"Фух, хоть думать еще членораздельно получается. А что еще делать, когда все члены слиты? И дом у тебя... Не дом, а сплошное недоразумение. О личной жизни теперь приходится забывать, а то слишком больно!"
- Аааааа! - завопила Алевтина Адолфовна лишь только чья-то сердобольная рука сунула ей полный бокал.
- Битте, фрау!
На крик души Алевтины Адольфовны никто внимания не обратил - все были изрядно подшофе, а ей, как опоздавшей, по русскому обычаю, подали штрафную, еще и рассмеялись, глядя на ужас на ее лице.
- Немчура поганая, - прошипела Алевтина и, зажмурившись, глотнула то мутное с выпученными глазами, что пялилось на нее из бокала.
"Может у них такие обычаи? А это просто коктейль с устрицами..." - утешила себя женщина. Какой-то краснорожий фриц уставился в ее оголенное по праздничному случаю декольте.
Посмотреть там и правда было на что - Алевтина раскраснелась с мороза, от волнения полная грудь ходила ходуном и билась о корсаж волнами.
Пахнувший сосисками немец приблизился к очаровательной гостье, но сказать ничего не успел - Алевтина Адольфовна испустила еще один душераздирающий крик, схватилась за горло и пала на пол, как подкошенная.
"Черт! Черт! Черт! А я еще думал, что жить в бокале из-под шампанского плохо. Куда же меня понесло?!"
Вокруг было темно, влажно и щекотно. Что-то ласково и волнообразно касалось занемевшего тела мужчины-из-бокала, при этом нежно и неумолимо увлекая куда-то вниз. Пока, страшным ему это не казалось.
Над упавшей Алевтиной склонились гости и хозяева дома.
- Кто она? - спросил хозяин.
- Какая-то русская. Ганс очень просил ее пригласить. Кажется, у него на нее были виды. - Хозяйка нервно комкала в руках салфетку в жирных пятнах.
- Видимо, теперь ему придется смотреть в другую сторону.
Под этот шепот лежавшая на полу женщина булькнула, выгнулась всем телом и затихла, расслабленно распластавшись на коллекционном паркете.
Со звоном лопнул хрусталь бокала в руке потрясенного немца с сосисочным запахом.
- О, Майн Гот! - сказал он, и слезы потекли из его глаз.
Гости испуганно отступили, оставив хозяев дома рядом с коченеющим телом.
- Что же нам с нею делать?
Хозяева растерянно смотрели друг на друга. Не таким им представлялось празднование Нового года.
"Черт! Черт! Черт! Ай, больно!"
Мужчину-из-бокала вынесло из ворсистого тоннеля в содрогающуюся пещеру, на дне которой шипела и пузырилась кислота. Он успел обжечь в ней ногу, прежде чем изо всех сил вцепился пальцами в живую стенку этого удивительного места.
Хозяева дома не были бы немцами, если бы не придумали, как им избавится от тела и в то же время сделать свой праздник торжественным и незабываемым. Пресловутые немецкая практичность и смекалка дали им идею.
- Посмотрите на эту прекрасную женщину, - вещал хозяин. - Она истинная Сигридрива! Валькирия!
- Йа, йа! - согласились гости. Каждому было не по себе находиться рядом с остывающим телом.
- И мы похороним ее как древнюю воительницу.
Пахнувший сосисками гость всхлипнул.
- Да, мы положим ее в ладью и пустим по реке! - воскликнула хозяйка. - Это будет незабываемо!
Гость зарыдал громче и уселся на пол рядом с Алевтиной. Нежно взял ее руку и оросил белую кисть горячими слезами.
Хозяйка ободряюще похлопала его по плечу.
- Это будет очень красиво, уверяю вас, герр Грубер.
Когда силы покинули мужчину-из-бокала и он чувствовал, что пальцы вот-вот разожмутся и кислота поглотит его навсегда... в этот момент все прекратилось. Упругая стенка, за которую он цеплялся, перестала содрогаться и стала мягче, кислота отступила. Более того, мужчина-из-бокала обнаружил, что просто лежит плашмя на спасительной стенке, и ему не надо за нее держаться!
Он спасен!
Он будет жить!
Благоразумно решив, что, куда бы не девалась кислота, в ту сторону идти не стоит, мужчина пополз к ворсистому тоннелю.
Каждый из участников церемонии погребения русской Брунхильды постарался внести свою лепту, как представлял себе такой обряд, разумеется.
Женщины расплели сложную прическу почившей и расчесали ее длинные волосы. Герр Грубер уложил руки Алевтины Адольфовны на груди и вложил в них веточку омелы. Хозяин поставил в проигрыватель пластинку с торжественной музыкой. Правда, Вагнера он не нашел, поэтому в последний путь "дева-воительница" отправлялась под ликующую мелодию Оффенбаха.
Когда старую амбарную дверь, возведенную в ранг челна, спустили в воды протекавшей рядом с домом реки, хозяйка лично опрокинула вослед отбывающей в Валгаллу бутылку пенистого вина. Это было лучшее шампанское, хранившееся в погребе для торжественного случая. И тут что-то произошло...
Может быть, вода устала быть просто водой, а может абсолютная молекула воды встретилась с абсолютной молекулой вина, но в один миг вся вода в реке, вся вода в океане, вся вода в мире превратилась в шампанское.
Оставшиеся на берегу заплакали. Их слезы не были солеными. Они были праздничными и кислыми - со вкусом лучшего брюта.
Мужчина-из-бокала преодолел недвижимый тоннель, прошел через маленькую пещеру и, приложив некоторые усилия, разжал ряд холодных и гладких на ощупь камней. Он выбрался наружу.
Ветер ударил ему в лицо. Откуда-то неслась зажигательная мелодия. А он замер на краю губ неподвижной и прекрасной незнакомки. Звезды отражались в ее широко распахнутых глазах. Сердце мужчины-из-бокала забилось сильнее. Он пал на колени, сраженный всепоглощающим чувством любви.
Так когда-то Ромео был пленен Джульетой. Так Тристан отдал свое сердце Изольде. Так Роланд бросил под ноги Анжелике свой Дюрендаль.
Любовь навечно связала двоих и накрыла их тайну покровом ночного неба.
Волосы Алевтины Адольфовны ласкали воды шампанского. Течение увлекало мертвую деву и мужчину-из-бокала вдаль. Так они и странствовали... Может тысячу лье, а может все двадцать.
Может быть, они и до сих пор плывут куда-то. Сильнее любви ничего нет - даже смерть отступает перед нею... спросите у легенд.