1

Переступив порог больницы, и втянув в лёгкие запах автомобильных выхлопов и мокрого асфальта, Беатрис пошла прочь. Она не стала ловить такси, прошла мимо автобусной остановки, перешла дорогу рядом с кафе с банальным названием "Jules" и зашагала по тротуару, легко касаясь кончиками пальцев шершавых стен. Пару раз она останавливалась, прислонялась к стене, переводила дух, а затем продолжала идти.

Через несколько сотен метров она остановилась. Кончики пальцев не находили стен. Улица вливалась в бульвар Сён-Дени, а дома поворачивали направо. Секунду погодя, Беатрис ступила на брусчатку и зашагала по людной аллее. Сорванные внезапным порывом ветра листья кружили у её ног.

День близился к закату. Кафе и магазины, которые она оставила позади, закрывались. Люди отправлялись по домам, торопились к своим семьям. Птицы планировали с деревьев и улетали под крыши домов, в свои гнёзда, к птенцам и пернатым супругам. А Беатрис медленно шла в сторонке. Впереди её никто не ждал.

2

Квартира встретила её сыростью и огромным пятном на потолке. Побелка облупилась и пожелтела. На полу темнело засохшее пятно.

"Должно быть протекла крыша", -- подумала Беатрис. -- "И не только у меня...

Она невольно улыбнулась. Владелец дома, который сдал ей эту квартиру, предупреждал о чём-то таком. Это был рыжий старик, которого зовут то ли Марк, то ли Карл. Скорее всего Карл, потому что все Карлы -- рыжие..."

Шлёп! Беатрис ударила себя по щеке. Ладонь пульсировала болью, в голове эхом отдавалось последнее слово, так и не сошедшее с её губ.

Рыжие, рыжие, рыжие... Хватит.

Беатрис положила сумку на тумбочку и, не снимая обувь, прошла по коридору на кухню. Взяла стакан, набрала воды из крана и осушила его двумя большими глотками. Она отрыгнула воздух, огляделась, словно только что проснулась, и села на стул. Под аккомпанемент его протяжного скрипа Беатрис снова задумалась.

Со стороны могло показаться, что эта худая женщина с печальным лицом спит, забыв закрыть глаза. Но разве такое бывает? Пожалуй, нет. Как вам вообще такая глупость могла придти в голову? Нет, Беатрис не спала. Она меланхолично блуждала по коридорам своей памяти, заглядывая в один зал за другим, словно что-то искала.

3

Вот она девочкой съезжает с холма, что есть сил вцепившись в велосипедный руль и во весь голос молит Бога не дать ей разбиться. Закрывая дверь в этот зал, она слышит, как Лукас заливается смехом, стоя на вершине холма.

Другой зал, другая сцена. Беатрис на последнем курсе университета. Работает официанткой в кафе на Бульмиш по вечерам. Миленькая, всем улыбается. Она счастлива, потому что не знает, что ждёт впереди. Ей в ответ улыбается пожилой мужчина у стойки, который живёт над кафе и каждый день приходит сюда выпить чашку кофе. Проходит время. Она, не моргая, смотрит на юношу за окном, и сердце её останавливается, чтобы затем забиться с утроенной силой. Прилившая к голове кровь закладывает уши, и Беатрис не слышит, как бьются тарелки и чашки, падающие с её подноса.

В следующем зале пахнет сексом. Они с Домиником лежат на простынях, мокрых и солёных от пота. Их нагие тела обдувает свежий ветерок. Доминик крепко сжимает её руку, а она -- его. Мир вокруг перестал существовать в этот день, предоставив их друг другу. Почувствовав жар внизу живота и тупую иглу в сердце, Беатрис закрывает дверь.

4

Беатрис встала. Голова на мгновение закружилась, но перестала. Сквозь время до неё долетел какой-то звук, сердце затрепетало, и взгляд Беатрис устремился в другой конец коридора, к двери, в которую она зашла совсем недавно. У входа вытирал ноги Доминик.

-- Ну и погода, а? -- выдохнул он. Стряхнув капли старого дождя с рукавов, он снял пальто и повесил на крючок. Его рука в привычном жесте взметнулась к голове и поправила рассыпавшиеся волосы. Он поднял глаза, посмотрел на неё и улыбнулся: -- Ты чего молчишь, солнце?

Затуманенным взглядом Беатрис смотрела на Доминика. Она подняла дрожащую руку и слегка помахала в знак приветствия. Доминик поставил свою сумку рядом с её, и пошёл в сторону Беатрис, растирая окоченевшие руки. Около двери, ведущей в одну из комнат, он остановился, приоткрыл её, и заглянул внутрь. Затем с улыбкой на лице отстранился и, прикрыв дверь, на цыпочках прошёл на кухню.

-- Спит, ага, -- произнёс Доминик в ответ на давно забытый вопрос. Он взял с полки стакан, подошёл к раковине и набрал воды. Сделав пару глотков, он поставил стакан на стол, рядом с Беатрис.

Она забыла как моргать и дышать. Глаза заволокла пелена слёз, в горле застряли какие-то слова. Её губы задрожали, в уголках выступила слюна. Крупные капли скатились по щекам.

На кухне никого не было. Кружка на столе покрылась пылью, словно никто не трогал её уже очень-очень долго.

Доктор сказал, что галлюцинации и заторможенность будут напоминать о себе ещё несколько дней. Как и ноющая боль в заживающих шрамах, бороздами пролегших среди русых волос. Не отдавая себе отчёта, Беатрис тронула рукой белесую полосу на виске, и тут же отдёрнула её. В голове громыхнул то ли выстрел, то ли взрыв, то ли визг автомобильных покрышек, и она вздрогнула. Боль утихла.

Так, посидев с минуту-другую наедине со своими мыслями, Беатрис взяла себя в руки и встала. То было воспоминание. Пускай и реальное, но лишь воспоминание. Скоро Доминик действительно вернётся, привезёт Луи из школы, и все вместе они сядут ужинать.

5

Звонок в дверь заставил её снова вздрогнуть.

-- Дом, это ты? -- Беатрис не узнала свой голос. Откашлялась, а затем добавила: -- Ключи забыл? Открыто, входи.

Дверь открылась. На пороге стоял мужчина, но это был не Доминик.

-- А, это ты. Входи, Лукас, -- Беатрис встала и медленно зашагала в прихожую. -- Есть будешь?

Не снимая обувь, он подошёл к Беатрис и нежно обнял. Она усмехнулась и постучала его по плечу, давая понять, что можно перестать обнимать. Лукас отодвинулся, продолжая держать её за плечи. В его лице было что-то странное.

-- Т... Ты как?

-- А что со мной? Я в порядке. Голова только побаливает. Но врачи говорят, что это нормально, -- Беатрис вернулась на кухню, открыла холодильник и обернулась к Лукасу, замершему в проходе: -- Ну так что, есть-то будешь?

Лукас молчал. Возможно, дело в тусклом освещении, но ей на секунду показалось, что его глаза намокли. Её весёлый брат почему-то плакал. Где-то в её подсознании мелькнула причина, сверкнув светом фар, но затем растворилась во мгле беспамятства. С минуту они стояли, не шевелясь. Беатрис закрыла холодильник и прошептала дрожащим голосом:

-- Что случилось, Лукас?

-- Беа... -- начал Лукас, и тут в нём что-то надломилось. От его горького плача по спине Беатрис пробежал холодок. Болезненным напоминанием вновь прострелило голову. В глазах потемнело, и она на секунду решила, что потеряет сознание, но обошлось. На ватных ногах она подошла к брату и обняла. Она гладила его по спине и шептала:

-- Всё будет хорошо, Лукас. Что бы ни случилось, всё будет хорошо. Вот увидишь. Успокойся, присядь, расскажи в чём дело, -- она посмотрела в его покрасневшие глаза. -- Скоро Дом и Луи вернутся, мы все сядем, поужинаем. Мы поможем, Лу...

Он перестал плакать. В его глазах читалось удивление, а рот приоткрылся, словно он что-то хотел сказать. Слова должны были вот-вот сорваться с губ. Слова из прошлого, которые изменили всё.

-- Нет, -- прохрипел Лукас. -- Никто не придёт Трис.

-- Что ты такое говоришь? -- отпрянула Беатрис, -- Доминик пошёл забрать Луи из школы, -- в глубине её души зарождался ужас, и она сама уже не верила в свои слова. -- Они скоро придут.

Лукас покачал головой. Волна липкого страха нахлынула на Беатрис, и она рванула к входной двери, туда, где лежала её сумка. Не обращая внимание на боль в голове, она рывком расстегнула сумку и достала мобильник. Дрожащей рукой включила его, и тут же замерла. Её взгляд приковало что-то в сумке.

-- Что это... -- Лукас едва слышал её голос. Держа телефон в одной руке, другой она залезла в сумку и достала полиэтиленовый пакет с защёлкой и наклейкой. На наклейке было написано от руки: "Доминик Вебер, 34 года". В пакете темнела рубашка мужа. Но даже в полутьме прихожей было видно, что она испачкана в чём-то красном. Она положила пакет на тумбочку -- в сумке был ещё один пакет. На наклейке: "Луи Вебер, 8 лет". В пакетике лежали маленькие штанишки и белая рубашка, тоже заляпанная чем-то красным.

Должно быть это томатная паста. Да, точно, они все вместе ели макароны, муж и сын испачкали рубашки, и Беатрис забрала их, чтобы постирать. Абсолютно точно, так и было.

Только это была не паста. Беатрис это знала.

Без памяти она бросила пакет и затопала к детской комнате, на ходу оттолкнув Лукаса.

-- Луи! -- крикнула она. -- Сынок!

Беатрис распахнула дверь в пустую комнату. Игрушки на полках покрылись пылью, как стакан на кухонном столе. На стенах висели рисунки драконов и рыцарей, лугов и деревьев. Отдельно от остальных, в рамке висел примитивный рисунок, на котором Луи изобразил себя, маму и папу. Беатрис оглядела комнату. В глазах снова начало темнеть. Её взгляд остановился на чём-то маленьком, лежащем на полу у детской кроватки. Не чувствуя ног, она подошла к этому месту, и упала на колени. Взяла маленький предмет в руку и что было сил прижала к груди.

-- Беатрис, -- позвал её Лукас.

-- Уходи, -- прошептала она не оборачиваясь. Из глаз потекли крупные солёные капли, голос её задрожал: -- Уходи.

-- Трис... -- снова позвал Лукас.

-- Уходи отсюда! -- взорвалась Беатрис, так и не обернувшись. Её крик эхом разнёсся по пустой квартире. -- Проваливай! Уходи! Уходи!

Беатрис склонила голову, и закричала. Когда силы закончились, она попыталась закричать снова, но не издала ни звука. Обессиленная, она провалилась в темноту...

6

...и летит от одной двери к другой.

В день, когда родился Луи, идёт дождь. Доминик задремал. В одной руке он держит очки, а в другой журнал. Беатрис кормит Луи грудью и нежно целует его лохматую головку. Вторя каплям на оконном стекле, на её глазах выступают слезы счастья. Когда Луи отрывается от соска, их глаза встречаются и Беатрис тонет в их бескрайней синеве.

За следующей дверью -- 17 июля. Она помнит тот день. Они втроём едут на озеро, на пикник. Луи бегает вдоль берега и разрезает палочкой воду, рисует на ней какие-то узоры. Потом они вместе едят сэндвичи и запивают их морсом. Когда день начинает клониться к закату, они поднимаются на холм и провожают последние лучи заходящего солнца, крепко обнявшись. Позже, укладывая Луи в постель, она целует его в лоб, а он говорит, что любит её, и хочет стать моряком. Ему 4 года.

Спустя годы и десятки других залов, она останавливается. Впереди -- последняя дверь. Её кричаще чёрный цвет словно служит предупреждением, что впереди нет ничего хорошего. Она думает, переминаясь с ноги на ногу, но всё-таки открывает дверь...

И снова дождь. Проклятый дождь. Перед тем, как Доминик теряет управление на мокрой дороге, и машина вылетает на встречную полосу под колёса грузовика, Беатрис оборачивается на заднее сиденье, улыбается и подмигивает Луи. Тот хихикает в ответ. На нём нарядная белая рубашка -- сегодня на школьном концерте он пел песню перед большим залом. Моряка из него не выйдет, но вполне может получиться хороший певец.

Мог бы.

7

Шли минуты, превратившись в часы.

Лукас сидел у двери, опустив голову и закрыв лицо руками. Не смотря на протесты сестры, он никуда не ушёл.

А Беатрис всё ещё стояла на коленях и бесцельно смотрела на пустую кроватку Луи. Комнату едва успел покинуть её безмолвный крик, полный ужаса и отчаяния. Одна её рука безвольно повисла, а другая что-то крепко прижимала к груди. Маленький автомобиль, который Луи любил гонять по полу, легко помещался в руке. Бесконечное горе, сжатое в ладони.

Солнце зашло. За окном затих город. Лицо Беатрис, искажённое гримасой боли, бледнело в сумерках. Слёз больше не было. Её открытые глаза отражали абсолютную пустоту раскрывшуюся внутри. Хотя, возможно, это уже был сон -- просто она забыла их закрыть.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"