Маршалл Левин : другие произведения.

Не твоя война. Сомнительный автопортрет потерянного поколения

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В духе нынешних трэндов, все активнее тяготеющих к различным ремастерам и ремейкам, я теперь тоже решил отпрепарировать давно похороненный в моем тесном сердце, по юношески наивный, "мемнуарный" рассказ, названный мною "Не твоя война". Вместе со временем, слетевшим с него, словно песок; он утратил в "однозначно розовой" эмоциональной палитре и простоте образов, а порой под ножом моего нынешнего мировоззрения и вовсе исказил в себе изначальную суть, но вместе с тем, наконец-то замахнулся на что-то, действительно похожее на портрет моего бедного поколения, законсервированного в рамки фривольных метафор автора. Все персонажи и образы выдуманы. Все совпадения случайны. Хотя я думаю, вы и так это прекрасно знали. Приятного прочтения.
  "Предпочитаем начинать с конца"
  
  "Иногда попадаются звезды, что даже в абсолютном мраке способны светить для нас, как мне теперь все чаще думается, скорее даже избыточно; по иронии судьбы, параллельно нас же и ослепляя. Своей безграничной яркостью они постепенно затмевают все вокруг. Но вскоре, лишь до безобразия искусно затухают, навечно заключенные внутри. Редко трезвая реальность может мне предложить нечто подобное", - излишне трепетно отнесся к своим мыслям Марк. Вот уже 3-й час он лишь ворочался на "каменном", словно крышка древнего саркофага, матрасе. И, как на зло, никак не мог уснуть. Вместо этого, будто сильно боясь забыть главное, раз за разом прогонял в голове так и не прочитанный им монолог, рассчитанный, по ошибке на двоих.
  
  А за оком по-королевски пышно разгуливала морозная декабрьская ночь. Последний курсирующий по обыденному, ежедневному маршруту парня трамвай уже давно пустел в громадном депо с намеком на некую историческую значимость, доставшийся нам в наследство от сюрреалистичного в своей незавершённости социалистического покойника, до сих пор периодически воскресающего в головах людей, принимавших самое что ни на есть активное участие в его всесоюзно-одобренной похоронной процессии.
  
  Монотонный гул толпы на улицах столицы страны не посчитать какого мира сменила густая тишина - такая вожделенная, но в тоже время, нестерпимо нас терзающая. Всепоглощающая, оглушительно уверенная в своей собственной уникальности.
  
  "Расставляем капканы"
  
  "Как же я рада, что ты все-таки забрал меня оттуда. Терпеть не могу это беззаботное, удушающее "оттуда"; неизвестно почему именующееся железобетонными десятилетиями ночным клубом", - обращалась к нему, как тогда казалось парню, самая очередная: случайная и однодневная, а точнее - почасовая и неповторимо-ночная спутница. Кажется, ее звали Марией... Или Мариной?
  
  Какая разница? Парня это совершенно не интересовало. Скорее наоборот - его перманентно помутненное, вечно убегающее от клыкастой реальности и, наконец, зацикленное лишь на самом себе сознание вполне вероятно смогло бы принять очевидную личную невнимательность по отношению к собеседнице за случайно подаренный Вселенной комплимент; и угадайте в чью бы он был сторону?
  
  Например, Марк был бы крайне рад и вполне простому, заурядному: "Да, парень, ты сегодня нереально крут!"
  Но в настоящий, возможно даже детский восторг, вероятнее всего, наш главный, пусть местами и до ужаса второстепенный, герой пришел бы от немного другой формы, например от такой: "Быть мудаком нынче стильно. И у тебя это отлично получается! Продолжай в том же духе, в духе по-настоящему тебе родной - мертворожденной эпохи, сковывающей плечи твоего рассыпающегося в прах настоящего".
  
  ***
  
  Они медленно продвигались сквозь кромешную темноту и мрачные кроны, наголо обритые нагрянувшей внезапно; словно весеннее обострение или осенний воинский призыв, вероломно начавшийся в этот раз уже летом; голодной зимой. Обглоданные морозом, стоявшие в первых рядах вдоль хаотичного проложенного маршрута, ведомого лишь отчаянным порывом то ли ребяческого, то ли наоборот - с натяжкой дорабатывающего свою последнюю, передпенсионную смену сердца; каштаны теперь оставались позади наших не случайных, но случайно оказавшихся рядом знакомых. А темно-коричневые, давно обезоруженные столбы только молча провожали их стеклянным, оцепеневшим от извечно повторяющейся трехмесячной безнадеги, взглядом.
  
  -Им же холодно! - Внезапно громко воскликнула девушка. - Надо срочно что-то с этим безобразием делать...
  
  Интересно, что же она может сделать с такого рода, знаете ли, глобальной, достигающей почти планетарного масштаба проблемой?
  
  -Вот, теперь тебе будет хоть немного теплее нас тут охранять, - прошептала она, обвязывая старый ствол своим внезапно оказавшимся максимально уместным коричневым шерстяным шарфом. Связанным, наверное, лишь для мимолетного торжества, завязанного на этом островке чистоты, подаренном извечно позабытой нами природой; в качестве театрального помоста, лишь случайно обнаруженного предками среди бескрайних промышленных океанов и впадающих в них неоновых и глянцевых морей.
  
  Марк попытался иронично улыбнуться, но вместо этого, совсем с нехарактерной для него несуразностью "увековечил", хоть и всего на мгновение, безнадежно глупую гримасу на своем блеклом лице, слишком уставшем за прошедший день от фальшивых улыбок.
  Его же, а именно лицо, по-хорошему; а точнее - по совсем случайно, но уже трижды потерянному за последний месяц паспорту, хотелось назвать молодым, но, к сожалению, лжеца всегда выдают глаза. В них отчетливо просматривался покореженный жизненными вихрями старик, бесцельно тоскующий по так давно ушедшим "молодым годам"; увы, не осознающий, что такие желанные им "драгоценные" годы именно сейчас во всю рассыпаются жгущим песком по его замерзшим рукам.
  
  "Что за глупое ребячество?" - подумал он, но почему-то побоялся прокомментировать недавние действия спутницы, уже стоящей для него знаком вопроса, вслух.
  "- Никогда не видел ничего подобного", - произнес он, словно вступая в оппозицию к своим же недавним мыслям, выражавшим еще мгновение назад стереотипное порицание.
  -Теперь им будет теплее, - улыбаясь, повторила Ма...
  -Но ведь это всего лишь деревья... Разве они сами не разберутся? Всегда же как-то стояли себе, разбирались.
  -И что с того, что деревья? Они ведь тоже живые. Иногда мне кажется, что поживее многих людей! Так что сегодня сами они точно не разберутся. Поверь, никому на свете не хочется разбираться самим; так что давай поможем согреться хотя бы им; иди же скорее сюда и попробуй обнять...
  - Ну, например, вот его, - указывая пальцем на толстый ствол, продолжала девушка: "Уверенна, ты сразу все поймешь!"
  Недолго думая, парень сошел с тропинки, протоптанной в хрустящей белизне ногами шатавшихся в округе зевак и тут же вступил в плотные, ранее никем не обузданные сугробы.
  
  "Что происходит? Как я оказался в этом парке? " - неожиданно мелькнула мысль в голове юноши.
  Алкоголь, допитый уже достаточно давно, к сожалению, совсем его не согревал; с этой задачей не справлялось и явно не по сезону подобранное пальто. Но оно хотя бы ему и правда шло, этому почти молодому человеку.
  "Какой же я дурак! Естественно, надо было одеться потеплее, на дворе ведь уже зима. И она, вопреки дурацким прогнозам, совсем не умеренная", - сокрушаясь, бормотал он себе под нос. И все продолжал пробираться сквозь "упертый" снег, казавшийся ему в ту минуту враждебно плотным.
  
  До проклятого дерева оставалось пару шагов. Еще пару... и уже через мгновение он достиг непонятной ему самому цели.
  -Смелее! - Подбодрила его девушка и добавила: "Не будь таким робким".
  "Робким?! Да она вообще понимает...? " - злость буквально съедала Марка изнутри, но почему-то была уже не в силах, взорвавшись в самом его сердце, разрушительным вихрем устремиться во вне.
  
  Небрежно, словно пломбир, по воле случая выпущенный из рук неосторожного ребенка, их путь простирался через все настырнее рассыпающийся прямо под ноги снег, а в постепенно замерзавших без шапки ушах Марка продолжал одиноко выть хронически простуженный ветер.
  Они стояли посреди небольшой посадки и обнимали очередной, но в ту секунду, самый близкий и теплый каштан, никогда вовсе и не казавшийся ей мрачным и постыдно оголенным.
  "Какая удивительная пара", - лепетали случайные очевидцы, с умилением наблюдая за происходящим.
  Но ее никогда не волновало мнение других людей, она всего лишь была счастлива прямо сейчас.
  "Когда же это закончится? "- безнадежно утомленный своей же инертностью, повторял про себя Марк.
  
  "Порой мы просто пьем"
  
  Субботний вечер застал их сидящими в одном из многочисленных дворов бесконечного города. Даже ноябрьская слякоть не могла испортить настроение Марка. Допивалась уже далеко не первая бутылка, хоть и почти самого дешевого, наскоро купленного красного сухого. Его полуфантастические, почти как твари в мирах, придуманных Джоан Роулинг, истории всегда вызывали неподдельный интерес у случайно оказавшихся рядом невольных слушателей, но сегодня Саша - новый друг Марка, был явно не в подходящем для подобных тру-стори настроении и, как оказалось, совершенно не намеревался с жадностью и упоением внимать травести-байкам; а его последние, уже критические поражения на любовном фронте только усугубляли ситуацию, нынче накалившуюся, словно сперва включенный, а затем нечаянно позабытый в бытовом аду паяльник. Но уже скоро прогремит взрыв.
  
  -Как же ты черств, Маркос. Мне уже осточертели твои непрекращающиеся разговоры о девушках: такое сугубо материально-прикладное отношение просто отвратно в любом своем проявлении. Омерзительно и низко! - Еще секунду назад солирующего сторитэйлера, во всю купающегося в собственных словесных фонтанах, больше походящих, правда, на ныне высыхающий советский бассейн или лужу, жалко испаряющуюся под знойным солнцем, резко перебил возмущенный товарищ. А затем, недолго подумав, добавил: - ну и пусть, тем приятней будет наблюдать за твоими "уникальными" душевными страданиями, герой-любовник, моментально отрицающий ценность им же восхваляемого. Знаешь, однажды та самая шаблонная любовь неминуемо пробивает сердце каждого из нас. И даже твое...
  
  -Долог мой путь в Серпентарии, - без особых эмоций, словно игнорируя пыл и надрыв собеседника, промолвил главный герой.
  
  ***
  
  Они знали друг друга всего пару месяцев. У них почти не было общих интересов. Судьба столкнула их так грубо и внезапно, что их дружба казалась совсем уж удивительной. И от этого одновременно - абсурдной. Но почему-то - безоговорочно явной, уже с самого первого совместного времяпровождения, еще ограничивавшегося тогда стенами университета, ставшего для них двоих одномоментно чем-то вроде отчима, по пьяни забывшего об их существовании.
  
  А недавно парни то ли и правда синхронно что-то поняли, то ли, изрядно напившись, просто себе это внушили, но абсолютно точно для себя уяснили, что должны отныне лишь дополнять друг друга в бесконечно порождаемых их же существованием пороках совершенно разного происхождения и конечного назначения.
  
  -А знаешь, я ведь любил ее, - Саша неожиданно сменил тему. И спьяну он выбрал самую унылую изо всех возможных.
  - Сильнее себя и своей жизни любил! Но какой же в этом толк? Если в итоге так легко отпустил? - Все не успокаивался он и словно длящийся ровно секунду аудиофайл, аккуратно зацикленный на повторе, еще несколько раз продублировал свое финальное "отпустил".
  - Отпустил, - с неизвестно откуда взявшимся сочувствием повторил за ним уже Марк. А потом, немного придя в себя после очередного глотка, переспросил:
  - Тааак... Ну а как в итоге отпустил-то?
  - Вот знаешь, моментально... Так же, как и встретил. - лаконично и отречено ответил ему поникший друг.
  
  Он не видел их вместе. Саша когда-то рассказывал про большие голубые глаза, иногда вспоминал по-детски нежные черты лица, аккуратный маленький носик и лишь однажды - такие шелковистые волосы - совсем светлые и всегда уложенные максимально опрятно. Судя по его описанию, она была ангельски прекрасной.
  
  А теперь он - чертовски грустный Саша, оторвавший своему любимому цветку лепестки, словно с мясом сорвав с плеч ее ангельские крылья, по-настоящему и бесповоротно шел ко дну. Неестественно гордо и лишь с ее именем на застывших устах.
  Но у Марка не получалось запоминать женские имена. Даже самых редких представительниц, тех что с причудливыми перьями. Ему это просто-напросто было ни к чему, ведь девушки приходили и уходили; а возможно, и вовсе проходили насквозь его промерзшую однокомнатную недоквартиру, позабыв при этом снять свои грязные ботинки, отдающие почему-то сыростью и грибами.
  
  И даже в такой ответственный момент Капланн, а именно такую фамилию получил в наследие от предков наш главный герой, никак не мог вспомнить какой именно ангел так по-дьявольски предал Сашу. Хотя возможно, что предательством сей поступок считал и вовсе лишь преданный. Будем надеется, еще не с концами предавшийся самозабвению, проданный за гроши своей же прожорливой тоске.
  -Выпьем? - резво крикнул Марк, пытаясь хоть как-то воскресить настроение падшего товарища.
  -До дна? На дно! - своим ответом Саша выражал полную готовность как к приближающемуся распятию, так и к несомненно последующему за ним Воскрешению.
  
  ***
  
  И слезы, попросту трансформирующиеся в пресную воду, скатывающуюся по его румяным щекам; так и переливались меж постепенно веселеющих от вина уст ни на минуту не умолкающих друзей еще примерно с три опьяневших часа. До тех самых пор, естественно, пока парни окончательно не напились.
  Стрелка уверенно маршировала к отрезвляющей отметке в двенадцать. Александру явно не нравилось, что Марк, как Капланну тогда казалось, удобнейшим образом расположил свое обмякшее тело на лавочке. И после долгих уговоров, вперемешку с пьяными отговорками, они наконец сошлись во мнении, что их локальный шабаш совсем выдохся и пора расчехлять метла. И в пристальном сопровождении "вертолетов" разлетаться по пустующим и таким нежеланным, но хотя бы их собственным домам.
  
  Этот крестовый поход наоборот - из процветающего Иерусалима в прозябший в безмерно темных веках средневековый Париж, породит еще пару эпичнейших в своем героическом пустословии историй, именно их наш рыцарь наверняка еще не раз вспомнит и расскажет своей, как он со сладкой легкостью; присущей, как теперь думается, лишь давно усопшим мертвецам; говорит, очередной единственной.
  
  Но пока Марк стоял на трамвайной остановке совершенно один. В его трясущихся руках не спеша тлела вновь непонятно зачем закуренная сигарета, а в голове, словно рулетка в шумном зале прокуренного казино, крутились всевозможные и на трезвый взгляд совсем уж невозможные женские имена.
  Но он так не разу и не попал на желанное черное. Или все-таки красное? Хотя с красным (как в прочем и с белым) явно стоило поскорее заканчивать. А иначе - уж хоть куда-то попасть ему сулит, только сполна разделивши самого себя на постоянно выпадающий ноль.
  
  "Бывает - с головой утопаем в повседневности"
  
  Понедельник подкрался незаметно: раздирающим душу коварным ударом он метил прямо в нахмурившийся лоб пока еще спящего Марка; заливающимся будильником, противно пищащим под самым ухом, заявлял о себе. И спешно растворялся в зевающем рту, вперемешку с тошнотворным привкусом наперед упущенного сегодня, заканчивающегося в аккурат к выходным. Которые так же скоро вновь отзовутся знакомым похмельным привкусом в том самом рту, жадно и без разбора растворяющем разномастные жидкости, часто отличающиеся меж собой градусом, но неизменно заливаемые внутрь в неадекватном количестве.
  И все это означало, в сущности, лишь то, что очевидно тяжелый подъем, хотя скорее - очередной "респавн", абсолютно неизбежен.
  
  Марк неспешно встал с "гробовых" досок, неохотно выполнявших роль его кровати, лениво подтянулся и посмотрел на часы - стрелки показывали 7:56. Из приоткрытого окна доносился гул торопливо проезжающих машин, спешащая толпа быстро появлялась и так же резво пропадала из виду, открывшегося парню, смотрящему наружу. И только маленький мальчик, выгуливающий своего золотистого лабрадора, никуда не торопился. Только в его глазах можно было разглядеть радость, самую настоящую радость наступившего дня - такую наивную, но такую прекрасную. Жаль, что Маркос наблюдал за этим через стекла на привычном для него уровне 9-го этажа. Его взор улавливал лишь мелкие точки, которые броуновским движением наполняли все еще пустующие места на пожелтевшем от утекшего времени холсте мегаполиса, изображавшего, в реальности, лишь заброшенную коммунистическими первооткрывателями метрополию.
  До обещанного им верой Нового Света несостоявшиеся строители, кстати, так и не доплыли. Да и любую другую веру попутно умудрились утопить, выбросив за ненадобностью за борт.
  
  "Нет, я не могу опоздать... как обычно. Этот понедельник планировался совсем другим, он должен был начаться по-другому" - мысли Марка в голове звучали немного истерично.
  
  Тем временем, до начала занятий в его университете оставалось чуть больше часа.
  
  Думаю, мне не стоит рассказывать о том, как быстро и небрежно он собирался в путь: швыряя из угла в угол свои единственные штаны и множественные неспаренные носки; тщетно вычищая испачканные пьяной невнимательностью ботинки, роняя в спешке книги, так необходимые ему сегодня на парах, но в итоге - забытые и увековеченные в форме подставки для кофе, стабильно не допиваемого им даже до половины.
  
  Но уже через тридцать минут наш герой, словно отважный рыцарь, храбро идущий на подвиг с гордо поднятой головой и опущенным забралом, стоял около ближайшей остановки и зачем-то разглядывал многогранно-разнообразные в своей грусти и серости, активно сменяющие друг друга в возникающих давках, блеклые человеческие лица. Разномастные люди, словно один единственный, ожидали уже проверенный годами 1,2,3...223-й трамвай: именно он совсем-таки скоро увезет своих сонных пассажиров, ставших ему за годы совместного "час туда, час обратно, завтра повторить", похожего скорее на психоделический бэд-трип; отягощенный небрежно напиханными внутрь BDSM элементами, сродни самым компромиссным шпротам, прогорклым от масла и кое как забивающим некачественную мягкую жестяную банку; чем на осознанный выбор миллионов так называемых "взрослых" в этой дочерна чудной, построенной на похрустывающих костях самих строивших, стране; а может даже и миллиардов "уж точно не детей", разбросанных по всему нашему необъятному миру; миллиардов еще по молодости устаревших шпрот, ставших, как я уже говорил, для своих консервных банок необъяснимо родными и даже желанно-удобными.
  
  Изо дня в день они с пресловутым комфортом; отчетливо пахнущим то ли некачественным прогорклым маслом, то ли немытыми вспотевшими инертными физическими телами; неслись на такую ненавистную работу, не вызывающую у них ни секунды неподдельного интереса, но зато стабильно ворующую все отведенные им для увлекательной жизни часы...
  
  Марк, ясное дело, никогда и ни где сам не работал. Да и вообще, терпеть не мог уже даже само слово "работа". Безоговорочно принимаемое за должное, как ему казалось, лишь ментальными рабами, утратившими какую-либо естественную волю, в древние времена насильно и с особой жестокостью закованную в железные цепи. А ныне - по собственному желанию и за бесценок проданную ради такой же обременяющей цепи, зато теперь с модной позолотой.
  Ведь действительно, что может быть хуже, чем монотонность, зацикленная на десятки пролетевших мимо лет; с которой, словно с долгой каторги, ты возвращаешься уже бездыханным телом далеко за шестьдесят: без амбиций и целей, а только с "вырвиглазным" букетом хронических системных "багов". И отчаянным желанием тихо и спокойно, а главное - как можно скорее, уснуть и сдохнуть.
  Чтобы на миг проснувшись, поудобнее устроиться в очередной уютной коробке, на этот раз втридорога проданной тебе под торговой маркой бесконечной вечности.
  
  Но, конечно же, это не касалось "творчества". И хотя Марк учился на вполне приземленной английской филологии, сам он это осознавал с большим трудом, а его воображение регулярно дорисовывало к блеклым фотокарточкам реальности радужные картины обязательно светлого будущего, переливающееся от ясного солнца, и отблескивающего карьерой то ли выдающегося писателя, то ли человека, работа которого заключается лишь в том, чтобы быть максимально крутым и получать за это неплохие деньги.
  Можете представить себе такого человека?
  
  Его безусловно реалистичные мысли были прерваны сиреной внезапно подъехавшего издали транспорта. Люди, словно по только ими улавливаемой команде свыше,охотно толкаясь, ринулись внутрь. Именно в такие моменты невольно хочется провести параллель с печально известным футбольным матчем Спартак - Хаарлем, в бессмысленной давке которого погибали невинные. Словно коржи на многослойном торте выстилая собой точку опоры для тех, кому в этот раз повезло чуть больше и они оказались чуть выше. Эти безумные никогда не думали о проблемах непонятных "других". Да, наивного чуда не произошло и сейчас. Честно говоря, Марк и сам не особо думал о каких-то там людях; хотя они и окружали его отовсюду. Может только в контексте остроумно вычлененных из самого себя персонажей, гордо названных им же разнообразными вычурными именами. Но не факт, что это считается.
  
  Скандалы и крики даже не собирались затихать, но Капланна это совершенно не волновало, он всегда заходил в трамвай последним. В общем-то, он опаздывал, а значит - уже никуда и не спешил.
  
  ***
  
  День тянулся мучительно долго. Каждая раздражающая мелочь заставляла главного героя впадать в почти непрекращающееся отчаяние. Хмурые лица общительных; словно ледяная стена заброшенной в спешке чернобыльской панельки; одногруппников. Нудные занятия, подчиненные не особо идейным преподавателям. Даже начатая им по собственному желанию книга - все ужасно бесило, а идея зачеркнуть в календаре 30 ноября преследовала его почти с самого утра.
  
  "Завтра ведь наконец-то наступит зима", - постоянно повторял Марк. Именно эта пора обещала превратить его жизнь в волшебную сказку. Вселенная вообще неизменно обещала будущему писателю, к сожалению, так до сих пор ничего и не написавшему, только самое хорошее и приятное, а то, что не очень - заряженными дробью ружьями подвешивала в самых укромных местах: далеких уголках старинного, но не в контексте антикварности, а лишь в смысле банальной запущенности; шкафа. Сразу под досками, на которых спал Марк. Кроватью их, увы, могли назвать лишь торгаши, что когда-то ему эту самую "кровать" беспощадно же и впарили.
  
  "Иногда даже хороним мечту"
  
  Марк с Сашей до рассвета проторчали на кухне. Споры соседей на повышенных тонах уже было не услышать даже через тонкие стены почти игрушечных панельных домиков. Потухшие со скуки сигареты умирали в переливавшейся от света звезд пепельнице, а они все продолжали свой разговор. И ведь дело было совершенно не в выпитом алкоголе. Любовь - именно это слово неслось красной линией через написанный ими в блокноте обгорелых душ импровизированный диалог. Пусть и каждый из них видел ее совершенно по-разному.
  Возможно, столичной: пафосной и трагикомичной. А может такой нежной и окрыляющей? Но именно она: бессмертная как Цой, не имеющая места и возврата, пожирающая всю жизнь целиком и не дающая ничего взамен. Она объединила их в ту ночь.
  
  Будь они лет на десять постарше - забились бы писать на двоих роман о неземных чувствах, тесно переплетённых с собственными любовными байками.
  
  Мол, живешь ты такой молодой и совершенно беспечный, без зазрения совести меняешь Насть на Свет, а иногда и на килограмм фабричных котлет. А потом ни за что получаешь от ехидного мира по лицу, и твоя биография рвется на до и после, твоя прошлая легкость бытия становится совершенно невыносимой.
  
  И чтобы Она непременно была очаровательно-чудной в своем вечном баловстве: чтобы срезала волосы под корень тебе назло, целовала твоих лучших друзей в качестве аргумента: "Что, съел? На тебе ведь свет клином не сходится".
  А потом бы украла твои ключи, чтобы ты не привел домой новую знакомую с тату в интересных местах и потрепанными волосами, ярко выкрашенными в кислотно-фиолетовый цвет. Глупая девочка - банальная история, сладкое луковое горе от ума.
  
  И пусть все их клятвы примерно равны вечной любви восьмиклассницы, но кому было бы до этого дело.
  
  Будь они тогда смелее - сочинили бы монолог 18+ про неугасающие чувства. Про нескладное вранье, про подцепленный в гостях на пару с герпесом алкоголизм, про розовых девочек с культурным вакуумом в ватных головах.
  И самое главное - про разорванную в клочья душу, про сердце, завязанное в узел, несмотря на все гадости.
  Будь они умнее - они бы вообще не начали этот бесполезный разговор. В тот момент можно было обойтись обыденными словами вроде: "привет, как дела?" при встрече. И пьяным обсуждением каких-то там важных политиков, чередуемым с невероятными теориями заговора против здравого смысла.
  
  Ведь у каждого было с кем пойти в разведку и под венец. А к кому - на разведку и с винцом. Каждый знал, что вполне счастлив в своих собственных границах. Выступающих то ли пресловутой зоной комфорта, то ли неосознанным карцером.
  
  Так ли уж важно, насколько это Любовь?
  
  "Но взамен находим легкость"
  
  Одиночество всегда пугало людей. Социальные инстинкты, которые выработались у нас за долгие века соучастной деятельности, никогда и никому не давали покоя. Именно они помогали обществу выживать на рассвете человечества. Именно они так мучительно "прожирали" Марка, сокровенно тяготеющего ныне к полной самоизоляции.
  
  Его комната была наполнена уж слишком карикатурной тоской. Оборванные обои, голый пол и такой удручающий вид из окна: долгая, кажущаяся во тьме бесконечной, дорога и мрачно серые типовые дома. В этом городе они стояли десятками тысяч, до краев забитые людьми. Мужчины и женщины просто бездумно барахтались в тесных помещениях, в форме окружавших их отовсюду коробок и целлофановых пакетов, старательно завязанных на пульсирующих от недостатка кислорода шеях. Наверное, именно повинующимся глаголом" существовать" сегодня с небывалой легкостью можно заменить совсем уж иллюзорный и все дальше от нас отдаляющийся в параллельные беззаботные миры гордый глагол "жить".
  
  Вы только плохого не думайте; я бы с удовольствием отрекся от всей этой тягомотной чернухи, пагубно влияющей на психоэмоциональное состояние как читателя, так, несомненно, и самого автора. И с упоением бы принялся описывать тропический закат на райском берегу. Или египетские пирамиды, хранящие в себе множество будоражащих сознание тайн. Только при чем тут тогда Марк? Ведь вышеупомянутые явления он созерцал лишь сквозь экраны своих спутников-мониторов, да и делал это совсем не так охотно, как очередную порцию по-постмодернистки фальшивых смешных картинок; даже приблизительно не различал пирамиды Хеопса и Хефрена, зато наизусть знал акционные цены в дешевом супермаркете прямо под домом. Модельный ряд трамвая, ежедневного ворующего, вплоть до позднего вечера, живого человека у него же самого. Да несколько торговых нарицательных для сигарет, вина и пива. Их он всегда произносил безошибочно, с невозмутимым лицом знатока.
  
  А прижизненно для нас выстроенные - пожизненные: то ли темницы, то ли гробницы; он каждый день видел из окна своей квартиры, наблюдал из окна трамвая, тоскливо созерцал сквозь окно учебной аудитории. И даже в пути между этими тремя повторяющимися локациями они несомненно сопровождали парня. Коробки транслировали актуальную повестку и бескорыстно напоминали нам о действительно важном; надежно, словно в слое воска, сохраняли наши жиреющие тела: как почившие, походившие скорее на ненужный хлам, сваленный в картонную "корзину на потом" на темном чердаке, так и вполне себе биологически живые: порывисто дышащие и без устали желающие получить свою порцию рафинированного "счастья".
  
  Смех и веселье уже давно покинули этот гнусный, в смысле населенный нынче преимущественно копошащимся гнусом, мир, в котором суррогатную "радость" могут принести лишь месяцами зарабатываемые, а после - в мгновение потраченные в очередном марш-броске безудержной мании "вечнозеленые" бумажки.
  В вечно серой державе, словно по случаю зашедшей в музейный комплекс с воистину ностальгическим названием: "Наши любимые беззаботные 90-е".
  
  ***
  
  Этот воскресный день будто остановился вне зоны влияния тягучего времени. Главный герой бесперспективно искал хоть какое-то утешение и спасение от бесконечно давящей; обрущающей на голову потолки; терзающей само естество, скуки. Резкий свет его мерцающего ноутбука не давал сосредоточится ни на одной электронной книге. Ведь манящий свежий запах настоящих страниц он предпочел бесплатному общему пользованию.
  
  Интернет уже не был источником "девственных" знаний, он давно превратился в еще один рычаг. Архимедов рычаг управления сознанием "сырнистых" масс. Под красивой оберткой индивидуализма и мнимой личной свободы. В условиях стремительно растущих и во всю нас окутавших; словно просочившиеся из культуры далекой страны восходящего солнца тентакли; форм тотального медиаконтроля.
  
  ***
  
  Еще вчера Марк, решив остроумно пошутить вместе с товарищами, купил себе пачку тонких сигарет с "натуральным" ароматом клубники. Но глупость на этот раз не осталась безнаказанной.
  
  "Какую же мерзость мне приходится вдыхать", - повторял он, в очередной раз выходя на занимающий добрую десятину его жизни перекур. А поскольку в тот день их было необычно много, он буквально проклинал себя за изначально казавшийся забавным и незначительным, но ныне самый жуткий в своих масштабах проступок.
  
  И хотя на кухне невозможно было отыскать хоть какую-то еду, свои последние деньги наш самый главный выучено беспомощный герой, возвращаясь домой ; отдал за еще одну винную бутылку, так скоро оказавшуюся пустой.
  
  ***
  
  Его увлекательное знакомство с алкоголем началось еще в раннем подростковом возрасте: первое пиво, испробованное за гаражами в компании подозрительно диких одноклассников, зачем-то перевернувших все урны в округе. Первый водочный угар, в сущности, всего лишь дарящий "уникальный" и бесценный опыт встать на одну ступень эволюции ниже и на какое-то время породниться с приматами, затем - с унитазом. А затем с самим Морфеем.
  
  Но время летит так быстро, что Маркос даже не заметил, как хмель стал его лучшим другом; в один момент - единственным "настоящим" другом.
  
  Пустота прожигала еще даже толком не пожившую душу изнутри и ни одна жидкость уже не была способна заполнить ее из-за зияющих ото всюду сквозных дыр, словно в мучительных пытках, оставленных сигаретными окурками.
  
  Слышны были лишь звуки новых оповещений, время от времени приходящих из всевозможных окон и вкладок. Социальные сети, еще одно удивительное изобретение, что словно атомная энергетика, должно было безусловно улучшить качество человеческой жизни. Но по чьей-то банальной ошибке, а иногда - властной прихоти, унесшее без остатка качественные миллионы. Как же быстро оно сумело заменить живое общение и безумным потоком "отборного", как его нынче принято называть, контента залило дополна неглубокую бочку разума лиц, уже даже без негативного оттенка именуемых "всеядными" потребителями.
  
  Никто больше не читает газет. Многие забыли про книги. Вместо них лишь постная статейка про очередные реформы и повышение цены на газ. Шутка, плоская, как и мышление "подружки" пошутившей ее на просторах фэйсбука. И универсальный телек, подогнанный по интересам. Верный, как Луна, спутник залипухи - безграничный ютубчик. На котором уже можно и есть. И спать. Даже "испражняться" разрешено, хоть и не в прямом смысле этого слова, зато сразу на многомиллионную аудиторию подрастающих рэперов и блоггеров. А большего нам, как говорится, и не надо.
  
  ***
  
  В абсолютной тишине стоят посадки, скверы и парки, так бескорыстно охраняющие наши искусственные души, зато из каждой типовой квартиры непременно можно услышать лишь изредка прерывающуюся дофаминовую цепь, словно эхо, звучащую в пустых черепных коробках азбукой Морзе, составленной из бесконечных "Click"ов", обычно несущих в себе информацию а-ля: "Сегодня ваша фотка возле иномарки собрала 100 лайков." "Пожалуйста, введите код для подтверждения покупки." И любимого, во истину космополитного запроса от "выдроченного" непрекращающейся прокрастинацией интернет-поколения: "watch porn for free". From here to eternity.
  
  Даже знаки пунктуации, и те, как оказалось, нынче воспринимаются как явление избыточное. Явно не самой первой необходимости. Постепенно из моды, да прямо в приоткрытое окно, выходят даже привычные буквы. "Метаобщество" решило идти вопреки: изрядно "накекавшись" и откатившись в своей фонетике на тысячи лет назад, оно вновь, уподобившись примеру древних цивилизаций, изобрело для себя общение символическое, так удачно, в ногу со временем названное "мемами".
  
  Таков нынче трансцидентальный "лул".
  
  ***
  
  "Надо же, я кому-то снова понадобился", - то ли радуясь, то ли наоборот тоскуя, подумал Марк, услышав очередной щелчок. Курсор плавно перенесся вверх по экрану и в миг открыл в одной из многочисленных вкладок новое уведомление.
  
  "А вместе с ней отпускаем и горе"
  
  Еще месяц назад выходные можно было провести с Кэт. Прогулки пустынными улицами, походы на глупые фильмы, так гламурно выблеванные на широкоформатные экраны поп-культурой. И пьянки с дешевым алкоголем в воняющих мочой парадных. Всего этого Марк лишился в один единственный момент. Трудно было вспоминать тот день; расставание ужасно задело его, не смотря на им же исключительно подсознательно проявленную инициативу.
  
  Только вот год "семейных" отношений теперь казался ему целой бесконечностью. Хотя и сама бесконечность для него оставалась очередной логически допущенной ошибкой, закрывающей брешь в несовершенстве нашего не ограненного интеллектом сознания.
  
  Честно говоря, он никогда не был идеальным парнем. Да и хорошим не был. Хотя за время, проведенное с ней, юноша хоть немногому научился. Например, умело изображать любовь. Конечно, такая формулировка не может не вызывать подозрений. Но именно так он бы и охарактеризовал свое отношение к Кэтрин. Обманул себя идиллией "нарисованного" счастья и благополучно в это поверил. 365 дней он сидел среди наспех сконструированных, как это у нас полагается, из говна и палок, пальм, неминуемо ожидая логичного конца представления. Но так и не смог дождаться даже антракта.
  
  Тем больнее ему далось решение ни смотря ни на что ее бросить. Случилось все в ничем кроме этого и не примечательный обед, второго (как по счету, так и по сорту) ноября. Марк долго не решался позвонить "любимой". Но таки собравшись с силами, он быстро и наизусть набрал ее номер. Гудки...Она ответила только на 2-й звонок.
  
  -Мы больше не можем быть вместе, - резко бросил Маркос и моментально отбился.
  
  Ну вот и все, это выглядело именно так. Сейчас даже вопрос чувств вполне можно обсуждать по телефону. Более того, отключившись, ты стопроцентно спасаешь себя от ненужного выяснения отношений.
  Однажды, бросив трубку, Марк спас себя от Кэйт. Возможно, однажды он таким образом и вовсе спасет себя от абстрактного выяснения. А в конце концов - повиснув, болтаясь, на телефонном проводе - вообще от всего ненужного.
  
  Если продолжать говорить о ненужном, то, как мне абсолютно точно теперь видится, никогда не стоит забывать, что любая ненависть, а особенно направленная на самого себя - ужаснейшее в своей иррациональности животное чувство. Чувство, которое уже долгое время голодным волком преследовало Марка. Периодически ночами ему снились моменты, а иногда и кошмары, пережитые на двоих с бывшей.
  Ее слезы, предположительно пролитые в момент разрыва, точно стали его камнем преткновения. Парень хотел верить в то, что девушка без проблем отпустила его восвояси, продолжила играть свою роль так же невозмутимо и легко. Но ведь он ее отлично знал и прекрасно понимал, что без горьких рыданий в тот день было не обойтись. Как и во все последующие дни.
  
  ***
  
  За прошедший месяц он уже успел сменить 4-х "редких" спутниц. Да, они не прошли незаметно, именно про них постоянно приходилось слушать Саше. Такой извивающийся гадом жизненный путь отталкивал всех знакомых главного героя. Его напускная черствость настораживала людей. Марк и сам все понимал, но теперь он просто-напросто не знал, как жить иначе. Единственной его целью сейчас оставалось заставлять других актеров выплескивать свое самые извращенные эмоции и чувства, чтобы потом ими натужно компенсировать его личный, давно остывший любовный очаг. Или наполнить насекомыми прожорливый желудок. Парню даже не могло прийти в голову, что кто-то сможет вновь по-настоящему, словно острым гарпуном, тронуть за душу глубоко поселившегося в нем морского зверя.
  
  "Вычисляем подозрительно неуместную персону"
  
  Ночные клубы - самый яркий пример угасающего в агонии поколения.
  
  Шумная примитивная "музыка", мерцание разноцветных бликов и радостные лица танцующих, а скорее - дергающихся в эпилептическом припадке, толп людей. Пустое веселье - торжество наркотиков и алкоголя.
  
  Марк в одиночестве сидел у отчужденной от всеобщей вакханалии барной стойки и допивал очередной экзотический коктейль. Лучшее средство - единственная пришедшая ему на ум цель.
  Побег от реальности никогда не был во истину правильным решением, но его простота, его доступность - именно они заставляют людей в отчаянии тянутся к бутылке. И совершенно не важно: бокал дорогого вина, виски в номере пятизвездочного отеля или паленая водка за самодельным столиком во дворе. Крайности не имеют значения. Важен лишь исход.
  А исход у созерцания действительности сквозь различные полупрозрачные поверхности: стеклянные бутылки, наполненные запретным зельем "инсулинки" или так полюбившиеся нашему мастеровитому народу "водники", всегда один.
  
  Какой? Думаю, вы догадаетесь сами.
  
  ***
  
  Цвета в ослабевших от яркого света глазах Марка уже сливались в одно сплошное бельмо, заполонившее половину его поля зрения. Но он продолжал наблюдать за обезумевшей толпой. Парни безуспешно искали своих нимф, девушки же вовсю пользовались положением и пропивали последние деньги неумелых "рыцарей", смахивающих скорее на излишне самоуверенных Дон Кихотов. Но совсем не таких искренних.
  
  Банальные причуды жизни в безликом мире бетонных джунглей.
  
  Только одна, совсем неестественная для выбранной локации вещь буквально разрывала зависший в сгущенном воздухе контекст. За столом, рассчитанным на большую компанию, сидела одинокая девушка. В одной руке она держала не то на половину опустошенный, не то до половины заполненный, но неизменно стакан вишневого сока. А второй верхней конечностью поправляла свои бесконечно белоснежные волосы. Яркий луч Солнца в кромешной тьме. Веревка, незапланированно оборвавшаяся под излишней тяжестью беззаботного болтающегося висельника.
  
  "Где же я мог видеть ее раньше? "- пытался вспомнить он, но этиловый спирт, вместо крови наполнявший его сосуды, был однозначно против любых неоднозначных мыслей героя.
  
  Не удивительно, что Марк так и не смог оторвать от нее глаз. Этот жадный взгляд, при желании, отметил бы каждый присутствующий в клубе. Несомненно, его заметила и фрейлейн, что в конце концов одарила юнга своей пронзающей насквозь улыбкой.
  
  "Думаю, нужно начинать именно сейчас", - словно пушечным выстрелом, прогремело в его голове.
  И уже через пару секунд этот жаждущий свежей крови хищник стоял около жертвенного столика.
  
  "Маркос Капланн", - начал первым парень.
  Приняв решение, показавшееся дивным даже ему самому. Ведь юноша никогда не представлялся незнакомкам своим полным именем. Наверное, боясь однажды быть сысканным кем-то из них во второй, уже заранее обреченный прослыть скучным и бесперспективным, раз.
  
  -Мария, - безобидно посмеявшись в противовес его излишней серьезности, ответила девушка, - можно просто Маша.
  
  -Очень рад внезапному знакомству, - без промедления ответил он.
  
  -Да, безусловно, - поддержала его пыл Мари.
  
  Беседа завязалась быстро и велась до захватывающего непринужденно. Они продолжили разговаривать на отвлеченные темы, пока Марк не решился задать главный вопрос того вечера:
  
  - И что же заставило тебя прийти в это падшее место?
  Слово "падшее" было произнесено Капланном с такой жадностью, что на его устах моментально утратило свой первоначальный смысл, трансформировалось в пленящую сверхидею, предназначенную исключительно для слепого поклонения. В условиях давно почившей в коллективном сознании консервативной духовности и морали. Как его; так и всех окружавших парня ровесников. В этом ограниченном глухими стенами душном пространстве.
  
  - Просто интерес... Я надеялась, что все изменилось с того самого раза, когда год назад я впервые попала сюда. Верила, что постепенно люди готовы меняться. Но, увы, это не так. - Печально ответила она.
  
  - Стало быть, тебе здесь неуютно? - Продолжал уже парень, - мы ведь всегда можем уйти куда-то еще.
  
  Ее глаза, словно воскресший из праха и устремившийся на волю Феникс, загорелись после этих двусмысленно произнесенных Марком слов. Именно этого она ждала весь вечер. Ведь за толстой дверью порочного клуба открывался для нее совершенно другой мир - живой и радостный. Естественный и незапятнанный. Как же девушка хотела поделиться этим "параллельным" миром с другими.
  
  -Это было бы прекрасно. Ведь снаружи, словно идеально выверенным вальсом, кружится в танце волшебница-метель. Уже взошла на трон слегка располневшая царица-луна , - сказала она, будто принцесса из "фэнтэзийной" детской сказки. Героиня, которая до конца наивно верит в светлую победу сил добра.
  
  Возможно, именно после этих слов стены, которые так усердно выстраивал Марк вокруг своего четырехклапанного машинного двигателя, пустили первую трещину. Но в тот момент главный герой совершенно не предал этому событию значения.
  
  Вот он уже открывал перед девушкой громоздкие двери, а дальше следовала долгая прогулка по пустынной улице и совместная поездка к нему домой.
  
  Но, кажется, что-то пошло не по его излюбленному плану, ведь вместо трамвайной остановки они свернули в заснеженный парк.
  
  "Дышим ровно"
  
  Мысли о той ночи долго не покидали Марка. Разве все должно было произойти именно так?
  
  Они стояли на пустой остановке в полной тишине и обоюдно робко держались за руки. Первый автобус только собирался пуститься в свой обыденный рейс. Зимнее утро неторопливо сменяло ночь, а ленивое солнце еще даже не думало просыпаться. Зато как ярко светили обреченные на скорую смерть звезды.
  
  Все произошло слишком быстро. Леденящая сталь пробила его сердце, казавшееся ранее контрафактным, насквозь.
  
  Прощальное объятие, пробравшее Марка до мурашек, не пойми откуда возникший бардак в голове и такой долгий и одинокий путь домой.
  
  Крылатые лучники уже давно метили в едва очерченную фатумом цель, но сами того не ожидая, на этот раз действительно в нее попали.
  
  Парень впервые за долгое время показал свою слабость, всецело испытав на себе чувство тотальной зависимости, сравнимое с зависимостью от дешевых наркотиков, поспешно подогретых на грязной ложке, к которым ты сразу же привыкаешь, без которых уже не можешь.
  
  Желание увидеть ее снова пьянящим эфедрином растекалось по его выступающим из под кожи венам. Сердце никогда еще не билось так быстро. Его зрачки еще не были так широки. Но главный герой совсем не чувствовал соответствующей такому "приходу" легкости. Радость еще в зародыше растворилась в бездне страха, тотального страха перед неизведанным. И так невыносимо неуверенной в самой себе боли.
  
  Прошлое уже казалось Марку длящимся с самого рождения страшным сном. Случайная встреча, словно долгожданное пробуждение, разделила его жизнь на до и после. Но впереди Капланна, как ему казалось, ждало лишь мучительное страдание полюбившего.
  
  И все это обрушилось на его хрупкие плечи в самый канун Рождества.
  
  Суматоха на улице, забитые покупателями торговые центры. Все спешили купить презенты родным и близким.
  
  Только вот Марк давно уже не получал подарков... Ровно как и не дарил. Одиночество всегда шло нога в ногу с главным героем. Тотальное отрицание любой эмоциональной близости, противоречиво умещенное даже в формат годичных отношений; крепкой стеной ограждало его от любых душевных переживаний. Но трещина уже поползла вдоль осыпающихся перед ней каменных преград.
  
  ***
  
  Он будто очутился посреди зимнего озера. Тонкий лед под его ногами пока лишь слегка потрескивал, предрекая неизбежное. Серебристый пепел медленно спускался с чистых небес, покрывая собой прозрачную, едва ли подмерзшую водную пластинку. Тяжесть подобранных по сезону ботинок только усугубляла сложившуюся ситуацию. На берегу суетились маленькие человечки. Им так хотелось теплоты, жаркого лета и ярких лучей. Ему так хотелось вернуться на привычную сушу. Как же парень хотел просто не пойти на дно.
  
  "Разжигаем старый пепел"
  
  Застывшая печаль, как оказалось, бывает не только осенней. Вот уже который к ряду час Марк не мог уснуть. Мысли, как снег за искусно разрисованным творцом-морозом одиноким окном, вихрем кружились в его терзаемой сомнениями голове.
  
  Капланн в миг устал от всех былых мимолетных связей, казавшихся ему теперь абсолютно бессмысленными. Но он точно знал, что где-то там, посреди заледеневшей от притворства воды, его ждет только она. Ждет по всем неписанным заветам оказавшегося по-демонически правым Саши. Внезапно правым в существовании всеобъемлющей божественной любви.
  
  Стрелки часов медленно затягивающейся петлей перекинулись через лебединую шею цифры два.
  
  В ту ночь парень должен был принять хоть какое-то решение. Рассвет означал бы для него начало конца. Или конец затянувшегося начала?
  
  ***
  
  Она проснулось в прекрасном настроении. Дивно прошедшая ночь вызывала лишь улыбку на ее милом лице. Обклеенные бумажными снежинками обои, мерцающие огоньки разноцветных гирлянд и приятный запах средиземноморских мандаринов, заполняющий собой поддавшуюся квартиру. Все указывало на приближение всеобщего праздника.
  
  В тот день у Маши было полным полно всевозможных интересных дел, даже и не сосчитать. Но одно из них в своей значимости с легкостью заслоняло все остальные. Канун Рождества, а подарок для младшей сестры все еще не выбран.
  
  Она безумно любила неспешные прогулки по дающим безграничный выбор разнообразным магазинам. Счастье до краев переполняло ее громадное сердце, едва помещавшееся в таком с виду малюсеньком тельце. Бесконечная аллея стеклянных витрин, отражающих витавшее повсюду рождественское волшебство, радость проходящих мимо людей. И огромная, элегантно и со вкусом украшенная, праздничная ель, стоящая прямо посреди главного зала торгового комплекса.
  
  Вера в удивительные чудеса, бескорыстно свершенные лишь искренним добром, всегда шла по жизни рядом с уверенно шагавшей только вперед героиней.
  
  А вот и оазис! Небольшой перерыв: чашка пряного какао и ароматный ванильный круассан в винтажной кофейне, на треть обвешанной игрушками и картинами. Случайная встреча со старым знакомым, долгий диалог обо всем, приятные совместные воспоминания.
  
  А затем с новыми силами приняться за главный квест...
  
  И вот, подходящий подарок наконец куплен - белый шерстяной шарфик с коричневыми оленями в веселых красных колпаках. Теплый и красивый. Любая девочка будет в восторге. Подруги в школе наверняка обзавидуются.
  
  И пускай подруги в классе ее сестры на самом деле умеют завидовать лишь последнему вышедшему айфону, это, несомненно, их личные проблемы, ни капли не волновавшие Марию.
  
  ***
  
  Девушка вернулась домой под вечер. Мама уже испекла рождественское печенье и запекла праздничную индейку. В зале во всю пахло корицей, цитрусовыми и сосной. А предназначенный для совместной трапезы стол был по-дворянски пышно накрыт для вскоре соберущейся за ним большой семьи.
  
  В миг замершей в ожидании совсем вплотную приблизившегося к ним чуда. В момент, когда часы уверенной поступью пробьют ровно двенадцать. А дети и взрослые радостно побегут открывать предназначенные только им разноцветные блестящие коробки, в этот день вмещающие в себе лишь приводящие разум в неописуемый восторг, от чистой души подаренные подарки.
  
  ***
  
  Сигарета, едва слышно вопя от переполняющей ее скуки, медленно остывала в стеклянной пепельнице. На покосившейся табуретке, стоящей около едва живой "кровати", лежала впервые дочитанная Марком до самого конца книга с рождественскими сказками; еще только с утра купленная в находящемся, как оказалось, совсем недалеко от его дома книжном магазинчике. А рядом крепко спал парень, уставший от такого долгого дня, проведенного в поднадоевшей за годы компании, состоящей лишь из самого себя.
  
  "Беспечно разливаем синеву"
  
  Кровать - взлетная полоса. Сны - побег от реальности. Незабываемое путешествие в никуда. Ночная синева, темное-темное небо. Такое пустое и одинокое, лишенное ярких огней, лишенное надежд и ожиданий. Граница обыденности, граница между мечтой и реальностью.
  
  Люди всегда думают о невозможном. Марк, конечно же, не исключение. Белые простыни стали его белоснежными крыльями. Такие сильные ощущения наполняют его изнутри.
  
  Где-то там гремят пушечные залпы и играет классическая музыка, а роскошные дворцы сменяются грязными траншеями. А в небе беспечно парят белые голуби. Птицы мира - нового, разоруженного мира.
  
  Мира, навсегда снявшего с себя надоевшую за годы, безобразную маску; когда-то накрепко прилипшую к совсем еще детскому наивному лицу.
  
  Марку уже совсем не страшны пули. Сейчас он готов умирать, ведь только смерть способна теперь пролить истинный свет на его прошлую жизнь.
  
  "Отважно прыгаем, наперекор похрустывающему под нами льду!"
  
  Юноша все-таки перешел свой персональный Рубикон, достиг пограничной точки невозврата.
  
  И теперь, лишившись возможности трусливо бежать, наконец-то стойко решил идти к своей мечте до конца.
  
  Отделяемый сейчас от Ма... лишь тонким слоем едва замерзшего льда, с намеком похрустывающего под трясущимися ногами парня; он, наконец-то осмелев, вздымает вверх, и всего через миг, сменивши вектор движения на противоположный, проламывает под собой посиневшую от холода зачерствевшую корочку, заливая гладь вокруг образовавшейся лунки ледяной водой.
  
  ***
  
  Ее манящие глаза - тихое упокоище для далеко не первого десятка излишне уверенных в себе капитанов. Увы, так и не решившихся отправится с Машей в захватывающее глубоководное путешествие по заснеженному зимнему парку.
  
  Ее большие детские глаза нежно голубеют перед Марком, впервые за долгое время улыбнувшемуся для них по-настоящему.
  
  Голубеют, словно гладь кристально чистого озера; ставшего теперь для парня единственно естественным
  отражением окружающей его ото всюду реальности.
   Ведь ощущения от совместного погружения такие сильные, что хочется просто обнять и поверить в то, что он застрял в этих прозрачных водах навсегда.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"