Орима много севернее Агронны, где базировался наш полк, и я сразу ощутил это несоответствие. Кроссовки мгновенно промокли во влажном снегу, ветер надул за ворот холодные брызги. Начало весны в столице всегда бывает хмурым и слякотным, но я уже так крепко отвык от родины, что настроение, и без того гадкое, испортилось вконец. Сам не знаю, зачем я приехал на это слушание. Вряд ли кому-то потребуется моя помощь или участие.
Здание Оримского суда было едва ли не старше самой столицы. Массивные толстые колонны поддерживали потрескавшуюся серую громаду. На стены, украшенные грубыми фресками, налипали комья сырого снега, сочились струйками и замерзали уродливыми наростами. Раздраженно встряхнувшись, я вошел в темное фойе. Дежурный подсказал, что мне нужен зал под номером три.
Я кивнул секретарю, миловидной брюнетке, и вошел в зал. Никто из присутствующих не оглянулся. На слушании не было свидетелей и зрителей, только мужчина и женщина, и их адвокаты. Мой брат и его жена Вики разводились. Я увидел прямые, будто окаменевшие плечи брата, капитанские золотые звезды на сером форменном кителе. Вики сидела рядом с вертлявым тощим адвокатом и словно бы пряталась за него, стыдясь глядеть на мужа.
Чтобы никого не тревожить, я устроился в последнем ряду. Происходящее не укладывалось у меня в голове. Что-то ломалось в сознании. Все, что связано с Кордом, казалось твердым и незыблемым, особенно его любимая семья. Я был у них на Рождество, учил племянницу кататься на лыжах и таскал племянника на стрельбище. Все были веселы и счастливы, Вики смотрела на моего брата такими влюбленными глазами, что невольно просыпалась зависть. Что же случилось?
Мне плохо было слышно, да и не слишком интересно. Адвокаты долго и нудно обсуждали раздел имущества. Вики молчала, теребя рукава темного, будто траурного платья. Будто это похороны, похороны ее семьи. Вот только инициатором развода была она.
Судья, усталая женщина за сорок, ударила молотком и постановила: супругов развести, детей передать на воспитание матери.
Повисла тишина. Корд встал, подошел к теперь уже бывшей жене и, мягко взяв ее за плечи, что-то тихо сказал. Я не видел его лица, но глаза женщины стали огромными, она вскинула подбородок.
- Нет, - сказала она, - мы уезжаем сегодня. Билеты уже куплены, отец ждет.
- Вики, пожалуйста, на два дня, - с нажимом промолвил брат, - я сам привезу их в Рекон.
- Корд, не мучь их, - вскрикнула свояченица, - они не видели отца годами. Что тебе дадут два дня?
- Я должен им хоть что-то объяснить, Вики, - повысил голос и брат, - понимаешь, это нужно и важно...
- Перестань! Я никогда не сказала о тебе ни одного дурного слова. Как-нибудь объясню сама... что папа опять воюет и не может приехать к ним.
- Прошу тебя, - я никогда не слышал ТАКИХ ноток в голосе брата.
- Заберешь их летом, когда возьмешь наконец отпуск, - жестко ответила Вики и, вырвавшись из рук мужа, почти побежала к выходу.
Я встал навстречу брату, но Корд прошел мимо, будто не заметил меня. Лишь бросил на ходу:
- Привет. Я сейчас.
У крыльца стоял автомобиль мистера Лаймса, отца Вики. Она открыла дверцу, однако сесть не успела. Едва на пороге появился мой брат, из салона выскочила Анжелика. В коротенькой голубой шубке, с выбившимися из-под шапки косами, девочка оттолкнула мать и бросилась к отцу.
Вики и Корд оба замерли. Да и я оцепенел, пораженный пронзительной сценой. Анжелика вцепилась в руку отца:
- Папа, папочка! Наконец-то ты приехал!
А с другой стороны сумел открыть дверцу и вывалился прямо в сугроб Ким.
- Лики, Кими, - позвала их мать, но дети зачарованно смотрели на отца.
Корд закусил губу и, помедлив, схватил обоих на руки, сжал в объятьях. Маленькие ручки обвили его шею.
- Вики, - попросил он, - всего два дня!
- Папа, ты поедешь с нами? - спросила Анж.
Мать непреклонно покачала головой.
- Папа заберет вас летом, - твердо возразила она, - поцелуйте его и садитесь в машину.
Свекор брата, могучий суровый начальник порта Рекон, выбрался из-за руля, сдвинув седые брови.
- Ну, хватит, - прикрикнул он на внуков, - у вашего отца много дел. От него зависит безопасность страны.
- Папочка, это правда? - пискнула Анж.
Под двумя пристальными взглядами Корд кивнул. Тяжелый вздох вырвался из его груди. Он притиснул к себе детей, зарываясь лицом в кроличью шапку дочери, будто запоминал запах. Маленький Ким протяжно всхлипнул.
Корд медленно и неохотно отпустил детей. Подбородок гордой Анж дрожал, но она не проронила ни слезинки. Господи, да это же копия моего брата! Ким плакал, цепляясь за лацкан отцовского кителя.
- Меня ждут дела, - присев на корточки, заглянул в две пары черных глазенок Корд, - но летом я обязательно заберу вас.
- Ох, скорее бы лето! - поджав губы, сказала Анж. Она упрямо даже не глядела в сторону матери, - Я так скучаю по тебе, папочка!
- И я! - вставил Ким.
- Мне тоже очень плохо без вас, - серьезно ответил Корд, - но если вы напишете письмо, мне будет чуточку легче.
- А я не умею, - пожаловался сынишка.
- Я умею, - сказала девочка, - я буду писать тебе каждый день, папочка.
Вики увела детей. Умоляющие глаза Анж и Кима глядели на отца через стекло автомобиля, пока машина не скрылась за поворотом. Я подошел к Корду.
- Здравствуй, Дан. Как у тебя-то дела? - голос брата был мертвым.
Я давно уже не видел наш дом таким - темным и пустым. Не слышно было ни музыки, ни голосов, по полу не валялись игрушки. Ни одной детской вещички не оставила Вики на память мужу, ничего, кроме семейной фотографии, намертво прикрепленной к стене гостиной.
Корд всю дорогу молчал, а я радовался, что мы едем в такси, таким остекленевшим и пустым был его взгляд. У меня не находилось умных правильных слов, которые утешили бы брата в этот миг, примирили с потерей и разочарованием. И я мысленно просил его: поговори со мной, поговори. Быть может, нам обоим станет легче... Мы оба молчали.
Брат открыл входную дверь и сразу пошел в себе.
- Корд!
- Погоди, Дан.
Я не стал его дергать. Включил на кухне свет, сварил кофе. Глядя в окно на серую круговерть, пил кофе и думал о странностях жизни. Я не понимал Вики и злился на нее. Как можно так поступить с моим братом? Ведь она любила его, даже я это видел. У них была идеальная семья. Тепло и уют, смех и звонкие голоса, Корд был с ней нежным. Почему?
Звон стекла наверху заставил меня вскочить. Никогда я так быстро не взлетал по лестнице. Дверь в комнату брата выбил ногой.
От его голоса мне сразу полегчало, я и не подумал обидеться. Осмотрелся и ахнул: большое старое зеркало, что висело на стене, рассыпалось на мелкие кусочки. Пол искрился, как звездное небо.
- Корд! Зачем? - закричал я, охваченный гадкой суеверной тревогой. - Это же зеркало!
Брат дернул плечом, глядя в окно.
- Ну и что?
Противная струйка пота скатилась по спине. Я никогда не видел Корда таким. И мне не просто было невыносимо это зрелище, оно меня пугало, заставляло все внутри сжиматься и дрожать от предощущения беды.
- Дурная примета, - сказал я, двигаясь к брату. Осколки скрипели и лопались под ногами.
- Возможно.
Я подошел к нему сзади и положил руки на плечи. Напряженные мускулы дрогнули. Я видел выдвинутый подбородок и сведенные над переносицей брови. Чеканный профиль на фоне слепого серого окна.
- Расскажи мне, - попросил я, - нельзя бесконечно держать все в себе. Тебе станет легче.
- Зачем ты приехал?
- Помочь. Помочь тебе и разобраться. Какая муха укусила Вики?
- Никакая, - Корд повел плечами, скидывая мои ладони, - я сам сделал все, что мог, чтобы разрушить свою семью.
- Не надо!
- Не надо? Давай закроем глаза и заткнем уши, чтобы пребывать в блаженной уверенности, что все не так. Дан, я виноват перед Вики, и перед детьми. Вспомни хотя бы, как часто я бывал дома? Праздники, дни рождения, годовщина свадьбы...
- Вики знала, что выходит замуж за военного, - горячо возразил я, - за боевого офицера!
Жена моего брата должна была гордиться своим мужем, а не обижаться за долгую разлуку. Его дети носят не только нашу прославленную фамилию, но и прозвище - дети Стального Сокола. Его заслуг перед империей и троном не перечесть. А Вики посмела опозорить мужа разводом...
- Дан, ты не понимаешь! Им нужен был я, а не мои заслуги! Разве я был дома, когда Анж заболела ветрянкой? Или Вики сломала руку? Она была совсем одна с двумя малышами, я мог ей помочь, но был на Швербе... где только не был, но не с теми, кого люблю.
- Корд, это был твой долг! Ты защищаешь Империю, и в ее лице свой дом! Ту же Вики! Детей! Анж... смогла не заплакать.
- Она умница! - голос его прозвучал надтреснуло, но сквозь него пробилась неистовая нежность. - А Ким здорово подрос.
Я сжал плечи брата. Мне хотелось укрыть его, такого сильного и непоколебимого, от всех невзгод.
- Пойдем вниз, я кофе сварил, - умоляюще сказал я.
Корд повернул ко мне лицо, и я отшатнулся. Глаза его были совсем больные. По гладко выбритым щекам струились слезы. Этого я уже не мог стерпеть. Ломалось, раскалывалось, как то проклятое зеркало, мое представление о мире, о ценностях. Упаси меня Бог завести семью!
Решительно схватив брата за локоть, я увлек его за собой в ярко освещенную гостиную, толкнул на диван и ушел на кухню разлить кофе. У меня подрагивали руки. Было странно, страшно, горько, что брату больно, а я не могу ничем помочь. Я принес ему кофе, и мы молча пили, смакуя напиток, обжигая руки о кружки.
- Все перемелется, Корд. Вики успокоится и позволит тебе забрать детей на каникулы.
Брат ничего не отвечал, но в его молчании больше не было той отчаянной тоски. Остались смирение и усталость. Он отставил кружку и откинулся назад. Губы дрогнули в подобии улыбки. Развивая успех, я заговорил быстро и радостно:
- Можно будет взять Анж и Кима на море. Как думаешь, Корд? Я давно не был на море. Анж умеет плавать?
- Да.
- Так как?
Корд рассеяно улыбнулся и кивнул.
- Да.
Он некоторое время смотрел на семейное фото на стене. Потом обернулся ко мне, странным дерганным движением. В его глазах я увидел свое отражение.
- Дан, как ты не понимаешь? Я их больше не увижу...
В конце весны я отправил свояченице письмо из междумирья с просьбой приехать. Без детей. Когда мы с рыдающей Вики встретились на аэровокзале междумирья, Анж и Ким с бабушкой и дедушкой ехали на море.