Раньше я мало думала о смерти. А ведь в последние несколько месяцев поводов было предостаточно. Впрочем, вряд ли я когда-либо могла вообразить, что всё будет происходить именно так. Затаив дыхание, я всматривалась в тёмные глаза Ищейки. Он стоял в дальнем конце зала и не сводил с меня глаз, наслаждаясь моментом. Отдать свою жизнь за другого человека, за человека любимого - несомненно, не самый плохой способ умереть. Это даже благородно. Игра стоила свеч, иначе и быть не могло. Если бы я не приехала в Форкс, то сейчас не стояла бы лицом к лицу со смертью. И, тем не менее, несмотря на ужас, охвативший меня в эту минуту, я не могла сожалеть о принятом решении. Жизнь дала мне гораздо больше, чем я когда-либо осмеливалась мечтать. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Ищейка подходил всё ближе и ближе. На его губах играла приветливая улыбка. Он приближался, чтобы убить меня.
С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА
Мама везла меня в аэропорт. Все окна в машине были открыты. В Финиксе стояла жара, в синем небе ни облачка. В знак прощания я надела любимую белую блузку - без рукавов, с вставками из шитья. На борт самолёта я собиралась взять с собой тёплую парку.
На полуострове Олимпик, на северо-западе штата Вашингтон, спрятанный под постоянной пеленой облаков, находится маленький, ничем не примечательный городок Форкс. Дожди здесь льют чаще, чем где бы то ни было в Соединённых Штатах. Когда мне было всего несколько месяцев от роду, моя мать, прихватив меня, сбежала из этого унылого города, окутанного вечным полумраком. Каждое лето я, как приговорённая, должна была проводить здесь по целому месяцу. Когда мне исполнилось четырнадцать, я взбунтовалась. И вот уже третье лето подряд мой отец Чарли проводит две недели своего отпуска вместе со мной в Калифорнии.
А теперь, скрепя сердце, я отправляюсь туда в добровольную ссылку. Это решение далось мне нелегко. Ведь я терпеть не могла Форкс. Мне нравился Финикс с его обжигающим солнцем и изнуряющей жарой. Я любила этот огромный, оживлённый город.
- Белла, - в тысячный раз перед посадкой повторила мама. - Тебе необязательно уезжать.
Моя мама выглядит почти как я. Только у неё короткая стрижка и морщинки оттого, что она много смеётся. Я вглядывалась в её широко распахнутые, как у ребёнка, глаза, и вдруг меня охватило смятение. Как же я могу оставить мою нежную, непредсказуемую, такую легкомысленную маму? Правда, у неё теперь есть Фил. А это значит, что счета, скорее всего, будут оплачены, в холодильнике будет еда, а в машине - бензин, и будет кому позвонить, когда она опять где-нибудь заплутает. И всё же...
- Я хочу поехать, - соврала я.
Никогда не умела врать. Но в последнее время я так часто повторяла эти слова, что сейчас они прозвучали почти убедительно.
- Передавай Чарли привет.
- Хорошо.
- Мы расстаёмся ненадолго, - настойчиво повторяла она. - Ты можешь вернуться домой, когда пожелаешь. И как только я тебе понадоблюсь, я тут же примчусь обратно в Финикс.
Но я же видела по глазам - выполнение этого обещания означало бы для неё пойти на определённые жертвы.
- Не волнуйся обо мне, - продолжала убеждать я. - Со мной всё будет замечательно. Я люблю тебя, мам.
Она крепко обняла меня и целую минуту не отпускала. А потом я поднялась в самолёт и больше её не видела.
Перелёт из Финикса до Сиэтла занимает четыре часа, затем час на маленьком самолёте до Порт-Анжелеса, а оттуда до Форкса час езды на машине. По поводу перелёта я совсем не беспокоилась. Перспектива провести целый час в машине с Чарли волновала меня гораздо больше.
Вообще то, Чарли отнёсся ко всей этой затее крайне положительно. Он радовался, что я буду жить вместе с ним, и впервые, возможно, на протяжении долгого времени. Он уже записал меня в школу, и собирался помочь подыскать мне машину. И всё же мы с Чарли будем чувствовать себя неловко. Ни он, ни я не отличаемся многословностью, да и вообще я смутно представляла, о чем нам разговаривать. К тому же, моё решение пожить в Форксе сильно удивило его. Как и мама, я никогда не скрывала своей неприязни к этому городу.
Когда мы приземлились в Порт-Анджелесе, шёл дождь. Нет, это не дурной знак. Скорее печальная неизбежность. Я уже не надеялась увидеть солнце.
Как я и предполагала, Чарли приехал за мной в аэропорт на патрульной машине. Дело в том, что для добропорядочных жителей города Форкса он - начальник полиции Свон. Ибо никто не тормозит дорожное движение так, как копы.
Чарли неловко приобнял меня одной рукой, когда я, спускаясь с трапа, споткнулась.
- Рад видеть тебя, Беллз, - улыбнулся он, подхватывая и ставя меня на ноги. - Ты почти не изменилась. Как дела у Рене?
- С мамой всё хорошо. Я тоже рада тебя видеть, папа, - называть его в лицо по имени мне не разрешалось.
Мой багаж состоял из пары чемоданов. Аризонский гардероб совсем не подходил для промозглого климата штата Вашингтон. Мы с мамой в складчину накупили мне тёплой одежды, но её всё равно было мало. Мои чемоданы легко поместились в багажнике.
- Я нашёл отличную машину как раз для тебя. Очень недорого, - объявил он, как только мы пристегнулись.
- Что за машина?
Меня насторожили слова "как раз для тебя". Сказал бы просто, что это отличная машина.
- Ну, на самом деле это пикап, "Шевроле".
- Где же ты его нашёл?
- Помнишь Билли Блэка из Ла-Пуш?
Ла-Пуш - маленькая индейская резервация на побережье.
- Нет.
- Он обычно ездил с нами на рыбалку летом, - подсказал Чарли.
Теперь ясно, почему я его не вспомнила. Моя память всегда блокировала ненужные и болезненные воспоминания.
- Теперь он в инвалидном кресле, - так и не дождавшись ответа, продолжил Чарли. - Сидеть за рулём он больше не может, вот и предложил мне свой пикап по дешёвке.
- Какого года машина?
Судя по тому, как изменилось выражение его лица, этого вопроса он надеялся избежать.
- Ну, Билли весь мотор перебрал. Так что, можно сказать, машина теперь почти как новая.
Не думает же он, что я так легко сдамся?
- Когда он её, купил?
- Кажется, в 1984 году.
- Она была новая?
- Не совсем. Думаю, новой она была в начале шестидесятых. Ну, может, в конце пятидесятых, - замявшись, признался он.
- Чар... Папа, да я в машинах ничего не смыслю. Если что-то поломается, я не смогу это починить. А на механиков у меня денег нет.
- На самом деле, Белла, это нечто! Отлично бегает! В наши дни таких уже не делают.
"Нечто... - подумала я. - Что ж, по крайней мере, прозвище для неё готово".
- По дешёвке - это сколько?
Цена имела для меня решающее значение.
- Ну, вообще-то я уже купил её для тебя. В качестве подарка в честь твоего приезда, - сообщил Чарли, и с надеждой покосился на меня.
Ничего себе. Бесплатно.
- Папа, не стоило. Я собиралась сама купить.
- Мне не сложно. Хочу, чтобы тебе тут было хорошо, - произнес он, глядя прямо перед собой на дорогу. Чарли всегда было нелегко выражать вслух свои чувства. И я унаследовала эту особенность от него. Я тоже уставилась прямо перед собой, и ответила:
- Очень мило с твоей стороны. Спасибо. Я так тебе благодарна.
Ни к чему сообщать ему, что в Форксе мне по определению не может быть хорошо. Портить Чарли настроение своими переживаниями я не буду. И вообще, дарёным пикапам в моторы не смотрят.
- Ну, в таком случае, пожалуйста, - смущённо пробурчал он.
Мы перекинулись парой фраз о погоде, о том, как же сыро на улице, и на этом наша беседа закончилась. В молчании мы принялись разглядывать пейзажи, сменяющиеся за окнами.
Конечно, тут красиво; этого я отрицать не могла. Вокруг столько зелени: cтволы деревьев покрыты мхом, их ветви, причудливо переплетаясь между собою, свисали до земли, густо заросшей папоротником. И даже воздух, проникая сквозь листья, становился зелёным.
Слишком много зелени - словно ты на другой планете.
Наконец, мы подъехали к дому Чарли. Здесь ничего не изменилось. Папа жил всё в том же маленьком доме с двумя спальнями, который они с мамой купили сразу после свадьбы. Впрочем, они недолго прожили здесь вместе.
Теперь напротив крыльца стоял мой новый, ну, то есть новый для меня, пикап. Выцветшая красная краска, внушительных размеров округлые крылья, кабина, по форме напоминающая гигантскую тыкву. Удивительно, но он нравился мне! Неизвестно, как он будет "бегать", но я легко могла представить себя за рулём. И кроме всего прочего, эта машина была из разряда тех крепких штуковин, которым ничто не страшно. Наверное, все видели такие аварии: среди обломков стоит невредимый, без единой царапины, пикап, а вторая машина разнесена на куски.
- Здорово, пап! Как же он мне нравится! Спасибо ещё раз!
Машина хоть немного скрасит мой завтрашний день. Не придётся ломать голову, что же выбрать: пройти под дождём две мили пешком до школы или проехать с отцом на патрульной машине через весь город.
- Рад, что тебе понравилось,- буркнул Чарли, и снова смутился.
За один раз мы перенесли наверх все мои вещи. Моя спальня находилась в западной части дома и выходила окнами на улицу. Я привыкла к этой комнате, ведь она принадлежала мне с тех пор, как я родилась. Деревянный пол, светло-голубые обои на стенах, скошенный потолок, пожелтевшие от времени кружевные занавески на окнах, кресло-качалка в углу - привычные с детства предметы. Здесь почти ничего не менялось, кроме того, что детскую кроватку Чарли заменил обычной кроватью, а когда я подросла, прикупил письменный стол. Также на столе появился подержанный компьютер, а по полу тянулся кабель, соединяющий модем с телефонной розеткой. Это мамина идея. Она хотела, чтобы мы всегда были на связи. На втором этаже - единственная ванная комната. Придётся делить её с Чарли. Что ж, переживу как-нибудь.
Одно из главных достоинств Чарли - он никогда не стоит над душой. Вот и на этот раз он ушёл, чтобы дать мне спокойно распаковать вещи и устроиться. Мама бы точно никуда не ушла. Было приятно оказаться одной: не надо улыбаться, не надо выглядеть довольной. Можно с тоской смотреть, как за окном сплошной стеной льёт дождь, можно чуть-чуть всплакнуть. Как следует порыдать успею и ночью, когда буду морально готовиться к завтрашнему дню.
В старших классах средней школы города Форкса учились целых триста пятьдесят семь учеников; со мной будет триста пятьдесят восемь. Да в Финиксе только на моей параллели было более семисот учеников. А в этой школе все знают друг друга с пелёнок. О чём говорить, если ещё их дедушки и бабушки росли вместе. Я же буду для них новенькой, приехавшей из большого города, поводом для обсуждений, белой вороной.
Может, если бы я выглядела так, как положено выглядеть жительнице Финикса, я бы чувствовала себя увереннее. Но с какой стороны ни посмотри, я не тяну на блондинку со смуглой кожей и подтянутой фигурой. Я не играю в волейбол, и не танцую в группе поддержки школьной спортивной команды. Вроде я не рыжая, и глаза не голубые, а всё равно слишком светлокожая, и загораю плохо. Фигура у меня стройная, но совсем не спортивная. У меня вообще большие проблемы с координацией. Когда мне приходится играть в какую-нибудь спортивную игру, это заканчивается для меня страшным позором и травмами, моими и тех несчастных, которым не повезло стоять слишком близко от меня.
Сложив одежду в старый сосновый комод, я взяла туалетные принадлежности и отправилась в нашу с Чарли общую ванную, чтобы привести себя в порядок после дороги. Расчёсывая спутанные влажные волосы, я взглянула на себя в зеркало. Выгляжу неважно. А может так кажется из-за освещения. У меня хорошая кожа. Если разрумянюсь, она становится красивой, будто светится изнутри. Но сейчас в моём лице ни кровинки.
Разглядывая своё отражение в зеркале, я вынуждена была признать, что обманываю сама себя. Внешность тут совершенно ни при чём. Если уж мне не удалось влиться в коллектив в школе, где училось три тысячи человек, то на что можно расчитывать здесь, в Форксе?
Мне было нелегко находить общий язык со сверстниками. А может правда в том, что я вообще ни с кем не могла найти общего языка. Даже с мамой, которая была мне ближе всех на свете, мы никогда по-настоящему не понимали друг друга, никогда не были на одной волне. Иногда я задавалась вопросом: а может, я воспринимаю действительность иначе, чем люди вокруг меня. А может, у меня просто проблемы с головой?
На самом деле, не столь важно, почему так происходит. Важны последствия. И завтра всё только начнётся.
Этой ночью я плохо спала. Даже хорошенько выплакавшись, я не могла уснуть. Мне мешал шум дождя и ветра, не прекращавшийся ни на минуту. Я накрылась с головой старым вылинявшим одеялом, потом вообще зарылась в подушку. Не помогало. Только когда под утро дождь немного утих, мне удалось заснуть.
Утром я выглянула в окно. На улице такой плотный туман, что за стеклом ничего нельзя различить. Кажется, я сейчас начну задыхаться. Здесь даже неба не было видно. Как в темнице.
Позавтракали мы с Чарли в тишине. Потом он пожелал мне удачи в школе. Напрасно старался - обычно удача обходит меня стороной. Но я его, конечно, поблагодарила. Чарли уехал первым. Он торопился в свой любимый полицейский участок, который заменял ему и жену, и детей. Он уехал, а я продолжала сидеть за широким дубовым столом, разглядывая маленькую кухню. Стены обшиты тёмными панелями, вокруг стола три стула, совершенно не подходящие друг другу по стилю, шкафчики ярко-жёлтого цвета, на полу белый линолеум. Всё по-старому. Восемнадцать лет назад мама попыталась заманить в дом солнце, и покрасила шкафчики в жёлтый цвет. В крошечной гостиной на камине выстроились в ряд фотографии: свадебная фотография Чарли и мамы в Лас-Вегасе, затем мы трое в больнице, когда я родилась (нас любезно сфотографировала медсестра), далее мои школьные фотографии, начиная с самых младших классов и заканчивая прошлогодними. Я показалась себе на них какой-то нелепой. Надо подумать, как бы сделать так, чтобы Чарли согласился переставить их куда-нибудь, по крайней мере, на то время, пока я тут живу. Каждая мелочь в этом доме напоминала о том, что он так и не смог забыть маму. От этой мысли мне было как-то не по себе.
Появляться в школе слишком рано не хотелось, но было невозможно больше оставаться в доме. Надев куртку, я оказалась будто в костюме биологической защиты. Я решительно вышла под дождь. На улице еще моросило, но уже не сильно; я даже не успела промокнуть, пока доставала из-под карниза ключ и закрывала дверь. Хлюпанье непромокаемых ботинок по лужам отнюдь не способствовало поднятию духа. Вот бы вместо этого под ногами шуршала обыкновенная галька. Мне хотелось полюбоваться пикапом, но я не стала останавливаться; нужно было поскорее выбираться из этой туманной сырости - обволакивающей со всех сторон, залезающей даже под капюшон, прилипающей к волосам.
Зато в кабине было сухо и замечательно. Билли или Чарли явно приводили её в порядок, но коричневая обивка сидений всё равно ещё сохраняла лёгкий запах табака, бензина и мятных конфет. К счастью, машина легко завелась. Правда, сперва она взревела на всю округу и громко затарахтела. Должно же было это старьё иметь хоть один недостаток. Даже допотопное радио заработало - совершенно неожиданный бонус.
Найти школу оказалось несложно, хотя раньше я здесь не бывала. Как и все основные учреждения города, она располагалась прямо у главного шоссе. Сразу и не поймёшь, что это школа - если бы не вывеска, я бы проехала мимо. Школьные корпуса из красного кирпича были похожи один на другой. Территория школы просто утопала в зелени, поэтому было сложно оценить её истинные размеры. "Разве это учебное заведение?" - с тоской думала я. - "Где высокие ограждения, металлоискатели?"
Я припарковалась у первого корпуса. Над дверью висела табличка с надписью "Администрация". Вокруг не было других припаркованных машин - наверняка, потому что въезд сюда был запрещён. Но я решила, что не буду, ходить туда-сюда под дождём как идиотка, а лучше зайду внутрь и всё узнаю. Пришлось вылезать из тёплой, уютной кабины. К зданию вела мощёная камнем дорожка, вдоль которой кусты образовывали тёмную живую изгородь. Я глубоко вдохнула и отворила дверь.
Внутри оказалось очень светло и гораздо теплее, чем я ожидала. Офис был небольшой. Для посетителей стояли складные стулья с мягкими сидениями, на полу лежал ковёр в оранжевую крапинку (такие ковры часто можно видеть в различных учреждениях), стены были увешаны объявлениями и грамотами, громко тикали большие настенные часы. Повсюду стояли комнатные растения в пластиковых горшках. Как будто на улице зелени недостаточно. Комнату разделяла длинная стойка, загроможденная металлическими лотками для бумаг. К каждому лотку спереди была прикреплена яркая цветная рекламная листовка. За стойкой располагались три стола. За одним из них сидела крупная рыжеволосая женщина в очках. На ней была фиолетовая футболка, и мне стало не по себе при мысли, что я слишком тепло одета. Женщина подняла на меня глаза.
- Чем могу помочь?
- Я - Изабелла Свон, - сообщила я, и по выражению её лица сразу поняла - ничего объяснять не надо.
Меня здесь ждали. Все косточки уже перемыли, не иначе. Дочь ветреной бывшей жены начальника полиции в конце концов вернулась домой.
- Ну, конечно! - воскликнула она.
Порывшись в кипе бумаг, сваленной на столе, женщина нашла наконец то, что искала. Она принесла несколько листов и положила их на стойку передо мной.
- Вот расписание ваших уроков и план школы.
Она объяснила, где у меня будут проходить разные уроки, выделила на карте, какими путями туда лучше добираться, и вручила мне регистрационный бланк, который после занятий я должна была вернуть ей с подписями преподавателей. Улыбаясь, она, как и Чарли, выразила надежду, что мне понравится в Форксе. Я изо всех сил постаралась изобразить бодрую улыбку.
Когда я вернулась к пикапу, уже начали появляться другие ученики. Я объехала вокруг школы, следуя разметке. Меня порадовало, что большинство машин были старее моей - ни одной крутой тачки. В Финиксе мы жили в одном из небогатых районов, входящих в состав округа Пэрэдайз Вэллей. Обычно на школьной стоянке можно было увидеть новые "Мерседесы" или "Порше". Здесь же самой хорошей машиной был сияющий "Вольво"; он сильно выделялся на общем фоне. Тем не менее, припарковавшись, я поспешила заглушить мотор, чтобы не привлекать к себе внимания.
Сидя в машине, я разглядывала карту, пытаясь хорошенько запомнить её. Совсем не хотелось целый день ходить по школе, уткнувшись в карту носом. Сложив всё в сумку, я перебросила лямку через плечо, глубоко вдохнула и задержала дыхание. "Я смогу сделать это," - неуверенно убеждала я себя. - "Никто меня тут не укусит". Выдохнув, я вышла из машины. Подходя к тротуару, на котором толпились школьники, я надвинула капюшон на лицо. Подумалось, что хорошо, что на мне простая чёрная куртка, которая не сильно бросается в глаза.
Я обошла вокруг столовой, и сразу оказалась перед третьим корпусом. На белой стене в углу чёрной краской была нарисована большая цифра 3. Приближаясь к двери, я чувствовала, как учащается моё дыхание. Две фигуры в бесформенных плащах прошли передо мною в дверь. Пытаясь успокоить дыхание, я вошла вслед за ними.
Классная комната оказалось совсем маленькой. Те, кто вошёл передо мною, остановились у входа, чтобы повесить плащи на вешалку. Я последовала их примеру. Вошедшие оказались двумя девушками. Одна, блондинка с фарфоровой кожей, другая, светлая шатенка, тоже бледная. Во всяком случае, здесь я не буду выделяться из толпы своей кожей. Я отдала свой регистрационный бланк учителю - высокому лысеющему мужчине. На его столе стояла табличка с именем - мистер Мейсон. Прочитав моё имя, он вытаращил на меня глаза - не очень то ободряюще с его стороны, - а я стала красной как помидор. Спасибо, что не стал представлять меня всему классу, а просто отправил на свободную заднюю парту. Так моим новым одноклассникам было труднее глазеть на меня, но каким-то непостижимым образом они всё же умудрялись это делать. Спасаясь от назойливых взглядов, я начала изучать список литературы, выданный мне учителем. Стандартный набор: Бронте, Шекспир, Чосер, Фолкнер. Всё это я уже читала. Значит, не придётся напрягаться. Но с другой стороны, так совсем неинтересно. Вот бы мама согласилась прислать мне мои старые сочинения! Или она посчитает это жульничеством? Под монотонный голос учителя я перебирала в голове доводы, которые могли бы её убедить.
Прогудел звонок с урока. Долговязый парень, сидевший на соседнем ряду, повернулся ко мне с явным намерением пообщаться. У него была не очень хорошая кожа и чёрные, как смоль, волосы.
- Ты Изабелла Свон, не так ли? - вежливо спросил он.
Он показался мне слишком дружелюбным. Почему-то подумалось, что он обязательно должен заниматься в шахматном клубе.
- Белла, - поправила я его.
Все, кто сидел на расстоянии трёх стульев от меня, как по команде повернули на нас головы.
- Какой у тебя следующий урок? - спросил он.
Пришлось достать из сумки расписание.
- Гм...Политология у Джефферсона. Корпус шесть.
Со всех сторон за мной с любопытством наблюдали. Я уже не знала, куда деть глаза.
- Я иду в четвёртый корпус. Могу показать тебе дорогу.
Так и есть. Чрезмерно услужлив.
- Меня зовут Эрик, - добавил он.
Я неуверенно улыбнулась:
- Спасибо.
Мы взяли куртки, и вышли на улицу. Дождь снова усилился. Мне показалось, что несколько человек, идущих за нами, изо всех сил старались не отстать, чтобы не дай бог не пропустить ни слова из нашего разговора. Оставалось надеяться, что я не превращаюсь в параноика.
- Тут тебе не Финикс, а? - завёл он разговор.
- Да уж.
- У вас там дождей, наверное, почти не бывает?
- Бывают. Раза три-четыре в год.
- Круто! Как это? - удивился он.
- Всё время светит солнце. Я понятно объясняю?
- Ты не очень то загорелая.
- А у меня мама наполовину альбинос.
Он испугано посмотрел на меня. Похоже, пасмурная погода и чувство юмора - вещи несовместимые. Пройдёт несколько месяцев, и я окончательно разучусь язвить.
Мы снова обогнули столовую, и вышли к южным корпусам, которые находились рядом со спортзалом. Эрик проводил меня точно до двери, хотя в этом не было необходимости. Я уже поворачивала ручку двери, когда он сказал с надеждой:
- Ну, удачи! Может быть, у нас ещё какие-нибудь уроки совпадут.
Я рассеянно улыбнулась ему в ответ и зашла внутрь.
Оставшаяся часть утра прошла в том же духе. Учитель по тригонометрии, мистер Варнер, которого я всё равно возненавидела бы из-за его предмета, оказался единственным, кто заставил меня рассказывать о себе, стоя перед всем классом. Я запиналась и краснела, а когда отправилась на своё место, запуталась в собственных ногах.
После двух уроков, приходя в новый класс, я уже узнавала некоторых учеников. Всегда находились ребята посмелее остальных, которые знакомились со мной и начинали расспрашивать, каково мне в Форксе. Я старалась быть вежливой, но большей частью просто врала. Зато мне почти ни разу не понадобилось сверяться с картой школы.
Одна девочка сидела со мной на тригонометрии и на испанском. Обедать мы тоже отправились вместе. Она была маленького роста, ниже меня на несколько сантиметров. Но шапка тёмных кудрей на её голове скрадывала эту разницу. Я никак не могла вспомнить её имя, поэтому только улыбалась и кивала в ответ, пока она щебетала что-то об учителях и уроках. А я не пыталась поддерживать беседу.
Мы сели в конце стола, и она познакомила меня с несколькими друзьями. Я, конечно, тут же забыла, как кого зовут. Похоже, ребят впечатлило, что она так храбро заговорила со мной. Парень по имени Эрик помахал мне из другого конца столовой.
Именно тут, в столовой, когда я пыталась наладить беседу с семерыми любопытствующими незнакомцами, я впервые увидела Калленов. Они сидели в самом дальнем от меня углу. Их было пятеро. Они не разговаривали, не ели, хотя перед каждым из них стоял поднос с нетронутой едой. И в отличие от других, не обращали на меня никакого внимания. Поэтому я могла спокойно разглядывать их, не опасаясь, что меня заметят. Что-то в них привлекло моё внимание.
Они были совершенно не похожи между собой. Самый огромный из трёх парней, с тёмными вьющимися волосами, был сложён как настоящий штангист. Второй, медовый блондин, был выше и стройнее, но тоже казался достаточно крепким. Последний юноша был высоким, хотя и не таких внушительных размеров. Его спутанные волосы отливали бронзой. Он выглядел младше, чем его спутники, которые могли бы сойти за студентов колледжа, или даже учителей, но не школьников.
Девушки были абсолютными противоположностями. Та, которая была повыше, обладала классической красотой. Её золотистые волосы мягкими волнами спускались до середины спины. У неё была великолепная фигура, такие можно увидеть на обложке выпуска "Спортс Иллюстрейтед", посвящённого купальным костюмам. Даже просто находясь в одном помещении с такой красоткой, будешь чувствовать себя не в своей тарелке. Вторая девушка, невысокого роста, очень худенькая, с мелкими чертами лица, напоминала фею. Её чёрные волосы были коротко подстрижены, и торчали во все стороны.
И всё же между этими пятью определённо было что-то общее. Белые как мел, они были бледнее любого жителя этого сумрачного города. Даже бледнее такой альбиноски, как я. Несмотря на разный цвет волос, у всех были очень тёмные глаза. Под глазами залегли фиолетовые тени. Можно было подумать, что они провели бессонную ночь, или что у них недавно были переломаны носы. Но нет, их носы, как и остальные черты лица, были ровными, безукоризненными, заострёнными.
Почему-то я никак не могла отвести от них глаз. Я продолжала вглядываться в такие разные, и, одновременно, такие похожие лица. Они были нереально, фантастически красивы. Такие лица не встретишь в толпе, разве что на страницах глянцевых журналов. Или на полотнах старых мастеров, изображающих лица ангелов. Сложно сказать, кто из них был самым красивым - возможно, сногсшибательная блондинка, а может парень с бронзовыми волосами.
Казалось, они смотрят в пустоту, не замечая ни друг друга, ни других учеников. Пока я глазела на них, невысокая девушка поднялась, держа в руках поднос. На подносе - содовая, которую никто не открывал, и яблоко, которое даже не надкусывали. Она удалялась стремительно и грациозно. Я любовалась её легкой, как у танцовщицы, походкой. Она выбросила еду с подноса и, не успела я и глазом моргнуть, выскользнула в заднюю дверь. Я быстро перевела взгляд на остальных - они остались в тех же позах.
- Кто это? - спросила я у девушки с испанского, чьё имя я никак не могла запомнить.
Когда она поднимала глаза, чтобы выяснить, кого я имею в виду (хотя, наверняка, она по моему тону всё поняла), худощавый парень, тот, который показался мне младше остальных, вдруг взглянул на неё. Какую-то долю секунды он смотрел на мою соседку, а затем его тёмные глаза устремились ко мне. Вспыхнув, я потупилась, однако он ухитрился отвести взгляд быстрее. Когда он смотрел на нас, на его лице было написано полное безразличие. Было похоже на то, как если бы она произнесла его имя, а он, услышав, непроизвольно поднял бы глаза, хотя и не собирался отзываться. Моя соседка смущённо хихикнула, поглядывая в ту сторону, куда смотрела я.
- Это Эдвард и Эмметт Каллены, а также Розали и Джаспер Хейлы. Та, которая только что ушла, - Элис Каллен. Они живут у доктора Каллена и его жены, - прошептала она.
Краем глаза я взглянула на прекрасного юношу. Кроша бублик длинными бледными пальцами, он созерцал поднос. Его рот незаметно и быстро двигался, идеально очерченные губы слегка шевелились. И хотя остальные даже не смотрели в его сторону, он совершенно точно им что-то тихо говорил.
Какие чудные, несовременные имена, подумала я. Такие имена были распространены во времена наших дедушек и бабушек. А может в этом маленьком городишке мода на такие? Я, наконец, вспомнила, как зовут мою соседку: Джессика. Вот оно - самое обычное имя в наши дни. В моей прежней школе на занятиях по истории учились аж две Джессики.
- Они очень... привлекательные, - я наконец подобрала определение, хотя оно и близко не отражало суть вещей.
- Ага, - снова хихикнув, согласилась Джессика. - Между прочим, они вместе. Я имею в виду, у Эммета и Розали, так же как у Джаспера с Элис серьёзные отношения, они живут вместе.
Я очень живо представила, как потрясённые горожане осуждают эту семью. Надо признать, что даже в Финиксе подобная ситуация вызвала бы кучу сплетен.
- Которые из них Каллены? - спросила я. - Не похожи они на родственников.
- А они и не родственники. Доктор Каллен ещё молод, ему около тридцати. Они все приёмные. Хейлы, у которых светлые волосы, - родные брат и сестра, они близнецы. И тоже приёмные.
- А они не слишком взрослые для того, чтобы их брали на воспитание?
- Это они теперь взрослые. Джасперу и Розали восемнадцать, а живут они с миссис Каллен с восьми лет. Кажется, она их тётя.
- Наверное, в каком-то смысле это непросто - заботиться обо всех этих детях, когда они сами ещё так молоды, и вообще...
- Наверное, - нехотя согласилась Джессика, и мне показалось, что у неё была причина испытывать неприязнь к доктору и его жене. Судя по выражению взглядов, которые nbsp; Позавтракали мы с Чарли в тишине. Потом он пожелал мне удачи в школе. Напрасно старался - обычно удача обходит меня стороной. Но я его, конечно, поблагодарила. Чарли уехал первым. Он торопился в свой любимый полицейский участок, который заменял ему и жену, и детей. Он уехал, а я продолжала сидеть за широким дубовым столом, разглядывая маленькую кухню. Стены обшиты тёмными панелями, вокруг стола три стула, совершенно не подходящие друг другу по стилю, шкафчики ярко-жёлтого цвета, на полу белый линолеум. Всё по-старому. Восемнадцать лет назад мама попыталась заманить в дом солнце, и покрасила шкафчики в жёлтый цвет. В крошечной гостиной на камине выстроились в ряд фотографии: свадебная фотография Чарли и мамы в Лас-Вегасе, затем мы трое в больнице, когда я родилась (нас любезно сфотографировала медсестра), далее мои школьные фотографии, начиная с самых младших классов и заканчивая прошлогодними. Я показалась себе на них какой-то нелепой. Надо подумать, как бы сделать так, чтобы Чарли согласился переставить их куда-нибудь, по крайней мере, на то время, пока я тут живу. Каждая мелочь в этом доме напоминала о том, что он так и не смог забыть маму. От этой мысли мне было как-то не по себе.
она то и дело бросала на их приёмных детей, причиной была обыкновенная зависть.
- Не знаю, но по-моему, миссис Каллен просто не может иметь детей, - пренебрежительно добавила она.
Во время этой беседы, мой взгляд снова и снова возвращался к столу, за которым сидело загадочное семейство. Они продолжали рассматривать стены. Пища оставалась нетронутой.
- Они всегда жили в Форксе? - спросила я.
Я бы точно обратила на них внимание, когда приезжала летом на каникулы.
- Нет, - ответила она таким тоном, будто это должно было быть для всех очевидным. - Они переехали сюда два года назад с Аляски.
Мне стало жаль их. Именно из-за их внешности к ним всегда будут относиться здесь как к чужакам. Но в то же время, я почувствовала некоторое облегчение, потому что оказалась не единственной вновь прибывшей, и, что ни говори, явно не самой интересной персоной.
Самый младший из Калленов, поднял глаза и заметил мой пристальный взгляд. На этот раз он смотрел заинтересовано. Я поспешно отвернулась. Мне показалось, в его взгляде промелькнула досада.
- А этот парень, с рыжеватыми волосами, он кто? - спросила я.
Я покосилась в его сторону - он всё еще смотрел, но совсем не так, как смотрели на меня весь день другие. У него был такой вид, словно он чем-то разочарован. Я снова опустила глаза.
- Это Эдвард. Он, конечно, обалденный, но не стоит тратить на него время. Он никогда ни с кем не встречается. По всей видимости, местные девушки недостаточно хороши для него, - фыркнула она.
С Джессикой всё ясно. Как говорится, "хорош виноград, да зелен". Видимо, она когда-то имела на Каллена виды, но тот отверг её. Я закусила губы, чтобы сдержать улыбку, и снова бросила на него взгляд. Мне было почти не видно его лица, но краешек его щеки был приподнят, как будто он тоже улыбался.
Ещё через несколько минут все четверо встали со своих мест. Все они, включая огромного "штангиста", двигались настолько грациозно, что становилось не по себе. Эдвард Каллен больше на нас не оборачивался.
Я засиделась с Джессикой и её друзьями дольше, чем следовало. Не опоздать бы на урок в первый же день. Одна их моих новых знакомых, вежливо напомнившая, что её зовут Анжела, тоже шла на биологию. По дороге в класс мы молчали. Она, как и я, была довольно стеснительной. Как только мы вошли в класс, Анжела отправилась на своё место на задней парте. В школе в Финиксе я сидела за точно такой же партой с чёрной столешницей. Соседнее с Анжелой место было занято. На самом деле, все парты были заняты. Кроме одной. У центрального прохода рядом с единственным свободным местом я увидела Эдварда Каллена - его необыкновенные волосы сразу бросались в глаза.
Проходя между партами, чтобы представиться учителю и подписать свой регистрационный бланк, я исподтишка следила за Калленом. Как раз в тот момент, когда мы поравнялись, он замер. Наши глаза встретились. Выражение его лица в этот миг поразило меня. В нём читалась враждебность, даже ярость. Чувствуя, как кровь приливает к моим щекам, я быстро отвела взгляд. В проходе я чуть не упала, споткнувшись о чью-то книгу. Девчонка, за чью парту я схватилась, прыснула со смеху.
Его глаза были чёрными. Чёрными как уголь.
Мистер Бэннер, не тратя время на никому не нужные представления, подписал бланк и вручил мне учебник. Я поняла: мы с ним поладим. И, конечно же, всё, что он мог мне предложить было свободное место в центре класса. Абсолютно сбитая с толку неприязнью во взгляде Каллена, я шла, вперившись глазами в пол, чтобы занять место рядом с ним. Я положила учебник на стол и села, но краем глаза успела заметить, что он сменил позу. Сидя на самом краешке стула, он отодвигался от меня, отворачиваясь, словно от дурного запаха. Я незаметно понюхала свои волосы. Они пахли моим любимым клубничным шампунем - вроде бы совсем лёгкий аромат. Я склонила голову так, что волосы свесились, скрыв моё лицо от Каллена, и попыталась сосредоточиться на уроке. К сожалению, оказалось, что тему сегодняшней лекции, строение человеческой клетки, я уже проходила раньше. Как бы то ни было, я аккуратно делала заметки, всё так же не поднимая головы.
Я не могла удержаться, и время от времени украдкой посматривала сквозь завесу волос на моего странного соседа. На протяжении всего урока он сохранял напряженную позу, сидя на краешке стула, и старался находиться как можно дальше от меня. Его рука, лежавшая на колене, сжалась в кулак. Под бледной кожей проступили сухожилия. За весь урок он ни разу не расслабил кулак. Длинные рукава его белой футболки были закатаны до локтя, обнажая мускулистые руки. А он гораздо крепче, чем казалось на фоне его огромного брата.
Похоже, этот урок никогда не кончится. Интересно, мне так казалось потому, что это был последний урок на сегодня, или потому что я ждала, когда же Каллен разожмёт свой кулак? Но этого так и не произошло. Он продолжал сидеть настолько неподвижно, что могло показаться, будто он не дышит. Да что с ним происходит? Или это нормальное его состояние? Пожалуй, сегодня во время обеда я поспешила с выводами насчёт Джессики. Скорее всего, её реакция была вызвана вовсе не теми причинами, о которых я подумала. И всё равно, не может быть, чтобы он вёл себя так из-за меня. Он же меня совсем не знает. В последний раз я решилась посмотреть на него, и сильно пожалела об этом. Он опять буравил меня взглядом. В его чёрных глазах было столько отвращения, что я отшатнулась и вцепилась в стул. Если бы взглядом можно было убить - пронеслось в голове.
Громко прозвенел звонок, и я подпрыгнула от неожиданности. Вот он плавно поднимается со стула спиной ко мне (а он, оказывается, гораздо выше, чем я думала), а в следующую секунду, прежде чем кто-либо успевает подняться места, за ним уже закрывается дверь.
Я приросла к стулу, растерянно глядя ему вслед. Он отвратителен. Я ему ничего не сделала. Пытаясь унять клокочущее возмущение, я начала медленно собирать свои вещи. Я боялась, что вот-вот расплачусь. Почему-то, стоило мне выйти из себя, я начинала плакать. Такая у меня дурацкая особенность.
- Ты ведь Изабелла Свон? - услышала я мужской голос.
Передо мной стоял симпатичный светловолосый парень. Детские черты лица, на голове - ёжик, тщательно уложенный с помощью геля. Парень приветливо улыбался. Ему явно не казалось, что от меня дурно пахнет.
- Белла, - поправила я и улыбнулась.
- Я Майк.
- Привет, Майк!
- Помочь найти дорогу на следующий урок?
- Вообще-то мне в спортзал. Думаю, я найду туда дорогу.
- Надо же! И мне туда же! - впечатлился Майк, хотя в такой маленькой школе, это не было таким уж удивительным совпадением.
Мы отправились в зал вместе. Майк оказался болтуном. Говорил, в основном, он, и это было мне на руку. Оказывается, до десяти лет он жил в Калифорнии, так что он прекрасно понимает, как тяжело мне приходится без солнца. Затем выяснилось, что английский у нас тоже вместе. Это было самое приятное знакомство за сегодняшний день.
У входа в спортзал, Майк вдруг спросил:
- Ты что, ткнула Эдварда Каллена карандашом, или как? Я никогда его таким не видел.
Внутри меня что-то сжалось. Значит, я не одна заметила. Также очевидно, что такое поведение не было характерным для Эдварда Каллена. Я решила прикинуться дурочкой:
- Тот парень, с которым я сидела на биологии?
- Да, - ответил он. - Он будто от боли корчился.
- Я не знаю, - отозвалась я. - Мы с ним даже не разговаривали.
- Чудак! - Майк всё никак не мог покинуть меня и отправиться в раздевалку. - Если бы мне повезло сидеть с тобой, я бы не растерялся.
Я улыбнулась ему и вошла в женскую раздевалку. Он был таким дружелюбным, и совсем не скрывал, что я ему понравилась. Но даже это не могло унять моё раздражение.
Мистер Клапп, учитель физкультуры, вручил мне форму, но, слава богу, не заставил меня надевать её сегодня. Дома, в Финиксе, физкультура у нас шла только два года. Здесь, целых четыре. Вот уж, действительно, Форкс становился для меня настоящим проклятьем.
Я наблюдала сразу за четырьмя волейбольными командами, которые играли в разных концах зала. Мне стало нехорошо при воспоминаниях о том, сколько травм получила я сама, и сколько нанесла другим, играя в волейбол.
Наконец прозвенел последний на сегодня звонок. Я побрела в канцелярию, чтобы сдать подписанный бланк. Дождь уже лил где-то в стороне, но ветер не ослабевал. Стало холоднее; я плотнее запахнула на себе куртку.
Войдя в канцелярию, я чуть было не развернулась, чтобы тут же выйти обратно на холод.
Прямо передо мной, около стола стоял Эдвард Каллен. Его растрёпанные волосы я опять сразу заметила. Он никак не отреагировал на звук открываемой входной двери. Я прижалась к стене и стала ждать своей очереди. Низким приятным голосом он пытался убедить в чём-то секретаря. Я сразу уловила суть разговора: он хотел перенести шестой урок биологии на любое другое время.
Не может быть, что дело во мне. Что-то должно было произойти раньше, до того, как я вошла в класс биологии. Выражение его лица, наверное, было вызвано совсем другой причиной. Совершенно незнакомый человек не мог ни с того, ни с сего почувствовать ко мне столь сильную неприязнь.
Дверь снова отворилась, и в помещение ворвался студёный ветер; зашелестели бумаги на столе; волосы разметались по моему лицу. Вошедшая девушка положила какую-то бумажку в металлический лоток для документов и сразу вышла. Эдвард Каллен напрягся, медленно обернулся и злобно впился меня глазами. Удивительным образом его лицо оставалось прекрасным, несмотря на ненависть, полыхавшую во взгляде. На мгновение мне стало по-настоящему страшно, даже волосы встали дыбом. Кровь застыла в моих жилах не от ледяного ветра, а от этого взгляда, который длился всего секунду. Он повернулся к секретарю.
- Тогда не беспокойтесь, - поспешно проговорил он мягким голосом. - Ничего не поделаешь. Благодарю за помощь.
Он крутанулся на каблуках и, не глядя в мою сторону, вышел за дверь. Я тихо подошла к столу и протянула секретарю подписанный бланк. От моего лица, которое только что было пунцовым, теперь отхлынула вся кровь.
- Как прошёл первый день, деточка? - ласково спросила она.
- Отлично, - солгала я. Кажется, мои слова её не убедили.
Когда я добралась до пикапа, на стоянке было пусто. Он показался мне настоящим прибежищем, наверное, самой родной вещью, больше всего напоминающей о доме, в этом промозглом вечнозелёном захолустье. Какое-то время я ещё просидела в кабине, безучастно глядя сквозь лобовое стекло. Но очень скоро замёрзла, и пришлось завести машину, чтобы включить печку. Я тронулась по направлению к дому, изо всех сил сдерживая подступившие слёзы.
РАСКРЫТАЯ КНИГА
На следующий день всё было значительно лучше. И вместе с тем хуже.
Лучше уже оттого, что не шёл дождь, хотя небо было плотно затянуто хмурыми облаками. На душе у меня стало спокойнее, так как теперь я знала, чего ожидать от нового дня. Майк подсел ко мне на английском, а потом под сердитыми взглядами Эрика-"шахматиста", отправился провожать меня на следующий урок; всё это было приятно. Сегодня на меня уже обращали гораздо меньше внимания. В обеденный перерыв я сидела за столом в большой компании ребят, среди которых были Майк, Эрик, Джессика и ещё несколько человек, чьи имена и лица мне наконец-то удалось запомнить. Я больше не чувствовала себя беспомощной утопающей - я всплыла со дна и уверено барахталась на поверхности.
Хуже было оттого, что я очень устала: ночью мне опять не давал покоя шум ветра, разносившийся по всему дому. Хуже было оттого, что мистер Варнер вызвал меня на тригонометрии, хотя я не тянула руку и не знала правильного ответа. Кроме того, мне пришлось играть в волейбол, мяч полетел прямо на меня, и как-то само собой получилось, что он угодил в голову одному из игроков нашей команды.
А ещё в этот день в школу не пришёл Эдвард Каллен.
Всё утро я трепетала в ожидании обеда, страшась снова столкнуться с его непонятными взглядами. С одной стороны, мне хотелось подойти и потребовать объяснений. Лёжа в кровати без сна, я даже придумывала, что и какими словами ему скажу. Но нет, я прекрасно себя знала. Мне такое не по зубам. Это же всё равно, как если бы Трусливый лев вдруг возомнил себя Терминатором.
Когда мы с Джессикой входили в столовую, я тщетно пыталась совладать с собой и не смотреть в сторону Калленов. Но всё же заметила, что четверо его так называемых "родственников" сидят вместе за тем же столом, а Эдварда с ними нет.
Затем на нашем пути возник Майк и потащил нас за свой стол. Джессика вся светилась от удовольствия. Вскоре её друзья тоже подсели к нам. Они беспечно о чём-то болтали, я же была как на иголках. Каллен мог войти в любую минуту. Я надеялась, что когда он придёт, то просто не обратит на меня внимания и таким образом мои сомнения развеются.
Время шло, а он всё не появлялся. Моё напряжение росло.
На обед Каллен так и не явился, поэтому перед биологией я немного расслабилась. По дороге в класс Майк не отставал от меня ни на шаг, убедительно демонстрируя повадки ретривера-поводыря. В дверях я затаила дыхание, но Эдварда Каллена не было и тут. Словно камень свалился с моей души; я глубоко вдохнула и отправилась на своё место. Майк следовал за мной по пятам, рассказывая про грядущую поездку на пляж. Пока не прозвенел звонок на урок, он крутился возле моей парты, а потом, грустно улыбаясь, отправился на своё место - рядом с девочкой с брекетами и неудачной химической завивкой. Всё идёт к тому, что придётся придумывать, как быть с Майком. А это будет непросто. В маленьком городке, где все друг у друга на виду, просто необходимо быть дипломатом. Я же не отличалась тактичностью в подобных делах: никогда ещё мне не приходилось отшивать надоедливых ухажёров.
"Хорошо, что его нет. Парта только моя", - повторяла я про себя. И всё же мне не давало покоя подозрение, что это из-за меня Эдвард не пришёл в тот день. Было бы слишком самонадеянно, даже нелепо считать, что я могла оказать на кого-то столь сильное влияние. Это просто невозможно. Однако я никак не могла отделаться от чувства, что всё было именно так.
Второй день в школе завершился очередным волейбольным конфузом. После физкультуры я быстро переоделась в джинсы и тёмно-голубой свитер и поспешила покинуть женскую раздевалку, радуясь, что мой приятель-ретривер на какое-то время будет сбит со следа. Я торопливо вышла к стоянке, с которой уже вовсю разъезжались ученики. Забравшись в пикап, я проверила сумку, чтобы убедиться, что не забыла взять всё необходимое.
Прошлым вечером выяснилось, что яичница с беконом - это всё, что умеет готовить Чарли. Поэтому я выдвинула свою кандидатуру на роль заведующего кухонными делами на весь период моего пребывания в Форксе. Чарли охотно передал мне эти полномочия. К тому же в его доме я вообще не обнаружила съестного. Поэтому, прихватив с собой список покупок и деньги из банки с надписью "На еду", стоявшей в буфете, я решила отправиться в "Трифтвей" (прим. переводчика - the Thriftway - сеть продовольственных магазинов, расположенная в штате Вашингтон).
Я вдавила педаль газа в пол, и мотор оглушительно взревел. Не обращая внимания на повернувшиеся в мою сторону головы, я аккуратно сдала задним ходом и заняла место среди машин, ждущих своей очереди, чтобы выехать со стоянки. Пока я ждала, делая вид, что громыхает вовсе не моя машина, я заметила, как Каллены и близнецы Хейлы садятся в сияющий 'Вольво'. Ну, конечно. Раньше я замечала, как они одеты - так как была не в силах отвести взгляда от их лиц. Теперь же разглядела: одежда на них была по-настоящему элегантна - простая на первый взгляд, но в то же время можно было догадаться, что вещи дизайнерские. С такой внешностью, с их манерой держаться, они бы и в тряпье выглядели отлично. Деньги, красота - не слишком ли много всего и сразу? Хотя в жизни часто именно так и бывает. Правда, вряд ли это принесло им расположение местных жителей.
Нет, я чувствовала - причина в другом. Пожалуй, они сами стремились к уединению, - ведь перед подобной красотой должны были распахиваться все двери.
Пока я проезжала мимо, Каллены, как и все остальные, провожали глазами мой грохочущий пикап. Я старалась не смотреть по сторонам, и вздохнула свободно только когда школьная территория осталась позади.
'Трифтвей' находился недалеко от школы, в двух улицах к югу, в стороне от шоссе. Оказавшись внутри супермаркета, я испытала приятное чувство - здесь всё было обыкновенным. Дома, в Финиксе, я занималась закупкой продуктов, поэтому сейчас с радостью окунулась в привычное занятие. Магазин оказался изнутри довольно большим: барабанивший по крыше дождь было не слышно, поэтому я даже не вспоминала, где на самом деле нахожусь.
Вернувшись домой, я разобрала сумки и распихала продукты всюду, где только оставалось свободное место. Наверняка, Чарли не стал бы возражать. Завернув в фольгу несколько картофелин, я засунула их запекаться в духовку; замариновала мясо и поставила в холодильник, водрузив его на упаковку с яйцами.
Покончив с готовкой, я отправилась наверх, прихватив сумку с учебниками. Перед тем, как приступить к домашнему заданию, я переоделась в сухой тренировочный костюм, собрала влажные волосы в хвост и впервые со дня приезда открыла электронную почту. Мне пришло три сообщения.
"Белла", - писала мама...
Как доберёшься, сразу напиши мне. Как прошёл полёт? Идёт ли дождь? Я уже соскучилась. Я почти собрала вещи для Флориды, но никак не могу найти розовую блузку. Ты не знаешь, куда я её засунула? Фил передаёт привет. Мама.
Я вздохнула и принялась за второе письмо, которое было отправлено через восемь часов после первого:
Белла,
Почему ты до сих пор мне не написала? Чего ты ждёшь? Мама.
Последнее пришло сегодня утром:
Изабелла,
Если сегодня до 17.30 я не получу от тебя вестей, я звоню Чарли!
Я сверилась с часами. Ещё целый час в запасе, но зная мою маму, лучше поторопиться.
Мама,
Не надо паники! Я уже пишу тебе. Смотри, не натвори дел.
Белла.
Отправив это сообщение, я тут же принялась за новое.
Мама,
Всё отлично! Конечно же, идёт дождь. Просто я ждала, чтобы случилось хоть что-то, о чём можно написать. Школа неплохая, но программа немного отстаёт. Я познакомилась с отличными ребятами, и теперь мы вместе ходим обедать.
Твоя блузка в химчистке. Надо было забрать её в пятницу.
Чарли купил мне пикап, представляешь? Мне нравится. Он старый, но очень крепкий. А это для меня, сама знаешь, немаловажно.
Я тоже скучаю. Скоро напишу снова. Но предупреждаю - проверять почту каждые пять минут я не буду. Расслабься, успокойся. Люблю тебя.
Белла.
Чтобы скоротать время, я решила перечитать "Грозовой перевал" - мы как раз проходили его по литературе. Я совсем потеряла счёт времени и очнулась, только когда вернулся Чарли. Заслышав его шаги, я вскочила и понеслась вниз - вытаскивать картошку из духовки и жарить мясо.
- Белла, это ты? - громко спросил Чарли, когда я спускалась по лестнице.
'Кто же ещё', - подумала я.
- Привет, пап. Добро пожаловать домой!
- Спасибо.
Пока я суетилась на кухне, Чарли повесил ремень с кобурой на крючок и разулся. Насколько я знала, ему ни разу не приходилось применять оружие на работе, но он всегда держал его наготове. Раньше, когда я была маленькой, Чарли всегда разряжал пистолет, как только переступал порог дома. Видимо, теперь он полагал, что, с одной стороны, я уже достаточно взрослая для того, чтобы ненароком выстрелить в себя, а с другой - что я не в том состоянии, чтобы совершить самоубийство.
- Что на ужин? - с опаской спросил он.
Мама подходила к процессу приготовления пищи крайне творчески, и её изобретения порой оказывались просто несъедобными. Поразительно, но он и этого не забыл.
- Бифштекс с картошкой, - ответила я, и, кажется, у него отлегло от сердца.
Ему было неловко стоять на кухне без дела, неуклюже ступая, отправился в гостиную смотреть телевизор в ожидании ужина. Таким образом мы могли не стеснять друг друга. Пока жарились бифштексы, я приготовила салат и накрыла на стол. Когда ужин был готов, я позвала Чарли. Войдя на кухню, он одобрительно втянул носом воздух.
![[]](/img/m/matjuhina_a_p/sumerki/1.jpg)
![[]](/img/m/matjuhina_a_p/sumerki/117532-7eb20-14303158-m549x500.jpg)
![[]](/img/m/matjuhina_a_p/sumerki/13.jpg)