У входа в Центр Космических исследований ждали собеседования человек двадцать - а ведь ещё полчаса до начала. Огюст вздохнул. Он знал, что в других странах сейчас стоят такие же очереди - или соберутся, когда в том полушарии кончится ночь и настанет день. Сколько было любителей порассуждать о том, что нынешняя цивилизация окончательно превратилась в цивилизацию комфорта, что люди уже ни для чего не готовы рисковать жизнью и поступаться собственными удобствами. А между тем, стоило лишь объявить о наборе операторов для первой партии марсианских шагоходов, как желающих набралось на целую армию. Какие замечательные приходили ребята - умные, коммуникабельные, с несокрушимым здоровьем, с хорошей реакцией. И девятьсот девяносто девять человек из тысячи приходилось отсеивать. А оставались всё больше странноватые неловкие интроверты, из которых половина не подходила просто по здоровью.
Огюст вспомнил вчерашний разговор с психологом Центра.
- Работать оператором вашего восьминога на жидкостном приводе - это не "Ситроен" водить. Хотя, конечно, управление движениями человеческого тела всё равно на порядок сложнее.
- Тогда почему же, чёрт побери, мало кто справляется с шагоходом при испытаниях? Ведь своим телом почти все владеют неплохо, а большинство приходящих к нам - просто замечательно.
- А вот именно поэтому, - русский психолог, чем-то похожий на Королёва, уже успел надоесть ему своими парадоксами, - У них в голове есть подробная схема собственного устройства. Если человеку приходится управлять сложной машиной - ну, самолётом, например, - она воспринимается как продолжение его тела. А схема шагохода одновременно слишком сложная и слишком нечеловеческая, вдобавок работать приходится дистантно. Ну, не получается у большинства почувствовать это частью себя. Разве что у тех нескладёх, которые и так собственное тело представляют себе не слишком хорошо. И после этого вы удивляетесь, что они оказываются неловкими, неспортивными и эмоционально скованными? Так что выхода я не вижу - если управление не станет проще, вам, капитан, по-прежнему придётся выбирать лучших из худших.
Огюст ещё раз мысленно чертыхнулся. Сделать управление проще можно было одним способом - послать на Марс не шагоходы, а колёсные или гусеничные машины. По сравнению с ними их паучки имели множество преимуществ - экономичность, высокую проходимость и маневренность, замечательное удобство отбора проб. Вдобавок они могли практически вцепиться конечностями в грунт или подняться после падения. А гусеничная машинка... перевернёт её слишком сильная пыльная буря, и всё закончится. Но все эти достоинства восьминога проявлялись лишь при ручном управлении, когда оператор синхронизировал движения ног и сложные движения корпуса. Ни один компьютер не был на это способен - во всяком случае, при передвижении машины по пересечённой местности. И неудивительно - движения паука, управляемого оператором-человеком, никогда в точности не повторялись. У самых способных паучок переставал заваливаться на пол примерно через час и начинал ходить совсем прилично где-то спустя сутки.
Антону хорошо. Он, конечно, тоже полетит с ними и будет отвечать за медицину и психологическую поддержку экипажа. Но каждый день командовать этими... лучшими из худших, придётся-то ему, Огюсту.
Его слегка передёрнуло, и перед глазами встало унылое малоподвижное лицо Майкла и его вечно отведённый в сторону взгляд. Лучший оператор. Великий Космос, освоенный и неосвоенный! Огюст вообще не понимал, зачем Майкл попёрся в экспедицию. Психологу он сказал что-то вроде: "Хочу показать человечеству, что я кое на что годен", - и в ответ на его понимающую широкую улыбку сразу смешался и буркнул непонятное себе под нос. Огюст тогда просто взял его за руку и развернул к пульту управления. И часу не прошло, как Майк уже держался на удивление уверенно. Зато теперь оператор по любому поводу предпочитал контактировать лично с капитаном, начисто забывая о субординации. Огюст задницей чувствовал - в полёте и на Марсе ему ещё не раз придётся пожалеть, что обстоятельства их первого знакомства сложились именно так.
Его опасения оправдались полностью. В полёте Майкл по-прежнему стеснялся спрашивать об указаниях у товарищей и чаще всего следовал за капитаном, как затравленный одноклассниками школьник держится за спиной учителя. В конце концов Огюста даже стала радовать мысль о предстоящей гиберинации, хотя воспоминания от земных проб были не из приятных.
Пара месяцев, которые уходили теперь на путь до Марса - это, конечно, уже не год или два. Но гиберинация по-прежнему оставалась лучшим способом не нахватать лишних грэев. Так что на подлёте к красной планете вид у всех был предсказуемо пожёванный. Один только Майкл как раньше выглядел слегка раскоординированным увальнем, так и продолжал им выглядеть.
Невеликое марсианское тяготение после посадки подкосило всех окончательно. Решение о том, что базу надо оборудовать заранее, казалось сейчас Огюсту верхом мудрости. Неделя ушла на адаптацию и подготовку к работе. Но, наконец, всё было сделано, и рядом со шлюзом выстроилась стайка восьминогов. Блестящие машины, с растопыренными конечностями, с четырьмя круглыми "глазами" на стебельках выглядели даже не техническими устройствами, а какими-то инопланетными существами здесь, на базе, где даже магнитное поле было земным. Пройдёт ещё пара дней, и корпус каждого паука, посечённый здешними песчинками, станет матовым, несмотря ни на какие снимающие статику устройства.
На базе исследователи снова отсчитывали время настоящими, а не условными сутками. Наутро стайка паучков вышла через шлюз и разбежалась в разные стороны, отбирая пробы в поисках воды под грунтом. Ещё двое были отправлены для того, чтобы проверить возможное убежище - почти со всех сторон окружённый естественными стенами овальный цирк. Он находился к востоку от базы, в том же направлении, в котором искали воду восьминоги. Думая о том, что убежище надо бы успеть проверить до первой пыльной бури, Огюст мысленно держал пальцы скрещенными. Успели. Цирк оказался подходящим, с удобным проходом между стенками, и предупреждение о надвигающейся буре пришло со спутника заранее, за несколько часов. Все машины успевали ещё отобрать несколько проб и добраться до убежища.
Дольше всех возился, естественно Майкл. Ему казалось, что он успел что-то найти, и к убежищу он повернул, когда на его экранах первые песчаные вихри уже коснулись корпуса. Огюст расхаживал по операторской взад-вперёд, изредка бросая мрачные взгляды на экран. Любая из здешних машинок стоила дороже подготовки всех операторов вместе взятых, и запасных шагоходов не было. На экранах Майкла уже давно была видна одна и та же картинка - круговерть песчинок, за которой ничего нельзя было разобрать. Одна и та же? Но восьминога давно должно было либо перевернуть и понести, либо засыпать песком. Однако буря над грунтом была хорошо видна, хотя и в чуть непривычном ракурсе. Огюст внезапно понял, что делает Майкл, движения которого были едва заметны. Он дал песку занести своего паучка почти до верха, но всё же не полностью, и лёгкими движениями постоянно откапывался. Буря не могла унести машину, но движения в песке сжирали кучу энергии и быстро растратили бы весь запас, не будь действия оператора такими экономными. Два экрана из четырёх погасли одновременно - Майкл выключил их, пытаясь сберечь ещё хоть что-то. Огюст стоял за спиной оператора, не в силах отвести взгляда. Через полчаса отключился ещё один из горевших пока экранов - слишком крупная частица попала паучку по правому глазу. Но картинка на оставшемся лишь слегка дёргалась, и на ней была всё та же круговерть.
Песок успокоился часов через пять, пейзаж на экранах снова стал однообразно-бездвижным. Несколько паучков побежали к машине Майкла. Полученные ей повреждения были штатными, и устранялись довольно легко, была возможна и подзарядка.
Когда индикатор запаса энергии рядом с экраном Майкла снова зажёгся зелёным, Огюст воскликнул:
- Ну, оператор, повезло тебе! Случись что, голову бы снял.
Майкл, казалось, почти не слушал. Он наконец смог запустить полевой анализатор, и теперь проверял последнюю пробу.
- Там есть вода, - выдавил он. Только вот я не засёк координаты.
Огюст мысленно сосчитал до десяти. После пережитого оператор имел, конечно, полное право забыть, что его машину пеленгуют со спутников. Но всё же странно после подобного опыта остаться таким же недотёпой.
- Молодец, паучок, - сказал командир. Координаты я сейчас всем вам передам.
Вода под грунтом и правда была. Очень приличные запасы воды. И теперь восьминогам предстояло участвовать в монтаже новой базы. Куча нудной и предсказуемой работы - однако Огюста это радовало куда больше, чем перспектива продолжить бесплодный поиск и улететь ни с чем. Тем более что в монтаже, как оказалось, паучки не знали себе равных. Все сомнения капитана по поводу того, правильно ли была выбрана модель вездеходов, стремительно рассеивались.
Майкл не то чтобы ходил по базе победителем - он вообще мало куда выбирался, кроме столовой и гимнастического зала. Но выглядел довольным, заговаривал с соседями по столу, стеснительно улыбался, в очередной раз сметая рукавом кружку, и даже пробовал шутить. Рабочий день иногда длился по двенадцать часов, но Майкл всё равно пытался задержаться, и Огюсту приходилось выкидывать его из операторской силой. Дней через десять к капитану присоединился Антон, и они стали прогонять строптивого оператора вдвоём.
Кризис случился, когда по причине предстоящей пыльной бури всех паучков на два дня загнали в убежище. На второе утро Майкл не пришёл на завтрак. Огюст постучался в его дверь. Майкл, опустив голову, боком сидел на узкой койке, занимавшей почти всю каюту. Увидев капитана, он поднял глаза и тревожно спросил:
- Буря нас не накроет?
Огюст удивился. О безопасности базы персоналу говорилось многократно. Капитан стал устало пересказывать привычное.
- Я про цирк. Нас там не заметёт? Стенки достаточно высокие? Очень трудно ничего не видеть
Огюст успокоил его и поторопил с завтраком.
- Сейчас, подождите немного. Меня пока не все руки слушаются, но это пройдёт. Онемело что-то.
Встревоженный капитан выбежал и пришёл обратно уже с Антоном.
- Поздно, - мрачно сказал психолог через четверть часа. - Чего-то подобного я и боялся. Но Майкл говорить со мной не хотел, и на откровенность не шёл. Он уже полностью идентифицирует себя с шагоходом.
- С этим пауком?
- В теле этого паука он впервые почувствовал себя ловким и уверенным. За судьбу шагохода беспокоились, работу этой модели хвалили. А самого Майкла мы, похоже, преимущественно ругали. Я даже не знаю, что для него сейчас будет хуже - вернуться к работе или бросить её.
Капитан растерянно спросил:
- Он выздоровеет?
Психолог молчал, и Огюст видел, что тот не знает, что ответить.