался обнять её за плечи, она отстранилась, вытерла лицо рукавом. - У меня был парень, Слав. У нас всё было отлично, великолепно! Четыре года. А потом он меня бросил, потому что я ему просто надоела! А теперь ты... мы же друзья. Славка, ты такой классный, я не хочу портить дружбу с тобой каким-то банальным сексом! А в любовь я, извини, не верю, ни с первого взгляда, ни до гроба. Не верю. Если ты хочешь чего-то в этом роде, давай сразу попрощаемся и не будем портить друг другу жизнь.

     Пушистое тепло в моей груди свернулось в клубок и заплакало. Жгучими раскалёнными слезами, оставляющими волдыри, не желающими высыхать... Я никогда не умел врать. Мне это все говорили, от мамы до учителей. Но сейчас это было очень нужно. Я сделал титаническое усилие и выдавил из себя беззаботную, чуть виноватую улыбку:

     - Да не хочу я с тобой встречаться, расслабься. Просто, ты на меня так посмотрела... Я подумал, тебе это нужно. Такой стресс, ну... Я наверное просто неправильно понял, извини. Я больше не буду, - я поднял ладони, - обещаю.

     - Правда? - Она шмыгнула носом, сунула руки в карманы. - Хорошо... Слушай, я так испугалась. Был у меня один такой... друг. Ты мне как пацан, я тебя уважаю, тра-ля-ля, тополя... А потом веник цветов и выходи за меня замуж. Жуть какая-то.

     - Да... - я даже улыбнулся. Это был подвиг. Казалось, кожа сейчас лопнет на щеках от напряжения. Долго я это не выдержу. - Ладно, Ксюх, мне пора.

     - Да, хорошо, - она дёрнулась ко мне, потом дёрнулась от меня, замерла. - Слушай... а давай больше не будем? Ну там обниматься, за руки браться и всё такое? От греха подальше. Договорились?

     - Договорились, - я помахал ей рукой, - пока.

     Её виноватая улыбка исчезла за закрытой дверью, я спустился по лестнице, кивнул вахтёрше, сбежал по ступенькам в мутную хмарь зимнего вечера. С неба сыпалось что-то мокрое, люди смотрели под ноги, а не друг на друга. Ну и хорошо. Лицо замёрзло в спокойной каменной маске, болезненно сухие глаза жёг ветер. А внутри плакала навзрыд моя Любовь, ещё такая маленькая и неокрепшая, совсем не готовая к таким ударам.

     Плачь, плачь... Давай, не стесняйся, милая, всё равно кроме меня никто не видит, а меня тебе стесняться нечего. Твои кислотные слёзы прожгут моё сердце, лёгкие, завязнут в солнечном сплетении, оставят шрамы, корявые волдыри, которые смогут увидеть только самые близкие люди, и те не поймут, что это такое. Плачь, Любовь. Сжигай меня. Да хоть убей!

     Только не уходи. Никогда не уходи. Никогда...

     ***

     Вот так оно и началось. И продолжалось ещё два года. Мы общались, гуляли, помогали и поддерживали друг друга, закончили учёбу, нашли работу. Я даже успел сменить старую работу на более интересную и высокооплачиваемую, хорошо получал, снимал неплохую квартиру в центре, совсем недалеко от Ксюхи и понемногу копил на свою собственную. Она трудилась художником-декоратором в драмтеатре, зарабатывала поменьше, зато постоянно рисовала и выставляла свои картины на интернет-аукционах. Иногда их брали за большие деньги, тогда мы ходили в пиццерию или кафе.

     Ещё я постоянно слушал о её 'мальчиках', так она их называла. По её рассказам, существа это были недалёкие и примитивные, но зато самовлюблённые и с непомерными амбициями, она их делила на 'хочу', 'ну, ничего так' и 'надоел'. Особо упорным 'надоевшим' я пару раз бил морды, за что меня кормили домашним пирогом и называли умничкой.

     Любовь чувствовала себя... живой. Больной, но не смертельно, как человек-инвалид, давно привыкший к своей боли и старающийся на ней не зацикливаться.

     Иногда Любовь плакала. Но тот кусок меня, что её окружал, уже успел превратиться в сплошной ожёг, поэтому кислотные слёзы уже не причиняли столько боли.

     Иногда Ксюха улыбалась мне, тепло и ласково, и тогда Любовь грелась в её улыбке, как старый дворовой кот, облезлый и страшный, которого даже за деньги никто не погладит, греется на солнце - единственном, кто может дарить ему тепло.

     Я жил, по старой привычке готовясь к тому, что проживу всю жизнь в качестве бесполой подружки, способной поднять столитровый бидон или набить кому-то морду. Ну или что однажды она придёт и пригласит меня на свадьбу. Во втором случае я думал, что убью Любовь. Ну или выгоню, что одно и то же. А умру я сам после этого или нет, кто знает? Может, будет даже лучше... Готовился я, конечно, к худшему, но Любовь, в отличие от меня, умела надеяться, смело и безосновательно, как могут только маленькие дети. Надеяться, что однажды я выпущу её из заточения и её погладит по пушистой шёрстке тонкая Ксюхина ладошка.

     ***

     Всё началось с того, что она опоздала. Я цедил минералку вот уже десять минут, официанты неодобрительно на меня поглядывали. Сквозь стеклянную стену было хорошо видно улицу и я сканировал её взглядом не переставая. Когда у входа остановился огромный чёрный мотоцикл и с него спрыгнула Ксюха, я старательно протёр глаза. Она сорвала шлем, из-под него водопадом высыпались свежеокрашенные смолисто-чёрные волосы, она закрепила шлем на багажнике, развязно поцеловала сидящего за рулём накачанного лохматого парня.

     Я чуть не взвыл. Не знаю, как с такой жизнью можно остаться ревнивым, но я смог. Этот... этот! Целовал мою Ксюшку, обнимал, лапал её! Зарывался пальцами в волны густых волос... Я никогда так не делал!!! Сердце заколотилось как чокнутое, хоть бы он поскорее ей надоел! Тогда можно будет набить ему морду. Наглую смазливую морду. И нос сломать, по-любому. И пофиг, что он тяжелее меня килограмм на тридцать! Я согласен был валяться в больнице в виде мумии хоть год, лишь бы приложить его по этой физиономии, улыбается он ей, урод! И пальцы все ему переломать...

     По-моему, дым который из меня шёл, видело всё кафе. Ксюха впорхнула бабочкой, увидела меня, бухнулась на стул напротив:

     - Привет! Видел?

     Я кивнул. Все видели. Сидит один лох в кафе, к нему привозит девушку другой, а тот первый делает вид, что так и надо. Хотя, теперь, когда она чёрная, мы можем сойти за брата и сестру.

     - Его зовут Волк, он байкер, и он ТАК целуется!

     Я не знал, что можно так быстро возненавидеть целую кучу людей всего лишь из-за любви к определённому виду транспорта. Оказывается, можно.

     - Он такой классный! У него Харлей, он его сам собирал, прикинь? До последнего винтика! Круто?

     - Угу.

     Нет, перед тем, как его бить, я сначала расхреначу монтировкой его драндулет. Пусть помучается.

     - Он весит почти сто пятьдесят килограмм!

     - Волк? - хмыкнул я.

     - Харлей! - Рассмеялась Ксюха. - Волк весит сто десять.

     Точно, ровно на тридцать килограмм. Как я угадал.

     - Правда у него классная фигура? Он свой байк поднимает вот досюда! - Она показала рукой где-то на уровне ключиц. - Говорит, что может выше, но боится что упадёт.

     Она опять захихикала. Я непроизвольно напряг руки... От студенческого увлечения штангой остались только лёгкие воспоминания. Да, похоже монтировкой я буду обрабатывать не только Харлей.

     - Как он тебе?

     Я пожал плечами:

     - Да как все.

     - Думаешь? - Смутилась она. - Ну не знаю... мне нравится. Ладно, сколько у нас ещё до фильма?

     - Сеанс в семь. Десять минут ещё.

     А завтра в семь я пойду в спортзал. Потому что монтировкой махать хочу долго и качественно.

     ***

     Всё началось неожиданно. Мне позвонил неизвестный номер, на том конце оказалась девушка, голос у неё был приятный и очень взволнованный.

     - Здравствуйте. Святослав?

     - Просто Слава. Что вы хотели?

     - Я Карина, подруга Оксаны...

     - Что-то случилось? - Мне поплохело, монитор поплыл перед глазами.

     - Нет, ничего. Она не у вас?

     - Нет. Что такое?

     - Я не могу её найти. Мы должны были идти в театр, а она не пришла. Я стала звонить, а она не отвечает. Просто это на неё не похоже, она всегда приходит...

     - Я знаю. Родителям звонили?

     - Звонила, не у них.

     Хреново... Я поморщился, ЭТО мне тяжело было произнести.

     - Волку этому драному звонили?

     - Нет, у меня нет его номера.

     - А у кого есть?

     - Ни у кого нету. Она его ни с кем не знакомила, - девушка смутилась. - А вы не замечали, она в последнее время такая... не такая какая-то?

     Я задумался.

     - Похоже. Вы тоже замечали?

     - Ну, она не особенно это показывает, вы же её знаете, дождёшься от неё... Но я её знаю очень давно, с садика, и я вижу.

     - Карин, давайте встретимся? Обсудим, где она может быть и что с ней творится.

     - Ну... где?

     - Хотите в кафе? А можно у меня. Я совсем рядом с театром.

     - Давайте у вас.

     - Хорошо, я встречу.

     ***

     Карина оказалась симпатичной блондиночкой, на ней было шикарное, открытое красное платье, много украшений - в театр собирались. И почему Ксюха со мной в театр никогда не ходила?

     Я провёл девушку к себе, постеснялся совать тапочки, сказал проходить в обуви. Предложил чай. Карина поморщилась на дешёвый пакетик, но отказываться не стала, вежливая, блин, какая! Меня это зацепило, я ляпнул:

     - Если я хочу хорошего чая, я иду к Ксюхе.

     - А если она хочет - она идёт ко мне! - парировала Карина, я прикусил язык. - Она говорила, вы разбираетесь в кофе?

     - Хотите кофе? - Она кивнула, я достал турку. - Может, на 'ты'?

     - Давай, - с облегчением вздохнула девушка, помялась, потом сбросила туфли и влезла на мягкий диванчик с ногами, смущенно пожала плечами, - натёрли.

     Я хмыкнул:

     - Ксюшка тоже всегда с ногами залазит. Когда ты её в последний раз видела?

     - Ой... недели две назад. У каждой своя работа, свои мальчики, друг на друга вечно времени нет, - она махнула рукой, не заметив, как меня передёрнуло от слова 'мальчики'. Все женщины - рабовладелицы. - Но мы вчера созванивались, договаривались, она купила билеты... А сегодня телефон недоступен и её нет. Я полчаса прождала.

     - Всего лишь полчаса? Так может, она уже пришла?

     - Мы договаривались на семь двадцать, я опоздала на десять минут и прождала ещё тридцать. А Ксюха никогда не опаздывает.

     - Да ладно, - я поморщился, вспоминая Волка. - Вот буквально неделю назад я прождал её десять минут.

     - Это ты! - сверкнула глазами Карина. - А ко мне она НИКОГДА не опаздывает! Я знаю её пятнадцать лет!

     Я немножко офигел. Решил не спорить. Она выдохнула, взяла протянутую чашку, отхлебнула, подобрела:

     - А ты когда её видел?

     - Вчера, часа в три. Я её случайно встретил, она за хлебом шла. Поболтали, пока до магазина дошли, потом я дальше пошёл. Ничего странного вроде не было... Ну, она была без настроения, но сказала, что просто голова болит.

     - Ни фига вы не понимаете девушек, и не поймёте никогда. Если для вас 'без настроения' и 'голова болит' это одно и то же, то что дальше говорить. - Она помолчала, с наслаждением понюхала кофе. - У неё это 'без настроения' что-то затянулось. Я знаю её обычные приступы чёрного юмора и матерного рэпа, но на этот раз, по-моему, всё серьёзней. Ты стихи её читал?

     Я задумался. Когда-то она мне что-то зачитывала, мне вроде даже понравилось, но это было настолько давно... Да и учитывая мою любовь к чтению - максимум двенадцать страниц, только технические справочники, и только если припрёт... Она поняла, что мне не нравится и перестала напрягать. Я знал, что она выкладывает стихи на какой-то сайт, но ни разу там не был.

     - Не читал.

     - Что ты за друг... - Карина покачала головой. - В стихах душа. А у неё в последнее время все стихи - сплошной мрак и безысходность! Она даже Волка этого завела, по-моему, чисто из соображений тьмы и мрака - ночь, чёрные мотоциклы, лакированная косуха, рёв движка со снятым глушителем...

     Я вернул рукой на место вползшие на лоб брови - Ксюха вирусы пишет, Карина знает, что такое глушитель... Интересно, какие у них остальные подруги?

     - Так что она, этого Волка не любит? - Ну скажи, скажи что ей на него наплевать, пожалуйста...

     - Да нет наверное... - Карина взлохматила чёлку. - Я подозреваю, что как раз с этим Волком у неё всё будет серьёзно. Да он классный, она фотки показывала, - она заулыбалась. - Высокий, накачанный, волосы такие шикарные. И Ксюха говорит, очень умный, она это любит. Обещал ей мотоцикл собрать. А его зверюгу она уже водит, ты бы видел, как это смотрится - здоровенный мотоцикл и на нём наша маленькая худенькая Ксюшка, так прикольно.

     Мне прикольно не было. Совершенно.

     У Карины зазвонил мобильный.

     - Да. Привет. Да я тут... да, сейчас иду, - она положила трубку, улыбнулась. - Ксюха. У неё мобильный сломался, орёт как баньши, говорит - ждала меня в семь двадцать, потом пошла внутрь. А я её внутри не искала, не додумалась. Ладно, побежала я, а то она меня убьёт. Спасибо за кофе и извини, что напрягла.

     Я провёл девушку до двери и задумался.

     Включил компьютер, залез на Ксюхину страницу, поискал ссылку на стихи. Ничего так сайтёночек, скромно оформлено, дохренальйон читателей... А вот и Ксюхино творчество. Много. От количества названий мне стало плохо, если я буду всё это читать, я чокнусь через двенадцать страниц. Я вздохнул и открыл стих с самой свежей датой.

     И это только начало. Дочитывать не стал, перешёл на следующий, начал читать с середины:

     Никогда не понимал таких стихов. Нет чтоб чётко и ясно: если - то - иначе... Нет, надо навернуть кучу непоняток! Я закрыл ноут и ушёл на кухню.

     Если с этим Волком будет что-то серьёзное... Дальше мысли обрывались. Что тогда? Монтировку достать не проблема, но я подозреваю, что побитого его Ксюха любить не перестанет. Хреновая ситуация вырисовывается... Приглашения на свадьбу я не выдержу.

     На кофе вздулась шапка пены, я нацедил полную чашку и ушёл думать.

     ***

     Всё началось с того, что троллейбус сломался. Дождь прекращаться и не подумал, я втянул голову в плечи и выбежал под его холодные струи. Да ладно, всего полторы остановки, ещё не темно, ещё не осень... дойду. И приду мокрый и дрожащий, всё отлично, как и заказывали. Хотел - получай. Нужно быть осторожнее в своих желаниях.

     А дождь не такой уж и холодный. Я мерил лужи широкими шагами, на глаза попался магазинчик - зайду, возьму сладкого. Много возьму, чтоб на всю ночь хватило.

     А лето уже заканчивается. Днём, на солнце, это ещё не заметно, а вечерами - уже да. Темнеет раньше. Закат обещал быть кроваво-красным, облака уже сейчас отливали недобрым багрянцем, ветер...

     Показался её дом, панельная шестнадцатиэтажка, окружённая высоченными деревьями, в её окне горел свет. Я расслабился - значит, она дома, не зря тащился.

     Лифт натужно загудел, когда они так делают, мне прямо стыдно каждый раз за свои восемьдесят кило плюс ботинки. Хоть и технарь, и убеждённый материалист, всё равно вечно присваиваю механизмам человеческие качества. На потолке было одним и тем же почерком накарябано 'NTL', 'Алиса' и 'Толкин'. Да, разносторонне развитые жильцы в этом подъезде. Лифт дёрнулся и замер, двери разошлись, на меня с одинаковыми злобными мордами уставились толстая бабка и толстый пекинес...

     Бывает. Я прошёл к Ксюхиной двери, позвонил. На звонке синела полоса изоленты, я знал, что точно такая же есть внутри на динамике - сам делал. В прошлом году, когда этот раритет шестьдесят лохматого года стал глючить. На данный момент этот звонок занимал третье место по древности из всего, что я когда-либо ремонтировал. Выше стояли только дедов патефон и лично откопанный в гараже ламповый транзистор.

     За дверью послышались неровно шаркающие шаги - тапки на ходу надевает. Я улыбнулся. Она открыла, отбросила с лица розовую чёлку, с обречённым стоном уткнулась лбом в косяк:

     - Слав... извини, тут такое творится. Заходи. Только не разувайся, здесь грязно.

     Я вошёл, осмотрелся - не так уж и грязно. Мокро разве что, из коридора видно плавающую по кухне дорожку, вот там грязно, да...

     - Что случилось?

     Она махнула рукой, поморщилась:

     - Сейчас расскажу... Пойдём в спальню, я уже видеть всё это не могу, достало.

     Мы прошли во вторую комнату, спальней это можно было назвать с натяжкой, от спальни здесь только матрас с постельным в углу на полу. Это была скорее мастерская - по центру комнаты возвышался мольберт с какой-то картиной, сейчас накрытой куском измазанной в краске материи, вдоль стен стояли старые и новые картины, некоторые из них я никогда не видел. На одной был изображён пирс, уходящий в море, а по пирсу нёсся на байке улыбающийся парень в кожаной жилетке и штанах, но босиком. Прорисовано всё было до последнего стелющегося по ветру волоска, руки она ему накачала, пожалуй, даже сильнее, чем на самом деле. А от края пирса начинался призрачный мост в небо, в облаках угадывались ворота, из-за которых бил золотой свет.

     - Нравится?

     - Летящий вдаль ангел? - Я хмыкнул. Картина была хороша. Вот только глобально... боюсь, я был необъективен.

     Она кивнула:

     - Да, похоже? Я в последнее время 'Арию' слушаю...

     Я посмотрел на её чёрно-розовые волосы:

     - Правда?

     - Ага, - наезда она, по ходу, не поняла. Ну ладно.

     - Что у тебя случилось?

     - Колонка взорвалась, - она увидела мои квадратные глаза, дёрнула подбородком. - Да не так оно страшно, как говорят. Всего-то грохнуло немного, полная кухня пара, по щиколотку воды, соседи снизу в бешенстве, хозяйка квартиры звонит соседям... потому что мой мобильный залило, в нём кнопки не работают. Всё нормально уже. Воду отключили, причём какой-то идиот отрубил холодную воду во всём доме, газ я сама отключила... Нормально. Жить можно.

     Я покачал головой:

     - Да... А я печеньки купил.

     - Круто, - она улыбнулась, махнула рукой на застеленный матрас. - Садись, сейчас я чай сделаю.

     - Хочешь, я с тобой схожу?

     Она пожала плечами:

     - Там не очень приятно находиться.

     Я фыркнул и стал обувать оставленные на входе в комнату мокрые ботинки. В кухне и правда было жутко, колонка висела косо, всё было залито водой. Ксюха воткнула электрический чайник подальше от колонки, налила воды из баклажки, я выбрал из шкафа чай.

     - Блины хочешь? Только они холодные, - я закивал, взял варенье. Её блины я грыз бы даже замороженными.

     Варенье опять пришлось открывать, она всегда жестоко поступала с металлическими крышками. Открыть не хватало сил, поэтому она брала злостью - крышка прорезалась ножом так, чтобы можно было просунуть чайную ложку, варенье съедалось, а пустая банка с крышкой дожидалась меня... ну или кого-то другого. Но об этом я старался не думать.

     Мы взяли чашки и всё остальное, вернулись в спальню, уселись на покрывало, она отхлебнула чай:

     - А у тебя как дела?

     - Да как раньше, - я пожал плечами. - Взял левый проект, уже доделываю, видюху новую купил, - я улыбнулся, опустил глаза в чашку. - 'Зов Припяти' прошёл.

     Она хихикнула:

     - А я сейчас почти не играю, рисую много. Допьём, покажу парочку новых работ.

     Я кивнул на мольберт:

     - А сейчас что рисуешь?

     Она покачала головой:

     - Эта не закончена, не покажу.

     - А стихи новые есть?

     Она вскинула брови:

     - Ты же не любишь стихи?

     Я пожал плечами:

     - Почему не люблю? Люблю.

     - Ни фига ты не умеешь врать, - она прищурила один глаз, - и никогда не умел. - Я промолчал, уставившись в чашку - не стоит завираться ещё больше. Ксюха вздохнула, - не пишется в последнее время. А если пишется, то такая муть, ну её на фиг. Рэпак матерный, жестко нелитературный, свободная форма, не поймёшь - то ли стих, то ли песня, то ли вообще чёрт знает что... Вообще в жизни чего-то так... неуютно.

     Она передёрнула плечами, обхватила чашку, грея руки. Я не понимал, какие проблемы могут быть в жизни у человека, способного послать на ... хоть британскую королеву и игнорировать весь мир, если он не заслуживает внимания. Не понимал, хоть убей.

     Но пушистая Любовь дёрнулась к ней, прижала сердце, больно сдавила лёгкие. Ксюшка мёрзнет. А Любовь большая, пушистая, она обернёт собой и согреет... если я её пущу. А я не пущу. Потому что обещал.

     - Как там Волк?

     - Да так, вроде ничего. Странный он какой-то. Хочет сильно много, - я посмотрел на её смешную футболку с Микки-Маусом, туго облегающую где-то в районе ушей Микки. Удивительно, чего этот Волк хочет? Ненормальный, блин... - И вообще он говорит сильно много... ерунды всякой. - Она стала кривляться и цитировать: - 'Я уже взрослый мужик, мне семью пора заводить... ты так классно готовишь, у тебя бёдра широкие, рожать будет хорошо'. Нет, скажи, это нормально? Байкер с философией дорога-пиво-свобода говорит о семье и детях! Сам пусть рожает, если так хочет!

     Она яростно захрустела печеньем. Я умилился - обидели ребёночка! Она тут в дорогу-свободу решила поиграть, а её рожать заставляют! Негодяй какой.

     - Хочешь, я ему морду набью?

     - Не, - она улыбнулась, окинула меня взглядом от бровей до пряжки пояса, - ты мне живым нравишься.

     А вот на это я обиделся. Я уже месяц в спортзал ходил, намного больше, конечно, не стал, но пузо подобралось и плечи расправились. А для программёра и это подвиг.

     - Ты меня плохо знаешь, - сделал морду ящиком я.

     - Я хорошо знаю ЕГО. Он бушидо занимается с пятнадцати лет, а до этого на что только не ходил, включая регби и греко-римскую. Да и вообще, с чего ты взял, что его надо бить? Он мне нравится.

     Вот с этого и взял. Бушидист, блин... Против лома нет приёма.

     - А мне не нравится.

     Ксюха фыркнула:

     - Знаешь, он почему-то ни одному моему мальчику не нравится! С чего бы это, а?

     - Я не твой мальчик, - рыкнул я, сразу понял, что прозвучало это грубо, прикусил язык. Она вскинула на меня испуганные серые глазищи... красные, как будто плакала недавно, я смутился. - Извини, я не хотел так резко, - она уткнулась в чашку, промолчала. - Я правда считаю, что он тебе не пара.

     - Почему это?

     - Тебе нужен кто-то, кто будет тебя любить... кто сможет изменить твою жизнь к лучшему!

     - И он не подходит, да? - Это была ирония, но я не стал обижаться, а только удвоил усилия:

     - Ну вот где он сейчас? У тебя проблемы, у тебя плохое настроение, он должен - по идее - быть здесь, рядом. Где он? - Я насмешливо повертел головой. - Волчара, ау!

     - Я не стала ему звонить. Он с друзьями собирался на сейшн в другой город, ночью гонки, днём концерты... Я решила его не беспокоить.

     Офигеть! Меня, значит, можно с пары срывать из-за плохого настроения, а крутого байкера из-за аварии от гулянки отрывать нельзя! Я фыркнул, покачал головой:

     - Ты решила... знаешь почему? А я знаю. Потому что заранее знала, что он не приедет, и не хотела лишать себя сладких иллюзий! Ксюх, это плохая философия. Я люблю тебя, я хочу для тебя только хорошего, - голос даже не дрогнул, а вот Любовь внутри разрыдалась такими ядрёными слезами, что прожгло даже мою дублёную шкуру.

     - Любишь... - она согнулась над чашкой, нервно хмыкнула. - Слав, ты мой самый-самый лучший друг, ты меня знаешь, пожалуй, даже лучше, чем Каринка... в некоторых вещах. Вот скажи мне, что во мне не так?

     - Что ты имеешь в виду?

     - Ну, объективно.

     - Объективно - ты самый необычный человек из всех, кого я знаю! Что ты хочешь от меня услышать?

     - Почему меня никто не любит? - Я вздрогнул, поднял брови. - Не надо на меня так смотреть... это правда. Мальчики не считаются, это не любовь, это так... 'хочу' плюс 'мне все будут завидовать'. И родители не считаются, они знают, что всё в порядке, и им хватает. А хочется чтобы кто-то... по-настоящему, понимаешь? - Она поставила чашку на пол, вдруг улыбнулась. - Я собаку хочу. Водолаза.

     Если это логика, то я - верблюд! Убейте меня об стену, я никогда не пойму женщин!!!

     - Ты же говорила, что не веришь в любовь? - Любовь недовольно заворчала, я её понимал, попробовал бы мне кто-нибудь сказать, что не верит в меня!

     - Наверное, и не люблю никого поэтому. И меня никто не любит тоже поэтому, - она фыркнула, развела руками. - Любовь на меня обиделась и повернулась ко мне задом! - Моя Любовь заскулила, задёргалась, вот же я, я не отвернулась, погладь меня! Я напрягся, утихомиривая её. Я не знал, что ответить.

     - Славка, а ты смог бы со мной встречаться? Я знаю, что я не подарок, что создаю вокруг хаос и вообще... Смог бы?

     Я офигел. Эх, всё равно врать не умею.

     - Лёгко.

     - Да ладно! - Она рассмеялась. - Я бы постоянно задерживалась на работе, устраивала истерики и изменяла!

     Я фыркнул, сделал нахальную морду:

     - А, ерунда. Истерики твои я видел, не истерики, а одно название, - теперь фыркнула она, я улыбнулся. - А изменять у тебя бы просто сил не хватило, даже твоих неисчерпаемых!

     Она рассмеялась, я поддержал. Решил не останавливаться на достигнутом:

     - А ты бы смогла? Я же скучный программёр, нудный и унылый! Засяду за комп и не буду на тебя внимания обращать.

     - Ага, ага, унылый он. У меня уже пресс болит смеяться, такой унылый! Вот зайду к тебе в одном фартучке с горячими блинчиками на подносе! Хоть на что-то одно, а среагируешь!

     - О, это да! - Я вдруг осмелел немеряно, мой личный чёрт дёрнул меня с богатырской силой, я подсел поближе и обнял её за плечо, посмотрел прямо в её смеющиеся удивлённые глаза. - Так может, давай попробуем? Вдруг получится?

     Мою руку она не убрала. Я сидел как пьяный, с таким фейерверком эмоций, что разобрать что-то конкретное в этом месиве было сложно, и тут она...

     - Слав, ты чего?

     Меня как будто окатили ведром ледяной воды. Опять. Любовь сжалась, задрожала... Я понял, что второй раз этого не выдержу. Поэтому пойду до конца.

     - Ксюш, я люблю тебя. - Я обнял её второй рукой, какая же она маленькая... - Я очень тебя люблю. Давно. Наверное, с первого взгляда, только тогда я этого не понял. Если ты будешь со мной, я разгоню к чертям всех твоих мальчиков, я всё сделаю, лишь бы ты была счастлива. - Она молчала, тень от длинных ресниц падала на щеки. - Соглашайся. Я больше так не могу. Ходить рядом с тобой и не сметь за руку взять - это чересчур. Если ты откажешься, ты больше никогда меня не увидишь.

     А полегчало. Как будто я несколько лет ходил в тугих повязках из-за сломанных рёбер, а теперь наконец снял и вдохнул полной грудью. Даже если откажется, хуже уже не будет. Ну, пострадаю пару лет, потом пройдёт. Мужик я, в конце концов, или тряпка? Сколько можно...

     Она задрожала, убрала мои руки, отодвинулась и посмотрела на меня маленьким затравленным зверьком:

     - Слав, я не люблю тебя.

     Мир взорвался. С грохотом, жаром и землетрясением. В глазах рассыпались чёрные искры, пол и потолок пару раз поменялись местами...

     Потом я понял, что всё ещё сижу на её кровати, сжимая кулаки. Нет, мир всё ещё жив. Взорвалась моя пушистая Любовь, грудь горела, как будто её вскрыли и залили спиртом, в голове шумело. Я поднялся, обулся и вышел вон. Сбежал по лестнице, ничего вокруг себя не замечая, семь этажей, круги, круги, круги... На улице бушевал дождь, плевать, я вышел во двор, добрёл, спотыкаясь, до спрятанной в зелени детской площадки, сел на низкую лавочку, подставил лицо дождю. Капли лупили по щекам, вот тебе, получай. Не плакалось. Я настолько привык, что за меня плачет моя любовь, что сам разучился это делать.

     Шёл дождь, шло время, шла парочка под зонтом.

     Мокрые насквозь, у парня один рукав можно было выжимать, у девушки то же самое было с другой стороны. Они смеялись. Остановились прямо напротив меня, целовались, девушка обнимала его сухой рукой, парень отвёл свою мокрую за спину, второй удерживая зонт... Счастливые.

     В груди горели и воняли паленой шерстью ошмётки Любви. Противно. Если бы я мог брезгливо отодвинуться сам от себя, я бы это сделал. Меня стало подташнивать, в паре кварталов шибанула в громоотвод молния, в небе треснуло, загрохотало, взвыли сигнализации на стоянке. Я пожалел, что никогда не курил. Хоть чем-нибудь бы заняться...

     Шёл дождь, шло время, шли сапожки к сумочке симпатичной девушки. Девушка говорила по телефону, улыбалась кому-то... Убейте меня, мне некому улыбаться!

     Шло время. Шло, шло, шло...

     На седьмом этаже с грохотом распахнулось окно, на карнизе показалась встрёпанная фигурка в яркой футболке. Сердце остановилось. Девушка выпрямилась, раскинула руки и смело шагнула вниз...

     Я вдруг оглох. Сердце не билось уже целую вечность, ветер раздувал чёрно-розовые волосы и футболку с Микки-Маусом. Я отчётливо понял, что ничего не успеваю, совершенно ничего. Я бесполезный неудачник. А она умрёт. Как хорошо, что асфальт под её окнами от меня закрывают деревья. Если я это увижу - я двинусь. Если уже не двинулся.

     Достал телефон, набрал скорую, назвал адрес, сказал 'падение с большой высоты'. И голос не дрогнул. Машина приехала очень быстро, люди в халатах суетились, доставали носилки...

     Я так и не подошёл. Я слабый и трусливый, но я не могу это видеть. Носилки погрузили в машину, я всмотрелся... лицо открыто. Значит, жива.

     Жива.

     Скорая взревела сиреной и умчалась. Сердце опять начало биться.

     ***

     Я никогда не верил в бога. Ни в какого. И в церковь никогда не ходил. Моя логика была проста - в мире столько ужасного, что если бы бог был, он бы этого не позволил. Значит, его нет. Поэтому надеяться на него не стоит, стоит рассчитывать на вещи надёжные и материальные, то есть на себя. Я всегда в это верил. И эта логика была моим самым прочным стимулом в жизни.

     Сейчас я впервые в нём усомнился.

     Потому что понимал, что от меня совершенно ничего не зависит. Я ничего не могу сделать. Я сильный, умный мужчина, я могу горы свернуть. А ей помочь не могу. Никак. Ничем. Я звонил в частную скорую, там хорошее оборудование и лучшие врачи. Они всё, что могут, сделают. А я ничего не могу сделать.

     Я даже ни одной молитвы не знаю.

     Кто-то говорил, что молитвы идут от сердца, а слова не имеют значения. Я прислушался - что там сейчас говорит моё сердце? Что оно готово на всё ради неё. И смысла говорить это богу?

     Боже, позволь мне хоть что-то сделать для неё!

     Хоть целую жизнь возьми. Если мы всё-таки реинкарнируемся - хоть все жизни возьми!

     Фигасе я удумал - с богом торговаться... А что я могу?

     Боже, сделай так, чтоб я хоть что-то МОГ!!!

     Пожалуйста.

     - Ты хочешь ей помочь?

     Я был не в состоянии удивляться, поэтому просто обернулся на голос. Со мной рядом сидел мужчина в лёгкой летней рубашке, мокрый насквозь, но ему, похоже, холодно не было. Он зачиркал зажигалкой, закурил, посмотрел на меня из-под густых седеющих бровей.

     - Хочу. Вы - бог?

     - Нет, что ты, - мужчина хохотнул, - какой из меня бог? Я даже не видел его никогда. Я архангел. - Он взял сигарету в левую руку, правую протянул мне. - Зови меня Гавриил.

     - Слава, - автоматически ответил я. - Вы можете мне помочь?

     - Ты сам можешь себе помочь, - на его сигарету капнуло, она зашипела и потухла. - Вот незадача! - Он метко бросил окурок в урну на краю площадки, развёл руками. - Плохая привычка, никак не отучусь... Хоть и не действует на меня табак, всё равно хочется постоянно. Искушения... - Он пожал плечами, прищурился на небо, вздохнул.

     Я смотрел на него, думал. Он больше похож на старого автослесаря, уважаемого всеми за опыт и золотые руки, причём недавно ставшего дедушкой и оттого особенно доброго и задумчивого, чем на божьего посланника.

     - Что, не тяну на архангела? - засмеялся он. - Да не стесняйся, я всё вижу. Я не в обиде.

     - А как я могу... себе помочь?

     - Спешишь... Все вы, молодые, вечно спешите. Зря. В нашем деле спешка вредна.

     - В каком деле?

     - Ну как - в каком? Ты зачем меня звал?

     Я бросил взгляд на окно седьмого этажа:

     - Хочу исправить то, в чём виноват.

     - Хороший подход, - кивнул Гавриил, - сразу признал, что виноват. Не стал кивать на фатальные обстоятельства и вселенскую несправедливость.

     - Она выживет?

     - Она уже умерла. - Я окаменел, архангел пожал плечами, - её сердце ещё бьётся, кровь ещё струится по венам, но она умрёт. Потому что считает, что ей незачем жить. В таких случаях как этот, её желание очень много значит. Но ты можешь всё изменить. - Я напрягся. - Ты говорил, что готов отдать за это жизнь... а готов ли ты отдать этому Вечность?

     У меня закружилась голова. Я никогда не думал о будущем дальше лета.

     - В смысле?

     - Вечность, какой у неё может быть смысл? - Старик развёл руками. - Я знаю будущее. Если ты сейчас откажешься, то больше никогда меня не увидишь, - он прищурился, - хорошие слова, я их запомнил. Так вот, если откажешься, то будешь жить как раньше. Работать, есть, пить, спать... Тебе будет плохо, но это пройдёт. Через несколько лет. Ты женишься, у тебя будут умные, здоровые дети, хорошая машина...

     - А... - я опустил глаза на свою грудь, как будто мог увидеть там обожжённый труп Любви.

     - Я её заберу, - кивнул архангел. - Ты вырастил такую Любовь! Это большая редкость. Я не знаю, как тебе это удалось, ты не похож на человека, способного ТАК любить. Но ты смог. Мы её вылечим и подарим кому-нибудь достойному, знаешь, сколько людей молится о такой Любви? О! Очень много. Она у тебя такая... всесторонняя! Сейчас в основном у всех любовь однобокая, люди знают и любят друг друга только с какой-то одой стороны. А твоя всеобъемлюща, она греет. - На его лице появилось такое неземное блаженство, что мне даже стало неудобно, Гавриил заметил, смутился. - Ты... не обращай внимания. Ты пока всё равно не поймёшь.

     - У меня есть какой-то выбор?

     - Выбор есть всегда, это священный закон. За то, что ты вырастил такую Любовь, я могу сделать так, чтобы твои страдания быстро прошли и не причиняли столько боли, скажем, не пару лет, а всего лишь несколько месяцев. Как тебе такой выбор?

     - А другой вариант?

     - Ты отдаёшь Вечность, чтобы вот это, - он указал глазами на окно, - не случилось.

     Меня заколотило. Два месяца страданий, а потом - жить долго и счастливо. Но у меня заберут Любовь. Или вечность... чего? Что я буду делать эту вечность?

     - Ты будешь пытаться исправить что-то в прошлом, чтобы настоящее не свершилось.

     - Каким образом?

     - Нам подвластно время. Точнее, для нас оно не константа, а динамическая величина, если так тебе будет понятнее. Ты можешь оказаться в любой его точке и что-то изменить. Только ты не будешь собой тогдашним, ты будешь сторонним наблюдателем.

     - Я смогу поговорить с собой и что-то посоветовать?

     - Нет, чтобы являться, нужна очень большая необходимость. Ты сможешь подсказывать... заставить обратить на что-то внимание, шепнуть на ухо, как внутренний голос. Тело у тебя будет, сможешь подбросить какой-то наводящий на мысль предмет... Только этим не увлекайся, если человек обнаружит у себя в кармане то, что он точно туда не ложил - это халтура, не стоит так. Что ещё... Крылья у тебя будут, сможешь передвигаться очень быстро куда захочешь, видеть то, что ты ищешь в многомиллионном городе, чувствовать направление. Тело станет нечувствительным - ни голода, ни жажды, ни прочих потребностей. И холодно никогда не будет, как, впрочем, и тепло. Тело - всего лишь инструмент для действий, главное - душа. Душой ты будешь чувствовать даже больше, чем раньше. Ну так что, ты решил?

     Я думал, мозг работал в бешеном темпе.

     - И когда я сделаю так, что... этого всего не случится, что тогда?

     - Самоуверенный, - улыбнулся архангел. - Ты хочешь, чтобы не случилось одно конкретное событие - чтобы твоя любимая не расхотела жить. Когда это случится, значения не имеет - хоть сейчас, хоть год назад или через десять лет. Если ты сделаешь так, что у неё за всю жизнь не появится желания шагнуть из окна, ты вернёшься в этот самый миг. И на это место. Только ситуация будет другая, та, которую ты сам создашь.

     - А если я не смогу?

     - Тебе нужно было стать юристом, - погрозил пальцем Гаврила.

     - Я думал об этом, - кивнул я. - Ну так как?

     - Ты сможешь. У тебя Вечность в распоряжении, ты бессмертен, ты - только душа, а тело без потребностей - хороший инструмент. Вечный и безотказный. Ну так что? Ты решил?

     Я думал. Я же этого и хотел, чтобы мне позволили просто СМОЧЬ что-то изменить. Осторожнее нужно хотеть...

     - Если у меня будут ещё вопросы, можно будет по ходу дела обращаться?

     Старик засмеялся:

     - Можно, можно! У меня Вечность времени, я всегда подскажу что захочешь. Значит, ты согласен?

     - Да, - я кивнул. Я понимал, что никогда не делал большей глупости и вряд ли когда-нибудь сделаю, но если я этого не сделаю, я никогда себя не прощу.

     - Смелый маленький ангел, - старик поднялся, поправил брюки, - ты мне нравишься. Хоть и веры в тебе нет, и любви ко всем ближним тоже. Я сделаю тебе подарок, вставай. - Я поднялся, оказавшись выше него на полголовы, расправил плечи. Архангел протянул руку к моей груди и я почувствовал, как обугленные ошмётки Любви срастаются, шрамы исчезают, опалённая чёрно-розовая шерсть расправляется и начинает переливаться. - Я не буду её забирать, даже на время, хотя стоило бы... Пусть она будет у тебя, раз ты её так бережёшь. Возьми, - он достал из-за спины сияющий меч из белого металла, хотя ножен я не видел, протянул мне. - Он не может убить или ранить, но он должен быть у тебя, - старик пожал плечами, хохотнул, - атрибут профессии! Удачи тебе, маленький ангел. Я буду молиться за твою Любовь.

     Он пожал мне руку, за его спиной хлопнуло сразу шесть белоснежных крыльев и его размытый силуэт унёсся в грозовое небо.

     Я стоял под дождём, сжимая серебряный меч, которым нельзя драться, и думал о том, как же офигенно круто я попал.

     Холодно не было. Дождь стучал по плечам, ботинки утопали в грязи. Ангел в грязных ботинках, полный сюр... Меч мешался в руках, но я не знал, куда его сунуть. Время. Мне подвластно время, но я не знаю, куда деть бесполезную железку. Гавриил достал его из-за спины, я подумал и попытался сунуть меч в воображаемую перевязь на лопатках. Он вошёл как родной, я вздохнул с облегчением.

     Теперь дело. Надо посмотреть, что было в комнате после того, как я ушёл. Я дошёл до двери подъезда, стараясь не смотреть на размытое дождём кровавое пятно... Сколько крови. Сколько же в ней осталось, если столько вытекло?

     Поднялся на седьмой этаж по лестнице, совершенно не запыхался. На пробу прошёл сквозь дверь - получилось. Посмотрел на пустую Ксюхину квартиру, стало жутко, я почувствовал себя то ли вором, то ли извращенцем - вломился сам в чужой дом. Теперь время. Как вернуть его обратно? Я прикрыл глаза, представил шкалу времени, появился почему-то кусок 3д-студии, сто лет в ней не работал, с чего бы это? Сто лет... я вдруг подумал, что теперь для меня это вполне реальная цифра. На пробу протащил воображаемый ползунок шкалы на час назад, воздух вздрогнул, ничего вроде бы не изменилось. Я стоял в коридоре, в кухне капала вода, в спальне...

     В спальне тихо пела Ксюха. Мне вдруг стало так хорошо - вот она, живая, с ней всё в порядке! Я шагнул вперёд, стараясь не шуметь, прошёл сквозь дверь спальни и увидел её. Ксюха рисовала. В ушах были наушники, она качала головой в такт и тихо подпевала знакомую медленную мелодию. Я зашёл ей за спину, глянул на полотно. На картине была девушка, обнажённая. Она стояла по пояс в непрозрачной воде, грудь прикрывали длинные мокрые волосы, лицом она здорово смахивала на Карину, только более тонкая, даже болезненно. Правой рукой русалка зажимала кровоточащую рану в центре груди, а левой протягивала вперёд недорисованное сердце. И тут я узнал играющую в плеере песню - 'Возьми моё сердце'. Как же, как же, в самый раз.

     Ксюха отложила палитру и кисть, вытерла руки большой белой тряпкой, порылась в шкафу, достала некую чисто женскую гигиеническую принадлежность, я отвернулся, её шаги прошуршали из комнаты. Не знаю, умеют ли ангелы краснеть, но я - умею, причём очень качественно.

     Раздался звонок. Ох и противный же звук, и чего я тогда его не поменял? Вошла Ксюха со мной... Неприятно смотреть на себя со стороны. Я что, всегда так сутулюсь? Немножко ускорил время, они побежали быстрее, прикольные, как в кино... О, вот я её обнял! Я вернул времени нормальную скорость.

     - Соглашайся, я больше так не могу...

     Идиот... Думаешь, мне теперь лучше?!

     - Слав, я не люблю тебя.

     Как же это больно. Я знал, что она это ответит, но всё равно больно. Старый я сорвался с места, хлопнул дверью. Ксюха сидела в той же позе, её трясло. Я подошёл поближе, она достала из тумбочки у матраса пачку тонких сигарет, зачиркала спичкой, сломала, ругнулась, достала ещё одну.

     Я не знал, что она курит. Она затянулась, вытерла намокшие глаза:

     - Дурак... Где ты раньше был?

     Интересненько...

     - Дурак! - Она швырнула пачку в стену, потом туда же полетели спички, потом она схватилась за живот, поморщилась и легла на постель, свернулась клубком. - Дурак... никогда не доставай девушку, когда у неё месячные.

     Хм, я запомню.

     Она докурила, опять взялась за кисть. На кухне зазвонил телефон, она вздохнула, вытерла руки, влезла в тапки и пошаркала из комнаты. Несколько раз ткнула пальцем в кнопку, наконец сработало, она ответила:

     - Да.

     Я подошёл поближе, приставил ухо к телефону с другой стороны.

     - ... знаете хозяина телефона?

     - Да, знаю. Он его потерял?

     - Нет. Мне очень жаль, он... разбился на мотоцикле. А ваш номер последний, на который он звонил, поэтому мы... Алло? Вы меня слышите? Вы сможете подписать опознание? Алло!

     Ксюха опустила трубку, по лицу покатились слёзы в три ручья, глухо застучали по линолеуму, она села на пол, закрыла лицо руками и закричала... Я никогда не слышал, чтоб люди так кричали. Этот крик меня резал, как наждаком, она размазывала по лицу хлынувшую из носа кровь, поднялась, пошатываясь рванула в комнату, упала на колени возле картины с байкером. Глухо заскулив, провела по ней дрожащими пальцами, оставляя кровавые полосы. Не прекращая рыдать, бросилась к окну, рывком открыла и вспрыгнула на карниз. Я закричал:

     - Нет, не надо!

     Она обернулась, посмотрела сквозь меня на картину и шагнула...

     Я остановил время.

     Вот так вот, да? Вот тебе и летящий вдаль ангел... Странный, пусть сам рожает, если хочет!

     Я горько рассмеялся. Просто порыв. Её можно остановить. Я промотал время назад, догнал себя, сбегающего по ступенькам, попытался поймать за руку - куда там! Несётся, как лось. Подождал, пока он сядет на лавочку, сел рядом, заговорил:

     - Вернись к ней! Ей плохо, идиот, успокой её!

     Старый я смотрел на целующуюся парочку. Плохо было ЕМУ. Проблемы были только у него, весь остальной мир мог идти лесом. На подоконнике появилась фигурка Ксюши, я резко отвернулся и закрыл глаза.

     ***

     Потом мне в голову пришла идея, что её могут остановить соседи, я потратил полчаса своего субъективного времени на уговаривание бабульки-соседки пойти к Ксюхе за солью, но та в результате пошла за солью в магазин.

     Не любят люди слушать внутренний голос.

     Другой сосед вообще спал, и добудиться его я не смог.

     Потом подумал, что лучше убрать сам звонок, попытался отключить телефон, но почему-то не вышло, я вспомнил слова архангела про наглое вмешательство и оставил свои попытки. А возможно, просто не работала кнопка, результат в любом случае один. Тогда я взял кружку воды и плеснул на мобильный - дохлый номер, он всё равно зазвонил.

     Я был в бешенстве.

     Кто ещё может остановить её? Карина? Попробуем...

     Я поднялся на крышу, расправил крылья, почувствовал, как в них упирается тугой ветер, взмахнул...

     Подбросило метров на десять, я перестал молотить крыльями воздух, расправил их, медленно поплыл над дождливым городом. Где её искать? Понятия не имею, где она живёт. Покружил над домами, надеясь, что проснётся то таинственное знание, о котором говорил архангел. Надо сосредоточиться. Я представил Карину, попытался нащупать направление... Ага! Вроде, что-то есть. Качнул крыльями, город подо мной накренился и понёсся с сумасшедшей скоростью, я приземлился прямо в квартире, нырнув сквозь потолок и стены. Карина сидела за ноутбуком, по монитору бегала грудастая лиса с мечом больше её самой, на столе стояла тарелка с пирожными. Я отмотал время немного назад, пусть будет с запасом, подошёл к девушке. Гора пирожных на тарелке выросла, больше ничего не изменилось. Наклонился в её уху, максимально убедительно сказал:

     - Позвони Оксане. Позвони, поболтай с ней, расскажи что-нибудь весёлое.

     Карина положила пирожное, вопросила в пространство:

     - Ксюхе позвонить, что ли?

     Я запрыгал от радости, что хоть кто-то наконец меня услышал, закричал:

     - Да, да, позвони! А лучше приезжай к ней!

     - Позвонить или не позвонить? - Протянула девушка, полюбовалась маникюром. - Ну, допустим, позвоню. Проболтаем все бесплатные минуты, а вечером моё чудо будет вопить, что у нас совсем нет времени...

     - Не будет вопить, - пообещал я, - я его успокою!

     - Ну конечно, я его успокою, но Ксюха же позовёт к себе, - продолжала Карина, - а у меня сегодня выходной, и не отмажешься... А переться к ней через весь город... Нет, не хочу, - она махнула рукой, - не буду звонить, пусть сама звонит.

     Я зарычал, взревел:

     - Звони!

     - Нет. Лучше поиграю.

     - Она там из окна прыгает, пока ты тут играешь!

     Я хлопнул ладонью по столу, Карина дернулась:

     - Окно, что ли, открыть?

     - О, боже... - я сел на пол, вспомнил старика-архангела. - Шепнуть на ухо, говоришь? Я не знал, что буду шептать так тихо!

     Карина надела наушники и взяла следующее пирожное. Я ткнулся в стену лбом и зарычал.

     ***

     Я сидел на её постели на полу, она рисовала и пела. Все мои потуги ни к чему не привели. Я даже пытался подхватить её на лету - она прошла как сквозь туман. И ничего не изменилось.

     Я ещё раз отмотал время назад, свежие мазки исчезли, Ксюха стала наносить их заново... Я не знал, что она так хорошо поёт. На меня навалилась безысходность, придавила, на глаза навернулись злые бессильные слёзы... Что я могу? Взгляд упал на картину с байкером, я подошёл ближе, присел, рассматривая его получше.

     - Неужели ты правда его любишь? - Я уже несколько суток разговаривал со всеми присутствующими и сам с собой, это помогало не чувствовать себя привидением. Ксюха вытащила один наушник, прислушалась, тряхнула головой и вернула его на место.

     Я поднялся, посмотрел на свою любимую девушку... Смогу ли я отдать тебя ему ради твоего счастья?

     Ксюшка погрызла кисточку, прикрыла глаза, тихо пропела: 'мне некуда деться, свой мир я разрушил'...

     Я хмыкнул - да, мне некуда деться. Крылья хлопнули за спиной, город удалялся, я искал на ощупь лохматого байкера. Нашёл. Его тело грузили в скорую. Я зажмурился, как же меня достали эти скорые! Отмотал время назад, потом вперёд, пронаблюдал как солнце стремительно катится по небосклону, как вырастают тени, как летит над асфальтом чёрный байк, подскакивает от удара сбоку, слетает с дороги, вспыхивает... Из ударившей его машины выбежал, пошатываясь, выпивший парень, схватился за голову.

     Понятно. Я промотал время назад, нашёл водителя машины. Он сидел с другом в небольшой пивнухе, друг, уже изрядно навеселе, заводил извечную песню 'ты меня уважаешь?' и водитель поддавался, брал выпивку. Потом ещё и ещё... Я отщёлкнул время, полчасика, должно хватить, зашептал водителю:

     - Ты за рулем, олух! Штрафы подняли, колодки старые, не пей, козленочком станешь! - Парень замер, почесал ухо, я напирал, - не пей, дорога плохая, пиво здесь - дрянь, не пей, я сказал, козлёночком станешь!!! - Водитель почесал второе ухо. - Будешь бегать вокруг машины и вопить 'ладушка, машинка моя, это я, твой хозяин!', а она скажет 'на фиг мне пьяный хозяин, я на штрафплощадку не хочу!'.

     Парень почесал затылок:

     - Знаешь, Лёх, я по-моему уже допился. Поеду я.

     Друг завозмущался, мне было наплевать - я блаженствовал! Наконец-то хоть что-то получилось! Я разбежался и полетел рядом с машиной, вот он - тот перекресток, вот несётся оглашённый Волк, вот водитель бьёт по тормозам... А ни фига. Глухой удар, мотоцикл разворачивает, он отлетает с дороги, байкер бьётся лицом о покорёженный руль, лужа крови, скорая... Правда, в этот раз удар пришёлся не в дверь, а в бампер, и ничего не горело, но меня это мало утешило.

     Я сидел на асфальте и грыз ногти. Ногти были безвкусные. Молодая медсестричка всхлипнула, убрала волосы с разбитого лица байкера, прошептала:

     - Дурень, что ж вы все без шлемов гоняете? Правила для кого придумали, а? Молодой совсем...

     Я с благодарностью посмотрел на девушку, поднялся с земли и рванул туда, откуда приехал Волк, одновременно проматывая время. Я тебя, олуха, научу правилам дорожного движения!

     ***

     Я сидел на неубранной кровати, забравшись с ногами поверх одеяла. Пододеяльник был розовый, в зайчиках и мишках, мой восьмилетний племянник когда-то раскритиковал подобную расцветку, обозвав её детской и девчоночьей. А товарищу байкеру, по ходу, нравилось.

     Сам товарищ, кстати, в этот самый момент стоял, согнувшись, у низкого для него зеркала и выщипывал брови, иногда отвлекаясь на выдавливание прыщей.

     Я заморозил это мгновение. Я искал его несколько своих часов, пролистывая его жизнь в ускоренном темпе, и всё-таки нашёл этот момент - когда чёртов драный Волк выглядел нелепо и смешно. Нашел и остановил.

     И теперь расхаживал вокруг соперника с видом зайца, который обнаружил, что лиса застряла между деревьями, и теперь он может... да всё что угодно!

     Правда, когда я подошёл к Волку достаточно близко для пресветлого ангельского пенделя, то неожиданно понял, что байкер выше меня сантиметров на пятнадцать, а в плечах шире ещё ощутимее, и моё торжествующее эго от этого знания как-то приувяло.

     Поэтому я отошёл подальше. Залез с ногами на разбросанную постель, внимательно осмотрел подошвы ботинок. Обнаружил, что грязь с них почему-то никуда не пристаёт, даже на полу следов не оставляет. Расстроился. Перевёл взгляд на согнувшегося у зеркала с щипцами байкера... воспрял! Да ладно, подумаешь, грязь! Проблема, блин.

     Порылся в его столе, нашёл конспекты по математике, гору мужских журналов, кучу всякой ерунды. Открыл конспект, почитал, поморщился. Плохой конспект. У меня лучше. Эго воссияло, аки пламенный меч, я продолжил раскопки. Открыл один из журналов, пролистал, потом округлил глаза и посмотрел на обложку... У меня в столе лежал такой же.

     Получай, возгордившееся пернатое!

     Я пожалел своё поблёкшее эго, аккуратно сложил вещи на место, посмотрел внимательнее на парня...

     Из-за тебя моя любимая покончила с собой.

     Подошёл к нему вплотную, всмотрелся в лицо - красавчик, блин. Не нежный принц из сказки, а вполне настоящий, живой мужчина, грубоватый, надёжный, обаятельный. Формата 'девкам нравится'... Но не на морду же она повелась? Это на неё не похоже. Ну что в нём такого особенного?!

     'Чем он лучше меня' я не подумал. Я не хотел видеть этот вопрос даже в мыслях. Руки толстенные, перевитые плотными мышцами, загорелые. Грязь под ногтями - это я себе в утешение отметил. И тут же поправился - не грязь, а солидол какой-нибудь. Мотоцикл стоит в соседней комнате, то ли прихожей, то ли гараже - чёрт знает что, а не квартира! По центру стоит, по-хозяйски, мол, это ты, наивный, думаешь, что завёл себе Харлей! А на самом деле это я, Харлей, завёл себе байкера. У нас, Харлеев, это модно. Заведёшь себе питомца и он тебя кормит, моет, чешет... А ты его только выгуливай иногда и всё.

     Я покачал головой, почесал затылок. Ну и мысли лезут в голову, когда понимаешь, что твой привычный мир - ерунда, законы физики глубоко условны, а любимая девушка шагнула в окно из-за вот этого...

     Ещё раз глянув на 'вот этого', я вздохнул, промотал время вперёд, оставив до его рандеву с капотом Лады ещё несколько часов, прошелся по квартире ещё раз, готовясь к акции 'спасите идиота'.

     Шлем у него был, но валялся на самой запылённой антресоли самого высокого шкафа. 'Слушай, Волк, а почему ты не надеваешь шлем?' 'А я когда в шлеме, у меня ветер в голове не свистит, ездить не интересно'. 'А может, просверлим напротив ушей дырочки, сквозняк будет хороший, тебе понравится' 'Правда?' 'Конечно!'.

     Я злился уже давно, но знал, что спасать это ходяче-ездячее недоразумение всё равно придётся, а потому злился ещё больше.

     Схватил шлем, принёс его в гараж-гостиную, поставил на шкаф - может, Волк уже не помнит, где его оставил, - и запустил время.

     Байкер посмотрелся в зеркало, тщательно расчесался, побрызгал волосы какой-то ерундой, на которой я узнал только название разрекламированной марки косметики, помазал чем-то лицо и руки, надушился как-то по-девчачьи, капельку на руку, капельку на шею...

     А может ну его, пусть бьётся?

     О боже, дай мне сил... Я отвернулся, проматывая время, пока Волк не закончил свой туалет и не стал выкатывать байк из квартиры, немного замедлил время, заговорил:

     - Товарищ оглашенный байкер, не кажется ли тебе, что свой жизненный запас везения ты не просто исчерпал, а прямо таки залез в долги? - Он замер, я продолжил. - Я, великий светлый ангел, повелеваю тебе сегодня ездить медленно, осторожно и в шлеме, иначе отвернусь от тебя и больше никогда не помогу!

     Байкер почесал затылок, зафиксировал мотоцикл и пошёл в ту комнату, из которой я только что принёс шлем. Вот же... блин! Я притормозил время, перетащил шлем на прежнее место, Волчара как раз заглядывал на антресоль. Он нащупал шлем, вытащил, обтёр ладонью пыль, скривился...

     А не фиг забрасывать его было!

     ...и поставил на место. Махнул рукой и вышел из комнаты.

     У меня отвисла челюсть.

     - Бери шлем, ты, чистоплюй хренов!

     Волк даже не обернулся. Подошёл к байку, выкатил за порог, поднял и понёс вниз по лестнице. Интересно, а если бы он жил не на втором, он бы так и таскал его в руках?

     Я бесился. По большей части из-за того, что надеялся, что Ксюха сочиняет про поднимание мотоцикла в полтора центнера весом. До последнего надеялся.

     Я вернул время на момент выкатывания байка из гостиной, заморозил, покосился на дверь дальней комнаты, в которой пылился шлем... Ну почему я должен это делать?! Я приготовился поныть пару минут, обличая в несправедливости весь мир оптом. Перед глазами возникла растрёпанная чёрно-розовая шевелюра на фоне грозового неба. Появилась злость на себя. Причём такая лютая, что была бы возможность заехать себе по морде - не колебался бы ни секунды. Почему должен? Да потому что МОГУ! Потому что когда припекло, мигом уверовал во все религии сразу и выпросил у всевышнего ни много ни мало - мочь! А теперь хнычу 'почему я?'.

     Так, собрался, встряхнулся и пошёл на подвиг.

     ***

     Я поставил насухо вытертый, блестящий шлем на прежнее место, полюбовался... Потом в голову пришла совершенно сумасбродная мысль, я хихикнул, взмахнул крыльями, пронёсся над городом, нашёл своим внутренним радаром самую красивую и большую голубятню, тихонько спланировал на конёк крыши. Голуби косились на меня пугливыми фиолетовыми глазами, но не улетали. Я заметил немолодого мужчину, держащего в руках белоснежную голубку, явно очень породистую, с выпяченной грудкой и хрустально-снежными перьями хвоста, подождал, пока с неё упало маленькое пушистое перо, поймал, расправил... покосился за плечо, на свои летательные приспособления. Дубль пусто - они появляются только тогда, когда я уже готовлюсь ими взмахнуть. Ну и ладно.

     Полетел назад к байкеру, немного отмотал время к тому моменту как он, махнув рукой, выходит из комнаты, оставляя в ней пыльный шлем. Приземлился на антресоль, ещё раз протёр рукавом шлем и аккуратно положил под него голубиное перо. Запустил время, окликнул выходящего байкера:

     - Эй, смертничек! А шлем взять?

     Волк обернулся, нервно переступил с ноги на ногу, насторожено бросил:

     - Кто здесь?

     Надо же, какой чувствительный. Я фыркнул:

     - Ангел-хранитель, ёлки зелёные! Быстро надел шлем, а то повернусь к тебе задом!

     Парень поскрёб затылок, сбив набок укладку, потопал к шкафу, достал шлем... совершенно чистый и блестящий. От лёгкого колебания воздуха пёрышко поднялось и кружась спланировало на пол, к носкам ботинок оторопевшего байкера.

     - Матерь божья... Мистика какая-то!

     Я фыркнул, сложил руки на груди. Вот и делай людям безвозмездное добро! Женщиной обозвали вместо спасибо.

     Он покачал головой, взял шлем подмышку и стал выкатывать свой будущий металлолом на лестничную площадку. Я подождал, пока он сядет за руль и заведёт мотоцикл, взлетел и поплыл рядом с ним - на этот раз я всё четко проконтролирую. Дождь здесь шёл не так сильно, или просто ещё только начинался, но видимость уже была не ахти, а покрытие и того хуже - я запереживал, подлетел ближе к Волку, закричал в самое ухо, перекрывая рёв двигателя:

     - Не спеши! Плохая дорога!

     Он немного сбросил скорость, я удовлетворённо улыбнулся - все бы так. Судьбоносный поворот приближался, я поднялся выше - так и есть, летит наперерез по второстепенной наша знакомая машинка. Быстро летит, зараза. Я рванулся вперёд - пусть старик говорил, что являться я всё равно не умею, попытка не пытка, не убьёт же меня это, - и стал на месте их будущего столкновения, широко разведя руки и крылья, как будто они могли хоть чуть-чуть смягчить удар. В последний момент всё же не выдержал и рванул в небо - нервы сдали. Подо мной раздался глухой удар, звон стекла и скрежет металла, я глянул вниз - Волк лежал на обочине с окровавленной головой, шлема на нём не было, из легковушки через пассажирскую дверь кое-как выбрался водитель, схватился за голову, стал звонить по телефону. Я приземлился возле байкера, склонился над ним, тихо спросил:

     - Ну как? Жить будешь?

     Волк застонал, приоткрыл один глаз, посмотрел точно на меня и прошептал:

     - Ангел...

     Я оторопел. К нему подбежал водитель машины, стал вытаскивать из-под покорёженного мотоцикла, приговаривая между матами:

     - Ну вот как знал! Как знал - будет что-то! Хорошо, что я пить не стал, вот попал бы тогда... Какой же ты тяжёлый... - Он освободил окровавленного летуна, подсунул ему под голову сложенную ветровку. - Держись, парень, скорая уже едет. Сколько пальцев видишь?

     Волк попытался поднять руку к голове, скривился, рука безвольно упала, он прохрипел:

     - Что-то вижу... вроде.

     - Ну слава богу. Попить дать?

     Я отошёл от них, побродил по асфальту, пиная осколки шлема, посмотрел в мутное небо... Да, ребята, слава. Без вариантов.

     ***

     Она сидела на подоконнике, докуривая вторую сигарету. На мольберте подсыхала законченная картина, в её наушниках рвал глотку Кипелов.

     Я сидел на карнизе с другой стороны, болтая ногами над семиэтажной пропастью - я никогда не боялся высоты. Дождь заканчивался, тучи улетали на запад, полегчавшие, но всё равно тёмные, багрово подсвеченные заходящим солнцем. Жуткое зрелище.

     Ей никто не позвонил. Асфальт под окнами сиял невинными лужами дождевой воды с плавающими окурками, на детской площадке под раскидистой липой сидело жалкое мокрое тело, сгорбленное, как будто перед ним стоял невидимый компьютер с нерешаемой задачей. Хотя, если образно, было очень близко к тому. Ксюха выбросила окурок в окно, потёрла лицо, опять посмотрела на замершего в одной позе старого меня:

     - Ну вот чего ты там уселся? На нервы мне действовать?

     Я подозревал, что старый я просто никак не может прийти в себя и решить, что ему вообще делать, и уж точно не задумывается о Ксюхиных нервах. Тихо сказал:

     - Плохо ему.

     Девушка покачала головой и отошла от окна, я расправил крылья и спланировал вниз, общаться с собой.

     ***

     - Что значит 'не выполнил'?!?

     Я был в шоке. По моим понятиям, я только что совершил подвиг, да такой, что Геракл с Персеем нервно курят в сторонке.

     Архангел меланхолично пожал плечами:

     - Если бы выполнил, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

     - Ну что я сделал не так?

     - Много чего... - Гаврила вертел в руках тонкое белое перо, похоже было, что оно занимает его гораздо больше, чем моё бедственное положение. - Ты добился результата, да, но действовал... разумно, логично, даже весело, - он подул на перышко, усмехнулся. - Вот только, как бы тебе сказать, без души? Без... любви? Когда ты делаешь добро, его нужно делать просто так, не рассчитывая на ответное действие или даже благодарность. Иначе это уже не добро, это торговля твоей возможностью его делать. - Меня передёрнуло от такой трактовки, Гавриил не заметил, или просто сделал вид, что не заметил, поднял глаза на небо, помолчал. - Ты уже научился чувствовать души?

     Я покачал головой - ничего сверхъестественного я за собой не замечал. Ну, кроме крыльев.

     - Это плохо. Ты должен был почувствовать сразу, у тебя была возможность.

     - Что почувствовать? Как?

     - Душа... Эх, ты ведь веришь в науку, а не в религию или даже магию. Как ты видишь душу? Чем ты её представляешь?

     Я промолчал о том, что до сегодняшнего вечера вообще слабо верил в предмет обсуждения, задумался, пробормотал:

     - Какой-то сгусток энергии... Возможно, поле.

     - Ну, допустим, - старик погладил перо, усмехнулся в усы, - поле. Ну пусть будет поле. У него ведь есть какие-то свойства, которые могут меняться?

     - Конечно, - я чуть не начал заученно перечислять по пунктам с комментариями, но вовремя вспомнил, что давно уже не студент, и прикусил язык.

     - И значит, поле с разными свойствами по-разному должно воздействовать на тебя. А теперь вспомни, не ощущал ли ты каких-либо новых... эмоций? Неизвестных тебе раньше?

     Я стал прокручивать в голове последние несколько суток. Моих суток, для большого мира ещё не зашло солнце того дня, когда я проспал работу. Меня постоянно преследовала дикая злость, но к ней я и раньше был восприимчив - дальше некуда. Так что же было нового? А может... я вспомнил, как Ксюха упала на пол, сжимая трубку и закричала, меня тогда так мандражило, что... никогда такого не было.

     - Да, похоже. Ну что ж, значит, что-то ты чувствуешь, это хорошо.

     - И что мне это даёт?

     - Это даст тебе возможность не совершать ошибку, о которой мы уже говорили... - Старик прицелился в меня пером, испытующе прищурился, я быстро прокрутил в памяти наш разговор и ответил:

     - Не торговать добром?

     - Вот, - он улыбнулся, закивал, - именно! Когда ты меняешь мир так, как нужно тебе, ты должен помнить - ты делаешь это для неё. - Я покосился на окно седьмого этажа, но архангел покачал головой и ткнул меня в грудь пёрышком, - для вот неё, маленький ангел, для Любви! Без неё нет Смысла!

     - Смысла?

     - Смысла жить. Ты когда-нибудь задумывался о Смысле?

     Я опустил голову. Разговаривая с Гавриилом, я вечно чувствовал себя нашкодившим первоклассником в кабинете доброго директора, который меня не ругает, а с улыбкой объясняет, что бить стёкла нехорошо, потому как их плавили стеклодувы, резали и вставляли в рамы стекольщики, мыли на прошлой неделе девчонки-дежурные, а я, неуч, бью!

     Смысл... Да для меня смысл всегда был понятием на день - смысл тащиться в магазин, если можно позвонить соседу Женьке, чтоб он всё купил, а потом отдать деньги. Ну в крайнем случае, у меня был смысл учиться, чтоб получать повышенную стипендию, а в дальней перспективе ещё и хорошую работу. А смысл жить... Живётся - вот и живу. У меня никогда в жизни не было желания задумываться о её смысле.

     - Плохо... - архангел сгорбился, опустил голову. - А ведь с этого надо было начинать, я же дал тебе подсказку, ещё тогда... У твоей любимой не было шансов выжить, почему?

     - Потому что смысла не было... - прошептал я. А ведь правда, он же говорил! Ксюшка не видит смысла жить, вот и... Да. А я решил, что смысла жизни её лишила смерть байкера. Было очень похоже, но раз я всё ещё пернато-крылатое привидение временного континуума, значит нет. Значит она... О, боже. Она ещё раз попробует сделать жизни ручкой. И пока я не разберусь, в чём причина, и не устраню эту причину - я буду болтаться в этом полумёртвом состоянии. Плохо.

     - Я найду причину того, что она не хочет жить, - убеждённо сказал я.

     - Найдёшь, - не менее убеждённо кивнул старик. - Я помог тебе?

     - Да, очень. Спасибо.

     - Помни, просто добро, чистое, без вредных примесей собственных целей или выгоды. - Я кивнул, он поднялся, посмотрел на хмурого второго меня, сидящего на другом краю лавочки. - Удачи. Будут вопросы - зови.

     Он растворился в вечернем небе, я посмотрел на мокрого насквозь и дрожащего старого себя, подсел к нему поближе:

     - Ну что расселся, а? Шуруй домой, обещал же, что она тебя не увидит, а теперь маячишь перед окном, на жалость давишь. - Старый я фыркнул и поднялся, одёрнул куртку, с неё сорвался град капель.

     Я смотрел на целеустремлённо шагающего себя, пока он не скрылся за углом, поднял глаза на всё ещё открытое окно Ксюхи. Что ты сейчас делаешь? О чём думаешь? Может, о грустном мокром программисте, не привыкшем к заданиям типа 'пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что'? Или о лохматом накачанном байкере, который и знать не знает, что ты только что была на волосок от смерти? Хотя, у него сейчас своих проблем по горло... Я вспорхнул на карниз, заглянул. Она сидела на постели и болтала по телефону, протиснувшись сквозь раму, я услышал:

     - ... он как с цепи сорвался, ты бы это видела! Взгляд как у маньяка, я сижу, думаю - он меня сейчас или ударит, или вообще поцелует, а он вскакивает и уходит... Сидит сейчас на лавочке во дворе, там дождяра лупит, а он сидит... Хоть бы не простудился. - Я умилился, как трогательно, какая забота! Ксюха помолчала, кивнула, - хорошо, что ты позвонила, я тут чуть не чокнулась. Он выбежал, я сижу, меня колотит... жуть полнейшая. Приезжай ко мне завтра на чай? У меня работы немного, до обеда освобожусь, поболтаем, а? Работаешь... а послезавтра? Давай. С меня чай, с тебя печеньки! - Она покосилась на полный пакет печенья, который притащил я, помрачнела ещё больше. - Ладно, давай. Пока.

     Положила трубку, сунула в уши наушники, навернула громкости. Я подсел к ней, приблизил ухо к наушнику... непонятно, но что-то такое гитарно-роковое. Поколебался пару секунд и всё-таки положил голову ей на плечо. Она не двинулась. Я что, ничего не вешу? Опёрся о её плечо обеими руками, надавил... Ноль эффекта. Значит, правда не вешу. И запахи не чувствую. Почему-то именно это очень обидно. Когда Ксюха бывала у меня, ещё в той жизни, далёкой жизни "до", мы частенько засиживались за чаем до ночи и тогда я укладывал её спать в зале на диване. А когда она уходила, ложился на её подушку и несколько минут лежал с закрытыми глазами, вдыхая запах её волос...

     Донецк, 2010 год

     *стихи принадлежат автору Звонкая Тишина, используются с разрешения автора.

     Если вы скачали книгу в сети и хотите отблагодарить автора:

     Спасибо!

     Второй том ищите в сети под названием 'Ангел: Право выбора'.