Мартовский Александр Юрьевич : другие произведения.

Трясина. Книга четвертая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Исторический роман в четырех книгах. Закономерный финал для молодежи восьмидесятых годов и всей их цивилизации. Смысл жизни не найден, но кажется он совсем рядом. Неистовые восьмидесятники просто обязаны устроить свою революцию.

  АЛЕКСАНДР МАРТОВСКИЙ
  ТРЯСИНА. КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
  
  
   "Быть счастливым на языке рабов означает мирно дремать".
   Гельдерлин. Гиперион.
  
  
  ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
  
  Ночь приносит с собой сновидения. Это штамп, но переступая через рубеж ночи, утрачиваешь чувство реальности, а значит не чувствуешь штампов. Реальность деформируется при определенных условиях. Ночь есть весьма определенные условия, чтобы деформировать реальность. Именно в ночь деформируются не только материальные предметы, но звуки, мысли и чувства. Ты еще здесь, человек, застигнутый ночью, или тебе это кажется? Рубеж пройден, отступать больше некуда. Целая вселенная захлестывает тебя и меня. Может быть больше тебя. Может быть больше меня. Но повторяю в стотысячный раз, вселенная захлестывает не только деформированные материальные предметы, но звуки, мысли и чувства. Реальность исчезла. Если не очень страшно, так загляни за открывающуюся завесу нереальности или куда-нибудь еще дальше. Если не очень страдаешь всепроникающей тупизной, так обернись в вышеозначенном пространстве в самую невероятную сторону. Только, пожалуй, не следует оборачиваться или заглядывать в чужие загашники. Ты исчез в золоченом створе ворот, может, моей нереальности. Ты не ты, я не я. И кто это возится в воротах ключами?
  - Что привело такого милого ребенка в нашу тихую и чертовски пустую обитель?
  Неужели святой человек возится в воротах ключами? Он почти реальность. Нет, в данной системе он есть реальность. Его не отбросить, не вычислить, не превратить силой мысли в клопа или бессмысленный микрокосм из вселенной. Он существует. Набрасываешься на него, отталкиваешь, изничтожаешь с особым смыслом. Напрасно и бесполезно. Он завладел человеческой сущностью. Не уточняю степень силы и власти товарища, но выпутаться вообще невозможно. Не он, а ты отвечаешь теперь на вопросы:
  - И откуда такой разумный ребенок?
  Я понимаю, не хочется отвечать в нереальных объятиях ночи. Звенят ключи, скрипят и елозят ворота. Святой человек вызывает нечто вроде отрыжки. Он хороший, сердцем уверен, хороший товарищ. С бородой в три локтя не бывает плохих товарищей. Борода красивая, волосики блестят, потрогать бы к черту волосики, может погладить. Нет, не могу определиться, что разумнее: погладить или потрогать волосики? Он улыбается. Неужели все разгадал с первого взгляда и слова? Его еще не трогали, но он разгадал. Улыбается блаженной, если хотите, счастливой улыбкой. И вообще, какой там святой человек? Дедушка добрый, вот оно кто. Ну, конечно, как не догадался с первого раза? Дедушка и есть дедушка.
  - Только без фокусов, - говорит все тот же товарищ.
  Ты ему не задавал вопросы. Он задавал вопросы. Ты не отвечал на его вопросы, не сосредоточился на собственных ощущениях, не стремился принять чуть ли не каждый ответ, как полагается. Зачем? Твоя миссия много проще на планете Земля. То ли миссия есть, то ли ее нет, и не будет. Ты в силах ответить на любой откровенный вопрос, однако ушел от ответа чуть-чуть в сторону. Интереснее всего наблюдать со стороны за нереальной вселенной, родившейся за рубежом ночи. Вселенная поворачивается, перспектива уходит. Вселенная застывает, перспектива сжимается. Вселенная заняла существующий объем твоих реальных до бесконечности мыслей, перспектива все той же неподдающейся описанию ночи застряла в каждой точке и каждом сегменте мирового пространства.
  - Пора определиться, мой мальчик, - снова святой человек, - Ты любопытный и слишком наивный одновременно кусочек реальности. Пробуешь и принимаешь на веру, чего не подсунут тебе остальные товарищи. Повторяю, ты все принимаешь на веру. Ради чего? Если поверил единственный раз, зачем разбираться, зачем принимать нечто новое? Если не верил вообще никогда, стоит ли идти до конца с каждой новой попыткой? Попытка рождает надежду. Надежда рождает смысл жизни. Смысл жизни приводит саму жизнь к новым попыткам. Круг замкнутый. Первая истина заняла место второй истины. Вторая истина подталкивает третью истину. Третья истина не позабыла о следующей цифре. И так далее, так без конца. Ты останавливаешься на первой истине. Сегодня она выше иных номеров. Завтра она ничто. Завтра тебя интересует следующий номер. Первая истина стерлась, исчезла, забыта. С ней поработал твой интеллект, ее высосал и отшвырнул к чертовой матери. Сегодня разрешается мыслить иначе. Сегодня твое завтра перечеркнуло вчера. Вторая истина доминирует, а первая истина, помни, она незыблемая истина, она превращается в ничто, в некий прах или мусор, в могильный холмик на горизонте, в могильный крестик на разбитых надеждах. Сам понимаешь, что такое третий, пятый, восьмой крестик... Тысячные, миллионные, биллионные номера. Это вечный процесс, или тупик, где смехотворны потуги людей, где ничтожному человеческому "я" нечего делать, и надо ли делать вообще? Где бессилен даже создатель.
  Самое время начать разговор по душам. Святой человек с повадками гоблина проповедует истины, ты замолчал и заткнулся в потугах ускользающей мысли. Святой человек рассуждает, ты подчиняешься его энергетике. Вроде бы кое-чего накопилось в нереальной твоей голове, чтобы возразить в конечном итоге любой святости. Но ничего не произошло опять же в конечном итоге, пустота и помои. Некий скованный, измордованный энергетический инвалид выпучил на святого человека бесстыдные глазки. Язык что ли не поворачивается? Одурел, черт тебя в одно место, то есть совсем скатился с катушек так называемый "милый ребенок" за рубежом ночи.
  - Э, создателем не балуй.
  Наконец, разбежались. Русская костка нашла на вашу дурацкую нереальность. Звук чужой, похоже на звук из чужого, но не из твоего и тем более не из моего горла. Кажется, так звучит исключительно русская костка. Но это не заинтересовало раскинувшуюся по нереальным объемам вселенную. А не пора ли набить морду? Лучше бы нереальная ночь проходила собственными путями и кущами. Но уточняю, русская костка нашла на ту же непредсказуемую и дурацкую нереальность. После чего некий маленький мальчик, или обыкновенный до тошноты человек, выполз на горние вершины и кущи, не послушался более старших товарищей. Опять-таки самое время послушаться более старших товарищей. Не важно, сколько осталось мыслей, а в мыслях самого разума у этих пережитков русской земли. Ты только послушайся, если нормальный пацан. В конечном итоге погладят по шерстке и даже научат, как распознавать нереальность:
  - Большая работа не маленькая работа. Распилить бревно не то же самое, что построить берлогу. Построить берлогу не то же самое, что воздвигнуть дворец или целый город. Начиная маленькую работу, иногда ошибаешься в деталях. Не хватает опыта по распилке бревен - и попал себе по руке, а если с рукой не возникло проблемы, то одно бревно короче другого чуть ли ни вдвое. Маленькая работа требует опыта, который приходит, если несколько раз повторить, чего требует эта работа. Другое дело с более значительными величинами, не какой там берлогой, домом и городом. Пошли дальше, в сторону нашей планеты и укрепившемся на ней человечеством. Это слишком значительная величина. Здесь невозможно предвидеть конец, невозможно все рассчитать и поправить в некое запланированное русло. План бесполезен уже на начальном этапе. Расчет смехотворен на сто процентов. При создании величайшего из шедевров, к каковому вне всякого сомнения относится человечество, происходят ошибки, усиливающие шедевр до гиперкосмической величины, но и низвергающие его в гипервселенскую бездну.
  Не правда ли, интересный подход? Работает котелок святого товарища:
  - Не нравится бездна, выбери подходящий синоним, обозначь как угодно бессилие и ничтожность создателя. Ты ничего не изменишь, черт подери! Грандиозный проект оказался настолько неуправляемым, что создатель бросил его. Он попробовал проскочить по самой легкой дорожке. А точнее, попробовал нечто такое вроде распила бревна. Первый распил получился сучковатый и очень неровный. Второй распил получился короче на пол головы. Но стотысячный, миллионный и биллионный распилы должны были выровняться, должны были искупить все предыдущие ошибки создателя. Как ты думаешь, выровнялись распилы? Как ты чувствуешь, искупили они? Где тут цель или смысл? Или ничего похожего не существует вообще, точно так же, как нет окончательной цели в борьбе между жизнью и смертью?
  Самое время вставить свои пять копеек. Святой человек он конечно святой человек, однако не так нас учили умные тети и дяди:
  - Жизнь не имеет конца, но чем же является рай, как не законной наградой лучшим из лучших товарищей?
  Вот теперь за товарищем слово, за его терпеливой и мягкой улыбкой:
  - Милый мальчик, твой радужный рай больше место отдохновения, нежели нечто незыблемое, постоянное, может быть нерушимое на пороге очередного подъема и взлета. Ты взлетаешь, рай приближается. Ты отступаешь, он приближается. Ты несешься на сломанных крыльях, ты падаешь, он приближается все равно. Других не может быть вариантов. Кто потрудился на грешной земле, имеет право на отдых. Кто прошел предназначенный путь, имеет право хотя бы на место, где преклонить свое бедное "я". Пусть отдохнет уставший товарищ. Пусть исполнятся в этом месте мечты, которые не исполнятся никогда ни в каком ином месте. Может быть, не реализуемые мечты тяготили твой разум во время работы и скрашивали путь по земле. Но это опять не имеет значения. Неужели не догадался, мой мальчик, как нужен взлет человеку? И рай это взлет, без которого нет человека.
  Весьма забавная мысль. Никто не отрицает ее право на существование во вселенной. Чего только не случается на нашей грешной земле. Хотя с другой стороны, у нас ничего не случается. И вообще, не все понятно с этим святым человеком, но хочется слушать:
  - Маленькая работа перерастает в большую работу. Маленькие мечты перерастают в большие мечты. Развиваясь во всех направлениях, ты открываешь для себя вселенную ирриальности, где должна находиться конечная точка. Просто нужна такая конечная точка, или такая вершина, где все обязательно кончится. Чтобы в определенный момент ты просто дошел до вершины, закатил глаза, опустился на камешек и расслабился, черт подери, настолько расслабился, чтобы уже не мечтать и уже не работать.
  - Это как? - невинная реплика с моей стороны, чтобы не показаться совсем идиотом.
  - Скажем, ты любишь книги, - невинная реакция на невинную реплику, - Купил, прочитал и забыл. Вопросы, поставленные тобой, едва затронуты в книгах. Чувствуешь, суть где-то рядом. Еще слабая, еще прозрачная, больше того, не сформировавшаяся и не готовая к формированию на данном этапе идея проскользнула чуть выше твоей головы. В книге, которую ты прочитал, она проскользнула и ускользнула. Ты прочитал и забыл, но тебе кажется, в другой раз будет как-то иначе. Или в следующей книге не ускользнет ускользнувшая суть. Должна задержаться. Ты прочитаешь, и не забудешь какую-то суть книги. Но снова забыл. Значит опять в следующей книге. А что такое опять? Проходят годы. Состарился. Застрял на поверхности. Чувство прочитанного обостряется. Если его отторгнуть, если признаться, что истины нет, что никогда не дойти до конца, то следует выбросить целую жизнь, твою жизнь, возлюбившую книги. На это ты неспособен. Все-таки нормальный товарищ, а не какой-то кривой идиот. Тебе необходимо двигаться дальше, необходимо искать нечто новое. Жизни на это не хватит, поверь моему опыту. Рай много лучше, чем жизнь. Возможности его выше, хотя и они имеют конец. Ибо рай, не смотря на свое гиперпространственное величие, только ничтожнейший эпизод в жизни вечного духа, который мы называем "материя".
  - Снова как? - я вроде бы настрополился задавать вопросы.
  - Нет, не расстраивайся, - соответствующий ответ на подобную глупость, - Конечного духа не существует. Подобно усталому путнику, увидавшему благодатный оазис, ты на мгновение проскользнул в золотые ворота, задержался в благодатном краю, среди тех самых книг и других, дорогих тебе образов. Ты об том мечтал, и ты заслужил самой жизнью именно такой отдых. Разбирайся, читай, чего тебе хочется. Наступает время подняться от малой величины к более малой величине, или опуститься от величайшей во всем ипостаси на более или менее усредненный уровень. Ты отдыхаешь, но это не навсегда. Посидел, почитал, сделал выводы - пора вернуться назад. Ничего не может быть навсегда. Твой интеллект или дух должен вернуться. Чтобы он воплотился в ином создании, может и не в одном, может в нескольких или во многих созданиях, и продолжил бесконечный путь по вселенной.
  - Но я не верю в создателя.
  - Пустое. Что значит какая-та вера? Дуновение ветра, шелест листвы, песенка птицы гораздо выше, гораздо чище иступленного поклонения сердца. Это не главное в вере. Постарайся быть честным и добрым, не стесняйся бороться с потугами зла. Повторяю, надо бороться за правду. А остальное приложится, вроде букет к существующим добродетелям. Приложится все равно. Создатель в тебе, в каждой клетке твоей, в каждой твоей мысли, в каждом из самых презренных твоих творений. Попробуешь отвергнуть его, и это ошибка. Попробуешь что-то такое забыть, и опять отрицательный результат. Все равно осталась радость создания. Та самая неконтролируемая радость, что ощущается во всех творениях якобы несуществующего создателя. Она есть, и ты радуешься. Каждой мельчайшей песчинке, капельке каждой и ветра глотку. Создатель рядом - он существует.
  - И в сволочи, что разворовала русскую землю? - опять идиотский вопрос.
  Добрый дедушка вроде бы как засмеялся:
  - Странный народ - сволочь. Чем подобные товарищи хуже других или лучше? Они рядовые безумцы, запуганные, заблуждающиеся, погнавшиеся за призрачным светом богатства, продавшие честь за гроши, попали в весьма щекотливое положение. А что такое щекотливое положение? А это когда за подачки и прочую дурь забываются ничтожные мысли и чувства под грифом "свобода" или то самое, что еще называется "совесть". Я не разговариваю штампами. Рядовые товарищи всегда в последних рядах. Их легко обмануть, легко повернуть против истины, ибо у них своя истина. И вообще, для каждого своя истина, а еще своя честь. Для некоторых товарищей подобная честь дурно пахнет, но в основном она, что прекрасный цветок, пускай и с поддельными листьями. Очень хочется быть цветком, когда предназначено быть жабой. Очень хочется переправить свое сволочное реальное "я" на нечто возвышенное и прекрасное, обмануться хотя бы единственный раз. Где вы видели жабу? Это цветок. Неужели не ясно, как хочется обмануться. Был ничтожеством, теперь уже нет. Ты предатель, опять простили товарища. Но почему? Разве бог не простил Иуде? Так почему не простить, если жаба чуть-чуть поумнела и понимает, она не цветок, всего-навсего жаба.
  - А если нет?
  - Такое возможно. Ваша суета на русской земле мало чем отличается от любой социальной системы: деспотии, олигархии, демократии. В основе всего человек. Похожий непохожий, бешеный и спокойный, взлетающий и замыкающий бездну. Вам хочется нечто другое, но там человек. Другого не будет. Все одинаково. При капитале, монархии, коммунизме. Там и здесь хватает фальшивых душонок, кои взобрались на ослепительный небосклон на гребне порока. Ты и сам догадался, хватает. Здесь уже не безумцы, не рядовые товарищи. Здесь одержимость движением неизвестно куда. Но с каждым разом взлетая выше и выше, вышеупомянутые товарищи теряют остатки души, пока однажды не превратятся в сплошное ничто, сплошное пустое место. Чем более звезд, орденов, медалей, чем более благ из копилки народа проглатывают эти сплошные ничто, тем менее остается у них душевного пламени, истинной искры, божественной искры. И когда наступает смерть, они взрываются подобно пустому сосуду, а еще разлетаются на куски трухлявой и гнилостной оболочкой своей, без будущего, без надежды возродиться опять и опять бесконечное множество раз. Пустота не возрождается никогда, ты меня понимаешь?
  - Нет, не понимаю, а как же ад?
  Наконец-то святой человек рассмеялся в полную силу старческих легких:
  - Милый мальчик, зачем тебе ад?
  Вроде бы я споткнулся на собственной ерунде:
  - Пар котлов и скрежет зубовный...
  - А зубики то откуда? - апостол хлопнул в ладоши, - Какой ты веселый, какой занимательный мальчик?
  Апостол добавил немного штрихов к своей лучезарной улыбке:
  - Что же тут страшного, если душа не исчезла? Она страдает, но существует. Она разваливается, но существует. Она испытывает муки, я добавляю, нечеловеческую боль, но она есть и снова она существует. В конце концов, ко всему можно взять да привыкнуть: к кипящей смоле, запаху серы, железным когтям. Можно в сере, смоле и когтях отыскать наслаждение. Представляешь, сера такая жгучая, когти такие жесткие, плещется и не отлипнет смола. Вот если отлипнет смола, то на определенном этапе начнутся всевозможные шероховатости или гадости. Ты подружился с вышеупомянутой липучкой, ты уважаешь жгучесть и жесткость. Все прочее не по тебе. Раньше нравилась красивая беззаботная жизнь в цветах и пороках, нынче не нравится ни под каким соусом. Раньше удовлетворяло романтическое безделье, нынче не удовлетворяет по неизвестной причине, хотя это выглядит глупо. Ты другой человек и другие люди будут другими товарищами. Именно те греховные крохотные человечки, что готовы страдать и готовы на самый гипервселенский и жуткий кошмар задумаются над переходом в другие товарищи. Почему бы и нет? Мы огрубели, осатанели, превратились в сплошное ничто и согласны являться ничем, лишь бы нас ожидало чего-то там впереди, некое продолжение, некая пляска жизни и смерти.
  - Значит, ада не существует?
  - Я этого не сказал.
  - Однако...
  - Но, мой дорогой, обожди, не спеши с выводами. Не слишком ли многого ты пожелал за никакие деньги? Путь начинается, вопросы поставлены, самое время перейти к творчеству. Место твое все еще на грешной земле, так может вернемся на грешную землю? Неужели не самое интересное впереди? Неужели сразу поставил точку и все? Здесь проходили мы некую пакость по имени жизнь, все понятно и точка. Но почему? Почему не хочется проскочить мимо точки? Ты слепец и ты прозреваешь не сразу. Твои глаза открываются. Они еще не открылись в полную силу, но открываются. Пусть будет так. Первая щелочка, первый прообраз луча, первый глоток. Не спеши, не ломайся под первым ударом своего слишком убогого разума. Не думай, что этот удар будет прекраснее щелочки и глотка, что разобравшись во всем, ты не увидишь свой ад среди адского пекла.
  - И какие отсюда выводы?
  Я не послушал товарища. Я поспешил в ту самую обыкновенную жизнь, где все мы искали когда-то и, может, нашли себе место. Я оглянулся вокруг... И увидел себя в своей охладевшей реальности, словно на маленьком корабле среди океана слез и печали.
  
  ***
  Трудно ответить, откуда они появились, откуда дурацкие слезы. Позади недружественная и обнаглевшая Польша. Великий стратег и вершитель судьбы человеческой Станислав Иванович Топецкой покинул страну тупых русофобов и возвратился на русскую землю. Нет, ничего особенного на конечном этапе пути. В Польше не самые правильные славяне, если они являются славянами, черт подери! Может, и нет на их обнаглевшей нерусской земле никакого славянства? И делать там нечего, снова черт! Пришел, посмотрел, скорчил мордочку Станислав Иванович Топецкой, и покинул на произвол судьбы Польшу. Нет, это не его родина. Его родина совсем другая родина, связь его родины очень тесная связь с пресловутым славянством. А славянство какое-то не такое у них в Польше. Короче, не нравится неправильная страна Станиславу Ивановичу. И вообще, ходит боком великий стратег. Весь в черном, весь мрачный, колючий такой. Зубы мрачные, ноздри мрачные, очень похоже на вредное насекомое, растопырившее щетинки в разные стороны.
  Придавлю себя клопом
  К сладостной кормушке,
  И не выбьешь кулаком,
  Не снесешь из пушки.
  Буду чавкать и сосать,
  Наслаждаться чудом.
  А захочешь помешать -
  Защищаться буду.
  Хотя с другой стороны, человек дома, человек в любимом отечестве, очень трудно понять, почему слезы? Ну, поднялась из глубины человеческого естества новая пена, новая влага новых, совсем необычных идей, и настало новое время. Но это еще не повод лить слезы. Утверждаю со стопроцентной уверенностью, чтобы лить слезы, необходим другой повод. То есть совершенно другой повод, чем какой-то возврат из какой-то там Польши. Да и случился ли на самом деле возврат? Еще один вопрос на тему о прошлом и будущем Станислава Ивановича. Неужели тот Станислав Иванович, что вернулся из Польши, не тот Станислав Иванович, который свалил в Польшу? Только не надо прикалываться, тот еще Станислав Иванович. На великого гражданина русской земли не могла повлиять Польша. Не могла, вот тебе истинный крест, потому что она не могла. И я не шучу. На истинного гражданина русской земли способна влиять только единственная во вселенной земля, и эта земля русская.
  Теперь вернулись к Станиславу Ивановичу. Не берусь утверждать, что его судьбоносная политика претерпела какие-либо изменения на ближайшие годы. Кому-то нравится греться на солнышке и слушать дурацкие сказочки про Иванушку-дурачка, про Марью-царевну, про Тридевятое царство, где Тридевятое государство и есть Польша. Подобной фигней никогда не занимался, не занимается, не будет заниматься великий стратег Станислав Иванович. Время для всякого придурства прошло, пора перестать слушать, пора действовать. А вот насчет действия все нормально у Станислава Ивановича. Он не Иванушка-дурачок, тем более не Марья-царевна из Тридевятого царства. И вообще, в отличие от многих прочих товарищей он побывал в Польше.
  А собственно, о чем разговор? А не о чем, твою мать! Разговаривать разрешается долго и нудно, даже договориться до какого-нибудь Тридевятого государства. Или можно вовсе не разговаривать. Просто достать свой зазубренный меч-кладенец и навалять по самые невообразимые тупой сволочи. Вот про кладенец как раз думает Станислав Иванович. Поэтому он такой неулыбчивый, поэтому такой злой, и еще невзлюбил Польшу.
  Нет, я не понимаю, откуда закапали слезы. Польша суть незначительный аргумент в более чем значительной стратегической цепочке младшего из Топецких Станислава Ивановича. Польша где-то там далеко, за морями и за горами, будто ее не было. А что было? Хороший вопрос. А не было ничего. Провел стратегическую разведку Станислав Иванович и сделал из нее выводы. А выводы неутешительные. Трудно ответить, как затесалась сюда Польша, только опыт польских товарищей не порадовал Станислава Ивановича. Короче, не понравилась стратегу якобы свободная Польша. Нет, не о такой свободе мечтал Станислав Иванович, нам не нужна такая свобода. Повторяю в стотысячный раз, свобода по польскому варианту нам не нужна. На русской земле существует другая свобода. Если братья поляки такие же братья-славяне, как русские, то все равно они корявые братья. Не согласен ориентироваться на подобных придурков младший Иванович.
  Ситуация интересная. Вроде бы мужичок поехал за опытом. Требует перестройки родная земля. Но не такой перестройки, как замантулил горбатый медведь и его подхалимы. Станислав Иванович обеими руками, ногами и головой за правильную перестройку. А горбатый медведь придумал неправильную перестройку. Чтобы неправильная перестройка горбатого товарища стала правильной перестройкой по Станиславу Ивановичу, нам еще стоит очень и очень бороться.
  Теперь без обид. Много товарищей попались на неправильную перестройку одного горбатого шарлатана, продавшего западным спецслужбам русскую землю. Ясен хрен, что такие товарищи отрицают сам факт продажи, чтобы не признавать другой факт, насколько они недальновидные и тупые товарищи. Но совершенно иначе обстоят дела в Польше. Там только слепой не видит и только глухой не знает, как продавалась Россия горбатым придурком все той же Америке. Приплелся, значит, горбатый мишуля в Америку, можно сказать, приполз на карачках и продался. Ладно бы, продался он сам со своими чадами и домочадцами. Такое не возбраняется. Ты творец своего счастья, ты его же звездец. Но продал Россию горбатый придурок.
  Господи, вот что значит душа русская! Неужели отсюда пошли слезы? Неужели заплакал Станислав Иванович по проданной и обесчещенной России? Что-то не верится мне. Какое дело великому полководцу до чужой беды и бесчестия? Станислав Иванович сам себе божество, сам создатель новой и непобедимой России. В голове Станислава Ивановича наполеоновские планы по возрождению русской земли в целом и дорогого славянского отечества в частности. Отсюда еще выводы. Чем хуже на русской земле, тем лучше для Станислава Ивановича. Чем больше горбатый медведь обижает и унижает русскую землю, тем больше шансов на ее возрождение. И вообще, что такое какой-то горбатый медведь против великого Станислава Ивановича?
  Не знаю, черт подери. Не все так просто, мои дорогие товарищи. Вроде бы случай с обнаглевшей и очень недружественной к нам Польшей есть нечто особенное в медвежьей политике. А вроде бы нет. Американская мафия хорошо сработала, вложив денежки в одного медведя против всей русской земли. Все-таки русская земля не покупается и не продается, а продажные медведи у нас найдутся. Тем более, если нужен только один медведь, но зато самый грязный и подлый.
  А разгребать это дело всем нам. И в первую очередь великому Станиславу Ивановичу.
  
  ***
  Заткнули ротик, прислушались, что получилось в конечном итоге? Вернулся Станислав Иванович Топецкой в родной коллектив. Он единственный посвященный среди остальных непосвященных товарищей. Как уже говорили, он побывал в Польше. А остальные товарищи не побывали нигде. Они даже не изменились, пока отсутствовал Станислав Иванович. Или точнее, они изменились в худшую сторону. Пропаганда предательской перестройки достигла своего апогея. Каждый правильный гражданин и патриот якобы обязан был перестроиться. Больше того, твое неумение перестраиваться явилось тем доказательством твоей нелояльности к современному медвежьему государству, от которого затошнило Станислава Ивановича:
  - И зачем я вернулся обратно?
  Хороший вопрос. Ничего стоящего не разузнал в Польше младший из братьев. Ничего такого, чего бы не было в нашей России в квадрате, и в кубе, и в двадцать седьмой степени, не нашлось в Польше. Разве что недружественное отношение ко всему русскому. Вот такое дело нашлось. От русофобии захлебнулась и озверела некогда очень лояльная Польша. Но так и должно быть по стратегическому плану Ивановича. Нам нужен пример. Я не говорю, что пример положительный. Иногда важнее пример отрицательный. Чтобы вернуться на русскую землю, открыть всем глаза и показать, куда мы идем в кильватере за перестроившейся Польшей.
  - Вот туда и идем.
  Так сказал своим слушателям младший Иванович:
  - То есть куда-то совсем никуда.
  Вот и вся реакция со стороны этих злых патриотов и недоразвитых придурков:
  - А кто сказал про то самое никуда?
  - А мы ничего подобного не слыхали.
  Сел и задумался Станислав Иванович. Ну почему, то есть почему свирепствует тупость на русской земле? Вроде бы русские люди отличаются умом и сообразительностью на фоне прочих народов, а дальше собственного носа не видят. Им подсунули перестройку. Очень нагло подсунули, рассчитывая на патриотические чувства. Мол, обмельчала Россия по вине некоего дедушки Брежнева. Мол, Россия теперь не нужна дедушке Брежневу. Мол, у России сегодня новый правитель, который исправит грехи Брежнева. А какие грехи? А такие, что войска из Афганистана выводятся и социалистическое содружество разваливается. Ой, простите, не разваливается социалистическое содружество. Это ворвалась детская передача про слоников и гномиков. Сегодня как никогда укрепилось социалистическое содружество, только на новой более современной основе, и в основу всего легла перестройка.
  На целый месяц задумался Станислав Иванович. Затем еще на один месяц, и еще, и еще. Сегодня не побороться с этой тупой перестройкой. Слишком плотно она поглотила умы. Всюду какая-та дурь, и опять-таки она перестройка. Ну и что, если верхи запутались в пьянке и жрачке? Ну и что, если народ мечтает взлететь к звездам? А вот как такое дело организовать с максимальной отдачей, не знает никто. Есть у вас идеи? Может идеи и есть, но какие-то тупые, какие-то левые. Народ желает работать и зарабатывать. На машины, квартиры и дачи. А наше патриотически настроенное правительство желает все то же самое уберечь от народа. Вот ответьте, пожалуйста, какая здесь перестройка?
  - Господи, неужели мы дураки?
  Слишком часто тошнит Станислава Ивановича. Рядом свихнувшийся мир, закрутившийся в бешеной гонке. Такое ощущение, что все работают и зарабатывают свои машины, квартиры и дачи. Горбатый мишуля сказал, работайте и заработаете. Вот все работают и зарабатывают пресловутый джентльменский набор из машины, квартиры и дачи. Но с другой стороны, не зарабатывается джентльменский набор. Тринадцать раз истово перекрестился Станислав Иванович. Не знаю, почему так получилось, но не зарабатываются джентльменский набор ни при каких обстоятельствах. А взбесившиеся товарищи рвут жопу на клочья в тщетной надежде, что где-то опять допустили ошибку, что мало работали в данном месте и в данный момент, поэтому упустили набор. А вот в другой раз будет иначе.
  - Господи, но почему?
  Теперь понятно, какая мысль терзает младшего из Ивановичей. Вот появился на русской земле человек (какое там человек?), вот появилось великое человекоподобное божество, которое знает, как заработать в момент перестройки. Ничего личного, подходите и спрашивайте. Тряхнет культуристким плечиком Станислав Иванович, покажет вам белоснежные зубки, даст консультацию:
  - Все гораздо сложнее на русской земле.
  Может он где-то вас раззадорил своим знанием, а может где-то и успокоил. Ибо есть истинное знание у Станислава Ивановича. Снова не надо смеяться. Да, посетил Польшу Станислав Иванович. Польша страна маленькая и неинтересная. Но при определенном уровне интеллекта сгодится опять-таки Польша. Ибо там, как мы уже говорили, отработала свои перестроечные идеи Америка. Вот взяла и отработала, черт подери. Чтобы пустить подобную погань во всей красе на русскую землю.
  Ничего не скажу, странно ведет себя Топецкой номер два. Речи у него какие-то необычные, не взирая на их недоговоренность и половинчатость. А точнее, крамольные речи. Нельзя так себя вести в государстве победившей перестройки. Родная страна, можно сказать, в едином порыве выкарабкивается из параши, куда ее засадил дедушка Брежнев. А с тобой что-то не так делается. Вместо того чтобы помочь своему государству выкарабкиваться и может быть выкарабкаться когда-нибудь из параши, ей богу, не тем занимается Станислав Иванович:
  - Земля красивая, земля наша. Мы единственные претенденты на эту землю. Не кто-то с горы, не какая-та жирная сволочь имеет право владеть нашей землей. Это право только для нас, то есть наше законное право. А если чего не понравилось, сам дурак, отправляйся чужие портянки стирать на помойку.
  И что опять получается? А ничего. Чистый бред, одни лозунги. Устал кричать лозунги величайший гений вселенной. Пора заняться живым делом, то есть как положено перестраивать и облагораживать русскую землю. Но все равно получаются лозунги. Вы догадались, крамольная позиция Станислава Ивановича не принесла вообще никаких результатов. Сами по себе разговоры про Польшу есть бред, есть большая хреновина. Поэтому не разговаривает про Польшу младший Иванович. Не нравится ему подобный базар, когда наступило время спасать русскую землю.
  И что мы имеем в конечном итоге?
  - Бегут маромои, - кривляется толстый мальчишка Максим Леонидович Супенков.
  - Воздух и лучше и чище, - совсем облысел эталон красоты Кирилл Петрович Ламерти.
  А старший брат Владимир Иванович Топецкой как всегда глупее прочих товарищей:
  - На том свете холодно, мрачно и гадко. Зато у нас благодать. И солнышко светит, и дождик мочится на голову.
  Свят, свят, свят! Сложил пальчики в крест под столом Станислав Иванович. Господи, до чего докатилась родная земля. Дурь, извращение, кретинизм, стопроцентный упадок чувства и мысли. Никто не желает идти, никто не желает спасать эту землю. Ни одна живая душа не откликнется на горячий призыв истинного спасителя русской земли. Вокруг паяцы и клоуны, утонувшие в своих перестройках. Никто не видит той самой заразы, что к нам просочилась сквозь зараженную Польшу. Опять же всем наплевать, что будет минуту спустя, не то что бы завтра и послезавтра.
  - А ведь маромои точно бегут.
  - Очистится скоро родная земля.
  - Ну и такое же яркое солнышко.
  Господи, сил не хватает вынести подобную мерзость. Только великий стратег способен на столь невыносимые муки ради любимой земли. Больше никто не способен. А по большому счету, не на тех товарищей поставил младший Иванович. Как вы понимаете, человек весьма ограниченное существо, даже если учился в лучшем вузе страны и башка его набита всевозможными научными опусами. Все равно ограниченное существо. Опять же на ограниченное существо рассчитывалась горбатая перестройка. Ибо ограниченные стратеги из Америки придумали перестройку, а ограниченный мишка ее пустил по рядам. И вытошнило умных товарищей, и схватились за голову умные товарищи, и покатилась в пропасть родная земля. А ограниченная шваль устроила свои ограниченные пляски.
  Ответ толстому мальчугану Максиму Леонидовичу Супенкову:
  - Креста на тебе нет, хватит на наш век маромоев.
  Ответ лысому красавчику Ламерти:
  - Спроси у господа, что такое воздух свободы.
  Ответ для Владимира Ивановича Топецкого, так называемого старшего брата Станислава иванеовича. Точнее, здесь никакого ответа. Только одни буквы:
  - Господи, как надоела подлая жизнь!
  Точно она надоела, если какой-то Владимир Иванович корчит из себя умного товарища, хотя его даже не спрашивали. В семье Топецких одни дураки, естественно, кроме Станислава Ивановича. По сути и на русской земле дураки, опять-таки кроме Станислава Ивановича. Нет, не думайте, это крамольная мысль. Сморки и сопли обвешали крестик, любит русскую землю младший Иванович, что мы доказали на многих страницах. Может он единственный на русской земле по настоящему любит свою землю. А остальные товарищи только придуриваются.
  И не надо корчить строгие мордочки. Настоящая любовь больше похожа на сказку, чем на существующую реальность. Нельзя любить русскую землю по указке или согласуясь с руководящими документами партии. Потому что нельзя. Уж такая у нас земля русская. Ее можно любить с чистым сердцем и светлой душой, а по указке нельзя. Это знают буквально все, кто любит русскую землю.
  Ну и последний штрих. Много хорошего держит в себе Станислав Иванович. А вот из себя он как-то не выпускает хорошее. Попробовал осмотреться, чтобы вот это хорошее перешло только к хорошему человеку в хорошие руки. Но не нашлось хорошего человека. Чего и следовало ожидать. Ибо редко находятся хорошие люди на русской земле во время самых тщательных поисков, а плохие люди не то чтобы часто находятся, они всегда есть, они рядом.
  Так на чем мы остановились? Ах, да. Последний штрих про перестройку и место в ней для Станислава Ивановича. Горбатый мишутка чего-то там верещал про место для всех и для каждого, но не попал в горбатую перестройку великий Иванович. А куда он попал? А черт его знает куда. Честно вошел в перестройку Иванович. Только вот незадача, не та дверь. Или точнее, дверь она та, но между самой перестройкой на русской земле и Ивановичем встала стеной Польша.
  Ну и насчет русофобии в Польше. Почему-то не любят русских поляки, а поляков не любят русские. Такая вот русофобия с любой стороны. Поляки на американский манер считают Россию империей зла, а себя самым свободным среди других государством. Впрочем, у русских товарищей более чем противоположный взгляд на свободу. Как сказал старший из братьев:
  - В России два класса.
  Его не понял младший Иванович:
  - Это что рабочие и крестьяне?
  И тут встряла якобы очень воспитанная Наталья Сергеевна Топецкая, бывшая девочка Репина:
  - Нет, это рабы и строптивые рабы.
  Плюнул в сердцах Станислав Иванович:
  - Упаси, господи!
  Ну, почему, повторяю в который раз, почему так не везет человеку с мозгами? Слишком много позорных придурков вокруг, слишком много открытой тупости и засилия правящего класса. А еще повылазили какие-то рабы со своим рабством. Неужели не ясно, у нас свободная страна, у нас свободный народ, только вот подкузьмила всем перестройка горбатого мишки. Хотя на деле сие не то чтобы неисправимое зло. Справлялись мы с большим злом в прошлые годы. Главное понимать, что русский дух витает над миром. А русское счастье не для нерусских товарищей. А спасение русской души само по себе есть спасение вечной и неделимой России. А маромойство только болезнь, при чем неизлечимая болезнь. Все равно маромою не быть никогда русским со всеми вытекающими отсюда производными. Опять же вокруг дураки, умный только Иванович.
  И сказал великий стратег бывшей девочке Репиной:
  - Что за хрень?
  Но совсем не смутилась Наталья Сергеевна Топецкая, бывшая девочка Репина:
  - Мы вот с Владимиром Ивановичем строптивые рабы.
  И не только она не смутилась, больше того:
  - А кто ты такой?
  И ушел, хлопнув дверью великий стратег. В непролазную ночь. В мелкопакостный ленинградский дождик. К своим мятежным мыслям и чувствам:
  - Кто я такой?
  И появились дурацкие слезы.
  
  ***
  Давно бы так. Страна победившей перестройки постепенно вгрызалась в последнее десятилетие двадцатого века. Сумасшедшие восьмидесятые годы на всем оставили свой сумасшедший след, вроде несмываемой накипи. Каждый, кому не понравились восьмидесятые годы, сделал свой выбор и навострил лыжи далеко-далеко за пределы великого государства под названием Советский Союз в какое-нибудь мелкое государство под названием Великий Израиль. И это правильно. Наконец-то в нашей стране осознали самую, что ни на есть ключевую мысль:
  - Нам не нужны нахлебники.
  Вот и отправились куда следует эти нахлебники, что есть прямое достижение цивилизации технарей. А застряли нормальные пацаны и девчонки. Почему они застряли, когда могли просто свалить? Отвечаю на столь дурацкий вопрос. Застряли они по одной единственной причине, потому что нормальные пацаны и девчонки. Судите сами, страна на подъеме. Страна избавилась от всяких нежелательных элементов, которые не желали работать, а желали сладкую жизнь. Теперь пришло время заняться работой. Нет, никакой иронии. Цивилизация технарей подготовила для молодежи восьмидесятых годов обширное поле деятельности. Много вопросов назрело за предыдущие годы. Много нагадили в нашей России предыдущие поколения, всякие шибко духовные шестидесятники и семидесятники. Пора и честь знать. Или откинет ласты Россия.
  Теперь наводящий вопрос, так что мы имеем на самом деле? Подобных вопросов целый вагон и маленькая тележка. Зато ответов на них нет. Не знаю, почему так получилось, но нет ответов и баста. Цивилизация технарей, что краешек ясного солнышка, что глоток чистого воздуха, что призрак свободы. Господи, как же хочется насладиться свободой. Так за чем дело стало? Бери и наслаждайся свободой. Никто тебе морду не бьет и в ментовку не тянет. Вокруг так-кая свобода. Другие товарищи давно бы схватили свободу в охапку и затащили в свою норку. Почему бы не насладиться свободой, если мне разрешили сие по закону? Можно и насладиться, черт подери. Не часто бывает свобода.
  Но повторяю в который раз, мы не другие товарищи. Цивилизация технарей только маленькая звездочка в бесконечном межзвездном пространстве. Звездочка вспыхнула, пространство наполнилось неповторимым и восхитительным светом. Звездочка погорела чуть-чуть и погасла. Ну и от света вообще ничего не осталось, разве что некоторое непонятное восхищение, да и то не у всех. Кто не принадлежал к цивилизации технарей, кто не являлся молодежью восьмидесятых годов, у тех ничего не осталось. Ибо прочие поколения не увидели звездочку. Они не хотели ее увидеть и не увидели, опять черт. Не для них вспыхнула звездочка, не для них и погасла.
  - И вообще, что такое цивилизация технарей? - спросил Кирилл Ламерти.
  - Ну, это самая лучшая цивилизация, - ответил Владимир Иванович Топецкой.
  - А поподробнее.
  - А поподробнее обратимся к Наталье Сергеевне, она знает.
  Но и Наталья Сергеевна Топецкая, бывшая девочка Репина, не ответила на вопрос. На излете восьмидесятых годов не было точного определения цивилизации технарей. Дело в том, что все выдающиеся товарищи, которые умеют придумывать определения, свалили в Великий Израиль. Ну, а оттуда, из Великого Израиля, никто не придумывает определения для какой-то непонятной цивилизации технарей, поставившей на колени и шестидесятые, и семидесятые годы, и всех выдающихся товарищей. Поэтому определения нет. Вы скажите, так не бывает. Любой общественный период внутри русского государства имеет свое определение. Здесь постарались выдающиеся товарищи. А вот цивилизация технарей осталась сирой, босой и убогой, благодаря бойкоту выдающихся товарищей.
  - А ты напрягись, - попросил Владимир Иванович Топецкой Наталью Сергеевну Топецкую, - От этого, может, зависит будущее России.
  И улыбнулась Наталья Сергеевна Топецкая:
  - От этого ничего не зависит.
  Мы знаем, существовала цивилизация технарей в восьмидесятые годы, что есть признанный факт. Если вычеркнуть восьмидесятые годы из многовековой истории русской земли, то получится дырка. Нет никакого якобы плавного перехода от якобы выдающихся и сверхсвободных шестидесятых годов в девяностые годы. Между шестидесятыми и девяностыми годами еще находятся сребролюбивые семидесятники и цивилизация технарей. И сколько не притягивайте за уши историю, невозможно доказать, что якобы революционные шестидесятники тридцать лет спустя все-таки разродились революцией, то есть сделали счастливой русскую землю.
  Вот и все, что сказала про цивилизацию технарей Наталья Сергеевна Топецкая, бывшая девочка Репина. Для словоблудливых шестидесятников и сребролюбивых семидесятников восьмидесятые годы только грязное пятно на лубочном тельце России. Их время закончилось. Они пыжились, они корчились, они толком ничего не сделали. Не скажу, чтобы плохое было время. На самом деле хорошее было время. Точно такое, которое необходимо для подготовки цивилизации технарей. И подготовилась цивилизация технарей. Через ложь, предательство, подлость, прочие корчи шибко выдающихся товарищей. Подготовилась и пришла на русскую землю. А нормальные пацаны и девчонки, не задумываясь выполнили долг перед русской землей. То есть они вступили в цивилизацию технарей без ужимок и воплей, и сделали то, что от них хотела Россия. То есть довели до такой вершины нашу науку и технику, на которой не бывали еще никогда наука и техника, и больше не будут.
  Опять обращаемся к первоисточнику по имени Наталья Сергеевна Топецкая:
  - Человечество опирается на науку и технику.
  Нечего ответить на это Кириллу Петровичу Ламерти:
  - Базис, черт подери.
  Ну, и как всегда счастливые искры из глаз Владимира Ивановича Топецкого:
  - А остальное надстройка.
  Может здесь состоит главное преимущество цивилизации технарей, что наука и техника наконец-то вышли на свое законное место. А всякая клоунада, базар, тупые стишонки, религия и маромойство остались не то чтобы далеко позади, но где-то за кадром. Во-первых, чтобы не очень плакали выдающиеся шестидесятники, чай не у дел их якобы гениальная тупость. А во вторых, чтобы для тех же шестидесятников был стопроцентный повод свалить все в тот же Великий Израиль.
  Ну, и как следствие, полной грудью вздохнула Россия. Когда меня спрашивают, когда была по-настоящему свободной Россия, я не задумываясь указываю на восьмидесятые годы. И дело не в том, что в восьмидесятые годы сами восьмидесятники мало чего знали про цивилизацию технарей. Дело в том, что цивилизация технарей оккупировала русскую землю, не взирая на вой более умудренных противников русской земли из шестидесятых и семидесятых годов. Свершившийся факт, твою мать. Хоть какой-то глоток воздуха получила Россия.
  - А я люблю свою землю, - сказала Наталья Сергеевна.
  - Да кто ее не любит? - удивился Владимир Иванович.
  - И пусть себе любят, - повторила Наталья Сергеевна.
  - На всех любви хватит, - не спорит Владимир Иванович.
  - Главное, твоя собственная любовь, - поставила точку Наталья Сергеевна в столь непростом разговоре.
  Повторяю, может оно и так. Цивилизация технарей чисто наше, то есть чисто русское явление. Ее не было за пределами русской земли. На русской земле была цивилизация технарей, а за пределами ее не было. И еще один факт, всякие там нерусские народы на русской земле так и не приняли цивилизацию технарей. Цивилизация технарей проскочила мимо всяких маромоев и чукчей. Для подобных товарищей остались такими же пустыми и малозначимыми восьмидесятые годы, как вся история русской земли. Они никогда не боролись за русскую землю, они никогда (вопреки уверениям дедушки Ленина) не любили русскую землю. Цивилизация технарей для них оказалась очередным придурством непонятных русских товарищей.
  Плюс выдающийся стратег Станислав Иванович Топецкой:
  - Господи, какой ерундой мы тут занимаемся, смотреть тошно. Отечество в опасности. Изживший себя коммунизм привел к экономическому краху Россию. Всюду застой и деградация. Никогда, даже в отечественную войну, даже при царе-батюшке не было так плохо на русской земле, как сегодня, то есть сейчас. И никогда не было такого потрясающего шанса у русского народа поднять из дерьма свою землю.
  Вот и делаем выводы, что же такое восьмидесятые годы? Почему они для кое-кого на русской земле вызвали ненависть величиной с тысячи тысяч вселенных, а для прочих исключительно русских товарищей оказались светильником в непроглядной ночи и раскрасили ночь кучей ярких и непередаваемых красок?
  Впрочем, не стоит заморачиваться на человеческих слабостях. Слаб человек, глуп человек, не хватает ему капельки терпения к чужим удачам, и гордость его непомерная. А еще ненавидит своих детей человек. Чтобы эти чертовы дети шестидесятников, то есть нынешние восьмидесятники ни в коей мере не перерастали своих гениальных родителей, а были не больше, чем тенью. Ну и ответьте мне на коварный вопрос, как назвать цивилизацию технарей с позиции тени? А никак ее не назвать. То есть проще простого ее не назвать и вообще отослать подальше от русской земли. Не было технарей твою мать! То есть не было и быть не могло. Так решили шестидесятники.
  А как решили нормальные пацаны и девчонки?
  - Все относительно в нашем мире, - сказала Наталья Сергеевна Топецкая.
  - И мы относительная величина, - согласился Владимир Иванович Топецкой.
  - Оно возможно, - не стал спорить Кирилл Петрович Ламерти.
  Только младший из Топецких, гениальный стратег Станислав Иванович хлопнул дверью во всю дурь.
  Уберите палку
  Из-за головы,
  И скотиной жалкой
  Обернетесь вы.
  Как еще представить
  Мысли дуракам,
  Если не ударить
  Палкой по мозгам.
  И еще устроил вопли за дверью.
  
  ***
  А с гениальным заводиком, где трудился цвет молодежи, за исключением Максима Леонидовича Супенкова, ничего не случилось. Новые правительственные программы так и сыпались на этот заводик. Даже компьютеры, новая забугорная фишка, стоимостью в десяток автомобилей типа "Запорожец ушастый" имелись на данном заводике. И на компьютерах инженеры работали. То есть играли в покер на раздевание с ой какими симпатюшными девочками. Хотя я преувеличиваю, инженеры точно работали. Сам Станислав Иванович Топецкой отлаживал программы в компьютерных кодах.
  Вы знаете, что такое компьютерные коды? Ах, вы не знаете, что такое компьютерные коды? Значит, вы не были технарем в цивилизацию технарей. В цивилизацию технарей все знали, что такое компьютерные коды. Поэтому я и рассказывать не стану. Каждый себя уважающий инженер лихо стругал программный продукт в компьютерных кодах. Эдак страниц по двадцать-тридцать за раз. А затем такое дело отлаживал.
  И не надо мне втюхивать про устарелые технологии. Мол, на западе давно не то и не так. Мол, они убежали вперед, а мы споткнулись, встали и не догнали. Какая разница, что там на западе? Главное, что здесь у нас. А у нас развивается новая техника. Вот поверьте, новая техника у нас хорошо развивается. Мы считаем компьютер за продажную девку империализма. Мол, советский гражданин на счетах считает быстрее, чем все эти потрохи со своим барахлом. Короче, долой потрохов. Да здравствуют коды!
  Э, не так быстро, родные мои. Пока мы тут программировали дедовским способом, прибавляя один бит к другому биту, наши потенциальные противники прорвались далеко вперед, то есть наделали таких охрененных штучек, которые нам и не снились. И все-таки я поддерживаю наш образ жизни. Это у них компьютерная цивилизация, а у нас цивилизация технарей. Как вы понимаете, наша цивилизация не учла особенности компьютерного продукта. Вот когда мы объявимся компьютерной цивилизацией, тогда будем всех грохать через компьютер. А сегодня мы не так чтобы компьютерная цивилизация, нам достаточно того, что у нас есть. Короче, кончаем базар, достали из бардачка карандаш, резинку и счеты.
  А кому не понравилось, для того партийная конференция энд пламенная речь кого-нибудь из сторонников перестройки:
  - Великий советский народ во главе с партией и правительством построил прекрасный, невиданный ранее мир, ту самую систему, счастливейшую, гуманнейшую, справедливейшую из систем, существовавших когда-либо в истории человечества. Советский народ великий народ потому что советский народ. Он ненавидит врага, он отбросил врага на второстепенные позиции, выдержав множество схваток со внешними факторами постперестроечного периода и поставив на место саму победу над внутренними предателями. Наш народ победил негодяев, он же и изничтожил предателей, что не желали работать по-новому, а так же думать и развиваться по-новому. Думать труднее всего. Враг надеялся, что сломает мысли и чувства народа, что за трудностями переходного периода и строительством коммунизма отупеет народ, расслабится, станет легкой добычей. Ну и, конечно же, побежденный народ станет шестеркой и сырьевым придатком врага. Стукнешь его, мокрая тряпка, грязное тесто.
  Черт возьми, это же наш старый знакомый Ингушин. Так и не уступил начальственные пенаты Станиславу Ивановичу. Все еще горит и борит на партийной работе, доказывает собственную необходимость для русской земли в такой сложный и судьбоносный период, что суть перестройка:
  - Общество на настоящий период сложилось бесповоротно и окончательно. Общество утвердилось в идеологи, политологии, философии, этике и морали. Белое стало белым, черное стало черным. Все на место поставило общество. Теперь, если вам проповедуют воровство или открытый грабеж, значит это не просто так, но нужно для общества. Теперь, если вам предлагают разврат, значит знают, зачем предлагают. Воровство и разврат суть категории человеческого языка. Назовешь беспримерную службу на благо родины "воровством", с первого раза не приживется подобная мерзость. Назовешь партийную преданность и любовь какой иной пакостью, не приживется опять. А если не с первого раза? А если настроить врага, а если подмазать предателей, а если информационные каналы включить на соответствующий канал. Родина - воровство. Партия - разврат. Родина - разврат. Партия - воровство. Кто уверен, что через год, через два, через семь не приживется подобная мерзость?
  Это наш параллельный ответ европейским империалистам и американским милитаристам на их никому не интересный компьютер, ценой в десяток машин. Наших людей не запугаешь, на колени их не поставить всякими забугорными штучками. У нас на все есть ответ, а чтобы этот ответ приобрел силу, мы можем устроить собрание. А на собрании всегда в первых рядах какой-нибудь начальник Ингушин:
  - Общепринятая мораль устоялась. Она приносит пользу. Для целого народа, для целого города, для предприятия и единственного человека на русской земле. Мораль запихали в границы. Народ проработал мораль. Народ отбросил все несущественно и омерзительное, все извращающее, все отвращающее его от высокоморальной и правильной жизни. Мораль народа не относится к отвлеченным штампам и прочему мусору. Ты штампуешь политический мусор и думаешь, вот поскачет народ, вот от счастья низвергнет себя, бросит собственную устоявшуюся мораль ради твоей паршивой моралишки вора, скота и ублюдка.
  Опять же не надо мне втюхивать, что устарел начальник Ингушин. Как бы хотелось Станиславу Ивановичу, чтобы этот козел устарел и освободил место для новой поросли русских людей, воспитанных в восьмидесятые годы. Ничего подобного. Никогда не устаревают товарищи вроде Ингушина. Их выносят вперед ногами, это единственный шанс прорваться на их законное место, чтобы толкать точно такую же дичь в массы:
  - Предприятие - основная ячейка страны. Предприятие подкармливает народ, одевает и развивает. Хотел сказать "развлекает", но это вражеская подача. Враг основывается на развлечениях. Хлеба и зрелищ! Вот такой чокнутый враг. Зрелищами легче всего заменить умственное развитие народа. Народ отсталый, значит он не борец. Притащился домой, хлеб в желудок, развлекательную муру в черепок, думать не хочется, за тебя думает враг. Обманул, подсказал, подкинул проклятое счастье, ну и конечно наш русский стакан за счастье, за абсолют, за идею.
  В норме товарищ Ингушин:
  - Вся наша жизнь не больше, чем хорошо отработанная коллекция лозунгов. Даже с врагами идет борьба лозунгами. Мы составляем разумные лозунги, они составляют античеловеческие и недочеловеческие лозунги из особенно злых. Мы рассчитываем на рассвет человечества, они рассчитывают на закат, на развал, нищету и ужасы смерти. Нищета есть гарантия капитала. В нищем отечестве дешевый народ. Вы понимаете, очень дешевый народ. Согласен продаться дешевый народ за пару носков, за трусы, за дырявый набрюшник. Согласен пахать и пахать, чтобы рос капитал. Естественно, не твой капитал, но какой-то там сволочи.
  Может оно и хорошо получилось, но гораздо интереснее мог высказаться Станислав Иванович даже на партийном собрании, даже в присутствии всяких тупорылых придурков, даже без подготовки и без бумажки. Только бы закрыть эту грязную пасть, из которой изливает свои грязные мысли начальник Ингушин:
  - Нищее государство нравится единицам. Тем самым развратникам и ворам, с которых мы начинали. Развратники развратничают за мелочь. Воры воруют бесплатно. В нищем и нищенствующем государстве голод - король, смерть - королева. Не хочешь сдохнуть от нищеты, так отправят развратничать в виде политической жертвы. Ну и соответственно помогать в воровстве, когда самого обворуют до точки. С нищими так всегда. Нищие товарищи попадаются на приманку. Их обманывают особняками воров, блеском и мишурой разной дряни и сволочи. А еще обманывают, чтобы они обманулись. Вы представляете, очередной дурак обманулся и позавидовал сволочи?
  Хороший Ингушин, умный Ингушин:
  - Нищета отвратительное явление. Ее не показывают, ее скрывают. Разве что в целях рекламы. Вот бездельник, он нищий. Вот придурок, он нищий. Вот предатель, конечно же, нищий. Нет денег, и подыхает подобная шваль. Враг придумал такую позицию. Наша другая позиция. Мы сила, мы коллектив, мы народ. Наше крохотное предприятие то же народ. Оно опирается на гласные правила и негласные правила. Кодекс чести здесь существует, он выше, чем правила. Он кодекс, он основной закон. Ему подчиняешься, ты в работе. Его отрицаешь, ты за бортом. Нищий, придурок, предатель.
  Самое время для выводов:
  - Соблюдай кодекс чести. Будь порядочным гражданином, будь комсомольцем, будь сыном отечества и сторонником партии. Я говорю не ради красного словца или каких-нибудь спецэффектов. Верх непорядочности не соблюдать кодекс чести. Ну и опять же нет ничего страшнее, чем бросить завод, когда поднимается наша систем из бездны, из мрака. И в который раз, верх непорядочности растоптать коллектив, когда раскрываются новые формы развития современного общества, выходит на финишную прямую необходимая для всех нас перестройка. И конечно, совсем отвратительный верх не работать, когда другие изображают работу.
  Ну и на закуску:
  - А что думает молодежь?
  Опять же нормальные прения в период всеобщей свободы:
  - Да, пускай выскажется молодежь.
  - Мы же ей ротик не затыкаем, пускай встанет и честно выскажется.
  - Очень хочется знать, что она скажет.
  И все глаза на Станислава Ивановича Топецкого, самого видного представителя молодежи в период перестройки.
  - А вы верите в эту галиматью? - жестко спросил Станислав Иванович.
  
  ***
  Собственно говоря, одно и то же, одно и то же. Мысли, речи, системы. Станислав Иванович Топецкой плюнул и покинул завод с его застойной автоматизацией и самыми крупными микросхемами города. Добила автоматизация, докорчили мальчика микросхемы. А как начинал. Новое, новое, новое. Согласен, новая метла интереснее старого ведерка. Не все выметается для себя, в свой карман, в тайничок под половицей или за плинтусом. Существуют другие критерии для Станислава Ивановича. Страна, например, хотя надоела страна. Отечество, например, хотя надоело отечество. Родина... А эта больше других надоела.
  Ладно, не будем пинать выдающегося гения всех времен и народов. Есть факты из праведной жизни этого выдающегося борца за свободу и справедливость. Не бездельничал, не тупил, не сидел шесть часов из восьми на фарфоре. Только работа. А еще потрясающая борьба в мире новейших открытий и технологий против нашего потенциального противника с его компьютерной цивилизацией и программированием не на нашем уровне. Трудился до почечных колик на благо страны великий товарищ, трудился и обрабатывал чужие ошибки, провалы и недочеты. Настоящий герой, твою мать! Перед ним отдел паразитов, отъявленных негодяев, бездельников. Не верите, загляните в этот гадюшник под руководством гада Ингушина. Теперь поверили, а он обрабатывал, обрабатывал, обрабатывал на сто процентов гадюшник, пока эти подлые особи, пока эти мерзкие личности распивали чаи, строили козни и измышляли, как вывалять в несмываемых помоях и затоптать единственного кормильца отдела, цеха, завода.
  Настоящий кошмар. Один герой надрывается за всю несчастную русскую землю, когда остальные ублюдки устроили детские игрища в перестройку. Один товарищ в работе, другие в интригах. С праведного товарища падает праведный пот, то есть рабочий, с остальных только капельки чая. Я повторяю, кошмар. Никто не заботится о величии родины. Никто не портит здоровье на благо России. Один заботливый гражданин, один портит, одного ненавидят за всех. Что ты ворона какая, что белая тварь? Не обманешь здесь Станислава Ивановича.
  - Радуйтесь, ваша взяла, - величайший стратег погрозил кулаком в сторону Ящика.
  Было и больно, и горько, но иногда стоит вовремя остановиться, осознать саму жизнь, попытаться жить снова. Короче, ушел Станислав Иванович. А чтобы ублюдки не очень смеялись, кое-чего испортил внутри их компьютеров. Нет, ничего противозаконного или граничащего с государственной тайной. Несколько крохотных вирусов с божьей помощью запустил в систему Иванович. Знаете, время такое хорошее, а компьютер такой незащищенный, а вирусы носятся в воздухе пачками. Можно и заболеть. В свое время предупреждал руководство Иванович, что при таком отношении заболеть можно и должно. Его не послушало руководство, отмахнулось как от надоедливой мухи. И вот результат. Что-то не так считает компьютер.
  - На добрую память, - сказал Станислав Иванович.
  Вы еще не разобрались, всякая любовь к родине выше всяких похвал. Родину следует защищать. Ее научный потенциал и технические возможности могут достаться врагу, а ее мозги могут утечь за границу. Следовательно, мозги следует защищать, чтобы не производилась утечка мозгов. Сегодня сие более реальный процесс. А среди русских товарищей, то есть потомственных раздолбаев, он точно реальный. Таким образом, показал свое отношение к родине младший Иванович. Все остальное фигня и базар. Если так будет продолжаться, самое время слить воду.
  - А могло получиться, - прощальный жест в сторону Ящика.
  Вокруг потребители, неумехи, скоты. Код не умеют прочесть, как полагается, цифры спутали в самом простом слове, не добавляю про буквы. Там настоящий абсурд. Одна страница - сто двадцать ошибок. Четыре страницы - пятьсот. А четыреста сорок четыре страницы похожи на мировое затмение мысли. И где попробовал построить новую Россию младший из братьев? Какого черта попробовал? Здесь же маромойское гнездо и разгул сволочи. Гнездо такое угрюмое, сплошные скоты и придурки, которым нет дела до нашей России. И вообще, куда ты попал Станислав Иванович? Здесь же помойка, склеп, завалы отходов. Воняет, не развивается опять же гнездо. Для маромоев дерьмо похоже на золото, лишь бы не развивалась Россия. Их перестройка опять же дерьмо. Самое время бежать, пока не поймали.
  - Твою мать, - Станислав Иванович перекрестился и сплюнул.
  Не знаю, почему оно так получилось, и какому богу отвесил поклон выдающийся гений вселенной. Но мысль правильная. Много в России таких ящиков, что живут своей собственной жизнью. Каждый из этих ящиков готов поклониться Станиславу Ивановичу. Может он не единственный программист в городе на Неве, но специалист подобного класса единственный. Отсюда его место в науке и технике. А вы понимаете, какое место в науке и технике занимает младший Иванович? Ах, вы не понимаете, тогда объясню популярно. На излете цивилизация технарей, восьмидесятые годы закончились. Следующий период суть девяностые годы. И какие будут девяностые годы точно знает младший Иванович. А они будут что угодно, но только не цивилизация технарей. Как вы припоминаете, цивилизация на излете. Она суть продукт восьмидесятых годов. Зато девяностые годы нечто иное. Станислав Иванович точно уверен, что это компьютер.
  Так на чем мы остановились в стотысячный раз? Так на том мы остановились, что на изломе цивилизации технарей, в нашу дверь постучалась другая цивилизация. Таким образом, быть технарем гиблое дело. А не быть технарем еще рано, ибо могут взять за цугундер или лишить сладкого. Но не хочет быть технарем гениальный стратег Станислав Иванович. Его задача обширнее. То есть его задача не в том, чтобы выйти из коалиции технарей или показать какой-нибудь неприличный жест в сторону всех этих ящиков. Его задача быть на переднем фронте новой науки и техники, имя которой компьютер.
  А вы ребята оставайтесь в своем дерьме. Кушайте дерьме, собирайте дерьмо, награждайтесь дерьмом. Суть преступление вытаскивать вас оттуда, чего не сразу понял Иванович. Но теперь никаких ошибок. Это дерьмо для вас. Величайший ум всех времен и народов сотворил неприличный жест. Плюнул, перекрестился, пошел, куда надо. А куда надо это другой вопрос. Главное, что знает, куда идти Станислав Иванович. Ну, а всем остающимся гениям наше послание с кисточкой.
  Дедушка Ленин,
  Светоч плебеев,
  Сделался тенью,
  Сгнил в мавзолее.
  Стухнул неловко,
  Экая жалость,
  Только головка
  Трупа осталась.
  Ну, а идеи
  Сгнившего бога
  Мы поимели
  И вытерли ноги.
  Новое время поглотило старую материю. Так откуда, мать твою, слезы?
  
  ***
  Станислав Иванович ушел без скандала и вынырнул двадцать четыре часа спустя в так называемом малом бизнесе так называемым генеральным директором своего собственного предприятия. Странная вещь, что еще за такое свое предприятие? Как это собственное? Разве уже упразднили Советский Союз, партийный контроль, государственную собственность? Вот я говорю, что за хрень среди солнечных зайчиков? Самое время доносы строчить. На "собственное", на "свое" или какое вообще предприятие, на ублюдка, который посмел так изгадиться перед торжеством коммунизма. Обязаны отреагировать соответствующие органы, обязаны задержать эту заразу, истекающую неизвестно откуда. Зараза истекает, ей нет конца. Сначала ушел из нашей системы якобы важный работник, затем вынырнул черт знает где. Сначала бросил правильных по перестроечным меркам товарищей, затем присосался к мировой системе империализма со всеми вытекающими отсюда последствиями. Разве не бред сумасшедшего, не дорога в залежи ада, не прыжок навстречу неотвратимой и очень ужасной гибели? Два варианта, третьего нет. Или дыра в голове, или работает на спецслужбы товарищ.
  Нет, не хочется верить, что так поступил Станислав Иванович. Профессия инженера самая почетная на русской земле. Инженер не ученый, который надувает отечество якобы полезными открытиями. Инженер не учитель, который допытывает отчизну якобы полезными знаниями. Инженер не работник охраны, который охраняет якобы материальные ценности. Не врач, не газетчик и не артист. Он суть опора русской земли, ее наиболее интеллигентная и интеллектуальная каста, без которой не будет, не останется камня на камне на русской земле, без которой духовная нищета и материальное извращение проглотят Россию.
  Здорово быть инженером. Человеку развитому, нормальному, мыслящему. Неразвитый, ненормальный, немыслящий человек тоже здесь найдет себе место. Если ты получил инженерный диплом в силу сложившихся обстоятельств, как минимум ты уже четвертая часть инженера. А чуть потрудился над всевозможными железяками и проводочками, уже почти инженер, по крайней мере, его половина. И никаких позорных выходок со стороны дебилизированного общества. Денежный мешок, куча пряников, тупость и злоба не могут воздействовать на настоящего инженера. Но с другой стороны, чем больше вокруг тебя денежек, тем меньше сама возможность уберечь от подобной заразы твой выдающийся интеллект, остаться хотя бы на сотую часть инженерной машиной.
  Теперь о сокровенном, о собственном. Квартира своя, но не собственная. Дача своя, но не собственная. Квартиру могут отнять, потому что кому-то более богатому и с большими связями туда захотелось вселиться. А дачу могут поджечь, потому что соседи и слева и справа каждую ночь расслабляются красненьким. Есть, конечно, другая собственность, начиная от холодильника и кончая каким-нибудь телевизором. Но другая собственность настолько мелкая, что говорить о ней просто не хочется. И вообще, на подобной порнухе никогда не попадался младший Иванович.
  Его идеи правильные. Его помыслы высокие. По собственному разумению он если не выше какого-нибудь господа бога, то порядка на два или три разумнее. Господь создавал никому не нужную землю с крохотными и подлыми людишками. Станислав Иванович создал всего-навсего собственное предприятие. Это в условиях загнивающего коммунизма, когда процесс создания с любой стороны есть не только большая опасность, но в некоторой степени большая ошибка.
  Стоп, а почему мы говорим об ошибках? Разные придурки, может, ошибаются на каждом шагу. Но не ошибается Станислав Иванович. Расскажу популярнее. Если вы еще не забыли про недружественную к нам Польшу, то при некоторых затратах умственной энергии вспомните про некую комсомолочку Машеньку, с которой познакомился в поезде Станислав Иванович. Ах, случайная встреча! Ах, мало ли было случайных встреч в нашей вселенной! Ах, не припоминается никак! Ладно, пошли дальше.
  Перестройка много чего отменила на русской земле. Но комсомол она не отменяла, и точно не отменила его комсомольские связи и деньги. Вечно живой комсомол, вечно развивающийся, вечно устремленный в светлое будущее. Комсомол оказался не по зубам перестройке. Скорее наоборот, комсомол на полных правах включился в процесс перестройки. А как он включился, отдельный вопрос. Мы понимаем, что молодежная организация решает вопросы не каких-нибудь гномиков или чудиков, но все той же правильной молодежи. А что по этому поводу гласит перестройка? А гласит она буквально следующее: молодежь не застряла на месте. Молодежь должна развиваться, молодежь имеет право на большее, чем ей предложил коммунизм, только тогда поверит молодежь в перестройку.
  Мы уже ближе к истине. Я не утверждаю, что вся молодежь перестроилась в восьмидесятые годы. Ибо на русской земле инертное начало присутствует в среде молодежи. Ибо сама по себе молодежь не способна долго и плодотворно трудиться, а нацеливается на сиюминутные задачи и цели. На жаргонном языке это означает "хапнуть и отвалить". Но не судите строго товарищи. Если хорошо покопаться в молодежной психологии, то любое отрицательное явление можно перевести на положительные рельсы.
  Начнем с явления "хапнуть". Здесь скрываются неограниченные возможности в масштабах всего государства. Если разрешить "хапать" без какой-либо системы и не по программе, то разворуется государство. Но в дело вступил комсомол. Надо же, на государственной основе расплодились молодежные хапалки, при чем ничего противозаконного. Такая хапалка называлась Центр научно-технического творчества молодежи. С научной стороны сюда стекали всевозможные нерешенные проблемы и тупиковые задачи, особенно в области компьютерных технологий. А с творческой стороны над задачами трудились десятки молодежных коллективов и частных предприятий, состоявшие по существу из одного человека, то есть директора. И не обязательно, чтобы директор был комсомольцем.
  Э, попрошу немножко назад. Станислав Иванович Топецкой не есть какой-то придурок ввязавшийся в перестроечную систему, чтобы рвать из себя жилы даже за очень солидные денежки. С одной стороны, машина стронулась с места. Станислав Иванович после долгих мучений получил в полную безраздельную собственность свое собственное предприятие. Пришлось сюда приложить массу сил и энергии, но дело того стоило, Станислав Иванович Топецкой настоящий директор. Даже в трудовой книжке написано "директор". Нечего гнать волну. Станислав Иванович не откажется от вышеупомянутой должности. А с другой стороны, в одиночестве и мед горький.
  Вот мы пришли к определенному выводу. Там где-то далеко-далеко остались три очень конкретные особи. Толстый неудачник Максим Леонидович Супенков. Облысевшая икона красоты Кирилл Петрович Ламерти. И, конечно же, старший Иванович. Они не просто остались, но выпали из-под контроля вселенского гения, то есть занимаются какими-то гадостями. Особенно старший Иванович со своей умничающей супругой Натальей Сергеевной Топецкой, что по большому счету должна остаться девочкой Репиной.
  Такое невыносимо. Мир для Станислава Ивановича разорвался на части. Рабское начало товарища стратега повернуло к рабам, стало еще боле рабским, более грязным. Человеческий конец не нашел человека. Лучшего человека, о котором идет разговор. Не питекантропа с его мозолистыми лапами, огромным совком и, конечно, привычками быдла. Быдло в железном тазу. Но есть человек, он предлагает склеить разбитые части. Часть правая пускай срастается с левой, часть верхняя пускай срастается с нижней. Рабы могут не волноваться с недорезанным рабским совком. Но господа обнимают и прижимают к груди только яркие, только горячие, только крутые осколки родного отечества. Теперь понимаете. Не день, не неделю, не несколько месяцев готовилось пришествие нового Христа на русскую землю. Что такое новый Христос не мне вам рассказывать. Но даже у столь выдающегося товарища должны быть ученики, если ему при дележке не достались архангелы.
  Кто там смеется на заднем плане? А это наш пресловутый совок. То самое пресловутое рабство, из которого никак не выйти своими силами. И в перестройку не выйти, черт подери! Я повторяю вопрос, на кой хрен перестройка? То есть на кой хрен медвежьи уловки, если остался прежним совок. Как говорится, та же непроходимая тупость. Никакой, между прочим, свободы.
  Опять не имеет значения, что Станислава Ивановича осудили разные потрохи, все эти скудоумные прихлебатели устаревшего строя. Сделал свой собственный рывок великий стратег всех времен и народов. А его осудили. И еще его осудили всякая мерзость и сволочь. Но ответьте, пожалуйста, кто ориентируется на извращенную сволочь? Плюс удовольствие напакостить сволочи. А это такое великое удовольствие, если удастся напакостить сволочи. То есть сделать по-своему перестройку. И пускай озвереют рабы оттого, что их так пронесли ниже пояса.
  Дальше несколько слов про простое, почти нечеловеческое счастье. Вы уже догадались, не для себя старался младший Иванович. Просто время такое, просто рядом такая земля. Не сумел пройти мимо великий стратег и проигнорировать русскую землю. Муки его и труды, опять-таки боль, несправедливость и унижение они ничто перед единственной слезинкой любимой России. Не должна Россия лить слезы. Повторяю, ни при каких обстоятельствах не должна. Или не догадались опять, Россия это земля русская, она самая настоящая. С такой землей невозможно остаться скудоумным рабом и придурком. И вообще, невозможно стоять в стороне, выращивать брюхо, сыто кривляться и гадить на грешную землю.
  А вы подумали, что ушел, хлопнув дверью, младший Иванович. Ничего подобного. Великий герой просто пробил лазейку в практически непробиваемой стене для будущих поколений. Хотя самые близкие товарищи так и не разобрались насчет лазейки, это уже не факт. Не каждой личности дается полет по вселенной. Не каждый разум способен отказаться от своего дурацкого "я" ради великой цели. Не каждый товарищ может путешествовать через трясину, не извалявшись в грязи. Вы понимаете, грязь вокруг настоящая, не измазаться в ней невозможно. Ну и пусть. Неужели великий стратег испугался трясины?
  Нет, не на того напали. Животворящий крест, хватит приставать с дурацкой моралью.
  Ручки белые сложи
  На груди холеной,
  И недвижимо лежи
  Сирый и зеленый.
  Раньше рушил кирпичи,
  Пел блатные песни,
  А теперь лежи, молчи
  И на части тресни.
  Вот почему текут слезы.
  
  
  ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
  
  В мир пришли перемены. Коммунистический лагерь потерял свою мощь, когти ему пообстригли, и даже колючую проволоку. Была непомерная мощь, от этой березки вплоть до Кремля и от этой травинки вплоть до Камчатки. Были кошмарными когти, чуть ли не на каждом получилось по миллиону крохотных человечков. Кто мог подумать, что когда-то отвалятся когти? Не добавляю про проволоку. Обернула не раз и не два подобная штуковина землю, нашу русскую землю. Обернула и наслаждалась, кого бы еще приколоть. Теперь приколы ее в прошлом. Поздно теперь. Что-то сделалось с проволокой.
  А собственно говоря, почему бы и нет? Что было огромным и устрашающим пугалом на все времена и среди всех народов, лопнуло словно мыльный пузырь. На самом деле его огромность попала не в те руки и оказалась не более чем оболочкой. Чем сильнее растягивали оболочку, тем менее оставалось внутри вещества, тем более утончалась материальная часть и прочие материальные свойства. Что было мощным, в конце концов, расползлось на такие тысячи километров, после которых выросла трещина. Трещина треснула, как ей следовало поступить по определению. Ну и мощь показала свою истинную сущность. То есть, что не настолько она мощная, всеохватывающая, и вообще лучше бы она отвалила куда-нибудь да подальше. Вместе со своей проволокой.
  Нет, коммунистический лагерь еще не подох. То есть коммунистический лагерь прикинулся дурачком, чтобы дальше творить грязные коммунистические козни. Но дурачков не очень-то любят в России. Ты, может и прикинулся ввиду существующих обстоятельств, даже полил свое гнусное естество неким сладким сиропчиком. Но от этого не стала больше любить коммунизм просыпающаяся Россия. А стала любить его меньше и много меньше. За его подлость, за позорную ложь, за предательство, за ненависть ко всему русскому, и опять-таки за маромойские корни. Не был никогда сугубо русским явлением коммунизм. И теперь он таким не стал, не взирая на то, что сиропчиком его загрузили по самые уши.
  Вопрос на засыпку, что такое сладкий сиропчик? А хрен его знает что. Я обещал не ругаться. Время ставит акценты над буквами и запятыми. Время доказывает, что хорошо, а что лучше забыть и не трогать, чтобы не портило нравственность подрастающих поколений. Ах, эта нравственность! Я живу, пока вру. Ну и опять-таки нравственность - потрясающая красавица, хорошо сочетается с арсеналом моих недостатков и тем же сиропчиком. Будто особо дебильные поколения идут после нас, не разберутся сами в идейном дерьме, не постигнут кое-какие азы, не пожелают вылечить гангренозные язвы.
  Нет, не судите строго автора этих строк. Он не ругается. Он помогает мелким, подлым, злокозным товарищам поскорее спрятаться в тень и не высовывать рыло. Если время прошло, значит прошло. Если слетела с катушек и откинула ласты ваша система, значит откинула. Если когти сломались у основания вашего хилого колосса, значит сломались. Если проволока стала трухой, значит стала. Не возвращайте товарищи прошлое. Оно не вернется, его не вернуть в той одежде, которая импонирует вам, а молодежь развращает. Берегитесь товарищи.
  Я понимаю, свобода не ваш пулемет, но свобода вышла из склепа. Чем больше топтали ее, чем больше обманывали и боролись за некую извращенную нравственность под названием коммунизм, тем больше крепчала свобода. Сначала крохотная, сначала истерзанная пытками, лагерями, коммунистической дисциплиной смерти. В дальнейшем отроческая, сомневающаяся, готовая бросить родимую землю и драпануть за бугор. Не бросила, не драпанула в конечном итоге свобода. Сомневающиеся слабаки драпанули, чтобы нажраться там за троих, чтобы в жрачке приветить другую свободу.
  А еще Россия, страна обалденная. Ну и по совместительству свобода здесь обалденная. Долго росла, долго искала выход из лагерного разврата. Но выросла, но отыскала, но превратилась из юношеской модификации в настоящее знамя всего молодого, всего развивающегося и непорочного. Как не пробовали здесь поработать любимцы разврата с сиропчиком. Сладенькое счастье зависло в зародыше, получился у товарищей полный облом. Потому что нам хочется горечи, даже хочется смертельного яда и вытекающие отсюда последствия. А еще хочется в корчах подохнуть, однако любить. Господи, ты понимаешь меня, как любить эту юношескую свободу!
  Нет, я еще ничего не сказал. Не все так разом, не каждый товарищ на русской земле против постыдного рабства. Раб будет раб. Вон их сколько вокруг, в других государствах и прочих вселенных. Не собираюсь каждого называть поименно. Пускай сами оправдываются рабы, если и оправдаются под какой-нибудь неприметной звездой, все равно не докажут, они не рабы, если они не из нашей России. Ах, Россия! Ты как любимая женщина, я обнимаю тебя, я в экстазе, твой преданный варвар. Неужели ты попыталось пойти против прочих народов и прочих вселенных? Неужели отбросила эту позорную муть и попробовала, только попробовала крохотный фантик свободы?
  Крохотный фантик, крохотная порция, именно так. Юношеское свободолюбие суть неуравновешенное явление. Срок его мимолетен. Сегодня порыв, катастрофа и взлет, завтра потухло даже самое тухлое пламя. Сегодня безумие, звездопад, фейерверк, завтра одно пепелище. Нравится фейерверк, но не нравится пепелище. Неужели это было, и это пройдет? Странный вопрос, смертельный вопрос. Мне надоела наша история, по определению правдивейшая из историй. Мне надоела наша политика, по определению правдивейшая из политик. Опять же выходки подлецов надоели. Опять же кровавая каша, кровавая ложь. Ну и прогрессивный прогресс надоел. Справедливое общество выбросили туда же. Как жить, надоело. Наши белые замыслы, которые не совсем чтобы черные замыслы, кого угодно заставят рычать до кровавой рвоты на разбитых зубах. А позор? Сколько позора перенесла родная земля. Все надоело.
  Лучше капля свободы, той самой, которая юношеская свобода, черт подери. Она выше, она обворожительнее, чем прочие капли. Я имею в виду политизированные, запрограммированные осколки какого-то странного вещества, предоставленные к употреблению кодлой мерзавцев, что наращивают животы на несчастной земле, что спекулируют нашей свободой. Или дедушка Ленин не мог ошибаться? Как оно скверно звучит. Товарищ не ошибался, ошибались другие товарищи. Ну, те извращенцы, что извратили всемирную благодать человечества. Они ошибались. Они возлюбили себя больше, чем ближнего своего. Они отнимали у ближнего какую-то ерунду, чтобы прибавить подобную мелочь себе. Им не нравился ленинский метод, ленинский переход от царства рабов к царству свободы. Ради чего переходить на личности? Ошибочная личность в определенной строке извращенная личность. А ленинское учение затормозили и не пустили в нашу свободную жизнь, потому что на определенном этапе оно оказалось тупым и ненужным.
  Следующий вариант. Наш цветник оскудел. Не учили, не предлагали, не привлекали новую поросль вместо тупого учения. Мы остались одни в центре всего человечества, была паскудная мысль обмануть человечество, но не вышло. Мы остались одни в окружении многопудовых кактусов, была еще одна мысль разводить цветники, с этим опять-таки результат отрицательный. Наша злоба, наше желание бить и убить сделали нас изгоями на планете Земля. Больше того, отвратили от нас лик божественной родины. Не увлекайтесь, много чего говорилось о родине. Слова, слова и слова. Но под язвами лик, который божественный. Наши вопли исчезли. Ветер, дерьмо, пустота. Они исчезли в надеждах, что их не заметят. Не надеялся только подлец, только убийца, только скотина из самых скотинских скотин. Вы не скотина, если добрались до этих строк, преодолевая прочие строки, как раскаленные угли и боль нашей бедной России. Вы понимаете, на что это я намекаю. Только скотина сопротивляется очень простой истине и верещит. Злобная, окровавленная тварь, в червях и дерьме. Как ей хочется убивать, ан обрезали когти.
  Возвращаемся на полигон. Дедушка Ленин не самый главный дурак. Он создал полигон для воспитания нового человека или точнее для развития нового человека. Сначала палка, затем палка, затем пряник или кусок пирога. Всего в три этапа. Следующий круг начинается с палки, сдобренной сладким сиропчиком. Сиропчик капает и смазывает удар. Не так больно. А если больше сиропчика, вовсе не больно. Скачешь и пляшешь под палкой без пряников.
  Ленин вообще молодец. Античность с ее непомерной свободой вообще не для нашей отчизны. Иудейство опять-таки нам не подходит по известным причинам. Христианство с его смехотворными запретами совсем подгуляло. Впрочем, какая разница между иудейством и христианством? Одни казнили еврея, другие его вознесли. Такой вариант не понравился Ленину. Не потому что еврея казнить нельзя. Россия желала собственного, ни с чем несравнимого учения. Вы понимаете, собственного? В этом главная соль. Чужими науками пользуются пускай чужие товарищи, как говорят, дураки. Для России дайте свою науку.
  Вот и дали. Но не сумели развить дальше. Семьдесят лет не хватило, включая те прогрессивные годы с победоносной поступью коммунистического лагеря по вселенной. Не хватило, слишком крохотный срок. Ошибки, ошибки, ошибки. Еж ошибается, медведь ошибается, коммунист ошибается. По программе не ошибается коммунист. Ах, если бы так, если бы программа подразумевала обратное, могло кое-что получиться из ленинской религии, возможно, не самая гадость и рабство. Но программа не подразумевала. Толкователи не ошибались. Расчленители не ошибались. Убийцы были в самом соку. Короче, предали старого Ленина.
  Факты упрямая штука. Под себя подстраиваешь такую упрямую штуку, но в который раз она не подстраивается. Коммунистический лагерь не выдержал собственное гиперпространственное "я", как его не кормили мясом и кровью несчастных товарищей. Коммунистический лагерь скатился в сортир, скатился практически одновременно на бедной и грешной Земле, за пределами бедной и грешной Росси, и не только в одной Польше. Нет, еще сопротивлялась Россия. Свобода страшная, свобода в кошмарах и струпьях. Так не возьмешь ее кавалерийским наскоком, лучше сделать такое дело тихонечко. Погляди, как другие бегут, как ломают ржавые цепи, как пробуют вольный простор. Не задохнулись еще? Или нет, другой теперь воздух.
  Факты проели дыру в коммунизме. Коммунистический лагерь исчез. Дружественные державы больше не дружат с дьявольски бедной, но очень упрямой Россией. Не ввести войска, не устроить погром, не утащить кое-какое экспроприированное барахло в теплую норку. Норка теплая, но за порогом... Не будем глаза открывать на реальную жизнь. В любой момент нагрянет, что за порогом. А ты такой выдающийся, такой начальственный, с таким красивым билетом. Закрой свой билет, он красивый, но ничего не значит против порога.
  Я понимаю, в те годы мало чего изменилось на русских просторах в лучшую сторону. Свобода юношеская, свобода еще не созрела. Коммунисты не сразу спустили штаны. Коммунисты не сразу полезли в сортир. Прятаться и перекрашиваться, корчить интеллектуальных, передовых, свободных товарищей. Еще не пропали иллюзии. Лагерь лопнул, но что-то осталось еще. Обилеченная накипь вроде бы понадеялась, что не сорвут ее с чистого тела России. Вроде бы нет таких инструментов, чтобы срывать накипь. В Польше чего-то есть, но опять же оно в Польше. То же самое могу сказать про немецкую землю. Ну и Венгрия оказалась с зажравшейся немчурой и неправильными славянами Польши в одной обойме. Обилеченные товарищи отпихнули подальше подобную блажь. Своими кровавыми пальцами, своими смердящими душами. Затем залепили глаза на совершающийся на планете процесс, и стали самыми настоящими коммунистами, без фальши, без дряни, без ретуши.
  Вот и кончилась забава
  У партийного крыла,
  И иудина отрава
  Коммунистов оплела.
  И в помоях растоптала
  Партии авторитет,
  Чтоб в карманах зазвучала
  Горстка проклятых монет.
  И высокие идеи
  Гордо выплеснули вон
  Коммунисты-иудеи
  За серебряный трезвон.
  Что оно настоящая правда? Не мне говорить, после семидесяти мучительных лет сброшены маски.
  
  ***
  Нет, ребята, еще не конец. Здорово в Польше. Каждый свободный юноша приветствует неправильных братьев славян. Здорово в Венгрии. Каждая свободная девушка улыбается венгерским крепленым напиткам, а заодно солнцу и звездам. Чехословакия, Германия, Румыния были наши, теперь урлы. Обломилась веревочка, рыбка ушла. Не догонишь и не поймаешь. Каждый свободомыслящий человек за компанию с рыбкой.
  Про стариков разговор отдельный. В любых обстоятельствах старики всегда накипь. Они не то чтобы приветствуют коммунизм, они приветствуют якобы общественное мнение, выливаемое из радиоточек, со страниц газет и экранов телевизоров. Вот что они приветствуют. А вы что себе позволяете? Если сказали умные дяди и тети из телевизора (радио и газет), что коммунизм есть, значит, он есть. А если сказали, что коммунизма нет, значит, его нет. Вот основная позиция стариков. Вот почему старики за скончавшийся коммунизм и мировую систему коммунистической интеграции, потому что им ничего не сказали. Когда-нибудь скажут. То есть скажут якобы правду про Ильича, и то, что Ильич был в детстве не мальчиком, но девочкой, и вообще не было никакой революции в семнадцатом году, и не было никакого коммунизма, а только масонский заговор. Но пока не трогаем стариков, потому что им не сказали.
  Лгать, конечно, стало труднее. После Польши, Чехословакии, Венгрии не в такой цене ложь. А может не лгать? Существовала прежняя тактика, будет новая тактика. Существовала прежняя теория, будет новая теория. Вот-вот, я соглашаюсь, лучше не лгать. То есть выйти на широкую площадь, наполнить грудь воздухом и обратиться к народу. Вот просто так обратиться без лжи с единственным словом правды. Но что я такое вам говорю? Обратиться очень и очень не просто. Товарищей без билетов на площадь пока не пускают. А товарищи с билетами пока держатся за билеты. Ради чего мировое побоище с мировой системой империализма? Неужели ради того, чтобы взять и выбросить к черту билеты? Тогда чем товарищи с билетами станут отличаться от прочего мусора? Вроде ничем. Поэтому никто никуда не выходит. Товарищи ждут, когда какой-нибудь потрох сдуру прорвется и выйдет. Дальше по обстоятельствам.
  И что такое опять обстоятельства? Не обольщайтесь, не обойдется без драки. Дело вовсе не в коммунистической морали и каких-то невообразимых принципах. Товарищи с билетами за пол копейки продадут коммунизм. Для них коммунизм не более чем отправная точка, а билеты суть пропуск в другую жизнь, куда тебя без билета не пустят. И вдруг словно обухом по ушам. Оказывается, без билета могут пустить, и коммунизм не совсем, чтобы точка.
  На следующем повороте бардак и грабеж. Дело опять же хорошее, а на русской земле поощряемое. У тебя еще есть возможность спасти русскую землю. Политика правящей партии изменилась в последнее время. Точнее, раньше был скрытый грабеж, а сегодня он честный, даже очень открытый. Раньше грабили под отвлеченными формами. Премии и награды, машины, квартиры, дачи, если хотите, жратва или более экзотические виды раболепия. Я повторяю, время другое, опять черт! Невозможно грабить под отвлеченными формами, когда жизнь наматывает круги, когда столько ублюдков рвутся к добру еще не разграбленному. Ты не отвлекайся, мой ласковый. Чуть не успел, добро проскочило мимо тебя, и на нем веселится самая мерзкая сволочь.
  Ах, о чем это я? Каждый знает, строительство коммунизма очень тяжелый этап. На дурака не построить даже игрушечный коммунизм. Необходима питательная среда. Опять-таки награды и премии, и все остальное. Без подпитки в нашей стране ничего не делается. Лучшие строители коммунизма обязаны подпитываться, а худшие обязаны сдохнуть. Сие правило, кто-то сдохнет в конечном итоге. Несколько миллионов грязных плебеев отправятся на поля удобрять своей плотью и кровью русскую землю. О них забыли. Они обречены, то есть вычеркиваются из списка на пряники. Нас интересуют другие товарищи, то есть истинные строители коммунизма. Кто умеет тихо тащить и себя напитать за правое дело.
  - Так было, - опять эти тихие товарищи.
  - Так будет, - снова они, - Еще пятьдесят поколений.
  - А через пятьдесят поколений?
  - Не будет там ничего, ни коммунизма, ни русской земли, ни вселенной.
  Или снова не так. Суровое нынче время и мордобойное. Пряников все меньше и меньше, а желающих все больше и больше. То самое удобрение с полей не желает быть кучей компоста. Мы поудобряли поля в свое время, и хватит. Теперь ваше время пришло. И ваши билеты нам не указ. Не прикрыть билетом подлую воровскую морду. Надо было делиться товарищи. А вы пожалели кусок пирога для тех, кто строил для вас коммунизм. Вы даже крошки для нас пожалели. Ах, никаких проблем. Вон в помойке лежат крошки. Может, они и лежат, но то самое удобрение с полей встало во весь рост, его не вернуть на помойку.
  Что же это такое? Я спрашиваю, что это, в который раз черт? Более семидесяти лет ценились билеты на русской земле. Теперь наступила анархия. Каждая грязная лапа ползет к пирогу и рвет аппетитную корочку, не взирая на грозные окрики. Убери свой жирный живот! Убери позорная сволочь! Или что-то не так? Отвечаю, коммунистический лагерь есть мыльный пузырь. А тебе не понравилось? Ты уверен, что не понравилось? Тогда подставляй морду.
  Уже никакие доказательства не действуют. Забили болт распоясавшиеся плебеи на идеологический сектор нашей родной партии. Точнее, вашей родной партии. А кто сказал, что партия наша? Мы на нее не подписывались. Свобода выползла из пеленок, свобода доберется скоро до сволочи. Свобода, добравшись, расставит все, как оно полагается. Черное с черным, белое с белым. Свобода расставит, чертовски настырная тварь. Хряп по балде, нет балды. Снова хряп, снова нет. Повторяю, чертовски настырная русская наша свобода. Никакими средствами невозможно вернуться обратно.
  Господи, да что же это такое? Даже в господа поверили коммунисты. Может, поможет господь остановить тупое безумие масс и вернуть назад веру в чистое светлое будущее на полях, куда отправятся массы рядами, как удобрение. Кто-то сказал, что господь всемогущий. Ах, всемогущий господь, тебе коммунизм предлагает сделку. Неужели не ясно, это исторически необходимый процесс, связать господа со страной победившего коммунизма. Ты получишь свои бесполезные души, а мы свое барахло, те самые машины, квартиры и дачи. Или опять меркантильный господь? Или опять не нужны души целой страны? Нет, души очень и очень нужны. Но, видите ли, еще больше служителям господа нужны машины, квартиры и дачи. Ах, и этот решается, между прочим, вопрос. Новый отряд коммунистов будет служить господу верой и правдой, получая за это машины, квартиры и дачи. Только бы победить в неравной борьбе, только прогнать на поля сволочь. Или кердык коммунизм и заказывай гробик.
  Что вы плачете, дурачье? Ну, потеряли несколько сотенных. Ну, не купили бутылку вина, не ужрались лишней конфеткой. Зато поглядите вокруг, какая восходит вокруг благодать, как беснуется, как встречает позор коммунизма природа. Или не на что посмотреть? Или маленькое собственное горе оторвало от величайшей благодати русской земли. Или любовь к воровству для вас есть предел человеческой жизни? Или ваша коммунистическая мафия это такая невообразимая прелесть, что без нее лучше не жить? Не верю, товарищи. Восьмидесятые годы доказали обратное. Только-только приподнялась родная земля и выползла из трясины. Только-только мы посмотрели на солнце. Ибо денежный блеск перестал слепить нам глаза. Мы попробовали жить как-то иначе, а не только жить ради денежек, и получилось. Не надо нам втюхивать коммунистическую мораль, что коммунисты не живут ради денежек. Еще как живут. Любая мафия на том поставлена, чтобы жить ради денежек. А мафия организуется потому, что денежек мало, денежек на всех не хватает.
  Стоп ребята, кончай билетом размахивать. Ваш билет на определенном этапе приносил денежки. Это народу втюхивали, что билет не приносит денежки, но приносит обязанности. И кое-кто верил, скажем, один придурок на миллион. А остальные товарищи пытались считать денежки. Правда не получалось считать, пока горбатый медведь не изобрел гласность. Но только медведь изобрел гласность, так все получилось. И охренел народ насчет денежек.
  А вы распустили слухи про мафию. Мол, не на билет идут денежки, а на мафию. Лозунг у вас вроде правильные. Типа, мафию бей! Или, сковырнем мафию! Но это не больше, чем лозунг. Неужели не догадались, что после восьмидесятых годов никто не верит в самые обалденные лозунги? А во что верят? В ту пресловутую кучку билетов, которые несут денежки. Вера не просто крепкая, но железная. Выводы такие же точно железные. Да, мы готовы избить мафию. Но прежде чем избивать мафию, необходимо решить билетный вопрос. Или не понимаете, что народ разобрался, откуда все зло? Оно идет от билетов.
  Господи, доигрались товарищи. Образ врага больше не действует. Сама по себе мафия тесно повязана с коммунистическим образом. Спросите любого придурка из особо тупых:
  - Что есть мафия?
  Он ответит:
  - А эти самые, как их бишь, коммунисты.
  Вот и весь потрясающий образ врага. А почему? Да потому что мы знаем, какая может быть мафия. Молодые пацаны и девчонки сюда не подходят ни в коем случае. Да и бабушки с дедушками сюда не подходят. Пускай бабушки с дедушками кривляются и харкаются на молодежь, но и они разобрались насчет мафии. Хотя с другой стороны, как здесь не разобраться? Так легко разобраться в проблеме, если проблем наглядная. Так легко представить ту самую морду врага, если она семьдесят с хвостиком лет маячила перед глазам. И никто не докажет, что это было нечто другое. А враг, разрушающий и разворовывающий русскую землю, сюда не относится. Бабушки с дедушками знают, который враг. Даже если ты окрестил его "мафия.
  Делаем опять выводы.
  Морда жирная, вонючая,
  Оглянись скорей окрест.
  Ты облагородил кучами
  Красоту любимых мест.
  Перекормленным седалищем
  Поглотил чужую жизнь,
  Превратил в ничто товарищей,
  Что ваяли коммунизм.
  Тех, что баловались шашками
  И вздымали целину,
  Сделал вшивыми букашками
  И размазал по дерьму.
  Мы, конечно, бессловесные,
  Отупел суровый взгляд.
  Но за происки бесчестные
  Наши дети отомстят.
  И клинки кроваво-жгуче
  В руки крепкие возьмут:
  И тебе, скоту вонючему,
  Брюхо жирное снесут.
  Собственно говоря, обстановка весьма и весьма показательная. Результат может получиться из самых из неожиданных. Никто не отказывается работать на государство. Но и никто не желает подвергаться коммунистической эксплуатации ради блага товарищей с билетами. Хватит товарищи, на вас мы уже поработали. Вы обещали нам много огромных ватрушек и пряников. И получились ватрушки и пряники за счет все той же коммунистической эксплуатации масс, но до нас они почему-то не дошли. И нам это очень не нравится.
  Теперь пару слов о коммунистической эксплуатации. Наглая ложь, что ее не было, быть не могло по определению. Для сомневающихся товарищей лекционный курс из дедушки Маркса. Что такое по Марксу эксплуатация? То-то, объелись, родные мои. По Марксу не существует эксплуатации в коммунистическом государстве. А государство наше какое? Наконец удачная мысль, государство на сто процентов коммунистическое, где не существует эксплуатация. Только свободный труд для себя и таких же свободных людей, подчиняющихся законам коммунистического государства.
  Дальше не продолжаю. От свободного труда кони дохнут, не то, что свободные коммунистические человеки. Исследовать здесь нечего. Ни до коммунистического труда, ни после него не долбали так русский народ на работе. А ты чего захотел? От твоей работы зависит судьба твоей родины. Ты можешь сломаться, можешь откинуть копыта, но ты всего лишь песчинка (или колесико с винтиком) в потрясающем механизме твоей родины. Смерть подобной песчинки родина как-то переживет. А как ты переживешь смерть родины?
  Тогда последний вопрос. Давайте, ребята, эксплуатироваться вместе. Ну, чтобы ребята с билетами эксплуатировались точно так же, как и простой народ без билетов. Коммунизм суть великая уравниловка, так пускай будет всем поровну. Ах, не хотите, чтобы было всем поровну? Ах, у нас не то чтобы совсем коммунизм? У нас развитое социалистическое государство, ни шатко ни валко врастающее в коммунизм. Или до вас не дошло? Развитое социалистическое государство предусматривает духовное равенство наравне с моральным неравенством внутри государства. При социалистическом государстве еще невозможно обеспечить каждого встречного и поперечного коммунистическими благами. Для кого-то блага получаются полными, а для кого-то неполными. Отсюда неравенство между товарищами с билетами и прочей массой.
  А вы думали что-то не так? А у вас чувство, что опять надувают. Гадкое, подлое, вражеское у вас чувство. Так мы коммунизм никогда не построим и в эру всеобщего благоденствия никогда не доедем. Плюс еще один интересный вопрос. Наша цель коммунизм? Кто не согласен, что цель коммунизм? Все согласились жить в коммунизме. Только одним представляется коммунизм, как бесконечный труд на благо отечества. Ты, значит, работаешь, пока не вынесут вперед ногами, а наградят тебя или нет, это уже дело десятое. Другим представляется коммунизм, как бесконечная пьянка, обжорство, разврат, никакой по большому счету работы.
  Ах, какой интересный момент. Обилеченные товарищи работают ради идеи, чтобы превратить развитое социалистическое государство в коммунистическое государство. Остальные товарищи напридумывали сказочек про коммунистическую эксплуатацию и не желают работать, пока не решится вопрос с этой самой эксплуатацией. А чем занимаются остальные товарищи, пока не решился вопрос? Бей коммунистов! Дави коммунистов! Они наточили ножи, собрали бутылки с бензином, выковыривают булыжники. Кто сказал, что булыжник орудие пролетариата? Чертовски верно сказал. Чем-то не тем занимаются товарищи. Никакого почтения к классикам коммунизма. Никакого страха перед кровавым билетом. Глаза жесткие, кулаки крепкие. А не хотим мы идти в коммунизм! А пускай идет коммунизм куда-нибудь далеко-далеко! И по матушке, и по батюшке. А мы пойдем туда, куда хочется.
  И никаких просветов. Трясина.
  
  ***
  - Начинаем заход на посадку, - Станислав Иванович собрал прежних товарищей.
  Выдающиеся таланты великого полководца просто обязаны найти себе место в столь неоднозначный период для нашей России. Ежу понятно, что будет дальше новая жизнь. А в новой жизни жить надо по-другому, например, как предлагает младший Иванович:
  - Сегодня, сейчас каждый обязан определиться, насколько он человек или мусор с помойки. Других возможностей просто не будет. Другого случая тебе не дадут. Времени на раскачку у нас не осталось. Либо вперед, то есть за новую русскую землю, либо мусор и прочее.
  Нет, не стоит сразу кричать и ругаться. Можно послушать, хотя бы для удовольствия, что предлагает Иванович:
  - Государство нищенствует. Государственный сектор разваливается. Пущен печатный станок, что первый признак чудовищного, если не смертельного кризиса. Государство пустило станок, и проиграло. Оно показывает всенародно свою импотенцию. Пущенный станок есть импотенция. Покуда в ходу другие способы и варианты, государство еще на что-то годится, государственный сектор способен родить, может мышь, но способен. Со станком мы потеряли надежду. Где станок, там хаос и смерть. Нищая нация, нищая жизнь. Ад и бездна.
  Догадались, серьезный идет разговор. Под окошком схватился за сердце старик. Глаза выпученные, ни черта не соображает товарищ дедушка. Слюна, как у бешеной собаки, и палку сломал. Здорово орудовал этой палкой товарищ, пытаясь занять свое законное место внутри какой-то невзрачной очереди. Станислав Иванович чуть не вывалился в окошко, подбадривая дедугана с его палкой. Собственно говоря, две минуты выдержал палочник. Теперь сидит на асфальте, глотает воздух, как рыба. И вообще, живое подтверждение передовой мысли Станислава Ивановича.
  - Конечно, есть риск. Отрываясь от государства и от государственной нищеты, переступаешь границы изведанного пространства, пробиваешься в непредсказуемую область. Там не существовала наша страна никогда. Богатый период не есть истинно русский период. Русским товарищам не повезло даже с маленьким богатством. Русские, что изгои. Оторвали от общего божества, откинули от кормушек, заставили грызть золу или пыль, заставили пресмыкаться.
  Максим Леонидович Супенков даже ротик открыл:
  - Я не хочу пресмыкаться.
  Но рановато открывать ротик. Не закончил великую мысль Станислав Иванович:
  - Только подумайте, как это быть человеком. Не пресмыкающимся, но Человеком с большой буквы. Когда все у тебя получается. Когда никому ничем не обязан, а остальные скоты тебе постоянно обязаны. Когда засунул руку в карман, а там что такое? - вытащил пачку рублевок Иванович, - А там не это, там целая жизнь. То есть твое потрясающее прошлое без боли и обиды. То есть твое удивительное будущее без тоски и отчаянья. То есть твое прекрасное настоящее в светлых пятнышках и прекрасных крапинках.
  - Понятно, - сглотнул старший брат Владимир Иванович Топецкой, - Мне не нужны пятнышки, а тем более крапинки.
  Чуть не дал этому придурку по морде младший из братьев. Только ради дела сдержался.
  - Человек не может не работать. Он работает, потому что работает, потому что так надо. Но и работа должна быть правильная. То есть труженики должны восхваляться, а бездельники должны унижаться. Унижение происходит единственным способом через карман, - опять появилась толстая пачка рублевок, - Это не я придумал. Повторяю, так было всегда. Чисто моральное унижение легко забывается. Кого-то не знаю за что обругали. А кого-то не знаю за что обозвали. И все опять-таки при деньгах. Потому что моральное унижение не претендует на те самые пятнышки или крапинки.
  - Угу, - заткнулся Владимир Иванович.
  - Э, не отвлекаемся, - Кирилл Петрович Ламерти вступил в разговор, - Меня заинтересовала твоя пачка.
  - А меня сама мысль, - снова всунулся Владимир Иванович.
  И можно сказать, искупил предыдущий поступок. Ибо улыбка скривила тонкие губы младшего брата:
  - Будет вам и то, и другое.
  Теперь факты в популярном изложении Станислава Ивановича:
  - После подготовительной работы (не говорю о ее сложности) удалось договориться с комсомолом и создать свое предприятие.
  Максим Леонидович загнул большой палец:
  - Факт номер один.
  И это не все:
  - Есть у нас предприятие, и есть директор Станислав Иванович Топецкой, ваш хороший товарищ.
  - Факт номер два.
  - Нужны другие сотрудники.
  - Какие такие сотрудники?
  - А это факт номер три. Нужен первый заместитель директора. И я предлагаю кандидатуру Максима Леонидовича Супенкова, русского богатыря Супши.
  Может пора перестать загибать пальцы? У Максима Леонидовича глаза выкатились, челюсть отвисла:
  - А как же второй заместитель директора?
  То же хороший вопрос. Задумался Станислав Иванович, трудно директору с одним заместителем. Очень трудно директору, даже если хороший во всех отношениях заместитель, даже если настолько хороший, как Максим Леонидович Супенков, русский богатырь Супша. А если заболеет Максим Леонидович? Или всемирный потоп, и утонет Максим Леонидович? Нет, так не годится. Против любого потопа есть антипотоп. Если взяться за дело с правильной стороны, то можно как-нибудь нейтрализовать слабые стороны управления с одним заместителем, то есть взять ему в помощь товарища.
  - Хорошо, вторым заместителем будет лучший организатор и активист на русской земле Кирилл Петрович Ламерти.
  Теперь послушаем Ламерти, новоиспеченного второго заместителя директора предприятия "Молодой Комсомолец". Решительно вступил в должность Ламерти:
  - Да, у нас предприятие молодое. Да, у нас много проблем. Да, мы на рынке не больше трех месяцев. Теперь переходим к зарплате.
  Здесь самое время поставить парня на место. Хотя ты второй заместитель, хотя вокруг демократия и свобода слова. Но сначала должны высказаться более старшие товарищи. К примеру, директор. А кто у нас директор? Опять угадали. Директор у нас самый лучший на все времена, зовут его Станислав Иванович:
  - Дело в том, что государство разваливается. Этого следовало ожидать, потому что утонуло в нищете государство. А что такое нищенское государство? А ничего хорошего, черт подери! Нищета есть болезнь, заканчивающаяся смертью. Чтобы не умереть в нищенском государстве, надо не заразиться от государства. Иначе нищета, иначе смерть, и тебе не понадобится зарплата.
  - А может понадобится? - теперь Владимир Иванович.
  Ну, этого никто не спрашивал. Штатное расписание на предприятии "Молодой Комсомолец" переписано, позвольте поставить точку. В новом расписании Владимир Иванович числится тем же разнорабочим, как оно было минуту назад. А вы видели, чтобы разнорабочий указывал самому директору? Не видели, и не увидите никогда. Здесь специфика русской земли и русской свободы.
  Станислав Иванович проигнорировал наглую выходку старшего брата:
  - Я повторяю, государство в помойке.
  Не все так просто, как кажется. За окошком старое время. Тот самый дед с палкой есть старое время. Стучал, значится, дед палкой, материл власть и вдруг заткнулся. Много их, старых дураков, которые наконец-то заткнулись. Лучше бы махал билетом своим старикан, но он махал палкой. Это почти аллегория. Младший брат чувствует, что аллегория, но с дураками не хочется связываться и раскрывать до конца старое время. Старость опять же не молодость. Она когда-нибудь да закончит свой путь по земле. Ну и молодость такое дело закончит. Но старость закончит все равно быстрее, чем молодость. Есть, конечно же, экземпляры которые держатся долго. Например, ветеранов войны еще не всех вывели. Впрочем, те, что остались, они не настоящие ветераны, в чем совершенно уверен младший Иванович. А наше будущее не совсем старый дед. По крайней мере, будущее не свалится на асфальт оттого, что махало где-то там палкой.
  Вот о чем задумался Станислав Иванович:
  - С зарплатой мы разберемся.
  Ну и соответствующая реакция со стороны старшего брата:
  - Я пошутил. Зарплата не главное в жизни.
  Точно придурок этот Владимир Иванович. Как бы такому ответить на общечеловеческом языке:
  - Зарплата не главное. А что у нас главное?
  Смутился Владимир Иванович:
  - Может любовь?
  - Не любовь, а размер этой самой зарплаты.
  Вот и встало все по местам. Чернорабочий получил урок толерантности от более умных товарищей. Его дело убирать помещение, таскать ящики, спроваживать нежелательных клиентов, перевозить деньги в банк и обратно, а заодно набираться ума-разума, чтобы на определенном этапе тебя перевели на другой уровень, скажем, в рабочие. И такое в нашей стране возможно. Некий придурок с самосознанием кролика имеет право на более счастливую жизнь, чем заслужил всем своим образом жизни, ну и так далее. И Станислав Иванович, не смотря ни на что, создаст для придурка счастливую жизнь, хотя такое не просто.
  Вытер пот Станислав Иванович. Ведь точно не просто поднять из дерьма старшего брата. Что люди подумают? Старший брат есть дерьмо, а его двигают. В любом варианте что-нибудь такое подумают люди. Но все равно поднимет старшего брат младший Иванович. Этот поганец есть его больное место. Благодаря Владимиру Ивановичу всегда тормозился младший Иванович. Гири на ногах - еще легко сказано. Старший Иванович и головная боль, и язва. В сложившейся обстановке очень трудно, почти невозможно пристроить такого придурка даже в чернорабочие. Но постарался, но выполнил долг Станислав Иванович. Хотя в конечном итоге будут пинки и шишки, и никакой благодарности.
  Опять спрашиваю, на чем мы остановились? Ах, да. У нас на повестке братская любовь. Очень любит старшего брата младший Иванович. И жену его любит, хотя она совсем стерва. По мнению Станислава Ивановича Наталья Сергеевна Топецкая была, есть и будет стопроцентная стерва. Но все равно любит брата младший Иванович.
  - Мы, кажется, отвлеклись?
  Станислав Иванович выложил на стол пачку с рублям, порвал ленточку и машинально принялся пересчитывать рубли. По большому счету, не все так плохо, как кажется. Потом и кровью, на пределе человеческих возможностей удалось раскрутить предприятие. Еще больше, его удалось раскрутить до такой степени, что понадобились первый и второй заместитель директора. Вот чернорабочего можно отправить в запас, чтобы доходы предприятия увеличивались, а расходы его сокращались. Здесь вам не государственный сектор, не богадельня, не институт благородных девиц. Задумался Станислав Иванович. Мысль про институт благородных девиц ему очень понравилась. Пойдет прибыль, можно вложиться и в институт. Дело чертовски хорошее, ничем не разведанное. Ты, значит, вложился в образование несовершеннолетних девочек, а когда они становятся совершеннолетними, то самое время отблагодарить вкладчика. Товарищи не заметили, как облизнулся младший Иванович:
  - Всему свое время.
  - Чему-чему свое время? - переспросил первый зам Максим Леонидович Супенков.
  Эх, опять этот жирный козел. Такая удивительная идея пропала. Неужели не ясно, думает и заботится Станислав Иванович о своем предприятии? Но дело новое, но тропы нехоженые. Многие на этих тропах заблудятся, зубики себе пообломают. Только не Станислав Иванович. Неужели не ясно в который раз, не заблудится Станислав Иванович? Не имеет такого права величайший стратег всех времен и народов. Он не заблудится, он найдет свою цель, он приведет своих подчиненных (читайте, соратников) к заре коммунизма.
  Стоп. Что-то такое пролезло про коммунизм. Ах, еще живет внутри каждого из нас прошлое. То самое меркантильное прошлое, с которым так и не справились соратники Станислава Ивановича. Отсюда вся их незащищенность перед сегодняшним днем. Отсюда такая любовь к мелочам. Отсюда недопонимание основных принципов новой системы распределения материальных благ. Ну и прочие беды. Да что с дураков возьмешь. Другое дело младший Иванович.
  - Надо еще подождать.
  - Чего подождать? - смутился второй заместитель директора Кирилл Петрович Ламерти.
  А все-таки получается разговор. Правильно, конструктивно, с акцентами на основных точках. Не зря пробился в директорское кресло великий стратег и герой обновленной России. В той старой России его ожидало позорное будущее. В той старой России приходилось вкалывать за гроши и унижаться перед неисправимыми идиотами, такими как начальник Ингушин.
  Здесь чуть не вытошнило Станислава Иванович. Тупой извращенец Ингушин только гадил и ставил палки в колеса. Даже в партию из-за него не пробился Иванович. Но ничего, мы знаем иные пути. Вот по иной дорожке пробился Иванович. Пробился в такие края, что не снились придурку Ингушину. Да ты кто? Ты всего лишь мелкий начальник. А кто такой Станислав Иванович? Он не какая-та мелочь в коротких штанишках. Он директор своего собственного предприятия "Молодой Комсомолец", он путеводная звезда, он светоч в окошке, он надежда всей молодежи сегодняшней России. Он даже меценат и благодетель для некоторых потрохов (взгляд в сторону Владимира Ивановича). А еще он может назначить кого пожелает на самые высокие, чуть ли не государственные посты. Он приобрел себе в полное и, можно сказать, бессрочное рабство двух заместителей. И никто за это не даст ему в морду.
  - Чего-чего? - проворчал Станислав Иванович, - Скоро начнется манна небесная.
  На лице блаженные слезы.
  
  ***
  Нет, славный мальчик не прогадал, ввязавшись в новую жизнь внутри старого и отмирающего государства. Я не утверждаю, что для подобной борьбы нужны определенные качества. Оно без вопросов. Новая жизнь не рождается на пустом месте, не развивается абы как. Только чертовски расчетливые или безбашенные товарищи входят в новую жизнь, притягивая за собой остальную серую массу. А серая масса так просто не входит. Ее необходимо подталкивать. Потому что серая масса обладает инертностью и тяжело разгоняется. Но, разогнавшись, не может остановиться серая масса, и тогда уже точно входит в новую жизнь, не понимая, как это раньше она сюда не входила.
  Это все цивилизация технарей. Только не надо придуриваться, что девяностые годы полностью перечеркнули восьмидесятые годы. По сути девяностые годы есть продолжение восьмидесятых годов, как восьмидесятые продолжение семидесятых, а семидесятые продолжение шестидесятых. Только вот продолжение у нас получилось корявое, как всегда получается на русской земле. Если бы семидесятые годы были точной копией шестидесятых, то никогда не родилась цивилизация технарей. Так и восьмидесятые годы не суть эталон для девяностых. Ибо девяностые годы внесли в нашу жизнь нечто новое, только им свойственное и очень личностное, а цивилизация технарей осталась в восьмидесятых.
  Вы только не подумайте, что я зациклился на периоде своей собственной молодости. Кое-что есть, но жить мне пришлось и в девяностые годы, и дальше. Ах, если бы моя бестолковая жизнь оборвалась в цивилизацию технарей... Но так не бывает. Жизнь состоит не только из мягких булочек и сдобных пряников. Со временем булочки превращаются в камень, а пряники превращаются в пыль. Но и это есть жизнь. Неужели не ясно, что даже в такой форме, как камень и пыль, продолжается жизнь? А мы ее рабы и заложники.
  Опять же не важно, что кто-то попал под пресс последних (или предсмертных) коммунистических реформ и корчился на асфальте, а кто-то сумел выскочить. Главное, что кому-то пришли в голову эти реформы. Опять же не обязательно, что они пришли в голову мишке горбатому. Главное, что они пришли и воплотились в нашу чертовски сложную жизнь. При этом жизнь стала еще сложнее, а жертв медвежьей политики еще больше. Ну, и более чем закономерный вопрос:
  - Как там дела с коммунизмом?
  Нет, я не хочу сказать, коммунизм отрицает реформы. Но так получилось, что коммунизм отрицает. Одно определение, тоталитарный режим. Как уже говорилось, всякий тоталитарный режим держится не на клюкве с маслицем. Опоры его жесткие, чугунные, единожды установленные, и если их расшатать, то получится всякая хрень, может другой тоталитарный режим, но этот уже не получится.
  Вот и я говорю, какого черта реформы? Жили мы тихо и радостно. Хлебушка хватало и кое-каких тряпок. Но не хватало абстрактной свободы. А что такое свобода? А хрен знает что. Кое-кому достаточно выйти на улицу, расправить плечи и улыбнуться навстречу встающему солнышку. А кое-кому нужны квартиры, машины и дачи, и прочее барахло, и во множестве экземпляров. Без этого барахла вроде бы не существует свободы.
  А как же, мать твою, коммунизм? А вот так. Горбатый товарищ продумал для коммунизма именно барахоловскую свободу. В его свободе почему-то отсутствовали улыбка и солнышко. А вот барахло там определенно присутствовало. Почему-то подумал горбатый товарищ, что барахло, освященное коммунистическими идеями, будет другим барахлом. Или он ничего не подумал. Просто приказ. Да, тот самый приказ забугорных паханов, что дергали за веревочки медведя. И ходил медведь перед ними на задних лапках.
  Впрочем, так оно всегда получается. Завершилась целая эпоха на русской земле. Коммунистический строй добрался до своей наивысшей точки на плечах науки и техники. А что дальше? Можно сидеть на вершине, жевать булочки и надкусывать пряники в собственное удовольствие. Но можно подсуетиться и броситься вниз головой. Представляете, какой удивительный вид вам раскроется во время полета? Ах, не представляете. Так чего мы стоим над душой? Быстренько вниз, вперед мордой.
  И вообще, чего это мы раскудахтались? Культурный город, культурные улицы, культурные дома, и оскомина на губах, где культурные люди? Коммунисты ввели уравниловку. Уравниловка уравняла черное с белым, умное с глупым, представителей цивилизации технарей с обыкновенными бомжами и сволочью. А в девяносто первом году ушла уравниловка. Представляете, как здорово, что ушла уравниловка. Нет теперь уравниловки, самое время деньги спасать. Ах, какие деньги? Не придуривайся, пожалуйста, у тебя есть деньги. У всех они есть. Коммунистическая уравниловка превратила нас в собирателей денег. Даже мальчики и девочки собирали в копилочку деньги. Даже восьмидесятники их собирали на добрую и счастливую жизнь. А у старых пеньков, сами понимаете, какие лежат деньги?
  Вот это дело и надо спасать. Перестройка коммунистического строя в одну из форм рыночной экономики в первую очередь унесла с собой деньги. Знаете, глупость какая-та. Перестройка должна была принести деньги, а вместо этого она их унесла. Хотя с другой стороны, перестройка должна была принести новые деньги, а унести старые. Вот со старыми деньгами и получился тот самый облом. Раз их должна была унести перестройка, их унесла перестройка.
  Ну, и как вы понимаете, никто не задумался, откуда старые деньги. По официальный версии, народ у нас бедный, денег у него недостаточно. По неофициальной версии, у народа есть деньги. Теперь разобрались. Горбатый мишка сказал, что старые деньги суть неправильные деньги, добытые неправедным путем. А кто знает, что это деньги неправильные? Партия знает. То есть партия знает, чего творит и за какие творит деньги. Ибо партия проработала каждый шаг разбойного нападения и открытого грабежа, в центре чего находятся деньги. Сначала отбираем старье, затем выдаем в новых купюрах и знаках. Вот только при раздевании присутствовали тулуп, шапка, костюм, сапоги, жилетка, рубашка, белье. А при одевании не вернулось даже белье. Трусы в дырах, и баста. Кто прекрасного пола, пол отменили, торчат голые сиси.
  Господи, как я устал. Неужели единственный из товарищей на планете Земля, кто желает во всем разобраться? Что за время такое девяностые годы? Вот в восьмидесятые годы понятно и просто. Молодежь работает, молодежь копается в своей технике, откладывает в кубышку кое-какие червонцы и рублики. Старики благоденствуют, старики откладывают сотни и тысячи. Не спрашиваю, зачем откладывают старики. Может, голодное детство. А может, маразм старости. Мама моя, это их деньги, пускай они старые деньги. Все хорошо, все путем, сливай воду или суши весла. И вдруг пришли девяностые годы.
  А что собственно изменилось на русской земле? Ничего не изменилось, твою мать, кроме той мелочи, что вместо старых у нас новые деньги. Вы же понимаете, новые деньги у всех, тем боле у товарищей с билетами. Только почему-то товарищи с билетами один к одному обменяли старые деньги на новые деньги. А очень правильные товарищи с билетами получили при обмене кое-какой приработок, превосходящий в разы обмениваемые деньги. И это правильно. Потому что у товарищей с билетами могут быть только правильные деньги, заработанные праведным путем. А праведность должна поощряться, тем более в перестройку. Зато предательство и неправильные деньги должны быть подвержены самой суровой каре.
  Кто сказал, что у товарищей без билетов неправильные деньги, заработанные неправедным путем? Горбатый мишка сказал. Была возможность зарабатывать правильные деньги под эгидой правильной партии. А что ты сделал? Ты же не побежал в партию? Ах, ты туда побежал, как Станислав Иванович Топецкой, но тебя тормознули товарищи. Значит, правильно тормознули. Значит, известно за что. Ты хотел получить билет, чтобы добывать деньги. Ты не думал, какие деньги, то ли правильные, то ли неправильные. И опять же не думал, что присутствие билета требует от тебя величайших жертв на благо отечества. Ты думал про деньги.
  Господи, что за туфта. Нам это втюхивали предыдущие правители, еще до мишки горбатого. Это мы не раз обсуждали и послали всех на хрен. Вот-вот, вместо того чтобы проявить настойчивость, исправиться, стать полезным для партии, всех на хрен. Следовательно, не ошибся горбатый товарищ, отделяя овец от козлищ. Гнильца она есть, неправильные деньги присутствуют рядом. Самое время с ними бороться.
  Теперь три пилюли о счастье.
  - Черт возьми, - закричали рабочие, - Не хватает на водку.
  И перестали работать.
  - Черт возьми, - завыла интеллигенция, - Мы сравнялись во всем параметрам со студенчеством.
  И перестала пачкать бумагу.
  - Черт возьми...
  Нет, колхозники промолчали. Эта пилюля не засветилась и не прошла. Слишком откормленная, слишком цветастая, слишком с надрывом оказалась пилюля, которую им подсунул горбатый медведь на гребне рыночной экономики. Сами в курсе, колхоз это рынок. И колхозники промолчали. Добрые дяди и тети, они суть лучшие ученики, понимающие интерес государства. Свое отдадим, ты процветай государство! Свое разорим, ты развивайся отчизна правильных русских! Свое позабудем, пусть богатеет страна и вечно живет перестройка! Или не так? Коммунисты дали пограбить колхозникам. Самую малость: гвозди, веревки, фисташки. Самые крохи: камень, песочек, бревно. Или не дали? А рынок на что? Теперь понимаете, с какой стороны взошла заря обновленного коммунизма.
  Впрочем, пустой разговор.
  - Эти ребята за нас, - подумали коммунисты про тех самых колхозников. Больше того, ревизовали марксизм-ленинизм в сторону отсталой аграрной России. Мол, ошибочка вышла с правящим классом. Какие такие рабочие, твою мать? Какая интеллигенция, сапогом ее в жопу? У кого земля, тот и правит Россией. Неужели не ясно, что главное дело в земле. Как уже говорилось, Россия наша аграрная, правят Россией аграрники. И революцию сотворили аграрники. И русский народ по сути аграрный народ. А дедушка Ленин просто прикалывался со своими рабочими. Ну, чтобы дебилу, который есть рабочий, было приятно, что он гегемон. Еще раз понимаете, рабочего можно купить за серебряники, а можно назвать "гегемон". На "гегемона" стопудово клюнет рабочий.
  Теперь несколько слов про настоящую власть, или про те непреходящие ценности, что выявила рыночная экономика. Формула выглядит так: земля - деньги - земля. У кого есть земля, тот получит самое охрененное барахло. А у кого нет земли, тот ничего не получит. Дальше не надо быть семи пядей во лбу, чтобы найти безземельных товарищей и прочих ублюдков. А где покой и порядок? Разворачиваем дедушку Ленина, цитируем:
  - Земля у крестьянина.
  Господи, до чего мы добрались? Современное осмысление коммунизма выявило передовой класс в нашем отечестве. Коммунизм просто обязан перепрофилироваться и переориентироваться на передовой класс. Что он и делает. Теперь на каждом углу крестьянство. Остальные товарищи отошли в тень. В девяностые годы они не так чтобы передовой класс, но безземельная сволочь и просто нахлебники. Хотя продолжаю базар про крестьянство. В новой России все должно быть по-новому. В новой России не крестьянин, а собственник. Или у вас крыша поехала, или вы догадались, что такое есть собственник. Собственник он не совсем чтобы крестьянин, он товарищ с землей. Есть ли у крестьянина земля? Тогда встречный вопрос. Есть ли у крестьянина билет? И все встало опять на свое место.
  Я то же хочу в собственники. Никаких проблем, приходи, покупай землю. На твои новые денежки можно купить землю. Она стоит не очень дорого. Где-нибудь на болоте тысяча рублей за сотку. Где-нибудь на заливе сто тысяч. Впрочем, и на заливе она стоит все ту же тысячу, а для товарищей с билетами раздается за символическую плату в один рубль. Но при тебе нет билета. Поэтому сто тысяч.
  Плюс еще один интересный момент. Земля такая черненькая, земля такая хорошенькая, земля выше всяких похвал. Обновленная Россия обязательно вернется к своим истокам. Хватит издеваться над нашей родиной, навязывать ей бесполезную роль промышленного государства. Не была Россия промышленным государством. Ах, в цивилизацию технарей что-то такое здесь получилось с промышленностью. И где мы теперь? То есть в какой мы теперь заднице с этой цивилизацией технарей? Такое ощущение, что задохнулась в промышленной вони Россия.
  Ладно, пускай будет так. Беру деньги, бегу покупать сотки. Все туда побежали, и я побежал. Товарищ без билета может наскрести на шесть соток где-нибудь на болоте, и это здорово. У меня целых шесть соток русской земли. Вы понимаете, целых шесть соток? Или не понимаете, твою мать? Я не просто собственник, но представитель нового класса русских товарищей. И еще на своих шести сотках я поставлю сарай, назову сарай "домом", буду балдеть под ласковый треск бревнышек в маленькой такой и чертовски вонючей буржуйке. А тем временем настоящий буржуй (ой, простите, товарищ с билетом) жопу порвет, чтобы купить себе шесть тысяч раз по шесть соток и с таким багажом войти в ворота новой России.
  Еще один интересный вопрос. Как вы думаете, кто нужнее для государства, у кого шесть или у кого шесть тысяч раз по шесть соток? Вопрос и впрямь интересный. При сложившихся обстоятельствах хватит ориентироваться на прошлое. В те далекие брежневские времена даже владелец одной сотки считался жирным буржуем и человеком сомнительным. Его заставляли выращивать райский сад с огородом на одной сотке, чтобы каждому встречному и поперечному было ясно, он не позорный буржуй, но труженик. Иначе сгоняли такое чмо с одной сотки.
  Сегодня главное дело приобрести свои сотки. Ты приобрел шесть тысяч раз по шесть соток, теперь можно забить болт и отправиться отдыхать куда-нибудь на Канары. Земля есть твоя собственность, земля кушать не просит, земля не хрен, сто лет простоит. А ты на Канарах. Плюс всякие глупости. Об этом даже рассказывать надоело. Как покупали коммунистическое добро товарищи с билетами за все тот же символический рубль и так далее. А чего вам не нравится? Коммунистическое добро и так принадлежало коммунистам, то есть товарищам с билетами. Они пользовались добром под вывеской "коммунистическое". Теперь настало время пользоваться добром под вывеской "собственность".
  И опять правильно. Если ты получил землю, на которой находится маленький коммунистический домик в сто комнат, почему бы тебе не приобрести домик? В этом домике решал дела государства твой дедушка. Тут же работали папа и мама. Тут же ты с братцем хотели подкинуть свинью дедушке. То есть вместо правительственного института рванули в какой-то там Политех. Но вовремя вас подловил дедушка. Можно добавить, судьба. Судьба такая, что не жить обилеченному товарищу где-нибудь в другом месте, кроме как в маленьком домике на сто комнат на территории шесть тысяч раз по шесть соток. Вывод напрашивается. Как бы тебе не купить домик? Трешь гениальную лысину, а за сколько купить? Ну, по сто рублей комната - слишком дорого, а по одной копейке - народ не поймет. Ладно, договорились, плачу за все сто рублей, то есть рубль комната.
  Дальше крупным планом счастливые лица. И что-то такое про справедливость на русской земле, про наш великий русский народ, который так любит, так верит в свое государство.
  
  ***
  Ну что же, три краеугольных камня мы откопали. Рабочие, интеллигенты, колхозники. С номером три вроде бы полный порядок. Рыночная экономика нашла здесь весьма благодатную почву. А еще дальше? Как бы нам довести до ума первый номер? Глотка большая, гиперпространственная, долго кормили елейной стряпней эту погань. Ах, передовой бастион коммунизма! Ох, основа основ! Эх, пора править миром! Нынче не затыкается глотка. А что касательно елейной стряпни, так она кончилась. Кормить нечем. Неужели не догадались, жрача мало, на всех не хватает. А если и догадались, кто отдаст свою жрачку? Вот и нечем кормить. Следовательно, надо урегулировать вопрос с первым номером, чтобы не путался под ногами и не мешал рвать на куски русскую землю.
  Есть, конечно, одна задумка, как столь неприятное дело довести до конца. Короче, самое время делиться. Но я уже говорил, никто не хочет делиться. В лучшем случае крохи с барского (ой, простите, коммунистического) стола. В худшем случае, хрен тебе мясо. Идеальный вариант на все времена и для всех народов, так поставить рабочий класс к стенке. И здесь не ошибся дедушка Ленин. Никто никогда ни на каком блюдечке не принесет пирожок. Если рабочему хочется кушать, то придется взяться за оружие и добывать жрач в борьбе с эксплуататорскими классами буржуев и собственников. А если рабочему не хочется кушать, так это его проблема. Как не принесут тебе пирожок, так и не нальют за так за дармак водку.
  Господи, до чего мы договорились:
  - Жратва не предмет первой необходимости.
  Таковы новые тенденции коммунистического строя:
  - Бывало и хуже.
  Плюс сюда приплели науку:
  - Голод лечит болезни.
  Я не упоминаю мышиное копошение вокруг блокадников. Вы посмотрите, какие ребята здоровые. Протянули аж сорок пять лет после блокады и еще столько же вытянут. Все хиляки сдохли. А вот эти ребята прошли через голод и вылечились. Их самое время произвести в герои. Как говорится, деньги к деньгам, а льготы для тех, у кого и так льготы.
  Даже интеллигенции возразить нечего:
  - Героическое время, черт подери.
  А это команда под номером два еще хуже, еще вреднее, чем кучка рабочих. Как уже говорилось, рабочий класс несет в себе вирус буржуазного общества. Если по существу, рабочему не хочется править, а хочется лежать на печи и пересчитывать денежки. Ну и соответственно, денежки должны быть не трудовые, а очень и очень халявные. Вот халявные денежки - цель жизни рабочего. Если до вас еще не дошло, в рабочей среде меньше всего ценятся честно заработанные денежки и больше всего всякие блага и халява. А что такое буржуй с позиции среднестатистического рабочего? А это крутой пацан, который урвал халявные денежки. Но постойте, родные мои, в девяносто первом году и впрямь кое-кому удалось урвать халявные денежки. Не скажу, чтобы эти ребята вышли из рабочей среды, скорее наоборот. Но по уровню умственного развития все урвавшие денежки (без исключения) были дебилы, то есть на уровне среднестатистического рабочего. Теперь отвечайте, почему это рабочий не мог урвать халявные денежки?
  А вот почему. Его подкосила блокада. Нет, кроме шуток. Коммунистическая система в рамках рыночной экономики превратилась в блокаду. Вернее, она превратилась в блокаду для проклятых классов, то есть рабочих и интеллигенции. Собственники сюда не относятся. Чтобы поставить все точки над новой зарей коммунизма, коммунисты образца девяносто первого года вытащили на свет блокаду образца великой отечественной войны и заставили ей поклоняться:
  - Вот видите, то настоящая блокада.
  - Сегодняшняя блокада не настоящая.
  Конечно, кое-кому повезло. Товарищи, случайно попавшие в ту блокаду, получили хоть маленький, но кусочек халявы. Зато товарищи, попавшие в блокаду образца девяносто первого года, получили по морде. Да как оно может быть? Блокада и есть блокада. Тут вы не угадали. Дело в том, что блокада из великой отечественной войны это блокада без оговорок и хитростей. А вот блокада из девяносто первого года не есть блокада, хоть разорви себе жопу, а просто фигня какая-та. Чтобы никто не сомневался в правильности одной блокады и неправильности другой, коммунисты натравили правильных блокадников на прочую сволочь.
  Теперь мы пришли к единому мнению. Кто такие правильные блокадники? Наши любимые дедушки и бабушки, что за миску картошки выдавят глаз и расстреляют хоть целую тысячу, а можно и две поддельных блокадников. Имя им легион. Они куда сплоченнее и организованнее, чем рабочий класс и интеллигенция вместе взятые. Они суть пятая колонна рыночных коммунистов. Если вам не понравилось, можете выйти на Дворцовую площадь и провозгласить себя правильным блокадником. Вам повезет, если закончите день в отделении, а не на кладбище.
  Так что мы имеем в конечном итоге? А то, что рабочий класс опустили. Единственная халява связаться с блокадой прошла мимо. Не попали ребята в правильные блокадники, и остались без денежек. А вот обилеченные товарищи попали в правильные блокадники. Ну, если не сами они, так их родители или еще какие родственники, которые глазом не видывали, нюхом не нюхивали, что такое блокада. Просто надо знать время и место.
  Наконец, мы добрались до интеллигенции. Я имею ввиду, до технической интеллигенции. Ибо есть еще коммунистическая интеллигенция или культурная. То есть передовой отряд жополизов, работающий на правящую верхушку. Вот они называют себя единственным классом интеллигенции, отрицая к чертям технарей. Ах, если бы было так. То есть если бы купленная интеллигенция задавила нормальных парней и девчонок. Но так никогда не было и не будет так никогда. Всякие подхалимы и сволочь, конечно, получат свой пряничек от хозяина, а якобы несуществующий класс все равно останется очень больной и практически неразрешимой проблемой.
  - Воняет, черт подери!
  Я понимаю, как нам хочется раз и навсегда всех и каждого поставить на его законное место. Чтобы впереди стояли великие и ужасные коммунисты. Чтобы чуть сзади толпились бывшие колхозники, а сегодняшние собственники. Чтобы приблатненная шантрапа из культурной среды паясничала перед своим нанимателем. Чтобы новоиспеченные герои гордо шествовали к будке с халявой. Чтобы рабочий класс подбирал крохи и лечился единственно голодом. Чтобы технической интеллигенции не было ни при каких обстоятельствах, и из истории русской земли выветрились навсегда восьмидесятые годы.
  Ну, и как следствие:
  - Карточки.
  - Очередь.
  - Жизнь на грани жизни и смерти.
  А если открыл свою пасть, так это чтобы воспеть гениального перестройщика мишку горбатого. Или гляди, чтобы пасть тебе не порвали.
  
  ***
  Теперь про наших младших товарищей. Знаете, я почему-то не очень люблю всяких младших товарищей. Как-то они обманываются куда реже, чем великодержавный русский народ богоносец. И это не здорово. Даже более чем не здорово. Вроде бы мы постановили на все времена, что младшие товарищи будут всегда младшими и никогда не вырастут, чтобы стать старшими. А эти ублюдки постановили иначе. Видите ли, они не хотят становиться старшими из младших товарищей. Не хотят, что истинный факт. А хотят оставаться такими как есть. Во все своем первородном нахальстве и тупости.
  И что мы имеем на переломном этапе:
  - Наш враг коммунизм.
  Вот так без сучка без задоринки решили чухонцы, самые младшие из младших товарищей. Что за хрень, что за предательство коммунистической идеи, что за удар ножом в спину? Только-только горбатый мишка и его подхалимы перешли на новые рельсы, осталось пустить вагон, а вместо этого удар в спину. Нет, так дела не делаются. Рыночный коммунизм еще не окреп окончательно. Его надо любить и лелеять, на него надо молиться и ему поклоняться. Плюс очень бы неплохо нейтрализовать внутреннего врага в лице технарей. А тут еще появилась внешняя сволочь.
  Нет, снова не так. Почему это внешняя сволочь. Наше государство многонациональное государство. Сотни больших и малых народов собрались здесь в дружную семью по прихоти дедушки Ленина. Лучше бы они не собирались подобным путем никогда. Но они собрались, и всякий товарищ в коммунистических книжках читал, что семья дружная. Опять же ниггеров у нас нет, только цивилизованные народы: русские, чухонцы, чукчи. В этакой семье легко отработать общие принципы равноправия и самоуважения. Чтобы, во-первых, младший брат уважал старшего брата. А старший брат, во-вторых, любил младшего. Ну, насчет старшего брата и говорить нечего. Любовь великая, чувства неописуемые. Старший брат (русский) разрывается на части для всяких чухонцев и чукчей. А те по своей маленькой гаденькой натуре взяли и в душу нагадили. Все мы братья и сестры, при чем равноправные. Не нужны нам старшие братья, не хотим быть младшенькой сволочью. А чего вы хотите, мать-перемать? А черт знает чего. Может, пить, жрать, кривляться и гадить?
  Вполне предсказуемая проблема с младшими братьями. Только более старший товарищ начинает строительство новой жизни для всех, и для младшего брата в первую очередь, для того самого, что бьет ножом в спину. Комплекс такой, не знаю, как он называется. Мы назовем комплекс младшего брата "комплексом младшего брата". Здесь опять все понятно. Младший брат желает быть старшим. Но если признаться, что он желает быть старшим, то это унизит раздутую честь и достоинство младшего брата. Следовательно, младший брат ничего не желает. Ну, кроме справедливости и обыкновенного человеческого счастья. И опять, что такое обыкновенное человеческое счастье? Здесь вполне законный ответ, это когда младший брат сам по себе и никаких старших братьев.
  Вот и ночка немного светлее, вот и мысль потекла в нужное русло. Внешние враги разложили коммунистический лагерь, отторгли нестойких, капризных, самодовольных товарищей. Внутренние враги проявились в образе младшего братика, нанесли удар в самое сердце системы. Их просили чуть-чуть подождать. Их предупреждали, будьте товарищами. Реакция нулевая. Из молодых да ранних оказались внутренние враги. Кровь взыграла. Мол, не хочу никого слушать, ни под кого прыгать. Сам вселенная, сам господь бог. Советов не надо. Братскую руку засунь себе в задницу. Братское руководство по эксплуатации... Какое там руководство? Сам опять царь, сам пономарь. Короче, пошли на три буквы товарищи. И еще чего-то там про свободу.
  Ого-го! Кто сказал, что коммунисты против свободы? Особенно в последнее время, когда ввели открытый грабеж и такую же гласность на каждом угла. Пограбил, после чего рассказал, как пограбил. Нагадил, после чего разоткровенничался о перспективах желудка. Перестроился, после вынес сор на народ. Как перестроился? А вот еще одно нововведение образца девяносто первого года. Правый фланг перестроили на левый фланг, левый фланг перестроили на правый фланг. Не спорьте, в последней фазе у нас перестройка. Все для народа, все для младшего мозгляка. Его пустили в народ. Очень хотелось такую глупость не делать. Еще не дорос младший брат, совершенно не тянет на человека нового образа жизни, новой идеи, нового общества. Настоящий мозгляк, вытянул из кармана конфетку. А чтобы все шито и крыто, нож в спину.
  Оно бы ничего, но только расхлебывать подобную мерзость приходится. Плохо воспитывал старший товарищ младших товарищей, не доглядел. Ну и вместо ласковых мальчиков и покладистых девочек сформировалось мерзостное чудовище, при чем такое чудовище, что не прогонишь ударом пальчика, не заставишь его раболепствовать от одного только слова и взгляда. Господи, что-то не то на дворе! И солнышко светит, и птички поют, и жизнь почти райская для определенной категории граждан. А вот с братством народов облом. Как оно так? Сам не понимаю, как оно получилось. Еще недавно кровавый билет играл основную роль в управлении коммунистическим государством. А теперь на него плюются и отливают всякие мелкие потрохи. А кто понаглее, может вытереть ноги.
  Старший брат добрый. Старший брат ласковый. Старший брат вместо тоталитарного коммунизма придумал рыночный коммунизм. Нынче у нас страна неограниченных возможностей. Ты имеешь право выставить свои возможности на рынок, как продавец, а некто имеет право их не купить. Или купить за очень мелкие деньги. Неужели кому-то такое не нравится? Не понимаю, черт подери! Неужели рынок старшего брата хуже, чем рынок младшего брата? Или младшему брату хочется выставить собственные возможности на какой-нибудь другой рынок? Например, продаться врагу. И такое возможно. Наш коммунистический рынок совсем молодой, бывают сбои и недоделки. Но с другой стороны мы можем переоценить возможности младшего брата, заплатить ему на порядок больше, чем он того стоит.
  Не верите, черт подери! Загляните в Америку, как поступают там с младшими братьями. А у нас человеколюбие, если не против, у нас гуманизм. Миндальничаем, либеральничаем, в куклы играем со всякой сволочью. Куклы на каждом шагу. Вот эти ласковые, вот эти нежные, вот эти с шипами и пушками. Очень правильно, что они с шипами и пушками. Хватит миндальничать, время пришло. Грехи младшего брата падают на хребет старшего брата. Не воспитывал, как полагается. Не высвечивал, где причитается. Не выносил чертов сор из избы. Все прекрасно, все хорошо, все по правилам. Сор поганый, сор застоялся в избе. Теперь приходится выносить. Это для пользы младшего брата. Плюс чертовски верная мысль: ну-ка парень, а не попробовать танки?
  Милая Маша, последний вопрос,
  Где твои глазоньки серые,
  Алые губки и крохотный нос,
  Где твои глазоньки белые?
  Обворожительный где голосок,
  Где твоя шейка точеная,
  И почему заливает висок
  Капля тяжелая, черная?
  Машенька милая, детка моя,
  Хоть отзовись на мгновение...
  Поздно, с кровавой звездою свинья
  Топчет тебя в исступлении.
  На данном этапе борьба не имела обратного хода.
  
  ***
  Разговорилась Наталья Сергеевна Топецкая, партийная кличка Ната. То ли семейная жизнь повлияла на ее интеллектуальный рост, то ли воздух нынче такой, что молчать хуже смерти. Воздух рождает слова. Не хлесткие и не отрывистые, не бешеные и не пламенные. Просто слова, которые выпираются из груди. Там в груди больше не осталось свободного пространства под воздух. Все переполнено, все изуродовано, сплошная рана.
  - Жизнь смешная и глупая, - вот что сказала Наталья Сергеевна, - Просили ее успокоиться хотя бы на несколько лет, и чтобы не путалась под ногами. Птицы поют, букашки бодаются, деревья приносят прохладу и нежность. Глупая, но красивая жизнь. Смешная, но очень счастливая жизнь, другой не надо, не будет.
  Не говорю, дурачится бывшая Репина. Что-то нашло. То молчит, то глаза засверкали, то опять замолчала. Тихая девочка, скромная. В тихом омуте, сами знаете, какие дела водятся. И трясина вокруг не обязательно булькает. Чаще трясина молчит, чтобы в некий момент зацепить тебя и взорваться.
  - Упоение жизнью, - разыгралась Наталья Сергеевна, - Мы забыли про упоение жизнью. Мы оставили мир наших грез, нашей мечты, нашей любви где-то там на дороге. По большому счету мы ничего не желали оставить, однако оставили. Это ошибка. Да здравствует мир, да здравствует жизнь, да здравствуем мы, кто любили и упиваются жизнью, пока еще живы.
  Лихорадит Наталью Сергеевну Топецкую. Время рвать телефон, время звонить. Догадались куда? Ну, известным товарищам, чтобы они тут как тут, с ящичком со своим, и рубашечкой с длинными рукавами. Как пить или есть, чтобы примчались сюда. Иначе совсем ошалеет Наталья Сергеевна:
  - Мир великолепная штучка, а жизнь не лезет вообще ни в какие ворота. Все что создано человеческими руками, не может сравниться с обыкновенным несозданным солнышком. Да и небо настолько несозданное, что не может быть гадостью. Ну и любовь не может быть гадкой. Мы просто забыли, какая на самом деле любовь. За разными человеческими делишками, похожими больше на подлость, мы просто забыли. Раньше существовала совсем не такая любовь. Жесткая существовала любовь. Может немного тупая и меркантильная. Но сегодня будет иначе.
  Хочу заметить Владимиру Ивановичу Топецкому, чего-то он упустил. Пробегал, дорассуждался и не распробовал это чего-то. В собственном доме, под собственной крышей, в своем муравейнике. А время несется. Вчера благодатное и спокойное, сегодня буйное и вселенское. Такое интересное у нас время сегодня, сейчас, что бессмысленно думать про завтра. Время не лекарь, но нечто похожее есть, может в обратную сторону. Время доставляет болезни, время избавляется от болезней. Скорее всего, доставляет, чем избавляется. Болезни свирепые, болезни свирепствуют в твоем муравейнике. Ты не похоронное бюро, не помойная яма, не склеп. Но время едино в трех лицах. Склеп, помойная яма, бюро. Время не спрашивает, где и как хоронить. Похоронили, теперь пришло новое время.
  - Наивность не самый худший порок, - разговорилась Наталья Сергеевна Топецкая, - Земля наивная, солнце наивное, звезды наивные. Это человек боится признаться, что он самое наивное существо во вселенной. Лучше называться предателем, мерзавцем или злодеем. Вот тогда аз есмь человек. А наивным ублюдкам подходит пуля в желудок.
  Черт его знает, о чем мы тут разговариваем. Владимир Иванович Топецкой (муж Натальи Сергеевны Топецкой) вернулся с работы. Немного усталый и возбужденный. Пригладил седые волосы, разметавшиеся на ветру. Проглотил свой обычный ужин и достал с полки книгу. Кажется, "Государство" Платона. Ему бы остаться наедине со свободными мыслями и продумать, как дальше жить в таком государстве, которое не предусмотрел Платон, не взирая на всю свою гениальность. И тут Наталья Сергеевна:
  - Жизнь наивная, как сама любовь. Мы наивные и немного тупые перед лицом этой жизни. А может, нам повезло? Мы не думали и не пытались устроить как полагается жизнь. Просто поверили в существующую реальность, не вдаваясь в подробности. Нам просто хотелось, чтобы улучшилась жизнь. Чтобы выйти из мрака трясины на горние веси и звезды.
  Господи, да что же это такое? Красноречиво молчала Наталья Сергеевна. Женщина-тайна во всех отношениях. Или опять подобающий штамп? Ветер играет, бездна рыдает, равнины падают в бездну и трескаются вроде переспелых плодов. Судьба создает кочки. Я не отмечаю, на что ориентируются кочки, они как подарок судьбы. Самое время промчаться по кочкам в безликую бездну.
  - Выход на звезды удается не каждому, - не умолкает Наталья Сергеевна, - Кто не слушает жизнь, тот не слушает жизнь. Просто тупое животное. Заслушался собственной мелодией, докуковал, дотрубил. Мелодия тоже бывает наивная. Из-за чего это сердце стучит? Из-за чего и душа не душа? Темп теряешь и суету оставляешь на время, пока открывается рот. Какая безумная песенка!
  Вот подобралась семейка. Скорее на телефон. Что творится внутри обновленной России? Здесь опасность, здесь бред. Разумные люди вообще не молчат, а, помолчавши, не говорят про какую-то душу и прочие глупости.
  - Все приходит, и все уходит, - Владимир Иванович отложил книгу, - Приходит добро, уходит добро. Приходит мечта, уходит мечта. Светлый день купается в лучах света, но и он в конечном итоге закончится. Сначала как факт, как явление. Затем как надежда вернуться обратно. День состарился, мы состарились. День возродился, мы возродились. Утрачена способность любить, и погибла любовь. Или не так? Не погибла любовь. День воспевает любовь и прогоняет ее. День убивает любовь и приглашает в объятия ночи.
  Сущая галиматья. За дверью лопнул чаша полная гноя. Мир на грани провала. Вокруг сумасшедшие, они суетятся, крики и корчи достигли предельной величины. И что такое предельная величина? Вижу, черт подери, уважаешь. Но эта семейка внутри проваливающегося мира нечто особенное, здесь обалдели вообще или вообще идиоты.
  - Кто собирался прийти после нас, - проснулась Наталья Сергеевна, - Тот придет обязательно. Мягкий, чистый и совестливый как день. Его даже не надо уговаривать на новую жизнь. Он придет на все готовенькое и не задумается, что до новой жизни существовала старая жизнь. Старая жизнь на самом деле существовала и, выполнив определенные функции, безвозвратно исчезла. Вместо нее появилась новая жизнь, которая для следующих поколений покажется обыденной жизнью или вообще старой.
  - В этом нет ничего необычного, - засыпает Владимир Иванович, - Приходили до нас, уходили до нас. Кто уходит, того уже нет. Лежат и гниют бойцы за свободу. Я не спорю, боролись борцы за свободу, вечная слава для них. Ну и мы не откажемся от борьбы. И не важно, принесет ли такая борьба хоть немножечко славы. Я понимаю, слава для мертвых, для тех, кто в земле. Она отчизна, она Россия. Она этот самый несчастный народ, который испортили и обманули, который с нами сейчас, который позднее придет, и который есть наши дети.
  Плюс много-много часов в том же духе. Сложно понять, почему так разговорилась Наталья Сергеевна Топецкая, бывшая девочка Репина. Или что-то такое случилось на русской земле, чему мы все были свидетели, и что не сразу заметили. Не скажу, чтобы содрогнулась при этом родная земля, вызвала некий всеразрушающий сдвиг и пошла трещинами. Но вот истинный факт, что-то не так сегодня в России.
  - Ты нужен России!
  - Без тебя Россия ничто!
  Короче, семейная сцена.
  
  ***
  Партийцы забыли последний стыд, какового, кажется, не имели вообще. Партийцы забыли совесть и честь, которыми не сквозило, не пахло в их марамойских загашниках. Партия наш рулевой! Э, не надо смеяться. С таким рулевым зарулила страна в столь непроходимые дебри и чащи, что уже никак не получалось выйти обратно. Да и насчет идеологии как-то не очень. Сотни тысяч и миллионы продажных ублюдков наконец-то заткнули пасть. И не потому, что они осознали свое ничтожество и решили исправиться. Черт его знает, чего они там решили, зато могла пострадать морда.
  Кстати, об этой морде. У нас что соревнование, али как? Очень хочется спросить, кто кому быстрее набьет морду. Оборзевшие, заворовавшиеся товарищи больше не рвутся в народ. Почему не ликует народ, получая по морде? Да и пусть не ликует позорная тварь. Надоело нянчить народ и заигрывать с ним в свободное от воровства время. Куда интереснее сразу дать в морду. Без предупреждения, без намеков, из-за угла. Ты шагаешь, ты улыбаешься, у тебя якобы новая жизнь. А не слишком ли новая жизнь? А почему такой улыбчивый гад? А тебе кирпидоном по морде.
  Стыд последний, ой, рассмешили товарищи. Почему не махают кровавыми флагами? Пускай не махает народ. Нет времени на организационные вопросы. С махающими товарищами больше возни, чем с немахающими. Помахали, и шасть на крыльцо. Выражение преданное, точнее, собачье. Дай кусок, гадом буду, если не дашь! Вот прилипли, не оторваться. Губы в крови, зубы разбил, вывалились кишки на асфальт. Вот же мать моя мама гадюка! Дай еще, дай еще, дай еще! Да засуньте себе... эти флаги.
  Может, поспорим? Ум, честь и совесть эпохи, или конец предателей родины? Определенная ассоциация со словом "родина"? Или слишком много ума, слишком много всего остального с пометкой "эпоха"? Достала эпоха. Да здравствует партия! Это куда не шло. Привыкли к старому лозунгу. Сами его не кричим даже после второго стакана. Но какой-то гад закричал. Чувствуете, под ложечкой засосало? А еще забурлила волна где-то там, где вроде бы есть сердце. За нас старый лозунг, на месте торчит, никуда не пропал в последние перестроечные годы. Губы сами твердят это чертово зелье "да здравствует".
  А с другой стороны? Странная неразбериха. Партийные фетиши не в цене. Отслужили, что полагается, значит, их пора на помойку, чтобы не капали на мозги, чтобы не путались под ногами. И так они путаются от имени всего русского народа и прочих нерусских товарищей. Раньше тюрьма. Теперь якобы поднялся народ. Жирные дяди с билетами дали добро. Жирные тети с билетами обтерли сало с ресниц. Не кручинятся дяди на старые фетиши, не перхают тети. Ленин? Чего опять Ленин? Лысый козел, сифилитик, сморчок, маромойская шкура. Скончался давно. Так давно, что свидетелей нет. Кто докажет, какой скотиной скончался ваш Ленин.
  Этого не понимаю. Наверху маромойский господь, придуманный горсткой платоников для всего человечества. Куда выше вождь коммунизма. Отбросишь вождя, и нет коммунизма. А ведь отбрасывают, черт подери! Не фантазия, не затмение разума, не заскок. Ей богу отбрасывают. Палец вниз, прокололся товарищ, не выполняешь, чего обещал о своем коммунизме. Палец жирный. Да ты, каменюга паршивая, бронзы плевок, ну какой ты товарищ? Палец в кольцах. А о чем мы тут говорили? О том самом, где от каждого по способностям. А раз не способен, не обессудь, сам представляешь, в какой больнице лежат импотенты и потрохи.
  - Навались!
  Вот призыв, с которого все начинали. Настоящий русский призыв. Дождь, слякоть, в воздухе Петербургская гниль. Город Петра пока еще город Ленина. Нет, ошибся. Уже не пока. Тучи, небо до самой земли, людишки не очень спешат оказаться без дела. Праздношатающихся товарищей можно встретить разве что на Невском проспекте и то среди школьников или студенчества. А там почти пустой Невский. Дождик загнал под крыши многих козлов и бездельников. Остались только самые упрямые товарищи, которых ностальгия замучила. Под дождем хорошо вспоминается детство. И хмурое небо не небо, и тучи не тучи. Дождь стучит по балде. Одежда кислая, надоело совсем. Но опять хорошо, но опять вспоминается детство.
  Незаметно свернул с Невского, через мосты, Петроградскую сторону, по пустым улочкам и переулкам. И вот уже впереди институт. Ленинградский Политехнический институт. Строгий корпус, строгие окна, строгий Ленин у входа в главное здание. Кажется, все на месте. Как во времена технарей. Или чего-то не так? Некие суетливые товарищи подогнали бульдозер и кран. Настоящий бульдозер, новенький кран. Рядом строгие морды с повязками. Близко не подойдешь, в лучшем случае обматюгают и попросят тебя показать паспорт. Погодите, товарищи, какой паспорт? Я то знаю, чего здесь делаю. Вот проходил мимо, решил заглянуть в институт. Может, меня ностальгия замучила. А вы кто такие? А что здесь делаете вы? Заткни пасть, и не лезь не в свое дело.
  - Опять навались!
  Положение двусмысленное во всех отношениях. Никогда не любил партию. Даже из комсомола прогнали в определенный момент на волне перестройки. А вот ностальгия вернула в счастливое детство. Этот памятник был почти что моим. Сбегаю с лекции, он улыбается. Возвращаюсь на лекцию, опять улыбается. Успех или глупость, удача или облом, все улыбается каменный Ленин. Возле памятника другая система, другая жизнь. Нечто прочное, монументальное, как коммунизм. Киркой не возьмешь, лопатой не срежешь, ломом не выкорчуешь даже после второго стакана. Вот почему подогнали бульдозер. Эй, партийцы, где ваша совесть?
  В воздухе Петербургская слякоть. В воздухе Петербургская мразь. Нет дороги назад. Мозги расплываются под напором дождя. Нет, невозможно войти просто так в беспокойное завтра. Жизнь, которая была такая спокойная, теперь позади. Ее нет, просто нет, и точка. Жизнь превратилась в черту, за которую можно прорваться вперед, но невозможно вернуться обратно. Даже если чертовски захочется. Кран и бульдозер, бульдозер и кран. Жирные суки с повязками. Не замечаю здесь человеческого лица. Кто приказал? Кто придумал такой потрясающий оборот? Кого потянуло вот так отличиться в последние дни перестройки.
  Будь спокоен, учитель, камень не бог. Камень сам разрушается. Вчера соответствовал гостам, сегодня не соответствует ничему. Сегодня может упасть и размазать живую материю. А что такое материя? Собачка с поднятой лапой, клоп или жирная морда. Камень не просто может, обязан упасть, чтобы под ним загнулась позорная морда. Та самая, что опозорила коммунизм и превратила его в воровской притон и кормушку для избранных. Как спешит нынче жирная морда, как затушевывает и замалевывает себя. Краски не хватит, а все-таки корчится морда. Не пожалела такого как ты, наш великий и страшный учитель.
  - Полундра, ребята!
  Нашелся шутник. Голову оторвали, плечи снесли, туловище, помучившись, раздергали и оторвали. Дальше точно полундра. Вон начинается первая просинь на небе. За первой вторая. Пока не заметили, скрывает ее горизонт, но заметим и никуда не денется дурацкая просинь. А здесь ноги. Есть ради чего захрипеть. Толпа ротастая, толпа набежит с матюгами и палками, с нее станется. Мир изменился, непредсказуемый мир, с него станется. План испорчен, почти гениальнейший план, суши весла.
  Никогда не видел такой суеты. Кран и бульдозер, бульдозер и морды. Оцепление дрогнуло. Черт подери, помогают. Неужели они помогают? Своими холеными ручками, своими бабским пальчиками. Не верю, но помогают. Какой-то кошмар. Если бы сам не видел, как коммунисты сражаются с дедушкой Лениным, никогда не поверил бы в столь извращенную чушь и набил морду. Но факт остается фактом. Еще живой коммунизм, еще не все погрузилось в трясину, еще какие-то святыни застряли в памяти народной. И в самом собачьем дерьме безногий и искореженный Ленин. Сейчас засмеюсь, сейчас упаду, сейчас что-то сделаю и такое, чего в дальнейшем буду стыдиться. А может, не буду, как знать. Сегодня новая жизнь, в которой нет места для дедушки Ленина.
  
  ***
  Коммунисты опять коммунисты. Ну, повылазили и побежали густыми толпами. Весь мир коммунисты, весь мир партийный совок. Точно лезут и лезут товарищи. Их сказочки такие глупенькие, их мыслишки такие жиденькие. Не нравится глупость, не импонирует жидкость нормальному русскому человеку на русской земле. Коммунисты во всем коммунисты. Налоги раз, налоги два, налоги три. Собственно говоря, не так сложно придумать налоги. Светит солнце, хороший предмет для налогов. Ветер дует, не хуже предмет. Речка журчит, снова оно. Травка растет, не уступай, не тушуйся товарищ, можно срубить денежку. Мир, раскинувшийся на необъятных пространствах проданной тобой родины, имеет свою ценность. Каждый чих, каждый звук, каждый взгляд продается и покупается. А если ума не хватило, за что содрать денежку, то открываем толковый словарь, зависли на первом попавшемся слове. Анестезия? Налог. Опять открываем. А это что? Курица? Новый налог. И пошло, и поехало.
  Не юлите, ребята, засмеются рваные тапочки. Не стройте из себя последних придурков, где можно и так получить в морду. Эта земля принадлежит не вам и не мне. Эта земля принадлежит налогам и только налогам. Воздухом подышал, заплати. В туалет забежал, заплати. Девушку полюбил, не говорю, ее трахнул, пока на духовном уровне, все равно заплати. Чем крепче любовь, тем основательнее твоя плата.
  - Не мытьем, так налогами настоим на своем, - не наелись партийцы. Вышли на улицу, а там благодать. Птичка запела, кто это слушать посмел, да еще забесплатно? Жук зажужжал, чертов жук, опять забесплатно. Машина грязью пальнула, в стотысячный раз и за так. Обалдели партийцы, осоловели партийцы. Разве не коммунисты они? Коммунисты всегда коммунисты. Вершина вселенной есть коммунизм. А партийцы есть коммунисты. Партия у нас одна. Народ и партия едины, ну и так далее.
  - Перережем головы гидре, - из того же источника вой. Кто протявкал презренное слово "народ", тот все равно прибежит в "партию". Гидра ужасная, уворачивается от налогов. Думал добавить, ползет гидра. Как же ползет? Между пальцами скользит и уворачивается она. Раз голова, пять голова, сто голова. Нет, у гидры вообще никаких шансов. После нашей партийной работы хочется еще раз посмотреть, как проскользнет эта гидра.
  - Видимо корчи?
  - Видимо так.
  Теперь ближе к теме. Толковый словарь не отвлеченная тема. Первая попытка, первый штрих в дальнейшей цепи многочисленных мероприятий партии и правительства по разворовке русской земли. Не с этого началось, но на этом все держится. Слышите, все? Счастье детей и взрослых. Улыбчатые мордочки стариков и прочих ублюдков из третьего яруса. Улыбайся, пока разрешили. Раскручивайся, пока не прибили. Короче сказать, дыши обнаженным воздухом. Однако послушаем, что там за плач. Плачут дети и взрослые. Плачут улыбчатые старики. Плачет великий главнокомандующий Станислав Иванович Топецкой, подводя итог своему предприятию. Плачет навзрыд и особенно тяжело, когда попадет в кармане на бедные денежки.
  - Нам повезло, - такой сегодня итог.
  - Здорово повезло, - больше не улыбается сквозь слезы младший Иванович. Слезы текут, в карманах бренчит. Чем тяжелее бренчит, тем сильнее текут слезы. Здесь настоящие сгустки металла и слез. Здесь шрапнель и река, океан и медные горы. В подобном случае толковый словарь есть бездарная и бесполезная книжица. Ничего не доказывается в такой книжице, практически нулевое решение. Уперлись в слово "река". Мелкое слово, пошлое слово. "Океан" звучит куда лучше, но мелок, но недоразвит опять-таки океан перед величием Станислава Ивановича. Подавайте вселенную, так ее в зад! Мне почему-то нравится слово "вселенная".
  - Мир погибает, а мы не погибнем, - вот куда завернул выдающийся идеолог перестроечного периода. Младший Топецкой на месте господа бога, выполняет его обряды и функции. Бог не бог, скорее мелкая сошка, или болванчик, а если желаете, груда паршивого барахла на помойке. Найдутся желающие и на груду паршивого барахла. Кое-кто добывает подобные вещи на вес. Это не наша проблема. В помощь ему хороший пендель от младшего брата.
  - Жизнь - чертовски страшная штука. Хочу признаться, что она страшная не для всех. По большому счету, этот страшный колодец, эта гнилая кила государства готовились явно для нас. По всем правилам мы должны были сдохнуть, как мелкая сволочь и потрохи.
  - Так за чем же дело? - законный вопрос.
  А не зачем, твою мать. Станислав Иванович даже не разобрался, какая сволочь прется с вопросами. У него в кармане та самая жизнь. Щупает клювом карман. Благодать, а могло уйти на налоги:
  - Чего вы хотите? Дьявольский знак, человеческий знак. Дьявольский взлет, человеческий взлет. Как оно забодало во все прошлые годы. А мы не простые ребята на русской земле среди прочих придурков и потрохов. Мы удерживаем от падения землю. Наши слезы омывают ее грехи. Наша кровь дополняет ее оскудевшую кровь. Наши мускулы дополняют ее безобразные мускулы. Попытайся наехать на русскую землю, если не трус. Мы спасаем русскую землю.
  Хватит. Слезы залили костюм. Слезы закапали воротничок. Слезы достигли правой манжеты и здоровенного серебряного кольца на одном из качковских пальчиков. Скоро за пояс пойдут слезы. Такие крупные, такие денежные. Я ничего не желаю испортить в конечном итоге. Не мое это дело. Вот партийцы затеяли дело. Ну и коммуна ногами прошлась по любимой земле. Черт возьми, как прошлась! Если мальчик так здорово плакал.
  
  ***
  Дальше новый виток в преисподнюю. Вам отвратительна преисподняя, замените любым синонимом из славянского языка. Вам безразличен славянский язык, замените, чем хрящ на ноге разгулялся. Ничего не изменится. Армия протухла задолго до этого дня, или как рассуждают военные, заблаговременно. Ах, военные не рассуждают. Я не спорю, ваша взяла. Кто не рассуждает, тот не рассуждает вообще никогда. Кто провонялся, тот провонялся. Вы рассчитывали на атомный боезаряд. Я рассчитывал на то же самое, штука такая радостная. Бах, затем правильное решение проблемы, не будь маромоем. А все-таки зря рассчитывали товарищи. Какая вонь под этим самым боезарядом? Никто теперь не клюет на него. Вы не клюете, я не клюю, государство и то не клюет. Коммунисты зажали носы. Коммунисты смеются.
  Нет, не то чтобы радостный смех. В нем песок, в нем параша, в нем цементирующее начало. Пожалуй, с началом все сказано правильно. Истинный крест, начало во всех отношениях цементирующее. Вспомнили Андроповскую стипендию. Это когда пол стипендии выдаются студенту за нерадивое отношение к учебе, или четверть ее. Мало правил Андропов, однако увековечил себя той самой стипендией. После горбатый медведь. Правил чуть больше, но и его коснулась стипендия? Нет, не какая-та мелочь и фальшь. Горбатый товарищ не потрох, не поц, не слюнтяй с комсомольской мордашкой. Он суть особое существо на русской земле. Подавай ему "горбачевку", и баста.
  Я путаюсь, еще одно слово для словаря. С провонявшемся фетишем разобрали вопрос. Почему мы настолько меркантильные? Почему ставим все силы да и саму жизнь на какие-то бесполезные денежки? Нам бы царя в кошелек. А в кошельке лежит "горбачевка". Только не надо в который раз втюхивать всякую дурость про Невские берега, про небо в алмазах. Всюду лежит "горбачевка". Тем более что опустел кошелек. Тем более что государство усилило экономическую атаку на опустевшее детище, опозорившейся политической системы. Детище - дрянь, детище - писк маромоев. Маромои не понимают собственной выгоды, потому что они маромои. А зря, ибо пришла "горбачевка".
  - Высокие цены - благо!
  - Все теперьесть!
  - Все теперь будет!
  Другое дело, где определить это "будет" и где определить это "есть". Скажем, у меня это есть или нет? А у тебя и у прочих товарищей? Продукция не выпускается, предприятия митингуют. Плюс экономические расчеты и прочая тупость. Хотя потерпите, родные мои, почему еще тупость? Вот вам вопрос на засыпку, что выгоднее, выпустить двадцать четыре детали по нормативной цене или единственную деталь в двадцать четыре раза дороже? Я пока не решил. Но коммунисты решили и предоставили дело в народ. Слушай народ наше правое слово. Вон как выгодно, просто смех, предприятию.
  Можно быть большим и сильным,
  И ломать в работе рыло.
  Можно глупым и дебильным,
  Недоношенным и хилым.
  Можно ловко и умело
  Над заданием ломаться.
  Можно с тюпой осовелой
  По забегам кувыркаться.
  Будешь хуже или лучше,
  Все равно одна дорога:
  Одинаково получишь -
  И не мало и не много.
  Или снова что-то не так? Ясности пока не прибавилось. Однако приятная цыпонька "горбачевка". Позовешь цып-цып-цып, может, откликнется. Или умнее не связываться? Пусть сидит, пусть себе квохчет, не откликается цыпонька. Надоели к чертям откликающиеся товарищи. Система доходит до последней точки в своем коммунистическом человековарение. Такой доходяги пока не встречалось на русской земле. Э, погоди, это тебе не встречалось. Маленький, глупый, здорово влип по собственной дури. Ничего, еще целая жизнь впереди, а за целую жизнь чего-нибудь встретишь.
  И как не встретить? Упадок во всем. Все развалилось на множество мелких сучков и помойных канавок, будто не было на прекрасной земле никакого иного добра из копилки нашего славного прошлого. Будто вовсе не было прошлого, что проповедовало в своем потрясающем аморализме принципы божеской и человеческой морали. Будто не было на земле самого господа бога, и придуманного Иисуса Христа, пострадавшего за грехи неразумного человечества. А впрочем, и так ничего не было. Не опомнилось человечество, не перестало дурить человечество, жизнь недостойная стала основным воплощением нового времени на русской земле. Ладно, поговорим о достойной жизни, а есть ли она? Или поговорим о светлом будущем в пику забытому прошлому, а есть ли оно? Поговорим о праведниках. Кто придумал подобные шутки?
  Упадок значит упадок. Крах значит крах. Умные дети, глупые папы и мамы. Отсюда начало начал, или всего середина. Или камень, который мы не могли раскачать, или вопль долбаков, напоровшихся на любимую "горбачевку":
  - Ирод проклятый!
  - Крови попил?
  - Тянет из нищих?
  - Чтобы они подавились!
  Философия упадочная. Ситуация краховая. Ахнуть не успеешь, втянулся. Ты же нормальный товарищ, совсем не долбак. И тебя долбануло, черт подери, по самые яйца. Толпа засасывает. Она не выдержала напора, она не смеет делать по старому, она обязана двигаться. Значит засасывает. Она трясина. Ты с нами или без нас? Это вообще не вопрос, никто и не спрашивал. Это приказ. Попробую сам отвалиться, тогда заболит морда. Вот такие приятные прянички и на каждом шагу. Позавчера один пряничек, вчера другой пряничек, сегодня два пряничка или три. А в результате мрак и трясина.
  Господи, как "засношала" трясина. Другого слова не подобрал по причине все той же дури. Ненависть не отступает. Она крадется по пятам за настроением, за ситуацией, за такой философией. Ненависть привстала на хлипкие пальчики. Кто сказал про хлипкие пальчики? Это мощные пальчики. Это нация, это нацизм. Маромойство я бы добавил по определению. Но как не хочется выглядеть маромоем для ненавидящего и хаотичного товарища в мире совсем бесполезных идей и творений. Если боготворишь свою нацию, лучше взрезать партийный карман, лучше последнее бросить туда и опять же закрутить это дьявольское колесо коммунизма партийцев:
  - Нищим не место на русской земле.
  - Пускай подыхают от голода.
  Впрочем, ничего особенного. Сами понимаете, кто у нас подыхает.
  
  ***
  Я не историк, нажравший огромное брюхо на манускриптах далекого прошлого. Я не философ, поставивший целью своей обложить или оправдать определенные выверты общества. Слава богу, не репортер, не продажная тварь для владельца пары серебряников. Не политик, опять-таки слава богу. Слишком грязное, слишком мерзкое дело политика. В сотни, нет, тысячи раз омерзительнее крысиного мусоропровода, в сотни и тысячи раз грязнее помойки. Грязь получается всякая. С огромным брюхом и крохотным культуристским животиком. С золотистым отливом и серебряными фитюльками. В размышлениях и без философии. Но последняя грязь хуже прочих. От нее не отмыться.
  Вода течет. Вариант естественный, то есть нормальный. Раб продается, здесь не поспоришь даже за очень большие деньги. Что за раб, который не продается? Не вижу естественного и нормального состояния рабской души без элементов купли-продажи. Раб с манускриптом всего только раб. В докторской тоге ничего не изменилось, хотя определение более сложное. В тряпках газетного мастера опять-таки бесполезное чмо и отстой, как в цивильной одежде. Это правильно. Легко определяемый раб не суть явление нашего времени, покупают его за совсем смехотворные деньги. Только трудно определяемый раб дороже алмазов и золота.
  Вот оно что. Добрались опять до политики. Гребаная политика! Мелочь, прыщик, навозная пена, а как раздули ее те же рабы? А самомнение, черт подери? Все знаю, во всем разобрался, на все сумею ответить. Вы спрашиваете про современного человека и его человечество? Пожалуйста, получите ответ. А теперь у вас вопросы с вечной и бесконечной вселенной? Получите новую порцию из ответов и заодно про нашу несчастную русскую землю. Это элементарно. Хочешь быть несчастным, будь им. Хочешь быть счастливым, опять таки будь. Могу просто так объяснить элемент счастья. Деньги падают, счастье в каждой ничтожной копейке. Раз копейка, раз счастье. Два копейка, два счастье. Я повторяю, кто помешал найти тебе крохотное и может быть настоящее счастье? Благоденствует русский народ, поднимется выше вселенной земля русская, ну и при деле политика.
  Нет, что вы не говорите, я ни тот, ни другой, ни четвертый, ни пятый товарищ. Заблудился, споткнулся, попробовал отыскать более или менее незагаженный путь. Мой крысиный мусоропровод не самый худший мусоропровод. Моя стекленеющая душа не самая худшая и не самая стекленеющая. Мое дурацкое "я" на поверку вообще не выдерживает сравнения. Ишь чего приписал к своему активу один глупенький мальчик. Не тебе похваляться собственной глупостью, есть дурнее товарищи. Ты пока еще сущий младенец (как оно говорилось выше) перед толпой из твоего обожаемого человечества.
  К слову, полная галиматья. Разве знает весенний день, зачем он приходит на свет, зачем посещает такую убогую землю? Разве знает печальный дождь, отчего порождает печаль, отчего заставляет страдать слишком вздорные, слишком сентиментальные головы? Разве знает безумная ночь, к чему укрывает влюбленных? Так какого черта спрашивать сразу весенний день, печальный дождь и безумную ночь в единственном элементе своем, в неповторимом лице единственного и неповторимого микрокосма. Зачем ты живешь? Зачем ты участвуешь в жизни? Или созрел микрокосм для единственного и неповторимого ответа на поставленные выше вопросы?
  Верится плохо. Верующие товарищи пошумели, верующие захлопнули пасть. Кто укрепился в вере за счет собственной глупости, находит сегодня, чего не существовало вчера. Может песни, может ответ. Обязаны находить, обязаны двигаться в первых рядах те самые верующие придурки, что учат и лечат весенних, печальных, безумных придурков. Раз микстура, два тест, три пилюля, четыре указка учителя. Мир поставлен культями на собственные яйца. Мир обязан стоять. Непрерывный поток лекарства хорошо стыковался с непрерывным потоком школярщины. Я вырываюсь из тесного хлева, я опрокидываю верующих. Я бегу неизвестно куда, чтобы не слышать, не привлекаться, не голосовать, как иные товарищи:
  - За Ивана против Болвана.
  - За Собачкина против Портачкина.
  - За Елкина против Палкина.
  Не все так просто. Притягивает голосовать собственное придурство. Еще не освободился, не потерял дурацкий и бесполезный для человечества голос. А голос точно дурацкий. И по большому счету он бесполезный. В миллионном море верующих голосов ничего не значит один голос. Крестик поставил, теперь отвали куда-нибудь раком. А если и не поставил, для партии все хорошо. Над крестиком все равно партия. Она предлагает твой вариант и свой вариант. Она заставляет действовать так или эдак. Некоторым партийцам не нравится эдак. Оригинальничают ребята, привыкли действовать так и единственно так. Но время нынче не то. Если выбрал открытый грабеж, что тебе нравится больше? Грабеж или эдак?
  - Против города Ленина.
  - Против партии ленинцев...
  Почему бы и нет? Я бегу, не разбирая дороги. Ты бежишь по кочкам и кручам. Он бежит вместе с собственными мечтами. Я убегаю, а ты накатываешься, а он безногий, но разве что черт остановит его. Сумасшествие, спешка, полнейший идиотизм. Как привораживает одно только понятие "против". Неужели свет клином сошелся на всяческой ерунде? Радостный клин, праздничный свет. Точно сошелся, не откупиться от этого света. Кто откупается парой серебряников, тот не бежит, а ты все бежишь. Голос хриплый, голос подвинутый. Последние силы отдал именно на такую хреновину. Или еще что-то осталось? Или есть там какая-никакая ниточка с миром людей? Черт его знает, какая.
  Солнце позвало в дорогу
  Прямо из пустоты:
  "Сделай хотя бы немного
  Для изъязвленной мечты.
  Каплю душевного рая
  Твердо и страстно отдай.
  Может ее не хватает,
  Чтобы восцарствовал рай".
  В конечном итоге ты человек, и я человек. Мы чертовски похожие в целом и даже в деталях, короче, мы человеки. От счастья сжимается сердце.
  
  
  ГДАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
  
  Мрак окутал Россию.
  Сказал, и остановился, словно сморозил какую запрещенную гадость. Вот так всегда. Для начала новой главы подбираешь первую, можно сказать, судьбоносную фразу. Оно получается. Затем подбираешь вторую, менее судьбоносную фразу, не получается. Что можно сделать или сказать в сложившейся ситуации с нашей бедной Россией? И кому интересно, что ты чего-то там осознал или попробовал осознать своим недоразвитым умишком? Вопросы, опять вопросы. Бесконечная прорва вопросов. Твои герои стали неуправляемыми, как твои мысли. Мрак захватил тебя самого. Густой и совершенно непробиваемый мрак. Почему именно так получается и не получается как-то иначе? А вот потому мрак. Он непробиваемый. Вроде поставил здесь некую ерунду, типа свечи. У свечи крохотный язычок, а пробивает чего угодно. Вроде связана со свечой идея самого бога. Только не мертвого распятого бога, не угадали, а бога вечно живущего вместе с вечной и бесконечной вселенной. Или больше не существует живого бога? Иисусик вознесся. Он вычеркнут из списка живых. Вроде есть шанс, что он вернется обратно. Но он не вернется. Веры нет, что может вернуться к нам Иисусик. Сердцем не веришь, что он настолько скатился с катушек, чтобы вернуться. А значит, какого черта умерший бог? Свеча освещает умершего бога и не пробивается куда-нибудь дальше. По сути нет никакой свечи, как нет этого самого бога.
  Я продолжаю, хрень получается. Мрак свирепый такой. Не возьмешь, не отбросишь легким движением мысли. Мрак затопил ограниченное пространство. А с другой стороны, он и неограниченное пространство не оставил в покое, и его затопил. Упала звезда, пусть угасает звезда. Взорвалась ракета, пусть угасает ракета. Эта ракета пыталась достигнуть звезды. Дурная попытка, черт ее мать! Звезда лежит на земле. Вон в том болоте, вон в той трясине. Она упала. Слышите, я не шучу, звезды больше нет, и не будет. Да и неограниченное пространство с наглой мордочкой подевалось куда-то. Пространство не присутствует на похоронах упавшей звезды. Ему все до задницы, так же как оно обошлось с господом богом. А как оно обошлось? Задавили, убили, послали на крест того самого бога. Думали, будет не так. Думали, после креста все начнется. Это после какого креста? Да после того, куда послали мертвого бога. Может, посылали десятки и сотни тысяч, миллионы и бесконечное множество раз. А зачем посылали? А хрен его знает зачем. Мрак окутал русскую землю.
  Мысли путаются. Вроде не пил, но махал топором. Занятие такое нормальное и по большому счету дьявольски правильное. Кто говорит, тренируюсь? Наглая ложь. Разве может тренироваться последний технарь на русской земле, или тот самый осколок великой цивилизации технарей, от которой теперь ничего не осталось. Впрочем, может и тренируюсь. Нет, не для того, чтобы рубить головы. Опять-таки муху не обидит технарь, с тараканом у него нерушимое братство. А топор для того, чтобы не рвалось на клочья буйное сердце.
  Опять же не надо меня причислять к праведникам. Чего не люблю. Махнул топором, и по сердцу прошла полоса бесконечной любви. Такая чистая, такая воздушная, такая гипервселенская полоса. Оживает сердце. Вчера сжималось от боли, теперь оживает. Сила не в топоре. Хотя не худшая штука топор. Раз махнул, пять махнул. Вдребезги старое барахло, заросли срублены, и ничтожный, вот самый ничтожный росток тянется ввысь. Черт возьми, из-под этого самого склепа и этого самого мрака.
  Мрак и склеп. Два слова, два взгляда. Кто-то сказал, что они близнецы. Похоже из тех товарищей, которые говорят, тренируясь на человеческих черепах и конечностях. Не близнецы, ничего общего. Мрак создает склеп. Склеп создает мрак. Здесь есть нечто от истины. Мрак рассыпает по русской земле червячков. Склеп рассыпает людишек. Полная неразбериха. Ползут червячки, копошатся людишки. Ползут людишки, копошатся, сами знаете кто. Червячки-людишки, людишки-червячки. Я незаметное воплощение человеческой помойки, ты незаметное порождение моего воплощения. Начинаю рычать. Мне горько, что копошатся подлые твари. И гораздо горше, что эти твари ползут. Они наводнили Россию.
  Впрочем, а раньше была ли другая Россия? Красные блузы, красные галстуки, красные косынки. Все мы с нашим знаменем из одной трясины. Или что-то не так? Неужели красное сочетание цвета соответствует мраку? Красный цвет такой впечатляющий, он раздражает на фоне других цветов. Синее небо, зеленая трава, белое солнце. Или не нравится белое солнце? Лучше копошиться на закате, лучше в пыли, когда кровавый, когда пугающий диск расплескался над миром. На такое солнце можно смотреть в отличие от белого солнца. Но постепенно слепнут глаза, но свинцовая тяжесть, если хотите, кровавая тяжесть вбивает костыль в твою душу.
  Опять пустота. Ничего не изменилось на русской земле. Начинали вчера, продолжаем сегодня. Гадили вчера, гадим сегодня. Сплошной гадюшник на русской земле, в котором копошатся и ползают гаденыши. Были червячки, нынче гаденыши. Были людишки, снова гаденыши. Какая разительная перемена за столь ничтожный период. Или в который раз ошибаюсь? Это мрак, это туман, это удар ниже пояса. Кого ударили, тот почувствовал насколько подлый удар ниже пояса. Кого не ударили, скоро почувствует. Через ударившихся товарищей дойдет. Есть способы, я не заостряю на них свою мысль, но способы есть. Склеп и трясина не близнецы, но опять производные мрака и гадства.
  Точно, с умом чего-то нехорошее получилось. Почему не сошел с ума до сих пор? Здравый рассудок такая тяжелая ноша. С каждым шагом оно тяжелее и тяжелее, плечи повисли, башка все равно, что пудовая гиря. Да и не отказаться никак от подобной хреновины. Не скажу, чтобы совесть не позволяет, но что-то такое есть. Ах, ты в долгу перед целой вселенной? Не отпускает вселенная, не дает подняться над этой кровавой землей, раскрыть свои крылья или хотя бы раскрыть свою грудь. И не важно, насколько хилая грудь. Нет другого выхода, точнее, нет другого выхода у этой вселенной. А как хочется немножечко настоящего солнца, немножечко настоящего ветр, и хотя бы несколько легких снежинок в лицо. Пускай единственный раз. Чтобы потом упасть и разбиться об острые камни.
  Раб из грязи не ползи.
  В этом мире тесном
  Кандалы свои неси,
  Помни свое место.
  Ты ничтожество и мразь,
  Проклятая шавка.
  Залезай обратно в грязь
  И спокойно чавкая.
  Нет, вы не думайте, что я разозлился на шутки вселенной. Имеет право и шутит вселенная. Имеет средство и изгаляется над нашей дурацкой и мелкой душой. Мой взгляд чуть ближе, чуть ниже ее потрясающего величия. Пока не заехал так далеко крохотный человечек с планеты Земля. Мои мысли чуть мельче, чуть озабоченнее, чем того следовало ожидать. Они пока не настроили ослепительных замков. Червячки где-то там ползают и кривляются, предполагая себя за центральное место вселенной. Вот только вселенная решила иначе. На самом деле все не то и не так. Червячки опозорили собственное крохотное "я", они опозорились безвозвратно. И не важно, что кто-то боролся за них, думал, переживал. Да какого черта переживал за подобную мелочь? В твоем возрасте вредно переживать крупными дозами. Мелкими еще разрешается. Крупными лучше не переживать. Сердце бешеное, все принимает за чистую монету. Сердце чокнутое, все выдает настоящим золотом. Зачем тебе золото? Червячки это сволочь, а сволочь кричит от боли и злобы:
  - Берите нас тепленькими!
  - Берите нас за грудки!
  - Но не забудьте подмазать.
  И не важно, откуда взялась сволочь. Земля русская, законы опять-таки русские. Среди русских пацанов и девчонок не попадаются усредненные личности. Либо полный отстой, либо нам подавайте вселенную. И не важно, что определенная часть человеческого ресурса все-таки полный отстой. Только у нас, только на русской земле есть настоящие пацаны и девчонки, те самые, что очень любят вселенную. А прочее червивое барахло сюда не относится. Их и русскими не назовешь. Они черт знает что. А на определенном этапе они коммунисты.
  Стоп, не надо ругаться, товарищи. В нашем болоте коммунисты есть знатоки человеческих душ, великие режиссеры и пастыри маленького, хиленького, затоптанного гадюшника. Повторяем, они знатоки. Они не отталкивают прочих придурков с их гадкими глупостями. Но и не подмазывают всяких придурков. Прошу не отвлекаться от основной темы. Вы хотите за всякое барахло срубить мазь? Вы точно хотите? А может, вам все приснилось на фоне разворачивающихся событий? Не готова еще мазь. То есть для вас она не готова. Нефиг подмазывать всякую подлую хрень, от которой и так никакой пользы.
  Тупик, как бы это помягче о нем высказаться. В девяносто первом году многое получило правильное прочтение. Чтобы находиться в состоянии покоя, надо двигаться медленно и очень медленно. Других вариантов нет, кроме варианта совсем не двигаться. Но совсем не двигаться не получается. Следовательно, стоит двигаться, но как можно ближе к началу, то есть к состоянию покоя. Для всяких придурков и потрохов коммунисты выбрали пресловутый покой. Вроде нормальный выбор, учитывая вышеприведенную информацию. А червячки пожелали нечто иное. И зачем, твою мать? В который раз спрашиваю, зачем они пожелали нечто иное? В России подобным макаром не разворачиваются ответы на сомнительные вопросы. Если с кого-то спустили порты, значит так надо, значит оно к лучшему.
  И еще пару слов про покой. Всяких взбесившихся придурков наплодила Россия, можно сказать, выше крыши. Коммунисты всегда стояли за тихий покой. Тихо воруем, тихо развратничаем, совершаем убийство в тиши дубрав сосновых, или как там оно называется. Главное, что чертовски нужен покой. Или что-то не так? Вы живете спокойно в своих квартирах, спокойно ходите на работу, потребляете материальные ценности, а так же ценности менее важные, но из особой, наивысшей на свете духовной среды. Вы потребители. Вас придумали те, кто над вами стоит со своими знаменами. Вас накормили, одели, обули и ничего не потребовали взамен. Выдающиеся товарищи находятся прямо над вами, им не надо взамен. Просто слушайте этих товарищей, вам пригодится. Ибо хорошо жить за крепкими спинами все тех же товарищей. Проблемы по боку, покой есть покой, здесь хорошо. Или полные недоноски, или не дотянули, как хорошо. Нет постоянного страха за будущее. Будущее опять-таки есть, и оно по полной программе. А еще такое случилось в единственной в мире стране, только в нашей стране, снова в нашей и никакой. Что с идиотами разговаривать? Коммунизм говорит за себя. Коммунизм берет даже гадов:
  - Вы доверяете нам?
  Черти что, как берет:
  - Мы оправдаем доверие...
  Мрак кровавый в глазах, с красным знаменем одного цвета.
  
  ***
  Ну, и что опять получается? Даже не знаю что. По большому счету бардак получается. Нет, не тот пресловутый русский бардак, который существовал всегда и никуда не исчез в блаженные времена коммунизма. А вот шансов исправить бардак никаких. То есть их нет, и не может быть по определению. Как никаких шансов у старого коммунистического строя на пороге нового тысячелетия. В восьмидесятые годы еще оставался крохотный шанс. А в девяносто первом его уже не было. Никакие выверты коммунистической системы не могли уберечь систему от последующего уничтожения. Как говорится, созрела систем. То есть известный всем коммунизм вышел из детского возраста. Гадкий ребенок, мерзкий малыш, вообще за позорную пакость был коммунизм. И вот он вышел из детского возраста.
  - Дела хуже некуда, - сказал Станислав Иванович Топецкой на очередном совете директоров своего предприятия.
  - Положение хуже, чем некуда, - Станислав Иванович поправил себя перед группой товарищей.
  - И много хуже, чем полагалось, - Станислав Иванович привык говорить правду, не жалея сил и здоровья.
  Поступок из самых порядочных. Кто отрицает, два шага вперед. Ах, не отрицает никто. В мире злобы, в мире без шансов, над самой пропастью необходимы порядочные поступки. Иначе как проживет это позорное человечество внутри гроба повапленного, что оно воздвигло на платформе собственной мерзости? И не стоит спрашивать подлую мордочку. Страдает сегодня Россия без честных людей. А без порядочных она вообще в ступоре. Но пришел на помощь честный предприниматель и выдающийся гений русской земли Станислав Иванович.
  - А почему? - вот тебе первый вопрос.
  - А потому, - вот тебе первый ответ.
  Машина скользнула по кочкам. Станислав Иванович постарался. Он запустил мотор, как порядочный человек. Сам запустил, без чьей-либо помощи, сам вырвал из пасти левиафана троих идиотиков. Левиафан был чертовски взбешен сией дерзостью. Что такое у нас получается? Что за невыносимая дурь? На зубах торчали три идиотика, отравленные ядом и горечью коммунизма. А тут кто-то сунулся со своей правдой. То есть вырвал и обманул. Идиотики, значит, торчали, и вот недостойный финал. Это добыча левиафана. А ты его обманул. Убери паршивые руки, отдавай обратно добычу.
  Не такой Станислав Иванович. Как вы уже догадались, младший Иванович совсем не похож на бесчестную тварь. Очень честный товарищ. Не прячется от ответа, как долбанный коммунист. Не избегает вопросительного взгляда в упор. Дьявольски честный товарищ, всегда согласен ответить. Раз вырвал из пасти, значит вырвал. Оно единственный раз, но навсегда. Хватит лить слезы. С честными глазами вступает в сражение младший из братьев:
  - Добро победило. Никто не докажет, что проиграло добро. Это зло проиграло. Это черные силы свалились в парашу. Но вот какая петрушка, черные силы не могут спокойно смотреть на победу добра в нынешней схватке систем и характеров. Я повторяю, черные силы чувствуют близкий конец. И готовы в конце уступить нашей сплоченной команде. Они проиграли, значит за нами последнее слово. Но проигравший товарищ ставит условие. Не доучился, что ставить подобные фишки нельзя. Ты проиграл и заткнись, а он ставит, а он отрицает добро. По его разумению, не может добро победить, пусть победит зло. Самое скверное зло, самое мерзкое, черт подери. С коммунистической рожей, с коммунистической подлостью. Пусть победит и возьмет все плоды, что достаться должны победителю.
  Мама моя, куда мы попали. Здесь не то чтобы битва титанов, но настоящая гонка чистых и светлых сердец по загаженной и политой грязью России. Вот и я повторяю, идеологическая машина пошла. А Россия настолько загадилась, что впереди канавы и кочки. Не просто прыгать по кочкам:
  - Враг проиграл с полным на то основанием и по всем правилам. Но борьба не бывает бескровной. Тысячи жизней уносит такая борьба. Она разрушитель, плаха, топор. Я, может, пройду мимо плахи, и кто-то еще пройдет мимо, но у всех не получится. В масштабах целой страны выросла плаха. Море крови, не отрицаю, какая прекрасная кровь. Может самая лучшая кровь на окровавленных досках. Предыдущие жизни здесь не оставили ничего. Только капли, засохшие и без запаха. Их забудут, тех, кто пролил засохшие капли, но нас не забудет родная страна. Запомните, не забудет она никогда. Под топором, в сгустках нашей прекрасной и пламенной крови.
  Правильный полководец, все хорошо разъяснил. Кочки въелись в брюхо машины:
  - Тяжелый удар. Слабый товарищ такое не выдержит, попробует уклониться. Он не герой, героического в нем ни на грош. Дурь и бездна, удары и очень глубокая бездна. Он не знает бессмертия, не желает капелькой шкуры своей рисковать ради чего-то большего, чем пара серебряников. Другое дело, пара серебряников. Все-таки риск не велик, а в результате пара серебряников. И еще, как хорошо пострадать слабаку за Россию, когда происходит подобное дело не более чем на бумаге. Вроде бы ты пострадал, а вроде и нет. Ноги в порядке, голова на месте, и в кармане та самая пара серебряников.
  К чему это он все рассказывает? Не понимаю, к чему это так разливается младший Иванович. Неужели в душе карлика распустились чувства гиганта? Или перешел в другую веру Иванович? Может и так, но прежде чем рассуждать о другой вере, надо разобраться в самой обстановке. Почему мы настолько слабые? Почему у нас все происходит, то через зад, то через голову? Почему каждый раз возникает стена недоверия, непонимания и отчуждения между нормальными мужиками, которые вместо всякой фигни могли бы заняться нормальным мужским делом?
  А так продолжаем базар. Пускай прорывается в мир чистое, доброе и человечное слово настоящего борца за славу и за свободу России:
  - Враг проиграл. Представляете, он все равно проиграл. Коммунистическая мерзость опять-таки отступила, ее уничтожили. Ну, и как полагается, коммунизм испугался. Представляете, нет коммунистов. Выйдем на площадь, все получилось именно так, и разберемся, кто коммунист? Никто не ответит. Не разомкнутся уста. Не выползет наружу подобная жаба. Жабу придавили и сбросили. Стыдно сегодня быть коммунистом. Не высшая благодать, но ругательство, но позорная кличка врага, но его отвратительный труп. Кто желает быть в трупах? Никто не желает быть коммунистом.
  Полководец поправил тяжелые золотые часы на холеном запястье:
  - Я повторяю, враг побежден. Труп валяется, что то же самое, как раздавили его. И мы участвовали в данном процессе. Каждый из нас участвовал в данном процессе, каждый давил коммунизм. Некоторые участники давили сильнее, о чем говорит их должность и звание (жест в свою сторону). Другие давили слабее, о чем говорит их внешность и слабые силы (жест в сторону старшего брата). Но мы давили к чертям коммунизм, потому что мы настоящие русские люди, мы не можем иначе. Передовая мысль действует в первых рядах. Передовая мысль есть ударная группировка. Все отдам, ничего не пожалею, ничего себе не оставлю, была бы та самая мысль. А еще передовая мысль не стремится к наградам. Для нее награда есть общее благо страны. Если партия благо, то будет партия. Если анархия благо, то будет анархия. Никаких поблажек себе и другим товарищам. Здесь не кофе гребут. Здесь огонь, плаха, топор. Падают самые светлые, самые чистые головы.
  Снова честность, опять возвращаемся к истокам русской земли. Как говорится, у Станислава Ивановича Топецкого золотые часы и цепочка на них золотая. Разве золото не есть честный и благородный металл, самый из всех благородный? Можешь его оплевать, но он благородный. Можешь грязью облить, опять благородный. Можешь расплавить и сделать добавкой к прочим металлам. Однако облагородятся эти металлы настолько, поскольку добавишь к ним золото.
  - Счастье народа, - философствует Станислав Иванович.
  - Настоящие русские люди, - ни кто-нибудь, снова он.
  - Земля настоящих и праведных русских, - угадали, его дежурная фраза.
  Здесь не стоит угадывать, или представлять из себя знатока истинной русской словесности. О чем знаешь, о том тебе разрешили узнать. О чем не знаешь, с тем нелегко разобраться. И вообще, всего узнать не дано. Обладателя абсолютного незнания не существует. По крайней мере, одна правда для всех. И эта правда, что ты человек. В том числе человек Станислав Иванович:
  - Мы боролись не зря, мы страдали не зря. Нами руководили мерзавцы, нами руководили шестерки коммунистической подлой системы. Мы разделались с этакой поганью. Нет мерзавцев, шестерок нет и не будет. Где комсомол? Его больше нет. Мы поимели к чертям комсомол и правильно сделали. Мы не рабы, не шестерки, не прогибаемся перед мразью и гнойными язвами на теле нашей России. Лучше встанем и честно умрем. Голые, нищие, обездоленные, в кровавых ранах, без головы. Честно умрем за Россию.
  
  ***
  Продолжаю рассказ по инерции. Забодали все потрясающие и непотрясающие товарищи. Перевожу их в более спокойную категорию, не переводятся. Добиваю ногами по морде, не добиваются. Говорить умеют такие товарищи. А кто не умеет на грешной Руси? Все умеют. Дворник, торговка, мусор, представитель науки и техники. Хотя представитель думает хуже других. Учился по книгам, а кое-кого раззадорила жизнь. Но даже этот умеет. Речь его персик, речь его влага, речь его бурный поток. Шамкает товарищ кровавыми деснами, очень достойная речь. Но есть и придурки, которые не понимают товарища. Для таких придурков у нас особое место.
  - А ведь мы работали, - попытался вставить веское слово Максим Леонидович Супенков, бывший русский богатырь Супша.
  - Да, мы работали, - подтвердил Станислав Иванович, - И в результате нашей плодотворной работы наше предприятие переименовывается в "Институт Инноваций".
  - Нет, мы не за этим работали, - снова Максим Леонидович Супенков.
  - А зачем? - просто поразился подобной наглости новоиспеченный президент "Института Инноваций", и просто достойный человек Иванович.
  - Целый год позади, - не унимается Супенков. Совсем оборзел толстый мальчик. Что он еще воображает себе? Будто разбирается в современном слове "работа"? Умнейшие люди эпохи не разбираются в столь заковыристом слове. Ибо работать на современном уровне не то же самое, что работать в период коммунистического строительства. Две несовместимые вещи. Коммунистическое строительство закончилось, а современная работа только в проекте. Ну, кроме отдельных частей и личностей. Здесь еще можно поставить на слово "работа". Но такая работа со знаком плюс, она только для самых лучших и умных работников. А всякому чмо здесь нет, не может быть места.
  - Год прошел, - толстый мальчик опять. Очень толстый, очень огромный мальчик. Больше обычного потолстел. Не поверишь, что мальчик когда-то и где-то работал. Не согласишься, что мальчик рабочая лошадка, или ишак. В дырах одежда, а что тебе дыры? Иные товарищи сами дырявят одежду с дурными намерениями, или потому что им нравится яркая жизнь в заплатах и дырах. Опять же эти товарищи не консультируются с профессионалами по дизайну, сами режут заплаты и подбирают не в тон. Кто его знает, почему так ведет себя мальчик? Откуда сбежал? Как контактируют с данным предметом прочие братья и сестры.
  - Теперь разберемся, - не унимается Максим Леонидович Супенков, - Мы предприниматели, мы новые люди на русской земле, то есть новые русские. По большому счету оно здорово. Нравится новизна, нравится быть предпринимателем, нравится ни от кого не зависеть, а если зависеть, так от себя и только. Я ничего не имею против, дьявольски нравится. Но предприниматель не идиот, не шестерка, не раб. Предпринимательское движение есть младенец в нашей стране. Оно возникло на ровном месте, оно возникло из ничего, буквально из воздуха. Сидел Иванушка, сидел таракан. Сидели и думали, кто одолеет? Иванушка таракана или наоборот. Сидели и гипнотизировались взглядами. Иванушка дернулся первым. Он одолел, а могло быть наоборот. Таракан в известной степени сила.
  Это значительно лучше. Даже успокоился Станислав Иванович, все-таки нормальные сотрудники в его институте. А не какое-то хамло подколодное, заведенное на деньги и только. Значит, правильно говорил Станислав Иванович. Речь трибуна, затравка главы, интересные вопросы на завтрак и бесконечное множество ответов где-нибудь к ужину. В самую точку попал Станислав Иванович, в самое время. Страна на этом стоит и отсюда живет. Не следует гавкаться или устраивать против нее заговор. Надоели вокруг дураки, забодали, достали. Короче, верная речь, маленький шедевр, пора записать для грядущего и других поколений, вообще для народа. Станислав Иванович Топецкой достиг непревзойденной вершины русского духа и красноречия. Теперь его заместитель, товарищ Супша. Какая плеяда талантов:
  - Новый русский. Мне нравится так называться. Старые русские не похожи на русских товарищей. Они старость, они помесь. Они придумали интернационализм. Ради чего? Русский есть русский, а маромой во всем маромой. Это не изменить никакими государственными декретами и правительственными указами. Маромоя сделали русским, но он маромой. Он из тех предающих и раболепствующих гуманитариев. Он корчится гуманитарствовать, его среда вроде бы высшая на русской земле, но это обман. Черного маромойского кобеля не выкрасишь до нормального состояния. Старое маромойство все равно кончится, все равно отомрет. Русские товарищи будут вычислены, а маромои, они пойдут на дрова, чтобы ярче пылала Россия.
  Слушаем дальше, дельная мысль:
  - Предпринимательское движение скорее всего ошибка. В России не вырастить предпринимателя международного класса. Русский товарищ больше сломает, чем изготовит добра, и, конечно же, больше выбросит на помойку, чем пустит в продажу. Продающееся добро всегда попахивает маромойством. Начало продажи опять же начало конца. Покуда не продаешься, нет никакого конца, нет намека на скорый конец. Но продающиеся структуры теряют и честь и лицо. Хотя какое лицо? Лица нет в помине у этих ублюдков. Они теряют ничтожную маромойскую душу. Впрочем, потеря невелика, но после души получаются кое-какие последствия, связанные с предательством нашей России. А все началось с малого. Кусок мыла, тряпка, бутылка, автомобиль. Кто сказал, оно малое? Все не так, все гораздо сложнее в России. За автомобилем опять продается душа. После души бутылка, тряпка и мыло. И не важно, что продается после души, если душа все равно продается. Это вершинный путь. Дальше конец, дальше падение в бездну.
  Не перебиваем толстого Макса, кажется хорошая мысль. И не просто хорошая мысль, но чертовски подкожная. На такую дырявую одежду и кеды:
  - Мы всегда относились с презрением к прочим народам. Мы почитали другие народы за нечто ничтожное, плоское, скользкое, точно не понимали той крохотной истины, что презирали на деле себя. Свою спесь, свою дурь, свою тупость, шовинизм или надежды на мировое господство. Мы презирали, нас презирали. Это почти аксиома. На презрение всегда отвечают презрением, на ненависть ненавистью. Старый русский товарищ казался великим товарищем, но на деле не был таким. Я повторяю, он не был. Великий товарищ, тем более великий народ, не презирает пузатую мелочь, ему все равно. Великий народ более сострадательный, чем остальные народы, мелкие и невеликие. Сострадание народа по сути величина. У тебя две конфеты, отдай хотя бы одну. У тебя два лимона, отдай хотя бы один. У тебя две машины... Не призываю отдать вторую машину, но призываю ответить на детский вопрос, какого черта вторая машина? Она вообще не нужна. Прибавил к первой машине еще машину, и ты уже не великий народ, потому что обязан отдать. А не отдал вторую машину, и ты уже как самый мелкий народ, который так же имеет право назваться великим.
  Слушаем дальше:
  - Цифра два для великого народа суть цифра один. Опять же великий товарищ не спрашивает, богаче или беднее его получающий товарищ. Он раздает, чтобы остался один апельсин, одна конфета, одна машина. Пусть получающий товарищ сам разбирается с цифрами: пять, семнадцать, четырнадцать с четвертью. Пять рубашек, семнадцать конфет, четырнадцать с четвертью танков. Страшные цифры, жестокие цифры. С ними нельзя вот так разобраться. Жить опять же нельзя. Жизнь не однозначная штука, я повторяюсь, она не стоит ничтожной частицы с подобными цифрами.
  Не спешите, Макс еще не закончил:
  - Малая нация, великая нация. Старые русские, новые русские. Фантомы, слова. Какая нация назовет себя малой? Какой русский вылезет в старых обмотках? Самый старый старик и тот кочевряжится неувядающей молодостью. Самая мелкая вошка и та бегемоту подобна. Нет, не скажите, родные мои, малая нация не уступает великой нации. Она не стремится всех подавить и сожрать даже в порывах собственного лубочного величия. Она не спасает сто тысяч планет, как не готовит сто тысяч идей на продажу. Она ничего и ничто перед целой вселенной. Но там, но внутри своего микрокосма она вершина, которой не смеет достигнуть самая сильная, самая звездная нация. Я о России вам говорю. Всех невозможно спасти, всех невозможно согреть, накормить и вывести на правильную дорогу. Есть Россия, ее и спасаем, товарищи. Остального быть не должно. Общее счастье - бездарная ложь. Мы пока не добрались даже до личного счастья.
  Вот теперь наша костка пошла. И хотя здесь вам не политические дебаты, а собрание Совета директоров акционерного общества "Институт Инноваций", дебаты все-таки разрешаются. Даже рекомендуются, черт подери. Это не коммунистический строй, а новая свободная Россия в ореоле прекрасной и чистой свободы.
  - А что такое личное счастье? - открыл ротик Кирилл Петрович Ламерти.
  - А черт знает что, - он же закрыл ротик.
  И правильно сделал. В мире больших материй существуют мечты о больших материях, а в мире малых материй мечты о малых материях. Только ублюдочные придурки перенесли малые материи на большие материи и устроили из всего этого базарное шоу.
  - У каждого свое счастье, - Владимир Иванович Топецкой попытался сказать очередную позорную глупость.
  Вот вам пример демократии. Подсобный работник, уборщик и полотер присутствует на Совете директоров предприятия современного типа. Не важно, что глупости подобного придурка растворились в безвоздушном пространстве, и ничуть не помешали заместителю генерального директора Кириллу Петровичу Ламерти осмыслить свою последующую речь. Но сам факт присутствия подобного ничтожества, как подсобный работник, среди выдающихся граждан нашего обновленного государства чего-то да значит.
  - Я еще думаю, - предупредил товарищей Ламерти.
  Слишком много грязи вокруг. Слишком много вопросов, не получивших ответов. Да и у Максима Леонидовича Супенкова открылось второе дыхание. Мчится товарищ по склону:
  - Начиная большие дела, мы кричим о рассвете страны, о рассвете великой культуры, о рассвете всего русского. Мы что, идиоты? Какое такое придурство кричим, будто не разобрались, что данный рассвет начинается с мелочей, и в основе его лежит личность. Ну и что, если личность такая маленькая, добавлю, ненастоящая, скорее игрушечная. Тьфу и забыл. Ну, и что если личность легко задавить и размазать по плитам, по доскам, по стенам. Но рассвет идет от нее. Поверьте, друзья, от нее. Русский рассвет, культурный рассвет. Все от этакой крохи, от единицы по имени человек. Небо, солнце, большие дела. Все повязано с этой простой единицей.
  Мчится товарищ, заплаты рвет на штанах. Мчится и рвет, хилые оказались заплаты:
  - Создавая свое предприятие, мы надеялись растормошить умирающий мир. Мир умирающий, с ним решили вопрос те, кто были до нас. Культурные и некультурные, философы и нефилософы, короче, другие товарищи. А мы надеялись. Предполагали, это похоже на стрелки часов. Хочешь, вперед подтолкнул стрелки. А хочешь, то же направил в обратном порядке. Но это не стрелки. Свое барахло не всегда бывает, можно сказать, собственностью. Предполагаешь свою собственность, можно сказать, по инерции, но предполагаемый элемент давно не своя собственность. Нет ничего своего собственного. Общество не свое, страна не своя, шкура и та не своя. Праведных товарищей много, однако они не свои товарищи. Корчат рожи, ломаются, предполагают всякую мерзость.
  Самый низ, самый тупик:
  - Русские люди как русские люди. Напились, наелись, смеются. А кто разрешил? Вселенная не разрешила. Судьба не подумала предоставить подобную блажь. Счастье опять не подумало. Быть русским во всех отношениях чертовски почетная миссия. Масса задумок, масса прожектов, только отсюда и только сейчас начинается настоящий прорыв во вселенную. Не может бездействовать русский товарищ, или тихонько прятаться в каком-нибудь омуте. Шума много, а вот результат никакой. Дела сложные, кажется, гипервселенские получаются у товарищей русских. Где простые дела? Где обыкновенная ложка, каша, хлеб, молоко? Не понимаю, не вижу. Заглянули под стол, ничего. Заглянули в окно, ничего. Снова не понимаю, видимость какая-та нуль. Непонятные люди, русские люди. Доборолись, доворошили, дорезали русскую землю, которая теперь не своя собственность. В желудке дыры, в карманах ветер, мрак стоит возле горла.
  Остановка, тупик и удар в пустоту. Со стола посыпались чашки и ложки. Зачем? По какой причине? Не знаю, и знать не хочу:
  - Мы русские люди. Нам место на кладбище.
  
  ***
  С другой стороны эффект нулевой категории. Чего-то такое позвякало, хрюкнуло и отошло, точно находимся мы в нереальном и немножко придуманном мире. А еще наш придуманный мир усиливается наносными спецэффектами и прочей дешевой хреновиной. Все знают, что это весьма нереальные спецэффекты, поэтому от них ни больно, ни тошно. Больше того, все знают, что жизнь продолжается по сценарию, и режиссеру пора применить власть, то есть взять эту накипь в свои режиссерские руки.
  Включается Станислав Иванович:
  - Малые народы, большие народы. Надоело, слыхали. Философствовать можно долго и нудно, пока самого не стошнило, не вывернуло наизнанку. Счастье, любовь, процветание пары голов, что называются нацией. Раз голова, два голова - и вся нация. Нет, не согласен. Нация не имеет права вот так проистекать из пустого в порожнее. Нацию не создать своей собственной волей. Она существовала еще до тебя. Она останется после. Это твое право на безоговорочное обожествление и понимание твоего дорогого народа, и ты обязан, черт подери, использовать это право. Иначе, где мы окажемся, среди какой отвратительной сволочи? Где, ответьте мне на вопрос, окажется русский народ, среди каких тварей и мрази?
  Нет, не думайте, что-то другое рассчитывал донести Станислав Иванович до работников предприятия нового типа. И совсем не рассчитывал так распаляться младший Иванович. Но догадались, в каком мы живем государстве? Вот именно, здесь мы живем, на нашей любимой русской земле, не надо рычать на Ивановича. Все-таки не за себя так включился товарищ:
  - Малая величина никогда не достигнет вершины. Малое и в мелочах малое. Посмотрите на малый народ. Или еще не дошло, какие оттуда дебилы, какие уроды? Все физиологические признаки доказывают несостоятельность подобного уродства. Такое ощущение, будто природа поиздевалась над некоторыми товарищами, чтобы доказать их полную несостоятельность в существующем мире. Именно они, то есть каждый малый народ находится на стадии смерти. Малый народ все равно превратится в мусор и пыль, как бы его не реанимировали некие безответственные товарищи. А вот Россия, я уточняю, наша Россия не умрет никогда. Она сама вечность.
  И что дальше? А дальше такое чувство, что Станиславу Ивановичу не хватает трибуны:
  - Национальный характер, вот о чем разговор. Характер отдельного человека не есть характер всей нации. Ты слабый, я сильный товарищ. Нас спрессовали, сложили и разделили на два. Нет ни слабого, ни тем более сильного существа, но есть усредненная единица. Не человек, но опять-таки единица, которая не отражает тебя слабака, которая не состыковывается с моей силой. Ежу понятно, насколько вообще усредненная и отвлеченная единица. А нация нечто другое. Опять же характер другой. Если подумать, характер как оболочка для нации. Принадлежность к такой оболочке со временем формирует национальный разум, национальный престиж, национальный образ и даже подобие жизни. А дальше провал. Большой народ не два, не три, не миллион самостоятельных индивидуальностей и характеров. Здесь соприкоснулись и усреднились многие миллионы товарищей, средняя величина стала эталоном всей нации. Это не малый народ, что размазывается по полюсам и превращается в конечном итоге в неконтролируемый отстойник и мразь. Так ответьте, пожалуйста, какая здесь нация?
  - Ну, не знаю, - в данной точке сломался заместитель директора Ламерти.
  А другой заместитель Максим Леонидович Супенков слез со стула и стал подпирать спиной двери:
  - Малый народ скорее микросистема, замкнутая в себе и направленная на благоденствие собственного народа за счет любого другого народа, за счет целой планеты и целой вселенной.
  И это не очень понравилось Станиславу Ивановичу:
  - Немножко не так. Как уже говорилось, в борьбе за существование есть только одно место на самом верху, это место принадлежит одному народу. А кто считает иначе, он впал в ересь и самообман. А еще подобный придурок против всяких законов природы и очевидности проталкивает собственное придурство, чтобы навредить нашей России.
  Хочется, конечно, поспорить.
  - Я не согласен, - корчится Макс, то есть бывший русский богатырь Супша.
  Но против истины не попрешь. Продолжает свою линию Станислав Иванович:
  - Малый народ это глупость и сор, это аппендикс, который не вырезали при неопределенных обстоятельствах. Мы же понимаем, что и на теле слона существуют бактерии. Но что такое бактерии, даже в количестве миллион, против слона, даже в количестве единица? А это то самое, о чем мы сейчас разговариваем. Как помыслы бактерий, так помыслы малого народа направлены на развитие и сохранение малой величины. Пускай погибает большая величина, в нашем случае слон, малой величине (то есть бактериям) наплевать и нагадить. Большая величина не для этакой малости. Большая величина суть калека в глазах малыша, даже если малыш паразитирует и вообще-то живет за счет большой массы.
  - Может быть, - Максим Леонидович теперь не боец.
  - Или нет, - снова вылез Кирилл Ламерти, - Факты хлипкие, их не хватает для полноты восприятия нынешней обстановки. Кто мы такие, черт подери, чтобы навешивать на себя все человечество? И что такое сделало человечество, чтобы нянчиться с ним, как с охрененной цацей? Вот поэтому наши младшие братья не слушают нас, наши младшие братья не понимают наши идеи. Им не нужны идеи, еще один факт. Хапать, жрать, испражняться на нашу голову, вот что надобно этим братьям. И в определенный момент что у нас получается? А то получается, что везде одни братья и братья. Все кормушки и прочая рухлядь в надежных руках. Хапают, жрут, испражняются братья.
  - Ну и что? - корчит пухлые бабские губки младший Иванович.
  - А то самое и есть, - со своей ерундой Супенков, или, как там его, богатырь Супша.
  - Я не согласен, - опять Станислав Иванович, - Больно мы правильно думаем и правильно говорим. Рядом гибель науки, литературы, культуры. Нашей науки, нашей литературы, нашей культуры. Чужие интересы пытаются заменить умирающую мощь умирающего государства. Но не заменят, вот мой ответ. Чужое барахло есть малая форма, а малая форма всего только малая форма. Рассказ ничто перед повестью. Стихотворение ничто перед поэмой. Миниатюра ничто перед развернутым эпосом. Малый народ создает подобную мелочь и пробует нас убедить, что его ерунда выше всего нашего образа жизни, нашей истории, самого государства.
  - А разве не так? - теперь старший из братьев.
  - А не убраться ли тебе в коридоре? - Станислав Иванович чуть не прикончил подобного потроха.
  - Могу и убраться, - не обиделся Владимир Иванович, - Слишком много дерьма принесло новое время. И коридор у нас точно дерьмовый.
  Здесь бы стоило среагировать, но на убогих не обижаются. Взял себя в руки младший Иванович:
  - Выбирая несанкционированные фетиши малых народов, ты попадаешь в разряд убогих придурков. Эта вещь не твоя, не принадлежит, не будет принадлежать тебе никогда. Она не больше, чем отвлекающий маневр, чтобы погубить твою сущность. Что мы имеем под занавес? Русский народ суть великий народ. Русская душа суть величайшая в мире душа. Ей тесно в крохотных формах клопов и букашек. Пускай веселятся клопы. Их литература для них. И наука для них, и все остальное. Они веселятся. Они гуляют по саду своей вселенной. Заметьте, ничтожной вселенной, вроде мусора, тлена и пакости. Они не замечают прочих вселенных. Солнце тусклое, небо тусклое, ветер вообще никакой. Нравится маленькой пакости вселенная до границы подобного сада, и ладно. Сорняки на тарелке здесь лучшая пища.
  - Связи не вижу, - с усмешкой Кирилл Ламерти.
  Станислав Иванович чуть не прирезал Петровича:
  - Связь найдется, что факт. Ты безбожный, ты зверский товарищ, ты отказался от правильного поведения на русской земле. Ты гуляешь вместе с возлюбленной, но боишься тронуть возлюбленную. Что за придурство? Какой оборот? Может обидеться, между прочим, возлюбленная. Может это единственный шанс, другого не будет. Шанс для тебя и он самый последний. Возлюбленная это вселенная, необходимо тронуть ее, а ты не трогаешь. Она пожелала, чтобы тронули, опять не трогаешь. Маленький гад, гнусный подлец. Где твоя совесть? Где победа над жизнью? Победа без чувства вообще-то похожа на труп, бессмысленная и никчемная победа. Она дает результат более сходный с ублюдочной философией малых народов, или с безруким, безногим покойником. Нужен тебе результат? Малый такой, отвратительный, подлый. Или куда интереснее возлюбленная? Или чего мы остановились с отвратительной, подленькой, гадкой улыбочкой на похотливом лице? Или стесняемся собственного инфантилизма? Или имидж у нас такой, что мы святоши? Или не верим в большую любовь во вселенной, в прекрасную русскую землю и обнаженное русское сердце?
  Старший брат прикрыл дверь:
  - Пойду, уберусь в коридоре.
  
  ***
  Два мира, реальный и нереальный. От одного ушли, к другому пришли. От одного отвалили, к другому привалили. Реальной материи почти не осталось, но кто сказал, что нереальное нечто победило и задавило нечто реальное? Это только на время случилась победа гребаной нереальности. На пять, или десять, или пятнадцать минут. Да и то в человеческой голове. Голова посинела, мысли запрыгали, а дальше? Сами знаете, обратным ходом, обратной поступью ответило "дальше". И сценарий здесь не при чем. Реальность оттолкнула обидчика в определенный момент, никого не предупредив, ни с кем не советуясь, и тогда, когда отступила на шаг нереальность.
  - Хорошо, - проворчал Кирилл Ламерти, - Враг побеждает.
  - Хорошо, - проворчал тот же товарищ, - Успехи малых народов зашкаливают, и мы согласны понять подобную дикость.
  - Хорошо, - снова он, - Наше дело почти проигранное, наше предпринимательство ерунда, наша работа коню под хвост (простите за штамп), наша еда не окажется в нашем желудке.
  Вот затянул, вот ворчливая гадина.
  - Ах, желудок, - из-за двери Владимир Иванович со своей метелкой и тряпкой, - Это есть человеческий крест. Человечество пашет, человечество жнет, человечество надрывает жилы и кости. Ради чего? Ради чертова зверя внутри. Ненасытного, несговорчивого, упрямого. Каши не сваришь в подобных условиях. Ну, и конфеткой одной не отделаешься. А еще самое время спасать нацию. Разные придурки спасают, а ты задержался. И все из-за зверя, который желудок.
  Господи, что за бардак получается? Получил Владимир Иванович производственный инвентарь, между прочим, за счет предприятия. Самое время работать и очищать от дерьма предприятие для новых свершений и инноваций. А он вместо этого несет маромойскую чушь, мешает работать более умным товарищам. И куда мы придем? Нет, я спрашиваю, и до чего доработаемся мы с подобной работой? Неужели не ясно, коммунизм свернул в сторону. Больше по коммунистическому пути не бегут резвые ножки коммунистических прихлебателей, каждая кухарка не может управлять государством. А что такое придумал Владимир Иванович?
  - Человечество любит нажраться, - парень опять погружается в сон, - Человечество запало на жрачку. Идеи ему не нужны, взлеты души не нужны, борьба не нужна. Все направлено, чтобы нажраться, и на желудок. Малый народ, большой или очень большой, какая разница? Малый народ жрет как большой. Большая или очень большая куча людишек обжирается возле мелочи. Один руками, другой с ножа. Ну и что? Разве в этом высокая цель человечества?
  И это уже кое-что. Отлетела в угол метла, шмякнулась на производственные секреты дурацкая тряпка. Засыпает, ей богу заснет старший Иванович. Ножки почти подогнулись, вот сковырнется на ту же тряпку товарищ.
  - Русский любит еду, - неуверенно как-то вмешался Кирилл Ламерти.
  - Русский любит, - и предыдущий товарищ ответил совсем неуверенно, - Душевная сила его велика, но что означает душевная сила перед тарелкой и чашкой? То есть полной тарелкой, дымящейся чашкой. Первое выжрал, второе сглотнул. Первое побежало по жилам, второе подталкивает такое дело наружу. Где величие русской земли? Вот в этой тарелке, вот в эдакой чашке. Больше не существует величия, больше не может быть. Увеличиваем тарелку, как оно полагается. Расширяем чашку, опять красота. Русский в восторге. Все потрясающее, все мое. Моря, океаны, планеты, галактики, метагалактика и сама бесконечная до абсурда вселенная. Хочется, если не поиметь, то хотя бы увидеть вселенную? Можно и так. Вселенная отражается в тарелке и чашке бойца. Ухватил. Вот мечты, вот свобода.
  Только полный идиот
  Ляжет мордой в лужицу,
  Если сам кусок ползет -
  Стыдно не накушаться.
  Стыдно не отведать сок
  Глоткою иудиной,
  И к чертям послать кусок
  Из чужой посудины.
  И что мы получили в конечном итоге? Совет директоров или балаган с одним клоуном?
  
  ***
  Да ничего мы не получили, черт подери. Шаг туда, шаг назад. Великие темы кончились. Должны были кончиться, потому что не стали сопротивляться реалиям девяносто первого года. Да и что это была за тупость? Первая тема, пятая, двадцать восьмая. Одно и то же столько дней и ночей. Да чего там дней и ночей? Берите повыше, столько лет одно и то же, одно и то же. Хватит дрючить саму вечность! В больших количествах вечность не только набила оскомину, но вызвала отрыжку на не такой, чтобы старый ковер, и убирать слишком много придется. А вот тут мы застряли. Ой, как не хочется убирать. Русская особенность, что гадить хочется и очень хочется, а убирать нет. Не привык еще русский мужик к метелке и тряпке. Не нравится ему метелка, а тем более тряпка. Видите ли, он человек образованный, с возвышенной душой и всякими червяками в башке. Червяки в башке ползают, ходы прогрызаются, ветер в ходах угнездился на сто процентов. А русскому человеку показалось, что очередная идея пошла. Веришь мне или нет, не пошла никакая идея. Просто ходы, просто ветер, ну и то самое на ковер, для чего необходима метелка и тряпка.
  - Начинается новая жизнь, - мы еще не разобрались с Петровичем Ламерти.
  - С новой жизнью мы рвемся не только к пустым идеалам, - пока что не вышел из строя Петрович.
  - С новой жизнью мы отвергаем вообще пустоту, - разбежался вышеупомянутый заместитель директора по инновациям и культурным связям, - Почему не отвергнуть подобную дикость? Духовная сфера для нас. С духовным аспектом полный порядок. Учились, думали, постигали. Это не дурь, это порядок. С духовным явлением мы на хорошей ноге. Но духовное естество исходит не только пустыми духами. Духи не пустые. Кому нужна пустота? Найдите придурка, который ответит утвердительно на поставленный вопрос. Я не отвечу. Никто не ответит.
  - Истина ответит, - теперь здоровый детинушка Максим Леонидович Супенков.
  - Истина не обманет, - снова здоровый пацан с правильным славянским прозвищем Супша, - Человек создает предприятие и создает его для души. Душа сильная, если не нравится, неприхотливая в чем-то душа. Другое дело, вот в чем? Тебя потянули за жабры, резвится душа. Тебя посадили в тюрягу, резвится опять. Ты пострадал за Россию, резвость не перечесть даже на калькуляторе. Ты искалечен и вновь за Россию, какое счастье, черт подери! Почему такое пришло счастье? А еще божественная благодать над твоей головой. Ты самый великий калека, ты самый великий страдалец под этими русскими звездами.
  - Именно так, - совсем охренел Максим Леонидович, - Каждый удар, получаемый за Россию, не просто удар. Пускай ударяют, пускай истязают и рвут на куски твое чистое белое тело. Об этом знает Россия, чувствует, переживает вместе с тобой. Твое тело есть тело России. Твоя боль есть наша русская боль. Я не безумен, такая сладкая боль. Тысячу раз пострадать это сущий пустяк, если каждый из тысячи раз за Россию.
  Кирилл Петрович плюется:
  - Страдают рабы.
  Максим Леонидович не уступает на четверть плевка:
  - Страдают герои.
  Меркантильный такой диалог, дальше некуда, черт подери, ниже некуда:
  - Рабство приводит к позору и развивает позор.
  - Героическая борьба опять же не рабство, но счастье.
  - Борьба это нуль без еды. Счастье повязано на двадцать девять сторон со свободой желудка.
  - Или свободой души и желудка?
  - Или наоборот. Сначала желудок, следом душа.
  - Это не важно.
  - А кто сказал, важно оно или нет. Не пригодится дохлой собаке душа, если ей оторвали желудок.
  Меркантильный, вам говорю, разговор. Слюна, микробы, плюс еще какая зараза. Именно что зараза. В воздухе данная погань стоит тяжелыми волнами. Воздух зверский, воздух тяжелый, не продышать через такой воздух. Не представляю, зачем. Может, забыли открыть окошко во двор, и не выпала за окошко зараза. Здесь она, здесь. Сейчас вопьется в ту самую пресловутую душу. А впившись, поглотит останки той самой мятежной и бестолковой души. Не успеешь хрюкнуть и квакнуть, как из тебя соорудили кретина. Или еще страшнее, как превратился в шестерку великий боец за свободу русской земли и счастье родного народа. Ох, не хочется в эти шестерки. Все равно зараза пошла, значит тому и быть на земле русской.
  - Где мои денежки? - треснул Кирилл.
  А здоровый детина добавил секунду спустя:
  - Я за так не работаю.
  
  ***
  Нет, рассказывать надоело. Подробности опускаю в бешеном обороте событий образца девяносто первого года. Как суетились, бегали, подползали к клиентам и пресмыкались товарищи. Новая Россия не старая Россия. Новый вид жизни не старый вид. Новый русский не старый русский. Плохо подсуетился, в тебя не поверил клиент. Плохо бегаешь, ты не догонишь клиента. Если грубый товарищ, если не ползающее существо, если без комсомольской улыбочки, когда надевают на шишку. И что тогда? Сами знаете, сами небось испытали. В этом разрезе быть пресмыкающимся существом не худший из вариантов. Я ненавижу слово "клиент", зато пресмыкающееся существо его очень и очень навидит, или как там еще? Копните внутри, ответ перед вами.
  Нет, рассказывать нечего. Кирилл Петрович прекрасный товарищ. Максим Леонидович очень прекрасный друг и соратник. Они не халявщики, не паразиты, тем более не пиявки, что присосались к общественному или индивидуальному пирогу. Они не присасывались. Присоской не доросли, ну и прочими частями возвышенной русской натуры. Они просто работают. То есть работают точно волки. Пыль летит, земля пляшет, горб в поту или в мыле. Они умеют работать. Не по канонам Брежневского коммунизма, не по морали совка и лопаты. Бери больше, тащи дальше, черт подери! Свое больше, к себе дальше. С прямого пути не свернут такие товарищи. Даже под пулями не свернут и под гусеницами танков, и перед взрывом ядерной бомбы. Вон какое добро тащили в нужное место товарищи. Не каждый способен такое тащить, но кто способен и тот надорвался.
  А результат? Рассказывать нечего, рассусоливать просто глупо на данном этапе. Два заместителя не выполнили свои должностные обязанности и не угодили директору. Станислав Иванович внимательно выслушал всю эту маромойскую чушь, как настоящий директор. Станислав Иванович долго терпел несанкционированные и не отвечающие уставу придурства своих подчиненных. И сделал это как мягкий добропорядочный гражданин. Но существует предел даже для такого товарища. Вы не докажете мне, что нет никаких пределов в нашем свободолюбивом отечестве. Потому что предел есть. Человеческое терпение, тем более директорское не безгранично. Его не стоит испытывать на устойчивость или прочность, а если решил провести такую попытку, пеняй на себя. Нечего удивляться, что директор сорвался на визг, или позорно завыл, словно щенок, зазанозивший лапку. Или чего-то позорное выкинул все тот же товарищ, как ничтожнейший член ничтожного рода людского:
  - Погодите кривляться перед лицом умирающей родины.
  И еще:
  - Вас спросила родина, вас осудила она, как предателей, гадов, клопов и прочую сволочь.
  Наконец:
  - Вы ничем не стали для родины.
  Странный какой-то подход со стороны крутого товарища, и визг на удивление странный. Вроде бы младший из Топецких не совсем ангел, он и сам такого не ожидал на Совете директоров. А уж как удивились другие товарищи хлесткой и справедливой речи Станислава Ивановича:
  - Неужели не понимаете, кто настоящий герой, кто трудился как дьявол для родины? А еще любил, ублажал, ласкал всякую наглую сволочь и снова для родины. А еще просыпался в вонючей постельке какой-нибудь твари. И все для чего? Спрашиваю опять, для чего кое-кто трахал тварь, словно принцессу какую и девственницу? Не для себя, но для родины. И это не все. А что такое есть родина? А это мы с вами, черт подери! А это чтобы нам всем жилось хорошо, пилось хорошо, и чтобы деньги текли, как положено, то есть в ваши карманы. И выла от радости родина.
  Сказал свою речь и остановился младший Иванович. В зобу дыхание сперло, черт подери. А может, дернулось горячее и справедливое сердце лучшего среди прочих товарищей? Может и так. Подумайте, где мы живем? То есть на какой планете, в каком отечестве, среди каких недобитых придурков. Ах, вы уже подумали. Правильный шаг среди все тех же придурков. Тогда разрешите вопрос, а чем отличается хренов придурок от настоящего гражданина и патриота своей родины? А настоящий гражданин любит родину. А родина у нас справедливая. А настоящий гражданин любит справедливость почти так же, как родину. Еще гражданин предоставляет даже последней сволочи шанс взять и исправиться. И не только взять и исправиться, но полюбить родину:
  - Ничего не рождается из ничего.
  А еще настоящий гражданин не добивает лежачего в собственных испражнениях врага. Но ведет разъяснительную работу. Один в один, как Станислав Иванович:
  - Вы понимаете, предприятие создавалось за чьи-то деньги, то есть мои деньги. И предприятие подпиралось чьим-то здоровьем, то есть моим здоровьем. Оно опять же (я имею ввиду предприятие) становилось на чьих-то костях, моих костях. Или еще не дошло? Или снова не понимаете? Тогда объяснюсь популярно. Некий гражданин, назовем его "зет", решил для поддержки умирающего отечества создать предприятие, он вложил в созданное им предприятие собственную гипервселенскую душу. Или опять не дошло? Ваши души маленькие, точнее, ублюдочные, хлам и дерьмо, в них ничего не осталось от настоящей вселенной. Да и сами вы не потяните на вселенную. Ваше место разве что шестерить в сточной канаве. Или в лучшем случае дергаться и подпрыгивать на веревочках. Соответственно, чтобы всякая дурость и тварь почувствовали себя не униженными и оскорбленными шестерками в борьбе за нашу Россию. И чтобы воистину стала нашей Россия.
  Дальше без комментариев:
  - Кто вы такие, черт подери, чтобы нарушить процесс, запущенный величайшими мозгами вселенной? Я отвечаю, по сути вы маромойская накипь, вы геморройная мразь. Ничего не умеете, ничему не научитесь, даже если потратите на учебу три жизни. И вообще, ваше умение мыслить похоже на грязный сортир. Больше того, ваши мечты не распространяются за пределы тарелки с кашей и за стакан молока. Даже на консервы вас не хватает, не упоминаю про пиво и водку. Ваши чувства сплошная паршивка, ваши идеи сплошная фигня. Могу показать кукиш (показывает кукиш великий Иванович). Самая подходящая фигура. Такая жирная, такая тупая, точно для вас. С вашими способностями сразу в гроб. Или чертовски хочется в гроб, чтобы никто не заметил, никто не узнал, кем вы были, как кучковались до гроба в предыдущие годы? И кучковались ли вы в вашем стремлении все оболгать, все разрушить, все превратить в блевоту или жвачку ваших потребностей? Или чего-то не так говорю? Или у вас другие потребности? Выдающаяся русская культура, потрясающий интеллект, богоносительство, как смысл жизни, опять-таки смысл жизни, как колея единого бога, плюс любовь ко всему русскому? Ой, не смешите мои носки и вонючие тапочки. Вокруг отстойная жизнь, блевота и жвачка.
  Дальше без смеха:
  - Кто вы такие, черт подери? Что вы можете против меня? Что вы можете против вселенной?
  Слава прыгнул вперед, истекая бешеной злобой:
  - Гады!
  - Скоты!!
  - Сволочь!!!
  Слава прыгнул вперед и растянулся на грязном ковре (блин, уволю уборщика). Ленточка на пачке с деньгами лопнула, деньги рассыпались по ковру. И тут что-то случилось с надеждой русской земли, величайшим мучеником и трудягой вселенной. Даже не знаю, какая случилась там ерунда. Но из-под белоснежной рубашки, из-под кожаной куртки выползла дохлая тварь, растерянная-растерянная, слабая-слабая. Даже не тварь, а что-то такое из далеко забытого прошлого.
  
  ***
  Деньги рассыпались по ковру хрустящими, новенькими купюрами, наполнили комнату неким новым сиянием, почти неосязаемым хрустом. А что это было? А ведь это же деньги? Все человеческое барахло оборвалось в глазах, все человеческие ужимки превратились в пустой, более чем непристойный мусор. Вот она есть человечность, и нет человечности. Развивался в какой-то момент человек, трудно сказать, по каким принципам, для какой цели на русской земле. Смешная, дурашливая, без причин, без последствий, без ничего развивалась из всех щелей человеческая душа. А теперь появились причины для совершенно иного развития. Впрочем, такой же мусор и бред. И только одно "ничего" застряло в привычной ему пустоте, подбирая пакость и мусор. Господи, да куда мы попали! Хватит придуриваться, вокруг сама жизнь. Неужели не ясно, какая есть жизнь? Ну и твое человеческое "я", что превратилось в ничто вместе с прекрасными мыслями, вместе с великой мечтой, вместе с потоком надежды и бесконечной вспышкой любви за нашу неповторимую, если еще не устали, трижды прекрасную землю. Хотя, о чем это мы затянули бодягу, когда летят по ковру деньги.
  - Это же деньги!
  Истина ближе, чем можно предположить:
  - Крест тебе деньги!
  Друзья взглянули друг другу в глаза полными злобы глазами. И была эта злоба истинной злобой. Черной, животной, безумной, вышедшей из наиболее мрачных веков, из наиболее диких канав и расселин, от далеких и недоразвитых предков. Что орудовали славянской дубиной по головам возлюбленных родичей. Что отбирали у тех же возлюбленных родичей крохи влаги и капельки пищи. Для чего тебе влага? Для чего тебе пища? Ты ничтожество, или засохшая тварь. Все равно умирать с таким отношением к твоему человечеству. Или не хочется умирать? Не созрел? Так поможем.
  - А кто сказал, что нет денег?
  Какие взгляды? Какие глаза? Такие точно выхватят крохи. Такие точно высосут капли. Самые горькие, самые последние крохи и капли. Затем докончат обряд. Приведите, пожалуйста, всю эту сволочь на нашу скалу. Дайте ей по загривку дубиной и сбросьте куда полагается. Ах, чего-то кричит недобитая сволочь, ее обобрали? Ничего подобного. За грехи свои тяжкие, за ненависть к русской земле, за меркантильное отношение к своему дорогому народу били и будут бить сволочь. Не важно, в каком она возрасте. Старички еще пригодятся на русской земле. Старички, обобранные и измордованные, лучше других бьют сволочь. Блин, да что же это такое? Еще недавно сам вроде был сволочью, еще недавно тебя обобрали до старых трусов и вонючих ботинок, и вот уже с дубиной в руках, бьет старичок сволочь:
  - Вспомнил ближнего своего?
  - Расплодил его слово в своем сердце?
  - Не стыдись благородного дела.
  Так на чем мы остановились? А что-то такое про предков. Ну, тех самых, что отправляют подальше отстойных и бесполезных товарищей. Нет, это только метафора про родные леса, про славянские пущи и кручи. Но кое-какая польза найдется, если хочется очень любить и вообще понимать предков. А понимание та же дубина. Как вы догадались, не каждому это дается. Только самым и лучшим товарищам дается такая дубина, а недостойным вообще не дается. И что выходит в конечном итоге? В наших любимых славянских лесах, на наших помойках и капищах, в нашей липкой грязи и дерьме. Да то самое, твою мать, и выходит. Ну, вы догадались, опять твою мать:
  - Деньги давай!
  И хороший удар в морду:
  - Не твои это деньги!
  Хватит. Время такое особенное. Кончились восьмидесятые годы. Куда-то исчезла великая цивилизация технарей. Испарились умные головы. А что осталось? А черт знает что. Вот Россия та почему-то осталась. Та самая неуспокоенная Россия. Ну и технари еще бродят на русской земле. Самые обыкновенные технари из пресловутой и ненавистной цивилизации технарей. Они еще здесь, они еще рядом. Они вошли в девяносто первый год с трагической ухмылкой. На крепко сжатых губах. Они еще здесь, и не догадываются (какая досада), что их время кончилось. А еще они не могут ответить на самый элементарный вопрос:
  - Какими мы были?
  И на другой такой же элементарный вопрос:
  - Какими мы стали?
  Назад оглянись
  На крохотный миг.
  Попробуй очнись
  От грязных интриг.
  Жестокий порок
  Попробуй сломить.
  Последний росток
  Души сохранить.
  И выкинуть ложь
  Из детской мечты.
  Иначе взрастешь
  Покойником ты.
  Не получается у этих ребят достойный ответ. Рядом трясина.
  
  ***
  Гадко и душно. Мир, в котором мы существуем, не похож на другие миры. Он появился в процессе большого вселенского взрыва. Некая черная дыра не выдержала собственной агрессивности и взорвалась. А из разлетевшихся осколков образовался наш мир. Не сразу, конечно, случилось такое. Прошли миллиарды лет (по подсчетам ученых светил где-то между шестью и пятью миллиардами), как образовался именно наш мир. То есть наше Солнце и наша Земля, со всеми вытекающими отсюда добавками. А там еще пять или шесть миллиардов лет, как образовались мы человеки.
  Господи, да это не просто гадко, но очень смешно. Что-то около двадцати тысяч лет прошло с того времени, как крохотный и недоразвитый человечек стал отличаться от обезьяны. Не более семи тысяч лет насчитывает современное человечество. А русскому писателю Александру Мартовскому, у которого еще не атрофировался мозг в отличие от прочего человечества, чуть более тридцати, и он принадлежит к той потрясающей цивилизации технарей образца восьмидесятого года.
  Вот откуда мой яростный смех. Многие миллиарды лет были угроблены для единственной цели, чтобы в нашей части вселенной появился примитивный человеческий разум. Да и кому нужен такой разум? Ан, не спешите товарищи. Он нужен, даже очень нужен, если он появился. Ничего не случается просто так. Вселенная бесконечная. Следовательно, миров в ней бесконечное множество. Время от времени взрываются черные дыры, создавая новые миры. Ну и опять же образуются черные дыры, засасывая миры старые.
  Теперь наводящий вопрос, а в каком мы живем мире? С точки зрения все тех же ученых светил наш мир еще слишком юный и до образования черной дыры пройдут миллиарды лет, где-нибудь числом тринадцать-четырнадцать миллиардов. Так что не переживайте, товарищи, на наш век хватит. И вообще, процесс образования черной дыры не является чем-то мгновенным и неожиданным. Это тебе не кирпич на хорошую голову. Прежде чем наш потрясающий мир вернется к своим истокам, закончится его естественное расширение и начнется естественное сжатие. А пока вот это самое сжатие не наблюдают ученые умы. Потому что мы все еще в стадии расширения, мы развиваемся.
  Стоп машина. А ведь это хорошая весть. Скажем так, пять или шесть миллиардов лет понадобится нашему миру на прессовку материи. Ну, это такой период, когда превратится в ничто все живое, только энергетические сгустки будут втягиваться в некую центральную точку пространства, которую мы называем черной дырой, и уже ничего не выйдет обратно. Но все равно хорошая весть. Путем простых арифметических действий мы получаем что-то около восьми миллиардов лет. Это то время, отведенное человечеству для игрушек под кодовым названием "жизнь". Ну и для развития соответственно.
  Ах, господа ученые считают, что через шесть миллиардов лет потухнет некая очень хорошая звездочка, дающая нам свет и тепло, под кодовым названием "Солнце". Но и те же ученые считают, что через четыре миллиарда лет откинет ласты планета Земля, на которой так нагло ведут себя человеки. Ну и сволочь же эти ученые. Единственным росчерком пера свели максимальный срок существования человечества к четырем миллиардам лет. Господи, как это гадко! Как это мало! Не хочу ваши гребаные четыре миллиарда! Подавайте мне восемь миллиардов! Или не понимаете, если через четыре миллиарда лет умрет человечество, то когда же оно возродится опять? Или всему кранты и бараньи яйца?
  Здесь почесали продолговатый череп ученые дяди и тети. Ну не совсем чтобы так. И не совсем чтобы конец. Еще через десять миллиардов лет после гибели человечества нашу метагалактику засосет в черную дыру, и начнутся реанимационные образовательные процессы. То есть прессовка, усушка и наполнение. А вот когда переполнится черная дыра... Что, кстати, может случиться в любой момент. Например, еще до того, как полностью втянется в это гнилое дело метагалактика, то есть за парочку миллионов лет до контрольного срока. Ну и опять же большой взрыв, разброс сгустков материи, их кучкование и формирование в звездные системы. Короче, еще через шесть миллиардов лет загорится новое солнце, а еще через пять миллиардов лет выползет из дерьма человечество.
  Ладно, ребята, утешили. Хотя период существования человечества такой крохотный (каких-нибудь четыре миллиарда лет) по сравнению с природообразовательными процессами метагалактики (каких-нибудь двадцать пять миллиардов), но период такой есть. Э, погоди, мой ласковый. Во-первых, еще не закончили свою ученую речь шибко ученые дяди и тети. И кто сказал, что доживет человечество до физической гибели планеты Земля? Ах, никто не сказал? Ах, это ты сам придумал своим убогим умишком? Во-вторых, значит, тебе нельзя пить водку.
  Должен констатировать факт, что сначала умрет человечество и все живое на планете Земля, прежде чем планета превратится в груду бесполезного мусора. Это связано с ограниченностью природных ресурсов, накопленных планетой Земля за четыре или пять миллиардов лет ее существования и до того момент, как появилось на свет человечество. Так что мы имеем в конечном итоге? Великие умы посчитали и присчитали нашему человечеству не более миллиарда лет и то при очень бережном использовании природных ресурсов. А как же наша наука и техника? А как же технический прогресс и прорыв в космос? Здесь посчитали великие умы и дали ответ отрицательный. Дело вовсе не в том, что человечеству только семь тысяч лет, а впереди у него миллиард годков на развитие и совершенствование собственной мощи. Видимо нет и не может быть такой мощи, которая отправила бы человечество к звездам. Иначе мы наткнулись на вилку. Либо наше человечество единственное в метагалактике, либо другие человечества такие же недоразвитые и тупые как наше. Иначе они бы давно прилетели сюда и захватили прекрасную Землю.
  Стоп, а не послать ли ученых товарищей куда-нибудь далеко-далеко, чтобы заткнулись под тяжестью собственных миллиардов. Передо мной то самое недоразвитое, дикое, нецивилизованное человечество с хищническими замашками и поступками, не поддающимися никакой логике. Срок жизни такого человечеств никак не тянет на миллиард лет, даже на парочку сотен миллионов не тянет. Нет, ничего не скажу, может еще чуть-чуть проживет человечество, может продержится лет пятьдесят на волнах собственной ненависти и злобы. И это будет великое чудо.
  А ведь как оно хорошо начиналось? Цивилизация технарей принесла в наш позорный и извратившийся мир не только надежду. Цивилизация технарей показала и доказала всему человечеству, что прожить миллиард лет на планете Земля не только можно, но должно. И еще цивилизация технарей так раскрутила наш несовершенный до тошноты разум, что стали поговаривать про совсем уже близкие звезды. Опять не важно, если бы мы добрались к этим звездам через парочку миллионов веков. Важно, что человечество получило шанс на продление собственной жизни внутри метагалактики, чуть ли не до энергетического распада метагалактики. И кто знает, а какая она жизнь за пределами нашего мира и в параллельных вселенных? Ибо туда могло заглянуть человечество. Но простите за неутешительный диагноз. Мы оперируем с реальными цифрами. Смертельно больному пациенту не помогло лекарство под названием "цивилизация технарей". Около десяти сезонов продержался пациент на подобном допинге. Поверьте мне на слово, здорово он продержался. У товарища даже появились мечты о покорении космоса, да и вообще вечной и бесконечной вселенной. А что такое мечты? А это тот первый признак, что пошел на выздоровление практически безнадежный товарищ. Если бы еще десять лет...
  Видимо не судьба. Не стоило так рано вскакивать на хилые ножки. Не следовало так напрягаться ослабевшим и недоразвитым тельцем. Пора бы и честь знать. Развитие, исследования, самосовершенствование могли принести результат со знаком плюс. Но получился результат со знаком минус. Видите ли такое животное человек, что не оперирует миллиардами лет. И какая ему разница, что произойдет через эти самые миллиарды? Ему хочется хапать сегодня, сейчас. Ну и жрать ему хочется. И опять-таки наслаждаться своей крохотной, недоразвитой, но реальной победой.
  Призывает родина
  Именем присяги
  Каждую уродину
  В кровяные стяги.
  Обернись уродина
  Тряпкою кровавой,
  И подарит родина
  Подзатыльник славы!
  Я еще ничего не сказал. Как омерзительно оболгалась страна, и какая во всем этом деле пустая обертка.
  
  ***
  Так на чем мы остановились в последний момент? А черт его знает на чем. В девяносто первом году по сути слетели с катушек привычные штампы, системы, критерии. Некая растерянность царила во всем. В мыслях, словах, действиях. Как уже говорилось, человечество слетело с катушек. Ну, не совсем чтобы все человечество. А вот русские пацаны и девчонки, в первую очередь представители восьмидесятых годов, они точно слетели. Но почему? Или хотелось определенного продолжения после буйства цивилизации технарей? Может и так, может точно хотелось. Цивилизация технарей слишком уж взбудоражила тех пацанов и девчонок. Они подсели на слишком крутую волну в пресловутые восьмидесятые годы, так подсели, что в нужный момент не сумели с волны отвалиться.
  Э, не надо сюда приплетать всевозможные государственные структуры, партию или армию. В девяносто первом году оказалась стопроцентным дерьмом партия, потеряла свой вес армия. Вот и я говорю, что-то странное происходит на русской земле, если даже послали в сортир армию. А ведь армия это без малого автоматы и минометы, пушки и танки, самолеты, ракеты и ее величество бомба. Но со всем вышеупомянутым грузом оказалась таким же дерьмом армия, как и руководящая ей партия. Ну и на закуску официальная интеллигенция оказалась таким же дерьмом. Как вы понимаете, в список дерьма не попали пресловутые пацаны и девчонки образца восьмидесятых годов. Я удивляюсь, но факт, официальная интеллигенция не пустила в свои ряды технарей и осталась по самые уши в дерьме, где ей и место.
  Дальше бутылка. Честь и совесть народа. Нет, ничего страшного, горбатый придурок попробовал обесчестить народ и лишить его совести. Но по-прежнему осталась у народа бутылка. Но только не в том количестве, не того качества, как надеялся великий русский народ. Ибо горбатый придурок придумал для всех ограничить бутылку.
  Нет, я не против ограничения. Молодежь образца восьмидесятых годов никогда не оценивала свою жизнь на бутылки. А вот простые товарищи образца семидесятых годов и в более ранний период очень любили бутылочные ценности. И что у нас на снаряде? А то у нас получается, что при ограничении на бутылку, за бутылку можно и человека убить и продать родину. А уж возлюбить придурка горбатого ни в коей мере нельзя. Ну и заодно всяких задолизов и маромоев, плюс этот тупенький коммунизм, где вроде бы нам так весело, но где практически исчезла бутылка.
  Тогда наводящий вопрос:
  - Куда мы шагаем?
  И наводящий ответ:
  - А хрен его знает куда.
  Плюс комментарии:
  - С бутылкой как-то шагалось лучше.
  И комментарии к комментариям:
  - А без бутылки не очень.
  Все стало на свои места. Почему-то поредели толпы шагающих в новую жизнь. Не нужна нам такая жизнь. Вот тебе крест, не нужна. Да засунь себе крест, нам и так не нужна. Какая-та неправильная новая жизнь. Вот при Брежневе она была правильная. Дедушка Брежнев понимал чаяния русского народа. А мы не ценили дедушку Брежнева. А ведь правильный был дедушка, даже очень правильный дедушка. Не то, что горбатый ублюдок со знаком антихриста во весь лоб. И какого черта на нас свалился этот козел? Э, он на нас не свалился, его нам подсунули маромои и вся их масонская мафия. Слишком хорошо стало на русской земле. Слишком безбашенно живут русские люди. Вот и наехали маромои на русскую землю, а впереди всех антихрист с его перестройкой.
  Еще наводящий вопрос:
  - А ты перестроился?
  И наводящий ответ:
  - Видит бог, как я перестроился.
  Дальше можно засунуть в сторонку все наводящие вопросы и такие же точно ответы. Как бы это сказать потолковее, можно и должно засунуть. И так разбирается русский народ, он лучше, он чище, он много умнее и выше всех прочих народов. Все эти задолизы с их красными флагами и красными звездами опять-таки гаденькое явление. И вообще-то звезда маромойского окраски, если у нее пять концов. А русский народ он вышел из самого чрева русской земли. И никаким горбатым ублюдкам никогда не отдаст эту землю.
  
  
  ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
  
  Лето клонилось на убыль. Стали короче прекрасные петербургские дни, стали темными белые ночи. Солнце сияло еще по инерции, но не грело, а парило души, выжигало жестокие язвы на хрупких телах, превращало сердца в головешки. Собственно говоря, я не против, если так действует солнце. Но, к сожалению это бывает не часто, даже в конце августа, когда должно нас радовать солнце. А что бывает? А черт знает что. Потому что девяносто первый особенный год. Хотя вроде год не високосный, колдуны с экстрасенсами успокоились, ничего не предсказывают. И черные маги больше милуются с ведьмочками, чем насылают порчу на гадких людишек. Да и коммунисты устали от перестроечных мансов. Хочется им полежать на песочке, где-нибудь далеко-далеко от холодных Невских берегов, и отогреть свое гаденькое брюхо на совсем другом солнце.
  И все-таки что-то не так.
  - Что-то такое носится в воздухе, - объявила Наталья Сергеевна Топецкая своему дорогому супругу Владимиру Ивановичу Топецкому в личной беседе.
  - Да оно всегда носится, - отмахнулся Владимир Иванович Топецкой, - Я бы даже удивился, если на русской земле наступило затишье.
  - Вот это и удивляет, - опять Наталья Сергеевна, назовем ее просто Ната, как в детские годы.
  - А что удивляет? - не разобрался Владимир Иванович Топецкой.
  - А наступило затишье.
  Нет, этого не может быть. Вся история девяносто первого года, как непрерывная цепь взрывов и катаклизмов, как бешенство неуемных страстей, как поиск какого-то нереального мира мечты всего человечества. И вдруг наступило затишье. Но почему? Неужели на этом все кончилось? То есть страсти кипят впустую. И поиск прошел как-то тупо и безобразно, то есть без результатов. И смысла жизни нет, и не будет. Пускай отправляется в ад человечество. У нас здесь не испытательная площадка, не полигон для больных и дебилов, не какой-то тупой гадюшник. Мы повеселились, и хватит.
  Задумался Владимир Иванович Топецкой:
  - Как будем жить дальше?
  Задумалась Наталья Сергеевна Топецкая:
  - А так и будем, как жили всегда.
  Не понравилось такое дело старшему из Ивановичей:
  - Так жить невозможно.
  - Но почему невозможно?
  Снова задумался Владимир Иванович:
  - А какого черта мы здесь распинались?
  - Обычная реакция русского человека на очередной пряничек. Видишь ли, русскому человеку подсунули пряничек. Как там у Ленина, верхи не могут управлять по старому. Ну и что, если эти придурки не могут. Какое кому дело до их суеты, до очередного придурства против нашей России. Мы живем в весьма ограниченном мире. Не все у нас получается, но мир один, другого такого не будет. Поэтому мы живем, хотя нам не хочется жить именно так, а хочется жить совершенно иначе. И наплевать, как управляют верхи. Да пусть они ужрутся и сдохнут от жрачки. Мы живем в своем мире, мы будем жить, даже если у нас наверху все достанут друг друга и сдохнут.
  Протер очки Владимир Иванович:
  - Может твоя правда, а может, и нет.
  Даже разозлилась на подобную тупость Наталья Сергеевна:
  - Точно твоя правда.
  А с другой стороны, какая разница? Когда сидишь на трухлявом бревне возле кромки воды, и все твои мысли уносятся в даль, куда-то за горизонт, где сходящиеся облака и вода создают эффект бесконечности. Так можно сидеть целую вечность. Ну и когда закатится солнышко за горизонт, даже тогда можно сидеть. Ну и наслаждаться тем самым мгновением, которое для смертного человека и есть вселенная. Или нечто такое, представляющее собой вселенную, что не суть. Потому что только мгновение суть реальная величина, а все остальное не более чем ошибка твоего воспаленного разума.
  - Ну и ладно.
  Убрал очки Владимир Иванович. Собственно говоря, что изменилось в его жизни? Кое-что изменилось, и это факт. А вот главная линия не изменилась. Хотя опять же, какая такая линия, почему она главная? Разве что кучка символов, не больше того. Сколько раз приезжали товарищи Топецкие на это место, садились на свое излюбленное бревно, просто смотрели на горизонт. А может, смотрели за горизонт. Наталья Сергеевна точно смотрела за горизонт. Там за горизонтом начиналась ее настоящая жизнь, почему-то стыкующаяся только с жизнью Владимира Ивановича. Как-то вошел в ее жизнь Владимир Иванович и больше оттуда не вышел. Вообще, такое ощущение, что из-за горизонта появился Владимир Иванович. То есть из той бесконечности, откуда должен был кто-нибудь появиться, стать частью жизни Натальи Сергеевны. И вот почему-то появился Владимир Иванович.
  - А может, нет никакой правды?
  Задумалась бывшая девочка Репина. Или все-таки что-то есть. В любом варианте для бывшей девочки Репиной должен был появиться только Владимир Иванович. Не кто-то другой, а именно он, именно этот товарищ. Вот и появился Владимир Иванович. Все-таки волшебное место нашла себе девочка Репина. Песок, залив, гнилое бревно, горизонт. Что там у нас за главная линия, как любит распространяться Иванович? А хрен его знает что? Видимо что-то есть и останется за горизонтом, до чего не додумалась Наталья Сергеевна Топецкая, бывшая девочка Репина.
  - Так о чем это мы?
  Снова отключился Владимир Иванович. Почему-то здесь, в данной точке пространства все не как у людей. Сколько раз приезжали в Солнечное товарищи Топецкие. Затем спускались на пляж, проходили мимо каменных чаек и немножечко дальше, где лежало то самое, давно неживое бревно. Затем останавливались, что-то такое происходило, чему нет названия. А может и есть название. Но не думали о подобной мелочи товарищи Топецкие. Они вообще ни о чем не думали. Они погружались куда-то, в некую непонятную субстанцию без названия, куда входом стало гнилое бревно, а горизонт со сходящимися кромкой залива и облаками стал выходом.
  - Вроде бы мысль потерялась.
  - А разве могло быть иначе?
  Опять традиционный вопрос, что у нас после ужина? Господи, как я устал от традиционных вопросов. Вот просто взял и устал. А нужны нам такие вопросы? А не нужны. Человек просто скурвился от традиционной хреновины. Человек боится уйти в неизвестность. А за неизвестностью бесконечность. А бесконечность всегда вечная. А человек только конечная величина. Здесь бы ему прикрыть ротик и не строить вселенной круглые глазки.
  Плюс чего-то такое про самый культурный на русской земле город:
  - Неужели есть такой город?
  - Некоторые ответственные товарищи утверждают, он есть.
  - А если обойтись без почетных знаков и прочего.
  - Тогда возможно и нет.
  Вот и весь сказ про самый культурный, самый правильный город. В месте выхода на поверхность вечной и бесконечной вселенной, то есть на старом (на трухлявом) бревне вроде бы нет ничего, по крайней мере, культура здесь точно отсутствует. И что такое культура, я имею ввиду человеческая культура, перед ликом вечной и бесконечной вселенной? А она ничего. Точнее, она совсем ничего. Может и есть подобная культура, но в данной точке пространства отбрасывается любая культура.
  - Это солнце существовало задолго до того, как родилась планета Земля.
  - А планета Земля существовала задолго до того, как Финский залив приобрел свои современные формы.
  - А залив увидел рождение человечества.
  - А человечество построило город.
  - И в этом городе появилась какая-та не такая культура.
  Ну и что, если в конечном итоге у нас появилась культура? И опять, что вы себе позволяете далеко-далеко от культурного города? Вроде бы ничего, в который раз ничего. На последний вопрос оказался ненужным ответ, вопрос завис в воздухе. Здесь далеко-далеко от культурного города. То есть на самом деле здесь далеко город, и почему-то не хочется думать про город.
  - И не надо, - решила Наталья Сергеевна Топецкая, бывшая девочка Репина.
  - Потому что так надо, - сказал Владимир Иванович Топецкой, старший брат гениального Станислава Ивановича.
  В данный момент никто не подумал про Станислава Ивановича. Облака поглотили серое петербургское небо. Получилось каким-то другим небо. Констатирую факт, именно здесь, именно в данной точке пространства другое во всех отношениях небо. Может немножко вселенское, или чего-то в него привнесла вечность, но все равно другое здесь небо. Или что-то не так?
  - А забей.
  Мы заглянули в мир абсолютного счастья.
  
  ***
  Где ты счастье образца девяносто первого года? Где ты наша любимая цивилизация технарей со всеми твоими нашлепками и припарками? Почему-то получился ублюдочным год, совершенно пустым и невзрачным. Как дырка в стене. Что-то было до этого года, хотя бы та самая пресловутая цивилизация технарей. Затем была дырка, и что-то еще, что навалилось всей тяжестью на нашу любимую землю. А между двумя эпохами, то есть между цивилизацией технарей и той хренью за дыркой, все-таки существовала стена, а в стене дырка.
  Чувственный застой
  Из казны дебилов
  Хуже, чем покой,
  Хуже, чем могила.
  Не под самовар
  И подпругу клячи
  Золотой товар
  Этот предназначен.
  Но отдав глоток,
  Выручишь как прежде
  Крохотный кусок
  Из нутра невежды.
  Плюс обыкновенные издержки человеческого общежития. Человеки не могут так просто жить и наслаждаться сегодняшним днем. Но они могут подпрыгивать и бесноваться при любых обстоятельствах. Мы уже доказали, как бесновалось подобное ничто в цивилизацию технарей до девяносто первого года. Ну и следовало ожидать нечто подобное после. Но тогда в девяносто первом году все нам было по барабану насчет "после". Не представляю, как оно получилось, но будущее слишком тесно переплелось с прошлым именно в девяносто первом году, а настоящее просто вышло наружу.
  Не ищите причины всего, что тогда случилось. Есть такие периоды в истории русской земли, когда будущее смыкается с прошлым, игнорируя настоящее. И пускай настоящее вышло наружу, не посоветовавшись с более старшими товарищами по партии. Это уже не имеет значения. Именно в девяносто первом году мы получили возможность ответить на вечный русский вопрос, а что такое смысл жизни? И мы на этот вопрос ответили.
  Другое дело, как мы ответили. И кто сбежал от ответа. Впрочем, подобная мелочь опять-таки не имеет значения. Как уже говорилось, бывают моменты на русской земле, когда невозможно оставаться в тени, или твоя жизнь превращается в сплошную ошибку. Там где-то другая, более честная жизнь. А твоя жизнь, которая здесь, она только ошибка. И по одной единственной причине, что ты сбежал от ответа на вечный русский вопрос и отказался найти вечный смысл жизни.
  Господи, да что же это такое? Поиски ушли в никуда. Стоило признаться хотя бы себе самому, что настоящее образца девяносто первого года внесло в нашу бессмысленную и бестолковую жизнь опять-таки смысл жизни. Вот этот прорыв из прошлого в будущее сквозь дырку в стене по сути и есть смысл жизни. Как я уже говорил, нечто подобное даже на русских просторах происходит не часто, нужны опять-таки особые условия, чтобы смысл жизни не просто искался, но чтобы нашелся. В сорок первом году были такие условия, и в семнадцатом, и при Наполеоне, и при Петре Первом, Иване Грозном, татарах. Тогда кое-кому повезло. Потому что целые поколения сумели ответить на вечный вопрос. И как сумели, черт подери! Вот тебе наша жизнь, а вот тебе смысл жизни.
  Ну, и что дальше. А дальше тот самый удивительный год. Или венец цивилизации технарей. Или дырка в стене. Или прорыв в бесконечность. Кое-кому повезло, потому что вот так ни с того ни с сего пришел на русскую землю смысл жизнь. Пейте его, ешьте его, употребляйте его в любых проявлениях. Вот тебе смысл, а вот сама жизнь. Только не надо мудрствовать лукаво, а надо просто любить жизнь, особенно такую жизнь, что переполнилась смыслом.
  Вот это по-нашему. В кои веки так повезло. Не каким-то навороченным перцам или дедушкам и бабушкам с пятидесятилетним партийным стажем. Просто нам повезло. Обыкновенным пацанам и девчонкам, силой сложившихся обстоятельств попавшим в цивилизацию технарей, и уже там напоровшимся на смысл жизни. Неужели цивилизация технарей была этот смысл жизни?
  Или снова не так? Или не верится, что в начале пути целое поколение добралось до цели? А почему нам так хочется, чтобы цель засветилась в конце? То есть когда мы будем тупыми, больными и старыми. Ой, я чувствую, как нам такое хочется. Значит, дошел до конца, подыхаешь и разлагаешься, а тут тебе яростный свет и великая цель. То есть тот самый смысл жизни.
  Или чего-то я недопонимаю, или начитался дедушки Ленина в детские годы. Именно дедушка Ленин ратовал за счастье для всех и для каждого на русской земле, независимо от возрастных категорий. И дедушка Брежнев за это ратовал. А вот внуки дедушки Ленина и детки дедушки Брежнева пошли несколько оригинальным путем, или точнее, они вернулись на наш русский путь, где все вопросы решает старость. Зато иначе решили правнуки дедушки Ленина.
  А что они решили, черт подери?
  Бедная ты моя Россия. Света много, доблести много, умище до звезд, добродетелей на четыре галактики хватит. И это удел немногих. Многим поставлен иной удел. Пить, обжираться, корчить гениев и культурных ублюдков, пачкать грязью окружающую среду и все, что еще составляет Россию. Настоящую, человечную, не подчиняющуюся школьной программе, не пресмыкающуюся перед начальственным окриком. Вот для правнуков дедушки Ленина и соответственно внуков дедушки Брежнева, для тех самых пацанов и девчонок из восьмидесятых годов, досталась именно такая Россия.
  А дальше как факт цивилизация технарей. Мы не просто влюблялись и развивались во время величайшей цивилизации на русской земле. Все неистовые восьмидесятники, за исключением тупых и дебилов, были частью цивилизации. А такая цивилизация не могла исчезнуть бесследно. На определенном этапе русская земля заслужила свой пряничек. За слезы, за боль, за страдание, за муки всех русских. А пряничком стала цивилизация технарей. Ну и как полагается, русская земля скушала пряничек. Она могла его оставить валяться в помойке, черстветь и покрываться культурной плесенью, как прочие трещинки из шестидесятых и семидесятых годов. Но на данном этапе что-то случилось с русской землей, она скушала пряничек.
  Ну, и что там у нас? Кто-то ляпнул про испорченное пищеварение, рак желудка и метастазы. Да не было ничего этого, быть не могло. Ты окунулся в трясину, ты сидишь там по самые уши. Трясина чавкает, трясина засасывает. Пора тонуть и откидывать ласты. И вдруг к тебе пришел пряничек. Не знаю, откуда такая вселенская благодать. Просто шел и пришел пряничек. Никто не спросил, а заслужила ли русская земля такой пряничек. И так ясно, она заслужила. И не надо мне впаривать всякую дурь. Цивилизация технарей могла родиться только на русской земле. Так что заткнули пасть, с любовью смотрим на пряничек.
  А дальше? Все мы знаем, чего надвигается дальше. Яркий свет, звездный дождь, потрясающий полет над вселенной, благодатные и немного священные слезы в глазах. Господи, неужели такое возможно? Отступила трясина.
  
  ***
  Наталья Сергеевна Топецкая забежала в хлебный ларек, а Владимир Иванович Топецкой потащился домой с рюкзаком, набитым картошкой. Обыкновенная проза обыкновенной жизни. Иногда, пообщавшись с целой вселенной, не мешает вернуться на землю. Ну и затариться чем-нибудь очень земным, вроде хлеба и двадцати килограммов картошки. Здесь в нашем городе небо не сходится с горизонтом, порванное неровной линией домов, смогом и грязью. Но зато еще есть хлеб, и осталась картошка.
  Владимир Иванович сбросил рюкзак, сунул ключ в дверь, и почувствовал что-то не так, не поворачивается, твою мать, ключ, что-то его не пускает.
  - Дурацкий замок, - сплюнул Владимир Иванович, - Стоило его поменять.
  Правильно сплюнул Владимир Иванович. Этот замок еще поставило государство в те незапамятные времена, когда семья Топецких переехала в Ленинград и получила государственную квартиру за свои выдающиеся заслуги перед родиной. Но не сменил замок Владимир Иванович. Не сменил он этот замок и после того, как привел молодую жену Наталью Сергеевну в родовое гнездо Топецких. И после того, как старшие Топецкие отправились дальше в Москву работать на государство. И не сменил он этот замок, когда Станислав Иванович Топецкой купил себе шикарные апартаменты на Московском проспекте и съехал. Очень ругала за подобную дурость Наталья Сергеевна Топецкая своего законного супруга Владимира Ивановича. Но почему-то и здесь не отреагировал Владимир Иванович. А дело закончилось привычной экскурсией в страну философии.
  - Да кто мы такие на русской земле?
  - А черт его знает, кто мы такие.
  - Неужели не хочется знать?
  - Представляешь, не очень-то хочется. Земля у нас русская, то есть особенная. Она не понимает всякие условности. А мы со своим знанием предлагаем условности. Ведь замок это только условности. Просто кому-то кажется, что замок охраняет его личное "я" от вторжения внешней среды. А на самом деле черта лысого он охраняет, и опять только кажется.
  Вынул бесполезный ключ, задумался старший из братьев:
  - Как всегда была права Наточка Репина.
  И еще раз задумался:
  - А я как всегда ошибался.
  Затем отодвинул подальше рюкзак:
  - Возьму топор у соседей.
  Хотя с другой стороны, может, стоило подождать Наталью Сергеевну, и не хвататься за первую мысль, как за спасительный прутик. Но вот об этом в данный момент не подумал Владимир Иванович. И дело не в том, что поход в бесконечность меняет до неузнаваемости человека. А может и в том, что путешествовали в ту самую бесконечность Наталья Сергеевна и Владимир Иванович. И путешествовали они туда вместе. А бесконечности их мыслей и чувства настолько переплелись, что больше не думал о Наталье Сергеевне, как о материальном существе, Владимир Иванович. Ибо всегда была рядом Наталья Сергеевна, как духовное существо, всегда ее чувствовал рядом Владимир Иванович.
  Странная какая-та позиция, черт подери! С первого раза не получается. Ну, как можно чувствовать человека рядом, если он борется с бабками в хлебном ларьке за кусок хлеба? Даже не знаю как. Кто-нибудь из дубовых поэтов сказал бы, что носит в сердце девочку Нату Владимир Иванович. Но это не то и не так. В сердце сама бесконечность. Та пресловутая бесконечность, иллюзия которой порождается длительным размышлением и путешествием за горизонт. Только за горизонтом может быть бесконечность. А остальное дело техники.
  Короче, взял у соседа топор старший Иванович. Как полагается, после короткой беседы:
  - А ты смотрел ящик?
  - У меня дверь на замке.
  - Ну, да. Как я не догадался? Сломаешь дверь, включи ящик.
  Ничего не понял Владимир Иванович:
  - А все-таки права была Наточка.
  Еще отодвинул рюкзак, приладил топор, ну и так далее. Дверь треснула:
  - И зачем я, дурак, ошибался?
  Владимир Иванович внутри. Родовое гнездо Топецких. Пошарпанные стены, ничего лишнего, никаких украшений. Здесь живут Топецкие, здесь обязан родиться наследник всех их достоинств и глупостей. Здесь просто обязан родиться наследник. Потому что такими делами русская земля полнится и на таких вещах она держится. И очень здорово, что существует родовое гнездо, где родится наследник. Именно такое гнездо, куда не страшно впустить саму бесконечность, и в каждой точке которого веселится родная земля и пахнет ни чем-нибудь, а исключительно нашей Россией.
  - Но какого черта я ошибался?
  Опустил топор Владимир Иванович. Медленно, как в полусне, до его сознания стали доходить странные вопли и прочие звуки из большой комнаты. В этой комнате когда-то счастливо жили родители братьев Ивановичей, пока их не сманила Москва. И в этой комнате стоял ящик.
  Опустил топор, снова задумался старший Иванович:
  - Но почему ящик?
  Или наваждение какое-то? Или бесконечность прокралась в родовое гнездо Топецких? Или после встречи со всем реальным до нереальности обязательно ты попадаешь в саму нереальность. Нет, не мог включиться сам по себе ящик. Ну и этот дурацкий замок. Его словно заперли изнутри, чтобы включился сам по себе ящик. И посмотрел на замок старший Иванович. А в замке ключ. Тот самый, которым заперли замок изнутри. Какого черта в замке ключ? Совсем успокоился старший Иванович.
  Прорыв в бесконечность, вечная поступь бытия, понимание непонятного и отрицание очевидного. Все оно будет, все оно есть. Мы надеемся, что оно будет когда-то, то есть в другой раз, а оно будет сегодня, в данную минуту и никак не иначе.
  Даже Наталья Сергеевна Репина поймет сегодня Ивановича. И не важно, что она застряла в хлебном ларьке. В девяносто первом году мы привыкли к перебоям со жрачкой. В первую очередь с хлебом. Наталья Сергеевна должна понять и поймет своего дорогого Ивановича. Бесконечность просто вошла в их совместную жизнь. Что-то в этой жизни перестало быть их личной собственностью, а стало для них чем-то общим, чтобы они не просто любили друг друга, а жили вместе всегда. Даже если кто-то отсутствует в хлебном ларьке, и что-то непонятное вошло в их понятную жизнь, чтобы сделать ее еще более понятной и более нереальной.
  Счастье, как много значишь
  Ты еще в этом мире для нас,
  И пускай краток мир удачи
  И суров отрезвления час.
  И пускай жгут тебя кострами,
  И пускай кипятят в смоле.
  Мы тебя все равно не оставим
  На покрывшейся гнилью земле.
  Владимир Иванович Топецкой прошел в комнату, где вопил ящик. А рядом с ящиком, буквально на полу корчился младший Иванович.
  
  ***
  - Сволочи, быдло и чмо!
  Старший из братьев отбросил топор и попытался помочь младшему братику. Господи, да что же это такое? Да что происходит на русской земле? Младший Иванович так и остался младшим Ивановичем. Таким ранимым и слабым, таким неприспособленным к самой жизни. Может, когда-то казалось Станиславу Ивановичу, что он отрастил клыки, что стал старшим из братьев. Но никогда так не казалось его брату Владимиру. Тем более так не казалось Наталье Сергеевне Топецкой. Маленький мальчик, придурок, слабое существо. Вот что казалось Наталье Сергеевне, и это чувствовал Владимир Иванович.
  - Нет, он не слабое существо, - старался спорить старший из братьев.
  Но отмахивалась Наталья Сергеевна:
  - Ничего не меняется на русской земле.
  Плюс много новых идей из все той же вечно живой философии. Приходят клопы на русскую землю, давят товарищи русские и выметают подобную погань обратно. Рождаются вожди на русской земле, обожествляют и выметают опять же подобную погань. Ну и в который раз слабое существо, до каких бы размеров не раздувалось оно, выметают с русской земли. А зачем нам такое слабое существо. Ответьте, зачем нам подобная погань, которая не может обойтись стаканом воды и куском хлеба? Нет, нам не надо подобной погани. Любой ублюдок проживет с миллиардом рублей в кармане, ну и с той ерундой, что получается приобрести за вышепредставленный миллиард. И этот товарищ на русской земле всего только погань. А попробуйте то же самое, то есть прожить на русской земле, если у вас каждый день стакан воды (можно пять) или кусок (можно буханка) хлеба.
  - Чмо, позорное быдло!
  Пена на губах, бьется в истерике младший Иванович. Ну, какого черта ты здесь? Ответь мне, пожалуйста, что тебя привело в мир простых бесконечностей, где единственная реальная ценность рюкзак с картошкой? Что ты забыл именно здесь? Какого черта забыл? Я тебе предлагаю самый простой вариант. Взял свои денежки и отправился в двухъярусную квартиру на Московский проспект. Вот именно, туда далеко-далеко и отправился. Там кучкуются подобные тебе слабаки, там еще можешь почувствовать себя сильным, крутым и чертовски нужным России. А здесь ты только пол заблевал. И что скажет Наталья Сергеевна?
  - Сволочь пархатая!
  Владимир Иванович Топецкой точно уверен, что так и скажет Наталья Сергеевна. Раскуроченная дверь, топор на полу, в истерике младший Иванович. Или ничего не скажет Наталья Сергеевна? Но посмотрит, черт подери, ох, как посмотрит она. Вот тут никаких вариантов, точно знает Владимир Иванович, как посмотрит Наталья Сергеевна. Повторяю вам, без вариантов. Твой братец слабак и ничтожество, он всегда был слабак и ничтожество. Ему бы в детский садик с его амбициями, и там остаться навсегда, чтобы радовать детишек, ну и себя за одно дорогими игрушками. А на русской земле ему делать нечего.
  Ой, как не хочется, чтобы так посмотрела Наталья Сергеевна. Сколько лет нянчился старший Иванович с младшим Ивановичем. Сколько надеялся, что исчезнет болезнь, что избавится младший брат от своего величия. И была такая гнилая мыслишка, что исправился брат. Собственное предприятие, директорское кресло, ну и так далее. Обязан был исправиться Станислав Иванович, чтобы не позорить свою няньку.
  - А ты не больше, чем нянька, - скажет Владимиру Ивановичу Топецкому Наталья Сергеевна Топецкая.
  Ну, и пускай, если так. Младший брат корчится перед ящиком. Ему плохо, и не важно какого черта он здесь, то есть какого черта он делает. Во всем и так разобрался старший Иванович. Бедненький Слава почувствовал себя плохо. Куда ему пойти? А где его ждут? Вот именно, кто и где согласен встретить и обогреть младшего из Ивановичей? А никто, твою мать, кроме старшего брата. Вот и пришел младший брат к старшему брату.
  - А я знал, - слезы и сопли смешались на крохотном личике Станислава Ивановича.
  - А я предвидел, - затряслись его качковские плечи.
  - А я рисковал не для себя, но для родины.
  Господи, сколько слов? Не пора ли заткнуться бедному мальчику? Вот появится Наталья Сергеевна, вот увидит бедного мальчика в таком состоянии. Вот посмотрит своим особенным взглядом на старшего из Топецких. И не поможет тогда Владимир Иванович Станиславу Ивановичу.
  Нет, так не хорошо. Не каждому человеку на русской земле удавалось встретиться с вечностью и одновременно осознать смысл жизни. А если ты осознал смысл жизни, неужели на этом закончилась жизнь? Нет, она не закончилась. Существует масса товарищей, которые так и не нашли смысл жизни. И что у нас за неправильное отношение к данным товарищам? Мы просто обязаны отложить свою жизнь, потому что нашли этот самый смысл жизни, потому что пытаемся помочь разобраться со смыслом всем его потерявшим товарищам. А как помочь, уже не вопрос. Иначе, зачем тебе смысл жизни?
  - Скоты и ублюдки, - дальше нечто непереводимое на русский язык. Содержимое желудка Станислава Ивановича оказалось на полу во всей его красоте и величии.
  - Сейчас уберу.
  Ничего лучшего не придумал Владимир Иванович, как добежать до сортира за тряпкой. И не так чтобы долго бегал старший из братьев. Но когда он вернулся назад, то нашел уже в кресле младшего Ивановича. Бедный мальчик сидел так тихо и скромно, словно заснул. Бедный мальчик больше не матерился. И что гораздо важнее, не гадил и не пускал слюни. Мраморное лицо, отсутствующий взгляд, очень спокойные руки на подлокотниках. Такое ощущение, что превратился в мумию младший Иванович.
  - Да скажи что-нибудь, - старший из братьев выронил тряпку.
  Медленно и совсем неуверенно поднял к потолку глаза младший Иванович:
  - Это конец.
  Затем оторвал на несколько миллиметров левую руку от левого подлокотника и тут же ее уронил обратно:
  - Настоящий конец.
  Затем точно так же оторвал и уронил правую руку:
  - Пора мочить гадов.
  
  ***
  Ну, не понимаю, что там такое, что у нас получается на русской земле? Какая-та ерунда получается. То есть вообще бесчисленная ерунда. Давно должна получиться система, при чем система из самых наших систем, работающая по правилам. А система не получается. Правда есть и хорошая новость, перестал бесноваться младший Иванович:
  - И не просите, товарищи, счастливое время закончилось. Кто успел воспользоваться незначительной передышкой на русской земле и разрешил свои собственные проблемы, тому повезло. Точнее, подобный товарищ оказался самым умным среди русских дураков и ублюдков. А остальные товарищи, те самые дураки и ублюдки зачем-то решили улучшить русскую землю. Ах, земля у нас несчастная! Ох, земля у нас бедная! И вообще, не могу смотреть на боль и слезы русской земли. Да фигня все это - и боль поддельная, и слезы ублюдочные. Если ты такой дохленький, не смотри на какую-то боль, тем более посылай далеко-далеко слезы.
  Ничего не ответил старший Иванович, просто поднял тряпку.
  - А это ты брат, - на мгновение в глазах младшего из братьев промелькнуло нечто похожее на мысль, - Очень хорошо, что ты здесь. А то мне показалось, вокруг тьма непроглядная и ни одной человеческой души. Хорошо, что мне показалось. Видимо я слишком долго, слишком сильно страдал за Россию. Не следовало так. То есть не следовало настолько быть преданным родине. А как же не быть? Ответь, пожалуйста, на последний вопрос, как не любить свою родину? Видит бог, я ее очень любил. Все личностное отошло на задний план, все исчезло перед подобной любовью. Грешен, я очень любил родину. Почему я ее любил? Интересный вопрос. А почему бы мне не любить родину? Каждый нормальный русский любил, любит, будет любить родину. А ответь еще на один последний вопрос, неужели можно взять и не любить родину?
  Опять чего-то случилось со старшим Ивановичем. Старший брат покраснел и попробовал помахать тряпкой.
  - Ага, ты не можешь ответить, - перешел на шепот младший Иванович, - И никто не может ответить. Черная дыра, твою мать! Россия не просто провалилась в дыру, ее туда засосало. Мы балансировали из последних сил на краю этой самой дыры, не понимая всю тщетность наших усилий. Тем отличается черная дыра от обыкновенной пропасти, что она постоянно меняется в большую сторону, и тем больше меняется, чем больше всякого барахла туда попадает. Вроде бы еще недавно была такая маленькая дыра, и мы успешно балансировали возле ее центра. А в это время дыра засасывала то самое пресловутое барахло, и мы не заметили по своей слепоте, как она засосала Россию.
  Владимир Иванович отложил в сторону тряпку:
  - Ну, конечно, трясина.
  А по сути не все так и плохо у нас получается. Наталья Сергеевна где-то застряла в своей хлебной очереди. Возможно, к ее приходу удастся уничтожить следы жизнедеятельности младшего брата. И все обойдется мягким внушением за разбитую дверь. Но дверь пострадала от руки старшего Топецкого, к ней не имеет никакого отношения Станислав Иванович.
  - Не трясина, а черная дыра, твою мать.
  Да какая разница? Жизнь налаживается, проблемы решаются. Младший Иванович прислушивается к словам старшего брата. И Наталья Сергеевна Топецкая не заметит неправильной перемены в облике Станислава Ивановича. По крайней мере, она не должна заметить, что что-то не так по большому счету, и должна отвлечься на раскуроченную дверь. А остальные вопросы уладит Владимир Иванович.
  - А что такое черная дыра? - сказал младший из братьев, - Да что это такое в нашей ненормальной стране, где живут только бомжи и придурки. Нет здесь ни одного порядочного человека, с которым можно просто поговорить по душам. Такого человека просто у нас нет, не может быть по определению. А человека, с которым можно работать, и искать нечего. Только чокнутые придурки. Только убогое ворье. Только извращенцы всех мастей и национальностей. Не осталось в нашей стране ничего русского. Ни русской любви, ни русской души, ни русской культуры. А черт его знает, почему ничего не осталось?
  Владимир Иванович осторожно вытащил в туалет тряпку.
  - Ну, что за дерьмо? - Станислав Иванович вроде бы не заметил отсутствие старшего брата. Но это уже не суть. На всякий случай быстренько прополоскал тряпку старший Иванович и с той же скоростью вернулся обратно.
  - О, как я ненавижу эту русскую землю! - неожиданно всхлипнул младший Иванович.
  - Да ладно, да успокойся, да все позади.
  - И не надо меня успокаивать.
  - Все равно все пройдет.
  Теперь слезы пошли по второму кругу:
  - Нет, ты не понимаешь. Ты просто дурак. Точнее, старый дурак, проживший целую жизнь за железным занавесом. И вообще, твоего крохотного ума не хватает, чтобы хотя бы чуть-чуть разобраться в нашей дурацкой жизни. А может оно здорово, что не хватает. Настоящие товарищи, у которых полный порядок с умом, скоро начнут стреляться и вешаться. Нет, подобная жизнь не для них. Не вынесут больше подобное барахло истинные патриоты русской земли. А дураки они что, они точно вынесут.
  Вот тебе хрень. Опять зарыдал мальчик.
  
  ***
  Владимир Иванович Топецкой попробовал выключить телевизор. Он уже почти выдернул шнур из переходника, но неожиданно мимо промчался младший Иванович и грохнул об пол телевизор.
  - Подлые сволочи!
  А Владимир Иванович так и застрял со шнуром в левой руке и свежевыжатой тряпкой в правой руке:
  - Но почему?
  Телевизор, естественно, грохнулся.
  - А потому, - с ехидством заметил младший Иванович, - Не фиг дурить народ и издеваться над истинными патриотами нашей бедной России.
  Владимир Иванович подобрал, что осталось от телевизора, и поставил на тумбочку:
  - Впрочем, у меня есть еще телевизор.
  Станислав Иванович как-то странно взглянул на старшего брата:
  - Валяй.
  Они вместе прошли в маленькую комнату и включили маленький телевизор. Полосы, несколько секунд ожидание, и что дальше? А дальше все то же самое. Обстановка в стране накаляется. Мы находимся где-то на крайних уровнях, откуда идти некуда. Антикоммунистический лагерь предпринимает провокационные вылазки. Неужели раньше было как-то иначе? Неужели раньше сидели спокойно эти товарищи, что нам не товарищи? Антикоммунистический лагерь в самом сердце отчизны. Ну и что? До этого находился не в сердце, но в печени антикоммунистический лагерь. Значит печень менее важный орган, чем сердце? Тяжелая обстановка переросла в критическую обстановку и привела к тяжелым последствиям. Как же, слыхали. Как обстановка, так следом последствия и тяжелые. Если бы легкие получались последствия, тогда они совсем не последствия. С легким больным кто разговаривает? Проснувшиеся элементы почувствовали слабину наших рядов. Вот-вот, добрались и до этой погани. Ряды наши, а элементы чужие. И почему опять-таки элементы проснулись именно в данный момент? Неужели все время они просыпаются? Временные трудности повлияли на самосознание масс, временные неудачи подбодрили врага использовать массы. Ну и что в конечном итоге? Формулировка старая, затасканная, никакого новаторства, никакой отсебятины. К чему привыкли, к тому привыкли. Ленин учил, Сталин учил. Хрущ, бровастый, антропос и эти учили. Теперь горбатый медведь. Ах, ошибаюсь? Ах, не медведь? Нет разницы.
  Пора успокоиться Станиславу Ивановичу. Не успокоился, между прочим, товарищ. Крутит, крутит и крутит. Эти дурацкие и совершенно похожие три программы. Кажется, сам сахарочек нашел. Про ослабевший Союз, про разваливающуюся государственность, про козни врага. Оно такое старое, такое затертое, вроде стариковской блевотины. Кто не с нами, тот враг, тот придурок, тот инсургент. Нет, последнее слово не нравится Станиславу Ивановичу. Подавай отщепенца, подавай подлеца, подавай ренегата с цепями на шее. Почему не помочь гениальному мальчику? Где эта хряпа? Где эта погань? Где эта мафия?
  Дальше точно понравилось. В особенности сказки про мафию. Радостно слушать, радостно воспринимать всякую лабуду только в данном разрезе. Мафия беззастенчивая, это раз. Мафия отвратительная, это два. Мафия человеконенавистническая, это три, четыре и пять. С человеконенавистнической мафией ты всегда на коне. Соплей не перешибешь человеконенавистническую мафию, обухом не догонишь даже ее лубочный образ. Всюду гниль, всюду мафия. А что вы думали? Шутки прочь! Кто превратил существование советского гражданина то ли в подобие ада, то ли в подобие мрака, то ли в сплошные потемки, то ли в огрызок бесчестия? Не стесняйтесь, опять угадали. Кто оторвал гражданина от истины, от настоящего места его во вселенной, от кормила и от станка, от поила и от серпа с заржавленным молотом? Давайте, ребята, ваша догадка вообще не догадка, вы пожираете нечто большими кусками. А правды не скрыть от народного взора. Разговор этот честный, открытый, как всегда разговор из самого сердца страны. Кто прокрался в доверие идеологически грамотного народа, завоевал доверие и народ, чтобы вернее обрушить удар на народные спины? Кто виновник позора? Виновник один. И угадывать нечего, это она, слово в пять букв. Какое гнусное слово "мафия".
  Конечно, бывают другие слова. Вспомнили коммунизм? Он хороший. Где беснуются плохие товарищи, там найдется нечто хорошее. Страна оказалась в кризисной ситуации. Непоследовательная политика ряда недальновидных товарищей подкосила страну и разрушила поступательный шаг коммунизма. Товарищи были врагами, они пролезли, они просочились. В процессе глобального перехода на более высокоразвитый уровень коммунизм рисковал своей сутью. Он хороший, я повторяю опять. Но товарищи, исполняющие его заветы на местах, они нехорошие, просто бяки. Не исполняли, но пустословили все те же товарищи. Не различали, но верхоглядствовали. Ишь ты, каждый начальник, каждый умеет подправить к чертям коммунизм и приказать коммунизму, куда развиваться. А еще у каждого связи, у каждого план. Какие связи? Какой план? Ты винтик, ты шестеренка. Над тобой сконцентрировалась система, над тобой коммунизм. Не ты стоишь над системой, не ты указал коммунизму. Или совсем с головой непорядок? Много почестей шестеренке, враг за забором. Слышал про мафию? Слушай еще. Тебя перехватили, тебя подставила мафия. Продался один Иуда, попробовал уступить завоеванные позиции, попробовал согласовать мафию и коммунизм. Понравилось или как? Грядет расплата, и ты это знаешь, Иуда.
  Собственно говоря, все-таки успокоился Станислав Иванович. Да и зря он так поступил с телевизором номер один. Телевизор не виноват по большому счету. Его изобрели для других надобностей. Общайтесь люди, прорвите барьер недопонимания. Информационный голод пускай не для вас. Или все-таки лучше информационный голод? Ничего нового, ничего зверского, подход естественный. Так подходили вчера, так подойдут послезавтра. Способ определен на века. Исполнители не называются, но поверьте, заранее определены эти самые исполнители. У нас не осталось другого пути, нет, и не может остаться вообще ничего другого, кроме пути, завещанного гением Ленина, политого кровью народа за годы войны, коллективизации, индустриализации, за период развития сельского хозяйства, голода и разрухи. Иначе не может быть. Остальные пути ведут к краху, прямо к кончине не только наших идей и надежд, но скорее к кончине отчизны родной, великого коммунизма, свободного общества, слова, печати и тебя самого, последнего потроха и придурка.
  Я не спорю и не смеюсь. Старый мир, новый мир. Старые русские, новые русские. Старая родина, новая родина. Тот самый поход в никуда. Он повторяется сотни, нет, тысячи лет. Он соответствует человеку, но не извращает, боже меня упаси, понятие человека. А вот всякие недоразвитые слабаки и философы, они извращают, потому что они извращенцы. Вот и получается все вокруг извращенное, все отвратительное, кроме того одного, что тебе сказал телевизор, что есть голос народа:
  - Для борьбы с мафией.
  - Чтобы выйти из кризиса.
  - Чтобы решить национальные проблемы.
  - Чтобы наполнить желудок.
  - По приказу народа...
  Самое время сорваться и одуреть.
  Где он, этот народ,
  Что желает ярма?
  Покажись этот сброд
  Из ошметков дерьма.
  Эта кодла скопцов,
  Эта мерзкая слизь,
  Этот клан подлецов
  Вылезай, покажись!
  Самое время превратиться в Станислава Ивановича. То есть заткнуть уши, разодрать пасть и высунуть в язвах язык. И чтобы были самые настоящие язвы. А не какое-то барахло. Потому что сейчас нужны язвы. Время сегодня такое, черт подери! Мы устали от всего надуманного и театрального, мы очень хотим язвы. Чтобы каждый придурок увидел, как нам больно и как тяжело. И еще почему-то не хочется быть среди законопослушных товарищей. И не хочется почему-то входить в зловонный поток, что течет, что клубится, что разрывает сердца из эфира:
  - Военный переворот.
  - Чрезвычайное положение.
  - Гражданская война.
  - А ты встал на чью сторону?
  
  ***
  Станислав Иванович бросил глотать слезы:
  - Что случилось, уже невозможно исправить, невозможно вернуть вместе с утраченными мечтами и такими же растоптанными иллюзиями. Оно случилось, понимаешь, случилось. Оно существующий факт, и это опять понимаешь. Перед фактом ты одинокий, бессильный, можно добавить, бессмысленный винтик. Смысла нет на возврат. Прошлое превратилось в ничто. Как разберешься, что прошлого нет? Его выращивал, его подготавливал, его надеялся сделать своим будущим. А его больше нет. За единственный день, куда там за день, за единственный час оно распалось на тысячи мелких клочков, протухло в помойке.
  Станислав Иванович кончил стенать:
  - Мы реалисты. Мы участвовали в процессе распада. Мы противодействовали распаду, сами не понимая того. Мы совершили попытку реанимировать покойника. Сколько разом противозаконных действий, сколько ударов по власть предержащим структурам, сколько поводов нарваться на встречный удар. Говорит народная мудрость, не лезь, не высовывайся. Мы лезли, больше того, мы высовывались. Никто не просил, никто не подталкивал на подобную дурость. Вот бы разума в голове. Вот бы смотреть вперед. Тогда ничего бы и не было. Сижу себе тихо, кушаю и наслаждаюсь. Как осмотрительный товарищ выглядываю сквозь щелочку, чтобы не было видно и слышно. А еще умею маскироваться и мимикрировать, чтобы снаружи ангел небесный, а что внутри одному богу известно.
  Станислав Иванович одернул рваненький сюртучек, обтряхнул дурацкое кепи образца семидесятых годов. Затем ссутулился и скособочился, вроде коряга какая или вообще добрый дедушка. Затем припал подбородком на комсомольский значок, или сделался воистину незаметным вместилищем разума, настоящим клопом и букашкой:
  - Шансов мало. Времени не осталось. Промахнуться смерти подобно, и промахнувшийся будет добит со всей яростью карающей рукой государства. Его никто не поддержит сегодня, ты понимаешь, никто. Сам последний придурок, сам сумел промахнуться. И не имеет значения, если еще не выявили, не повели куда следует подобную мерзость. Я говорю про тебя, мерзость. Мудрый совет, величайший совет. Растворись в сегодняшнем дне. Перестройся, нет, позабудем про это придурство, лучше всего перекрасься в считанные мгновения. Ты ничего не теряешь, ты не идешь против совести, или чести, или еще там какой чепухи. Так поступали всегда настоящие русские. Политики, ветераны и прочая шушера. Нас обкладывали, они выживали. Их вылавливали, опять выживали. В сеть попадались одни дураки, что сидели и хлопали глазками. Смерть дуракам! Хлопанье глазками не имеет общих границ с тяжелой машиной нашего общества. Хлопанье глазками поглощается обществом, поглощается вместе с телами дурашливых хлопальщиков и перерабатывается на навоз, дабы потом удобрять нашу бедную землю. Нужен навоз, значит, будет навоз. Сеть широкая, сеть поставили на кого следует. Кто сидит, не уйдет через крохотные ячейки. А ты постарался уйти, постарался пролезть через эти ячейки. И что у нас получается? Пока другие ребята барахтаются, у тебя остается маленький шанс пролезть через те же ячейки. Чуть зазевался, ты среди прочих товарищей, и это конец. И не осталось вообще никакой надежды.
  - Но почему не осталось? - попробовал вставить слово Владимир Иванович.
  - А потому.
  - Как-то оно выглядит не очень.
  Не стал пререкаться младший Иванович:
  - А какая разница? А наплевать, как оно выглядит. Чего между нами не было, мы все-таки братья. А братья знают и любят друг друга, но и помогают друг другу они соответственно. Мы еще здесь, мы еще вместе, можно сказать, в одной обойме. А там где-то раскинулся враждебный нам мир, где никто нас не любит, тем более не понимает. Отсюда выводы, мы братья. И я решил позаботиться о своем брате, пускай я и младший брат, но решил позаботиться на правах старшего. Может в последний раз. Но послушай хороший совет, пора собирать вещи и рвать когти.
  - Но куда?
  Опять не стал пререкаться младший Иванович:
  - А это уже твое дело, куда. Мы расходимся, разбегаемся, исчезаем. Я не знаю тебя, ты не знаешь меня. Будут спрашивать, отвечай: "Век не знаю, уехал".
  
  ***
  Ну, что за дурацкая жизнь? Жена еще не вернулась, братик исчез. Владимир Иванович полностью уничтожил следы пребывания Станислава Ивановича. А что у нас непорядки с дверью и телевизором, так на это забили. Официальная версия - приступ эпилепсии потревожил старшего из Ивановичей. Оставила его дорогая жена на пару секунд, и скатился с катушек Владимир Иванович. Во-первых, не сумел открыть дверь без помощи топора. Во-вторых, пострадал телевизор. Ну и хорошо, останавливаемся на официальной версии. Была Россия, нет России. Подкрались враги, нет врагов. Решили мы все изменить, где теперь перемены? При подобном раскладе ничего страшного не сделал Владимир Иванович. Просто не повезло. Вот в этой точке пространства, в это мгновение не повезло. Или я ошибаюсь? По большому счету опять-таки копошится Владимир Иванович. Стол открыл, руки засунул. Сначала одну, следом другую руку. Вопрос на засыпку, что делает Владимир Иванович? А черт его знает, что делает данный товарищ. Потянул какую-то дурь. Толстая папка, завязки в локоть.
  - Странный у нас разговор, - на мгновение остановился Владимир Иванович. Что-то сегодня не то и не так. Масса вопросов в тупой голове. И все мысли, даже хорошие мысли, крутятся возле вышеупомянутых вопросов. Есть такая идея, что безнадежно застрял Владимир Иванович.
  - Странная жизнь, - ни в какие ворота не лезет сегодняшний день. Мысли исчезли среди все тех же вопросов. От пережевывания губами слово не приобретает видимость мысли. Слово всего только слово, а мысль возвышается над любыми словами на недосягаемой высоте. Не следует смешивать одно и другое. Пора вернуться к своей папке.
  - Как-то тяжело на душе, что ты человек, - папка открыта. Там опять-таки дурь. Маленькая бумажка, большая бумажка. Маленький огрызок, большой огрызок. Стандартных листов не хватает среди подобного мусора. Десять, пятнадцать, может быть сорок стандартных листов. Да и то скрученные и изогнутые стандарты. Все нестандартное. Маленькие и большие листы не поддаются классификации. Все в каракулях. Ах, извините, почерк такой. Пускай будет почерк. Зачем церемониться со всякой хреновиной, если гибнет страна? Зачем строить замки на мелких проблемах?
  - Неужели ты человек? - расшумелся Владимир Иванович, - Неужели такая ползучая тварь, которая ползать, не то, что ходить, не умеет?
  Какого черта устроил весь этот шум старший из братьев? Шума хватает и так. Правители сами устроили. Это их вотчина, это их хлеб. Не отбивайте, пожалуйста, хлеб у прочих товарищей, не вгрызайтесь в чужую вотчину. Или с умом непорядок? Пора научиться правилам взрослой игры. Легче быть умницей и хорошим мальчиком, если не получается просто быть человеком. Оно не так тяжело, как признаваться в своих человеческих грехах. Грехи откладываются на листе (чаще всего нестандартном) - и в папку с завязками.
  - Грустная вещь человек, - снова Владимир Иванович. Сколько испортил бумаги, сколько каракулей выстроил стройными столбиками. Про человеческую мастерскую, про механизм, про гвозди с болтами и винтики с гаечками. Все записал? Нет, не все. Халтурил, тянул кое-какие не самые важные мысли, думал успеется записать. Отчего не успеется? С человеком так просто, так ясно. Появился на свет человек, это раз. Природа его породила, это два или три. Животные - братья его, это шесть или семь. А еще человек притащил за собой несовершенство животного мира, здесь как хотите, так и считайте дальше. Если потребовалось усовершенствовать человеческий мир, третьего не дано. Значит, гвозди и болт, или машина и какой-то там крем для загара. Значит, все что угодно, отличное от природы и отрицающее природу.
  Владимир Иванович поленился в конечном итоге. Кое-что описал, кое-что позабыл, потому что так получилось. Для крупной мысли мелкий листок, для мелкой - крупный. Или не все ли равно? Какой листок под руками, на тот нанизываются всякие мысли. И это то же правильное решение. Пока потянулся за крупным листком, даже крупная мысль может лишиться своей привлекательности, потерять место в папке. Зря поленился Владимир Иванович. Наблюдал саму жизнь, отмечал кое-какие особенности, и результат. Вот тебе номер один. А где второй, где четвертый, где двести пятнадцатый номер? Работа в конечном итоге не сложная, для здоровья не вредная. В голову стукнет дурацкая мысль, ее записали. Мимо промчится очередная такая же глупость, самое время за ней потолкаться. А еще нечто такое про крах человека, застой человека, его машинное и антиприродное бытие. Всего-навсего мысли. Остальное приложится через тысячи лет, если приложится.
  Нет, я не согласен с Ивановичем. В голове дикий ветер, в мозгах настоящий сквозняк. Сравниваем человеков, сравниваем государства. А что у нас государства? Их место сортир. Были и сплыли к чертям государства. Резвились и перестали не то что резвиться, но даже дышать в трубочку. С человеком адекватный процесс. Превращаются в пепел кумиры, превращаются в мусор царьки и политики. Их имена забываются, истлевают на каменных плитах, становятся чем-то пустым, незаметным, незримым. Приходят новые люди, очищают пепел с могил, отметают мусор и смрад, хоронят новых покойников. Хоронят, не обращая на старых внимание, не вслушиваясь в гордые некогда имена: Брежнев, Андропов, Черненко. Они такие же, как и мы, эти новые люди. Так же мечтают они о вселенской любви, так же стремятся к вселенским и горним полетам. Но превращаются в жалкий фантом, еще не распавшись в могиле.
  - Грустная, грустная вещь, - Владимир Иванович еще торчит за бумагой. Перебирает, можно сказать, свое прошлое. Кажется, обо всем написал. А как мелко, как мало, как глупо. И на что-нибудь более существенное времени нет, потому что ты выбрал все отведенное тебе время. А теперь другой поворот, другая система, другая борьба. Какая другая? Черт ее знает, однако борьба. Борешься, отдаешься, почти победил совсем непонятное нечто. Нет, с победой не стоит спешить. Победа не более чем этап к вырождению. Сегодня ты действовал правильно и победил. Сегодня понравилось побеждать, а завтра твоя победа окажется в мусорном баке или где-нибудь на задворках вселенной.
  - Да будет так, - это самое умное, что придумал Владимир Иванович. Жизнь продолжается, какой бы корявой она не была. Та самая жизнь без победителей и побежденных, без героев и прочей шушеры. Все равно продолжается жизнь без конца и начала. А кто придумал конец? Кто размазал глупенький страх за свою никчемную шкуру? Кто попробует оборвать самое бессмысленное, но настоящее, черт подери, начинание вечности? Еще не так много и не столько, сколько хотелось, сделал старший Иванович. Жизнь выходит на новый простор. Это жизнь. И плевать, если будет она много хуже, подлее, пакостней, чем была прежде.
  
  ***
  А из ящика чепуха. Ты почему-то не выключил ящик. Ты оставил сие позорное создание человеческого разума позорить русскую землю. Я повторяю, следовало выключить ящик. Хотя бы в целях собственной безопасности, чтобы законопослушная истерия не отвлекала твой ум от правильных мыслей. А с другой стороны, откуда взялись вообще мысли? И почему они правильные? А может они просто мысли и совершенно неправильные. Их репродуцированная начинка только фикция в отношении самого бытия. Ты где-то споткнулся, где-то не так отреагировал на действительность, тебя понесло не в те дебри и кущи. Зато тебе показалось, что это самые правильные дебри и кущи.
  Ладно, хватит терять время на всякую дурь. Гной, трясина, пинок по ушам. Я не перечисляю вполне естественную атрибутику образца девяносто первого года. Русская земля просто обязана впитывать гной. Она захватывает умирающую материю или падаль, она перемешивается с умирающим веществом или падалью, она рожает нечто новое. И здесь тот самый дупнутый ящик вновь на своем месте. Ящик позволяет рожать, хотя сам не узнает об этом. Ибо товарищи, что занимаются репродукцией старого мира опять-таки через ящик, они суть тайные истязатели и мазохисты, они ничего не позволят. Нанести пинок, подтолкнуть к трясине, наполнить все емкости гноем, это сколько угодно. Но мы говорили о родах чего-нибудь нового. Не надейтесь, никто не позволит земле ее роды. Вдруг на самом деле родит, вдруг получит чего-нибудь из вершины такой, что не захочет спуститься обратно.
  Именно так. Мы понимаем, ради чего надо срочно спуститься обратно. Земля бедствует, нация вымирает, граждане не работают. А как уже говорилось, работа в основе любой человеческой формации. Маленькой или большой, развивающейся или почти безнадежной. Апологеты предупреждали в своем месте, в свое время нас о работе. Только работу они называли "трудом". Кто общественным, кто полезным для общества, кто преобразующим из обезьянника человека. Они знали, они предупреждали заблаговременно, или за сотню лет до девяносто первого года. В основе общества свобода трудиться. Не трудишься или не работаешь, значит, конец. Слово "свобода" здесь не первое слово. Его можно отбросить для краткости, которая мать таланта. Кто не отбросил, еще натыркается с бесполезной свободой.
  Идем дальше. Товарищи, управляющие информацией посредством механического устройства по имени и фамилии "ящик", знают, куда повернуть свои выключатели. Перед родами первый фант дисциплине труда. Нет труда, нет дисциплины. Здесь ошибаетесь, дорогие мои. Труда может и не быть. Трудовой порыв на русской земле не обязателен. Тебе прикажут, найдется порыв. А не найдется, так самое время принять меры. Или забыл, какие у нас меры? По своей природной глупости взял и забыл? Не беспокойся, чего другое, а такую штуку напомнят. Лучше сразу крепи дисциплину труда. Станок взорвался, а у тебя дисциплина. Бумагу украли, опять дисциплина. Из метелки, и такое случается, даже из той повыворачивали прутья. Раз-зговорчики! Тебе какое дело до прутьев, ну-ка взялись за дело насчет все того же труда. Пока еще на месте и танки, и пушки.
  - Для нормальной работы граждан...
  - Для нормального быта граждан...
  - Для искоренения преступности...
  Так что у нас получилось в конечном итоге? Труд всему папа. Работа всему мама. От работы и большие здоровые дяденьки дохнут. А кто сказал, что на дохлом дяденьке мы поставили точку? Нет, это уже из другой оперы. Истинного гражданина и патриота не интересует дохлая форма. Оставим вопрос открытым, когда проклевывается новая установка на труд. А какая у нас установка? И почему мы не научились любить труд? Неужели так просто его не любить и так трудно нечто обратное? На все ответил вам ящик. Почему бы и нет? То есть почему бы вам не заткнуться, не перестать ерничать? Труд и работа вот они близнецы-братья, вот она ниточка в мир. Один запил, другие подхватят. Точно подхватят, еще как подхватят. Чем они хуже эти другие товарищи, которые просто мечтают трудиться?
  Нет, что-то не так на планете Земля. Чем больше работаешь, тем глупее становишься. И что-то опять не из той оперы. Говорят, кто работает, тот ужрется до чертиков. Не представляю, как выглядят чертики, а тем более их горячо любимая жрачка. Может это раскаленной лавы кусок или ржавые гвозди? Зато ох как много подобной хреновины. Выбрался из своей конуры, порвал вселенские цепи и выбросил бесполезные фетиши. Плюхнулся мордой, вы догадались куда, в то самое взял и плюхнулся. Теперь жрачка. За твой героический труд, за работу без глупостей и границ, за разную ерунду, которая от лукавого. Перетрудился лукавый, его задери. На другие фокусы его не хватило, труд засосал. После этого не хватило. Дьявольский труд, все от лукавого. Лукавил, лукавил, теперь поздно. И вообще все твои несанкционированные действия рассчитываются на минуты, украденные у труда. Господи, где здесь веревка и мыло?
  И что еще? Лучше займемся искоренением наших пороков. Враг поджимает. Про мафию говорили, не грех повторить для сомневающихся товарищей. Повторение как сестра глупости. Или опять что-то не то? Сегодня не попадаю в струю времени. Струя бьется, струя течет, а я дубоватый, не попадаю. И следовало изменить свое собственное "я", чтобы соответствовать времени. А если все будут соответствовать времени, что тогда? С чем мы будем тогда бороться? Нет, погодите, товарищи, у нас есть враг, хотя бы один не попавший в струю. Враг не осознал свое несоответствие времени и остался на берегу, когда остальные товарищи прыгнули в воду. И не важно, что утонули остальные товарищи, а важно, что кое-кто остался на берегу и не соответствует времени.
  Мыльная опера, кажется так? Труженик трудится. Жизнь его трудная, трудовая. Ну и враг трудится. Жизнь его не из самых малиновых, но труд не такой, как положено быть. Как вы опять понимаете, враг неправильно трудится. А еще вражеский труд называется чем угодно, но не трудом. Вот трудом не называется подобная пакость. Все потому, что неправильный у нас враг. Точнее, враг то он правильный, а труд у него неправильный. Ибо его неправильный труд привел к отрицательному результату в девяносто первом году. Да еще к такому результату, который не сумел предугадать ящик.
  Ну и привычные сопли про мафию:
  - Во всем виновата она.
  - Да кто она?
  - Мафия.
  Сидят пигмеи где-то с той стороны ящика, пьют пиво и развели сопли. А может не при чем мафия? Нет, она точно при чем. На неправильной стороне просто обязана быть мафия. Не знаю, почему она там обязана быть, но там она обязана быть и там есть мафия. Пиво еще не кончилось, истерика в самом зачатке, понимаете, нам нужна мафия. Если перекинуть неправильный труд на единственного врага, как-то нехорошо получается. Просто не в силах один человек, даже самый великий и гениальный, бороться с целой системой. И у Ленина была мафия, и у Петра Первого была мафия, и сам Рюрик пришел с мафией на русскую землю:
  - А мы чего рыжие?
  Теперь отдыхаем, у нас мафия. А человека вырастил труд. Свободный, можно добавить, правильный труд на благо его человечества. Мафия не такая тупая в конечном итоге, чтобы послать далеко-далеко труд. Просто она мафия, а труд как был, так и остался трудом. Может во вред мафии, а может наоборот. Все разобрались, насколько важную роль играл труд в формировании русской земли, а теперь завладела трудом мафия.
  Не спешите, товарищи. Информация доведена до каждого свободного труженика. Как направить левую ногу, куда приставить правую ногу. Она естественная, она информация через ящик. Не направивший в нужную сторону ногу, оказывается в стане врага. Не приставивший тот же самый предмет опять-таки в стане. А мы искореняем врагов, о чем говорилось выше, потому что они мафия. Для нормальной работы, для нормального быта, для счастья тысяч, нет, миллионов людей, мы искореняем подобную сволочь. Ну, что там еще? Ах, забыли хваленый интернационализм. Кто разрешил? Как забыли? Черные виноваты, если забыли в последний момент подобную лапочку. Черных самое время ужучить за черное место. Они мафия, они враг номер один. Они попрятались, они готовят очередной сюрприз. Какой сюрприз? Диверсию гады готовят. Не остановить диверсию черных, если чуть-чуть опоздал с контрмерами. Кто сказал против контры? Наш заслон всем заслонам заслон. Тепленькими мерзавцев возьмем. Вот вам сказ:
  - Запретить увольнения.
  И чтобы никто не сбежал. И вообще, самая лучшая эра это эра всеобщего рабства.
  
  ***
  За несколько часов до вышеупомянутых событий случилось еще кое-что, требующее нашего внимания. Можно добавить, произошел еще один разговор. Не говорю, важный разговор. Не говорю, что он содержательный. Люди разговаривают по поводу и просто так, а почему им не разговаривать? Вполне нормальный процесс в духе времени. И цели у него подходящие. Все что не делается на русской земле, все для блага России. В том числе литерный заводик компьютерной техники, прежнее место работы Станислава Ивановича.
  - Не забывайте нас, Станислав Иванович.
  - Да пошли вы куда подальше.
  А ведь знаете, очень хорошая мысль. Собаку тянет на собственное дерьмо. Преступника тянет к его жертве. Борца за Россию тянет в Россию. Нет, погодите, пока еще не было открытой борьбы, мы не определились, кто у нас настоящий боец, а кто не совсем, чтобы очень. И так же не определился по полной программе младший Иванович. Просто внутри его переключатель сработал. Ноги, можно добавить, по собственному почину привели в определенное место Ивановича. А там трубы дымят, скрежещут станки, льется металл, и внутри, то есть в центре коробки, автоматизация и компьютеризация высшего класса.
  - Куда прешь! - все знакомое, окрик такой знакомый. Пора прослезиться, вспомнить счастливые дни, вернуться в благословенные ночи. С любовью, с нежностью, с чистой душой, с наслаждение чего-то совсем необычного, чему нет названия. Ну, и что-то такое про нашу удачу. Ах, она первая! Ах, компьютерная! Ах, какой потрясающий элемент перед крахом. Нет, не время лить слезы. Подобной хрени достаточно. А вот со здоровьем что-то не так. Удача она из приятных, но сегодня нет на нее времени. Ящик с литерой "А" должен быть атакован, взят и разбит. В противном случае, сам не знаю, какая получится хрень и с тобой, и с твоей любимой Россией.
  - Опять нализался! - окрик родной. Контроль работает, как и прежде без сбоев. А ты подумал, что изменилось нечто на русской земле? Хрена лысого здесь изменилось. Разве что солнечные зайчики бегают не так по стеклу. Да и стекло какое-то мутное или безрадостное. Но не за радостями пришел сюда Станислав Иванович. Никогда ни при каких обстоятельствах не пришел бы сюда Станислав Иванович. Я имею в виду, при обстоятельствах, соответствующих рассвету и загниванию коммунистической эпохи. И вот эпоха закончилась, а обстоятельства изменились. Пришел на завод Станислав Иванович.
  Ладно, с проходной мы решили вопрос. Проходная не самое сложное препятствие. Случаются препятствия и посложнее. Но ничего не боится величайший стратег всех народов. Хотя с другой стороны во дворе слишком много товарищей. Чуть ли локтями не бьют. Этот шмыгнул туда, тот завернул сюда. Нет, не до всяких придурков сегодня Ивановичу. Конспирация, это кит номер два. Одежда рабочая, походка рабочая, кепочка на глазах. Черт разберешься, ты ли это наш бывший товарищ по партии? А собственно, по какому праву кто-то решил разбираться? Сегодня нормальный рабочий день. Я тебя вижу, ты бросил работу, ты вместо работы строишь глазки какому-то потроху, который якобы похож на Ивановича.
  Двор позади. Дальше цех. Милосердный господь, нет никого. Компьютерная техника не заржавела в своей материнской утробе. А если без фокусов, техника как стояла, так и стоит. Без микросхем, без программы. Несколько кособоко стоит, все-таки подвели микросхемы. Те самые, с откушенными ножками, которые перед уходом старательно откусил Станислав Иванович. Или прибавила жару программа. Та самая, с перепутанными кодами, которые в последний момент заразил вирусом Станислав Иванович. Нет никого. Самое время привести в исполнение стратегический план, и просочиться бочком мимо техники.
  - Не забываете нас Станислав Иванович?
  Черт, не проскользнул, не успел величайший в мире стратег. Зацепили, поймали. Форма одежды не помогла, кепчоночка не помогла, ну и прочие хитрости принесли не совсем, чтобы результат, на который надеялся наш выдающийся мальчик. Хотя с другой стороны это всего лишь Ингушин поймал Станислава Ивановича. Опять угадали, скользкий, вертлявый, чертовски родной начальник по бывшей работе. Екнуло сердце, и отлегло, чего следовало, у Станислава Ивановича. Хороший товарищ Ингушин. Пожалуйста, в кабинет! Прошу вас под белые ручки! Не желаете на почетное место? Эх-ма, это ли тюрьма? Вот именной стакан с инкрустацией. Сам директор, можно сказать, прослезился, вручая стакан одному из своих подчиненных за инженерные подвиги. И кто мог подумать, что этот стакан попадет в достойные руки. Ах, вы не желаете столь знаменитый стакан? Вот вам туда кипяточек. Вот вам туда сахарочек. Шустро проделал все операции бывший начальник Станислава Ивановича. Ах, никаких благодарностей. Ах, это высшая честь для Ингушина.
  - Спасибо, что посетили наш скромный институт при вашей-то занятости.
  В туманных глазах бывшего начальника Станислава Ивановича промелькнуло просительное, почти плачевное выражение. Размытые губы сложились в горькую трещину. Вам не нравится трещина? Замените ее на впадину. Может, это понравится. По законам литературного жанра, а особенно в русской литературе не мешает воспользоваться словарным запасом образца восьмидесятых годов. Так оно убедительнее выглядит со стороны, вроде мы окунулись в реальность. А еще отмечаю весьма выразительную спину бывшего начальника Станислава Ивановича. Не то чтобы неначальственного или плебейского вида спина, но она согнулась в подобострастном поклоне. Господи, какое подобострастие, какой поклон. Пришел диверсант по отрасли микросхемотехники. Пришел вредитель электрификации и автоматизации, а ему заварка без яда, или этот поклон. Ничего не понимаю. То ли мафия, то ли трещина. То ли трещина, то ли наоборот. Станислав Иванович обалдел от подобной игры. Станислав Иванович почти, что воспрянул из бездны.
  - Тяжелое время? - его слова. Полувопросительные, полувосклицательные на все том же этапе. Твердости нет. Скорее уловка, скорее тонкий подход в сложившихся обстоятельствах. Кто желает заметить подход, тот заметит его с первой попытки. Кто желает заметить нечто другое, скажем, булочку с манной небесной, доброй охоты тому, пускай замечает.
  - Тяжелое время, - ответил товарищ Ингушин, опять изгибаясь в подобострастном поклоне.
  Они помолчали за прошлую жизнь. Станислав Иванович пропустил очередной ход, можно сказать, по доброте душевной. Этот ход ничего не значит. Он не та очищающая материя, без которой жить невозможно. Тогда попробую повторить вопрос. А без чего невозможно? И здесь не ответил великий стратег Станислав Иванович. Взял и не ответил, черт подери. Ну, если немножечко покопаться, то можно найти, без чего невозможно. А это всего только ход, вот и не ответил великий Иванович. То ли время у нас такое, то ли чего-то не так. Взял и не ответил младший из братьев. Вот бы старший придурок, он точно ответит, даже на более легкий вопрос. А здесь никакой поблажки врагу. Темнота, тишина, суровая схватка характеров.
  
  ***
  Нет, ребята, в схватке характеров победитель известен с первого хода. Победитель все положил, все направил именно в данную область, а если вам хочется, у него только одна козырная карта. Сыграет карта, значит живем. Не сыграет, сливай деготь, вытягивай весла. Победитель готовился к вышеописанному явлению может всю предыдущую жизнь, а вот побежденного не предупредили. Что есть факт, отрицая который невозможно дальше сражаться.
  Или снова не так? Народная мудрость за стремительные атаки и внеземные удары. А еще не помешала бы махонькая такая разведка перед крупной диверсией. Впрочем, и так хорошо подготовился младший Иванович. Ибо в девяносто первом году поистрепалась наша промышленность и оскудела наука и техника. А план остался. И потогонка осталась. Ну и всевозможные проблемы. И что такое проблемы? Да хрен его знает что. Но проблем на любом предприятии хватает. Тех самых проблем, обусловленных временными неурядицами в общественной жизни страны, осложненных нагнетаемой обстановкой на политическом фронте и запротоколированных последними распоряжениями партии. Предприятие не человек. Выдохнул, нет человека, но есть предприятие. Оно так просто не исчезает, оно так просто не поддается ни чертовым империалистам, ни перестроечной белиберде, ни разрушительной силе новых традиций компьютерного века. Предприятие, а особенно ящик, а особенно с буковкой "А" сохраняет свои традиции. И это его уязвимое место.
  Теперь представляете, кто победил и кто проиграл в схватке характеров, кто первый и кто последний? Или еще не совсем? Крохотная подсказка для тех, кто еще сомневается. Второй, а за ним и третий стакан перед гостем, не считая количества сахара. Что это, ход настоящего профессионала? Отвлекающий поворот? Или полная капитуляция, полная сдача города? Я склоняюсь к профессиональной работе, но меня не спросили вообще. Предприятие обязано выжить, обязано победить. Что для него человек? Мелочь и прах. Здесь таких сотни и тысячи. Этот мелочь, тот прах. Этот прах, тот мелочь. Не может скончаться и превратиться в ничто предприятие.
  Кроме того, побежденных товарищей не добиваем, победителей не осуждаем. Чай и сахар - два талисмана. Схватил талисман, возлюби ближнего своего. Прикусил талисман, восхвали опять-таки ближнего, или что от него осталось. Если еще не совсем отупел, если не полный подлец, если на что-то горазд и согласен играть в эти игры.
  - Странное время, - ход Станислава Ивановича.
  - Очень странное, - ход за Ингушиным.
  - Неприятное и развращающее, - опять Станислав Иванович.
  - Развращеннее не припомню период и вспоминать не хочу, - продолжает бороться бывший начальник. Или не догадались, какая игра? Все позади. Признанная победа и поражение с мягким отливом. Точки поставлены, где им полагается. Можно не продолжать бороться за пятна. И какого черта ты отмываешь эти дурацкие пятна? После победы они получили право на жизнь. Разрешаю оставить в покое совсем бесполезные пятна. Или не догадались? Подсказка номер пятьсот. Кабинет, два товарища. Один молодой, другой не совсем молодой товарищ. Один при галстуке, другой в старой кепочке. Один наливает, другой выпивает, и не удосужится снять к чертям кепочку.
  - Время преступное на русской земле. Народ оболгали, народ обманули позорные проститутки и сволочь. Наш народ слишком доверчивый, слишком простой, слишком любит диковинки. Легко оболгать, легко обмануть подобный народ. Хорошо жилось в коммунизме, а будет еще лучше. Встаньте на голову, действуйте вроде скотов, разрушайте и уничтожайте свою родину. Для чего это вам коммунизм? Каждый себе господин, начальник и подчиненный, плюс неограниченное поле для неограниченной фантазии. Если фантазия получается синяя, будешь синим товарищем. Если она же зеленая, будешь с примесью зелени. Ну, а если фантазия красная, то есть той самой классической расцветки, то тебе придется свернуть в сторону. С красной фантазией мы пошутили в свое время, пора и честь знать. Пусть народ заиграет новыми красками.
  - Гадкое время, позорное время, просто мерзость из мусорной ямы. Блудливая собака здесь господин. Не предостерегли в определенный момент, всех покусала собака. Мальчиков и девочек, дяденек и тетенек, бабушек и дедушек, прочую сволочь. Народ хороший, он с партий заодно, он сам никуда не пойдет. Сижу на печи, да ем калачи. Точно, народ не пойдет. Нужны негодяи, нужны извращенцы, нужны подстрекатели вышеупомянутой массы. С милыми рожицами, с портфельчиками документов, с фактами, которые вовсе не факты, а вообще неизвестно какая жрачка и пойло. Народ, что дитя. Его обмануть, что наполнить стакан. Вот и пользуются ублюдки народом.
  Никто не сомневается насчет победителей и побежденных в схватке характеров. Ежу понятно, кто победил, а кто проиграл, где чайник, а где вода, и куда намылил лыжи великий стратег Станислав Иванович:
  - Я могу ошибаться, вы можете ошибаться. Даже самый прекрасный народ не застрахован от самой дурацкой ошибки. Партия застрахована, партия не ошибается никогда. Ее линия самая прочная линия на земле. Солнце раньше потухнет, звезды покатятся в ад, вселенная треснет и разругается в тысячах тысяч метагалактик, миллионы, может быть, миллиарды божков закончат избранный путь, но ничего не изменится в партии. Это шанс, это ключ для всего человечества. Кто-то подумал, ошибка. Кто-то гнусный и подлый и просто дурак. Если с тобой происходят дурацкие закидоны, самое время камень на шею и мордой об рельсы. Но если попробовал разобраться, в дальнейшем поймешь, как величественна страна, которой правит такая партия.
  Для всякой сволочи повторяю, стратег раскрутил саму философию:
  - Прекрасная жизнь, беззаботное существование, дом с полной чашей отвлекает от истинного пути тебя человека. Человек успокаивается, забыл про империалистов позорных, выгнал к черту врагов. Всех прощаю, всем разрешаю всякую хрень. Человек расслабляется. Вроде так будет всегда. Не борешься, а кусок ползет в горло. Забыл наставления Ильича, снова в горле кусок. Саму сущность свою позабыл и продал, но остались куски, куски и куски. Нет, ничего такого не будет. А что не будет, чувствует партия. Необходима встряска, необходимо пнуть человека. Не встряхнешь, сам потом пожалеет, мол, оставили подобную мерзость в покое. Не отпинаешь, сам окажется в пропасти и получит столько гнилья и дерьма, что глаза вывалятся из ушей. Лучше пнуть и встряхнуть, чем такие вывалившиеся глаза. Это знала и это сделала партия.
  Позор болтунам, поучитесь у Станислава Ивановича:
  - Партийная мудрость гуманнее вселенской мудрости. Партийная вера выше вселенской веры. Партийное воздействие на человека отвергает вселенские кары. Партийная кара страшнее самой смерти, и не смягчается в зависимости от времени. А еще время сегодня подлое, но оно под руководством партии. А что случилось сегодня, не есть ошибка, только эксперимент. Все мы бойцы, все мы подопытные животные, все мы будущее нашей страны. Мы встаем под знамена, мы отвергаем желтое солнце и призываем красное солнце. Мы участники акции протеста против врага. Все участники, кто устоял и кто ошибался на определенных этапах. В большей степени, кто ошибался. Блудный сын опять дома. Много экспериментировал этот товарищ, можно добавить, выискивал крохотные крупинки в куче дерьма. Он не предатель, он просто такой от рождения, он доказал, дома лучше, чем в самом разсамом раю. Дом это рай, а господь его - партия.
  Ну, успокоились. Станислав Иванович никого не взорвал, никого не казнил, не зарезал в конечном итоге. Компьютеры в том же порядке стоят, как до ухода величайшего из людей всех времен и народов. Автоматы не лезут на уши, хотя бы пора. Ох, пора. Откат в обратную сторону есть возможность излечить все болезни и хвори. Будут ножки у микросхем. Будут перестановки в программах. Все будет, оно так. Разве не чувствуете, каким концом повернулась судьба, и что подцепил обалденный стратег Станислав Иванович?
  
  ***
  А что мы там говорили про подлую сволочь? А ничего особенного. Империалистическая система не сумела восторжествовать. Ее влияние со стороны оказалось сильным, однако не переросло в нечто тотальное, в нечто бесповоротное для государства. Рука врага ослабела, перехваченная железной клешней правильных товарищей. Государственные деньги не израсходовались в том объеме, в котором рассчитывал враг. А ведь верно рассчитывал. А ведь чувствовал, может сломаться русский характер. Как у нас там по матушке, нищие ублюдки подлизываются к врагу и предают родину. А сколько в России на тот момент было разных товарищей, не умиротворенных богатством? То-то, родные мои. Кресало и порох. Вспышка и взрыв. Я ужасаюсь, чертовски много подобных товарищей. Ну, и отсюда соответствующий результат. Не напоминайте мне о такой дряни.
  Однако все обошлось. Враг рассчитывал на предательство. Ну, что некая предательская рука подожжет порох. Порох вспыхнул, но не взорвался. Обстановка не та. Сочленение компонентов не совсем подходящее для современной России. Так и решил Станислав Иванович, что никогда не вспыхнет Россия. Мало ли чего врагу хочется. Мало ли какие фантазии у него в голове. Но все равно решил Станислав Иванович за целое государство, за нашу Россию. Может и есть какой-то там порох, но должна остаться холодной Россией. Никак не иначе, просто должна остаться холодной и мертвой Россия. Такое ее предназначение на данный момент, быть холодной и мертвой. Не то чтобы для острастки прочих народов, а просто так должно быть, так решил Станислав Иванович.
  Господи, неужели все с ума посходили? Если именно сегодня, сейчас не вернуться в исходную точку пространства, то уже не справиться с подлым врагом и всей его мафией. Враг на самом деле коварный и подлый. Обязательно подстережет, обязательно схватит тебя и раздавит. Нет, такого не одолеть в одиночку. А кто просил в одиночку? Вот именно, что никто. Всем миром идем на врага. Или не нравится крестовый поход с правильными товарищами? Ах ты, йодом не мазанный! Всех помазали, значит, и для такого как ты осталась правильная капелька йода. И тебя, и его, и меня, черт возьми, как не сопротивляемся, точно помажут. Мир решил, мир повелел поход на врага. Сопротивляющихся товарищей помажут в первую очередь. Здесь твое место, дружок. Если не догадался, спроси у товарища.
  А что товарищ? Полное взаимопонимание, если хотите, контроль. Начальник Ингушин смахнул набежавшую ненароком слезу. Станислав Иванович Топецкой оставил слезы на месте. Эта висит, как свинцовая гиря. Другая раскачивается, как долбанный маятник. На русской земле всегда ценились честные и вдохновенные слезы. А еще за подобные слезы полагался хотя бы маленький приз. И сегодня есть этот приз. А какой он, мы все догадались?
  - Следует сохранить предприятие.
  Правильно, пускай все умрет, но хотя бы останется что-то на русской земле. То, что останется жить и останется жить вечно. А этому что-то необходима свежая кровь. Или точнее, не какая-та дурацкая кровь, а программы и микросхемы. Вот они сегодня и есть кровь. Пока существуют программы и микросхемы, будет жить предприятие. Ну и опять выводы. Первая программа, что первая любовь. Первая микросхема, что чистая и опять-таки первая девушка. Не бывает второй любви, как не бывает второй девушки. Вторая любовь всегда кособокая и хромая любовь. То же самое можно сказать про девушку. Нет, на русской земле нам нужна любовь первая.
  Опять же вспомнили про врага. Враг свирепствует, враг надрывается в собственной злобе. И что мы с ним сделаем, когда у нас в наличии совершенная любовь и лучшая среди всех девушка? А не послать ли нам к черту врага? Займемся лучшими на планете Земля микросхемами, создадим такой программный продукт, что врагу станет тошно. Ах, у нас были кое-какие накладки, и в определенном месте сорвалась любовь? Будем действовать, будем продолжать с того самого места, на котором сорвалась любовь. Отчего бы и нет? Поединок закончился по нулям. Победитель не победил, побежденный не победился. Счастливое время, возвращающееся прошлое и прочие удовольствия еще существуют на русской земле. Кое-чем может похвастать Станислав Иванович, за те дни и часы, которые протекли вне родимого ящика, вне обаятельной литеры "А", вне трясущегося тельца Ингушина. Черт возьми, протекли, а ты не заметил.
  Или не так? Как не заметить бывшее прошлое? Настоящего вроде нет ничего. Бывший главнокомандующий, бывший директор, бывший мешок. Не ящик, вам повторяю, мешок. Или карман с приятным хрустом и содержимым внутри. Ну и конечно кое-какое величие загуляло в кармане. Ну и кое-какие надежды оттуда торчат. И кое-какие расчеты, как оно полагается. Хотя какие расчеты на русской земле перед лицом вечности? Нет ничего, твою мать! То есть совсем ничего. Прошлое просто растаяло в революционном огне образца девяносто первого года. А настоящее оно здесь, оно рядом, оно настоящее, он возвращает тебя обратно. И оно позволяет сказать, обделались сволочи. Еще как позволяет. Вроде не уходил, вроде свой Станислав Иванович в ящике. И зарплату ему повышают, и категорию, и прочие бонусы, и жилье не сегодня так завтра дадут в ящике. За микросхемы, программы, прочую хрень. А ведь дадут! Не сегодня, но обязательно завтра. Черт меня в ухо, так надо работать со сволочью.
  - Ты остаешься? - уместный вопрос.
  - Я возвращаюсь, - последнее слово за Станиславом Ивановичем.
  Для ночлега
  Человека
  Град со снегом
  Не помеха.
  Теплый ворот
  Лихо греет
  Даже вора
  И плебея
  Что там еще? Добрые воспоминания об застрявших на распутье друзьях наполняли сердце хорошего мальчика.
  
  
  ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ
  
  В этот бесконечно мрачный и бесконечно мерзостный день не одно оборвалось сердце, не одна отзвенела мечта гулкими каплями боли по погибшим надеждам. Каждый маленький, каждый большой человек, настоящая личность либо ничтожный пигмеешка получили возможность проверить себя в необычных, невиданных ранее условиях. И пускай каждый товарищ старался отмыться в последствии, или скрасить действительный мрак, бред и дерьмо в своем сердце - в этот день и единственный раз сердце честно сказало правду:
  - Лучше сразу надеть петлю...
  - Можешь быть человеком...
  Представляете, "быть" и "надеть"? Две различные категории, два варианта, между которыми пропасть, между которыми не проложишь дорогу на звезды. Ты, оставшийся с одной стороны, никогда не попадешь на другую сторону. Будешь доказывать, будешь кричать, будешь выдумывать аргументы твоего собственного величия. Сделал так оттого, что умный такой. Сделал сяк, потому что предвидел, насколько все чепуха и повернется оно раком. Не повернется, черт подери. Ты с этим давно согласился без пушек и танков, удара в живот и прочей хреновины. Если на той стороне, значит вечно на той. Если на этой, другое дело на этой.
  Я повторяю, "надеть" и "быть". Человечество в твоем сердце на всю жизнь, петля опять же без вариантов. То есть не считается такая петля. С жирной мордой, за столом, усыпанным явствами, в окружении шлюшек и тушек не забывается она никогда. Лачуга нищего здесь не лачуга. Сердце нищего здесь не нищее сердце. Сердце выложилось единственный раз в единственный день, оно существовало для этого и сделало, что должно было сделать. Такое непостижимо, жить одним днем, но такое не забывается никогда, даже если ты проживешь тысячу лет и не сдохнешь.
  Впрочем, не собираюсь расшаркиваться с моралью. Не подходящее для морализаторства время. Судьба распорядилась по полной программе той самой жизнью или существующей реальностью, на которые мы забили осиновый кол. А обстоятельства опять же подобрались таким образом, что нельзя было лучше придумать. И вообще, наша Россия сделала выбор. Я не утверждаю про какую-то лубочную, во всех отношениях чужую Россию. Та чужая Россия со скоморохами, диссидентами, маромоями, лубочной культурой и философией, так и не заметила, что кто-то сделал здесь выбор.
  А выбор сделала наша Россия. И ничего позорного при этом не произошло. Просто объединились обыкновенные русские люди обыкновенной русской земли, так получился тот самый выбор. Опять же выбор четкий и однозначный. Невозможно сюда примазаться со своими маромойскими шутками. Потому что другого выбора не было, нет, быть не могло для нашей России. Россия сделала выбор. А остальные товарищи просто проспали свой шанс. Не подсуетились они в нужном месте, в нужное время, плюс еще мордочки у них кислые, а душа темная, вот и проспали свой шанс. Оказался за ними другой выбор.
  У набитого дула
  Колобками свинца
  Оплетаются скулы
  Сосунка-подлеца.
  И взрастают буграми
  На зажравшихся сук
  В свежевырытой яме
  Плети праведных рук.
  Ничего не возможно теперь изменить. Этот день стал мерилом поруганной совести.
  
  ***
  Максим Леонидович Супенков, такой сильный, такой огромный, не увидел мрачного дня. Работал и надорвался Максим Леонидович Супенков под выдающимся руководством Станислава Ивановича Топецкого. Здоровье ушло, силы какие-то не такие как прежде, плечи согнулись, вот-вот упадет русский богатырь Супша. Ну, и как вы понимаете, вместо богатыря почти инвалид на всей этой гребаной куче. Деньги раз, деньги два, деньги три. Точно подмечено, инвалид. Как тяжело выбивать и выклянчивать деньги. У директора, раз. У его подхалима Кирилла Петровича Ламерти, два. У директора по второму кругу, на три следующих счета. Никакого здоровья не хватит. Даже у сильного или огромного мальчика. Точно вам повторяю, если не инвалид, то прямая дорожка тебе в инвалиды, и на что-то хорошее нет шансов.
  Максим Леонидович сильно изменился со временем. А еще почувствовал слабину. Пальцы на ноге не разгибаются, как полгода назад. Это чудовищный признак. В возрасте Максима Леонидовича ошибется разве только ленивый товарищ. Он на пороге своего законного тридцатилетия, когда человек законным образом выходит из категории молодежи. Не могу сказать, что очень хочется быть молодежью богатырю Супше. Опять же, пора выбросить старые игрушки и перейти в новую категорию, где никто не сказал, что примут тебя как родного.
  А еще пора отдохнуть. Труд суровый, нервы на пределе, нога сигнализирует о приближающемся кризисе всей экосистемы под кодовым названием "богатырь Супша". Пора не то чтобы отдохнуть, но полечиться. Сами понимаете, лечение - свет. Вот выбираем не просто, где полечиться. Одно место дурацкое, другое гнилое, от третьего бьет по ноздрям маромойщиной, от четвертого несколько меньше бьет по ноздрям, однако опять же вонища. Видите ли, переход в новую категорию не есть детская прогулка по центру Петербурга или легкий мальчишник в кафе на Невском проспекте. Здесь никакой романтики, всего-навсего переход. А без романтики ты ничто и никто. Болезнь твоя придурь и дрянь. Отдых твой дрянь и придурство. Ну и сам переход превращается в извращенное святотатство тупых маромоев. Так не может себя вести Максим Леонидович, который и есть богатырь Супша.
  Ладно, все успокоились. Супенков для перехода избрал Соловки. Есть такой остров на карте отечества. Летом там красота. Потрясаешься, обалдеваешь, нежишься в травке. Травка не крупная и не мелкая, но в самый раз для уставшего русского богатыря на пороге его тридцатилетия. Вода не холодная и не горячая, опять в самый раз. Погода... Кто побывал, тот расхвалит погоду. Недаром наше человеколюбивое государство ссылало придурков и негодяев на Соловки. Придурки вредные, мерзопакостные, любители шкодить и подрывать человеческие устои нашего человекогуманного государства. Негодяи скотские, озверелые, любители ненавидеть и убивать правильных граждан. Видите ли, им власть не понравилась. А за это такие блага. Может быть, самое лучшее место на русской земле. Скажем точнее, курорт. Где лечишься и вылечиваешься от последствий любого переходного периода. Где поправляешь здоровье и, черт подери, поправляешь его на двести процентов.
  Нет, какое у нас все-таки правильное государство. Не заартачилось, но последовало примеру древней России. Кто теперь скажет, что мы "Иваны непомнящие родства"? Помним родство, еще как помним. Вот тут, именно в данной точке русской земли веселились монахи, нажирали хайло, нажирали зады, короче, прятались от суровой трудовой жизни, получали мешками и танками одно удовольствие. А вы ругаете государство, не ругайте его. Монахи умные люди. Идти за умными товарищами, быть самым умным, самым высокоразвитым, самым интеллигентным товарищем. Отсюда положительная тенденция каждого богатыря, и в том числе Супши. Вам снова не нравится государство? Какой лепрозорий устроило? Ох, опять не то подобрал слово. Короче, не придирайтесь к словам. Лепрозорий или санаторий, какая разница.
  Собственно говоря, чем лечат при коммунизме? Об этом уже говорилось. Самый простой, самый естественный получается ответ без комментариев. Не водкой лечат и не селедкой. Хотя соглашаюсь на минимальный эффект от водочно-селедочных процедур. Но есть лекарство куда сильнее по форме и содержанию. Теперь порядок, лечат трудом. Труд всему голова, всему папа и мама. Им, как вы понимаете, болезнь отбивается до конца, то есть до самой смерти. Селедкой не отбивается даже поверхностный насморк. Водкой кое-чего отбивается. Но прекратил принимать водку, болезнь вернулась обратно. Только труд панацея для всех недугов. Особенно, если его принимать крупными дозами и на голодный желудок. Думаю, вы догадались, что малые дозы имеют более чем отрицательный эффект, и несет убийственный яд сытый желудок. Это не мое открытия. Я плагиатор, слизал у товарищей коммунистов. Но и товарищи - плагиаторы, содрали у русских царей. Да и цари не лучше чем все остальные, тоже где-то содрали. Не будем вдаваться в подробности не моего открытия. Гениальная мысль не имеет авторства, гений исходит, как говорят, от яйца. А раз исходит, значит так и должно быть. Слушайся старших товарищей, мальчик.
  Отдых из сферы искусства. Максим Леонидович Супенков это сумел осознать. Не извращенец, не маразматик, ни в коей мере холуйская морда вышеупомянутый Максим Леонидович. Извращенцы рвутся на юг. За развратной, за пропитавшейся грязью, за отвратительной пляжной романтикой. Чертов пляж. Это не пляж, но прямая дорога в ад. Жирное тело, еще одно жирное тело, еще одно. Думал, жирнее не существует? Ан ошибался, всегда отыщется нечто жирнее и даже жирнее, чем сам Максим Леонидович. Господи, так зажирел в последнее время товарищ Супша. Для бойца сие не лучший из признаков. Боец каждый день в форме. Боец каждый день развивает себя. Сами слыхали, он развивает трудом. Без труда какой ты боец, разве что вошь в барабане?
  Все учел Леонидович. Недаром его фамилия начинается с той же буквы, что Соловки. Удивительное совпадение. Хотя какое там удивительное? Ты осоловел, он осоловел, я осоловел на работе. Не осоловел и не собирается соловеть один Леонидович. Пора действовать проторенными путями, что соответствует русскому и никакому иному характеру. Припомнили русский характер? Вот молодцы, возьмите с полки, чего там еще осталось. Не жадничайте, не стесняйтесь, конфетка теперь ваша. Только в случае с буквой "эС" ее можно взять. Нет случая, нет конфетки. Есть случай, значит, полный абзац, берите и жуйте, да не забыли нашу прекрасную молодость, наш коммунизм, светлое, чистое, дикое и черт его знает какое там прошлое нашей России.
  С югом кранты. Он престижный, однако не больше чем грезы дебила. Дебил стремится на юг и теряет там время. Истинный гений туда не стремится. Гений стремится подмять под себя гениальность. Однокоренные слова всегда имели нечто общее, поэтому гений обязан быть гениальным и обладать гениальностью. А кто подумал иначе, с тем разговор короткий. Самое время лечить трудом. Сначала пускай поболеет на юге, пускай сломается. Следом лечить. Диагноз тот самый: обленился и обожрался. Лечить необходимо сегодня, сейчас, иначе ты совершишь проступок, похожий на преступление. Задержка на десять минут крайний срок. На одиннадцатой минуте покойник, если не взяться за дело.
  Впрочем, все понимает Максим Леонидович. Гениальность это его лошадка. Героика - снова его. Смесь гениального духа и героической материи - что выглядит лучше в нашей России? Здесь Россия, здесь родина русских, здесь поле борьбы и труда, здесь еще не придумал, какая вершина, слов не хватает. Но придумает, обязательно придумает Максим Леонидович. Не просто так появился на русской земле богатырь Супша. Его имя Максим происходит от Макса, а Макс происходит от максимума. В максимуме жизнь человека. Каждый день, каждый час, ну и так далее. Без максимума не кувыркнуться, дальше не прыгнуть, тебе мелкотравчатому ублюдку кранты. Сиди на обгаженном пляже своем и не хрюкай.
  А еще суетливые человечки, противные человечки, престижные человечки. Что вы понимаете вообще? Не праздный вопрос. Соловки есть по сути микровселенная. Вдали от мира, вдали от бессмысленной и особенно человеческой суеты, вдали от победителей и побежденных. Ты не побеждаешь, когда находишься далеко. Нечего побеждать, не в чем проигрывать. Один период, трудись. Другой период, лечись. Третий период, исправляй свой нерусский характер.
  Я не ошибся. У каждого русского богатыря только русский характер. Царь попробовал подчинить этот русский характер, ну и коммунисты попробовали. Неподчиняющихся кретинов и маромоев перевоспитывали трудом. Родина забодала? Государство ни черта не годится? А сам кто такой? Вот лопата, вот молоток, вот тачанка, может быть, тачка. Каждому так называемому философу своя характерная любовь. С лопатой любовь подходящая вещь. И с молотком подходящая. На тачке опять же она подойдет. Раз махнул, два махнул, миллион тридцать два и четырнадцать миллионов сто двадцать четыре тысячи раз. Или слабо? Может за пределами русской земли ты настоящий герой. А у нас такой клопик, паршивый и мелкий.
  Я приветствую Леонидовича. Костер у него правильный, грибы собирает, рыбку поймал. Лепота, или как там по-русски с позиции настоящей русской свободы. Не околпачишь всякой хреновиной Леонидовича. Понимает товарищ, Россия держалась великим трудом. Другие народы халявили, но Россия держалась. Другие государства вели паразитический образ жизни, не паразитировала только наша отчизна. Сама в себе, сама по своим принципам. Теми же инструментами, черт подери: тачкой, кайлом, лопатой. Об этом мы говорили, такое не грех повторить Леонидовичу. Окунаясь в водичку или в траву, оч-чень не грех повторить. Иначе прихватит болезнь, а там пошло и поехало до уютного гробика.
  Нет, мне не нравится гробик, и вообще не нравится всякая извращенная хрень. Я за первоосновы русской земли. За ее духовность, выпестованную спиной. Интеллектуальный труд на Руси - адский труд, хотя не очень заметный. Мысли на тысячи, на десятки, на сотни тысяч считаются, а чего добился товарищ, чего доказал всем прочим товарищам? Мир огромный, разобрались и без него. Мир с повернутой крышей, опять-таки факт. Мир подлейший, и самое подлое в нем существо человек. Неужели ради такого ничтожества стоило портить здоровье и время?
  Другой вопрос Максим Леонидович. Он на отдыхе. У костра разрешается помечтать о чем-нибудь из области фантастики, я не уточняю, про туманное и непонятное твое будущее. Ты один, рядом нет никого. Раньше были, вот эти чертовы перевоспитываемые придурки, которым так повезло. На них отразилось величие родины, на них отразилась божественная благодать. Могла и не отразиться. Но родина на часах, но родина бдит. Породила тебя, теперь бдит, как заботливая мамаша, не может не бдить родина. А вдруг дитя поскользнется, а вдруг упадет? Это хаос, это провал. Как будет выглядеть опозоренная твоей тупостью родина?
  Нет, не чудовище и не козел Максим Леонидович. Скорее философ, скорее мудрец земли русской. Обожает Россию, выбирает Россию. Недаром избрал Соловки. Мог избрать Крым, но там расцвело маромойство кучерявенькими такими цветочкам, там даже не пахнет Россией. Здесь пахнет, вам повторяю, пахнет на тысячи мыслей. Кто не из нашей команды, то есть не понимает подобные законы, того и нет с нами. У костра Максим Леонидович. Там же облагодетельствованная и залеченная страна, имя которой Родина.
  Это не шутка. Костер догорает, вокруг мгла. Я не говорю, природная мгла. Природа всегда прекрасная, природа всегда удивительная, вообще чудо во всех отношениях. Крохотный лепесточек выше всей философии человека, выше всей философии человечества. Почему лепесточек? Какого черта нежный такой и бессмертный? Тебя истязают, а ты повторяешься. Тебя убивают, а ты повторяешься. Железо не повторяется так. Пластмасса подобным путем не спешит восстанавливать свои поврежденные атомы. Все микросхемы и все макросхемы мусор на фоне бессмертия. А лепесточек, он повторяется. Человечество чем-то ему сродни, только в худшую сторону. Хорошим оно повторяется редко. Иначе с плохой стороной. Не найдете в данном растворе подвох. Ей богу, здесь оно повторяется.
  - Русская земля, - снова Максим Леонидович. Мысли легкие, мысли воздушные, мысли вселенские.
  - Только армия, - божественно думается под костер. Даже под затухающий ,почти неживой костер на фоне живой природы. Мысли стремятся к деревьям и отвлекают деревья. Мысли вползают в траву и отвлекают ее. Мысли настолько расширились, настолько углубились, что им потворствует небо, что им потворствует бездна.
  - Россия вышла из грязи и сохранила себя за счет удивительной силы пинка, взращенной на русской духовной основе, на особенностях великой души, на великой во всем армии. Россия сумела построить могущество собственных сыновей, обворожительность собственных дочерей, ширь рассудка и непреклонность характера вместе с армией.
  Короче, повторяющаяся строка, замкнутый круг, всесилие или ничтожество мысли. Ради этого стоило отправляться на Соловки, или я чего-то не понимаю? А с другой стороны, может, и стоило отправляться на Соловки. Хотя бы так полежать, поглядеть на родную природу. А еще замахнуться на небо единственный раз или вылакать бездну. Не повторяю, какую вселенскую бездну:
  - Россия не знала больших поражений, пока держалась зубами за армию. Армия не аппарат угнетения, не ударный предмет, не пугало для душевно больных товарищей из нерусской породы. Это лицо государства, это лицо самой нашей земли, это лучшее, что вы можете отобрать, причесать и опробовать. Наконец, Россия выросла с армией, ее полюбила, ее напитала собственной чистотой и любовью. Не игралась в бирюльки родная земля, не стоит хамить по такому поводу. Армия не ублюдок, не маменькин сын, не трутень, сжирающий мед из лукошка. Россия опять же не есть лукошко. Выдающаяся держава и выдающаяся страна эта Россия с ее выдающейся армией.
  Не знаю, чему удивляться, над чем ставить камень с победным орлом и прочие гадости. Лекарство работает, лепрозорий впивается в кровь. Воздух какой обалденный до стопроцентной отрыжки. И что это в глубине острова? Келья, склеп или карцер? А какая разница, что это там? Не занимается археологическими раскопками богатырь Супша. Захотелось богатырю побродить по исконно русской земле, и пришел богатырь на исконно русскую землю. Ну, и отсюда вытекающие последствия. А так же самые что ни на есть чувства и мысли:
  - Армейский вопрос будет первым пунктом программы для будущего государства. Восстановление армии, ее увеличение, ее льготы необходимо поставить выше всех прочих вопросов. Отчего измельчала Россия? Отчего развалилась она? Отчего разжала кулак и выпустила кучу ублюдков на свои нивы и долы? Я спросил, отчего? Я отвечу на данный вопрос, потому что не предатель, не враг для России. Все дело в этих самых ублюдках. И еще пора выполнить долг перед русской землей. Или оскудеет земля и исчезнет навеки Россия.
  Парень здоровый. Больной не дойдет до такой красоты. Вылечил воздух, вы понимаете, вылечил парня:
  - Не такой престиж у сегодняшней армии, как оно следовало. Никто не спешит выполнять долг. Что-то сегодня не так. То ли сплошная пошлость и гадость окутала русскую землю. То ли мы все изменились и не принимаем за пошлость и гадость ту самую пошлость и гадость, что окутала русскую землю.
  Вот здесь хотелось бы немного притормозить. Максим Леонидович Супенков снял армейскую фуражку образца пятидесятых годов, скинул армейскую гимнастерку примерно того же периода и отставил в сторону не самые свежие сапоги, обнажив при этом не самые свежие ножки в армейских портянках. Не представляю, как подобное перевоплощение богатыря Супши связано с его выдающимися идеями, и вообще при чем здесь наша великая и непобедимая армия. Но факт остается фактом. На исконно русской земле, у традиционно русского костра сидит некий вышедший из прошлого воин, размышляет на исконно русские темы.
  А почему бы и нет? Тишина грандиозная, водная ширь грандиозная. Развалины санатория, или как там его, они грандиозные. Хочешь молись, хочешь топись, все во всем грандиозное. Здесь тебе не ублюдочный юг с потрохами. Это наша, не чья-нибудь Русь. Это наш, не чей-нибудь к черту костер. Угли наши, а на углях не какой-нибудь, но настоящий совковый детинушка:
  - Обидно, очень обидно, что раздавили к черту Россию. Защитник родины скатился на нижние этажи общественной лестницы, офицерские регалии утратили исключительность внутри новообразующегося государства. Ну и жирная воровская сволочь вышла на первое место, потрясая пачками воровских денежек. А еще бывшие наши девчонки больше не наши девчонки. Они побежали толпой от армейской казармы в сторону рыночной площади. А у кого не хватило здоровья, те поползли за уродом с толстой мошной, за любым разодетым гаденышем. Обидно, что лучшая, самая честная, дисциплинированная и бесстрашная категория русских людей превратилась в секту изгоев, оплеванных трусами. А в первые ряды вылезли трусы, что не способны взять автомат и выполнить долг боевого солдата, защитника родины.
  Здесь остановимся. В тяжелый для родины день огромный ребенок помнил о родине.
  
  ***
  Кирилл Петрович Ламерти не успел случайно уехать из Петербурга. Товарищу не повезло, а может быть, повезло, как утопленнику перед новой Россией. Нет, что такое вы говорите, не испугался товарищ. Трусость не принадлежала к категории пороков Кирилла Петровича. Трус имеет право бояться. Однажды испугавшись, он приобретает подобное право на всю жизнь. Как бы клеймо, ты есть трус. Впоследствии пугаешься или нет, никакой реакции не произойдет. Тебя заклеймили, с тобой порешили практически навсегда. Отстань и не суетись под клиентом.
  Кирилл Петрович храбрый товарищ. Однако доля рассудка храбрости не повредит при любых условиях. Рассудок что высшая ипостась на нашей прекрасной земле. Если ты покусился на нечто низшее или низменное, твои заботы. Но высшая ипостась всегда высшая. Бросившийся под танки товарищ, не столько храбрец, сколько придурок. Зачем тебе танки? Или именно этот конкретный танк, что размазал тебя по асфальту? Неужели он интереснее других танков? Неужели жить без него невозможно? Какая неразделенная любовь от определенного танка, я просто балдею. А может пора прекратить подобную дурь, посторониться, чуть пропустить очередь? Найдется кому бросаться под танк. Этих придурков и так набралась очередь. Глаза горячие, чувства светятся сквозь глаза. Как ни присмотрелся, ни капли рассудка. Они же безумные глаза, им прямая дорога под танк. Хлоп, и летят глаза по асфальту. А у тебя не простые глаза, их нельзя разбазаривать по асфальту, ибо они еще пригодятся России. Ну и время твое впереди, и не такое мелкое время.
  Повторяю, не испугался товарищ Ламерти. Хозяйственный, рассудительный, можно сказать, человек. Сразу прочувствовал фишку. Перевороты дело поганое, почти сбой всей системы. Сбой почти крах, крах почти смерть. Запомните цепь основополагающих факторов, сложившихся в голове Ламерти. Не пропустите ее, она пригодится. Сегодня весьма примитивные факторы, а завтра они обрастут оболочкой, станут тем самым стержнем, на котором зависло дурацкое завтра. Плюс несколько дополнительных истин. Выпить есть, выпить нет. Кушать есть, кушать нет. С подобным положением не согласен красавец Ламерти. Не будешь кушать, пропадет красота. Не будешь напиваться, опять пропадет. Кирилл Петрович солидный товарищ, с брюшком и женой. Два фрагмента почти равноценные в его жизни. Оба описывают солидность Кирилла Петровича Ламерти. Никак нельзя вычленить равноценные фрагменты из основополагающих факторов. Исчезает брюшко, исчезнет жена. Нет, не согласен, сегодня есть шанс, чтобы вообще ничего не исчезло. Вот над этим шансом работает Ламерти.
  И вообще, чего вы пристали к Петровичу? Правильный мужик хозяйственный. Я уже говорил, никакой паники в те судьбоносные дни. Обвешался сумками Ламерти, посетил окрестные магазины, получил полную картину, а что там творится. И картина какая-та странная. Очереди есть, но продукты на месте. Сняла все ограничения торговая мафия. Неужели распродаются товарищи? Неужели последнее в дело пошло? Может быть так. Вот отпустим последнее, а там с песнями и плясками ляжем под танки. Очень оно похоже. Очереди увеличиваются, но еще не дошли до предела. Не все разузнали про новую моду на русской земле, не все разобрались в сложившейся ситуации. Те сумасшедшие товарищи, что решили не пить и не жрать, а сразу нашли себе танк, они точно не разобрались. Завтра возможно прочувствуют и разберутся, даже попробуют наверстать упущенное. Да вот время прошло. Сегодня за них наверстал все дела расторопный Петрович.
  Это не песня. Это тяжелый труд. Спина вспотела, колени почти подогнулись. Ламерти не машина с колесиками. Зато у тестя машина. Больше того, новая машина и на ходу. Два центнера возьмет, а при определенном раскладе может и два с половиной. Если сам себе враг, можно еще подгрузиться. Но не совсем свихнулся Петрович. У тестя машина, следовательно, придется делиться. Часть твоя, часть его. А которая будет его? Половина? Две с половиной четверти? Три? Не согласен Петрович. В уголке его аккуратной квартирки стоит самая что ни на есть обыкновенная телега. Какая телега? Повторяю, обыкновенная телега, грузоподъемностью в пятьдесят килограммов. Нравится, положи еще десять. Сам себе враг, добавь еще двадцать. Но своя, но родная телега. Ни с кем не надо делиться. Все для родины, все для победы.
  Ах, какой организатор Петрович! В политическую борьбу не вмешивается. А пошли вы подальше, товарищи. Флагами не размахивает, лозунги не выкрикивает. Не так чтобы легко разобраться, кто у нас враг, кто у нас друг. Поэтому врагов не выискивает Ламерти. И друзей не выискивает. Черт подери, врагов и друзей заменит телега. В лапки взял, покатил. Хорошо покатил, переулками да задами. Благо не далеко, километров двадцать не больше. Ну, если ошибся, то двадцать пять километров. Вечер еще не пришел, день еще впереди, кати сколько в силах телегу.
  Это на баррикады? Нет, не туда. Какие еще баррикады, какая телега с лапшой для героев? Кто собрался на баррикады, они честно пришли умирать за совершенно неинтересное дело для Петровича Ламерти. Им, как вы понимаете, нужна смерть. А в стороне осталась телега.
  Ах, давайте без криков и ругани. Матерщина не нравится Ламерти. Матерщина мешает сосредоточиться на правильных действиях, выверить верное направление все для той же телеги. А в телеге не только лапша. Там и другие продукты, что раздобыл в последний момент Ламерти. Продукты брякают, мысли светятся в красивых глазках товарища. Ох, лепота! И не спорьте, она самая. Полное успокоение снизошло на красивую душу. Полная, как все догадались, нирвана. Нанирванился, науспокаивался, в полной гармонии со своей телегой Кирилл Ламерти. А что такое гармония в нашем более чем гармоническом городе? А хватит нести чепуху, когда у тебя есть телега. И вообще, много сегодня таких Ламерти. Катят и перекатывают телегу по улицам города. Почему бы и нет? Грузчики, интеллигенты, правительственные умы объединились в команду со стариками и бабками, просто без излишнего геройства делают свое маленькое, но очень полезное дело. Они не сдались, как некоторые, они спасают Россию.
  - Пересидим.
  Я повторяю, они патриоты самого высочайшего уровня. Это тебе не какой-нибудь показушник, закрывающий амбразуру дота или бросившийся под танк. В России любят театральные эффекты. Вот почему показушников радует показное геройство. Танк огромный, танк чавкает, танк перемолол твои косточки. Представляем, как оно круто, еще секунду назад был человек, а теперь от него одни косточки. Ну и естественно, телевидение, крупный план, надгробная речь, батюшка или раввин, слезы слишком чувствительных и сексапильных девчонок. А Россия осталась вообще в стороне, будто ее и не было. И еще наводящий вопрос, разве так спасают Россию?
  - Перекантуемся.
  Кирилл Петрович не самородок среди грязных камней. Напоминаю, в любом закоулке города на Неве найдутся такие Петровичи. На широких улицах их не так чтобы много. На проспектах тем более, не вспоминаю про площадь. Просматриваются улицы, простреливаются проспекты, площадь есть наиболее гиблое место, там уже есть показушники, готовые дать интервью на любой случай жизни. Ну, и интервью, сами понимаете, какого рода. Вот сейчас шарахнут бомбой по площади. А мы не где-нибудь, мы именно здесь, в самом центре событий. Никто не выживет, черт подери, потому что кошмарная жизнь. А если кто и выживет, так это последний придурок и трус. Мы не затем собрались сюда, чтобы здесь выживать, а затем собрались сюда, чтобы видели все, как красиво и показушно отдают свои жизни герои. При чем опять не вспомнил никто про Россию.
  - Перетерпим.
  Дальше абзац. Когда-нибудь, но достигнет цели Петрович. Дачка его не так чтобы очень заметная, как у людей. Тут три окна, там четыре. Тут веранда, там потолок. Над потолком всего-навсего крыша, под крышей две комнаты. Кто позарится на такое добро в судный день для России? Здесь улыбнулся Петрович. Если поставить телегу в сарай, а продукты сложить в погреб, никто не позарится. Ой, едва не забыл, есть тут у нас электричество. Но и с этим как-нибудь разберется Петрович. Если окна забить изнутри, если двери закрыть на оба замка, если не включать электричество... Представляете, какая шикарная жизнь? С утра до вечера с миленькой своей на кроватке. И с вечера до утра с миленькой своей там же. Влюбляешься, милуешься, продукты расходуешь в меру... Более чем шикарная жизнь! Ах, твоя мать! Вот только скривился Петрович. На шип попала нога.
  - И какая зараза?
  Жену за границу не пустят.
  
  ***
  Ладно, ребята, соблюдаем спокойствие. Накатали телегу и успокоились хотя бы на нынешний день. Все-таки выход в сложившейся обстановке, когда спокойствием и не пахнет. Но разрешите вопрос, а чем таким пахнет? А черт знает чем. Крохотные человечки взбесились. Или опять ошибаюсь, нет никаких крохотных человечков. Сама обстановка такая бешеная, что любой здравомыслящий гражданин должен показаться врагом и предателем. Только позорная тряпка, только психопат выглядели к месту в те незабываемые августовские дни девяносто первого года.
  Или снова не так? Еще один встречный вопрос, а ты можешь оставаться спокойным, когда решается судьба твоей родины? И не надо смотреть в сторону. Мол, все это дурацкая пропаганда извращенцев и маромоев. Нет, ты не можешь оставаться спокойным, когда рвут на куски родину. А какая у нас родина? Да самая лучшая, самая чистая, самая светлая и прекрасная на планете Земля, в близлежащем космосе и во вселенной. Вот какая у нас родина. Не только ты один, никто не может оставаться спокойным, когда рвут на куски родину. Отсюда всеобщий психоз, отсюда всепоглощающая истерика, отсюда ненависть к врагу и остальной сволочи, что напала на нашу родину. А кто эта сволочь, черт подери? А мы об этом уже говорили.
  Стоп, давайте чуть-чуть успокоимся. Нет, я не призываю послать всякую хрень к черту, достать стакан и напиться. Так не придет спокойствие. Традиционный русский напиток действует в девятьсот девяносто девяти случаях из тысячи, но сегодня именно тот случай, когда не действует русский напиток. На улице абсолютно трезвые лица. Сам не верю, но именно так. Стоит без дела стакан, все забыли про русский напиток.
  Ну, и что происходит, черт подери? А ничего особенного, снова черт. Я просто хочу успокоиться, и не могу успокоиться. Я понимаю, как необходимо на данный момент успокоиться, и в который раз не могу. Дело не в том, что орут матюгальники, разжигая мою беспросветную скорбь и разрушая мое спокойствие. При определенном хотении можно сбежать в лес, исключить матюгальники. Там в лесу птички поют, цветочки цветут, кусты цепляют за ножки, а деревья перекрыли голову. В который раз повторяю, можно в лесу успокоиться. И все равно отрицательный результат. Эта боль, этот гной, эта мерзость души они ни в коей степени внешние, они рвутся из самых что ни на есть глубин твоего больного русского сердца.
  Стоп ребята, мы уже докатились до сердца. Так не должно быть, но так есть. Лопнуло сердце, покрылось кровавыми язвами, кровь прорвалась наружу, кровь хлещет практически бесконечным потоком. Кто мог подумать, что много так крови собрало несчастное сердце. Да заткни свою пасть, думать здесь нечего. Цивилизация технарей вошла в сердце, наполнила его своей силой и мощью, сделала свободным во всех отношениях и разорвала на части. А вы хотите опять спеленать сердце? Или посадить эту злобную штучку на цепь? Или сделать с ним нечто совсем идиотское, чтобы в рабство вернулось разбитое сердце?
  Собственно говоря, потерпите, добрые люди. Если сегодня мы успокоимся, все равно наступит для нас завтра. В любом варианте наступит для нас завтра. И наступившее завтра будет отличаться от затерявшегося сегодня. В любом варианте затеряется сегодня. Бешенство страстей, кровавое сердце, истерика, непереносимая боль за нашу и вашу Россию. Ничего такого не будет завтра. То есть не будет ничего не потому, что не будет, а не по некоей особенной причине. Без причины наступит другое завтра. И тогда очередной наводящий вопрос, зачем терзать сердце? Ответ из самых естественных, незачем терзать сердце. Очень хороший ответ, если отбросить такую ничтожную ерунду, как у нас хорошо гадам.
  Или не понимаете, гадам должно быть плохо, а им хорошо. Повторяю в стотысячный раз, гады обязаны отвечать за свое гадство, а им все равно хорошо. Кто-то пытался мне доказать, что так не бывает. Якобы всемогущий господь разделил свою паству на чистеньких славненьких овечек, ну и на тех самых гадов. А я отвечаю, бывает, еще как бывает. Может, какой-то господь чего-то там разделил по большой пьянке, но только не гадов. Вся эта паразитирующая надстройка по-прежнему веселится и гадит на русской земле, будто не девяносто первый год, не август, и никакой паники.
  Нет, давайте в последний раз разберемся. Все-таки была паника, или она приснилась некоторым не в меру впечатлительным товарищам? Может, на самом деле не было ничего. Земля у нас правильная, государство непобедимое, да и тот самый господь с нами. Хотя ошибаюсь, до пресловутого августа девяносто первого года не было у нас господа. Все источники отвечают, его не было. Из-за пакостных коммунистов оставил русскую землю господь. До ноября семнадцатого года он тут резвился и строил придуркам красивые глазки. Ну и после августа девяносто первого его почему-то заметили снова на русской земле. А вот при коммунистах полный облом, никого не было.
  Следовательно, была паника. И всенародная истерия. И бабки с мешками, а дедки с телегами. И вышеозначенный факт не выкинуть из сказания про русскую землю. Может, мы ребята крутые? Может, мы лучше всех? Может, обломились на дурь человеческую и живем по своим правилам? А еще не очень-то верится, что появился какой-то господь. Опять же, нам не нужен какой-то господь, который успешно смывается с русской земли, если запахло паленым.
  Плюс пару слов из дедушки Ленина. Что-то такое про торжество коммунизма. А вам не нравится коммунизм? Очень зря. Всяк расписал правильно дедушка Ленин. Про позорных буржуев, про религиозную дурь, про эксплуатацию человека человеком. А вот про обыкновенных пацанов и девчонок забыл. Видимо не такой умненький дедушка. И про техническую революцию у него ни слова. Ну, и цивилизация технарей в соответствии с предыдущими ошибками как-то взяла и исчезла из трудов дедушки Ленина.
  И вы еще хотите, чтобы нормальные пацаны и девчонки прятались по углам, а не шли громить коммунистов?
  
  ***
  Теперь этот день стал историей. Сколько о нем ни написано, ничего изменить нельзя завиральной к чертям писаниной. Хотя и хочется изменить, да нельзя, не взирая на потрясающие успехи в искусстве вранья любого русского человека. Вранье не поможет. Оно крохотное, оно бесполезное. Даже с кристальными глазками, даже с душой нараспашку, даже с верой, что ты не заврался, а проповедуешь чистую правду. Со временем воспитывается такая вера. Переставил буковку, переставил пять - и переставилось слово. Но вранье не получилось при этом чем-то другим, кроме как национальная особенность русского характера. Не самая паршивая, между прочим, особенность, не из самых красивых. Что есть, того не испортить ни буквой, ни словом. Что действует, с тем не разделаться никогда. Терпи пока русский:
  - Помнишь парня на танке?
  - Это был я...
  - Помнишь танка на парне?
  - Это был он...
  Тебе нужны перемены. Но для чего? День стал историй. Не вернешься, не окрепнешь задним умом в тот удивительный день. Ум, который у нас называется "задний" стал историей. Даже полет души, и тот история. Как взлетела душа, так и приземлилась она. Земля мягкая, земля родная. Если любит земля, значит, есть от нее пряничек. Если приласкает земля, значит, не выбросит твое бесполезное "я" на помойку. А еще она рядом, она без претензий на твое прошлое, настоящее, будущее и прочие гадости. Она есть правда про этот день. Не вычеркнуть правду.
  Тараканы забились
  В вонючие щели,
  Одеялом укрылись
  На протухшей постели:
  "Переждем передрягу
  В загашнике старом.
  Пусть другие полягут
  Черепа под ударом".
  Вот и я говорю, нельзя ничего переделать в обратную сторону, да и не хочется. Как не хочется обелить наш великий народ, наш прекрасный сказочный город, нашу историю. Все наше и наше, и наше, что выросло под несчастливой Полярной звездой, что распустилось в ужаснейшем климате, на жилах и на костях человеческих, что протащило тупую действительность через ужасы опустошения, загниения, революции. Не хочется и не надо.
  Первый день из трех удивительных дней августа девяносто первого года сам ославил себя. Растерянность, это раз. Люди отталкиваются друг от друга, люди шарахаются по укромным дырам и норам. Глаза из-под бровей. Испуганная реакция, хаотические поступки. Какого черта вышел на улицу? Какого черта здесь делаешь? Что сюда привело? Или умнее других? Люди не люди. Полили водой муравейник, вот он загоношился. Агония, это два. Кто не гоношится, этот валяется лапками кверху или плывет по течению. Стыдно плыть по течению, но плывет недорезанный человечишка. А кто сказал, стыдно? Оно без боли, без страха может и получается стыдно. А если вдруг накатилась невыносимая боль, если подвалил страх чуть ли не гипервселенского уровня? Испугавшийся человечишка не плывет, сразу свезли на кладбище. Катафалков вообще не хватает. Смерть, это три. Город жуткий и мертвый. Кто не побоялся его рассмотреть широко открытыми глазами, никогда-никогда не забудет.
  - Не собираться по трое!
  Город оплеванный до основания. Вроде сточной канавы. Захотели плюнуть в самую его душу и плюнули. Никто не подумал, что здесь духовная сила России. Там где-то сердце ее, а здесь собралась по кусочкам душа. И что такое душа? Вот сердце есть глупый мотор. Стук, стук, стук. А что опять же душа? Та самая разбитая и в плевках. Она не умеет стучать, а если умеет, то это уже не душа, а чертовски злобная гадость. Про такое не упоминается, больше того, про такое исключены мысли. Плюнувший скот ничего не имел за душой, и он плюнул. На вечные камни, на вечный рассвет, на вечное восхождение к звездам вселенского города.
  - Как это не собираться? - в этот день остался вопрос без ответа. Спрашивать было некому. Роботы, столбы, прикладной материал к телеге и жрачке. Вышеупомянутые товарищи не то чтобы спрашивают, они действуют. Они то самое море народное, что необходимо поднять на поверхность и заставить хотя бы единственный раз всколыхнуться. Вот тогда мы узнаем, что значит море народное. Выплеснется из берегов, выдавит все бездуховное чмо, отчистит плевки и блевотину это самое море. Ты ничтожный придурок, почто блеванул на святыни? Думал, сойдет? Думал, на ручках тебя понесут в прекрасное будущее? Ох, понесут! Скоро узнаешь, какие у нас ручки.
  Нет, я забрался вперед. Растерянность, агония, смерть - вот что пока существует в действительности. День вычеркнут из памяти народной, как нечто не требующее канонизации. Только последнему недоумку приспичит еще пережить нечто подобное. Как вспоминаю, становится тошно, желчь сочится из печени. Господи, какого черта я вспоминаю, когда согласились забыть остальные товарищи? Все согласились, не было первого дня. Не было магазинов, не было подворотен, не было мрачных фигур и теней, избегающих открытого места. Чего там еще, твою мать? Сами по стеночке ползали, или как? Сами тащили, или молились возле приемников? Где вы, люди, ответьте единственный раз. Не отвечают. Агония, растерянность, смерть. Абсолютно вымерший город.
  Пора сделать что-то хорошее. Вырвусь из склепа, попробую осветить агонизирующий мир дополнительной капелькой света. Солнца мне не хватает, и здесь пригодится фонарик. Может, направленный луч будет тем, чего ожидала душа долгие-долгие годы? На того мертвяка упадет, на того и того. Двое мертвых, но третий еще не совсем безнадежный товарищ. Всего только луч, как мало нужно для сопротивляющейся души. Душа третьего товарища не думала кончаться в умершем городе. Просто схватили товарища мертвяки, то есть схватили и поволокли по умершим улочкам и переулкам еще одного мертвяка, который у нас город. Тащат сопротивляющуюся душу товарищи мертвяки по частям и ошметкам. Одна ее часть на работу. Другая часть в магазин. Третья вроде бы в ад или рай. Не отбиться, примазались мертвяки. В одиночку никак не отбиться. Но дайте фонарик, я помогу, я ищу человека.
  - Курвина партия!
  Кто это крикнул? Кто издал столь праведный звук? Или мне показалось? Звук висит в воздухе. Его еще нет, с ним еще не проникла на землю великая правда, вселенская правда. С ним еще не поднялся лучший на свете город. Вы понимаете, город еще не поднялся из мертвых, где пробыл, кажется, день, единственный день во вселенной. Свет фонарика вытянул звук, или звук в свою очередь вытянул свет? Я не знаю, не собираюсь в этом копаться. Маленькое и хрупкое нечто всегда побеждает большое и злобное что-то. Малыш не сгибается под ударами. Мелочевка освещает твой праведный путь. Как этот звук, как этот фонарик. Пускай показалось, что не было ничего, но и нет теперь пустоты, по той причине, что кое-что показалось. Эй, герои, что же вы спите, мать вашу так? Неужели за все отвечает умерший город? И только один человек со своим недобитым фонариком.
  - Иуда совковая!
  Я понимаю, первая капля она никакая. Сердце опять же в тебе. Руки опять же катают телеги и прочую хрень на колесах. Да и вообще, кто это спрятался среди мертвяков, прикинувшись таким же кусочком мертвой плоти? Или я ошибаюсь в очередной раз? Какое нам дело до пакостной мертвечины, убившей без всякого повода мой и твой город? Или дело все-таки есть? Умирающий день, кладбище умирающих человеков, ни одного намека на русский характер. Неужели больно тебе за умерший город? Неужели все еще рвется на волю больное и мертвое сердце? Или не умирают вот так человеки? То есть русские не умирают вот так в своем единственном городе? Мы не можем так умереть, если город умер давно. Губы замкнуты, рот на замке. Мы не можем оставить умерший город. И не имеет значения, что там за гранью разбитого сердца.
  - Недоверие!
  - Злоба!
  - Мерзость!
  И никаких просветов:
  - Трясина.
  Или есть еще что-то, черт подери? Есть надежда вынуть топор и обкорнать одного, ну хотя бы самого гаденького коммуниста.
  
  ***
  Стоп, родимые, ну-ка вернемся в семью из этого безобразия и кромешного мрака. Семья у нас, что священная единица общества. А для непонятливых товарищей, семья еще и почетная единица. Вот только в этом месте не очень повезло Станиславу Ивановичу. Его любимая девушка Карина Ефимовна Рыжая как-то не очень спешит создавать семью со своим дорогим и любимым. Она еще не решила, а стоит ли ее любви Станислав Иванович.
  Впрочем, перед лицом опасности решение принимается быстро. После трудов праведных и борьбы с омерзительной сволочью вернулся к Карине Ефимовне лучший из лучших любовник на русской земле. Вы догадались, это был Станислав Иванович.
  Нет, не надо смеяться и корчить подлые рожицы. Карина Ефимовна Рыжая во всех отношениях стоит младшего братика. Она закончила весьма навороченную путягу, о чем мы, возможно, забыли за прочими тупостями. А вот на работу как-то не очень наехала Рыжая. Видите ли, нет для такой артистической девочки ни одной подходящей работы. Для различных придурков может работа и есть, а для Карины Ефимовны ее нет. Зато есть Станислав Иванлович. И как-то с ним сумела найти общий язык Рыжая. Ну, не знаю как, перед лицом надвигающейся опасности это не интересная тема. Короче, в определенном смысле добилась своего Карина Ефимовна от Станислава Ивановича. А это свое, как вы понимаете, весьма презренный металл, который у нас еще зовут "деньги".
  А с другой стороны, какая кому разница. Вот хороший ответ подлому старшему братику и его отвратительной бабе от выдающегося гения всех времен и народов. Они думали, останется навсегда глупым и недобитым придурком великий Станислав Иванович. А вот и нет, а вот не останется. Нашел с Кариной Ефимовной общий язык Станислав Иванович. Он, видите ли, умеет зарабатывать презренный металл, а Рыжая умеет его потратить. И это уже тема для отдельного разговора. Если бы ничего не умела артистическая девушка с такой артистической фамилией Рыжая. Но вы ошибаетесь, черт подери. Рыжая еще не такое умеет, только несите сюда тот никудышный металл, который есть деньги.
  Картинка - увидеть и умереть. Все заработанное нечестным трудом принес на алтарь любви Станислав Иванович Топецкой. Здесь есть своя логика. Если ты сомневаешься в честности заработанного добра, не стоит выкидывать заработок на помойку, опять-таки перед тобой деньги. А вот на алтарь любви можно положить любую хреновину. Такая штука алтарь любви, что туда кладется разная грязь, а назад возвращаются только цветы и алмазы. Плюс та самая моральная поддержка, о которой может только мечтать каждый истинный гражданин нашей родины.
  - А ведь схватят за горло.
  - Конечно же, схватят.
  - И выгребут под чистую.
  - А ты о чем думал?
  Для настоящих влюбленных на первом месте поддержка. А уж потом те самые деньги, которые презренный металл. Ну, и так далее. Уверен в своей девушке Станислав Иванович, его и только его может поддерживать Рыжая. А не какого-то подлого братика. Но с другой стороны, почему это Рыжая должна поддерживать братика? Подлый братик вообще никого не поддерживает. Он просто тряпка. Он даже не смог поддержать Станислава Ивановича накануне судного дня. И вообще, ничего он не смог. Только юлит и корчится перед своей бабой. Другое дело младший Иванович.
  - Неужели разденут?
  - А есть другие предложения?
  - Неужели побьют?
  - Готовь морду.
  Нет, все-таки хорошую девчонку подобрал для себя очень правильный мальчик Слава. Как вы понимаете, никаких глупостей не было. То есть не было никакой любви. Не по любви сделал выбор все тот же правильный мальчик. Ибо правильные мальчики в первую очередь работают на правильный результат, а затем уже идет глупость. И повторяю в который раз, не ошибся младший Иванович, чутье кризисной ситуации привело правильного мальчика к очень нужной девчонке, способной преодолеть любой кризис, и этой девчонкой, как вы догадались, оказалась Карина Ефимовна Рыжая.
  - Мы, кажется, пришли к общему знаменателю.
  - Ну, если есть кое-какой запас.
  - Не бойся, запас всегда есть.
  Станислав Иванович Топецкой расшнуровал видавший виды рюкзак и стал выкладывать его содержимое. Майка, трусы, две пары носков, домашние тапочки, полотенце. Все это не то и не так. Не стоит терять терпение, моя дорогая. Можно не продолжать. Станислав Иванович так не умеет. То, о чем мы договорились, не лежит на поверхности. Станислав Иванович Топецкой стал выкладывать на стол книги. Сказки, фантастика, дедушка Пушкин, Лев Николаевич, несколько современных придурков, лауреатов Ленинской премии. И не важно, что потемнело лицо Рыжей. Терпимость, черт подери. В наше время нельзя пробежаться по жизни резвым козленочком и не попасть под обвал. Отсюда терпимость и снова терпимость. Мы не будем куда-то там бегать, вообще мы бегать не будем, потому что у нас и так все на месте.
  - Кажется, я догадываюсь.
  Рыжая заглянула в рюкзак, пощупала дно. Ну, что за детские шалости? Совершенно пустой рюкзак, его содержимое на столе, а терпимость одной очень правильной девочки может и лопнуть в любую секунду. Хотя постойте, родные мои, Рыжая взяла потрепанный томик небезызвестного ей Пушкина:
  - Мы останемся дома и займемся здесь чтивом.
  Тонкие пальчики раскрыли книгу, перевернули пару страниц. Что там у нас про Лукоморье? Ага, на месте стоит Лукоморье. А как у нас с дядькой Черномором? Ах, это сказано в совершенно другом месте. Рыжая перевернула еще пару страниц. А, нашла. В книге дыра, а в дыре наши любимые денежки.
  - Так на чем мы остановились? - спросила Рыжая.
  - Надо пересидеть.
  - Сиди и читай книги.
  
  ***
  Вечером выступил мэр Санкт-Петербурга. Тогда еще мальчик, не муж. Робкий и нерешительный. Беспокойный и трогательный во всех отношениях. Его лицо, оно изменится через несколько месяцев, даже дней. Его поступки, они потускнеют рядом с действительностью. Кто-то сказал, человека определяют поступки. Может и так, но со временем все исчезнет в круговороте вселенной, все пропадет. Только великий город останется. И не надо смеяться, у нас по-настоящему великий город. Он выдержал день, единственный день. Он упал и поднялся. Он был в агонии и поборол свои хвори. Он умер и он воскрес. Какой вселенский, какой потрясающий город.
  Мы выбирали для нашего города мэра. Это был выбор богов на единственный день, на единственный час. Мы выбирали, мы боги, сумели выдать тогда единственно верное решение и такого уровня, что от зависти лопнули небеса. Вы представляете, у нас получилось. Но как? Мне не ответить на данный вопрос. Сам в недоумении, выбирали и выбрали, решали и не ошиблись. Ну, хотя бы на двадцать, на десять минут. Самых вселенских, самых гиперпространственных, самых неповторимых минут в нашей бедной России. Такое не повторяется никогда. Такое есть взлет и вершина, которой не осознать своим недалеким умом человечеству. Или кто-то надеется, что умнее, чем прочее человечество? Выжрал стакан, и во всем разобрался.
  Впрочем, мы ожидали от нашего мэра нечто подобное. Звездное мгновение, как приходишь ты редко за целую жизнь. Как редко ты выбираешь достойных ребят и девчонок. Этого выбираешь, этого, этого. Дальше запрет. Ничтожная тварь проскочила под твой выбор. А следом какие-то доходяги пролезли на полусогнутых ножках. Ну, а со слабаками разговор отдельный. Хотя с другой стороны, каждое мгновение выворачивает мир до костей и прочего мусора. И что интересно, не сопротивляется тот самый вывернутый мир. Почувствовал слабину и саму недоразвитость перед единственным звездным моментом размером с мгновение. Опять же на единственное мгновение ад сочетается с раем, дьявол воет от скуки, а бог подыхает от злобы. Они ничтожные, они мелочные, они слюнявые, потому что так есть и должно быть хотя бы единственный раз во вселенной.
  - Дорогие соотечественники...
  Город замер у ящиков.
  - Дорогие друзья...
  Город остановился, город спрятал зловонное дыхание в пятимиллионной глотке.
  - Граждане...
  Начиналась новая эра в судьбе пробужденного города.
  
  ***
  Ночь прошла. Не представляю, кто спал в эту ночь? Вероятно, нашлись такие товарищи. В любой системе найдется хотя бы один товарищ с железными нервами. А еще у такого товарища развитое чувство долга, гиперпространственное чувство ответственности и много других отличительных качеств. Короче, товарищ найдется. Он не просто заснул, не просто проспал судьбоносную ночь. На то были причины. Телега стоит, коробки и банки на полках. На месяц, на два и на три обеспечен товарищ запасами. А еще чертовски устал и едва не откинул копыта. Теперь сон. Что там следом за ночью, а разве не все ли равно? Молнии блещут, зарево поднимается над русской землей. Опять все равно. Ночь или день, день или ночь. Главное, банки и полки.
  Не хочу быть великим бойцом за свободу. Мне не спалось в судьбоносную ночь. И вообще, жизнь моя какая-та куцая и неправильная. Ничего хорошего не успел сделать за прошлую жизнь. Но и плохого в ней не так чтобы много. Это утро должно было стать последним. Так гармонично и так откровенно оно подводило итоги моим поступкам, мыслям и чувствам, что должно было стать. Вся предыдущая жизнь выросла до вселенских размеров именно накануне той ночи. А в дальнейшем размеры еще увеличились, хотя это выглядит сущей фантастикой. Но что такое жизнь без фантастики? Вот и я говорю, что? Если единственная ночь перечеркнула к чертям ее прошлое.
  - Береги мои рукописи, - сказал Владимир Иванович Топецкой Наталье Сергеевне Топецкой, бывшей девочке Репиной.
  - Об этом не беспокойся, - сказала Наталья Сергеевна Топецкая старшему из братьев Ивановичей.
  После единственной ночи на русской земле, которую сумело вообще пережить человечество, рукописи одного очень глупого мальчика не кажутся мелочью. И опять, куда-то пропали всякие мелочи. Нет больше мелочей, нет и не может быть, мы пережили чертовски страшную ночь. Хотя постойте, мои дорогие выходцы из восьмидесятых годов, это вы пережили. Ибо ночь, уникальная по своему значению для русской земли, принадлежала неистовым восьмидесятникам. Боле старшие поколения не вошли в эту ночь. Не знаю, почему оно так получилось, но словоблудливые шестидесятники и их прихвостни из семидесятых годов сюда не попали. А всякие мелочи для них остались не больше, чем мелочи.
  Господи, что это за насмешка судьбы на устах старшего из Ивановичей:
  - Как хочется наконец-то остановиться и сделать что-то хорошее.
  - Ну, ты и сделай что-то хорошее.
  - Я так и сделаю, даже если придется отдать жизнь.
  И что за усмешка судьбы на устах Натальи Сергеевны:
  - А что такое есть жизнь?
  - Кажется, она есть.
  - В том-то и дело, что жизнь или есть или нет, и этого ты никогда не узнаешь, пока не ушел от нее окончательно.
  Впрочем, может так правильно? Не всем дано усмехаться после единственной ночи на русской земле. Только неистовые восьмидесятники, да и то некоторые, получили право на ночь и проснулись после нее обновленными. Остальные товарищи вроде бы тоже проснулись, но они так и не вышли из ночи. То есть они не вышли на свет, но остались в тени, где и умерли окончательно, как пустая и подлая оболочка.
  Но почему, почему получилось именно так, я не знаю. Представительство более раскрученных поколений на просторах русской земли было практически подавляющим. Шестидесятники с их шестерками семидесятниками гордо шествовали по русской земле, вытирая ноги о прочих товарищей. И вдруг споткнулись они, и вдруг остановка. Неужели мы накипь? По всем правилам шестидесятники принадлежали к клану героев, потому что ими восхищались, их обожествляли семидесятники. И вдруг накипь. Этого не могло получиться ни при каких обстоятельствах, но именно это и получилось в ту обалденную ночь. Русская земля увидела воочию накипь. Шестидесятники и их подхалимы не сумели выйти на свет. А всякие сказочки про потрясающий героизм и их величайшую роль в возрождении бога на русской земле потеряли какой-либо смысл. Если ты остался во тьме, то и бог твой остался во тьме. Маленький, глупый, отстойный, ублюдочный бог. Его не пустили к сияющим звездам.
  - Я, пожалуй, пойду, - сказал Владимир Иванович Топецкой.
  - Ты знаешь, что делать, - сказала Наталья Сергеевна Топецкая.
  И оба посмотрели в окно. Там на небе горели и падали звезды.
  
  ***
  Железный монстр эскалатора поелозил раз двести затасканным брюхом, поломался для пущей солидности, и выбросил свою добычу на Невский проспект. И знаете, это был совершенно другой, незнакомый нам Невский. То есть это был просто кусочек звездной вселенной, больше похожий на оживающий организм мертвого города. По сути ничего особенного не произошло. Болезнь отстала на определенной стадии, и появился шанс у мертвого города. А ведь здорово, черт подери, что не совсем откинул концы город! Да и Невский проспект не какой-нибудь подлый мертвяк. Я опять говорю, перешел на новый уровень город:
  - Дети мои, ваша любовь, ваши сердца отражаются в вечном камне и в каменных мостовых, пробуждают ожившие стены домов, выбивают в граните нетленный огонь и новые силы тяжелыми каплями жизни. Дети мои, не стыдитесь своих опаленных сердец, не стыдитесь своей нищеты по дороге наверх, не стыдитесь и будьте детьми, чтобы с вами не сделало время.
  Последнее человеческое утро, как я уже говорил. Нет, не последнее, но самое первое, самое чистое утро. Для меня единственное, такого не было никогда, такого больше не будет на русской земле, а может и вовсе не будет. Я исчезну и не увижу на этой земле ничего более мощного, светлого, гиперпространственного, не поддающегося описанию и разрушающего любые таланты, чтобы вырастить сам не знаю какой город.
  Не спорьте, не думайте про умерший город. Последнее стало первым в сполохах времени. Так происходит всегда, если одно исчезает, другое рождается. Ну, и если одно затухает, то другое вспыхивает более яростными красками. После удивительной и неповторимой ночи только удивительное и неповторимое утро. Этот взлет, этот рывок, этот бешеный переворот самого лучшего, самого настоящего, самого правильного пути во вселенной.
  Мощности города не достаточно в такое прекрасное утро. Нескончаемый поток человеков уничтожил позорную мразь и ее производные. Только лучшие сыновья и дочери русской земли пришли бороться за русскую землю. Переполненные эскалаторы вышвыривали из подземелья на свет человеческую массу. Эти же эскалаторы забирали и уносили обратно человеческий мусор, позорную гниль и отходы мертвого города. Так было и не могло быть иначе. Вся позорная гниль возвращалась назад в подземелье. Не дай бог заметят и спутают с лучшей частью нашего непутевого человечества. А там поймают, возьмут за зад и осудят. Нет, такого не могли себе позволить отходы мертвого города. Они не могли смешаться с лучшими представителями русской земли. Просто не могли по определению, потому что не может сделать хоть что-то хорошее погань.
  А еще люди шли к неизвестности. Люди шли через дьявольский страх, одолев этот дьявольский страх практически с первой попытки. Каждый здесь был человек. Замкнутый и напряженный, скрюченный, с низко опущенной головой. Но человек. Не нужен фонарик, не нужно светить в выползающую на свет массу. Каждый на месте, каждый только вперед, каждый думает:
  - Что за углом?
  - Яркий солнечный свет?
  - Смертоносный огонь танков?
  И все-таки снова вперед. Танки, дубинки, собаки, рука палачей. Какая мелочь, какая позорная гадость! На лицах горел совершенно иной, не похожий на прочие страх. Не за собственную паршивую шкуру. И кому нужна твоя шкура, когда рядом страдает и истекает кровью Россия. Я повторяю, только вперед. Вот так нагишом, с вывернутыми жилами, с обнаженными сердцами, с кровоточащим мясом. Прошлого нет. Нет стариков, спрятавшихся в собственных крохотных норках. Нет палачей и их армии. Ну и всякие героические товарищи образца шестидесятых-семидесятых годов куда-то исчезли. А еще совсем нет прошлого. Прошлое развалилось. Что оно значит против подобной машины? Со своим красным флагом. Точнее, с позорным флажком. Со своей плебейской идеологией и лживой подделкой под звезды. Со своими песнями, со своим кривлянием и бесовскими плясками. Смейся паяц. Эй, ты, с орденами паяц! Что ты сделал для нашей страны? И не надо нам что-то доказывать, ушло твое прошлое. И вообще, кто услышит подобную тварь, подыхающую под многотонным слоем трясины? Тебя не услышит даже грязная кучка паяцев.
  А еще истина, она здесь. Страх это истина. Не за дырявый карман. Не за льготы подлых и мелочных льготников. Ложь подохла в это прекрасное утро. Неужели подохла на русской земле та самая неистребимая ложь? Единственный раз, но подохла. Ветераны, как один показали себя. И армейцы опять-таки показали. И официальные ренегаты продались за пару копеек. Ты поэт, где покрытые болью и кровью стихи? Ты писатель, куда опрокинулось твое бессмертное слово? Ты подрастающее поколение девяностых годов, ты ничего не знаешь про цивилизацию технарей. Неужели ты далеко-далеко, и как прочая сволочь не вышло на площадь?
  Я умолкаю, фонарик потух. Столько всего необычного произошло за последнее время, что оказался совершенно бесполезным фонарик. Да и сама история цивилизации технарей осталась по ту сторону баррикады, а по эту сторону практически ничего не осталось. И почему я склонил голову. Нет еще этой стороны баррикады. Вы понимаете, ее нет, потому что ее нет. А жизнь такая великая, жизнь такая прекрасная. До сих пор не могу поверить, как повезло быть среди человеков.
  Ну, и тот самый страх, лежащий в основе всего человечества. Люди шли. Суровые, непреклонные. Каждый решился. Я не знаю, как он решился выйти на площадь. И не важно, что шли обыкновенные люди, не какие-то гиперпространственные герои. Этому тридцать, этому двадцать восемь, этому тридцать два. Вечные тридцатилетние, как они шли! На глаза наворачиваются слезы. Я не могу думать, я не могу чувствовать, я полный кретин и убожество. Подобное зрелище не для меня. Оно подавляет и разрывает мое крохотное кровоточащее сердце. Лучше не видеть, лучше не знать ничего. Лучше быть как отходы и скопища мусора.
  Что там сказал Кирилл Ламерти:
  - За кордон не выпустят цыпочку.
  Или разъевшийся богатырь Супша:
  - Да здравствует Красная Армия!
  Или некто безликий, что оказался навечно среди младших братьев:
  - Я простой инженер...
  Нет, такого не надо, не надо, не надо. Люди шли вне времени и пространства. Их не интересовали простые человеческие фетиши. У них пропало желание спрятаться и спастись среди падающего во тьму города. Они просто шли. Только вперед. Мимо трясины, мимо позорных вождей, мимо кучки гаденьких денежек. И еще за самое дорогое, любимое, чистое, что существует на свете:
  - Свобода.
  - Честь.
  - Человеческое достоинство.
  Не за горбатого медведя:
  - Пускай сгниет со своей бабой...
  Они боялись, они боролись за будущее русской земли. Непобедимой была эта масса.
  
  ***
  Невский встретил молчанием.
  Только колонны. Непокорные, страшные. Только вперед - на Дворцовую площадь. Только вперед - несокрушимым потоком. Где тысячи и тысячи голосов сливались в могучий прибой:
  - Долой путч!
  Где кровавая горечь русского сердца срывалась с запекшихся губ Владимира Ивановича Топецкого:
  - Долой аппарат!
  И срывающийся голосок Натальи Сергеевны Топецкой, бывшей девочки Репиной, не выпадал из прибоя:
  - Долой коммунистов!
  А маленький нежный кулак рассекал воздух.
  
  ***
  Ни танков, ни звероподобных солдат нерусской национальности, ни подстилок под танки, ни прочего барахла. Вы представляете ничего. Совсем ничего и опять ничего. На этом кусочке любимой отчизны моей. В этой молекуле настоящего русского города. Нигде на русской земле. На бедной земле. На несчастной земле. На земле рабов и героев.
  - Обделалась сволочь!
  Только народ. Восставший из грязи народ. Распявший позорную грязь и отказавшийся от своего позора навеки.
  За холодной зимой
  Наступает рассвет.
  Кровь стекает рекой
  На партийный билет.
  Мы устали терпеть,
  Мы устали страдать,
  В полнакала сопеть,
  В полнакала роптать.
  Хватит. Время пришло.
  Коммунизму конец.
  Измочалим его
  Кровью наших сердец.
  Слезы залили глаза. Глухие, как этот камень и тот. Счастливые, как этот воздух или река, что бурлила совсем уже рядом. Настоящие слезы.
  - Вымерла сволочь!
  Над миром всходило кровавое солнце свободы.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"