Феодализм продержался в Европе полтора тысячелетия. В силу установившихся порядков, население делило себя на сословия. Власть распределялась неравномерно. Крестьянство, - огромное большинство населения, - было лишено права участвовать в политических и военных делах. Его уделом был труд: для личного пропитания и для содержания профессиональных воинов. Политической инициативой располагали дружины. Со временем из них вырос целый класс привилегированных с характерной культурой. Эта последняя характеризуется антитрудовым мировоззрением (пировать, грабить, разорять, наказывать), сервильностью (преданность своему мастеру), агрессивностью (для столкновения достаточен ничтожный повод), гордостью за родословную, умение фехтовать и наездничать. Все это считалось естественным для всех благородных по "происхождению". Быть благородным значило быть рожденным от благородных родителей, стоять над трудом и человеком.
Сословный строй, учивший всех верить, что человек -- это червяк, не отличался техническими новациями. Возводились препятствия даже цеховым нововведениям. В ожидании небесных кар в цехах устанавливались вековечные правила производства. Люди жили в страхе и страшной нужде. Люди ждали суда. А после суда, - если только жил "правильно", - все будет как на блюдечке с голубой каемочкой! Изобилие само собой сделается. Такое изобилие, что коммунизм с сознательными рабочими распишется в глупости. Все проблемы решит одно существо, т. е. производить в общем-то и не особенно надо, а улучшать производство вообще бессмыслица. Социализм -- это утопия, но герой не дремлет! Он идет к нам, дабы на веки вечные осчастливить или поиздеваться хуже инквизиции. Такая бинарная комбинация. Неуч из Ближнего Востока выдумал, а его перегревшиеся на солнце дружки разнесли, как кукушкины яички.
Нелегка была жизнь трезвых, деятельных людей при феодализме. Потяжелее крестьянского ярма.
Рост населения, городов и торговли в Европе привел к эволюции общественных отношений, к усилению роли купечества и служилых людей. Правящие верхи построили единый, для каждой монархии, аппарат принуждения. Общества сложились в абсолютные монархии. Церковь продолжала учить неверию в разум; чиновники продолжали обкладывать разверсткой. После царя П. Романова, наши дворяне стали меньше кичиться родословной и больше - отвагой, благородством души и количеством душ в собственности.
Однако, концентрация государственной власти в руках "богоизбранного" феодала уже предвещала закат феодализма. В общественных отношениях стало больше рутины. Возможность их осмысливания увеличивалась. Феодализм оголился, и на всеобщее обозрение предстал его кровавый спектакль. Вся сколько-нибудь развитая культура сводилась к культуре двора. Дворяне жили пирожными, державиными, балами. Щенок борзой породы стоил дороже, чем человек. Миллионы подданных абсолютистской России пахали без лошадей, но "рынку" требовались и прибыльнее всего было выращивать скакунов.
Но кое-какие изменения общественного сознания к лучшему все же произошли. Догматика неземного предопределения утрачивала монополию. Она перестала быть объектом столь пламенной веры. Усложнение социальной материи испугало и разгневало эксплуататоров. Они стали реветь об угрозе священной вере. Элитам неспроста нужны верующие в жизнь загробную. Им нужна простая социальная материя, легко поддающаяся внушениям, согласная на условия эксплуатации. Вообще, миссия элиты как элиты -- это и есть эксплуатация обычного населения. На Ближнем Востоке религия защищается с мечом в руках. В России ее рассаживают все госучреждения, в том числе Госдума. Воскресли и казаки, - патриоты с нагайками, пока еще пешие и вполовину клоуны.
Деятели Просвещения смогли установить фундамент разумного общественного порядка, народного образования, эмпирической науки. Они показали лживость и жестокость клерикальной культуры. Вооруженной рукой ударила по феодальному строю революционная беднота Франции. Несмотря на поражение, В. Ф. Р. была широким прорывом в общественном сознании. Еще вчера презираемое, четвертое сословие показало себя страшной силой, и власть имущие заговорили с ним другим тоном. В самых развитых странах появились демократические учреждения, в других требования народного представительства стали знаменем борьбы с самодурствующей аристократией. Политической монополии дворян пришел конец. А развитие промышленности, произошедшее, конечно, не само собой, а благодаря либерализации общественных порядков, лишило дворян экономического основания политической гегемонии. Феодализм развалился.
Буржуазный строй гуманнее феодального. Массы уже не обязаны элитам ни оброком, ни барщиной. Попытка М. Тэтчер ввести для британцев аналог подушной подати была с треском провалена ее же коллегами. Социальная технология эксплуатации народных масс значительно усложнилась. Защита эксплуации -- ее охранительные учреждения -- тоже изменились. В России они неплохо осуществляют свою миссию массового одурачивания. Активизируя корыстное начало в человеке, они направляют его жизненную энергию на капиталистические предприятия, - гонят темный народ на мельницы буржуазии. Итак, гуманизация общества лишь в незначительной степени повысила политическую сознательность малоимущих трудящихся. Буржуазная эксплуатация состоит в навязывании малообеспеченному населению кабальных условий труда. Принуждение народных масс к труду в интересах буржуазии осуществляется экономическим насилием.
Право производить с формально-абстрактной точки зрения Конституции есть у любого человека. Но возможность самостоятельного производства, причем именно производства, - выгодного, легального, безопасного, - есть лишь у избранных. В России возможность производить дает владение производственными мощностями и разрешение государственной власти. Эти необходимые условия обеспечиваются, только если у человека есть капитал. Бизнес как производство требует непосильных для рядового человека вложений в капитальные, административные, профессиональные активы. А повседневный "свой бизнес" означает лишь мелкую спекуляцию, - непроизводительно крутиться, как голодная собачка. Но любой бизнес мотивируется корыстью. Там, где нельзя нажиться на простаке-потребителе, будут наживаться на неудачнике-работнике. Это наживание, т. е. эксплуатация является предметом профессиональной деятельности капиталиста. Капиталист -- это профессионал в переработке человеческой энергии в свое личное богатство. От того, насколько хорошо он эксплуатирует, зависит его престиж в элитарном сообществе.
Ограбленные Перестройкой (лишившись сбережений, социальной защиты и нормальной работы), многие граждане хронически не имеют излишков от наемного труда. Каждый капиталист жаден и считает обогащение своей, только своей вотчиной. Нередко эксплуатация дополняется мошенничеством, - и работник остается у разбитого корыта. Чему здесь удивляться? Стоит взглянуть на биографии наших "успешных", и станет ясно, что в России олигарх и уголовный мошенник -- одно и то же лицо.
Как в России производить с общественной пользой? Новый деятель начнет мешать конкурентам со связями, блюдящим "порядок" чиновникам, политической власти. Каждое производство у нас платит налоги и поборы. Оно содержит своего капиталиста -- любящего отца семейства, от которого не один человек требует красивой жизни и управленческой работы. Как ему не обдирать рабочих? Некогда о них думать, - рядом волчьи аппетиты требуют диковинок, а масскульт день и ночь твердит, что так и надо.
В этих условиях бизнесмены являются прожорливыми стервятниками. Они уверены, что раз ограбление рабочих распространено, оно не зазорно. Но ведь и рабство когда-то существовало, когда-то было естественным. Грязь на дороге, дождь, микробы, сорная трава и дикие животные, - это тоже натуральные явления. А искусственность медицины и жилищ не препятствует их полезности человеку. Но если капиталистам ум не нужен, а достаточно силы и наглости, тогда пусть под флагом естественности грызут сырое мясо. Пусть носят шкуры и конкурируют за выживание с комарами. Социал-дарвинистам из буржуазии нужно дать шанс проверить их веру в естественный отбор.
Из малообеспеченной среды буржуазные учреждения набирают контингент профессиональных подавителей, в т. ч. низовых полицейских и госслужащих, преподавателей официозных наук, и т. д. Капиталистическую защиту можно разделить на превентивную и военно-полицейскую. К первой относятся культура супергеройства и сексуальности, либерализм, криминальная романтика, возвышение материальных благ и клевета на человека. Культурная индустрия под контролем соцэлит вырабатывает фон, а посредственности его распространяют, думая что эти идеи -- их собственные. Уже в школе мы вынуждены вбирать в себя гопничество и цинизм. Уже там убеждают в примате связей над трудом, а бизнеса над человеком. Этого требует нынешняя экономика России. Но вместо того, чтобы вместе бороться за лучшую экономику, многие предпочитают биться за лучшее место на свалке.
Феодализм охранялся религиозными личностями. Буржуазная система тоже производит своеобразные личности, и ее устойчивость во многом зависит от того, как хорошо она справляется с задачей обуржуазивания человека. Капитализм стоит и падает вместе с авторитетом буржуазной культуры в народе. До тех пор, пока он может понукать к монотонному труду, но в то же время веселить; обкрадывать, но незаметно; отуплять, но погружать в надежды и мечтания, - капитализм будет держаться. Конечно, буржуазная личность отличается от религиозной большей предприимчивостью и запросами. Но упразднение голой деспотии (кроме ближневосточных союзников американской "демократии") хотя и сделало общественные отношения гуманнее, не устранило эксплуатации, бедности, безработицы, классового деления общества. Выдавшая себя с головой технология социального господства была заменена на более сложную, и только.
Стремления зарабатывать не работая, зацикленность сознания на подогреваемых аффектах, почтение к "успешным людям", вроде С. Мавроди, - все это лишает общество творческих сил. Разросшись вслед за прогрессом в технологии коммуникации, яркие объекты буржуазной культуры заполняют собой человеческий ум еще сильнее, чем христианство. Ежедневно создаваемые и вводимые в общественное сознание буржуазные фетиши если не убивают, то надежно убаюкивают социальное мышление трудящихся. Недаром культурная индустрия капитала по своим оборотам и активам не уступает католической церкви.
Чем слабее политическая инициатива масс, тем наглее буржуа. Тем меньше у работников влияния на зарплату, условия и содержание труда. Тем легче примирить гражданское общество и интересы богачей. Любые попытки самоорганизации бедноты встречают ожесточенное сопротивление. Православие, частная демократия на всех уровнях, тв-шоу и стрип-клипы отвлекают население от фунционирования социально-экономического строя. Надстройка буржуазии создает нужное ей общественное мнение. Это -- "демократия", одобряющая богатых и отупляющая бедных. Это демократия денег.
Декларируемые буржуазным обществом свободы: совести, печати, собраний, объединений, труда на деле предстают необходимостями: необходимостью воспринимать и следовать буржуазному мировоззрению, необходимостью поступать низшим звеном в буржуазные организации, необходимостью жить в нужде и сравнительном невежестве. Буржуазная система ввергает человека в неэффективные отношения наемного труда. Бедных заставляют жить и думать по правилам, которые служат богатым.
Не только господствующая культура, но и буржуазные отношения в производстве взращивают в человеке восхищение символами социального успеха. Чтобы подняться в буржуазной иерархии, нужно знать "кто чем торгует", уметь растить частные прибыли. Для развития связей нужна "позитивная" личина. Нужно показывать символы социального успеха. кто победнее подражает тем, кто побогаче. Молодежь на последние деньги покупает последние модели мобильников, наушников, и т. д. Они буквально дарят капиталистической системе свое жизненное время. Они играют по ее правилам и тем самым ее укрепляют. Это своего рода индейцы, обменивающие способности на стекляшки.
В России поддерживаются условия, отталкивающие молодежь от производства. Не лучше ситуация с гуманитарными и естественными науками, к которым "общественное мнение" относится высокомерно. Российской буржуазии нужны геологи, архитекторы, миллионы менеджеров, строителей, охранников, официанток, секретарш. Сотни тысяч танцовщиц. Но сколько получает врач-терапевт? Учитель? Научный работник? В пять раз меньше, чем низовой полицейский. Охрана себя от святого русского народа нужнее буржуазии и ее "эффективным" менеждерам, чем защита населения от болезней, заблуждений, чем рост производительности труда. Главные фишки нашей экономики - ресурсодобывающие фирмы. Они создают основную платежеспособность. А мелкий бизнес -- сателлиты всякого, у кого есть платежеспособность. Т. е. мелкий бизнес у нас обслуживают не столько население, сколько бюрократию и буржуазию. Любой бизнес служит только тому, у кого есть платежеспособность. Наш сияющий православием олигархо-бюрократический, плутократический режим коварно пьет жизненную силу бедноты, которая без этого режима беднотой не была бы, имела возможность жить и развиваться. Мы убеждены, что этот режим душит народное образование, медицину, науку, общественную культуру, в конечном счете -- промышленность и сельское хозяйство.
Напоследок заметим, что различие между командной и рыночной экономикой в корне неверно. Буржуазные фирмы управляются по плану. В них безраздельно командуют собственники. Эти фирмы регулируются не абстрактными рынками, а общественными условиями производства и потребления. Есть общественные условия для сбыта ширпотреба -- паразитические фирмы множатся и заполняют собой городское пространство. Есть общественные условия для финансового обмана -- возникают инвестиционные пирамиды. Есть условия для расхищения собственности в больших масштабах -- взмывают к небу олигархические империи. Есть общественные условия для жесткой эксплуатации работников -- ширятся экстенсивные, требующие широкой спины производства. Во всем этом "рынки" не принимают никакого участия.
Представляется верным разделить общественное хозяйство по типу на трудовое и собственническое. При социализме трудящиеся в полной мере пользуются результатами своей работы, а значит социализм -- это трудовое хозяйство. Феодализм и капитализм относятся к собственнической системе хозяйства. Наибольший заработок у собственника. Человека презирают, его ум и творческие способности душат. Наемные сволочи элит учат население вере, лакейству, презрению к беднейшим, страстности, напоминают о половом инстинкте. Девиз собственнического хозяйства: все для корысти! Жизнь -- для корысти!
В конечном счете и феодальный, и буржуазный режимы охраняются вооруженной силой. Однако, вооруженные конфликты между имущими и организованными неимущими случаются редко. Армии привилегированных большей частью набираются из бедноты. В период прочности эксплуататорского общества трудовые низы разделяют господствующую, эксплуататорскую культуру. Они не представляют себе альтернатив господствующему мировоззрению, эти альтернативы кажутся сумасбродством. На этой ступени массам организоваться почти невозможно. Могущество феодализма неразрывно связано с могуществом веры небесную награду за земную нищету. При капитализме процветает вера в поиск благоволения у "успешных людей", дающая шанс самому "выбиться в люди". К слову, в нынешней России многие уверены, что бедный -- это еще не человек. Чтобы казаться человеком, нужно хорошо "зарабатывать" и покупать иномарки.
Нужно бороться с установившейся в России монополией буржуазной культуры. Нельзя ждать, пока массы сами собой перестанут носить религиозные или либеральные очки. Мы это и есть массы! История делается людьми, и чем они сознательнее и организованнее, тем лучше. Пока население будет идти ослепленное по тропам, указываемым пастухами, история будет делаться именно пастухами.