Малевич : другие произведения.

Между Братишками и Вилами

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Утром мой живот как волейбольный мяч.
  Я мысленно прокручиваю вчерашний день, и вечеря почему-то остается для меня тайной. Судя по боли в кишечнике - я засунул в себя слишком много еды.
  Трррр... Я немного спускаю живот, но он все ещё большой и тяжелый.
  И только тогда я замечаю её. Вся в моем одеяле. Она изображает сон, однако дыхание уже кривое.
  Трррр!
  Она открывает свои красивые глаза, потягиваниями выбирается из одеяльного кокона.
  Она...
  Она одета вовсю - кожаные джинсы и сапоги.
  Чью же кожу я ласкал ночью?
  Я вскрикиваю и падаю на пол. Мяч живота, прыгая по полу, тащит меня за собой.
  - Доброе утро, - приторно говорит она, от чего мне начинает тошнить.
  Похоже, вчера я залил в себя ещё и выпивку.
  Я нервно дергаю ручку туалета, на что мне отвечают:
  - Занято!
  Голос незнакомый. Я наконец-то понимаю, что не дома.
  А где?
  Вокруг все скрипит и стучит, меня бросает из стороны в сторону.
  И тогда я захожу с другой стороны...
  Вот она сидит у окна. Попа выпирается из тесных джинсов. Я провожу пальцем по незагорелой линии. След от трусиков, которых на ней сейчас нет.
  - Милая, - говорю я, лизнув кисловатую от духов шею.
  Она начинает целоваться в ответ, несмотря на то, что из моего рта несет помойкой. Ногти впиваются в мои соски: больно, но приятно.
  Я настолько возбужден, что могу взять её через джинсы. Могу взять её через презерватив.
  Что-то там трещит по швам. У неё сто языков, она облизывает меня до самых ног.
  - Что, - говорю я, - случилось вчера?
  Нашел время.
  От её взгляда мне становится холодно, а ведь я голый. Мы останавливаемся на миг, но это уже все.
  - Зачем делать из этого тайну? - спрашиваю я.
  - Представь на минуту, - говорит она, подтягивая штаны, - что бог едет в поезде. Будь это Иудея, он наслаждался бы...
  - Идея?
  - В Иудее он пил бы вино, но в поезде сухой закон, поэтому бог пьет собственную кровь. Представь, что перед ним сидим мы с тобой. У нас чертов чай из пакетика, и мы завидуем богу. Мы голодны, но еда не лезет в горло. Имеющие глаза, говорит нам бог, увидят станцию Братишки. Затем слышится громкая отрыжка. За окном и впрямь станция Братишки. Я чувствую, что в некотором роде это начало.
  - Это последнее, что я помню.
  - Станция как станция, только на платформе нет ни одного братишки. Мы вопросительно смотрим на бога, а бог вопросительно смотрит на нас. Возможно, он хочет узнать, любовники ли мы. А может, папа с дочкой. Или мама с сыном. Ведь мы с тобой выглядим странно. У тебя усы, которые ты не носишь, и живот, который ты носишь. Улыбка - одна на двоих. Переходя на мое лицо, она зажигает зубы. Они белые как день. Ими приятно кусать, было бы кого. Ниже майка.
  - Разумеется - на голое тело.
  - Моя грудь слишком красивая, чтобы её скрывать, - говорит она.
  Не поспоришь.
  - Бог таращится на мои сиськи и хлещет свою кровищу. Тебя же невозможно оторвать от книжки, от этих дурацких букв... Так проходят часы. К окнам подскакивают станции... В Иудее, говорит бог, тыча пальцем в мою сторону, одевались так же. Я говорю, что мода развивается по спирали. Я спрашиваю, едет ли он оттуда. Никто никуда не едет, говорит бог, все происходит между Братишками и Вилами... Мне становится страшно, на всякий случай я умоляю его не пялиться на меня. Однако бог неумолим. В такой красивой груди, говорит бог, должно быть красивое молоко. Я говорю, что у меня ещё нет молока. В ответ бог зажигает свои зубы. Они желтые как Солнце. И тут из моей груди начинает литься красивое молоко. Майка сразу становится мокрой, а ты по-прежнему смотришь в книгу.
  - Я ничего не помню...
  - Я прошу тебя отомстить богу, но тебя будто нет рядом. Только наша улыбка ползает по твоим губам... Он сейчас далеко, говорит бог о тебе - я отправил всех пассажиров на станцию Вилы, мы встретимся с ними на обратном пути. Мою майку уже пора выкручивать, по штанам и сапогам текут белые струйки... Я, конечно, твой отец, говорит бог, но давай прикинемся, что я твой сын. Бог просит покормить его. Он становится таким маленьким и пухленьким, таким хорошеньким. И я вставляю ему в ротик распухший сосок. Бог жадно пьет молоко, разрастаясь с каждым глотком. В конце он большой как поезд. Он везет нас от Братишек к Вилам, хотя их отделяет только железная дорога. Ты покормила меня, говорит бог, а теперь я покормлю вас в вагоне-ресторане...
  - Тайная вечеря? - спрашиваю я.
  Она кивает.
  - Все кончается вилами, - говорит она, - которыми братишек мучают в аду.
  Над этим стоит подумать.
  - А куда мы ехали? - спрашиваю я. - Что мы делали там?
  - Не знаю, - говорит она. - Может, мы и вправду никуда не едем?
  Тем временем хлопает дверь. Кто-то, ругаясь, тащит к нам тело.
  Их двое. Парень красивее, чем девушка. Его накачанная грудь больше её груди. Наверно, это объясняется тем, что он качок.
  - Я нашел её в туалете, - говорит он.
  Он бросает тело на нас, у него сил - куры не клюют.
  Девушка падает как мертвячка, её волосы накрывают нас. Цвет кажется мне знакомым. Она натуральная блондинка.
  - Это кукла, - смеется та, с кем я только что занимался любовью.
  Все становится на свои места.
  Я вспоминаю, что это тот парень, который называл себя богом. Вчера мы ужинали им.
  Вчера он лег на стол и преломил себя.
  Мы съели его плоть до последней крошки и выпили его кровь до дна.
  Однако он так быстро восстановился, что, похоже, действительно был богом.
  - О, - говорю я, - боже мой!
  - Твой или не твой, - говорит он, - но я определенно бог. Я могу остановить поезд, потому что это тоже я. Я могу вернуть его обратно в Братишки. Или даже в Иудею. Тогда Вилы будут не скоро. Я могу превратить девку в куклу за то, что та долго сидит в туалете. И я могу тайно накормить любого.
  - Почему тайно? - спрашиваю я. - Ты боишься других богов? А может, римлян?
  Бог мотает головой.
  - Мне есть, что скрывать, - говорит он.
  Я становлюсь на колени и обхватываю его выбритые ноги. Мой нос утыкается в выбритый лобок.
  Он улыбается сверху, но почему-то пахнет не мужчиной, а женщиной.
  Я спускаю его стринги - и не вижу между ног никакого члена.
  В ужасе я качусь на животе в сортир, где мне тошнит по-настоящему.
  Они под дверью: любовь моя и мой бог.
  - А вчера, сын мой, ты просил добавки, - говорит бог.
  - Ничего, - говорит моя любовь. - Одним ртом меньше. Его все равно ожидают Вилы.
  - Когда-то у человека был не один рот, а больше, - говорит бог. - Каждый ел своего бога, пока не съел совсем. Вот тогда человек понял, что такое голод. Он худел, поэтому ртам на лице становилось тесно. Дошло до того, что он мог целоваться с самим собой. Взасос. Это приятно, но быстро надоедает. Боги разбаловали людей - те не умели и не хотели добывать пищу. А рядом бегали лососи, набитые красной икрой, и фрукты с натуральным соком внутри. Увы, человек считал, что лучше иметь один рот, чем напрягаться. Этим все и закончилось.
  - Моя бабушка работала на ферме, где разводили богов, - говорит моя любовь. - Рот у неё был один, зато зубы росли даже в горле. У тамошнего председателя был рот на каждой щеке. Многие колхозники хвастались дополнительными губами на лице. Девушки красили их и прокалывали, парни выращивали над ними усики. В то золотое время люди улыбались обильнее.
  - Жалко, что все рухнуло, - говорит мой бог. - Боги убежали в фастфуды, стали жить на вокзалах, в вагонах и тамбурах. Я нашел приют на станции Братишки. Напротив торчали Вилы. Все боялись попасть туда, поэтому постились и избегали ГМО. Когда проезжали поезда, братишки прятались кто куда. Из вагонов никто не выходил. Я был первым, кто вошел в поезд.
  - В те времена в вагонах разрешалось пить, - говорит любовь моя. - Однако пить было не за что. Хватало только на чай. Как-то раз, едучи издалека, допустим, из Иудеи, я попала в одно купе с ним...
  Со мной.
  Она строила из себя маленькую, хотя уже успела закончить школу с отличием. Кругом одни банты, короткая юбка, а под ней ничего. Бесстыжая.
  - Он и тогда не знал, куда едет, - говорит она. - Делал вид, что спит или читает, а сам косился на мои ноги, которые недавно выросли под партой. Потом нужно было спать. Я боялась, что ночью он изнасилует меня, поэтому соблазнила его сама. Мне показалось, что все было хорошо. Уже дома я открыла чемодан - и увидела его. Он был голым, чтобы занимать меньше места. Он улыбался моей улыбкой.
  Она позвала своих родителей, но я понравился им. Меня накормили чаем и печеньем и оставили жить у себя. Бабушку, которая говорила о лишнем рте, никто не слушал.
  В ту пору у них жил какой-то мелкий бог, похожий на мышь.
  Они давно хотели завести другого. Такого как этот.
  Я выскакиваю из туалета, чтобы предупредить бога. Что у бабушки куча зубов. Что папа и мама едят за троих.
  В коридоре и в купе уже никого нет. Я нахожу в купе только куклу. Она лежит на кровати, раздвинув ноги. Она манит меня пальцем. И я беру её с разгону. Её взгляд не теплый и не холодный. Обычный человеческий взгляд.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"