НА РАДИОВОЛНАХ

А. Ю. Маслов

Глава 1

На улице непрерывно шел дождь, стуча по жестяному отливу за окном методично и размеренно, не давая надежды на пробуждение. Промокшие насквозь, потемневшие ветки липы раскачивались, пытаясь дотянуться и постучаться в окно. Там, за стеклом, спешат и проносятся, покачивая усами - дворниками, вечно спешащие куда-то автомобили. Несколько предрассветных минут и отступает тьма, а на улице ни души. Дома спят в тишине как огромные звери с сотнями глаз, затаившись и успокоившись среди бетонных джунглей города, надежно хранят покой своих жильцов за железными дверьми подъездов и квартир. Только дождь не спал всю ночь, начавшись еще с вечера он не смыкал глаз и не отлучался даже на минутку, а по утру усталый, он падал крупными тяжелыми каплями с серого неба.

Сырой прохладный воздух порывами ветра врывался в комнату через открытое настежь окно, поднимая и опуская край легкого белого тюля. На тумбочке мерно отсчитывали секунды стрелки часов, а где-то вдалеке, на кухне, из динамика старенького радиоприемника до него доносилась очередная утренняя зарисовка.

Иван недавно проснулся и уже какое-то время прислушивался к повествованию. Он находился в удивительном тонком состоянии блаженной полудремы, не бодрствовал и не спал. Ничто не тревожило его в этот момент, в комнате было тихо и свежо, за окном еще только начинало светать, а значит до работы еще долго и можно никуда не спешить. Иван жадно прислушивался к каждому слову, эта радио зарисовка была чрезвычайно интересна, к тому же, ему очень нравился мелодичный и выразительный женский голос диктора.

До ужаса не хотелось вставать с теплой уютной кровати, белоснежное постельное белье обволакивало его, образуя мягкий и уютный кокон. Сейчас только тяжелое одеяло защищало и отделяло его от всех "прелестей", которые приготовит для него этот день. Стоит только встать, пошевелиться и развеется этот чудесный миг, это чувство блаженства. Стоит выпить кружку кофе и уйдет сон, откроются глаза, мечты растают и будут названы иллюзиями. Стоит ступить за порог и окружающий мир засосет тебя, в тесных маршрутках, трамваях, автобусах, на вечно спешащих центральных улицах, в торговых центрах, за рулем авто, он раздавит тебя, подчинит и ты усталый вечером пойдешь домой после трудного дня, за окном будет дождь, а дома встретит тишина да полумрак, разрезанный лучами закатного солнца.

Именно в этот момент ясно и отчетливо Иван понял, что такого утра как это может уже и не быть. Такого мгновения, в котором все до дрожи уже ясно и нет смысла врать самому себе или оправдываться. Он запутался и давно потерял себя в этой гонке. Что бы не делал, как бы ни старался действительность всегда опережала его на шаг, а то и на несколько. Чтобы не чувствовать поражений, день за днем он кутил с друзьями, покупал себе дорогие вещи, менял планировку в своей квартире, но ничего не помогало. В доме была еда, но она не лезла в горло, неплохо обставленные комнаты, забитые электроникой, казались ему пустыми и безжизненными. Лишь стрелки на циферблате ритмично отсчитывали данное ему время, приближая то, что неизбежно.

В последний год он только и делает, что покупает новые вещи, встречается с разными людьми, а также посещает шумные сборища в надежде обрести смысл, что-то почувствовать, хоть на мгновение закрыть бездонную пропасть, поглощающую все, оставляющую лишь пустоту и привкус тлена на губах. Тщетно..., все только отбрасывает его дальше в тоску и уныние, в серые дождливые будни.

На тумбочке у кровати завибрировал мобильный, и, через мгновение по всей комнате разнеслась до боли знакомая мелодия, пространство наполнилось многоголосым, жизнерадостным щебетанием диковинных птиц. Иван поморщился, приподнялся с кровати и посмотрел на часы, а затем кинул телефон в стоящее неподалеку мягкое кресло. В спальне было очень свежо, через открытое настежь окно холодный ветерок подбирался осторожной легкой поступью к кровати прихватывая его за оголенные руки и торс. Иван поежился и закутался обратно в одеяло решив еще немножко полежать, диктор на радио тем временем продолжал, и он вновь с головой окунулся в мрачные, закопченные трущобы храмового города Фюрх.

" Вдали, в закатном солнце возвышался монументальный белокаменный, храмовый город Фюрх. Венценосный исполин с переходами и башнями, смотровыми площадками и обсерваториями, он склонился над грязными, одноэтажными и приземистыми Трущобами как гордый белоснежный орлан над земляным червем. Неописуемое, захватывающее зрелище, величественный и богоподобный, он был жемчужиной империи. Плотность населения в самом городе была невелика и лишь немногим превосходила по численности предместья, при том, что площади Фюрх занимал воистину гигантские. За городскими стенами находилось великое множество храмов как больших, так и маленьких, духовные семинарии, прекрасные парки с фонтанами и диковинными животными, театры, цирки, казино, гостиницы, ипподром, заводы и мастерские, котельные, жандармерия и пожарные части. Так же на постоянной основе в нем располагался достаточно большой корпус кавалерии с конюшнями и тренировочной базой, при котором состояло несколько престижных военных училищ.

Как и любая другая, эта история началась с женщины. Была когда-то Лара Соминская самой красивой девушкой во всем Фюрхе и окрестностях, родом из богатой дворянской семьи. Высокая, стройная с длинными черными как смоль льющимися с плеч, как шелк волосами, а кожа как тончайший белый бархат. Изящные тонкие черты лица, чувственные губы и печальные зеленые глаза. В те времена кто только не искал ее внимания и благосклонности. Бегали за Ларой офицеры, банкиры, политики, коммерсанты, а не отдавала сердца своему никому.

Было у нее двое друзей с самого детства - курсант военного училища Марк Готье, и сын местного епископа Федор Лазорич.

С самого детства была неразлучна эта троица. Но дети рано или поздно вырастают. Случилось так, что влюбились Марк и Иван в подругу детства. Детские игры и шалости сменились на заигрывания и ухаживания. Ни одному, ни другому не удавалось заполучить ее. В конечном итоге дружба между ребятами зашла в тупик. Они перестали разговаривать, а порой как увидятся слово за слово схлестнутся, так и до кулаков доходило. Однажды чуть было дело до дуэли не дошло, когда Марк застал Лару с Федором в одном из летних кафе на южной смотровой площадке.

Случилось так, что Ларочка вдруг пропала на месяц, не в салонах, ни на приемах не видно ее. Так вот, как-то вечером, после пары пива Марк Готье набрался смелости и решил пойти разузнать, куда подевалась девушка, спросить хотя бы у прислуги. Перелез через ограду, походил по двору, никого не встретил. Стал стучаться - никто не открывает, только было собрался уходить, как услышал звук отворяющейся двери. Оглянулся и смотрит - на пороге стоит Лев Соминский, отец Лары. В дрызг пьяный, шатается, в руках держит пистоль и направляет на молодого человека:

"Тебе чего? Что тут забыл?"

"Не стреляйте Лев Анатольевич! Я Марк Готье Вы меня должны помнить, друг Лары. Я... я... просто хотел узнать, как она себя чувствует"

"Ах, ты мерзавец! Паскудыш! Здесь и останешься!"

Соминский недолго думая спустил курок. Прозвучал выстрел, воздух вокруг него наполнился плотным белым дымом с запахом пороха. Он не попал, а Марк огромными прыжками уже бежал к ограде, взлетел на нее с ловкостью акробата, но не успел перевалиться, как прозвучал второй хлопок, и он почувствовал резкую, проникающую боль в левой ступне.

На его счастье, Федор Лазорич уже четвертый день как наблюдал за домом Соминских. Увидев раненого, истекающего кровью Марка, подбежал к нему и помог как можно быстрее убраться подальше от поместья. Дотащил его до ближайшего церковного прихода, где тот получил всю необходимую помощь и просидел с ним, бьющимся в горячке, всю ночь.

К моменту выздоровления Марка, в город вернулась Лара. Но было с ней что-то не так, как будто подменили ее. Молодая жизнерадостная девушка стала сама не своя, она побледнела и осунулась, на балы и в салоны больше не ходила и стала избегать компании друзей.

Крепко призадумались друзья, надо было что-то делать или хотя бы выяснить что произошло. Решили они вернуться к поместью Соминских и приглядеть со стороны за происходящим. Залезли на огромное ветвистое дерево через дорогу от дома и стали наблюдать. Заметили, что как только начинает смеркаться, приезжает за Ларой черный с красным самоходный экипаж, а привозит только по утру на рассвете, а днем Лара не выходит из поместья даже для того, чтобы подышать воздухом.

Стали они промеж своих знакомых выспрашивать, что да как. Может видел кто черный с красным экипаж в городе ночью?! Но никто ничего знал. Шли дни, недели, месяцы. Лара, пришла в себя, но по-прежнему избегала друзей. Пару слов, привет - пока и уйдет, а сердце сжималось у обоих и чувствовали они, - не так что-то с ней, хоть и выглядит Лара ухоженной и прекрасной, как и прежде, а в глазах пустота как у столетней старухи - пустой, высохшей изнутри.

После того, как Федор спас Марка ребята, вновь стали общаться. Они проводили все вечера и все свое свободное время вместе, общее дело и цель сплотила их вновь. Договорились они промеж собой, что сначала выяснят, что с девушкой если потребуется помогут, а потом уж пускай сама меж них выбирает, а они все одно друзьями останутся и споров между ними более быть не может.

В Фюрхе уже давно ходили слухи, что семья Лары Соминской обанкротилась. Отец ее проигрался в карты, все банковские накопления, все земельные наделы, заводик по пошиву обуви, даже собственное имение.

Узнав об этом, недолго думая, друзья отправились к Ларе, сказали, что знают о финансовых проблемах в ее семье и предложили помощь. Девушка накричала на них, приказала убираться из поместья и никогда более не появляться на пороге.

После неудачи друзья, расстроенные неприятным разговором с Ларой, зашли в трактир и сели за первый попавшийся стол. На удивление зала была пуста, лишь вдали кто-то сидел, покуривая длинную тонкую сигару, зажав ее в элегантных черных перчатках из тисненой кожи. В трактире пахло яичницей и жареным беконом, к духу заведения подмешивался извечный для подобных мест запах пива.

Заказав себе выпить, оба присели за первым попавшимся столиком и повесили головы. Говорить совсем не хотелось. Лишь полумрак, чуть рассеиваемый светильником с зеленым абажуром, мог скрыть мрачные лица друзей.

К ним подошел высокий худой человек во фраке и черной шляпе с красными полями из-под которой выбивались длинные вьющиеся черные волосы. Он кинул на стол перед друзьями черные перчатки с оттисками грифонов и серебряными заклепками, затем бесцеремонно уселся за столик. Оба нехотя посмотрели на высокого сухощавого, человека с острыми чертами лица, длинным носом и тонкими губами. От него пахло дорогим парфюмом напополам с табаком, и терпким вином. Человек приподнял руки с тонкими длинными пальцами вверх и воскликнул

- Друзья мои, негоже молодым людям вашего положения прозябать в этой дыре, тоскуя о женщине. Да, да, я слишком давно живу на свете, и мне не стоит никакого труда увидеть и понять, о чем тоскуют в столь дивный вечер двое видных молодых джентльменов, уж будьте благонадежны!

Вдруг его речь прервалась, и он изучающе, хитрым хищным взглядом больших темных глаз посмотрел на друзей. Затем воскликнул:

О! Господа! Простите мне мои манеры.

Человек встал, выпрямился, снял шляпу и отвесил глубокий поклон откинув левую руку далеко назад и громко произнес:

- Разрешите представиться, Карл Винк - антиквар и владелец кабаре "Лунный свет". У меня к вам есть один очень важный разговор. Разрешите взять на себя смелость и пригласить вас, друзья мои, развеяться и забыться в обворожительной компании прекрасных дам, разумеется, все за мой счет.

Друзья переглянулись и незаметно кивнули друг другу. Лицо Винка мгновенно растаяло в самой широкой и добродушной улыбке

- Милости прошу в экипаж джентльмены!

Молодые люди вышли на улицу и увидели перед собой шикарный аппарат, которые недавно начала производить в штучном экземпляре инженерная мастерская братьев Абрамсон. Очень немногие могли в этом городе могли позволить себе такую роскошь, он привлекал внимание и гипнотизировал. Совершенство, воплощенное в металле. Самоходная карета на паровом ходу, с блестящими хромированными дисками передних колес, на каждом из которых вытравлен гербовый грифон, задние же были на спицах. Раскаленный предтопок обдавал жаром. Отбивающий ритм двигатель выбрасывал пар через дымовую трубу, выведенную вверх, зубчатые передаточные колеса, изящные дверные ручки и огромный золоченый клаксон. Внутри же обтянутые кожей буйвола сидения, а стены и крыша изнутри отделаны красным бархатом, прошитым толстой тесьмой. Место водителя было вынесено за кабинет. За рулем уже ждал, водитель.

Друзья были поражены, они в первый раз видели это чудо технической мысли настолько близко их взгляды приковывали ровные и выверенные поверхности, капли дождя собирались и стекали по лакированным и хромированным деталям. Карл Винк с поклоном раскрыл перед Федором и Марком двери экипажа с бардовой простроченной обивкой.

- Прошу, прошу дорогие друзья! Не будем заставлять милых дам ждать! Ребята переглянулись и сели, устроившись поудобнее. В салоне помимо пассажирских мест находился небольшой столик, Винк что-то повернул над ним, распахнулись стенки небольшого дорожного бара и зазвучала мелодия, как из музыкальной шкатулки. За резными дверцами на полочке стояло несколько замысловатых бутылочек и фужеры.

- Прошу, угощайтесь! Выпьем же, ваше здоровье!"

Черный с красным экипаж, вез их прочь из города, по воняющим рыбой и испражнениями мостовым, они проезжали мимо домов и строений, обнесенных лесами, кран-балками с подвешенными на них связками камней и бревнами. Экипаж проезжал вдоль городских стен через главные ворота на мост, на берег озера Шмель, где уже вовсю шло веселье. Друзья смеялись и пили, не обращая внимания на то, что это был тот самый экипаж, который они так долго искали.

На входе в "Лунный свет" компанию встретили двое худощавых молодых людей в изысканных костюмах швейцаров. Любезно поклонились и открыли перед ними створки больших дубовых дверей. В них как волна ударила музыка, приправленная запахом сигар и дорого вина, духов и благовоний. Зал был богато украшен, здесь красный бархат сочетался с золотыми отливками вензелей, узорами. Резные палисандровые стулья и небольшие круглые столики нарочито состаренные, были произведением искусства. Мраморные статуи, фонтан с золотыми рыбками и полукруглая барная стойка, а за ней небольшая сцена для музыкантов, почти не освещенная. Каждый из столиков, был прикрыт розовыми тюлевыми шторами так, что невозможно было увидеть, кто сидит за соседним. Друзья уселись и налили себе вина, вышел конферансье и объявил выступление. Девушки танцевали и пели, полуобнаженные женские формы в неясной красноватой дымке, волновали и манили. Извивающиеся тела гипнотизировали и пьянили лучше вина, их формы, казалось, вычерчены по лекалам на инженерной доске в мастерской Абрамсон.

Мир замер и увяз, как в вишневом желе в терпком и душном воздухе кабаре. Друзья сидели за столиком и пили, когда кончалась бутылка им подносили другую, Карл куда-то ушел. Чем больше они пьянели, тем сильнее выделялся один из голосов, цеплялся за слух и казался им до боли знакомым. Вдруг Марк замер, рука дрогнула, а бокал выпал из его рук, напиток темным пятном разлился по ковровому покрытию, запахло виноградным вином. Он неожиданно для себя вдруг вскрикнул "Лара!"

Глава 2

На тумбочке у кровати надрывался и вибрировал телефон. Иван открыл глаза и понял, что скорее всего проспал на работу. В этот момент его мысли, сонные и неторопливые покатились, набирая скорость стуча в виски, разрубая перед собой дремоту. Мир начал очень быстро принимать четкие и внятные контуры, проявлялись ощущения и цвета. Он вскочил с постели и посмотрел на графу "входящие" - оказалось, что у него семь пропущенных вызовов, посмотрел на часы - ровно десять утра. Дело дрянь! - подумал Иван и начал поспешно одеваться. Быстро забежал на освещенную теплым утренним солнцем кухню он выпил стакан воды, подхватив со стола пачку сигарет и зажигалку направился на работу.

Дождь закончился, а солнце уже давно осветило и согревало своими лучами небольшой зеленый дворик многоквартирного дома. Все вокруг вдруг внезапно проснулось. Мир, до этого серый, блеклый и не уютный, подобно детской раскраске приобрел цвета и объём, проявились четкие контуры. Вместо мерной дроби дождя и шума проезжающих мимо машин, теперь было слышно щебетание птиц и шарканье дворника, из распахнутых окон кое где доносились звуки музыки. На капоте одной из машин потягивался серый потрепанный кот с рваным ухом, а рядом, у промокшей насквозь, не успевшей высохнуть лавочки, никого и ничего не боясь клевали семечки вездесущие голуби. Воздух был томным и влажным, казалось, он застыл, наполненный запахом листвы, зеленой травы и цветников в клумбах он обволакивал и дурманил. Солнечные лучи отражались от окон, блестящих обводов автомобилей, от глади высыхающих луж, слепили и заставляли жмуриться. Иван быстрым шагом двинулся в сторону остановки. Недалеко, в тени раскидистых крон деревьев стоял черный "Додж" родом из 80-х, наполированный до блеска с хромированными дисками и красными тонкими полосами по капоту и бортам. В машине сидел худощавый мужчина средних лет в пиджаке с коротким рукавом поверх расстёгнутой наполовину белой рубашки, с надвинутой на глаза черной стильной шляпой он, казалось, дремал. Проходя мимо, из открытого окна автомобиля Иван услышал знакомый голос радиоведущей, она продолжала читать спектакль и ему вновь захотелось хоть на пару минут остановиться, закурить и послушать, что же было дальше.

Маршрутка, в которой ехал Иван, медленно продвигалась в потоке машин, периодически заскакивая на заклеенные как обоями, рекламой остановки. По мощеным тротуарам центральных улиц проходили самые разнообразные люди. У этой массы людей были схожие задачи, и они неумолимо двигались к их решению, наполняя вновь и вновь сосуды города непрерывным потоком живой энергии. Большинство из этих людей конечно же спешило по работе, кто-то шел за покупками, вел детей в школу или спортивную секцию. Молоденькие студентки в коротких цветастых юбчонках в компании шумных мальчиков пестрыми стайками продвигались на пары, недалеко от них распевали религиозные мотивы люди в оранжевых тогах, дорожные и коммунальные службы желтых и красных штормовках со светоотражающими элементами, дорожные инспектора выписывающие штрафы нарушителям. В открывшиеся магазинчики то и дело заходил и выходили люди, с пакетами и сумками. Обе стороны проезжей части были заставлены припаркованными машинами, надежно отделявшими тротуар от дороги. Город проживал еще одно утро, еще один новый день, такой же как предыдущий и множество последующих. В маршрутке было очень душно и с каждой новой остановкой становилось все теснее, а воздух все больше и больше наполнялся адской смесью дезодорантов и духов, выхлопных газов и пота. Ивана затолкали к передним сидениям, где он и висел, опираясь на одну руку, которой держался за сальный поручень.

В маршрутке радио играло один "хит" за другим, а жара добавляла этим композициям ни на что не похожий, сладковатый трупный запах кошмара. Иван тщетно вслушивался и не мог поймать ни одной спасительной нотки или более-менее осмысленной фразы в потоке речитатива гнусавого голоса или в фальшивых сомнениях и страданиях об ушедшей любви очередной певички кукольного вида, вышедшей в тираж. В левом виске затаилась и, как бы давая знать о своем присутствии, маленькими острыми молоточками начинала стучать головная боль. Веко правого глаза начало предательски дергаться. Иван закрыл глаза и попытался полностью абстрагироваться от окружающего мира.

Он легким и прохладным ветерком пролетал над глубокими и мутными водами реки Тенистой, через почерневший от копоти и пропахший рыбой порт к Трущобам. Свежей ночной прохладой он распахивал окна в неказистых и ветхих хижинах, играл с листвой и раздувал как парус рыбацкие сети, растянутые на кольях. Разгоняясь, он причесал сухую траву у подножия видавших виды неприступных стен Храмового Города Фюрх. Вихрем полетел к городской верфи вдоль связок гигантских бревен, аккуратно уложенных у ленточного приемника распиловочного станка размеров в целый квартал, с огромными зубчатыми колесами и ременными передачами, со свинцовыми трубами и коленчатыми приводами. Затем вниз, поднимая пыль, по полоскам грунтовых дорог, с глубокими колеями спешил прочь из города. На берег озера Шмель, к одинокому особняку из белого камня.

В кабаре веселье шло полным ходом, девушки пели и танцевали, купаясь в неверном свете софитов, а те, что не учувствовали в номерах разносили заказы и подсаживались за столики к клиентам. То и дело на сцену выходил конферансье, одетый в черные штаны со стрелкой и бардовый жакет поверх белоснежной рубашки с черной бабочкой, и объявлял пьесы,скетчи и танцевальные номера:

- Уважаемые друзья, дорогие гости! Какая ночь! Сколько страсти, сколько дерзкого пыла! Девушки мне сказали по секрету, что никогда еще не видели настолько приятных и интересных джентльменов! Владелец нашего прекрасного заведения Карл Винк очень рад всех вас приветствовать сегодня здесь и выражая свое глубочайшее почтение присутствующим господам и просит подать всем сухое, полусладкое Шальамоне!

Толпа взревела, а зал наполнился аплодисментами и одобряющими выкриками.

- Хочется напомнить, что за дополнительной информацией касательно актрис кабаре и услуг вы можете обратиться к мадам Ольге. А пока вы наслаждаетесь этим чудным напитком, перед нами выступит прекрасная донна, звезда нашей сцены.

Он сделал жест в поклоне указывающий в сторону занавеса.

- Давай Ларочка выходи, не заставляй нас всех ждать!

В зале приглушили свет и вынесли на центр зала резной с белой кожаной обшивкой стул. Скрипка заиграла очень красивую печальную мелодию, следом за ней легко, почти неуловимо вступила гитара вместе с маракасами. Из пушек по краям выпустили театральный дым и все вокруг охватил густой туман. Из полумрака на центр залы шла стройная девушка в полупрозрачной коротенькой ночной рубашке, в полумраке особенно четко просвечивало и выделяло контуры ее совершенного тела кружевное нижнее белье. Она медленно и грациозно проходила между столиков, проводя маленькой белой ручкой с длинными ухоженными ногтями по спинкам кресел. Прежде шумные, пьяные и веселые гости замерли, затихли и смотрели на нее, в пепельницах дымили не докуренные сигары, а вино в бокалах оставалось не тронутым, как будто само время остановилось, и она шла сквозь него, легкая и гордая, не смотря ни на кого.

Мелодия звучала и проникала внутрь, пробегая холодком по позвоночнику поднималась вверх и овладевала всеми собравшимися. Лара резким движением развернула к себе белый стул. Мягко, плавно как кошка села на него, положив ногу на ногу, вытянув руки с кистями вперед и наклонила голову. Длинные черные волосы каскадами черного шелка сбегали вниз, закрывая девичье лицо. Один из софитов, красным светом высветил центр зала, где находилась она и рубашка перестала просвечивать, стала белесой и кое где играла блесками. Теперь обнаженными оставались только руки, декольте и прекрасные стройные ноги. Резким рывком струн музыка прервалась остались только песочные, отбивающие ритм маракасы. Через мгновение тихо и печально запела Лара на незнакомом, мелодичном, вкрадывающемся в душу незнакомыми созвучиями, языке, следом с нежной теплотой прикосновений подушечек пальцев к струнам вступила гитара. Стоило только послушать и становилось ясно, о чем поет, о чем рассказывает эта мелодия. О дальних берегах и странах, о счастье и горе, любви и ненависти, верности и измене, находке и потере, о жизни и смерти. Припев ударил аккордами, мощно ритмично, вступила скрипка. Девушка подняла голову и запела еще громче, в дымке и красном свете, казалось, что по щеке бежит слеза.

В это время за одним из столиков, сидели двое друзей - курсант военного училища и сын епископа. У одного из них сигара сотлела настолько, что уже должна была начать обжигать пальцы, держащие ее. Выступление закончилось, они застыли и смотрели окаменевшие в след уходящей девушке.

- Мы должны успеть, пока никто не заказал компанию Лары

- Да, пошли скорее! где мадам Ольга?"

Друзья уже приподнялись со своих мест, как вдруг к их столику подошел владелец клуба Карл Винк, сделал жест рукой, чтобы они сели.

- Прошу не волноваться, донна Лара сегодня будет исключительно в вашем распоряжении, прошу не волноваться господа! Я взял на себя смелость и уже об этом позаботился.

В это время, недалеко от бара двое пожилых мужчин о чем-то спорили с мадам Ольгой, которая что-то объясняла им и отрицательно мотала головой. В конце концов один из них в жесте отчаянья плюнул себе под ноги, и парочка с недовольным видом покинула залу.

- Карл Винк вы Мерзавец! Вы не имеете право заставлять Лару заниматься такими вещами! Вы хоть знаете, кто она?!

Владелец клуба поднес палец к губам делая жест, призывающий замолчать.

-Позвольте я перебью ваш пассаж мой друг! Не стоит так кричать и портить о себе впечатление. В этом клубе нет ни одного человека, находящегося здесь по принуждению, я вас в этом уверяю! А если бы и было так, я непременно захотел бы об этом узнать. Вот ключ от номера. Там вас будет ждать Лара, идите и узнайте все, что хотите. Мне нечего от вас скрывать. А потом милости прошу за этот же столик, и пожалуйста, не торопитесь.

В комнате было темно, мрак едва развеивала керосиновая лампа, стоящая на столике в глубине комнаты и пара подсвечников на стенах. Сбоку, стояла большая двуспальная кровать, у другой стены два кресла из красного дерева с кожаной обивкой и трюмо, на котором стоял серебряный сервиз и ведро со льдом и бутылкой белого игристого. На краю кровати сидела полуголая Лара и злобно смотрела на друзей.

- Вы зачем сюда пришли?! Как вы меня нашли?"

Они подошли к ней и застыли в шаге, не решаясь сказать что-либо.

"Лара......" только и произнес сын епископа

- Вы трахаться то будете или просто поговорить пришли?! Снимайте штаны, или вы хотите, чтобы это сделала я? Ну же! Вы столько лет добивались меня, вот она я! Чего застыли?

Девушка отвернулась.

- Лара, почему ты тут?! Этот мерзавец заставляет тебя тут находиться? Мы разнесем по кирпичику это похабное место, убьем Винка и уедем из этого чертового города навсегда! Пошли с нами!

- Убьете, разнесете... Вы же ничего не знаете, а уже все для себя решили, сделали выводы. Уходите и больше никогда не возвращайтесь, пока не натворили глупостей. Меня здесь никто не держит и ничего не заставляют делать помимо моей воли, это все, что вам обоим нужно знать. Уходите, прошу вас!

- Лара, мы никуда не уйдем, пока ты не расскажешь в чем дело!

- Говорю же, вас это не касается и в любом случае уже ничего исправить нельзя. Глупые мальчишки, ну почему вообще вы решили, что в силах что-то изменить?! Почему вы решили, что я нуждаюсь в помощи?!

Друзья переглянулись и сели в кресла, напротив нее. Марк снова заговорил

- Лара! Расскажи в чем дело. Мы имеем право хотя бы знать, мы же с детства вместе. Что с тобой случилось?

Иван почувствовал легкий толчок в плечо и открыл глаза. Перед ним стояла полноватая, средних лет женщина в очках и с сочувствием смотрела прямо ему в глаза.

- Молодой человек! Вы будете выходить? Приехали, конечная.

Иван встрепенулся в маршрутке никого из пассажиров уже не было. Он вышел и увидел перед собой с одной стороны ряд незнакомых высотных панельных домов, а с другой стороны огромную промышленную зону, где и расположилось троллейбусной кольцо и автопарк с маршрутками. Иван решил посмотреть сколько сейчас времени, но, к своему ужасу, не обнаружил мобильного телефона. Начал суетливо рыться в карманах, выворачивая их наизнанку и выяснил, что кошелька и ключей нет тоже.

"Совсем скверно! Телефон и кошелек с ключами, наверное, вытащили, пока я спал", Иван подошел к остановке и сел на лавочку, почесал затылок. Вариантов было несколько, либо разворачиваться и идти пешком, либо искать стоянку такси и брать машину. Оба не выдерживали критики, главный недостаток первого был в том, что он не знает где находится и уж тем более не знает маршрута, во втором случае - на такси то он приедет, но у него нет ключей от квартиры и быстро попасть домой, через закрытую железную дверь не получится. Есть, конечно, вариант, доехать на машине до работы и там попросить у коллег в долг денег, чтобы отпустить машину, но и на завод он попасть не сможет - у него нет пропуска, но правда можно вызвонить с проходной Антона.

Иван решил идти пешком, по пути обдумывая, как и что делать, пока в голову не придут хорошие идеи. Одно было хорошо, после сна голова была свежая, дышалось легко и ноги сами несли его. Погрузившись в свои мысли, он шел по чистой асфальтовой дорожке тротуара вдоль бетонного забора, обтянутого сверху колючей проволокой, вокруг не было ни души. Иван повернул за угол, как вдруг проходящая навстречу машина пронеслась по глубокой луже аккурат у бордюров, с ног до головы окатив его. Мокрый насквозь, он стал отряхиваться, размазывая грязные пятна по штанам и рубашке.

Автомобиль остановился неподалеку и из него вышел, высокий худощавый мужчина неопределенного возраста с длинными черными вьющимися волосами и спешно перепрыгнув через зеленый тротуар, направился к Ивану.

"Прошу великодушно меня простить! Я, к моему величайшему сожалению, не видел Вас из-за поворота. Могу ли я чем-нибудь Вам помочь, загладить свою вину, может Вас подвезти до дома?"

Иван не верил своей удаче, одежда - это ничего страшного, застирается, просохнет и будет как новая. Деньги и мобильник - дело тоже наживное, беды в том нет. Надо отправляться сначала на работу, одолжиться у Антона, затем вскрыть квартиру, сменить замок и все вновь наладится.