Прим. автора: рассказ конкурсный. выделенное в начале - текст начинающего автора(из проекта "этногенез"), который конкурсантам было предложено художественно обработать.
[******Было холодно. Дул сильный ветер, благодаря которому проливные слёзы Маруси стекали ещё быстрее. Вся в ссадинах и ранах она бежала через густой лес. Ветки деревьев безжалостно царапали её кожу. Сколько прошло времени, она и понятия не имела. Наконец - то девочка выбежала на поляну. Там разворачивалось то событие к которому она так стремилась. В центре поляны стоял её отец весь промокший от дождя, а вокруг него Чен и его банда. -Теперь тебе конец!- закричал Чен. -Можешь убить меня! Я смерти не боюсь!- ответил дипломат. Чен ехидно улыбнулся, сильно сжал в руке нож и с криками побежал на Гумилёва. Всё. Ещё секунда и дипломату придёт конец. Он зажмурил глаза и приготовился к смерти. Прошло пять секунд... шесть... Гумилёв открыл глаза. Его заслонила Маруся с ножом Чена в сердце. В руке она держала ящерку. Чен понял, что убить Гумилёва вместе с ящеркой Маруси невозможно, он и его банда побежали в угол поляны, сели на верталёт и улетели. Маруся выдернула нож из сердца, бросила его на землю и повернулась к дипломату. -Может ты и не мой отец но я тебя всё равно тебя люблю.-сказала шёпотом девочка. Они обнялись и стояли под дождём, который скрывал их слёзы. - И даже если бы у меня не было ящерки, я бы и так не дала тебя убить. -прошептала Маруся. - Я люблю тебя. Пожалуйста, береги себя. -Я постараюсь. Это уже не входит в рассказ: Может этот рассказ не большой, но он имеет смысл, что Маруся спасла бы отца и без ящерки.*****]
За грибами.
Погода в выходные не задалась. Небо набрякло тяжелыми тучами, и принялся моросить мерзкий дождик. Под ногами хлюпало.
Но дипломат Гумилев не был этим расстроен. Сегодня - только суббота. Утро. А у него в пакетике уже штук двести отборных псилоцибиновых поганок.
"Мне только кажецца, или они и впрямь колбасяцца в этом пакетике, мусоляцца и падмигивают мне радостными разноцветными огонькаме?.. - думал Гумилев, разглядывая добычу. - Это чудо! Ацкое, потустороннее чудо! А когда дочка наберет в лесу йагод, мы поедем домой, включим ацкую музыку, и заедим это чудо черникой! Вот это будет - ФТАНГ, нахрен!"
Увлеченный бодрящими мыслями, дипломат не сразу заметил, что над полем кружит вертолет.
"Что-то у миня в ухе жужжит! - Гумилев принялся ковырять ухо грязным корявым пальцем. Гул не прекратился, и тогда он воздел взор свой к небесам. - Вертолет! Геликоптер! Ацкая баевая птица! Как же они вымараживают миня, ваистену!"
Затравленно оглядевшись, дипломат направился к лесу: "В лесу можно укрыцца. Не от комаров, так - от геликоптеров. А может, и от этого мерского дождя!"
Вертолет приближался. Гумилев припустил бегом в сторону леса. Туфли-скороходы, вопреки названию завода-изготовителя, вовсе не придавали ускорения. Напротив, они хлюпали и норовили свалиться, изрядно замедляя передвижение по пересеченной местности. Зато, активно перебирая нижними конечностями, продрогший было на холодном осеннем ветру Гумилев согрелся и даже приободрился.
До леса оставалось совсем чуть-чуть, когда стало понятно, что от вертолета не уйти. Он уже приземлился и со свистом разрывал воздух лопастями прямо у Гумилева на пути.
- Херня, прорвемся! ФТА-А-АНГ! - заорал дипломат, вытаращил глаза и бросился в сторону спасительного лесного покрова.
Но было поздно. Трусливо пригибая бритые головы, из воздухоплавательного аппарата высыпали люди. Четверо - обладали изрядным ростом и крепким телосложением, двигались они неторопливо, вразвалку, еще один - маленький и щуплый - выглядел резвее прочих и что-то громко орал. Последним, вылез амбал поистине гориллоподобный, он не стал трусливо пригибать голову, и ее тут же срезало винтом. Тело рухнуло на мокрую траву, обильно орошая ее кровью. Руки тела судорожно шарили по обрубку шеи, будто пытаясь там что-то отыскать. А голова, подпрыгивая на кочках, покатилась в сторону Гумилева и остановилась у него под ногами, зловеще скалясь.
- Здрасьте... - сказал Гумилев голове и спрятал пакетик с поганками в трусы.
- Ну, ты, в натуре, попал, задрот! - зарычал коротышка, выскочивший из вертолета.
- А? Каво? Чиво? А?.. - поинтересовался Гумилев, увлеченный разглядыванием головы, которая к этому времени уже высунула язык и прекратила вращать глазами.
- Это поле - моё! Моё! Поле Чена! Джеки Чена из династии Чен! И поганки - мои! Мои, и моих людей! Отдавай мне свою добычу! - завизжал косоглазый коротышка, размахивая руками и подпрыгивая на месте, но потом, заметив некоторое непонимание во взглядах остальных, взял себя в руки, набычился и хриплым голосом произнес: - Слышь, носорог, ща мы тебя порвем, в натуре!
Бритоголовые имбицилы, заслышав в голосе предводителя знакомые и понятные нотки, одобрительно закивали.
Множество мыслей промелькнуло в голове у Гумилёва одновременно. Он подумал, круто ли это - встретить, вот так запросто, на поганочном поле, живого Джеки Чена? Еще он подумал, что не стоило прикладываться к грибам, надо было подождать до дома, а то у отрезанной головы уже начинают пробиваться крылья, и скоро она взмахнет ими, воспарит, и примется гонять его, Гумилева, по полю, залихватски ухая и щелкая зубами. А вслух дипломат сказал:
- Можешь убить миня, йа смерти нибаюсь!
Гумилев произнес это пафосно и спокойно. А потом подумал: "Что за идиоцкий бред прет из миня с утра?!" И добавил уже обычным, визгливым тоном:
- Грибы я тибе ниаддам! Падумай мосгом: придет Маруся с йагодаме и спросит, гиде грибы. И что предполагаицца ей сказать? Джеки Чену отдал? Да это иё вымаразит, ваистену!
Джеки Чен побагровел от ярости. Отрезанная голова, тяжело взмахнув крыльями, поднялась в воздух. Бандиты достали из карманов ножи и гранатометы. У одного в руках взревела бензопила. Тяжелые осенние тучи принялись корчить ужасные рожи и сверкать глазами-молниями.
Но Гумилев не струсил.
- Вы ниможите миня убить! - вскричал он. - Йа - дипломат! У миня не-при-кос-но-венность! - соврал он.
На самом деле, Гумилев не был дипломатом. Это мужики во дворе прозвали его "дипломат", потому что он любил складывать купленный в ларьке портвейн в свой старый потрепанный дипломат бежевого цвета. "Но Джеки Чен-то этого не знает!" - резонно предположил Гумилев.
Потом он замолчал. "Бред! Ацкий бред! Йа хотел сказать совсем не это! Это, видимо, реинкорнация какого-то тупого политика праснулась ва мне! Все эта проклятая туфля фабрики "Скороход", это все она виновата..."
Крылатая голова спорхнула с его плеча и устремилась прямо в рыло Гумилеву. Не удержав равновесие, он кувырнулся с геликоптера и рухнул в сырую траву.
"Все! Ищщо секунда - и дипломату канец!" - подумал Гумилев. Он сжался на краю поля, зажмурился, прикрыл голову руками и принялся ждать неизбежного.
Прошло пять секунд... шесть...
Раздался треск ломающегося кустарника, и из леса появилась Маруся.
- Ке-е-й-а-а-а! - воскликнул Чен и бросился на нового противника.
Но Маруся не растерялась. Ловко орудуя конечностями, она отправила китаезу в глубокий нокаут. Затем - принялась за его громил. Уворачиваясь от летящих топоров и гранатометных зарядов, она крушила черепа, ломала шеи, вырывала сердца из пробитых грудных клеток. Маруся рычала подобно зверю. Пламень возмездия пылал в ее очах.
Лес полыхнул огненным заревом. Толпа громил изрядно поредела. Оставшиеся бросились наутек, побросав гранатометы и бензопилы. Им вслед, то проваливаясь, то вновь взмывая на поломанных крыльях, ковыляла по воздуху голова.
- Марусинька! - со слезами на глазах, Гумилев потянулся к дочке.
Краем глаза, он заметил, как пошевелился Джеки Чен. Затем китаец вскочил, вытащил из-за пазухи нож и молниеносным движением метнул его в дипломата.
Гумилев ничего не успел предпринять, но Маруся, тенью скользнув перед ним, встала на линию огня. Огромный кривой нож вонзился ей в сердце. Потекла кровь.
Испустив последний вздох, Джеки Чен растворился в воздухе. Вместе с вертолетом.
- Папа! Это не кровь! Это я чернику раздавила! Мы ж только один пакетик взяли. Туда - грибы, а чернику пришлось в лифчик собирать... смотри, что я в лесу нашла!
Маруся вытащила из кармана дохлую ящерицу, и, держа ее за хвост, покачала перед носом у Гумилёва.
- Давай назовем ее Дино, как йогурт, - улыбнулась дочь.
- Нет! - Гумилев наконец-то пришел в себя. - В память об этих ацких, ниваабразимых событиях, назовем ее Годзилла! Так круче, ваистену!
- Грибов набрал? - поинтересовалась Маруся.
- Да. В трусах, чтоб менты не нашли... и Джеки Чен не отобрал...
- Эко тебя плющит с грибочков-то, пап, может, ну его... портвешку тебе лучше купим?
- Ога. Портвешку... три семерочки, ипона мать... - неразборчиво бормотал Гумилев, осознавая приключившееся с ним.
- А знаешь, пап, я слышала, что если заварить поганки в кофеварке, эффект будет термоядерный!
- Но чо падумайут соседи?.. Не забывай, доча, кухня-то у нас каммунальная! - встрепенулся дипломат.
- А ничо, - Маруся улыбнулась и поправила бюстгальтер, - скажу им, что это - новый прогрессивный рецепт. "Консомэ де шампиньон", называется. Придумаю что-нибудь, пусть травятся потом...
И они пошли, обнявшись и болтая о всяких житейских пустяках, к автобусной остановке. Дождик по-прежнему накрапывал. Лес тянулся вдалеке черной полосой. Небо стало темным-притемным. А на душе у Гумилева было тепло и радостно. Он гордился своей Марусей, и слезы умиления вместе с капельками дождя стекали по его небритому рылу. Дипломат даже не заметил, что шагает по мокрому полю в одной туфле.
Вторая туфля фабрики "Скороход" так и осталась лежать на раскисшей осенней земле. Труп лесной ящерицы покоился в ней, как бы предупреждая грибников и прочих праздношатающихся: здесь опасно!
Эпилог. (Постскриптум)
Это уже не входит в рассказ: Может этот рассказ не большой, но он имеет смысл, что Маруся спасла бы отца и без ящерки. (С)