Одноногая девушка танцевала перед зеркалом. В трельяже троились ее счастливые глаза, нос и широко раскинутые руки, жаждущие обнять весь мир, а для начала заключить в объятья того скромного композитора-жениха из Шотландии, приславшего по Интернету письмо с признанием в любви и аудиозапись оратории, на написание которой вдохновила его эта любовь.
Торжественную ораторию исполняла мама жениха под аккомпанемент сына-автора, виртуозно играющего на волынке. Слова были непонятные, английские. В постскриптуме письма жених Джон делал ей недвусмысленное предложение и обещал в качестве свадебного подарка новенький протез ноги, а также вечную память и заботу. Так мило с его стороны!
Давно приготовленная к таинству бракосочетания фата-паутинка временно украшала трехлитровую банку с консервированными огурцами, стоящую на окне. Изящный паучок от Сваровски с букетиком флердоранжа в лапках поблескивал стразами с левого бока одноразового головного убора. Будущая жена несомненно великого композитора кружилась по тесной комнате вне себя от будущего счастья!
А в соседней комнате, заткнув в уши вату, чтоб не слышать доносящихся мерзких завываний волынки и пронзительного фальцета солистки, плакала сестра невесты. Плакала и кушала холодный борщ. Крупные слезы капали в тарелку, ложка дрожала в девичьей руке. Бедной девушке никто не обещал ноги, а предложения от мужчин на сайте "лав планет" были исключительно деловыми и двусмысленными!
Закрывшись на жаркой двухметровой кухне, родители девочек солили капусту. То есть мама шинковала тугие кочаны в цинковое корыто, служившее когда-то младенческой купелью бабушке, а папа грыз кочерыжки и подсчитывал пользу от предстоящего брака дочери.
Сестра невесты, без аппетита докушавшая борщ, принесла на кухню тарелку. Опираясь на перебинтованный костыль, она встала в дверях, не в силах перепрыгнуть через сваленные кучей на полу капустные головы. Ее покрасневшие глаза с ненавистью озирали родные, наполовину крашенные зеленой краской кухонные стены, плешь сидящего отца и застиранный халат матери.
- Зачем? Зачем вы позволили сделать ЭТО врачам двадцать пять лет назад?! - страдальческий голос девушки вибрировал от негодования - Почему не спросили моего разрешения?
- Видишь ли, Лариса, - задумчиво, перестав жевать, с нежностью ответил отец - двадцать пять лет тому назад ты не умела говорить, и не могла дать письменного разрешения... Мы с матерью хотели сделать, как лучше... Признаюсь, первоначально врачи вообще предлагали пустить вас с Родригой на опыты. Это было ужасно! Отказаться от родительских прав?! Ни за какие деньги! Впрочем, денег нам никто не предлагал тогда... в те трудные советские годы.
- Вы жалкие, бесхарактерные люди! Да, если б вы проявили настойчивость и хотя бы минимальную прозорливость в то время, сейчас я тоже могла бы быть счастливой вместе с Родригой!.. - Лариса гневно метнула тарелку, а затем и костыль в капустную кучу, и зарыдала, уткнувшись лбом в дверной косяк.
- Спросите любого идиота, и он вам скажет, что под венец сподручнее идти на двух ногах! Зачем?! Зачем вы располовинили нас с сестрой?! Отныне я самая несчастная девушка на "лав планет", а могла бы быть женой композитора и жить в благополучной Шотландии - стране волынок и овец!
- Но позволь, дорогая Лариса, заметить, что многоженство - удел мусульманского мира, а шотландец подчиняется другому законодательству, не приветствующему три головы на брачном ложе... - отец растерянно поскреб щетину на подбородке.
- Но не в нашем случае!.. Мы могли бы быть исключением для любого законодательства! Я много думала об этом долгими, одинокими ночами. Отец, скажи мне как мужчина, разве не предпочтительнее быть обласканным руками двух женщин, имеющих полноценные две ноги, чем спать с инвалидкой, всякий раз отстегивающей перед сном протезную конечность?!
Лариса рыдала. Глухонемая мать мычала что-то свое, смотрела на дочь с состраданием и шмыгала носом. Отец вздохнул. Нагнулся. Поднял с капустной кучи костыль, постучал им в стенку.
- Родрига! Сделай потише музыку, еще наслушаешься там, в Шотландии! Твой Мендельсон в юбке тебе надудит...