- Епископ, я умираю по вашей вине! Я вызываю вас на Божий суд! - судорожно метавшаяся по клетке хрупкая черноволосая девушка замерла на ее середине и, вцепившись обеими руками в прутья решётки, остановила на Кошоне пронзительный взгляд темных глаз.
Этот взгляд заставил Кошона вздрогнуть.
- Смирись, Жанна! - как можно мягче ответил епископ. - Ты умираешь потому, что вернулась на стезю греха...
- Неправда! Если бы вы, как и обещали, перевели меня в церковную тюрьму, этого не случилось бы! За все это ты ответишь перед Богом!..
Епископ и два сопровождающих его монаха поспешно вышли из камеры, а Жанна, опустившись на каменный пол клетки, исступленно зарыдала. Она плакала несколько часов - то обессилено затихая, то вновь захлебываясь рыданиями, как вдруг дверь камеры натужно скрипнула, пропуская внутрь троих стражников.
Отброшенная сильной рукой, дверь клетки тихонько звякнула, ударившись о стену. Обессиленную от слез пленницу подняли и поставили на ноги, прислонив к стене.
В руках англичан сверкнули ножи.
- Сегодня ведьме устроят тёплый прием! - смеясь, воскликнул один из них, срезая завязки с холщовой куртки девушки.
Пленница не сопротивлялась - на это у нее просто не осталось сил.
Через мгновение отлетели и пуговицы, а потом и сама куртка соскользнула вниз, к ногам. Вслед за ней упала нижняя рубашка, брюки, бельё.
Жанна не чувствовала ни стыда, ни унижения, ни холода, стоя в чем мать родила перед тремя хихикающими и кривляющимися стражниками - всё, абсолютно всё съел страх.
- А она совсем даже ничего! - с хохотом воскликнул молодой рыжий стражник. - Даже жалко сжигать, не опробовав!
Вдоволь натешившись, он наклонился к стоящему у ног мешку, открыл его и бросил Жанне какую-то желтоватую ветошь. Это была длинная - в пол - пропитанная серой рубашка. Девушка накинула ее на себя, и резкий запах серы окружил ее, как будто помечая и уже отделяя от остального - живого - мира.
В камеру боком протиснулся Мартин Ладвеню.
- Пора!
Рыжий стражник и ещё один, высокий, белобрысый, с гнилыми зубами, схватили Жанну за руки и потащили к выходу.
- Нет! - несчастная попыталась вырваться. - Нет!
Она, конечно, мечтала выйти отсюда, но выйти свободной. Пусть тюрьма, пусть клетка, пусть цепи, пусть всю жизнь на хлебе и воде - лишь бы не костер!..
В тюремном дворе ее ждала низкая полуразбитая телега. Холод булыжников пронизал ступни, и Жанна вскинула голову, унимая дрожь. Ее глаза скользили по сотням, десяткам сотен лиц, пробравшихся даже сюда, на тюремный двор, людей. Почти нигде ни жалости, ни сочувствия - лишь горячее, алчное любопытство...
Девушка оттолкнула руки стражников, сделала четыре или пять шагов и сама взобралась на телегу. Древняя кляча взмахнула хвостом, с натугой дернулась, и телега, скрипя, выехала за ворота тюрьмы.
А за воротами тоже были люди - море людей. Жанна ехала сквозь живой коридор, но, скованная страхом, никого и ничего не замечала.
- Не бойся, Жанна! Сегодня ты будешь с нами в раю! - в оцепеневшее сознание ворвался Голос святой Екатерины.
- Помогите! - взмолилась несчастная. - Помогите!
Но в ответ - тишина.
Вот и площадь Старого Рынка. Как же быстро зачитали приговор! Четырнадцать шатких деревянных ступеней... Жанна прижалась спиной к столбу, пытаясь отстраниться от палача.
А палач тем временем привычно и ловко привязывал обреченную. Сначала ее руки были связаны сзади, за столбом, а потом тяжелая цепь обвилась вокруг шеи, груди, талии, ног...
- Крест! Дайте мне крест!
Палач уже спускается вниз, а креста все нет.
Но вот она увидела его - высоко поднятый, блестящий на солнце серебряный крест, он был почти на уровне ее лица.
Столб дыма прорвался сквозь поленницу и устремился вверх, к небу. Жанна услышала, как где-то внизу нетерпеливо потрескивает пламя, ища и пробивая к ней дорогу.
Рубашка сгорела до последней нитки, и собравшееся на площади стадо вдруг увидело её совершенно нагой в ореоле танцующего пламени.
Желто-оранжевые языки подступили вплотную, окружили, коснулись талии, груди, шеи...
- Иисус!
Последняя судорога боли - и плоть отпустила душу...
...Откуда-то сверху, свободная от страха и боли, Жанна равнодушно смотрела на свое повисшее на цепях мертвое тело.
Оранжевый язык пламени взвился над ее склоненным лицом, изогнулся и жарко поцеловал мертвую в губы.
Вдруг Жанну закружил вихрь яркого света - и она оказалась на цветущем лугу. По высокой росной траве к ней шли - нет, бежали, путаясь в длинном белом одеянии, - две молодые женщины. Та, что повыше, темноволосая, радостно протянула к Жанне руки, и девушка, взглянув ей в лицо, узнала являвшийся к ней в видениях лик Святой Екатерины.
- Сестра, как же долго мы тебя ждали!
***
...Тяжелая дверь церкви натужно громыхнула, оторвав Мартина Ладвеню от невеселых мыслей. Темная фигура нетвердой походкой двинулась к монаху.
- Святой отец, Бог не простит меня! Я сжёг святую! - опускаясь на пол, простонал полуобезумевший палач. - Сердце! Её сердце!
- Что с ним? - с трудом разомкнув губы, спросил Ладвеню.
- Оно лежало посреди пепла как живое, и было полно крови. Огонь не тронул его!
- Что ты сделал с сердцем Жанны? - вскакивая на ноги, спросил монах.
- Солдаты растоптали его сапогами и бросили в Сену!..