Матвеенко Андрей Григорьевич : другие произведения.

Война империй

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.23*9  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Выкладываю вторую часть псевдодокументальной истории, начатой в повести "Сны Великого князя", которая посвящена событиям русско-японской войны 1904-1905 годов. Получилось ли у автора что-то путное - судить вам, уважаемые потенциальные читатели. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ - если вы ищете в книгах занимательные приключения, глубокомысленные диалоги героев и искрометный юмор, то вам - НЕ СЮДА. Это довольно занудное и скучное чтиво, которое скорее похоже на учебник альтернативной истории, чем на фантастическое АИ-произведение. Версия от 5 июля 2017 г. - мелкая правка во втором абзаце параграфа 13, где имелась несогласованность с текстом "Снов Великого князя". И очередные выловленные опечатки. Старый файл со всеми комментариями случайно удалил в процессе обновления по причине криворукости - за что прошу прощения. И честно предупреждаю, что его самиздатовская оценка на момент удаления была невысокой - всего 5.02.

Война империй

   Вместо предисловия.
   Когда я еще только дописывал "Сны Великого князя", первую часть этой истории, скажем честно, сугубо "железячную", я даже не представлял себе возможный ход русско-японской войны в рождающемся новом мире (в том, что таковая состоится, сомнений, конечно же, не имелось). Точнее, какие-то мысли на эту тему были, но все они являлись далекими от реальности фантазиями из разряда "а теперь у нас полно классных корабликов, и вот щас мы этим япошкам ка-ак...".
   Однако когда я стал целенаправленно копаться в справочниках и монографиях, посвященных той войне, то понял, сколь мало знаю о ней помимо численности и ТТХ корабельного состава противоборствующих флотов (да и в означенном сегменте знаний имелись, как выяснилось, весьма приличные прорехи). А после всего прочитанного и вовсе пришло осознание, что выиграть войну с Японией Россия действительно не могла - слишком много факторов работало в ту пору против нее, от более умелых действий противника и собственных ошибок до социальной нестабильности и деструктивных движений внутри страны, подзуживаемых иностранными разведками. И одних лишь "классных корабликов" для изменения ситуации было явно недостаточно. Ну, разве что зеленые человечки с Альфы Центавра русским помогли бы. Или "попаданцы" с авианосной ударной группой в качестве приданого.
   Но ежели отставить в сторону подобные сценарии как совсем уж фантастические, то шанс пусть не победить, но свести счет вничью или хотя бы близко к тому у России, как мне кажется, все же был. Тем паче с "упорядоченным" стараниями героев предыдущей повести Российским императорским флотом. Поэтому в основу данного текста лег как раз такой "ограниченно позитивный" вариант развития событий.
   За что хотел бы заранее попросить прощения, так это за описание сухопутных сражений - как и главный герой книг о прорвавшемся "Варяге" за авторством уважаемого Глеба Дойникова, создатель оного текста, цитируя дословно, "был мореманом. Война на суше всегда была для него лишь неприятным фоном в красивом военно-морском противостоянии". Поэтому в означенной части творить пришлось сообразно скудному своему разумению.
   Впрочем, и морские баталии здесь, как правило, не перегружены излишней их детализацией, кроме особенно ярких или значимых моментов - попытаться увидеть картину целиком для меня было важнее, чем дотошно перечислять все повреждения, вызванные каждым попавшим снарядом или торпедой.
   Получилась ли эта история хоть мало-мальски реалистичной? Сложно сказать... Но если кто-то даст себе труд сравнить те потери, которые приписаны здесь русскому и японскому флотам, то он сможет увидеть, что их отличия от реальных не так уж существенны. Я всего лишь позволил случиться практически всему, что и так было, и добавил немного того, чего не было. При этом всем событиям в предлагаемом мире попытался дать достаточно логичные, на мой взгляд, объяснения.
   Могло ли все произойти именно так, как здесь описано? Не знаю. Но, стань вдруг этот мир реален, я страстно желал бы хотя бы такого финала, а не той катастрофы, что имела место в нашей истории.
   А пока я лишь смею надеяться, что ознакомление с получившимся на выходе текстом будет для вас, потенциальные читатели, хотя бы отчасти приятным.
   С уважением. А.Матвеенко.

ї 1. Развязка

  
   К январю 1904 года неизбежность войны России и Японии стала вполне очевидной даже для неискушенных в большой политике наблюдателей, вопрос был лишь в том, кто и когда, образно говоря, первым нажмет на спусковой крючок.
   Близость конфликта ощущали и в европейских столицах, в связи с чем военно-морские атташе Германии и Франции уже 7 января 1904 года обратились в Главный Морской Штаб за разрешением присутствовать в будущих боях с Японией на кораблях русской эскадры, а на следующий день командир немецкого крейсера "Ганза", прибывшего с визитом в Порт-Артур, пожелал командующему русской Тихоокеанской эскадрой полного успеха в предстоящей борьбе с дальневосточным соперником.
   Дальнейшие события только укрепляли общую уверенность в том, что развязка близка. Так, военно-морской атташе России в Японии капитан 2 ранга А.Русин 18 января шифрованной телеграммой сообщал о том, что число зафрахтованных Японией для военных целей пароходов достигло 60, что у главной базы Сасебо поставлено минное заграждение, в порты, нарушив все железнодорожные расписания, непрерывным потоком идут поезда с углем и военными запасами, тысячи рабочих отправляются в Корею на постройку дорог, расходы на последние военные приготовления достигли 50 миллионов иен и можно ожидать в любую минуту общей мобилизации. 19 января еще одна шифротелеграмма, но уже от посла России в Корее, ушла наместнику Манчжурии адмиралу Е.И.Алексееву и министру иностранных дел России с сообщением о постоянно увеличивающихся японских складах военных припасов, снаряжения и провизии в портах Кореи (и это было правдой - так, накануне японский транспорт "Фудзияма-Мару" доставил в Чемульпо 69 ящиков с винтовками и 573 ящика телеграфных принадлежностей для обеспечения связи между японскими гарнизонами в Корее).
   Адмирал Алексеев, в достаточной мере осознавая исходящую от японцев опасность, слал в Петербург телеграммы с просьбой начать активные приготовления к военным действиям. 20 января им было повторно направлено предложение о мобилизации войск Дальнего Востока и Сибири и о необходимости противодействия силами флота явно готовящейся высадке японских войск в Чемульпо, а на следующий день "ввиду тревожного политического положения, необходимости полной готовности к возможным военным действиям" он затребовал от Морского министерства России дополнительных ассигнований для улучшения снабжения и обслуживания Тихоокеанской эскадры и присылки 100 офицеров с целью ликвидации некомплекта на эскадре. Увы, даже если к его словам в столице и прислушались, то на принятие нужных мер времени уже не оставалось.
   21 января на переговорах с Японией русская сторона пошла на значительные уступки в Манчжурском вопросе, после которых английский министр иностранных дел даже выступил с заявлением о том, что "если Япония и теперь не будет удовлетворена, то ни одна держава не сочтет себя вправе ее поддерживать" (что звучало несколько лицемерно в свете той роли, которую сыграла Британия в подготовке Страны Восходящего солнца к грядущему конфликту).
   Тем не менее, несмотря на дипломатические подвижки с российской стороны, 22 января на совместном заседании членов тайного совета и всех министров в Японии было принято решение о прекращении переговоров с Россией и начале войны. Причем к такому решению противника невольно подтолкнул Е.И.Алексеев, организовавший накануне выход Тихоокеанской эскадры в море с целью "упражнения личного состава в эскадренном плавании и маневрировании", а также испытания радиосвязи. Японцы, получившие известие о том, что русская эскадра в полном составе ушла из Порт-Артура в неизвестном направлении, и опасающиеся, что они могут быть застигнуты врасплох и все их планы военных действий окажутся нарушенными, решили не ждать первого шага противника...
   23 января в российскую столицу была направлена нота с заявлением о том, что японское правительство оставляет за собой право предпринять "такое независимое действие, какое сочтет наилучшим для укрепления и защиты своего угрожаемого положения, а равно для охраны своих установленных прав и законных интересов". В тот же день находившийся в Сасебо командующий соединенным флотом вице-адмирал Хейхатиро Того получил указ императора о начале боевых действий против России, во исполнение которого сутки спустя главные силы японского флота начали выдвигаться к Порт-Артуру, а к берегам Кореи потянулись транспорты с войсками.
   Невзирая на то, что маховик войны де-факто был уже запущен "сынами Микадо", 24 января посол Японии Курино вручил министру иностранных дел России Ламсдорфу официальную ноту о разрыве дипломатических отношений между Японией и Россией, заявив при этом, что "несмотря на разрыв отношений, войны можно еще избежать". А в это время по всей Японии уже летели приказы о мобилизации армии, в боевую готовность приводились крепости Цусима и Хакодате...
   Помимо реакции на выход в море Тихоокеанской эскадры, выбор конкретной даты начала Японией боевых действий имел и еще одно рациональное объяснение - к тому времени последние подкрепления японского флота в лице перекупленных у Аргентины броненосных крейсеров "Ниссин" и "Касуга" только что миновали Сингапур и их уже никто и нигде не мог задержать по пути в Страну Восходящего солнца. В то же время у русских Владивостокский отряд крейсеров был ограничен в маневре из-за зимних льдов, сковывающих его замерзающую гавань, а базирующаяся на Порт-Артур Тихоокеанская эскадра хотя и усилилась с приходом приведенных Дубасовым "Орла" и "Славы", но имела к тому времени и небоевую потерю - броненосец "Победа" еще в сентябре 1903 года серьезно повредил себе днище на камнях у мыса Шантунг. Во Владивосток корабль буксировать не решились, опасаясь потерять его на длительном переходе, если на неспокойной во время осенних штормов воде вдруг вновь откроется течь. Но необходимость ремонта "Победы" на месте, в Порт-Артуре вынудила ускорить доставку в крепость уже изготовленных новых ворот для имевшегося там сухого дока (прежние были слишком узки для подросших в размерах современных броненосцев), а в самом доке спешно провести дноуглубительные работы на входе в него. Ворота в итоге все же успели прибыть в середине декабря на пароходе "Смоленск", однако к моменту японской атаки на российскую военно-морскую базу "Победу" еще только успели ввести в оснащенный новыми воротами док и даже не приступали к ее ремонту, о чем было прекрасно известно японской разведке.*
  
   *Справочно:
   В описываемом мире "Победа" "назначена пострадавшей" вместо крейсера "Богатырь", в нашей истории севшего на камни у мыса Брюса 2 мая 1904 года.
  
   Впрочем, в актив себе по части готовности дальневосточных военно-морских сил и основного места их базирования к войне русские могли записать тот факт, что вышеупомянутый "Смоленск" вместе с еще одним грузовым судном - "Манджурией" - также доставил долгожданный второй боекомплект для Тихоокеанской эскадры (исключая дополнительные мины заграждения, затребованные еще в сентябре 1902 года, но, увы, так и не дошедшие до адресата) и изрядный запас мясных консервов, что позже дало возможность крепости продержаться в осаде как минимум пару лишних месяцев. Благодарить за это стоило Дубасова, который по пути из Кронштадта со своим броненосным отрядом встретился с указанными пароходами и сумел должным образом подстегнуть их до того неспешное продвижение в Порт-Артур.
   Однако если оценивать военную обстановку на Дальнем Востоке в целом, то она была отнюдь не в пользу русских.
   К середине января вооруженные силы России насчитывали 1135 тысяч человек, из них на Дальнем Востоке и в Манчжурии находилось лишь 106 тысяч, к которым можно было добавить 24 тысячи человек пограничной стражи. На вооружении дальневосточной группировки войск без учета того, что имелось в Порт-Артуре, состояло всего 148 орудий и 8 пулеметов.
   Гарнизон Порт-Артура к указанному времени фактически состоял из 2 дивизий (4 и 7-я Восточно-Сибирские стрелковые дивизии), начатую по настоянию Линевича переброску в крепость еще одной дивизии так и не успели завершить - из ее состава прибыло лишь около двух полков (7000 человек при 12 орудиях). Из 564 орудий, находящихся в крепости, в боевой готовности находились лишь 124, из них только 8 - на защите Порт-Артура с суши. Кроме того, в крепости имелось 98 пулеметов, впрочем, эта цифра учитывала и те, что были установлены на кораблях (48 единиц). Начальником Квантунского укрепрайона являлся генерал-лейтенант А.М.Стессель, комендантом крепости - генерал-лейтенант К.Н.Смирнов, начальником сухопутной обороны - генерал-лейтенант Р.И.Кондратенко.
   На Порт-Артур базировалась Тихоокеанская эскадра вице-адмирала О.В.Старка, которая, не считая кораблей, выполнявших функции стационеров в корейских и китайских портах (бронепалубный крейсер "Аврора", канонерские лодки "Бобр" и "Гиляк"), а также судов обеспечения и не завершенных сборкой миноносцев Невского завода, включала в себя 10 эскадренных броненосцев, 7 бронепалубных крейсеров, 1 вспомогательный ("Ангара"), 27 эскадренных миноносцев, 2 минных крейсера, 3 канонерские лодки, 2 минных заградителя и 3 устаревших безбронных крейсера 2-го ранга ("Джигит", "Райзбойник" и "Забияка"). Базирующийся на Владивосток отдельный отряд крейсеров под командованием капитана 1 ранга Н.К.Рейценштерна состоял из 4 броненосных крейсеров, 1 вспомогательного ("Лена"), 2 минных заградителей, 18 номерных миноносцев и 2 подводных лодок. Помимо стратегических соображений о создании Владивостокским отрядом крейсеров угрозы японским коммуникациям и отвлечении для их защиты броненосных крейсеров противника, делить таким образом свои морские силы русских заставляли еще и размеры порт-артурской гавани, а, вернее, глубины в ней, которые ограничивали число мест, пригодных для стоянки крупных кораблей.
   Японские вооруженные силы на планируемом театре военных действий на тот момент существенно превышали российские и насчитывали 375 тысяч солдат и офицеров, сведенных в 18 пехотных дивизий. Кроме того, в территориальной армии и ополчении числилось еще 3,4 миллиона человек. На вооружении японской армии состояли 1140 орудий и 147 пулеметов.
   Военно-морской флот Японии включал в себя 6 эскадренных броненосцев, 2 броненосца береговой обороны (устаревших), 7 броненосных крейсеров (включая 1 устаревший), 15 бронепалубных крейсеров (в том числе 4 устаревших), 4 авизо (фактически - безбронных крейсера), 1 броненосную и 7 неброненосных канонерских лодок, 2 устаревших броненосных корвета, в боевых действиях практически не участвовавших, 2 безбронных крейсера и 6 устаревших винтовых корветов, выполнявших функции кораблей береговой обороны, 6 устаревших канонерских лодок, используемых для обороны японских портов, 22 эскадренных миноносца, 18 миноносцев 1 класса (включая 1 устаревший бронированный), 40 миноносцев 2 класса, а также 31 миноносец третьего класса (эти небольшие - водоизмещение от 40 до 74 тонн - корабли использовались преимущественно для береговой обороны). Уже в ходе войны японский флот пополнился еще 2 броненосными и 2 бронепалубными крейсерами.
   Таким образом, в целом у японцев имелось существенное преимущество в крейсерах, кораблях непосредственной поддержки войск и легких силах. Русские же превосходили противника лишь числом броненосцев и наличием подводных лодок.
   Но куда более важным, чем количество мобилизованных в армию штыков и построенных боевых единиц флота, преимуществом японцев была их планомерная и тщательная подготовка к грядущему военному конфликту, учитывающая все потенциальные аспекты будущих боевых действий на суше и на море. Аналогичные приготовления русских, к сожалению, страдали изрядными лакунами по целому ряду составляющих. Выправлять такое положение дел сухопутным войскам России и ее Тихоокеанской эскадре пришлось уже после того, как силы двух претендующих на первенство на Дальнем Востоке держав вошли в боевое соприкосновение.
  
  

ї 2. Первые потери

  
   Начало боевых действий между Россией и Японией преподнесло русским немало неприятных сюрпризов. Одним из таковых стало нападение японцев на Тихоокеанскую эскадру в Порт-Артуре 26 января 1904 года.
   Откровенно говоря, русское командование само приложило руки к тому, что это нападение увенчалось успехом. Так, еще 18 января по приказу командующего Тихоокеанской эскадрой вице-адмирала О.В.Старка ее главные силы были выведены из закрытой гавани и поставлены на открытом внешнем рейде. Предпринятые же при этом меры охранения были крайне недостаточными.
   Конечно, подобному поведению русских была своя причина - в свете все еще ведущихся переговоров с Японией вид открыто стоящих на рейде и несущих все положенные огни кораблей эскадры должен был свидетельствовать о миролюбивом настрое и не провоцировать японцев на возможные агрессивные действия. Успокоить Японию относительно намерений русских, по всей видимости, призван был и направленный 21 января начальником штаба эскадры контр-адмиралом В.К.Витгефтом приказ командиру канлодки "Бобр" капитану 2 ранга Н.Кроуну закупить запасы провизии и расходных материалов для продолжения дальнейшей стоянки стационером в Шанхае.
   Однако уже 25 января морской штаб наместника Манчжурии адмирала Е.И.Алексеева сообщил о разрыве дипломатических отношений между Россией и Японией и командиру "Бобра" в Шанхай, и начальнику Владивостокского отряда крейсеров. Крепость Владивосток на следующий же день была официально объявлена находящейся на военном положении. Увы, до Порт-Артура эти важные сведения дошли с запозданием, когда японский флот под командованием Того уже приступил к реализации своего атакующего плана...
   В 23.35 26 января 1904 года 1-й, 2-й и 3-й отряды истребителей Первой эскадры Соединенного флота Японии нанесли внезапный удар по русской Тихоокеанской эскадре, стоящей на внешнем рейде Порт-Артура. Впрочем, удачными оказались действия только 1-го отряда - вступившие в бой с запозданием по времени два других встретил сорвавший их атаку плотный огонь русских кораблей, на которых к тому моменту уже разобрались в ситуации.
   Тем не менее, даже в условиях лишь частичного успеха нападения японцам определенно повезло. 1-й отряд истребителей блестяще выполнил свою задачу и в ответ на незначительные повреждения от артиллерийского огня русских, полученные дестройерами "Акацуки" и "Сиракумо", сумел торпедировать четыре русских корабля.
   Визуальная близость силуэтов последних русских броненосцев и крейсеров (две мачты, три трубы, две башни, расположенные в оконечностях) затрудняла японцам распознавание целей в условиях недостаточной видимости. А поскольку первоочередными мишенями для японских миноносцев были броненосцы с 12-дюймовой артиллерией, то основной удар обрушился на однозначно идентифицируемые как таковые "Пантелеймон" и "Георгий Победоносец", отличавшиеся от прочих российских кораблей 1 ранга, стоявших в ту ночь на рейде Порт-Артура, наличием всего двух труб и к тому же демаскировавшие себя включенными прожекторами, освещающими подходы к рейду. В этой связи становится понятным и попадание еще одной торпеды в крейсер "Баян" - на самом деле она предназначалась одному из броненосцев "победной" серии, что впоследствии признавалось и самими японцами.
   Самые трагичные последствия имело попадание в "Пантелеймон". Оно пришлось в район минного погреба и вызвало детонацию имеющейся в нем полусотни якорных мин заграждения, а затем и содержимого расположенных рядом артиллерийского погреба носовой башни главного калибра и отделения минных аппаратов. Сильнейший взрыв, разрушивший и оторвавший носовую часть броненосца, отправил корабль под воду практически мгновенно. Стремительность гибели "Пантелеймона" привела к тому, что из 671 находившегося на его борту члена экипажа спастись удалось лишь 84. Среди погибших на броненосце офицеров был и лейтенант Измаил Константинович Князев. О том, что под этой фамилией скрывался внебрачный сын одного из самых талантливых генерал-адмиралов в российской истории Константина Николаевича Романова, решивший пойти по стопам отца и связать свою жизнь с флотом, известно было немногим...*
  
   *Справочно:
   Снова авторский произвол в целях сохранения "исторического баланса" - в нашей действительности Измаил, как и все прочие сыновья Константина Николаевича от А.В.Кузнецовой, умер еще в детстве.
  
   На "Георгии Победоносце" ситуация на первый взгляд была не так печальна - взрыв торпеды в кормовой части корабля хотя и вызвал затопления, вынудившие даже приткнуться к отмели, но стал причиной гибели всего 1 моряка, еще 11 человек получили ранения различной тяжести. Однако мнение о серьезности повреждений корабля изрядно поменялось после обследования водолазами его подводной части, выявившего значительное искривление правого вала, в верхнюю часть кронштейна которого, собственно, и попала торпеда, а также полное отсутствие на нем винта! Искореженный винт с одной погнутой и двумя отсутствующими лопастями позже все-таки отыскали на дне, но ни его восстановление, ни ремонт поврежденного вала (он еще и получил трещину перед оконцовкой) в Порт-Артуре были невозможны ввиду слабости ремонтной базы порта. Корабль располагал отныне только одной машиной - запуск второй при отсутствии возможности исправить вал, даже сумей русские как-то починить винт, неминуемо вызвал бы разрушение всех уплотнений и затопления в кормовой части корабля. В результате броненосец фактически охромел, развивая максимально, как показали проведенные впоследствии испытания, лишь около 11 узлов, что напрочь лишало его возможности в дальнейшем участвовать в быстроходной боевой линии.*
  
   *Справочно:
   Если говорить о потерях Тихоокеанской эскадры в описываемом мире в первый день войны, то в целях сохранения "исторического баланса" без потопления одного броненосца (взамен погибшего в нашей истории двумя месяцами позже "Петропавловска"), увы, никак не обойтись. Повреждения еще одного броненосца тоже имеют аналог в реальности - навигационную аварию 13 марта 1904 года, когда "Пересвет" ударом в корму "Севастополя" повредил ему обшивку в подводной части и погнул лопасть правого винта. Правда, тогда винт смогли отремонтировать.
  
   На этом везение японцев закончилось и еще два торпедированных ими корабля отделались куда менее значительными повреждениями.
   Так, на "Баяне" взрыв произошел в заполненной угольной яме, что значительно ослабило его силу, а образовавшийся из-за поступления воды крен не превысил 4 градуса; погибло 4 и было ранено 25 человек. Крейсер остался на плаву, сохранив ход, и в последующем был отремонтирован в течение трех месяцев.
   Последнюю свою результативную торпеду японцы уже на отходе сумели вогнать в носовую оконечность "Ангары", по прихоти командующего эскадрой оказавшейся в наиболее близкой к морю линии кораблей и подвернувшейся в темноте выходящим из боя миноносцам противника.* Экипаж вспомогательного крейсера, потерявший 7 человек убитыми и 19 ранеными, все же смог дотянуть быстро набиравший воду корабль до берега, выбросив его носом на отмель у Тигрового хвоста. Ремонт "Ангары", шедший весьма неспешно ввиду того, что основные силы порт-артурских мастеровых направлялись командованием на исправление постоянно возникающих повреждений у более значимых единиц флота, смогли завершить лишь к октябрю. При этом за время ремонта крейсер лишился большей части своей артиллерии, из которой сформировали дополнительную береговую батарею.
  
   *Справочно:
   Именно так в реальности и располагалась на рейде "Ангара" во время ночной атаки японцев 26 января 1904 года.
  
   Наведавшийся к Порт-Артуру днем 27 января со своими основными силами из 6 броненосцев, 5 броненосных и 4 бронепалубных крейсеров, японский адмирал Х.Того, рассчитывавший добить понесшую потери Тихоокеанскую эскадру в артиллерийском бою, был неприятно удивлен тем, что количество пораженных торпедами русских кораблей явно не соответствует победным реляциям, которые были получены им от командиров миноносцев. Более того, невзирая на умеренную - 24-46 кабельтовых - дистанцию состоявшейся 45-минутной перестрелки с вышедшей ему навстречу русской эскадрой из 7 броненосцев и 6 крейсеров, поддержанной огнем крепостной артиллерии и приткнувшихся к берегу "Георгия Победоносца" и "Баяна", он даже не смог должным образом опознать, какие именно корабли противника были поражены в ночной атаке миноносцев. Поэтому в ушедшем от Того после боя донесении командованию фигурировали сведения о том, что торпедами был потоплен "Ретвизан" и выведены из строя "Варяг" и еще два крупных корабля.*
  
   *Справочно:
   В нашей истории такая ошибка Х.Того также имела место и он сообщал о выведении миноносцами из строя "Полтавы", "Аскольда" и еще 2-х кораблей.
  
   В дневном бою японцы добились 39 попаданий снарядами всех калибров в русские броненосцы и крейсера, те ответили 34-мя, но критических повреждений корабли ни той, ни другой стороны не получили. При этом опыт состоявшегося сражения свидетельствовал, что возросшая по сравнению с довоенными представлениями дистанция ведения огня делает орудия калибром 75 мм и ниже в эскадренном бою фактически бесполезными. В этой связи закономерным, пожалуй, было то, что наибольшие людские потери у русских имели место на крейсерах "Варяг", "Рюрик" и "Аскольд", пытавшихся сблизиться с противником для ввода в действие малокалиберной артиллерии - на броненосцах прислугу этих орудий, наоборот, благоразумно убрали под защиту брони, минимизировав тем самым число выбывших из строя людей.
   Бой 27 января позволил выявить и еще одно важное обстоятельство. Как оказалось, японцы стреляли фугасными снарядами с очень "тугими" взрывателями - некоторые из них вообще не разорвались, а при взрыве других не возникало никаких пожаров. По словам командира "Ретвизана", "взрыв японских снарядов не зажигал даже парусины" (имелись в виду чехлы, закрывавшие амбразуры башен).* Правда, узнав от агентов в Порт-Артуре о незначительных повреждениях русских кораблей, японцы быстро сделали выводы, и уже к лету 1904 года их фугасные снаряды взрывались практически безотказно, зажигая при этом не только парусину, но и все, что в принципе было способно гореть - дерево, краску, угольную пыль.
  
   *Справочно:
   Такой эффект воздействия японских снарядов в бою 27 января 1904 года соответствует тому, что было в действительности (только сообщал о нем командир "Полтавы", а не "Ретвизана").
  
   Закономерным следствием нападения японцев на Порт-Артур стало издание Николаем II 27 января Манифеста об объявлении войны Японии. Токио 28 января ответил на это официальным рескриптом уже японского императора об объявлении войны России.
   Впрочем, события первого дня войны, несмотря на всю тяжесть последствий, в чем-то сыграли и на руку российской стороне. Так, после изучения водолазами лежащих на дне останков "Пантелеймона", позволившего довольно точно установить причины гибели броненосца, руководство Тихоокеанской эскадры поспешило от греха подальше убрать мины заграждения со всех крупных кораблей, на которых они еще оставались, а с броненосцев также и все торпеды. Помимо повышения безопасности от подводных взрывов, этот шаг имел и еще два приятных последствия - ликвидацию на избавляемых от минного вооружения кораблях некоторой части строительной перегрузки и создание в крепости дополнительного запаса мин для защитных постановок и торпед для миноносцев.
   Увы, но результатами ночной атаки миноносцев потери русского флота на начальном этапе боевых действий не ограничились. 29 января вблизи от островов Сан-шан-тао подорвался на мине крейсер "Диана", отряженный охранять минный заградитель "Енисей" при постановке последним минного заграждения в бухте Талиеван.* Самым печальным в этом случае было то, что мина, на которой подорвался крейсер, была русской, а действия, приведшие к подрыву, целиком лежали на совести командира "Дианы".
  
   *Справочно:
   В силу авторского произвола, но также и в целях сохранения определенного баланса потерь по отношению к нашей действительности в описываемой истории два погибших от мин в первые дни войны корабля, крейсер 2 ранга "Боярин" и минный заградитель "Енисей", суммарное водоизмещение коих составляет около 6000 тонн, заменены одним крейсером 1 ранга, имеющим сходное водоизмещение, как говорится, "в одно лицо".
  
   Как позже установило расследование, после постановки "Енисеем" мин и ухода его в Порт-Артур с "Дианы" были замечены две всплывшие мины, сорвавшиеся с минрепов. Однако принятое командиром крейсера решение уничтожить их огнем кормовых орудий, подходя к минам поочередно задним ходом, привело к подрыву на всплывшей у правого борта и не замеченной сигнальщиками третьей мине.
   Распространяющаяся через проделанную взрывом пробоину вода быстро затопила кочегарные отделения, остановилась подача пара к водоотливным средствам, нарастал крен. В этих условиях командиром "Дианы" было приказано команде оставить крейсер.
   Вместе с тем, покинутый экипажем корабль, распространение воды на котором было остановлено задраенными люками и водонепроницаемыми дверьми, оставался на плаву еще в течение двух дней и при должной расторопности вполне мог быть спасен. Однако предпринятых русским флотским командованием для спасения "Дианы" усилий оказалось недостаточно, время было упущено и начавшийся 31 января шторм отнес раненый русский крейсер на линию минного заграждения, где опять же русские мины поставили уже окончательную точку в его судьбе.
   За непринятие должных мер по спасению "Дианы" ее командир - капитан 2 ранга В.Ф.Сарычев - был переведен с флота на командование береговыми батареями морской артиллерии. Также причастный к спасательной операции капитан 1 ранга Н.А.Матусевич наказаний избежал и, более того, вскоре был произведен в контр-адмиралы.
   Помимо действий врага и собственных ошибок, русские корабли успели пострадать также от недостаточной подготовки их экипажей. Так, 29 января миноносец "Боевой" был протаранен "Стерегущим" (ремонт первого завершили только через месяц), а 7 февраля "Расторопный" навалился на "Скорый".
   Тихоокеанскую эскадру, оправляющуюся от внезапного удара и всех понесенных потерь, ждали еще и перемены в руководстве - командующего ею О.В.Старка после таких сокрушительных итогов начала войны с 1 февраля сменил на его посту С.О.Макаров, спешно выехавший из Санкт-Петербурга к новому месту службы и прибывший в Порт-Артур уже 24 февраля. А одним из младших флагманов при Макарове был назначен, по его собственной настоятельной просьбе, до сих пор остававшийся в Порт-Артуре В.Ф.Дубасов. Для Макарова же, более того, фактически была введена новая должность - командующий флотом Тихого океана, круг полномочий на которой, к неудовольствию Е.И.Алексеева, делал Степана Осиповича в определенной мере независимым от наместника и расширял его возможности действовать на собственное усмотрение в деле руководства морскими силами в Порт-Артуре и Владивостоке.
  
  

ї 3. "Но перед вражеской силой свой не спустили мы стяг..."

  
   Драматично для русских ситуация сложилась не только в Порт-Артуре, но и в корейском порту Чемульпо. С 29 декабря 1903 года в нем в качестве стационера находился крейсер "Аврора" (командир - капитан 1 ранга Е.Р.Егорьев), доставивший отряд забайкальских казаков для усиления охраны посольства России в Сеуле. 5 января 1904 года к нему присоединилась канонерская лодка "Гиляк".
   Обстановка в Корее на момент прибытия в Чемульпо "Авроры" описывалась командирами прежних тамошних стационеров - крейсера "Диана" и канонерской лодки "Кореец" - как в целом спокойная. Той же точки зрения придерживался и российский посланник в Сеуле, рекомендовавший даже уменьшить охрану русской миссии, оставив лишь отряд моряков.
   Однако уже вечером 30 декабря 1903 года, после ухода "Дианы", на борт "Авроры" была доставлена шифровка посла России в Сеуле с извещением, что, по сведениям императора Кореи, десять японских военных кораблей направляются в Чемульпо.
   С учетом полученных сведений о выходе японцев к Чемульпо командир "Авроры" 8 января послал канлодку "Гиляк" для обследования наиболее удобной для высадки десанта бухты Асан, расположенной в 20 верстах от Сеула и линии Фузанской железной дороги. "Гиляк", вернувшись к вечеру, сообщил, что ни кораблей в бухте, ни войск, или следов их высадки на берегу не обнаружено. В этот же день, успокаивая общую настороженность, командир японского крейсера "Чиода" пригласил командиров всех иностранных кораблей в Чемульпо на обед, на котором всячески подчеркивал миролюбивую позицию Японии и ее желание разрешить конфликт бескровно. Несколько смазали результаты его усилий ставшие известными русским от французов 9 января сведения о секретном предписании японского консула поставщикам в порту снабжать русские корабли на рейде, невзирая на политические обстоятельства и даже в случае войны.
   Тем не менее, несмотря на уже вполне зримые следы приготовлений японцев к боевым действиям и настойчивые просьбы Егорьева покинуть со своими кораблями Чемульпо, дабы не оказаться под ударом в случае начала военного конфликта, русский посол в Корее А.И.Павлов такого разрешения не давал.
   С получением приказа о начале войны с Россией 24 января в 14.00 4-я дивизия контр-адмирала Уриу в составе трех крейсеров ("Нанива", "Нийтака" и "Такaчихо") вышла из Сасебо, имея приказ эскортировать транспорты с десантом для захвата корейских городов Чемульпо и Сеул. Сразу после выхода крейсера соединились с тремя войсковыми транспортами ("Дайрен-Мару", "Хейждо-Мару" и "Отару-Мару"). На двух из них находилось 4 сводных батальона из состава 23-й бригады 12-й пехотной дивизии, третий транспорт нес припасы и средства обеспечения десанта.
   25 января в 16.30 отряд Уриу встретился с главными силами флота у острова Сингл, получив подкрепление броненосным крейсером "Асама" из 2-й дивизии и легким крейсером "Акаси", а также 8-й и 14-й миноносными флотилиями. В этот же день Павлов в очередной раз отказался от предложения Егорьева покинуть порт на "Авроре" под посольским флагом, а "Гиляк" с вице-консулом З.М.Поляновским вывести под флагом консульским.
   В полночь 26 января японский крейсер "Чиода" вышел из гавани Чемульпо на соединение с эскадрой Уриу (1 броненосный, 5 легких крейсеров, 8 миноносцев, 3 транспорта с десантом), встретив ее в 8.00 у острова Бейкер и сообщив последние сведения о диспозиции в порту (помимо русских кораблей, там находились английский, французский, итальянский и американский стационеры).
   О наличии поблизости от Чемульпо крупных сил японцев Егорьеву стало известно около 17.00 26 января, когда вернулась в порт канлодка "Гиляк", ранее вышедшая в Порт-Артур с дипломатической почтой. Как сообщил ее командир, на подходе к порту он встретил японскую эскадру, охранявшую транспорты, а в 16.00 лодку атаковали торпедами японские миноносцы. Торпеды прошли за кормой, "Гиляк" в ответ произвел несколько выстрелов из малокалиберных орудий, которые также не привели к попаданиям, но спугнули противника и позволили лодке, оторвавшись от преследования, вернуться в Чемульпо. Впрочем, практически сразу после "Гиляка" на рейде появились и японские корабли - "Чиода", "Такачихо" и миноносцы. Вскоре к ним подтянулась и вся японская эскадра...
   Японцы, рассчитывая, что русские, не имеющие достоверных сведений о начале войны (в первую очередь в силу приказу Министра связи Японии от 23 января о задержке на 72 часа, а в особых случаях и изъятии отправляемых из Кореи международных телеграмм), не рискнут атаковать их транспорты в нейтральном порту, в 17.30 начали высадку десанта в Чемульпо. Что ж... В полной мере их ожидания могли бы реализоваться, будь на месте командира "Авроры" менее пассионарный по складу характера командир. Но Егорьев был из людей другой породы, и его стараниями далеко не все у японцев прошло так, как ими планировалось.
   Сразу по прибытии эскадры Уриу в Чемульпо Евгений Романович в очередной раз запросил Павлова о возможных инструкциях для его кораблей "ввиду явно недружественного поведения кораблей японского флота в нейтральном порту" (имелись в виду японские миноносцы с расчехленными орудиями и минными аппаратами, ставшие между русскими кораблями и местом высадки японцев на берег). Но посланник, все еще не осведомленный об официальном разрыве Японией отношений с Россией, медлил, не желая давать разрешения на любые действия "Авроры" и "Гиляка", могущие стать поводом для обвинений России в развязывании конфликта.
   Тем не менее, достаточно реалистичная оценка командиром "Авроры" происходящего в Чемульпо как последних приготовлений к нападению стала поводом для проведения Егорьевым в ночь с 26 на 27 января совещания с командиром "Гиляка" Беляевым, на котором было приказано готовить корабли к бою. На канонерке и крейсере выбрасывали за борт лишнее дерево (причем часть деревянной утвари вылавливали из воды самые предприимчивые местные жители), передавали на "Сунгари" большую часть шлюпок, которые в бою, скорее всего, были бы без всякой пользы уничтожены, разворачивали лазареты и перевязочные пункты, устраивали местную защиту наиболее важных частей от осколков из сетей заграждения, стальных тросов, брезента, коек и мешков с песком, разводили пары во всех котлах, проверяли и перепроверяли орудия, минные аппараты и боевые припасы к ним. На "Гиляке", помимо того, сняли стеньги всех мачт для затруднения определения противником дистанции до лодки. Командиру парохода "Сунгари" после получения на то разрешения от агента КВЖД было велено подготовить свое судно к затоплению в случае угрозы захвата японцами, для чего на него был переправлен с грузом взрывчатки отряд моряков, прежде охранявший русскую дипломатическую миссию.
   Тревожная ситуация со всей своей суровой определенностью разрешилась лишь к 7.30 27 января, когда на "Авроре" был получен ультиматум от Уриу, сообщавший о начале военных действий между Японией и Россией и гласивший, что в случае, если русские корабли не выйдут в море до 12.00, то уже в 16.00 они будут атакованы японской эскадрой прямо на рейде Чемульпо.
   К моменту получения русскими ультиматума в порту из японских кораблей оставались лишь транспорт "Хейджо-Мару", задержавшийся из-за ожидания части своего экипажа, и крейсер "Чиода". И именно этим кораблям выпало стать первыми пострадавшими в Чемульпинском бою - уже в 8.03, тактично дав катеру парламентеров отойти подальше, после команды Егорьева "Что ж, господа, дольше ждать нам нечего. К бою!" русский крейсер снялся с якоря и практически одновременно открыл огонь по японцам. Спустя четыре минуты к нему присоединился и "Гиляк".
   Е.Р.Егорьева знали на флоте как широко образованного и опытного моряка, которого уважала вся команда. Его стараниями на крейсере было полностью изжито рукоприкладство и среди экипажа поддерживался по-настоящему товарищеский дух. "Аврора" под руководством Егорьева являла собой образцовый корабль, содержавшийся в полном порядке и неоднократно бравший первые призы на эскадренных стрельбах.
   Но, кроме того, Евгений Романович был известен еще и своим бесстрашием. И после окончательного прояснения обстановки он не стал терять время на возможные дипломатические экивоки, которые вряд ли бы позволили избегнуть схватки, раз уж японцы готовы были атаковать русские корабли даже в самой Чемульпинской гавани. Вместо этого он сам нанес удар по противнику, находившемуся в зоне досягаемости, всеми доступными средствами. По поводу же возможной реакции на этот шаг со стороны командиров кораблей иных представленных в Чемульпо наций Егорьевым была сказана ставшая впоследствии известной фраза:
   - А с протестами прочих здешних стационеров, господа, будем разбираться по завершению баталии. Во всяком разе, те из нас, кто до этого доживет.
   Свое основное внимание в начальной фазе боя "Аврора" уделила японскому транспорту, работая по "Чиоде" в основном противоминным калибром. На дистанции, отделявшей к тому моменту "купца" от русского крейсера, и при мизерной скорости не успевшей развести пары мишени русские комендоры довоенной выучки практически не промахивались. В результате спустя одиннадцать минут с момента начала сражения и два с половиной десятка попавших в цель шестидюймовых снарядов не успевший убраться подальше от "разгневанной богини" "Хейджо-Мару" уже не имел хода, горел и тонул, а остатки его команды спешили убраться с обреченного судна.
   "Чиода", в отличие от транспорта, не была простой добычей - крейсер практически сразу после первых же залпов "Авроры" дал ход, активно маневрировал и вел ответный огонь. Однако же осуществиться вынашиваемым его командиром Мураками Какуити в течение всего января планам по уничтожению русского крейсера силами только лишь своего корабля сбыться было не суждено.
   Уже первые минуты перестрелки и первые попадания противников друг в друга показали, что, даже не смотря на лучшее бризантное действие японских снарядов, полуторапудовый 120-мм боеприпас для корабля в 6000 тонн все-таки менее чувствителен, чем вдвое более тяжелый русский шестидюймовый для вдвое меньшей по водоизмещению "Чиоды". Тем более что три попавших в японский крейсер таких снаряда в 8.24 были подкреплены еще и одним восьмидюймовым с "Гиляка".
   Прежде чем подключиться к бою "Авроры" с "Чиодой", "Гиляк" согласно оговоренному еще ночью плану открыл огонь по силам японского десанта, часть которого продолжала пребывать у береговой черты, заинтересованно наблюдая за разворачивающимися на рейде действиями. Рассеяв огнем вражескую пехоту, не ожидавшую прилета с моря восьми- и шестидюймовых гостинцев и заплатившую за свою ошибку более чем сотней убитых и раненых, и разметав остававшиеся на пирсах штабели выгруженного имущества японских войск, Беляев, не наблюдающий более на берегу законных целей для своих пушек и не желающий затем давать противнику повод обвинять его в обстреле нонкомбатантов в нейтральном порту, свои последующие залпы направлял уже в "Чиоду".
   Всего в противостоянии с "Чиодой" в "Аврору" попало четыре японских 120-мм снаряда, причем один не взорвался. "Гиляк" благодаря уловке со снятыми стеньгами попаданий и вовсе избежал. Потери русских в артиллерии были незначительны - одна 75-мм и одна 47-мм пушки на "Авроре", на "Чиоде" же одно 120-мм орудие было уничтожено и еще одно повреждено, выведены из строя были и два малокалиберных орудия. В свете этого Мураками, реалистично оценивший свои перспективы против двух кораблей, лучше вооруженных и поврежденных менее, чем его собственный, поспешил убраться с места боя для соединения с возглавляемой броненосным крейсером "Асама" эскадрой Уриу - японский адмирал, чьи основные силы стояли за островом Идольми, получил по беспроволочному телеграфу сообщение от "Чиоды" о русской атаке непосредственно после ее начала и сразу выдвинулся на помощь своим кораблям в порту.
   В перестрелке с удаляющейся "Чиодой" комендоры "Авроры" добились еще одного попадания, тем же самым ответили и японцы. "Гиляк" же несколько отстал от крейсеров и из боя временно выпал, причем тому причиной была не только меньшая скорость канлодки - она поджидала пароход "Сунгари", который также начал движение в сторону выхода из гавани. Японцы, видевшие, что за "Сунгари" тянется на буксире караван шлюпок, сочли, что русские планируют использовать пароход в качестве спасательного судна. Правы в такой своей оценке они оказались лишь частично.
   Возглавляемые "Асамой" основные силы японцев, к которым к тому моменту успел пристроиться и "Чиода", вступили в огневой контакт с "Авророй" на половине пути от острова Идольми к порту Чемульпо примерно в 8.55. Парадоксально для Уриу, ожидавшего, что русские будут стараться прорваться из гавани, "Аврора" и "Гиляк" маневрировали, насколько это позволял фарватер, под снарядами его кораблей на дистанции в 35-40 кабельтовых, сами энергично стреляли в ответ, но... в открытое море не торопились. За их бортами вне досягаемости японской артиллерии держался "Сунгари".
   "Аврора" с момента встречи с эскадрой Уриу вела огонь только по "Асаме", "Гиляк" сообразно полученным еще до боя инструкциям из восьмидюймовых пушек также стрелял по "Асаме", а из шестидюймовок - по "Чиоде". В свою очередь, "Аврора" в этом противостоянии была мишенью для "Асамы", "Чиоды", "Нанивы" и "Такачихо", а по "Гиляку" вели огонь "Акаси" и "Нийтака".
   Расклад "один против четырех", разумеется, был совсем не в пользу русского крейсера, но Егорьева это, казалось, не смущало, хотя "Аврора" и получала куда больше повреждений, чем наносила сама - шесть или семь попавших в "Асаму" шестидюймовых снарядов и три 75-мм не нанесли ей существенного вреда, один снаряд, перелетом угодивший в "Чиоду", также лишь пробил навылет корпус вблизи от форштевня, не взорвавшись. Сам же русский крейсер к началу двенадцатого от многочисленных попаданий потерял убитыми и ранеными около 40 процентов экипажа, почти всю артиллерию (в строю оставалась всего одна шестидюймовка, две 75-мм и столько же 47-мм пушек), имел непрекращающиеся пожары на баке и у четвертой дымовой трубы, крен в 8 градусов на левый борт от подводных пробоин и уже мало напоминал того четырехтрубного красавца, каким он вступал в бой три часа назад. Но единственное пробитие палубы восьмидюймовым снарядом с "Асамы" в 10.44, после которого русские недосчитались одного котельного отделения, почти не сказалось на скорости крейсера - избыточность парообразующих мощностей, числившаяся недостатком проекта, в данном случае невольно сработала в пользу русских.
   Точку в сопротивлении "Авроры" поставили еще два попавших в нее в 11.11 восьмидюймовых снаряда - при попытке русского крейсера сблизиться с японскими кораблями для того, чтобы задействовать последний оставшийся целым минный аппарат, один из них наконец добрался до машинной установки, выведя из строя центральную машину, а второй разворотил румпельное отделение. Руль "Авроры" оказался заклинен в положении "прямо" (хотя бы с этим повезло), но для стремительно теряющего управляемость, ход и остатки боевых возможностей крейсера бой окончательно превращался в избиение.
   Ускорил развязку еще один снаряд главного калибра "Асамы", в 11.16 проделавший подводную пробоину у форштевня русского крейсера, после чего тот мог идти вперед лишь на 5-6 узлах и стал резко садиться носом. К тому моменту с "Авроры" отвечали врагу всего одна 75-мм и одна 47-мм пушка. В свете бессмысленности дальнейшего боя на фактически агонизирующем корабле против превосходящего противника Егорьев в 11.19, кое-как развернув "Аврору" машинами на уводящий от врагов курс, отдал приказ прекратить огонь и готовить крейсер к подрыву, после чего команде спасаться. Выпущенными с мостика сигнальными ракетами - к тому моменту иных средств связи просто не оставалось - это приказание продублировали и на "Гиляк".
   Канонерская лодка в бою с эскадрой Уриу добилась двух попаданий - по одному в "Асаму" и "Чиоду", причем снаряд, угодивший в первый из названных крейсеров, попал в носовую башню, что заставило ее на время прекращать огонь, облегчая тем самым положение "Авроры". Этот точный выстрел и попадание в "Чиоду" еще в начале сражения были заслугой орудия под управлением георгиевского кавалера Платона Диких. Справедливости ради стоит заметить, что еще один снаряд с канлодки сбил стеньгу фок-мачты броненосного крейсера, но все потери японцев в этом случае ограничились упавшим за борт боевым флагом. Сам "Гиляк" получил три снаряда (один шестидюймовый и два 120-мм, все с "Акаси"), наиболее опасным из которых оказался лишь первый, "заглушивший" носовую шестидюймовку лодки, остальные же мало сказались на ее боеспособности. Однако Беляев вполне осознавал тот факт, что после уничтожения "Авроры" время жизни канлодки под совокупным огнем шести японских крейсеров будет исчисляться минутами, и после получения приказа с флагмана отряда дисциплинированно вышел из боя и стал снимать с корабля команду.
   Японцы после прекращения огня "Авророй" и "Гиляком" и ухода их в направлении Чемульпинского рейда также задробили стрельбу и выслали вперед свои миноносцы для наблюдения за покидающими свои корабли русскими. Но в полной мере "сыны Микадо" осознали замысел своих противников лишь тогда, когда на борту развернувшейся практически поперек фарватера "Авроры", каковое положение японцы сочли следствием потери управляемости (и были в подобной оценке отчасти правы), через пятнадцать минут после ухода последних спасательных шлюпок - они были высланы не только с "Сунгари", но и с "Тэлбота", "Паскаля", "Эльбы" и "Виксбурга" - стали раздаваться взрывы. А затем то же самое начало происходить на оттянувшемся за корпус крейсера "Гиляке" и остановившемся еще дальше по фарватеру пароходе КВЖД... Спустя некоторое время истерзанные корпуса крейсера, канонерки (ее силой взрыва разорвало на части) и "Сунгари" почти полностью скрылись под водой.
   Разумеется, затонувшие русские корабли не смогли перекрыть своими телами весь фарватер, но даже частичное его блокирование делало крайне затруднительной безопасную проводку неповоротливых "купцов". И то, что данное обстоятельство ощутимо скажется на темпах развертывания войск в Корее, было несомненным фактом.
   Собственно, в этом и состоял план Егорьева. Прекрасно понимая, что из Чемульпо японцы его не выпустят - да и не ушли бы ни "Аврора", ни "Гиляк" от японцев даже просто по скорости, - он и не стал пытаться любой ценой прорваться в открытое море. Вместо этого Евгений Романович избрал более реальную, хотя и в чем-то более трудную цель - сделать все для того, чтобы японцы не смогли нормально использовать Чемульпинскую гавань, предварительно нанеся противнику максимальный ущерб в артиллерийском бою.
   Конечно, избранная Егорьевым тактика впоследствии подвергалась критике и японцами в свете созданных им затруднений в пользовании портом, и властями Англии, видевшими в ней проявление "опасного и неджентльменского поведения" из-за якобы имевшей место опасности для иных стационеров в ходе боевых действий на рейде (хотя ни один русский или японский снаряд не упал ближе пяти кабельтов от их стоянок). Еще больше претензий вызывала стрельба "Гиляка" по находившимся на берегу частям японской пехоты, но здесь у русских дипломатов в диспутах со своими зарубежными коллегами был неоспоримый аргумент в виде ультиматума Уриу, после которого состояние войны стало явным для Егорьева и прямо требовало от него нанесения наибольшего вреда неприятелю.
   Впрочем, в оценке действий русских командами присутствовавших на рейде кораблей прочих стран все-таки преобладали нотки если и не восторга, то, как минимум, уважения, и взятым на борт "Тэлботом", "Паскалем" и "Эльбой" командам "Авроры", "Гиляка" и "Сунгари" был обеспечен самый теплый прием. В худшую сторону здесь выделился лишь командир американской канонерки "Виксбург", отказавшийся принять русских моряков, мотивируя это отсутствием инструкций от своего руководства.
   Сражение дорого обошлось русской стороне. Только на "Авроре" насчитали 69 убитых и 165 раненых из 532 человек, находившихся на борту крейсера в начале боя. Потери на "Гиляке", не подвергшемся столь же чудовищной батоннаде, были значительно меньше - 7 убитых и 16 раненых.
   У японцев помимо потерь десанта от огня "Гиляка" повреждены были лишь два корабля, "Асама" и "Чиода", оба сравнительно умеренно. Людские потери на "Асаме" также были незначительны - 3 убитых и 22 раненых, "Чиода" же пострадала сильнее - в ее экипаже после боя недосчитались 19 человек убитыми и 28 ранеными.
   Решительные и умелые действия "Авроры" и "Гиляка" в Чемульпо стали поводом для целого водопада наград и поздравлений, обрушившегося после боя на их команды. Отпущенные японцами из Кореи при условии дачи обязательства о неучастии в дальнейших боевых действиях, на что 14 февраля было получено согласие от Николая II, они уже 9 апреля участвовали в торжественной церемонии в их честь в Петербурге, на которой героев приветствовал сам император. При этом Егорьеву, контуженному в середине боя и получившему ранение в руку уже в заключительной его фазе, было присвоено звание контр-адмирала, а Беляев стал капитаном 1 ранга.
   Не миновала подвиг русских кораблей и участь быть воспетым в песнях. И теперь всему миру известны слова:
  
   Но перед вражеской силой
   Свой не спустили мы стяг -
   Море "Авроре" могилой,
   Спит рядом с нею "Гиляк"!
  
   А выражение "сражаться по-авроровски" стало высшим неформальным знаком одобрения действий российских моряков во всех последующих войнах с их участием.
  
  

ї 4. Дела столичные

  
   Вызванные начавшейся войной дальнейшие кадровые перестановки в высшем военном руководстве Российской империи коснулись не только Тихоокеанской эскадры.
   Неудачи первого этапа войны лишили русские морские силы на Дальнем Востоке почти четверти всех крупных кораблей - погибли 1 броненосец, 2 бронепалубных крейсера первого ранга и 1 канонерская лодка, еще 1 крейсер первого ранга и 1 броненосец были тяжело повреждены, причем в отношении броненосца перспективы его полноценного ввода в строй были крайне туманны (и не стоило забывать про все еще стоящую в ремонте "Победу", изрядно ослаблявшую своим отсутствием силы эскадры). Также 1 канонерская лодка, самая современная, между прочим, оказалась блокирована японцами в Шанхае, где и была после долгих переговоров с Санкт-Петербургом интернирована с 22 февраля и до завершения боевых действий.
   Ввиду такого уровня потерь за непринятие должных мер по подготовке флота к нападению, стоившее России потери стратегической инициативы на море, поста генерал-адмирала, несмотря на заступничество вдовствующей императрицы Марии Федоровны, лишился дядя императора великий князь Алексей Александрович. В определенной мере это был вынужденный шаг в угоду общественному мнению, требовавшему "крови" именно главного флотского начальника, чья репутация и до того была изрядно подмочена многочисленными светскими и коррупционными скандалами и в чей адрес многие патриотично настроенные жители Санкт-Петербурга за "успехи" на ниве руководства флотом по сумме его последних "достижений", особенно болезненно воспринимая гибель "Пантелеймона" почти со всей командой, уже бросали хлесткое прозвище "князь Артурский".*
  
   *Справочно:
   Автору известно, что в нашей истории Алексей Александрович расстался со статусом генерал-адмирала лишь после Цусимского сражения. Но в описываемом мире начало войны куда более трагично для русских и предполагается, что данный факт сподвигнет государя к значительно более скорой замене не слишком подходящего для своей должности руководителя. Соответственно, и присвоенное ему народом прозвище будет несколько иным.
  
   К чести Алексея Александровича стоит сказать, что он, устрашенный тем, как легко "сыны Микадо" добились успеха на море, и не имея никаких разумных идей по ведению флотом боевых действий против японцев, в отставку подал все же сам, сразу же после оной уехав со своей пассией Элизой Балетта в Париж, где и умер в 1908 году от банального гриппа.
   Новым генерал-адмиралом 7 февраля был назначен давно "точивший зубы" на эту должность другой великий князь - Александр Михайлович, Сандро, как называли его в кругу царской семьи. В тот же день на должность командующего сухопутными силами в Манчжурии император Николай II назначил генерала А.Н.Куропаткина, которого считали одним из лучших стратегов в Европе.
   Назначение Александра Михайловича с плохо скрываемой радостью встретили в Комитете министров - оно, наконец, давало повод для ликвидации в качестве самостоятельного органа ранее возглавлявшегося князем и бывшего для прочих членов правительства "бельмом на глазу" Главного управления торгового мореплавания и портов и преобразования его в отдел создаваемого Министерства торговли и промышленности.
   Под шпицем же в отношении нового главы Морского ведомства пока царила настороженность. Нет, в его компетентности как моряка сомнений не было - великий князь имел богатый опыт плаваний и управления кораблями, а выходящий с 1891 года ежегодный справочник "Военные флоты" был целиком его заслугой. Но никто не брался спрогнозировать, какими будут первые шаги на новой должности человека, ряд идей которого по усилению российского флота на Тихом океане, высказанных еще в 1895 году, хотя и был в конечном итоге воспринят, но далеко не в полном объеме. При этом в силу большого влияния на царя некоторых оппонентов Александра Михайловича, в числе коих были и люди, до сих пор занимавшие высокие посты в Морском министерстве, те события стали причиной временной отставки великого князя, тогда всего лишь капитана 2 ранга, в период с 1896 по 1898 год - и вряд ли он об этом забыл...*
  
   *Справочно:
   Описанная ситуация с предложениями Александра Михайловича по усилению флота и результатами их обсуждения для великого князя лично соответствует тому, что имело место в действительности.
  
   Впрочем, как минимум одному из патриархов отечественного флота - главе МТК И.Ф.Лихачеву - определенно не стоило опасаться за свою судьбу: в том деле почти десятилетней давности он, как и почивший уже генерал-адмирал Константин Николаевич, был в числе выступивших в поддержку предложений Александра Михайловича.
   Однако же рокировки генералов и адмиралов были только частью военных забот. Несомненно, компетентные люди на ответственных постах были важны для успеха действий армии и флота, но следовало уделять внимание и более "практикоориентированным" вопросам. Одним из таковых стало наращивание количественного состава сухопутных войск на Дальнем Востоке.
   Состоявшееся еще 17 января высочайшее повеление о сформировании третьих батальонов в семи Восточно-Сибирских стрелковых бригадах, размещенных в Манчжурии, увы, несколько запоздало и выполнять его пришлось уже в военное время. Между тем, потери армии на первом этапе войны привели к осознанию необходимости максимального увеличения противостоящего японцам воинского контингента. Как результат, 24 марта Николаем II было утверждено Положение о Кавказской конной бригаде, формируемой для участия в войне с Японией "из числа кавказских горцев, не несущих воинской повинности, и из Дагестанского конного полка", а 25 апреля императором был издан указ о проведении мобилизации запасных солдат в Киевском и Курском военных округах.
   Должное внимание было уделено и налаживанию нормального железнодорожного сообщения с театром военных действий для оперативной доставки подкреплений. В этих целях 10 февраля 1904 года был утвержден исполнительный комитет по управлению железнодорожными перевозками на Дальний Восток. А уже 17 февраля вступила в строй железная дорога, проложенная всего за 15 дней по льду озера Байкал. Это позволило соединить два участка недостроенной Транссибирской магистрали, до того сообщавшиеся посредством ходившего через Байкал специального железнодорожного парома.
   Непрерывный рельсовый путь между Санкт-Петербургом и Владивостоком появился позже - после начала рабочего движения по Кругобайкальской железной дороге, к эксплуатации которой приступили 18 сентября 1904 года. Кроме того, 7 апреля в Китае для обеспечения войсковых перевозок была начата постройка железной дороги Хайген-Шахетзы протяженностью 252 версты, а для восстановления железнодорожного полотна в районах боевых действий русской армии 1 октября был создан особый отряд Заамурской железнодорожной бригады.
   Результатом всех усилий стало то, что на момент окончания военных действий связь Дальнего Востока с центральной частью России поддерживалась уже не 3-мя, как в начале войны, а 12-ю парами поездов, обеспечивая постоянное наращивание русских сил в Манчжурии и доставку необходимых грузов во Владивосток. Но нормальная работа Транссибирской магистрали встречала и препятствия - так, к примеру, 1 июля 1904 года в результате диверсий японской резидентуры движение поездов по этой дороге было остановлено на три дня, а на путях скопилось 2400 вагонов с войсками и военными грузами. Спустя полгода, 26 декабря, аналогичные диверсии привели к задержке уже 5200 вагонов.
  
  

ї 5. С новым командующим

  
   Еще до того, как новый командующий русскими морскими силами на Дальнем Востоке Степан Осипович Макаров прибыл в Порт-Артур, бездеятельность Тихоокеанской эскадры, ошеломленной всеми потерями первых военных дней, позволила противнику произвести дерзкую операцию по закупорке прохода на внешний рейд и уничтожению пребывающего на нем "Георгия Победоносца" (из-за сложных обводов в кормовой части на нем все никак не могли заделать пробоину и снять корабль с мели, на которой он куковал после попадания торпеды 27 января). В ночь на 11 февраля аварийный броненосец подвергся атаке 5 груженых камнем японских брандеров, идущих в сопровождении дестройеров.
   Попытка врага оказалась неудачной - японские корабли были практически сразу обнаружены и по ним немедленно открыли "убийственный и частый" огонь канонерки и "Георгий Победоносец", к которым позже подключились береговые батареи. Атаку успешно отбили, проход остался свободным, броненосец не пострадал, а один из расстрелянных им брандеров выскочил на берег к подножию маяка на Тигровом полуострове и горел еще в течение недели. Русские же после этого случая сделали необходимые выводы - прошедшее 17 февраля Особое совещание под председательством исполняющего обязанности командующего эскадрой О.В.Старка для защиты от брандеров приняло решение затопить на внешнем рейде в самых уязвимых местах два старых парохода и ускорить сооружение береговых батарей по обеим сторонам прохода.
   Но несколько ранее, 12 февраля, эскадра понесла очередную потерю - в очередном разведывательном выходе к Кинджоу два русских эсминца, "Бесстрашный" и "Внушительный", наткнулись на четыре японских крейсера адмирала Дева, попытавшихся отрезать их от Порт-Артура. "Бесстрашному" на полном ходу удалось прорваться на рейд под огнем противника, но "Внушительный" японцы загнали в Голубиную бухту, где он и был расстрелян крейсером "Иосино" (экипаж успел сойти на берег).
   24 февраля в Порт-Артур наконец прибыл С.О.Макаров. При этом энергичном командующем, сразу принявшемся за изучение дел на новом месте службы и начавшем планомерно готовить свои силы к борьбе за господство на море, подавленные настроения на эскадре сменились очевидным душевным подъемом. Но и первый вызов способностям Степана Осиповича как флотоводца со стороны врага не заставил себя ждать.
   26 февраля возвращающиеся в Порт-Артур из ночного разведывательного рейда к островам Эллиот и Блонд, в который их отправил Макаров, русские миноносцы "Сокрушительный" и "Стерегущий" были атакованы четырьмя японскими миноносцами ("Усугумо", "Синономе", "Акебоно" и "Сазанами") в проливе Ляотешань. "Сокрушительный", обладая хорошим ходом, сумел отбиться от стрелявшего по нему "Акебоно" и прорвался в крепость. "Стерегущий" же, машина на котором начала сдавать, отстал, был окружен и два часа вел бой с окружившими его вражескими дестройерами. Однако неравенство сил сделало свое дело и к 7.15 на русском миноносце уже не осталось ни тех, кто мог оказать сопротивление, ни средств, позволяющих это сделать.
   Спустя четверть часа на "Стерегущий" высадились японцы и попытались забрать полузатопленный корабль в качестве трофея. Но начатая в 8.12 буксировка завершилась через 16 минут, когда лопнул трос - израненный русский миноносец упорно не желал следовать за победителями.
   Получив сообщение о бое "Стерегущего", Макаров немедленно перешел на крейсер "Яхонт" и вместе с "Рюриком" и миноносцами вышел на помощь, но к 9.30, когда русские крейсера подошли к месту боя, "Стерегущий" уже затонул, а корабли противника ретировались. Вместе с миноносцем русские лишились 63 погибших на нем членов экипажа, включая командира. Четверых выживших сняли с корабля и подняли из воды японцы.
   Бой с "Сокрушительным" и "Стерегущим" непросто дался и противнику - за время противостояния, по японским данным, в "Сазанами" попало 9 или 10 русских снарядов, в "Акебоно", успевший побывать мишенью для обоих русских миноносцев, около 30, что даже заставило его временно выходить из боя для исправления повреждений. В отличие от них, "Усугумо" и "Синономе" практически не пострадали. Людские потери на японских кораблях составили 3 убитых и как минимум 11 раненых.*
  
   *Справочно:
   Потери и русских, и японцев в этом бою немного выше, чем в аналогичной стычке из нашей истории. Но не будем забывать, что и "Сокрушительный", и "Стерегущий" в этом мире несколько отличаются от своих реальных прототипов - они чуть крупнее (и с большей численностью экипажа) и изначально имеют на борту не одну, а две 75-мм пушки каждый, что дает им больше шансов в артиллерийском бою.
  
   В Порт-Артуре офицеры эскадры далеко не однозначно восприняли действия командира "Сокрушительного" Ф.Э.Боссе, кое-кто высказывал упреки в том, что он ушел, не оказав помощи попавшим в беду товарищам. Но все кривотолки прервал Макаров, твердо заявивший, что "в этих условиях выручить "Стерегущий" было невозможно. Повернуть ему на выручку -- значило погубить вместо одного миноносца два". В итоге командир и экипаж "Сокрушительного" не понесли никакого наказания и, более того, были удостоены наград "за прорыв сквозь неприятеля в свой порт".
   Совсем иначе сложилась имевшая место в ту же ночь стычка отряда из четырех миноносцев 1-го отряда под командованием Н.А.Матусевича с японскими истребителями "Сиракумо", "Асасиво" "Касуми" и "Акацуки" под общим командованием капитана 1-го ранга С.Асая - в ней уже русские первыми обнаружили противника и открыли огонь после сближения с ним до 8 кабельтовых. Однако это не помешало японцам, пристрелявшись, едва не прикончить "Выносливый", который лишился хода после попадания в машинное отделение и вынужден был отбиваться от всего японского отряда.
   Спас флагмана отряда "Властный", яростным артиллерийским огнем, пуском двух торпед и попыткой тарана заставив отступить миноносец "Асасиво" (русская сторона после боя даже заявила о потоплении этого японского корабля, но, увы, поторопилась с таким выводом). А позже "Властный", выхватив лучом прожектора силуэт "Касуми", своей меткой стрельбой заставил и его сменить курс.
   Шедшие же концевыми "Внимательный" и "Бесстрашный" с первых выстрелов сосредоточили огонь на замыкающем японский строй "Акацуки", очень скоро обездвижив противника и практически зеркально повторив тем самым недавнюю ситуацию с "Выносливым". И так же, как несколько минут назад "Выносливого" выручил "Властный", японский корабль был спасен включившимся в перестрелку миноносцем "Касуми".
   По завершении боя подсчитали потери, составившие 3 человека убитыми и 21 ранеными, все на "Выносливом" и "Властном", "Внимательный" и "Бесстрашный" потерь и повреждений не имели. Японцы, как стало известно позже, по официальным данным потеряли в этой стычке 11 человек убитыми и 15 ранеными. При этом "Асасиво" получил 12 попаданий, "Касуми" - свыше полутора десятков и еще 3 снаряда досталось "Акацуки".
   Подпортил этот счет в пользу русских случай на рассвете, когда Матусевич приказал "Внимательному" взять на буксир наиболее пострадавший в бою "Выносливый". Но не рассчитавший радиус циркуляции "Внимательный" пропорол "Властному" левый борт напротив машинного отделения, а позже на "Властный" еще и совершил навал "Выносливый". Тем не менее, даже пострадав от собственных товарищей, самый результативный в минувшем бою русский миноносец на одной машине смог добраться до порт-артурской гавани.
   Японцы 26 февраля также осуществили бомбардировку Порт-Артура перекидным огнем, выпустив около 150 крупных снарядов. Три русских корабля, включая "Славу", получили небольшие повреждения. В качестве ответной меры командующий флотом распорядился установить на господствующих высотах несколько орудий, организовал стрельбу своих броненосцев из гавани по району маневрирования японских кораблей и приучил эскадру выходить на внешний рейд за 2-3 часа, а не за 10-12, как это делалось до того.
   Вскоре Макарову пришлось принимать меры и по обучению эскадры вопросам борьбы с подводными лодками, так как практически каждая ночная тревога сопровождалась заявлениями наблюдателей о якобы увиденных ими вражеских субмаринах. Для правильного опознания подводной угрозы 1 марта командующим было приказано на каждом корабле нарисовать силуэты подлодок в надводном, позиционном положении и под перископом, а также выделить специальных сигнальщиков для наблюдения за морем и опознавания лодок. Кораблям вменялось в обязанность стрелять по обнаруженной лодке, а катерам и миноносцам - идти на таран.
   9 марта японский флот под командованием вице-адмирала Х.Того в полном составе (6 броненосцев, 6 броненосных и 6 бронепалубных крейсеров) снова вел артиллерийский обстрел внутреннего рейда русской крепости. Ему в течение двух часов отвечали 8 русских броненосцев и 4 крейсера. Стрельба велась с большой дистанции (около 80 кабельтовых), но русские комендоры с "Громобоя" сумели добиться попадания 10-дюймовым снарядом в броненосец "Фудзи", на котором, по японским данным, было 7 убитых и раненых. После этого противник отошел.
   Спустя пять дней состоялась очередная попытка японцев заблокировать вход в гавань Порт-Артура четырьмя брандерами, которая вновь была сорвана огнем русской эскадры. У русских в бою с сопровождавшими брандеры миноносцами довольно ощутимо пострадал только миноносец "Сильный" (8 погибших, 14 раненых). Макаров при этом, дабы быть поближе к происходящему, руководил отражением атаки не с флагманского "Ретвизана", а с борта канонерской лодки "Кореец", что еще более подняло авторитет лихого командующего в глазах его подчиненных.
   После этого нападения в крепости была вновь усовершенствована система обороны рейда - теперь она состояла из подчиненных общему плану прикрытия порт-артурской гавани и применяемых совместно береговых батарей, бонов, затопленных пароходов, управляемых крепостных минных заграждений, канонерских лодок, дежурных миноносцев и катеров, а также по-прежнему пребывающего на внешнем рейде поврежденного, но отнюдь не утратившего своей боевой мощи "Георгия Победоносца". Для выхода кораблей в море оставили небольшой, но достаточный проход, перекрываемый боном с сетями.
   За предпринятые меры по инженерному оборудованию рейда во многом стоило благодарить произведенного 28 марта в контр-адмиралы И.К.Григоровича, который ранее командовал погибшим "Пантелеймоном" и чудом уцелел при гибели броненосца. На должности начальника порта, которую доверили Ивану Константиновичу, его организаторские таланты нашли себе наилучшее применение. Более того, именно благодаря административным способностям Григоровича и заведенному им образцовому порядку во всех областях портового хозяйства флот до конца осады не знал недостатка в угле, материалах снабжения и боевых запасах.
   Тем временем японцы не оставляли надежд окончательно вывести из строя русскую эскадру, даже после всех понесенных потерь представлявшую серьезную угрозу планам высадки их армии на Ляодунский полуостров. Однако же активные действия адмирала Макарова срывали все их попытки закупорить вход в гавань Порт-Артура с помощью брандеров и обстреливать внутренний рейд перекидным огнем с броненосцев. Так, не стала удачной и очередная бомбардировка крепости, произведенная 22 марта японскими броненосцами "Фудзи" и "Ясима" из Голубиной бухты. Оба корабля выпустили вместе две сотни 12-дюймовых снарядов, но добились лишь минимального эффекта.
   Поэтому в следующей свой попытке нейтрализовать корабли противника в Порт-Артуре адмирал Того действовал куда более тонко, решив скрытно поставить напротив выхода из гавани минное заграждение, а затем, показавшись у стен крепости лишь малой частью своих сил, выманить русскую эскадру в море. Зная горячий характер своего оппонента, Того был уверен, что Макаров обязательно пустится в погоню за "приманкой" и в результате либо попадет на минное поле, либо будет наведен на главные силы японцев вдали от базы.
   К решению этой задачи привлекли наскоро приспособленный для постановки мин небольшой транспорт "Корю-Мару", прикрываемый тремя отрядами истребителей и одним отрядом миноносцев, а также крейсерским отрядом-"приманкой" в составе броненосных крейсеров "Асама" и "Токива" и бронепалубных "Читозе", "Касаги" и "Такасаго". При этом для большего эффекта устанавливаемые мины были непростыми - они не имели якорей и обладали отрицательной плавучестью, удерживаясь на заданной глубине с помощью поплавков, а также соединялись 100-метровыми отрезками троса в связки по четыре мины в каждой. Такая их конструкция предполагала, что при захвате троса носом корабля мины на ходу притянет к его бортам, где и произойдет взрыв.
   Охранявшие транспорт миноносцы отвлекли на себя внимание русских сторожевых постов, и минная постановка прошла успешно. О неизвестных миноносцах, ходящих по внешнему рейду, доложили адмиралу Макарову, но тот, приняв их за свои легкие силы, посланные в ночной поиск, никаких мер по обследованию подозрительного района не предпринял. Расплатой за такую беспечность стали события 31 марта 1904 года.
   Днем ранее Макаров, получив сведения о том, что японцы готовятся сосредоточить у острова Эллиот транспорты для высадки войск на берег, послал к острову 8 миноносцев с задачей уничтожить суда противника. При подходе к острову миноносцы выключили кильватерные огни, но если корабли 1-го отряда хорошо держали строй даже в таких условиях, то во 2-м, где экипажи были менее опытными, из-за опасений протаранить впереди идущие мателоты начали постепенно увеличивать расстояния меж­ду ними. В конце концов миноносцы этого отряда потеряли друг друга и вынуждены были действовать поодиночке.
   Для недавно завершенного постройкой миноносца "Страшный" это имело, увы, и самые страшные последствия. Командующий им капитан 2 ранга К.К.Юрасовский только недавно прибыл в Порт-Артур и еще плохо знал театр военных действий. Поэтому, обнаружив в темноте идущие впереди 4 миноносца, он принял их за свои и пристроился к ним в кильватер. Тот факт, что его позывные остались без ответа, командира не насторожил. 31 марта на рассвете "Страшный" повторно дал опознава­тельный сигнал, но ответом ему стал артиллерийский огонь - шедшие впереди кораб­ли оказались охранявшим "Корю-Мару" 2-м отрядом истребителей капитана И.Исиды, державшего брейд-вымпел на "Икадзучи".
   Юрасовский был убит уже вторым залпом и командование принял лейтенант Е.А.Малеев. Комендоры мино­носца энергично отвечали непри­ятелю, удалось выпустить мину из носового аппарата, в цель, к сожалению, не попавшую. Однако вскоре на миноносце был повре­жден паропровод, ско­рость корабля начала падать - и с ней шансы на спасение "Страш­ного". А на восьмой минуте боя от вражеского снаряда сдетонировала подготовленная к стрельбе торпеда во втором аппарате. Сильнейший взрыв убил всех находившихся вокруг моряков, проломил палубу и вывел из строя обе машины корабля.
   "Страшный" остановился, продол­жая отвечать из всех исправных орудий, каковых в условиях огневого превосходства японцев становилось все меньше. Но до самого момента гибели избиваемого в упор миноносца раненый лейтенант Мале­ев продолжал отстреливаться из единственной сохранившейся картечницы Норденфельда, снятой с японского брандера. Увы, храбрость русских моряков уже не могла спасти корабль - примерно в 6.20 искалеченный "Страшный" пошел ко дну.
   Получив сведения о перестрелке от пришедшего в Порт-Артур "Смелого", к месту гибели мино­носца вскоре подошел крейсер "Варяг". Ему удалось отогнать миноносцы Исиды и поднять из воды пятерых моряков со "Страшного", остальные 63 члена экипажа погиб­ли. Вести спасательные работы "Варягу" пришлось под огнем 2 броненосных и 3 бронепалубных крейсеров японцев из отряда-"приманки", но кроме осколочных пробоин от близких взрывов повреждений он не получил.
   На поддержку "Варяга" в море вышли "Ретвизан" под флагом Макарова, "Орел" и "Слава". В погоне за противником русские корабли благополучно миновали минное поле, но в 15 милях от базы встретили главные силы Того (6 броненосцев и еще 2 броненосных крейсера). Макаров, подтянув к своим силам броненосцы "Витязь" и "Громобой", крейсера "Рюрик", "Аскольд", "Яхонт" и миноносцы, решил провести разведку боем и начал сближаться с противником. К сожалению, теперь взятый им курс вел прямо на мины.
   В 9 часов 39 минут в 2 милях от полуострова Тигровый Хвост под шедшим головным "Ретвизаном" взорвалась одна из мин. Русским одновременно и не повезло, и повезло. Не повезло в свете того факта, что подрыв все же имел место. А вот везением было то, что данная конкретная связка мин в силу течений в месте постановки и под воздействием натягивавшего тросы носа "Ретвизана" сложилась "гармошкой", после чего две мины столкнулись и взорвались в районе котельных отделений у левого борта броненосца, немного не дойдя до корпуса, а взрыв еще одной мины с правого борта отбросил от корабля ее последнюю "товарку". Гидродинамический удар от "левых" мин был весьма силен, часть листов обшивки вдавило внутрь, через образовавшиеся разрывы в корпус начала поступать вода. В то же время повреждения в носу от "правой" мины, сработавшей напротив помещения подводных минных аппаратов, к счастью, пустого (вот и сказались меры, принятые после потопления "Пантелеймона"), выступили как своеобразный механизм контрзатопления. В результате броненосец хотя и принял в обе пробоины около двух с половиной тысяч тонн воды, но остался почти на ровном киле и смог малым ходом добраться до входа в гавань, под защиту береговых батарей. При этом убыль в людях на нем оказалась невелика - погибло 3 человека и еще 12 моряков получили ранения. Впрочем, одна из этих потерь оказалась весьма чувствительной для русских - Макаров лишился своего начальника штаба, контр-адмирала П.П.Моласа. Дополнительный трагизм гибели Моласа добавлял и ее в известной мере нелепый характер - находившийся в боевой рубке контр-адмирал не смог удержаться на ногах во время взрыва и в падении проломил висок о рукоятку штурвала. Смерть его наступила практически мгновенно.
   Но одним надолго выбывшим из строя "Ретвизаном" потери русских в этот раз не ограничились. В последовавшей за его подрывом неразберихе пострадали два русских миноносца - "Смелый" подвернулся под удар форштевня "Сокрушительного". А в 10.17 на мину (к счастью, в этот раз крайнюю в связке) наткнулся еще один корабль уходящей в Порт-Артур, прикрывая раненого флагмана, эскадры - броненосец "Витязь". Корабль коснулся мины правым бортом напротив третьей дымовой трубы, накренившись на циркуляции, и взрыв, в иных обстоятельствах поразивший бы незащищенное дно корабля, произошел на нижней кромке броневого пояса. Поэтому "Витязь" отделался довольно легко - три броневых плиты вмяло в корпус, но размер образовавшейся под поясом пробоины не превысил пяти квадратных саженей, а принятые 400 тонн воды вызвали лишь небольшой 4-градусный крен, убитых и раненых и вовсе не было. Ремонт броненосца впоследствии провели с помощью кессона - на док, в котором спешно заканчивали исправление еще довоенных повреждений "Победы", имелось слишком много иных, более пострадавших претендентов.*
  
   *Справочно:
   В основу описания повреждений "Ретвизана" положены ставшие известными автору осенью 2016 года сведения о конструкции японских мин, уничтоживших не только "Петропавловск", но и "Наварин", который, как считалось ранее, погиб от торпед. Применительно к "Витязю" автор вдохновлялся повреждениями японского броненосца "Асахи" после подрыва на мине 13 октября 1904 года.
  
   Японцы могли торжествовать - ценой незначительных повреждений во всех боевых эпизодах, имевших место 31 марта, всего лишь двух своих истребителей они уничтожили русский миноносец и временно лишили эскадру Макарова двух кораблей линии.
   Для Макарова события этого дня вылились в напряженный обмен телеграммами с наместником, в ходе которого Алексеев в общем-то справедливо предъявил претензии к стилю действий Степана Осиповича. И если трансформировать приходившие от наместника сухие телеграфные строчки в литературную речь, то звучало бы это так:
   - Помилуйте, батенька, еще пара таких выходов эскадры в море - и флота у нас в Порт-Артуре не останется! Не могли бы Вы, любезный, все же чуть более заботиться о сбережении вверенных Вам средств?!
   Определенной победой Алексеева в этой ситуации стала фигура нового начальника штаба Макарова - наместник настоял на избрании в качестве такового Вильгельма Карловича Витгефта, который своим истинно немецким педантизмом и склонностью к перестраховкам должен был уравновесить чрезмерную импульсивность командующего флотом.
   Макаров, тем не менее, был упрям и изменять своему атакующему стилю не собирался, хотя выводы сделал и из того урока, что преподали ему японцы, и из полученного от Алексеева нагоняя. Во-первых, в целях улучшения противоминной борьбы уже 1 апреля им был издан приказ о начале систематического траления внешнего рейда, для чего в образуемый тралящий дивизион была отряжена как часть миноносцев, так и почти все оставшиеся на кораблях эскадры паровые и моторные катера. Во-вторых, были организованы дополнительные и дооснащены (в том числе за счет применения телефонной связи) имеющиеся посты наблюдения за акваторией на подходах к порт-артурской гавани, а буксирам, землечерпалкам и грузовым баржам ограничили доступные время и места движения по рейду. В-третьих, начались работы по увеличению числа береговых батарей, защищающих проход. В-четвертых, портовые службы получили задание максимально ускорить ввод в строй всех поврежденных кораблей.
   Но и Того не сидел без дела. 2 апреля на обстрел Порт-Артура с моря перекидным огнем вышли новички его флота - броненосные крейсеры "Ниссин" и "Кассуга". Убраться подальше от стен крепости их заставил огонь вышедших из гавани броненосцев "Орел", "Пересвет", "Богатырь" и "Громобой". Помимо того, в крепости появлялось все больше слухов о возможной новой атаке брандеров. И слухи эти, как выяснилось позже, были вполне правдивыми.
   13 апреля японским командованием была завершена подготовка операции по заблокированию гавани Порт-Артура сразу 8-ю брандерами, гружеными камнем. Для их команд возглавляющий эту миссию командор Хаяши специально отобрал почти две с половиной сотни наиболее опытных офицеров и матросов из более чем 600 вызвавшихся добровольцами. А в ночь с 19 на 20 апреля эти суда, прикрываемые канонерскими лодками "Акаги" и "Чокаи" и миноносцами 9-й, 14-й и 16-й миноносных флотилий, появились у Порт-Артура.
   Свою задачу японский отряд выполнил лишь отчасти - русские были готовы к нападению и совместными усилиями отправили на дно большую часть брандеров еще до того, как они смогли достигнуть цели. Только два из них затонули на проходе, немного не дойдя до его самого узкого места. Тем не менее, этого хватило, чтобы частично перекрыть проход и сделать невозможным выход из гавани основной силы русской эскадры - броненосцев (для крейсеров и миноносцев места еще хватало). За свой успех команды брандеров заплатили сполна - из 158 членов их экипажей миноносцы смогли подобрать только 53 моряка. В отражении атаки значительную роль сыграл до сих пор стоящий на внешнем рейде поврежденный "Георгий Победоносец" (к его пробоине лишь недавно смогли подвести кессон и начать полноценные ремонтные работы), который впоследствии за его заслуги в отражении японских набегов на Порт-Артур стали называть "главным часовым порт-артурского рейда".
   Японцы, однако же, сочли, что фарватер заблокирован ими полностью, и спешно стали готовить высадку войск у Бицзыво, а для флота начали оборудовать маневренную базу на островах Эллиот. При этом Того, хотя и зная об определенном успехе его брандеров, но не будучи до конца уверенным, когда именно русским удастся расчистить проход для выхода из Порт-Артура броненосцев Тихоокеанской эскадры, разделил свои силы на две части. Одна из них, основная, осуществляла непосредственное прикрытие прибывающих войсковых транспортов с частями 2-й армии Оку. А вторая (обычно 1-2 броненосца, столько же броненосных крейсеров и 2-3 бронепалубных) с 24 апреля стала постоянно крейсировать на виду у крепости - японский адмирал посчитал, что этого будет достаточно для нейтрализации возможного нападения миноносцев и крейсеров русских или же для того, чтобы продержаться до подхода основных сил в случае, если противник каким-то образом сможет расчистить фарватер и вывести из гавани свои броненосцы. Впрочем, корабли "блокирующего" отряда японцев, как правило, не приближались к порт-артурской гавани менее чем на 10-11 миль, чтобы не попасть под огонь береговых батарей и стоящего на внешнем рейде "Георгия Победоносца" - на эту дальность ни десятидюймовки Электрического Утеса, ни двенадцатидюймовые орудия броненосца просто не добивали.
   Штаб Макарова же в описываемое время был всерьез озадачен тем, как в свете ограниченных возможностей эскадры из-за частично перекрытого фарватера внутренней гавани (работы по его расчистке начались сразу после атаки, но требовалось на них по разным оценкам от трех недель до месяца) помешать высадке японцев на Ляодунский полуостров.* К разработке плана соответствующей операции приступили 21 апреля, а уже на следующий день в Порт-Артуре появилось средство, которому в будущих операциях русского флота у Бицзыво предстояло сыграть одну из ключевых ролей.
  
   *Справочно:
   Автору известно, что в нашей истории после описанной атаки брандеров фарватер был частично перекрыт всего на несколько дней. Но не стоит лишать и противника права на успех, больший, чем тот, что сопутствовал ему в действительности.
  
   Этим средством была просочившаяся сквозь японскую блокаду подводная лодка "Карп", девять дней тому назад с превеликими осторожностями выведенная из Владивостока. Непростой для столь маленького корабля путь, на котором необходимо было постоянно уклоняться от кишащих на подступах к Порт-Артуру японских кораблей, стал причиной того, что на лодке к моменту прибытия в крепость были практически исчерпаны запасы горючего. Впрочем, благодаря присутствию в Порт-Артуре дирижабля "Россия", с которым был доставлен приличный запас бензина для его двигателей, а также некоторого количества катеров с бензиновыми двигателями на броненосцах и крейсерах топливный вопрос был вполне решаем. А пока лодке для сокрытия факта ее появления в Порт-Артуре постарались подобрать наименее просматриваемое место в гавани, дополнительно укрыв ее за корпусами не привлекающих особого внимания возможных японских шпионов устаревших крейсеров "Джигит", "Разбойник" и "Забияка".
   "Карп" пришел в Порт-Артур как нельзя вовремя - уже 24 апреля японские транспорты с войсками 2-й армии генерала Оку (35 тысяч человек, 216 орудий), конвоируемые кораблями эскадры Х.Того, подошли к южным островам группы Эллиот возле города Бицзыво. Впрочем, в этот день высадка японцев так и не состоялась - начавшийся накануне шторм препятствовал как началу десантной операции, так и возможным мерам противодействия ей со стороны русских.
   25 апреля шторм стал стихать, что позволяло японцам планировать начало высадки армии Оку уже на следующей день. Однако сбыться этим планам было не суждено, так как в ночь с 25 на 26 апреля Макаровым, несмотря на скептицизм в отношении подводных судов со стороны его младшего флагмана В.Ф.Дубасова, в район предполагаемой высадки японских войск у Бицзыво была направлена подлодка "Карп". В ее команду, еще слабо знакомую с местными условиями, были дополнительно откомандированы опытный лоцман и лейтенант с "Енисея", хорошо знающий места собственных русских минных постановок.
   Первоначальной задачей, поставленной "Карпу", было только наблюдение, и в этом имелся вполне конкретный резон - лодка, могущая погружаться и стать невидимой для противника, способна была гораздо лучше следить за противником, чем перехватываемые японцами миноносные дозоры. Но когда 26 апреля японцы решили начать высадку, миссия лодки по единогласно принятому находившимися на ее борту офицерами решению из разведывательной переросла в боевую.
   Потратив почти половину заряда батарей, "Карп" сумел под водой выйти на нужную позицию для торпедной атаки, целью которой выпало стать одному из приближающихся к берегу японских транспортов с передовыми частями и средствами обеспечения высадки на борту. Атака прошла отнюдь не гладко - одна торпеда просто не вышла из аппарата, вторая затонула, немного не дойдя до цели, и лишь третья все-таки сделала положенную работу. При этом не слишком опытные в наблюдении за морем сигнальщики как на самом ставшем мишенью судне, так и на идущих рядом с ним умудрились не заметить ни следы обоих выпущенных "рыбок", ни показывавшийся временами из воды лодочный перископ.
   Трехтысячетонный пароход, на котором после попадания торпеды взорвались котлы, практически сразу же затонул, открыв тем самым счет всем грядущим победам русских подводников. Жертвами атаки "Карпа" стали не менее 800 человек из находившихся на нем, еще около 300 удалось спасти.
   Но самым ценным оказалось то, что японцы, не располагавшие на начало десантной операции сведениями о русских минных заграждениях в указанном районе, тем не менее, посчитали причиной гибели транспорта именно не попавшую в отчеты разведки минную постановку противника. И, дабы не подвергать риску иные транспорты, отвели их все мористее, предоставив подошедшим отрядам японских миноносцев возможность начать траление акватории в месте высадки. Траление завершили к концу следующего дня, закономерно не обнаружив мин. Поэтому взрыв транспорта опять же ошибочно приписали дрейфующей мине, сорванной штормом с какого-то иного ближайшего места минной постановки русских.
   В это время в Порт-Артур уже вернулся "Карп", ушедший со своей позиции с наступлением сумерек - возможности для еще одной торпедной атаки лодке так и не представилось, а сведения о ходе высадки требовалось донести командованию незамедлительно. Доставка лодкой ценных разведывательных данных и приятной вести об уменьшении японского торгового флота на одну посудину, а воинства генерала Оку - на несколько сот душ, была смазана обстоятельствами возвращения "Карпа" в крепость. Как ни старался приданный лоцман, подлодка уже на внешнем рейде Порт-Артура умудрилась повредить корпус о затопленный брандер, что вывело ее из строя почти на два месяца.
   Между тем, Макаров и его штаб сделали нужный вывод из полученных сведений. Они вполне логично предположили, что после траления японцы, не найдя у Бицзыво мин, которых там никогда и не было, успокоятся и продолжат высадку в максимальном темпе, желая наверстать уже упущенное время и поскорее освободить транспорты для подвоза новых подкреплений. Поэтому с учетом отмеченных командиром "Карпа" наиболее вероятных мест подхода транспортов к берегу командующий решил организовать установку на протраленном японцами участке уже вполне реального минного заграждения. Наиболее емко по этому поводу выразился Дубасов, заявивший с мрачной усмешкой:
   - Ну что же, господа, думаю, не стоит обманывать наших врагов в их наихудших ожиданиях!
   На новую операцию, проведенную в ночь с 27 на 28 апреля, спешно отрядили 7 "французских" миноносцев, отличавшихся хорошим ходом, позволявшим им обернуться к месту минной постановки за темное время суток. К сожалению, удачной она оказалась лишь частично - четыре из семи миноносцев, выходившие чуть позже головного отряда, до предполагаемого места минной постановки так и не добрались, уклоняясь в темноте от японских патрульных сил. Потеряв ориентацию, они в итоге вернулись в Порт-Артур ближе к рассвету. Зато оставшимся трем "морским казакам" (или даже "пластунам", учитывая то, как скрытно они сделали свою работу) все же удалось пробраться мимо кораблей японской эскадры и выставить у Бицзыво три дюжины мин.*
  
   *Справочно:
   "Лихими морскими каза­ками" в ту войну образно называл миноносцы адмирал С.О.Макаров.
  
   Усилия "Внимательного", "Выносливого" и "Властного" принесли свои плоды уже утром 28 апреля, когда очередная попытка японцев начать высадку у Бицзыво обернулась подрывом еще одного транспорта, вылезшего на установленные ночью русские мины. Судно, перевозившее преимущественно артиллерийские парки частей 2-й армии, затонуло от взрыва мины и последовавшей за ним детонации находившегося на борту груза. А после того, как японцами были замечены еще две дрейфующие мины, транспорты в очередной раз отвели, снова начав траление акватории.*
  
   *Справочно:
   Ответ на вопрос, почему и в нашем мире, и в описываемой реальности японцы так упорно стремились высадиться именно у Бицзыво, становится ясен, если ознакомиться с географией тамошних мест. Бухта Ентоа у Бицзыво среди оных была просто практически единственной, относительно удобной для этих целей.
  
   Одновременно из-за задержки десантной операции у Бицзыво противник стал искать альтернативные места для высадки войск на берег, в качестве одного из которых рассматривалась и бухта Керр. Здесь японцы, будучи уже научены горьким опытом, с 29 апреля силами четырех миноносцев 12-го отряда 2-й флотилии начали тралить заблаговременно. Чутье не подвело врага - мины в бухте Керр были, ранее их успел тут выставить "Амур". Но борьба с ними превратилась для японцев в ту еще "русскую рулетку" и в первый же день траления на мине подорвался и погиб миноносец N 48, на котором было убито 6 и ранено 10 человек.
   Между тем русское флотское командование вполне осознавало, что еще раз провернуть трюк с минированием у Бицзыво не удастся - охрана акватории в районе высадки наверняка будет усилена. В Порт-Артуре же все никак не могли расчистить фарватер и самым большим, что могло протиснуться через него на внешний рейд, являлись крейсера-"рюриковичи", для броненосцев этот путь по-прежнему был недоступен. Подставлять же одни бронепалубные, пусть и "защищенные", крейсера под удар главных сил Того было верным способом их потерять. Поэтому и в штабе Макарова, и непосредственно на кораблях все светлые головы активно размышляли над тем, как ослабить противника.
   Решение неожиданно пришло от офицеров эскадры, сообразно макаровскому требованию начавших проявлять разумную инициативу. Наблюдая за эволюциями блокирующего отряда японцев вблизи крепости, они установили, что те ежедневно проходят примерно на одном расстоянии от берега. С учетом этого командиром минного заградителя "Амур" Ф.Н.Ивановым была высказана идея осуществить минную постановку на предполагаемом пути японской эскадры. Это предложение нашло у командующего флотом полное понимание и самую горячую поддержку. В ответ же на осторожное замечание своего начштаба Витгефта о том, что минное заграждение за пределами русских территориальных вод будет являться нарушением норм международного морского права, Макаров устало возразил:
   - Полно вам, Вильгельм Карлович, у нас тут война, а не политесы. Японцы, уж будьте уверены, с нами бы так не церемонились...
   Правоту этих слов Макарова подтверждали и реальные действия "сынов Микадо". Те определенно начинали нервничать из-за срывающего весь график перевозки войск отсутствия подвижек у Бицзыво, где к тому же 30 апреля напоролся на мину миноносец N 40 из партии траления. Этот корабль хотя бы удалось спасти, но невозможность в свете неустраненной минной угрозы обеспечить разгрузку транспортов, на части которых к тому времени уже заканчивалось продовольствие, и необходимость постоянно охранять неповоротливых "купцов" со всем ценным содержимым их палуб и трюмов, стала непреходящей головной болью Того. Поэтому в свою очередь он, пресекая возможные попытки русской эскадры выйти из гавани, едва ли не каждую ночь отправлял свои легкие силы минировать внешний рейд Порт-Артура. Особого успеха эти действия не имели - организованная русскими к тому времени система обороны достаточно надежно обнаруживала нежеланных гостей в водах вокруг крепости и срывала минные постановки огнем корабельной и береговой артиллерии. А всякий раз, когда японские блокадные отряды удалялись от Порт-Артура, русский тралящий караван выходил для очистки рейда от тех мин, которые противнику все же удалось выставить.
   Добавило забот японскому командующему флотом и происшествие, случившееся 1 мая, когда на мине в, казалось бы, полностью протраленной бухте Керр погибло авизо "Мияко". Японцы лишь после войны узнали, что этот подрыв стал результатом действий наблюдавших за бухтой трех русских моряков, возглавляемых прапорщиком Дейчманом, которые в ночь на 1 мая смогли переставить вешки, обозначавшие свободную от минной опасности акваторию. Их усилия привели к тому, что после потери в бухте Керр уже второго за пару дней корабля противник просто отказался от высадки в этом месте - все силы были брошены им на очистку от мин зоны десантирования у Бицзыво.
  
  

ї 6. "Черный день японского флота"

  
   То, что позже стали называть "черным днем японского флота", произошло 2 мая 1904 года, когда высадка у Бицзыво наконец-таки началась. И столь громкому обозначению этой даты было сразу несколько причин.
   Во-первых, в ночь с 1 на 2 мая у мыса Шантунг бронепалубный крейсер "Иосино" был протаранен в тумане броненосным крейсером "Касуга". Из-за быстрой гибели "Иосино" из его команды удалось спасти всего 19 человек, остальные 335 погибли. "Касуга", также пострадавший в столкновении, ушел на ремонт в Сасебо на буксире у "Якумо", что временно лишило флот Того сразу двух броненосных крейсеров.
   Во-вторых, русские в эту ночь также не преминули прибегнуть к помощи установившейся погоды для решения своих задач и скрытно вывели в море минные заградители "Амур" и "Енисей" в сопровождении 8 миноносцев. Воспользовавшись туманом как прикрытием, два русских корабля выставили минное заграждение из двух параллельных линий по 50 мин каждая на пути предполагаемого движения японского блокадного отряда в 10,5-11 милях от Порт-Артура.
   Их усилия были вознаграждены уже совсем скоро. Утром 2 мая, около 10.00 японский блокадный отряд под командованием адмирала Насиба в составе броненосцев "Ясима", "Хатсусе", "Сикисима", прикрываемых бронепалубными крейсерами, канонерскими лодками и миноносцами, угодил на минную банку, выставленную "Амуром" и "Енисеем". Эффект от этого был поистине ошеломительным.
   Первой жертвой двух последовательных подрывов на минах стал "Хатсусе". После второго подрыва на нем сдетонировало содержимое кормового погреба главного калибра, за минуту отправив на дно и сам броненосец, и 493 члена его экипажа. "Ясима", второй пострадавший, также в результате двух подрывов, был тяжело поврежден и в конечном итоге затонул в пяти милях от рифа Энкаунтер Рок, а его экипаж, в котором было всего пятеро раненых, организованно перешел на корабли сопровождения. Список подорвавшихся в этот день на русских минах завершил крейсер "Акицусима". По злой иронии судьбы, только этому кораблю, вчетверо меньшему, чем каждый из двух погибших броненосцев, удалось справиться с затоплениями и добраться до островов Эллиот. Но все это случилось несколько позже, а пока же стоит вернуться к тому, что происходило сразу после столь нерадостной для японцев встречи броненосцев и крейсеров Насибы с минным полем русских.
   Корабли Макарова были готовы к такому развитию событий и в атаку на понесший столь ощутимые потери японский отряд практически сразу были брошены крейсера "Яхонт" и "Алмаз" с десятком миноносцев 1-го отряда (6 "немцев" и 4 "француза"). Однако противник, силы которого к тому времени, не считая поврежденных кораблей, включали броненосец "Сикисима", бронепалубные крейсера "Касаги", "Читосе", "Такасаго", "Акаси" и "Сума", авизо "Тацута", канонерки "Осима", "Сайен" и миноносцы, встретил атакующую русскую группу столь плотным огнем, что сама возможность торпедной атаки в таких условиях фактически равнялась самоубийству.
   Впрочем, отбежавшие от частокола всплесков японских снарядов русские корабли, казалось, были нисколько не обескуражены своей неудачей. "Яхонт" и "Алмаз" демонстративно направились в сторону Порт-Артура, как будто считая свою миссию выполненной, им в кильватер встали и миноносцы.
   А в это время над порт-артурской гаванью стали подниматься многочисленные дымы, которые, по мнению японцев, явно свидетельствовали о том, что русским все же удалось расчистить проход и к выходу готовятся их основные силы, на соединение с которыми и ушли "Яхонт" с "Алмазом" и миноносцами. Разумеется, в таких условиях Насиба, уже лишившийся одного корабля и имевший поврежденными еще два, не желал ни одной лишней минуты находиться у стен крепости. Но японский адмирал ошибался - броненосцы Макарова выйти из гавани все еще не могли, однако русский командующий приказал подкинуть в топки оставшихся в гавани кораблей побольше "мусорного" угля, обычно используемого ими на стоянке. И свою роль в дезинформации противника обеспечиваемый этим углем густой черный дым сыграл.
   На оценку японцами ситуации повлияла также не ускользнувшая от их внимания даже во всей этой кутерьме, связанной с подрывами, борьбой за живучесть, перестрелкой с русскими легкими силами и ожиданием выхода сил основных, одна важная деталь - на внешнем рейде не было так и остававшегося там после своего торпедирования в начале войны "Георгия Победоносца". И адмирал Насиба посчитал, что отсутствие броненосца объясняется именно состоявшимся наконец его переходом на внутренний рейд для починки, расценив это как еще одно явное свидетельство завершенной расчистки фарватера от брандеров. Но истинное положение дел было совсем иным...
   На самом деле максимально доступный ремонт "Георгия Победоносца" был к тому времени уже произведен - с помощью кессона на нем залатали пробоину в корпусе, насколько могли, отремонтировали и внутренние помещения. Но починка искривленного вала в условиях Порт-Артура была делом, увы, нереальным. Однако это не помешало включению броненосца в состав отряда, который призван был помешать высадке японцев у Бицзыво и от которого, собственно, и отвлекали внимание все предыдущие действия русской стороны.
   Использовать "Георгия Победоносца" в планируемой акции в качестве главного и единственного средства усиления удара по японским транспортам, способного при этом выдержать огонь броненосцев Того, предложил сам его командир, капитан 1 ранга И.П.Успенский, заявивший на военном совете:
   - Без "Георгия", Степан Осипович, нашим крейсерам да канонеркам там несладко придется. А даже если моего "хромоножку" япошки и утопят, то и я уж, будьте покойны, до того им преизрядно хлопот доставлю.
   Макаров, изначально не планировавший задействование пострадавшего броненосца, расчувствовавшись, только и смог на это ответить:
   - Приказывать вам такое в свете состояния вашего корабля не могу. Но и отказать в праве идти в бой, понимая серьезность нашего положения и стоящей задачи, не смею.
   Поэтому в конечном итоге "Георгий Победоносец" все же был включен в ударный отряд, в который, помимо него, вошли практически все боеспособные русские корабли - четыре крейсера-"рюриковича" ("Баян" уже успели отремонтировать), "Яхонт" с "Алмазом", канонерские лодки "Хивинец", "Кореец", "Манджур" и 24 миноносца (6 "немцев", 7 "французов", 4 "невки" и 7 "соколов"). Еще две "невки" и один "сокол" из-за проблем с главными механизмами остались в крепости. Самым быстроходным миноносцем эскадры, "Лейтенантом Бураковым", в этом деле решили не рисковать.
   Наверное, удача в этот день решила, что до сих пор она слишком уж подыгрывала детям Страны восходящего солнца, и сочла необходимым, наконец, снизойти и до другой стороны. Выразилось это в ряде действий японского командующего флотом, возымевших совсем не тот эффект, на который он рассчитывал.
   Первым из таковых стал спешный уход Того с наиболее быстроходными своими кораблями (броненосцы "Микаса", "Асахи", броненосные крейсера "Асама", "Ниссин", "Чиода", авизо "Яйеяма" и часть миноносцев) на выручку ополовиненного отряда Насибы, состоявшийся примерно в 11.30. Охранять место высадки армии Оку продолжили только отряд вице-адмирала С.Катаока из устаревших кораблей - броненосца "Чин-Иен" и трех крейсеров типа "Ицукусима", бронепалубный крейсер "Идзуми", канонерки и оставшиеся миноносцы.
   Впрочем, упрекать за это японского адмирала вряд ли стоило - после получения им по радио панических сообщений с кораблей отряда Насибы о подрывах на минах, попытке атаки легких сил русских и больших дымах над гаванью, могущих означать скорый выход на сцену броненосцев Макарова, данный шаг, был, пожалуй, вполне логичен. Однако вышло так, что из-за тумана и курса на соединение с Насибой, который уходил от Порт-Артура хоть и в направлении островов Эллиот, но забирая слишком уж далеко в море, эти японские корабли разминулись с поспешающими к месту высадки у Бицзыво четырьмя "рюриковичами" с миноносным эскортом. И уж тем более они никак не смогли бы увидеть идущий почти у самого берега, буквально на кромке доступных для судоходства глубин тихоходный отряд из "Георгия Победоносца" и трех канонерок, вышедший из Порт-Артура еще на рассвете, около 7.00.
   При приближении "рюриковичей", шедших под флагом Макарова, к месту высадки их визуальное сходство с современными им броненосцами и броненосными крейсерами также сыграло с Катаокой злую шутку - вдалеке и в тумане он поначалу принял их за возвращающиеся собственные корабли. Слишком поздно определенные как противник, русские крейсера примерно в 13.00 буквально ввалились в строй японских транспортов. В скоротечной свалке им совместно с приданными 14-ю миноносцами удалось оттеснить непосредственное прикрытие десанта из японских миноносцев и вволю покуражиться над беззащитными купцами. В результате атаки 7 транспортов было потоплено, в основном торпедами, еще 2 судна тяжело повреждены и затонули при попытке добраться до берега, немного не дойдя до него, что, тем не менее, позволило спасти большую часть личного состава находившихся на них пехотных частей. 6 транспортов получили различные повреждения, большей частью от артиллерийского огня, но остались на плаву. Досталось и вражеским миноносцам - у них погиб "Манадзуру" и три корабля были повреждены (причем два из них - достаточно тяжело).
   Русские крейсера безнаказанно хозяйничали среди вражеских транспортов около получаса, пока к месту боя не подошли, напрягая свои старые машины, четыре "тихохода" Катаоки с крейсером "Идзуми" и канонерками. Но почти одновременно до цели, наконец, добрался и примерно столь же "скоростной" русский отряд из "Георгия Победоносца" и трех канонерских лодок.
   Диспозиция противника, в которой, к удивлению и радости русских, до сих пор не было видно главных сил Того, была использована нападающими с максимальным эффектом. "Кореец", "Хивинец" и "Манджур", подойдя поближе к берегу, принялись обстреливать уже высадившиеся на берег японские части, которые, помимо огневого налета с моря, испытывали также ощутимое противодействие русских наземных сил. А броненосец и три "рюриковича" в это время артиллерийским огнем отгоняли любой корабль, пытавшийся помешать русским канлодкам. "Аскольд" с миноносцами между тем не прекращали попыток атаковать японские транспорты, однако те большей частью успели убраться под защиту кораблей Катаоки, и в данной фазе боя успехи русских были уже не столь велики - было потоплено одно транспортное судно, а еще два повреждены.
   Японцы практически сразу после появления у Бицзыво русских кораблей осознали, что Макаров их провел, и Катаока вовсю радировал Того о необходимости тому срочно возвращаться к зоне высадки. Но японскому командующему флотом, находившемуся уже на полпути к кораблям Насибы, потребовалось на это почти два часа. При этом, узнав из сообщений Катаоки об участии в атаке всего одного русского броненосца, причем единственного, находившегося на внешнем рейде, Того понял, что русские главные силы все еще заперты в гавани и угрозы отряду Насибы не представляют, а потому отозвал из этого отряда уже себе в помощь крейсера "Читосе", "Такасаго", "Акаси" и "Сума" с частью миноносцев.
   Между тем у Бицзыво русские, внимательно слушавшие эфир и засекшие активный радиообмен между Катаокой и приближающимися с зюйда кораблями Того, начали выходить из боя и ложиться на обратный курс в Порт-Артур. Первыми около 14.30 это сделали более тихоходные канонерки и "Георгий Победоносец". Крейсера и миноносцы Макарова наладились за ними спустя примерно полчаса, давая фору своим медлительным собратьям и отсекая от них корабли Катаоки.
   Из числа последних к тому времени русским противостояли только четыре бронепалубных крейсера и державшиеся поодаль в ожидании удобного момента для атаки миноносцы. Благодарить за сокращение числа оппонентов нужно было в первую очередь "Георгий Победоносец", который своим главным калибром проделал в небронированной носовой оконечности "Чин-Иена" две пробоины, включая солидную дыру ниже ватерлинии, а еще одному китайскому трофею японцев, броненосной канонерской лодке "Хей-Иен", смял единственную дымовую трубу попаданием шестидюймового фугаса, после чего оба этих корабля больше 5 узлов не выдавали. Прочие участники боя у Бицзыво с японской стороны не обладали для преследования русских ни нужной скоростью, ни сколь-нибудь дальнобойной артиллерией.*
  
   *Справочно:
   Приписываемые здесь "Чин-Иену" повреждения базируются на реальных результатах его участия в бою в Желтом море, где он также получил два снаряда с русских кораблей. Информация об этом содержится в книге С.А.Балакина "Триумфаторы Цусимы. Броненосцы японского флота" (М., Яуза, ЭКСМО, 2013) на странице 37. Правда, калибр снарядов там не указывается, но ведь в альтернативной версии истории можно и пофантазировать, не так ли?
  
   Встреча Макарова с главными силами Того произошла примерно в 15.30, когда до Порт-Артура оставалось еще 40 миль. Пройти их русскому адмиралу и его кораблям оказалось крайне непросто.
   Крейсера Катаоки к тому времени от русских уже отстали - один шестидюймовый снаряд с "Баяна" едва не стал причиной гибели "Ицукусимы", почти проломив скос полуторадюймовый палубы напротив погреба носового орудия, а пришедшие довеском в корпус и надстройки несколько его "коллег" только усугубили дело, и Катаока решил больше не рисковать вверенными ему кораблями. Но Макарову для получения максимально острых ощущений вполне хватило и тех сил, которые имелись у прибывшего к "шапочному разбору" командующего японским флотом. Последующие четыре часа пути до Порт-Артура стали, пожалуй, самыми долгими и насыщенными в жизни Степана Осиповича.
   В этой фазе боя Того противопоставил свои три броненосца трем канонеркам и одному броненосцу русских, а три броненосных крейсера, считая "Чиоду" (авизо "Яйеяма" и миноносцы в сражении изначально не участвовали) взяли на себя "рюриковичей". Казалось бы, подавляющее огневое превосходство врага должно было просто смести этих дерзких русских с морской глади, но комендоры прикрывающего своими бронированными бортами идущие ближе к берегу канонерки "Георгия Победоносца" (не зря, ох, не зря просился в бой его командир!) смогли сотворить чудо.
   Прежде всего, один удачно выпущенный ими 305-мм снаряд около 16.20 намертво заклинил руль "Фудзи" в положении "Лево на борт", выбив тем самым неуправляемый корабль из боевой линии Того. Позже, кое-как наладив управление с помощью машин, "Фудзи" попытался снова вступить в бой, но его постоянное рысканье на курсе делало стрельбу броненосца спорадической и крайне неточной. Второе попадание в 16.55 тем же калибром и практически в то же самое место поставило уже окончательный крест на дальнейшем участии "Фудзи" в этом сражении. А в 17.35 еще один русский 12-дюймовый снаряд, разорвавшийся уже на мостике броненосца "Микаса" у носового сигнального семафора, выкосил практически весь командный состав корабля, убив 8 человек, включая капитана и главного артиллерийского офицера броненосца, а также двух флаг-офицеров штаба командующего, и ранив 19. Находившийся в боевой рубке Того почти не пострадал, будучи лишь слегка контужен, но суматоха с заменой выбывших офицеров, несомненно, сказалась на управлении кораблем и эффективности его огня.
   Впрочем, успехам "Георгия" было вполне логичное объяснение - именно этот броненосец еще до войны показывал лучшие среди кораблей аналогичного класса результаты на всех эскадренных стрельбах.* Да и богатая практика отражения минных атак за три месяца пребывания на внешнем рейде преизрядно отточила навыки его артиллеристов.
  
   *Справочно:
   В нашей истории подобным "снайпером" 1-й Тихоокеанской эскадры была "Полтава" - прямой аналог "Георгия Победоносца" в описываемом мире.
  
   Кроме того, спустя полчаса ущерб японскому флагману нанесла уже его собственная артиллерия, когда от взрыва снаряда в стволе одного из орудий вышла из строя кормовая башня главного калибра. То же самое незадолго до того случилось и на "Асахи", причем также с кормовой башней. Виновниками в обоих случаях были доработанные взрыватели, чувствительность которых повысили после боя 27 января и, видимо, уже чрезмерно.*
  
   *Справочно:
   Применительно к "Микасе" и "Асахи" здесь и выше описаны отдельные из их реальных повреждений в бою 28 июля 1904 года. Разве что людские потери на "Микасе" чуть увеличены с учетом несколько лучших характеристик русских снарядов в данной реальности.
  
   Таким образом, для "Георгия Победоносца" к середине боя ситуация сменилась с "один против трех" на "один против двух", считая по "головам", или даже "один против одного" - по оставшимся стволам главной артиллерии его противников.
   Тем не менее, с присоединением около 16.30 к японцам крейсеров "Читосе", "Такасаго", "Акаси" и "Сума" неравенство противников по силам снова выросло, даже с учетом того, что примерно в это же время на помощь русским пришли "Яхонт" и "Алмаз" с десятком миноносцев. И теперь четырем "рюриковичам" противостояли "Асама", "Ниссин", "Читосе" и "Такасаго", а "Чиода", "Акаси" и "Сума" перестреливались с двумя "камушками".
   Закономерным итогом численного превосходства врага стали потери у русской стороны. Несмотря на все старания "Георгия Победоносца" защитить русские канлодки и оттянуть на себя огонь броненосцев Того, для "Корейца" этот поход стал последним - попадание японского 305-мм снаряда вызвало взрыв погребов главного калибра. Из всего экипажа корабля в 170 душ японцы позже выловили из воды лишь двух полуоглушенных моряков. Две других канонерки получили по несколько снарядов каждая, были испятнаны осколочными пробоинами от близких разрывов, имели убитых и раненых, но смогли уйти на мелководье и до Порт-Артура все же добрались.
   Флагман Макарова "Варяг" и однотипный с ним "Рюрик", которым пришлось столкнуться в поединке с гораздо лучше забронированными и вооруженными соперниками в виде "Асамы" и "Ниссина", несмотря на энергичное маневрирование, получили тяжелые повреждения, хотя живучесть этих кораблей и стала неприятным сюрпризом для японцев. "Аскольд" и "Баян", которые первоначально обстреливались одной "Чиодой" и лишь позже обрели более серьезного противника, пострадали существенно меньше. Повреждения позже всех вступивших в бой "Яхонта" и "Алмаза" также были достаточно умеренными.
   Однако тяжелее всего пришлось главной звезде русской кордебаталии - "Георгию Победоносцу", а также миноносцам.
   Обстреливаемый "Микасой" и "Асахи", русский броненосец под конец боя горел сразу в трех местах, имел дифферент на корму и не мог развивать больше 7 узлов. Почти вся артиллерия на его стреляющем борту, кроме крайней кормовой шестидюймовки в нижнем каземате и пары 47-мм скорострелок на мостиках, была выбита, кормовая башня не действовала. Но орудия носовой башни исправно посылали во врага снаряды, которые хоть и не часто, но находили свои цели, а мощная броня смогла сберечь котлы и механизмы, и корабль продолжал упрямо двигаться к Порт-Артуру.
   Чтобы разделаться наконец с этим никак не желающим умирать русским кораблем, Того в финальной фазе сражения попробовал "обрезать" корму "Георгия Победоносца", пользуясь отсутствием угрозы от него с этих курсовых углов из-за полученных повреждений. Макаров для срыва данной попытки бросил в атаку на его корабли все свои миноносцы, которые, как могли, поддержали огнем русские крейсера. Выйти на дистанцию торпедного выстрела удалось немногим из них, а попаданий в японские корабли и вовсе не было. Но главным было то, что маневрирование при отражении нападения и уклонении от торпед задержало японцев и скомкало их строй, дав тем самым возможность русскому броненосцу и канлодкам с крейсерами все же добраться до того рубежа, где их уже могли прикрыть крепостные батареи Порт-Артура.
   В то же время такой результат был достигнут крайне дорогой ценой - из числа вышедших в атаку миноносцев погиб "Блестящий", три миноносца были тяжело повреждены, а еще пять кораблей - относительно легко. В кутерьме вечернего боя, когда и Того в ответ ввел в действие свои миноносцы, чья торпедная атака также не принесла результатов, осталась неизвестной судьба еще трех русских дестройеров - "Внимательного", "Властного" и "Выносливого". Прояснилась она только утром следующего дня, когда у стен крепости появились последние два из указанных миноносцев.
   Как оказалось, эти корабли, уходя от преследования японцев, смогли добить поврежденный в ходе завершавшей дневной бой "собачьей свалки" истребитель "Акебоно", но и сами потеряли потопленным "Внимательный", а "Выносливый" получил серьезные повреждения, хотя и сохранил ход. Однако помимо плохой вести о гибели товарища и хорошей об уничтожении врага два оставшихся миноносца принесли еще и сообщение, проходившее по разряду просто отличных - после отрыва от погони рядом с мысом Энкаунтер Рок ими был замечен оставленный экипажем и медленно уходящий под воду с большим креном броненосец "Ясима".*
  
   *Справочно:
   Как сказано все у того же С.А.Балакина в "Триумфаторах Цусимы" на странице 93, "Ясима", по некоторым данным, затонул далеко не сразу после его оставления экипажем и оставался на плаву еще до следующего утра. Здесь обыгран именно такой вариант гибели этого броненосца.
  
   Причем гибель "Ясимы" отнюдь не завершила злоключения японцев - все в тот же день, 2 мая авизо "Тацута", имея на борту спасенного с погибшего броненосца "Хатсусе" контр-адмирала Насиба и его штаб, сел на камни у островов Эллиот. Снят с камней он был только через месяц, а отремонтирован лишь к сентябрю.
   Подсчет всех прочих японских потерь также не мог принести Того особой радости - только повреждения "Асамы", "Ниссина", "Читосе", одного истребителя и двух миноносцев могли быть исправлены на базе у островов Эллиот, а броненосцы "Фудзи" и "Чин-Иен", крейсера "Ицукусима" и "Аксицусима", еще один дестройер и два миноносца требовали заводского ремонта и выделения им сопровождения для похода в Сасебо. Погибшие и поврежденные транспорты тоже должны были негативно сказаться на темпах развертывания в Манчжурии наземных войск, которые и без проблем с доставкой 2 мая лишись убитыми и ранеными едва ли не целой дивизии. Гибель одной канонерки и двух миноносцев русских при том, что прочие их корабли хоть и с трудом, но добрались до порта, где наверняка смогут быть отремонтированы, вряд ли могла служить сколь-нибудь серьезным утешением японскому командующему.
   Но и противникам Того было над чем поломать голову.
   Так, крайне неприятным сюрпризом для русских стали массовые факты выхода из строя 152-мм пушек Канэ при интенсивной стрельбе на больших углах возвышения - у орудий ломались подъемные дуги, да и подкрепления под фундаментами палубных артиллерийских установок оказались недостаточными. Не радовало и очевидно возросшее фугасное действие новых японских снарядов, причиняющих весьма серьезные повреждения не защищенным броней частям кораблей. Кроме того, в отличие от не особо эффектно взрывающихся русских снарядов (что, кстати, еще и давало повод в ряде случаев усомниться в серьезных повреждениях вражеских кораблей) японские с их хорошо видимыми разрывами даже при падениях в воду позволяли противнику лучше корректировать стрельбу.
   Возможно, именно поэтому 4 мая Макаровым после доклада наместнику в Мукден о морском сражении у Бицзыво и направленного в Петербург отчета о тактике и технических аспектах состоявшегося боя были получены весьма близкие по духу очередной приказ от Алексеева и настоятельная рекомендация от генерал-адмирала. Суть их сводилась к тому, что до расчистки фарватера для выхода порт-артурских броненосцев командующему русским флотом Тихого океана следует ограничиться в основном разведкой и охраной прилегающих к крепости вод и не пытаться своими ограниченными силами дать Того очередное генеральное сражение, чреватое тяжелыми повреждениями или гибелью тех боевых единиц флота, которые еще худо-бедно операционно пригодны. Впрочем, Степан Осипович, видя, во что превратило сосредоточенное огневое воздействие японцев его корабли - особенно в этом плане выделялся едва доползший до гавани "Георгий Победоносец", на котором буквально не было живого места, - уже и сам начал понимать, что лихим кавалерийским наскоком, как ему всегда было привычно, победы на море в этой войне явно не добыть.*
  
   *Справочно:
   Признаюсь, когда продумывал возможный ход боя у Бицзыво, делал это вполне самостоятельно. И лишь по завершении сего процесса вздумал перечитать, как аналогичная сцена была описана в "Варяге" Г.Дойникова. Ну что тут скажешь... И там, и здесь есть заблокированный фарватер и единичный тяжелый артиллерийский корабль у русских. Там у наших, помимо "Баяна", четыре бронепалубных крейсера и пять канонерок, из них две броненосные, здесь - шесть аналогичных крейсеров и три неброненосных канлодки, в общем, тоже похожая раскладка (разве что эсминцев здесь выходит чуть больше, 24 против 18, но это обусловлено ходом предвоенного кораблестроения). И там, и здесь русскими потеряны канонерка и два дестройера (правда, у Дойникова еще и крейсер), а японцами - истребитель и миноносец. Там - 6 транспортов потоплено, 2 повреждено тяжело и 6 умеренно, здесь - соответственно 8, 2 и 8, разницу можно списать как раз на усилия "лишних" русских миноносцев. Повторюсь, на книгу про "Варяг" ни в коей мере не оглядывался, но, видимо, мысли сходятся не только у дураков. Злостных альтернативщиков, как оказывается, тоже порой настигает подобный недуг.
  
   Завершить расчистку прохода на внутренний рейд от затонувших брандеров удалось к 13 мая. При этом для недопущения подобного впредь были предприняты дополнительные меры - на границах прохода на наиболее угрожаемых направлениях затопили еще несколько пароходов, а на самом фарватере, глубина которого не позволяла выходить броненосцам в полном грузу, решено было при наличии малейшей возможности проводить дноуглубительные работы.
   Невзирая на освобожденный фарватер, выход в море основных сил эскадры состоялся не сразу - его откладывали из-за ожидания близящегося окончания ремонта "Витязя" и "Аскольда". Если говорить о других кораблях, то довоенные повреждения "Победы" успели исправить к 24 апреля, высвободив место в доке для уже месяц ожидающего его с временными заделками на пробоинах "Ретвизана". Пребывали в ремонте и два наиболее тяжело пострадавших в бою 2 мая крейсера, "Варяг" и "Рюрик", хотя и им из-за наличия подводных пробоин не помешало бы докование. "Баян", "Яхонт" и "Алмаз", как самые легко отделавшиеся в минувшем сражении, попеременно чинились либо дежурили на внешнем рейде, сменив покамест в роли его главных хранителей ремонтируемого "Георгия Победоносца". Компанию им вместо поврежденных канонерок временно составляли минные заградители "Амур" и "Енисей".
   На задержку с выходом оказывало влияние и отсутствие четкой информации о потерях японцев. Если о гибели от мин "Хатсусе" и "Ясимы" и повреждении "Акицусимы" было известно, то достоверных сведений о том, как сильно пострадали другие японские броненосцы и крейсера, не имелось. Поэтому в случае выхода в море штаб Макарова ожидал встретить все четыре японских броненосца и столько же броненосных крейсеров, которым с учетом уже выявившегося роста могущества вражеских снарядов и проблем с собственной артиллерией среднего калибра нужно было противопоставить как можно больше кораблей.
   Японцы же хотя и были изрядно ошарашены единовременными потерями, но не преминули воспользоваться вынужденной оперативной паузой в действиях Макарова. 15 мая они высадили десант в поселке Кайпинг к юго-востоку от Инкоу. Русские вынуждены были оставить этот город под огнем военных кораблей противника. Японский десант дошел до Ташичао, лежащего на соединении железнодорожных веток на Ляоян и Инкоу. Разрушив железную дорогу на несколько верст, десантники отплыли обратно, после чего русский гарнизон вновь занял Инкоу.
   Общий эффект от этой акции, однако, оказался для японцев скорее отрицательным, так как русские восстановили разрушенные пути уже довольно скоро, а японский флот при проведении операции понес очередную потерю - в результате неудачного маневрирования столкнулись канонерские лодки "Акаги" и "Осима", причем вторая из них от полученных повреждений затонула.
   С другой стороны полуострова японцы в это время понемногу приближались к Цзиньчжоуской позиции, и 17 мая корабли Того подвергли город Цзиньчжоу артобстрелу. Успешно выполненная заявка штаба армии Оку была омрачена очередным происшествием на море - на русской мине в 8 милях от мыса Ляотешань подорвался и затонул японский миноносец "Акацуки", на котором погибли командир и 22 члена экипажа.
  
  

ї 7. Флот помогает армии

  
   В очередной раз Макаров и Того сошлись в решительном бою и большими силами 25 мая, когда японцы начали первый штурм Цзиньчжоуской позиции. Основная задача Тихоокеанской эскадры в этом походе была двоякой - воспрепятствовать огнем корабельной артиллерии японскому наступлению и не позволить японцам бомбардировать уже русские армейские части. Того, соответственно, всеми силами старался добиться полностью обратного результата.
   Японский адмирал в этот раз располагал тремя броненосцами ("Микаса", "Асахи", "Сикисима") и таким же количеством броненосных крейсеров ("Асама", "Якумо" и "Ниссин"), "Касуга" и "Фудзи" все еще ремонтировались. По бронепалубным крейсерам у японцев было превосходство - таковых они смогли выставить пять ("Касаги", "Читосе", "Такасаго", "Акаси", "Сума") плюс "Чиода", по размерам и артиллерии стоящий ближе всего именно к этой категории, несмотря на свой броневой пояс. Прочие силы Того составляли авизо "Чихайя" и несколько отрядов миноносцев и истребителей.
   Макаров в ответ выставил семь своих броненосцев ("Победа", "Орел", "Слава" и все четыре "витязя"), четыре крейсера ("Аскольд", "Баян", "Яхонт" и "Алмаз") и 14 миноносцев (6 "немцев", 2 "француза" и 6 "соколов"). Помимо того, миноносцы "Бурный" и "Бравый" охраняли канлодку "Хивинец", посланную утром этого дня на обстрел левого фланга наступающей армии Оку в залив Хунуэза, а еще четыре миноносца ("невка" и три "француза") были отправлены на разведку к островам Эллиот. Эти последние корабли, кстати, стали причиной неучастия в бою японского "тихоходного" отряда в составе "Чин-Иена", "Хасидате", "Мацусимы" и "Идзуми" - Того сначала хотел задействовать и их, но когда получил донесение о том, что несколько русских миноносцев были замечены уходящими в направлении маневренной базы, опасаясь их атаки на транспорты, отменил приказ.
   В этом бою в первый раз за все время военных действий под Порт-Артуром русские имели численный перевес в тяжелых кораблях, и Макарову удалось относительно неплохо реализовать это свое преимущество.
   Во-первых, он смог выделить часть сил в импровизированный "летучий" отряд под командованием Дубасова ("Громобой", "Аскольд", "Яхонт" и 6 "немецких" миноносцев), направив его в обход полуострова в направлении залива Сахайкоу, чтобы выбить оттуда столь досаждающие правому флангу русской позиции у Цзиньчжоу японские канонерки с их миноносным прикрытием. Во-вторых, шесть оставшихся его броненосцев смогли связать боем основные силы Того, оттесняя их в открытое море и не давая оказывать помощь японским войскам на суше.
   В отличие от боя 2 мая, когда русские вынуждены были подстраиваться под скорость медлительного "Георгия Победоносца" и терпеть серьезный урон от огня противника, теперь настал черед японского адмирала неприятно удивляться. Как оказалось, русский броненосный отряд, в котором еще январскими стараниями японских миноносцев не осталось кораблей старше трех лет, практически не уступал кораблям Того в скорости, хотя справочники Джейна и твердили об обратном.
   Причина этого крылась в разных подходах к условиям испытаний кораблей. Западные фирмы, строившие японский флот, склонны были устраивать замеры полной скорости в крайне комфортных условиях - с минимумом запасов на борту, отборным углем и самыми опытными кочегарами, зачастую форсируя механизмы для достижения рекордных показателей, не подтверждавшихся потом на практике. Суровые русские те же измерения проводили, как правило, при водоизмещении кораблей, близком к нормальному или даже превышающем таковое, не допуская при этом форсировку машин. Поэтому неудивительно, что оторваться от броненосцев Макарова, вполне уверенно держащих ход в 15-16 узлов и отжимающих его главные силы от Квантунского полуострова, Того так и не удалось.
   При этом четкое осознание японским командующим той цели, с которой стремился на запад после выхода из гавани русский "летучий" отряд, поставило перед ним непростой выбор - кого именно отправить на перехват кораблей Дубасова? После спешной перетасовки Того своих наличных сил эта роль выпала трем "собачкам", "Касаги", "Такасаго" и "Читосе" - во-первых, за их скорость, во-вторых, за наличие 8-дюймовых пушек, дающих хоть какой-то шанс против русского броненосца-крейсера. Им в поддержку был выделен и отряд из четырех истребителей. Вкупе с уже действующими в заливе Сахайкоу шестью миноносцами это могло оказаться весомым аргументом против настырных русских, но... Дальнейшие события не оправдали этих ожиданий.
   После пятичасовой гонки полным ходом в сторону Сахайкоу, начавшейся около 8.00, обходящие полуостров по более широкой дуге японцы начали, наконец, выходить на дистанцию открытия огня. Но еще до того вырвавшиеся вперед "Аскольд" с "Яхонтом" отогнали от берега японские миноносцы - канонерки, предупрежденные об опасности по радио, учитывая их скорости, начали отход еще раньше. При этом не повезло старому и тихоходному корвету "Цукуба", который включили в отряд поддержки войск из-за его сравнительно мощного вооружения (4 шестидюймовые скорострелки Армстронга). Но даже с таким вооружением у не имеющего брони и едва ползущего на максимальных для него 8 узлах корабля против двух современных бронепалубных крейсеров не было никаких шансов. Тем более после того, как один из первых же попавших в него снарядов, выпущенных "Аскольдом", разворотил единственную машину японца.
   Впрочем, за время, пока "Аскольд" и "Яхонт", следуя инструкциям Макарова о том, что вражеские корабли нужно стараться топить, азартно добивали "Цукубу", остальные три канлодки успели благополучно уйти по мелководью из зоны действия их артиллерии - с русскими крейсерами им было явно не тягаться. Японские миноносцы попытались отвлечь русских от их жертвы, но "Аскольд" и "Яхонт" достаточно легко отразили эту атаку, стоившую японцам двух поврежденных кораблей. После этого японские командиры, решив попытать счастья позднее, отошли на приличное расстояние и вскоре примкнули к подошедшему крейсерскому отряду контр-адмирала С.Дева.
   Но с этими новыми противниками вошедший во вкус Дубасов тоже разобрался вполне изящно, даже будто слегка эстетствуя. Сначала он всей артиллерией "Громобоя" отработал по головной "собачке", предоставив перестреливаться с двумя другими "Аскольду" с "Яхонтом". Спустя сорок минут и четыре попавших в него только 254-мм снаряда, один из которых просто снес носовую восьмидюймовку, а другой проделал изрядных размеров подводную пробоину напротив одного из котельных отделений и вызвал 8-градусный крен, "Касаги" вышел из боя.
   "Такасаго" после переключения основного внимания на него досталось всего два таких снаряда, но этого хватило, чтобы вывести из строя почти половину всей артиллерии на правом борту японского крейсера и разрушить помещение носового минного аппарата. К счастью для японцев, находившаяся в нем торпеда не взорвалась, но рядом с ватерлинией у форштевня теперь зияла сквозная дыра размерами 3 на 4 фута, нещадно захлестываемая волнами при попытках дать ход выше 15 узлов. Невредимым пока оставался только "Читосе", но японцам было уже понятно, что такое положение дел будет иметь место недолго, тем более что три попавших в "Громобой" восьмидюймовых "подарка" и около десятка снарядов меньших калибров на меткости огня броненосца никак не сказались. Да и повреждения "Аскольда", второго по опасности противника, также пока не влияли на его боеспособность.
   Понимая, что при текущем раскладе сил его корабли рискуют вскоре очутиться на дне, не причинив врагу сколь-нибудь серьезного ущерба, командующий японским отрядом принял решение уходить, пока еще не поздно и есть скорость, чтобы обеспечить отступление. Вдогонку за "собачками" наладились и миноносцы. Таким образом, этот раунд остался за русскими.
   Чтобы проконтролировать отступление врага, "Аскольд" и миноносцы были отряжены Дубасовым в своеобразный эскорт уходящих японцев. Их грозные тени на кормовых углах отряда Дева недвусмысленно намекали противнику о том, что ему лучше не думать о дальнейших подвигах и поскорее убраться из ставшего столь негостеприимным залива Сахайкоу. "Громобой" тем временем приступил ко второй части своей боевой задачи - обстрелу боевых порядков наступающих на Цзиньчжоускую позицию японцев. "Яхонт" же, получивший до сих пор всего пару 120-мм снарядов и не понесший существенных потерь в людях и матчасти, продолжал крейсировать немного мористее, охраняя броненосец от возможных атак легких сил противника.
   Макаров за это время тоже сделал, пожалуй, максимум возможного в его положении. Оставшиеся с его броненосцами крейсера, "Баян" и "Алмаз", перемогались с "Акаси", "Сумой" и "Чиодой" и поначалу не блеснули, сумев лишь сравнительно легко зацепить лишь первого их своих оппонентов. Зато потом, когда Того все же решился бросить в бой миноносцы, реабилитировались, сумев вместе со своими истребителями повредить аж пять из них и сорвав тем самым намечающуюся атаку. Но и четыре русских миноносца в этой атаке пострадали от японского огня.
   Русские броненосцы в этом бою выступили... Ну, пожалуй, терпимо. Не сумев никого утопить, они все же нанесли повреждения почти всем японским кораблям линии. Легче всего отделались "Асахи" и "Сикисима", которым противостояли еще не имевшие большой практики стрельб "Орел" и "Слава". "Микаса" и три броненосных крейсера японцев пострадали сильнее. В случае с "Микасой" причиной тому был больший опыт артиллеристов стрелявшей по ней "Победы", а что касается крейсеров, то при примерном равенстве броневой защиты с противостоявшими им "богатырями" десятидюймовые снаряды последних - как минимум бронебойные - оказались для крейсерского отряда все же опаснее, чем японские восьмидюймовые для русских.
   Однако Макаров все же не мог быть полностью доволен, ибо одну утопленную канонерку, переделанную из винтового корвета преклонного возраста, и кучу побитой, но так и не отправленной на дно вражеской посуды едва ли можно было считать победой. Тем более что бой не прошел бесследно и для русских - все участвовавшие в нем под командованием Степана Осиповича броненосцы после полученных повреждений также требовали ремонта длительностью от трех недель до полутора месяцев, причем один из них - докового ("Якумо" сумел компенсировать свое отсутствие в бою у Бицзыво и достаточно серьезно повредить "Витязя", ставшего его непосредственным оппонентом). А ведь в доке все еще торчал "Ретвизан", да и нахватавшиеся японских снарядов в бою 2 мая "Варяг" и "Рюрик" тоже ожидали своей очереди в него...
   Более того, при возвращении в гавань Порт-Артура уже в темноте "Богатырь", державшийся на протраленном фарватере слишком близко к "Пересвету", навалился последнему на корму. Это сразу перевело статус еще одного русского броненосца из "повреждения умеренные, операционно пригоден" в "серьезно поврежден, требует постановки в док". Оплошавший в этой ситуации "Богатырь" также еще нужно было обследовать на предмет возможных повреждений носовой части. После всего этого относительно приличное состояние иных участвовавших в сражении русских кораблей (из них были повреждены лишь "Аскольд", "Баян", "Яхонт" и четыре миноносца, причем все - некритично) было слабым утешением.
   Впрочем, и для Того результаты боя вышли несколько обескураживающими. Потеря "Цукубы" не нанесла серьезного вреда японским планам, но в любом случае это была потеря - а русские таковых в этот раз не имели вовсе. Опять же, хотя ни один из крупных японских кораблей не был потоплен, но часть из них снова требовала ремонта, причем некоторые в объеме, какой не могла обеспечить база на островах Эллиот. Из участвовавших в бою легких крейсеров там остались не пострадавшие "Читосе", "Сума" и "Чиода", а также "Акаси" и "Такасаго" (причиненный им урон можно было исправить на месте), из броненосных единиц - "Якумо", все повреждения которого были выше ватерлинии, "Микаса", хотя и имеющий подводную пробоину от 305-мм снаряда, но, поскольку тот не взорвался, не получивший значительных повреждений, "Асахи" и "Сикисима". А вот "Асаме", "Ниссину" и "Касаги" с одним истребителем и тремя миноносцами пришлось идти чиниться в Сасебо.
   Несколько реабилитирующим в этом плане для противников Макарова стал следующий день, когда японцам удалось подловить возвращающийся из разведывательного рейда к островам Эллиот отряд русских миноносцев. В ходе преследования японскими крейсерами и истребителями был потоплен отставший из-за поломки в машине "Буйный". Трем оставшимся миноносцам удалось уйти и доставить командованию ценные сведения о конкретном местоположении японской маневренной базы и созданной для обеспечения ее деятельности инфраструктуре.
   Однако в любом случае итоги инвентаризации своих наличных сил, тем паче в свете пока еще довольно противоречивых сведений о состоянии кораблей Макарова после боя 25 мая, Того отнюдь не радовали и 27 мая им были отозваны для действий у Порт-Артура крейсера "Нанива" и "Такачихо" из состава эскадры Камимуры. Кроме того, из Сасебо был экстренно отправлен к островам Эллиот едва закончивший ремонт и даже не прошедший испытания на водонепроницаемость спешно починенных носовых отсеков крейсер "Касуга".
   Также с учетом вновь потянувшихся к Бицзыво пароходов с войсками - уже 3-й армии Ноги - и опасений за свои коммуникации японцы в ночь с 27 по 28 мая организовали очередное минирование выходов из гавани Порт-Артура, в этот раз с миноносцев и обычными минами. Эта постановка хотя и была обнаружена русскими, но при ее тралении несколько мин было пропущено. Результат такой оплошности порт-артурских тральных сил дал о себе знать уже совсем скоро.
   29 мая Макаров, воспользовавшись доставленными миноносцами разведданными о расположении японской базы у островов Эллиот, предпринял попытку разгромить ее и тем самым снизить операционные возможности врага в районе Порт-Артура. Японский флот Степан Осипович полагал при этом достаточно пострадавшим, чтобы не воспрепятствовать русским силам в реализации данного плана. Для выполнения задания были выделены почти все пригодные по своему техническому состоянию корабли - броненосцы "Победа", "Слава", "Богатырь", "Громобой", крейсера "Баян", "Аскольд", "Алмаз" и 12 миноносцев. "Яхонт" в этой миссии не участвовал - еще накануне он с четырьмя миноносцами был направлен в залив Сахайкоу, чтобы убедиться в отсутствии там японских канонерок, угрожающих русским позициям.
   Увы, расчеты Макарова не выдержали встречи с реальностью.
   Во-первых, еще будучи на внешнем рейде, "Богатырь" подорвался на невытраленной мине из последней партии, выставленной японцами. В результате взрыва корабль принял около 650 тонн воды и получил 7-градусный крен на левый борт, шесть членов экипажа получили ранения. Разумеется, боевой выход для броненосца на этом был закончен.*
  
   *Справочно:
   Здесь вдохновителем описания повреждений "Богатыря" выступил подрыв на мине броненосца "Победа" 31 марта 1904 года с некоторой корректировкой его последствий в большую сторону.
  
   Во-вторых, на полпути к островам Эллиот оставшиеся силы Макарова были перехвачены целой японской эскадрой в составе наспех залатанных "Микасы", "Асахи", "Сикисимы" и "Якумо", успевшего прибыть "Касуги", крейсеров "Чиода", "Такасаго", "Читосе", "Сума", "Акаси", авизо "Чихайя", отряда Катаоки из "Хасидате", "Мацусимы" и "Идзуми" и 20 миноносцев. В условиях такого превосходства японцев в силах даже горячей натуре Макарова стало понятно, что атака успеха иметь не будет, и, не вступая в бой, он отправился обратно в Порт-Артур. Японцы, озабоченные в первую очередь безопасностью своих транспортов с войсками, удовлетворились тем, что противник уходит, и с учетом реального состояния своих главных кораблей также не стремились его преследовать.
   Единственным проявившим себя в этом походе кораблем стал "Алмаз". Отделившись по приказу Макарова от эскадры, он после отрыва от японцев с двумя миноносцами ушел мористее и в ночь с 29 на 30 мая смог отыскать в море и потопить небольшой пароход, везущий инженерное снаряжение для 3-й армии Ноги, о чем узнали от поднятых из воды нескольких пленных японцев. Вернувшись в Порт-Артур на рассвете, русские корабли донесли известие о начале развертывания у Бицзыво этой новой силы до сведения командования.*
  
   *Справочно:
   Аналог данной ситуации из нашей истории - потопление находящимся в свободном поиске (тогда подобные ночные мероприятия именовали "авантюрами") миноносцем "Расторопный" идущего под английским флагом парохода "Хипсанг" в ночь на 3 июля 1904 года.
  
   Отчет обо всех последних событиях и полученные разведданые требовалось как можно скорее доставить в штаб Алексеева. Осложнялась эта задача тем, что с учетом перерезанной наземной телеграфной связи с Порт-Артуром для сообщения с Мукденом, Владивостоком и Петербургом русским миноносцам приходилось идти в ближайшие китайские порты. Не стал исключением и этот раз - 30 мая в китайский порт Чифу с донесением для русского командования о ходе и результатах боев под Порт-Артуром прорвался миноносец "Сокрушительный" (обычно используемый в этих целях "Лейтенант Бураков" стоял в ремонте). Макаров в своей части доставленного им сообщения, помимо прочего, просил активизировать переброску на Дальний Восток новых подводных лодок, имея в виду удачный опыт действий "Карпа" у Бицзыво. При этом, ожидая в ответ на информацию о серьезных повреждениях ряда русских кораблей очередной шквал грозных указаний наместника в стиле "беречь и не рисковать", Степан Осипович уже почти привычно собирался выполнять лишь те из них, которые были бы действительно разумными с учетом складывающейся обстановки.
   Но подобные директивы, если даже они и были сформулированы Алексеевым, до Макарова не добрались, потому как 31 мая китайские власти интернировали "Сокрушительный". А 1 июля нейтралитет Чифу был нарушен японскими истребителями "Асасиво" и "Касуми", которые высадили в порту десант, захвативший русский миноносец. Команда корабля попыталась взорвать его, при этом в схватке с японцами был убит минер Валович и ранено пятеро моряков, включая командира миноносца лейтенанта М.С.Рощаковского. У японцев также был один убитый и 12 раненых, но это не помешало им потушить вспыхнувший на "Сокрушительном" пожар и на буксире у "Асасиво" увести его к базе на островах Эллиот.
   Незаконный захват русского корабля в нейтральном порту вызвал большой резонанс в мире, правительствам Японии и Китая вручили ноты протеста. За "непринятие надлежащих мер" командующего китайской Северной эскадрой адмирала Са Чженбина отдали под суд, но захваченный миноносец Япония так и не вернула.
   В Порт-Артуре обо всем случившемся в Чифу узнали лишь некоторое время спустя. А пока обе стороны конфликта продолжали по мере сил и возможностей ставить друг другу палки в колеса.
   С русской стороны это вылилось в направление в ночь со 2 на 3 июня в залив Сахайкоу минного заградителя "Амур", вставившего сотню мин в местах наиболее вероятного появления японцев. Успех минной постановки был омрачен последующим возвращением в крепость, когда уже после вываливания последних оставшихся пятидесяти мин в Голубиной бухте "Амур" получил тяжелые повреждения корпуса от удара о камень (было затоплено пять отделений междудонного пространства и три угольные ямы). После прихода в Порт-Артур корабль из-за недостатка мин в крепости не стали ремонтировать и в дальнейшем использовали его как базу траления, а также как "поставщика" отдельных деталей и вооружения для нужд эскадры.
   Того, несмотря на не лучшую погоду, также старался не упускать возможности напомнить русским о себе и 5 июня предпринял очередную попытку бомбардировки крепости японцами с моря силами броненосцев "Асахи", "Сикисима" и броненосного крейсера "Касуга", пресеченную ответным огнем "Орла", "Славы", "Громобоя" и "Витязя".
   После 8 июня в боях у крепости наступила оперативная пауза, вызванная в том числе постоянными штормами и сильными продолжительными туманами в это время года. На суше японцы накапливали силы для решительного наземного наступления, а русские в ответ укрепляли свои позиции на Цзиньчжоуском перешейке. Что же касается флотских дел, то обе стороны старались как можно скорее ввести в строй свои поврежденные корабли. При этом и Того, и Макаров в основном ограничивались лишь действиями легких сил: Того - для разведки, минных постановок и охраны своих воинских перевозок, Макаров - для траления и воспрепятствования действиям японцев у порт-артурской гавани и в окружающих Квантунский полуостров водах.
   Русскими после подрыва "Богатыря" в очередной раз была усовершенствована служба наблюдения за морем и приданы дополнительные корабли и катера в состав тралящего каравана. На внешний рейд снова вывели "Георгий Победоносец". После боя у Бицзыво на этом броненосце смогли исправить лишь часть полученных им серьезнейших повреждений, поставивших жирный крест на возможности его дальнейшего использования в качестве полноценного корабля линии. А по итогам сражения 25 мая с него сняли одно 305-мм орудие для замены поврежденного на "Победе", окончательно решив использовать этот корабль в качестве донора разного рода запасных частей для других, менее пострадавших кораблей. Помимо того, еще ранее с "Георгия Победоносца" было снято какое-то количество орудий для усиления Цзиньчжоуской позиции, что свело текущий состав его артиллерии до трех 305-мм, шести 152-мм, двух 75-мм, восьми 47-мм и четырех 37-мм пушек.
   Соответственно, на внешнем рейде "Георгию Победоносцу" отныне была уготована роль постоянной хорошо вооруженной брандвахты, дополняемой каждую ночь дежурными крейсером, канонеркой, миноносцами и минными катерами. При этом место стоянки броненосца было определено у Золотой горы, за брекватером из нескольких затопленных судов и дополнительным прикрытием из противоминных сетей, что делало практически невозможной атаку на него миноносцев.
   9 июня вместе с проведенным крейсерами "Аскольд" и "Баян" французским транспортом с продовольствием Порт-Артура наконец достигли сведения о том, что в Чифу захвачен "Сокрушительный", и о неудачных действиях корпуса Штакельберга на материке. Командному составу крепости стало понятно, что на ее скорую деблокаду войсками Куропаткина надеяться явно не стоит.
   Макарову, однако, некогда было горевать по этому поводу - он предпочитал просто делать все от него зависящее для того, чтобы японцы смогли добраться до Порт-Артура как можно позже. И в этих целях в тот же день минный заградитель "Енисей" выставил минные заграждения (по 50 мин каждое) в бухте Тахэ и заливе Меланхэ. Увы, этот выход также не обошелся без происшествий - от близкого взрыва мины в трале пострадал сопровождавший минный заградитель миноносец "Бесшумный", отремонтировать который смогли лишь к середине августа.

ї 8. От Бицзыво до Цзиньчжоу

  
   Если на море главной новинкой, успешно примененной российской стороной под Порт-Артуром, стала подводная лодка "Карп", то русским сухопутным войскам изрядную помощь оказало другое судно - на этот раз воздушное. Им был доставленный по железной дороге в разобранном виде дирижабль "Россия" конструкции О.С.Костовича, который планировалось использовать для разведки с воздуха позиций и передвижений японских войск. Поскольку дирижабль строился и базировался на Охтинской верфи, то есть был как бы в ведении флота, его отправка во многом была заслугой нового генерал-адмирала, который и в дальнейшем всячески благоволил воздухоплаванию.
   14 апреля "Россия", которой управлял сам изобретатель, вызвавшийся лично опробовать свое детище на уже второй для себя войне, совершила свой первый испытательный полет. А уже 23 июня дирижабль полностью оправдал все затраты на свое создание - в ходе разведывательного полета вдоль береговой линии Корейского залива им была вскрыта высокая активность легких сил японцев в районе Бицзыво, что могло быть свидетельством приготовлений к планируемой высадке. Доставленные в Порт-Артур сведения об этом привели к активизации железнодорожного сообщения с материком - ввиду угрозы скорого перерезания противником единственной сухопутной линии снабжения в крепость спешно перебрасывались боеприпасы, продовольствие и снаряжение для армии и флота.
   Помимо Бицзыво, японцы в это время пытались закрепиться и в других местах Ляодунского полуострова. Так, 28 апреля японские миноносцы высадили диверсионный десант в бухте Керр, который прервал телеграфную связь с Порт-Артуром. Но уже через два дня этот десант был частично уничтожен, частично пленен подошедшим отрядом русских. Поврежденная телеграфная линия также была восстановлена.
   1 мая попытка высадки еще одного десанта в бухте Керр была встречена огнем русского отряда, насчитывавшего около 350 человек с 2-мя орудиями. Десант, потеряв 3 человек ранеными, вынужден был отступить обратно на корабли.
   А на следующий день сухопутным войскам пришлось принять первый серьезный бой, когда японцы приступили к высадке у Бицзыво. Помимо налета кораблей Макарова на японские транспорты, против высаживающейся армии Оку действовали выдвинутые к берегу пехотные части (около 1,5 тысячи человек при 8 орудиях и 4 пулеметах). В результате 2 мая стало черным днем не только для японского флота - благодаря всем усилиям русских на суше и на море 2-я армия японцев при высадке у Бицзыво потеряла убитыми и ранеными треть всего личного состава (около 12 тысяч человек), 61 орудие, 10 из 48 имевшихся пулеметов, а также значительную часть предназначенного для наземных войск военного имущества и снаряжения, что потребовало времени на перегруппировку и приведение в порядок потрепанных частей. При этом русские наземные силы вышли из боя только после того, как место их расположения начали накрывать огнем подошедшие японские канонерки и выделенный им в поддержку крейсер "Идзуми". Потери русских составили около 300 человек убитыми и ранеными и 4 орудия, которые командир одной из батарей опрометчиво вывел на прямую наводку в пределах досягаемости корабельных пушек.
   Начавшиеся после высадки попытки японцев выслать отдельные отряды в направлении железной дороги, связывающей Порт-Артур и Мукден, с целью прервать сообщение между крепостью и материком часто натыкались на сопротивление русских заградительных отрядов. Большую помощь в координации их действий оказывало ведущееся с борта дирижабля "Россия" наблюдение за передвижениями японских войск. Так, 3 мая удалось перехватить и заставить с потерями отступить обратно к Бицзыво отряд, собиравшийся занять станцию Порт-Адамс и вновь перерезать идущую из Порт-Артура телеграфную линию.*
  
   *Справочно:
   В нашей истории этот отряд совершил все задуманное 23 апреля.
  
   Впрочем, несмотря на помощь воздушной разведки, помешать планам противника удавалось не всегда. К примеру, 5 мая диверсионный отряд японцев захватил железнодорожную станцию Пуандян, повредив имевшийся в районе этой станции мост. Через два дня этот отряд вернулся в Бидзыво, а в полдень другой диверсионный отряд был послан с задачей разрушить железнодорожные пути между станциями Порт-Адамс и Саншилипу.
   8 мая японский отряд повредил телеграф и железную дорогу возле города Ланкоу, в 4 милях севернее станции Саншилипу. На это раз действия врага были вскрыты "Россией". Сброшенный с дирижабля находящейся поблизости казачьей части вымпел с донесением о происходящем в окрестностях Саншилипу позволил силами трех сотен казаков окружить японцев, но те смогли прорвать неплотное кольцо окружения и ушли в направлении Бицзыво, потеряв 5 человек убитыми и 3 пленными. Потери русских составили 2 человека.* При этом взвод 4 Заамурского железнодорожного батальона восстановил ранее разрушенный японцами мост в районе станции Пуандян и вскоре по нему прошел поезд с боеприпасами для Порт-Артура.
  
   *Справочно:
   Здесь обыграна "в обратную сторону" ситуация, когда ведущие разведку в окрестностях города Дагушань японские войска окружили сотню русских казаков. Казаки тогда пробились из окружения к поселку Слуен, потеряв 10 человек убитыми и 6 пленными, японцы потеряли 1 солдата.
  
   Тем не менее, невзирая на все возникающие трудности, японские войска постепенно продвигались вперед. 10 мая ими был произведен обстрел русского поезда на станции Пуандян. А уже на следующий день подразделения 2-й армии Оку полностью заняли железную дорогу Порт-Артур - Мукден в полосе своего наступления, выдавив, наконец, из ее окрестностей немногочисленные русские части и окончательно перерезав железнодорожное сообщение крепости с Манчжурией.
   Спустя еще четыре дня произошло событие, которое, как говорили люди, не понаслышке знакомые с личными и профессиональными качествами порт-артурских военачальников, оказало более чем позитивное влияние на весь ход дальнейшей обороны крепости. Хотя изначально все выглядело так, будто проблемы возникли именно у российской стороны - ведь японцам удалось, наконец, повредить (к счастью, не критически) пулеметным огнем с земли вылетевший на очередную рекогносцировку дирижабль "Россия".
   Японские пули зацепили несколько баллонов и гондолу, вывели из строя правый двигатель, убили одного из мотористов и ранили рулевого. Но помимо нижних чинов они нашли себе и более сановитую цель. Ею стал возжелавший полюбоваться с высоты птичьего полета на расположение своих и чужих войск на подходах к Цзиньчжоу, а и заодно опробовать, "что есть такое эта ваша воздушная диковинка, Костович", командующий непосредственно противостоящей японцам 4-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизией генерал А.В.Фок - человек, не проявивший на своем посту, если говорить откровенно, больших военных талантов, но при этом обладавший достаточно вздорным нравом и изрядными амбициями.
   Три попадания в ноги генерала не стали причиной его смерти, однако причинили весьма тяжелые раны (одна из пуль раздробила правую ступню). При этом провидению было угодно, чтобы Фок невольно заслонил собой Костовича, который отделался лишь касательным ранением в руку и порванной в двух местах тужуркой. Это дало командиру воздушного корабля возможность перехватить управление и вывести дирижабль из-под обстрела. Впрочем, как писали потом японцы в своей хронологии войны 1904-1905 годов, уйти "России" помогла не столько скорость реакции Костовича, сколько перекосившаяся после длинной очереди обычная для тех времен холщовая пулеметная лента и время, понадобившееся японскому расчету на устранение задержки.
   Но пока покалеченная "Россия" ковыляла до Порт-Артура, травя из пробитых баллонов, состояние раненого Фока неуклонно ухудшалось. В итоге правую ногу ему в госпитале спасти не смогли, ее пришлось ампутировать до колена, а сам генерал так и не оклемался толком после ранений до самого конца осады крепости.
   Поскольку Фок был ранен, а в последующем и негоден к строевой службе, выполнять его обязанности в результате чехарды переназначений и согласований с высокими инстанциями доверили генералу Горбатовскому (поначалу на эту должность предлагался и Надеин, но старый генерал сам отказался от нее в пользу более молодого и более сведущего в современном военном деле коллеги). Начальствовать же над всей сухопутной обороной Порт-Артура при этом доверили той "лошадке", которая уже и так везла воз многих забот по подготовке крепости к японскому наступлению - Роману Исидоровичу Кондратенко.
   Вместе с тем, хотя русские войска в результате данного происшествия и были временно лишены воздушного наблюдения, результаты всех предыдущих обсерваций расположения и передвижений японских войск армии Оку позволили командованию и в Порт-Артуре, и в Мукдене сформировать более-менее верное представление и об их численности, и о наиболее вероятных направлениях их наступления. Поэтому, когда 16 мая авангарды японцев показались на дорогах к поселкам Саншилипу и Игядянь и обнаружилось намерение противника атаковать Цзиньчжоускую позицию, генерал Кондратенко по предложению командующего Квантунским укрепрайоном устроил "сдерживающее" сражение в районе деревень Шисалитеза - Чифаньтань. Атаки на подготовленную русскими "отсечную" позицию, на которой располагались отряды генерала Надеина и подполковника Мачабели, стоила японцам потери 257 человек, русские же потеряли вдвое меньше - 125. В итоге японцы вынуждены были прекратить атаки, оттянувшись немного на север с целью перегруппировки и ожидания подхода подкреплений.*
  
   *Справочно:
   В нашей истории в аналогичных обстоятельствах генерал Фок предпринял усиленную рекогносцировку для выяснения численности неприятеля, а потери русских и японцев во встречном бою были примерно равны - соответственно 188 и 171 человек.
  
   В тот же день командующему Квантунским укрепрайоном А.М.Стесселю из Ляояна пришла телеграмма командующего Манчжурской Армией генерала Куропаткина об обороне Цзиньчжоуского перешейка, которая гласила: "... Самое главное - это своевременно отвести войска в состав гарнизона Порт-Артура... Мне представляется весьма желательным вовремя снять и увезти с Цзиньчжоуской позиции орудия, иначе будут новые трофеи... Впечатление произведет это крайне тяжелое...". После данной телеграммы главнокомандующего отряды Надеина и Мачабели, невзирая на в целом удачный для них исход боя, по прямому приказу Стесселя отошли к городу Цзиньчжоу.
   К 18 мая японцы завершили высадку войск 4-й армии генерала М.Нодзу в Дагушане, западнее реки Ялу, и 2-й армии генерала Я.Оку в Бицзыво. Вторая из названных армий готовилась в самое ближайшее время начать наступление на Цзиньчжоускую позицию, сосредотачивая для этого все свои силы.
   Под угрозой близящегося штурма Цзиньчжоу Стесселем 21 мая было организовано посвященное его обороне совместное совещание старших армейских и флотских военачальников. Высказанные на нем соображения относительно возможных мер противодействия японцам формализовались в указании Стесселя командующему сухопутной обороной генералу Кондратенко о том, что "на самую упорную оборону позиции должно быть обращено все внимание... Одного полка там мало. Пока Цзиньчжоу наше, Артур безопасен...". Соответственно, было принято решение о направлении для надежной защиты перешейка достаточного количества войск. Кроме того, Макаров на этом мероприятии твердо пообещал оказать поддержку с моря обороняющимся у Цзиньчжоу русским частям и, будучи более чем заинтересован в недопущении выхода японцев к Порт-Артуру по суше, предложил отправить в помощь стоящей на перешейке пехоте десантный отряд из моряков и часть артиллерии с ремонтируемых кораблей.
   25 мая в 5 часов утра штурм русской оборонительной позиции на горе Наньшань возле Цзиньчжоу начался. Осуществлявшая его армия Оку на тот момент насчитывала 33 тысячи человек, 167 орудий и 46 пулеметов. При этом потери, понесенные в ходе высадки у Бицзыво и лишившие японцев только живой силы численностью почти в целую дивизию, вынудили врага и ставить в строй выздоровевших легкораненых в бою 2 мая, и выделять десантные партии с кораблей Того, и использовать в первой линии половину 5-й дивизии, первоначально планировавшейся в качестве резервной. С моря японское наступление поддержали пробравшиеся накануне в залив Сахайкоу 4 канонерские лодки и 6 миноносцев.
   Позицию обороняли силы, выделенные из состава 4-й Восточно-Сибирской дивизии (около 8,5 тысяч человек), имевшие 111 орудий и 14 пулеметов. Помимо того, Макаров сдержал обещание и выделил для усиления позиции полутысячный десант. Возможно, это было не таким уж большим подспорьем с точки зрения масштабов сухопутных сражений, но зато прибывшие с моряками 8 десантных пушек Барановского, два 152-мм орудия Канэ, снятых с тяжело поврежденного "Георгия Победоносца") и 4 пулемета определенно увеличили огневые возможности Цзиньчжоуской позиции.*
  
   *Справочно:
   В нашей истории, как известно, Цзиньчжоуская позиция прикрывалась лишь 5-м Восточно-Сибирским полком Третьякова (3,8 тысячи человек), 65 орудиями и 10 пулеметами. При этом автору встречались утверждения таких же "диванных стратегов", как и он сам, о том, что больше двух полков там было не разместить просто физически. В то же время вполне себе боевой генерал Н.П.Линевич считал возможным занятие этой позиции даже четырьмя полками. Ну а здесь описан вариант развития событий, в определенном смысле промежуточный между реальностью и воззрениями Линевича.
  
   Оставшаяся часть 4-й дивизии (6 тысяч человек и 60 орудий) образовывала располагавшийся в глубине построений русских войск резерв для Цзиньчжоуской позиции. Кроме того, для прикрытия от попыток захвата с моря Дальнего и Талиенвана было выделено около полка пехоты (3 тысячи человек) с 24 орудиями. Впрочем, состояние японского военного флота на тот момент объективно не позволяло ему служить надежным гарантом обеспечения высадки ни в первом, ни во втором из указанных мест, но русским об этом не было точно известно и они вынуждены были страховаться от разных вариантов действий противника.
   Русские войска также поддерживали корабли флота. По левому флангу армии Оку из залива Хунуэза с 8 утра вела огонь прошедшая туда скрытно в ночь с 24 на 25 мая канлодка "Хивинец" под командованием капитана 2 ранга В.В.Шельтинга, охраняемая миноносцами "Бурный" и "Бравый". Любопытно, что ее стрельба корректировалась с помощью воздушного змея, построенного добровольцем Куриловым - дирижабль "Россия" все еще был неисправен, но успешный опыт его использования уже подтолкнул изобретательскую мысль в направлении всемерного развития средств воздухоплавания. Правый фланг и центр боевых построений японцев во второй половине дня подвергся обстрелу из пушек "Громобоя", возглавлявшего русский "летучий" отряд.
   26 мая после ожесточенного сражения части армии Оку, не достигнув успеха, остановили атаки на оборонительные позиции под Цзиньчжоу и отошли для перегруппировки. Во многом причиной неудачи стали ликвидация русскими их прикрытия со стороны моря и результативные действия уже русского флота по поддержке собственных войск - наступательный порыв японцев был изрядно утихомирен 10- и 6-дюймовыми снарядами с "Громобоя".
   В бою японские войска потеряли убитыми и ранеными 7357 человек, русские втрое меньше - 2215. Тяжелее пришлось русской артиллерии, стоявшей преимущественно на открытых позициях. Она лишилась более чем трети своих орудий (43 из 121, считая орудия десанта) - опыт действий группы войск Засулича на реке Ялу, где открытое расположение артиллерии также вызвало серьезные потери в ней, увы, не был использован русским в полной мере. Были выведены из строя и 5 пулеметов. Японцы же лишились только 19 пушек и 6 пулеметов.
   Потери войск и артиллерии русские смогли частично восполнить уже к следующему дню, выдвинув из резерва на позиции еще 2000 человек и 24 орудия. При этом горький опыт минувшего сражения заставил хотя бы ту часть из них, которые это конструктивно допускали, держать на закрытых позициях. Кроме того, от моряков было получено еще несколько 47-мм и 37-мм орудий, снятых со все того же "Георгия Победоносца".
   Помимо временной остановки продвижения японцев к Порт-Артуру, это сражение имело и иные значимые последствия. Уже 27 мая в Японии по его итогам состоялось экстренное совещание высших флотских и армейских военачальников. На нем с учетом неудачи первой атаки Цзиньчжоу и тяжелого состояния флота после боя 25 мая высадку как минимум части 3-й армии генерала М.Ноги (48 тысяч человек, 180 орудий и 72 пулемета), предназначавшейся для действий против Порт-Артура, решено было произвести также в районе Бицзыво, где уже была создана для этого необходимая инфраструктура, а не в Дальнем или Талиенване, все еще остающихся у русских. При этом японское командование не без оснований полагало, что совместные усилия двух армий позволят, наконец, продавить оборону русских на Цзиньчжоуском перешейке и захватить указанные порты с суши, что сделает возможным в дальнейшем обеспечение выгрузки тяжелой осадной артиллерии.
   После оперативно доведенной директивы руководства, закрепившей результаты состоявшегося совещания, высадка передовых частей японских войск 3-й армии Ноги у Бицзыво началась к концу того же дня.

ї 9. "Заговор адмиралов"

  
   Пока японцы решали вопрос с высадкой армии Ноги, в Порт-Артуре также произошли определенные события, вошедшие в историю как "заговор адмиралов". Хотя термин "заговор" отражал суть происходящего не вполне точно - по сути это было не более чем "налаживание эффективно работающей системы боевого применения войск в условиях чрезмерно забюрократизированных официальных управленческих структур", как метко, хотя и весьма наукообразно назвал происходившее один из исследователей того периода, кстати, юрист по образованию.*
  
   *Справочно:
   Это скорее камешек в огород самого автора, который также трудится на ниве юриспруденции и не понаслышке знаком с громоздкостью тех лексических конструкций, что выходят из-под пера его коллег по цеху.
  
   Старт "заговору" был дан 10 июня на состоявшемся совещании штаба Макарова. А касательно того, что его вызвало... Скорее всего, здесь сошлись сразу многие факторы.
   Это были и не соотносящиеся с реальной боевой обстановкой последние указания наместника (равно как и несколько натянутые отношения с ним у Макарова). И знание о том, что такое же творится у армейцев, получающих от Куропаткина запоздалые и либо чрезмерно общие, либо излишне детализированные и противоречивые по сути приказы. И размытая компетенция всех структур по руководству обороной Порт-Артура (в той или иной мере соответствующими полномочиями обладали сразу пять (!) лиц - командующий Квантунским укрепрайоном, комендант крепости, командующий сухопутной обороной, начальник порта и командующий флотом Тихого океана). И то, как высшие армейские начальники за редкими исключениями крайне нерадивы в деле обороны крепости, вплоть до всерьез рассматриваемой возможности отвода войск с Цзиньчжоуской позиции сообразно последним приказам Куропаткина - притом, что ее оборонительные возможности были отнюдь не исчерпаны, а с помощью флота еще и могли быть дополнительно усилены.
   Макарова, в сердцах выложившего на совещании все, что у него наболело, неожиданно поддержал и Дубасов, как оказалось, также давно вынашивавший мысль о необходимости единого командования всей обороной крепости, в идеале - с определением конкретного лица главным ответственным за решение данной задачи и безусловным подчинением его приказам всех других военачальников.
   Пожалуй, в одиночку Макаров не решился бы на выступление против заведенных в крепости порядков. Но два адмирала-единомышленника с изрядно авантюрным складом характера, прекрасно знавших театр военных действий и то, какие меры нужно принимать здесь и сейчас, на месте, а не ориентируясь по несвоевременным приказаниям из Мукдена, образовали критическую массу, потребную для перехода к активным действиям. И первым их шагом стала вербовка сторонников.
   Среди армейцев честь считаться таковым выпала генералу Р.И.Кондратенко, которого Макаров высоко ценил за его личные и профессиональные качества (подтверждением тому могут служить слова, однажды сказанные Степаном Осиповичем Роману Исидировичу: "Я скоро перестану здесь с кем-либо говорить, кроме вас. Какого вопроса не коснись, все упирается в Кондратенко. Жаль, что вы не моряк.").
   По предложению Макарова, пользуясь тем, что Кондратенко как раз наведался с позиций под Цзиньчжоу в Порт-Артур, его пригласили к командующему флотом для приватной беседы, на которой "заговорщики" и озвучили свою идею об объединенном командовании всей обороны крепости - и морской, и сухопутной. Как выразился по этому поводу Дубасов:
   - Наши местные мудрецы в армейских погонах (не про Вас, Роман Исидорович, будь сказано), пусти мы все на самотек, и крепость не защитят, и флот погубят. Но если все ж мы окажемся правыми, то строго с нас за сие самоуправство не спросят. А коли нет - так ответ нам держать в первую очередь перед японцами держать придется, а уж потом перед наместником и Петербургом.
   Кондратенко как командир всей сухопутной обороны тоже был не слишком доволен своим положением, при котором помимо него войсками в крепости распоряжались Стессель и Смирнов, и долго его убеждать не пришлось. Более того, Роман Исидорович, после выхода от Макарова пригласив уже к себе двух также весьма важных для обороны людей, - командира 4-й дивизии В.Н.Горбатовского и начальника крепостной артиллерии В.Ф.Белого, - сумел и их убедить на созываемом моряками на завтра военном совете выступить единым фронтом в поддержку предложения двух адмиралов.
   На совете идею старшего и младшего флагманов эскадры с примкнувшими к ним тремя генералами поддержали также адмиралы Григорович и Матусевич. Оппонировали им генералы Стессель, Смирнов и Никитин. В числе временно воздержавшихся были адмиралы Витгефт, Лощинский, Ухтомский и генерал Надеин.
   Непростой разговор "по душам" и с переходом на высокие тона позволил получить на выходе все же не совсем то, что ожидали "заговорщики". Но принятое окончательно решение было в имеющихся условиях тем компромиссом, который, пожалуй, худо-бедно устраивал все заинтересованные стороны.
   Пришли к таковому уже в самом конце напряженного обсуждения, когда в ответ на высокопарное заявление Смирнова, что-де "каждый должен заниматься своим делом" взбешенный всей этой тягомотиной Макаров ответил резко, буквально выплевывая слова:
   - Дело у нас с вами, милостивые государи, на всех одно - общими, подчеркиваю, общими усилиями обеспечить оборону крепости до подхода подкреплений. А не тянуть, аки лебедь, рак и щука из известной басни, всяк в свою сторону.
   А Дубасов спокойно и веско добавил:
   - Если примутся наши пропозиции, за то, что мы тут со Степаном Осиповичем и Романом Исидоровичем натворим, будьте покойны, мы сами же сполна и ответим. И перед Куропаткиным, и перед Алексеевым, и перед самим императором, ежели понадобится.
   После этого "военно-морского демарша" всех своих сторонников удивил Стессель, заявивший:
   - Что ж, господа, если всю ответственность наши новоявленные "бунтари" берут на себя, то я склонен в полной мере доверить им дело обороны крепости, однако же - сугубо неофициально, без издания о том специального документа.
   По сути, позиция Анатолия Михайловича была понятна - прямо выступать против установленного порядка управления он опасался, но если смычке из моряков во главе с Макаровым и армейцев во главе с Кондратенко удалось бы достигнуть успеха в деле обороны крепости, то это была бы и его победа. Если же нет, то при отсутствии надлежаще оформленного приказа у него всегда был шанс сказать, что это была личная и не одобренная им инициатива проштрафившихся.
   После выпадения Стесселя из когорты противников объединенного командования у Смирнова не хватило ни авторитета, ни аргументов, чтобы отстоять свой участок ответственности, а слово Никитина по этим вопросам отнюдь не было решающим. Да и отсутствие на совете "бешеного муллы", как за глаза называли в крепости генерала Фока, наверняка выступившего бы в числе противников идеи Макарова и Кондратенко, сказалось в лучшую сторону. Кроме того, на позиции "заговорщиков" перешли и Лощинский с Надеиным, что также решило вопрос в пользу обсуждаемого предложения. Возможно, окончательно склонили весы в его пользу как раз слова старого генерала, сказавшего:
   - Все одно Роман Исидирович и Степан Осипович у нас тут на деле всем и заправляют, и к тому же с полным пониманием воюют, эвон как япошкам под Цзиньчжоу наваляли... Так пусть и дальше этот крест несут, а уж мы подсобим чем сможем.
   По результатам военного совета генерала Кондратенко определили ответственным за организацию теперь уже всей обороны на суше, включая право распоряжаться в самой крепости. Макаров же остался при своей епархии, включая флот и службы порта. Но при этом штаб флота и штаб обороны крепости наладили постоянную взаимосвязь для координации всех действий сухопутных войск и эскадры. А с учетом хороших личных отношений Макарова и Кондратенко, двух, безусловно, незаурядных людей, и их уважения к профессионализму друг друга можно было уже с уверенностью сказать, что флот не бросит крепость в беде, а крепость, соответственно, окажет всю возможную помощь флоту. Что, собственно, и требовалось перед лицом приближающегося нового штурма.
   В обеспечение защиты своих планов от вмешательства "сверху" "заговорщиками" решено было свести до абсолютного минимума сообщение с материком. Легальный повод к тому с учетом недавнего печального опыта отправки в Чифу "Сокрушительного" придумали без труда - "флот не может более рисковать миноносцами, коих у него после всех понесенных потерь и так не слишком много в сравнении с японцами". А распоряжения Куропаткина и Алексеева, все-таки доходящие до Порт-Артура (как правило, с прорывающими блокаду немногочисленными пароходами), впредь должны были выполняться строго избирательно, сообразно их соответствию текущей обстановке - как, впрочем, уже не раз бывало на практике и до того.
   Все эти новые схемы и принципы руководства войсками предстояло проверить в деле уже в самое ближайшее время.

ї 10. На дальних рубежах

  
   13 июня японцы завершили высадку у Бицзыво 3-й армии Ноги (за исключением частей тяжелой осадной артиллерии и двух резервных бригад), но еще продолжали накачивать свежими частями, такими, как новоприбывшая 6-я пехотная дивизия, 2-ю армию Оку.
   Русские в это время также закончили одно весьма важное дело - ремонт дирижабля "Россия". И это позволило 14 июня провести очередную авиаразведку позиций японцев под Цзиньчжоу и Бицзыво. Наученный горьким опытом, Костович в этот раз держал приличную высоту, что, конечно, снижало возможности распознавания целей, зато позволяло не бояться обстрела с земли. Доставленные им командованию к концу дня сведения показали, что у японцев все готово к очередному штурму, который стоит ожидать со дня на день.
   Заодно прояснился и размер сосредоточенной на перешейке группировки японских войск, которая готовилась проломить Цзиньчжоускую позицию. Правда, ее численность воздушными наблюдателями была завышена и оценена примерно в 100 тысяч пехоты и 400-450 орудий. Фактически же у армии Оку было 44 тысячи человек, 208 орудий и 56 пулеметов (причем на момент разведывательного полета даже еще меньше, так как выгрузка пополнений все еще продолжалась), у армии Ноги - 34 тысячи, 160 орудий и 72 пулемета.
   С русской стороны под Цзиньчжоу этой немалой силе противостояли примерно 9,5 тысяч человек из состава 4-й дивизии (численность этой группы войск во многом лимитировалась размерами самой позиции), имеющие 115 орудий и 20 пулеметов, включая один собранный из частей уничтоженных после первого штурма и еще шесть дополнительно снятых с кораблей. При этом с учетом развернутых под руководством Кондратенко за время передышки работ инженерные укрепления на Цзиньчжоуской позиции были значительно усовершенствованы, а артиллерия располагалась преимущественно на закрытых позициях.
   Оставшаяся часть 4-й дивизии (5 тысяч человек и 48 орудий) находилась в резерве. Состав сил в Дальнем была сокращен до 1,5 тысячи человек с 16 орудиями, в Талиенване же был оставлен лишь небольшой отряд казаков.
   При этом излишних иллюзий относительно удержания Цзиньчжоуской позиции штаб Кондратенко, принимая во внимание соотношение сил, не питал. И основную свою задачу командующий сухопутной обороной крепости, как и прежде, видел в том, чтобы максимально задержать противника, нанеся ему как можно больший урон, и дать возможность подготовить к обороне уже очередную позицию - Нангалинскую, которая в это время экстренно доводилась до требуемых кондиций как гарнизоном крепости, так и силами наемных китайских рабочих. Возможно, позиция у Тафашина была бы более предпочтительной, но русские опасались, что в случае их отхода противник при должной настойчивости может ворваться на нее, что называется, на плечах отступающих, так как отстояла она от Цзиньчжоу всего на 4 версты.
   21 июня было ознаменовано началом второго штурма японского Цзиньчжоуской позиции. В нем приняли участие все силы 3-й армии Ноги и часть 2-й армии (26 тысяч пехоты, 128 орудий и 40 пулеметов) - прочие силы Оку были оставлены прикрывать действия японцев уже с севера.
   Повторить трюк с поддержкой обороняющихся огнем из залива Хунуэза в этот раз не удалось - японцы не теряли времени и на совесть заминировали подходы к нему. Поэтому когда у миноносцев, сопровождавших выдвигавшиеся на позицию в ночь с 20 на 21 июня канлодки "Манджур" и "Хивинец", взрывами подсекаемых мин уничтожило все тралы и стало ясно, что дальнейший путь приведет лишь к бессмысленной гибели, русские корабли повернули назад.
   Впрочем, японские канонерки, которые как минимум собственные заграждения в районе залива Хунуэза знали, под прикрытием миноносцев все же вышли туда на поддержку своих войск. Опрометчивость этого шага показала гибель 22 июня на мине с 22 членами экипажа винтового корвета "Каймон", используемого японцами в качестве корабля береговой обороны.
   Следует отметить, что у Того на начало второго штурма Цзиньчжоу в целом был перевес по силам - в строю находились все его четыре броненосца, броненосные крейсера "Касуга" и "Якумо", семь легких крейсеров ("Чиода" 13 июня подорвался на мине в бухте Тахе, но был отбуксирован сначала к островам Эллиот для временной заделки пробоины, а затем в Сасебо) и отряд Катаоки из "Чин-Иена", "Ицукусимы", "Мацусимы" и "Хасидате". Макаров же располагал только четырьмя относительно исправными броненосцами и таким же количеством крейсеров. В случае острой нужды в море могли выйти еще и "Победа" с "Рюриком", но лучше бы было этого избегать до исправления всех их повреждений.
   Тем не менее, вся эта японская армада осталась практически не у дел - Того обоснованно опасался лезть со своими крупными кораблями в том "суп с клецками", в который после всех минных постановок и японцев, и русских постепенно превращались воды, непосредственно прилегающие к Квантунскому полуострову. Да и опыт "общения" с Макаровым в боях 2 и 25 мая, где тот показал себя достаточно опасным противником, тоже заставлял японского командующего осторожничать с выходами к Порт-Артуру. А повторять рейд "летучего отряда" Дубасова в залив Сахайкоу, выделяя для этого часть своих крупных кораблей, было довольно опасно - в этом случае русские могли рискнуть и наведаться к зоне высадки у Бицзыво и базе у островов Эллиот. И кто знает, как бы там обернулось дело...
   Поэтому поддержка своих войск из залива Сахайкоу свелась для японцев лишь к огневому налету на левый фланг русских, произведенному прошедшим туда отрядом японских миноносцев - канонерки, памятуя судьбу "Цукубы", решено было не посылать. Налет вышел коротким - веским аргументом в пользу его прекращения стали две морские шестидюймовки Канэ, установленные русскими в качестве импровизированной береговой батареи. Их огнем японские корабли, которыми к тому же были замечены несколько сорванных с якорей русских мин из числа ранее выставленных здесь "Амуром", удалось сравнительно легко отогнать.
   А единственным случаем, когда японские главные силы в этом бою хоть как-то проявили себя, стал их поход к заливу Талиенван. Русские после интенсивного траления (минные постановки японцев им также весьма досаждали) смогли вывести в этот залив почти под занавес сражения прикрываемый миноносцами и "Яхонтом" "Громобой" с его дальнобойной артиллерией. Увы, но огонь броненосца, ведущийся с изрядной дистанции, был уже не столь действенен, как при первом штурме Цзиньчжоуской позиции. К тому же обнаруженное приближение главных сил японского флота вынудило русские корабли возвращаться в Порт-Артур.
   В результате 23 июня, несмотря на отчаянное сопротивление русских войск, объединенным силам армий Оку и Ноги удалось выдавить их с Цзиньчжоуской позиции. Продолжающееся наступление японцев, как и предполагалось штабом Кондратенко, не позволило занять Тафашинскую позицию. Но хотя из Талиенвана остававшемуся там отряду казаков и пришлось прорываться с боем, в целом русские войска не были обращены в бегство, а отошли, сохраняя боевые порядки, и заняли укрепления на Нангалинской позиции. Портовые сооружения в Талиенване русские при спешном отступлении почти не тронули. Это упущение в какой-то мере удалось исправить "Громобою", уже перед уходом в Порт-Артур "отгрузившему" на них определенное количество 10-дюймовых фугасов
   Потери японцев в ходе второго штурма Цзиньчжоуской позиции, составили, по разным оценкам, от 10,5 до 11,5 тысяч убитыми и ранеными, а также 16 орудий и 3 пулемета. Русские потеряли около 3,9 тысяч человек, 29 орудий (часть из них просто не успевали отвести с позиций под Чзиньчжоу и Талиенваном и их пришлось бросить, предварительно разбив прицелы и вынув замки) и 6 пулеметов - это оружие, уже сполна показавшее себя, велено было спасать в первую очередь. Кроме того, в Талиенване остались ранее снятые с крейсера 2-го ранга "Разбойник" две 152-мм, четыре 107-мм и столько же 47-мм пушек, из них вывести из строя успели только первые два орудия.
   Японцы считали, что после устранения главного препятствия в виде Цзиньчжоуской позиции путь к крепости по суше открыт и с оставшимися ее защитниками вполне справится одна 3-я армия Ноги. Поэтому по завершении сражения из 2-й армии в состав 3-й армии были выделены остатки 1-й пехотной дивизии (около 7 тысяч человек и 12 орудий), а оставшиеся части Оку выдвинулись обратно к Вафангоу, к северному прикрывающему отряду, для действий против основных сил Куропаткина. Соответственно, армии Ноги, к которой уже направлялись из Японии дополнительные подкрепления, предстояло двигаться к Порт-Артуру.
   Русские тем временем продолжали закрепляться на Нангалинской позиции и мотали на ус уроки второго штурма Цзиньчжоу. Так, была признана вполне реальной угроза прорыва японцами и этой позиции с последующим выходом их к железнодорожной ветке, идущей из Дальнего в Порт-Артур, и ее блокированием, как это уже было при прорыве Цзиньчжоуской позиции с веткой на Талиенван. В этой связи из Дальнего активно эвакуировали разного рода имущество и материалы - особенно по части портового хозяйства, что в дальнейшем во многом обусловило успешную работу уже порт-артурских портовых служб по обеспечению базирования в крепости кораблей эскадры и исправлению их боевых повреждений. Все то, что нельзя было демонтировать и вывезти (особенно причальная, судоремонтная и транспортная инфраструктура), по возможности подготавливалось к взрыву для недопущения использования японцами в случае захвата города. Пригодились и запасенные в Дальнем строительные материалы - они были использованы для сооружения укреплений на Нангалинской позиции и иных рубежах обороны крепости.
   Проверку боем все эти приготовления прошли 10 июля, когда русские части 4-й и 7-й Восточно-Сибирских дивизий (19 тысяч человек со 146 орудиями и 24 пулеметами) отразили первую атаку на Нангалинскую позицию со стороны японской 3-й армии, к тому времени с учетом подкреплений насчитывавшей 43 тысячи человек, 192 орудия и 70 пулеметов.
   Успеху русских способствовало то, что японцы вынуждены были группироваться для атаки на сравнительном узком участке хорошо простреливаемой местности. Сыграла роль и возрастающая активность русских в обороне, которые удержание позиций достаточно удачно сопрягали с энергичными контратаками на отдельных участках фронта. Потери русских составили при этом около 1,5 тысячи человек, японцев - около 5 тысяч.
   Также существенную помощь войскам своим артиллерийским огнем оказали вновь прошедшие в залив Талиенван корабли Макарова - "Ретвизан", "Победа", "Орел", "Слава", крейсера и миноносцы. Кроме собственно поддержки войск, броненосцы повторно обработали своим главным калибром город и порт Талиевана, сведя на нет все усилия японцев, которые с самого момента захвата пытались привести его портовые сооружения в рабочее состояние.
   Вторая попытка Ноги овладеть Нангалинской позицией состоялась более чем через месяц, 14 августа. К тому моменту в 3-й армии японцев было уже 50 тысяч человек и 246 орудий против русских 18 тысяч пехоты и 140 пушек. Натиск японцев удалось сдержать и в этот раз, но уже гораздо более высокой ценой - потери русских составили около 3 тысяч убитыми и ранеными, 22 орудия и 4 пулемета. Причиной тому была наконец-то протиснутая японцами через зону высадки у Бицзыво часть осадной артиллерии армии Ноги - 120-мм гаубицы Круппа, огонь которых весьма досаждал русским позициям. Частично купировать эту проблему в очередной раз помог флот, своими действиями из залива Талиенван задержав японское наступление (и заодно вновь пройдясь огнем по порту Талиенвана). Противники русских в ходе трехдневного сражения, завершившегося 16 августа, потеряли около 9 тысяч человек, 15 орудий и 2 пулемета.
   Невзирая на успешный исход этой схватки, штабом Кондратенко было принято решение в случае невозможности удержания позиции при повторном штурме - а это было вполне реально с ростом количества стволов осадной артиллерии у Ноги и соответствующим повышением действенности ее огня - отступать к позиции на перевалах, все это время укреплявшейся в инженерном отношении, в том числе за счет получаемых из Дальнего материалов.
   Третий штурм Нангалинской позиции, состоявшийся 9 сентября 1904 года, принес армии Ноги, в этот раз состоявшей уже из 54 тысяч человек с 258 орудиями и 68 пулеметами, долгожданный успех.
   Причины военной удачи японцев были вполне объективны. Во-первых, русские, которым, в отличие от своих противников, неоткуда было брать подкрепления (да и требовалось думать о противодесантной обороне в других частях полуострова), смогли выставить против них только 17 тысяч человек, 124 орудия и 24 пулемета. Во-вторых, в целом в этот раз японцы вели себя гораздо настойчивее, выбив русских к концу пятого дня сражения (13 сентября) с их позиций на левом фланге и вводя в образовывающийся прорыв все остающиеся у них резервы, что вынудило Кондратенко начать отвод частей на позицию на перевалах.
   Потери японцев в этом бою составили около 12 тысяч убитых и раненых и 11 пушек. Русские потеряли более 4 тысяч человек и 31 орудие. При отступлении русскими частями были взорваны все портовые сооружения и железнодорожная станция Дальнего, а также приведены в негодность пути из Дальнего к станции Нангалин на большей части их протяженности. Однако саму станцию Нангалин, равно как и путь от нее к станции Суанцайгоу русские почти не тронули - они до последнего момента использовались для вывоза из оставляемого Дальнего различных материальных ценностей и военного имущества (например, ранее установленного в Дальнем десятка орудий, снятых с крейсера "Джигит"), а также подвижного состава железной дороги.
   Перед тем, как окончательно оставить этот рубеж обороны, русские миноносцы на прощание вывалили прямо в акватории Дальнего несколько минных банок с общим числом мин около 50 штук. А недавно вошедшие в строй после ремонта броненосцы "Богатырь" и "Витязь" в очередной раз отстрелялись по Талиенвану, уничтожив, в частности, батарею морских шестидюймовок Армстронга, которую японцы с большим трудом установили как раз для противодействия таким обстрелам.
  
  

ї 11. Рейд на Эллиот и "срочная доставка"

  
   В предшествующей части нашего повествования почти ничего не было сказано про то, чем занимался Того, пока Макаров со своими кораблями хозяйничал в заливе Талиенван. Однако думать, что японский флот не предпринимал мер по противодействию силам Макарова в их стремлении помочь сухопутному участку обороны, было бы большим заблуждением. А одним из основных средств вооруженной борьбы на море для обеих сторон конфликта стали мины.
   Корабли Того уже после первых "громких" визитов русских к Талиенвану стали практически еженощно "засевать" ими окружавшие крепость воды, дабы воспрепятствовать операциям своих противников. И данная тактика приносила свои плоды.
   Так, 11 августа на внешнем рейде Порт-Артура подорвался на мине и погиб миноносец "Выносливый". 15 августа еще один миноносец, "Ловкий", получил повреждения при близком взрыве мины во время траления в заливе Талиенван, но смог дойти до Порт-Артура. 5 сентября еще одна мина из числа выставленных японцами в бухте Тахэ отправила на дно канонерскую лодку "Хивинец". Все эти происшествия унесли жизни 23 русских моряков, еще 25 были ранены.
   У русских мин было не так много, как у врага, но распоряжались они ими, пожалуй, даже более умело, чем японцы. Во всяком разе, потери, которые понес от мин японский флот, точно были выше, причем, что интересно, у японцев, как и у русских, их пик пришелся на август-сентябрь 1904 года.
   Урожайным в этом плане днем оказалось 21 августа, когда японский истребитель "Хаятори" погиб с 20 членами экипажа на мине, поставленной миноносцем "Скорый", в 2 милях к югу от мыса Лунвантань, а крейсер "Ицукусима" получил повреждения от мины недалеко от залива Талиенван (1 убитый, 7 раненых). На следующий день минные постановки "Скорого" продолжили взимать дань с японцев, отправив в ремонт крейсер "Цусима". А 8 сентября японцы, как и русские незадолго до того, лишились канонерской лодки - "Хей-Иен" погибла на мине в полутора милях к западу от острова Айрон со 198 членами экипажа. Если приплюсовать сюда еще и разбившийся 15 июня на скалах в 9 милях от острова Сан-шан-тао миноносец N 51, на котором было 13 погибших, счет как по кораблям, так и по людям складывался определенно в пользу русских.
   Несколько подправили эту арифметику события 11 сентября, когда два русских миноносца ("Лейтенант Бураков" и "Боевой") ночью были торпедированы в заливе Талиенван минны­ми катерами с броненосцев "Микаса" и "Фудзи". "Лейтенант Бураков" врагу удалось потопить, а "Боевой", несмотря на повреждения, смог дойти до Порт-Артура. Впрочем, до конца осады крепости он так и не был отремонтирован, служа в основном источником запасных частей для однотипных кораблей. Суммарно на двух этих миноносцах три человека погибли и пятеро были ранены.
   Вообще же между силами Того и Макарова в тот период сложилась, говоря шахматным языком, патовая ситуация. Японцы не рисковали лезть своими главными силами в прибрежные воды на участке от Порт-Артура до Талиенвана, щедро сдобренные и своими, и чужими минами, ограничиваясь посылкой туда исключительно канонерок и миноносцев, реже - легких крейсеров. В свою очередь, русские, тщательно огородив в ходе минных постановок подходы к северной части Квантунского полуострова, вполне удовлетворялись задачами непосредственной поддержки войск на его южном берегу и не особо жаждали идти в открытое море, где их ждали броненосцы и броненосные крейсера японского адмирала.*
  
   *Справочно:
   Эх, нелегко продумывать за реальных флотоводцев их действия в условиях, не имеющих аналогов в нашей истории... Особенно за противника. Но все же стоит учитывать такое вот высказывание повоевавшего в Порт-Артуре контр-адмирала М.Ф.Лощинского, сделанное им в октябре 1906 года после осмотра минных крейсеров "Пограничник" и "Донской казак" и косвенно затрагивавшее вопрос активности главных сил Того после понесенных ими потерь (орфография автора сохранена): "... будь хоть одно такое судно, как "Украи­на" или "Пограничник" в Порт-Артуре, то с ним была бы снята блокада, которая поддерживалась преимуществен­но миноносцами, так как большие суда после гибели броненосцев "Хатцусе", "Яшима", "Сай-Иен", "Хай-Иен", крейсеров "Иошино" и "Миако" не подходили ближе чем за 20-30 миль и блокада поддерживалась миноносцами в числе до 40 штук, против которых мы имели только 10 миноносцев, весьма слабых по ходу, так как холо­дильники их текли и при этом можно было иметь не больше 18-20 узлов, и то на короткое время (часа три-четыре).".
   Ну а тот факт, что мины под Порт-Артуром весьма активно (и результативно) применялись и русскими, и японцами, думаю, в лишних доказательствах не нуждается.
  
   Японцев такое положение дел все же скорее устраивало, поскольку их противник фактически боролся, что называется, со следствием, а не с причиной, и не пытался подобраться к зоне высадки у Бицзыво, куда постоянно приходили японские войсковые транспорты. А ведь там он уже мог бы причинить гораздо больший ущерб, чем несколько перемешанных с землей полевых укреплений на сухопутном фронте или разрушенные причалы в Талиенване... Однако на самом деле две такие попытки все же имели место, но остались не замеченными врагом - в конце июля и начале сентября подводная лодка "Карп" попробовала наведаться к Бицзыво с боевыми задачами, но кишащие там миноносцы и минные катера не позволили ей выйти на дистанцию торпедного удара по транспортным судам.
   Вместе с тем, все это было совсем не похоже на прежнего Макарова, рвавшегося в бой при любой возможности. Но тому имелось вполне логичное объяснение - помимо решения задач по содействию наземной обороне крепости, Степан Осипович просто дожидался, когда войдут в строй все его ранее поврежденные крупные корабли, чтобы уже полными силами попытаться дать Того очередное генеральное сражении. А до этого он в известной мере усыплял бдительность врага рутинным характером своих действий, жестко реагируя лишь на очередные попытки бомбардировать гавань и укрепления Порт-Артура. Тем не менее, получаемые в подобных стычках повреждения носили единичный характер и не сказывались серьезно на боеспособности кораблей ни одной из сторон.
   Нужный Макарову день наступил 14 сентября 1904 года, как раз тогда, когда к японцам после успеха под Нангалином, оплаченного ценой немалых потерь, потянулись очередные подкрепления. Русским к тому времени удалось полностью отремонтировать все броненосцы и крейсера, а также окончательно достроить для компенсации понесенных потерь в легких силах четыре последних из доставленных в Порт-Артур еще до войны миноносцев - два "сокола" и две "невки". Все это позволило Степану Осиповичу организовать поход эскадры к островам Эллиот для ликвидации имеющейся там операционной базы японского флота.
   Русские корабли вышли в рейд ночью с 13 на 14 сентября и появились у островов Эллиот уже на рассвете. Их приближение было обнаружено японцами достаточно поздно, что в определенной степени сыграло на руку русским, позволив, в частности, броненосцам Макарова удачно отстреляться по слишком медленно убирающемуся с его пути "тихоходному" отряду Катаоки и потопить шедший концевым "Хасидате".
   Правда, первыми в этот день потери понесли все же русские, когда "Слава" на подходах к японской базе напоролась на мину. Принявший около тысячи тонн воды броненосец пришлось с эскортом из двух миноносцев отправить обратно в Порт-Артур - и довести его до пункта назначения русским, в отличие от попавшей в сходную ситуацию японской "Ясимы", все-таки удалось. Но вообще складывалось впечатление, что Макарова словно преследует какой-то злой рок - как только его эскадра в полном или близком к таковому составе выходила для очередного серьезного дела, следовал подрыв на мине, причем обязательно с выводом из строя одного из броненосцев. Хотя, пожалуй, причины такого положения дел были опять же вполне объективны и заключались в трудности проводки через густо засыпанные минами воды больших групп кораблей.*
  
   *Справочно:
   Ну и кроме логичных объяснений - а почему, в самом деле, судьба не может проявлять себя подобным образом, подбрасывая неприятные минные "сюрпризы" человеку, который в нашем мире как раз от мины и погиб?
  
   Тем не менее, теперь, когда у Макарова осталось семь броненосных единиц против восьми японских, Того и его младший флагман Мису определенно чувствовали себя свободнее и смогли навязать Макарову и Дубасову свой рисунок боя. В результате все русские броненосцы в этой схватке получили повреждения, причем три из них - достаточно ощутимые и требующие для своего исправления не менее полутора-двух месяцев работ.
   В свою очередь, русские, уже поняв к тому времени, что броненосные крейсера в боевой линии японцев являются самым слабым звеном, старались при наличии к тому возможности концентрировать огонь именно на них. Как результат, у японцев из броненосцев значительно пострадал лишь флагман Того "Микаса" и несколько менее существенно - "Асахи". "Сикисима" и "Фудзи" повреждений, кроме нескольких осколочных пробоин и пары-тройки аккуратных дыр в надстройках от малокалиберных снарядов, не имели. А вот из броненосных крейсеров три были повреждены довольно серьезно, причем "Асаме" и "Ниссину" явно лежала прямая дорога в Сасебо. И лишь "Якумо", которому противостоял "Богатырь", чьи комендоры несколько утратили навыки стрельбы за время пребывания корабля в ремонте, отделался легче прочих.
   Пока главные силы вели свое сражение, не менее бурно "выясняли отношения" и корабли рангом помельче. И именно их действиям у островов Эллиот русские оказались обязаны тем, что японской маневренной базе все же был причинен определенный ущерб.
   Двинувшийся в обход русский отряд из шести крейсеров и пятнадцати миноносцев навалился на японцев с севера, воспользовавшись тем, что основные силы Того вкупе с периодически присоединявшимися к ним тремя оставшимися кораблями тихоходного отряда были увлечены перестрелкой с русскими броненосцами. Быстроходные русские крейсера на короткое время, пока не подошли девять их японских визави с авизо "Чихайя" и миноносцами, оказались в роли лисы в курятнике и сполна воспользовались этой возможностью, пройдясь огнем и по созданной береговой инфраструктуре, и по имевшимся в акватории базы торговым судам. И если три из обстрелянных ими грузовых пароходов затонули на мелководье и в принципе могли быть подняты и введены в строй, то четвертый, перевозивший боеприпасы, был полностью уничтожен при взрыве содержимого своих трюмов.
   В последовавшей затем перестрелке в очередной раз довольно сильно досталось возглавлявшему русский отряд "Варягу", до которого пару раз чувствительно дотянулись "собачки" своими восемью дюймами главного калибра. Три прочих "рюриковича" также приняли на себя какое-то количество снарядов с японских крейсеров, но их повреждения были уже не столь значительны. Верткий "Яхонт", ведомый своим бессменным командиром Н.О.Эссеном, умудрился получить всего один 57-мм снаряд с японского истребителя, весь урон от которого ограничился оборванным фалом на грот-мачте, и несколько осколков от близких разрывов.
   К сожалению, в Порт-Артур суждено было вернуться не всем кораблям этого отряда. Главной жертвой русских в этом бою стал "Алмаз", ввязавшийся в "собачью свалку" с подоспевшими японскими миноносцами. В ходе боя он попытался достать своих юрких врагов торпедами, но при этом сам подставился под торпедный удар противника и после двух попаданий смертоносных "рыбин" почти сразу затонул. 89 человек из его экипажа уже из воды были подняты миноносцами и "Яхонтом", еще 25 впоследствии спасли японцы. Оставшиеся две с лишним сотни душ нашли в морских глубинах свой последний приют.
   Впрочем, оппоненты "Алмаза" тоже свое получили сполна - огнем именно его скорострелок, не прерывавшимся до самой гибели корабля, были уничтожены дестройер "Икадзучи" и миноносец "Кари". Кроме того, русские миноносцы в скоротечной стычке совместными усилиями пустили на дно уже поврежденный до того двумя шестидюймовыми снарядами с "Баяна" и потерявший ход миноносец "Кагеро". Еще одного миноносца японцы лишились в результате неудачного маневрирования - кораблик под номером 58 был практически разрублен пополам форштевнем "Чихайи". Также различные повреждения получили один японский истребитель и четыре миноносца, а из крейсеров русские смогли хорошенько потрепать "Читосе" и не столь существенно зацепить "Касаги". Четыре или пять попаданий малыми калибрами в "Суму" и "Акаси" и один шестидюймовый снаряд, без взрыва пронзивший фальшборт на "Такасаго", сколь-нибудь значимого ущерба не нанесли и в горячке боя остались практически незамеченными.
   В свою очередь, японским миноносцам и крейсерам до тех пор, пока русские не начали выходить из боя, удалось потопить артиллерийским огнем и торпедами два миноносца - "Властный" и "Сторожевой", еще семь русских миноносцев были повреждены. А на закуску русские получили еще одну "ложку дегтя" - "Варяг" уже при возвращении в Порт-Артур вылез за пределы протраленного фарватера и коснулся японской мины. Набравший изрядное количество воды от этого и предыдущих боевых повреждений корабль все же удалось завести в гавань для ремонта, но это оказалось достаточно непростой задачей.
   Если посмотреть на результаты этого рейда объективно, то в целом они были скорее в пользу японцев. Да, русским за счет неожиданности удалось добиться утопления некоторого количества вражеских вымпелов и нанести японской базе достаточно чувствительные потери. Но свою деятельность база так и не прекратила, а причиненный ей вред смогли устранить довольно скоро. При этом собственные потери русских - потопленные "Алмаз" и два миноносца, а также четыре тяжело поврежденных в артиллерийском бою или подорвавшихся на минах броненосца и один крейсер - были определенно выше, чем у врага.
   Кроме того, уже третье крупное морское сражение с начала войны начинало сказываться на общем техническом состоянии кораблей Тихоокеанской эскадры, в первую очередь - по части исправной артиллерии. Так, после рейда к островам Эллиот с "Георгия Победоносца" пришлось снимать еще одно 305-мм орудие для замены поврежденного на "Победе". Серьезные проблемы были и с наличием исправных шестидюймовых пушек на крейсерах и броненосцах - до полного их комплекта на кораблях эскадры не хватало уже как минимум четырнадцати таких орудий, перспективы ввода в строй еще пяти или шести были неясны. Чуть лучше дело обстояло с малокалиберной артиллерией, которую пока еще можно было восполнять, разоружая поврежденные корабли, но 75-мм пушки тоже были близки к тому, чтобы начать быть дефицитом. Средства управления огнем - особенно дальномеры - и вовсе стали "вымирающим видом".
   Поэтому в очередном донесении, отправленном в Чифу (для этого теперь в основном использовалась подводная лодка "Карп", которая высаживала курьеров с донесениями на китайском берегу), Макаровым была запрошена в Морском министерстве отправка во Владивосток 152-мм и 75-мм орудий и прочих необходимых для эскадры предметов снабжения, уже изготовленных для строящихся на Балтике и Черном море кораблей, но более необходимых на театре военных действий. Для доставки их в Порт-Артур из Владивостока, куда они в конечном итоге прибыли в начале ноября, а также вывоза из осажденной крепости наиболее тяжелых раненых Степан Осипович планировал организовать прорыв японской блокады вспомогательным крейсером "Ангара", прикрываемым "нормальными" крейсерами. В этих же целях, имея в виду доставку "обратным ходом" максимального количества различных припасов, требуемых крепости и флоту, Макаров просил подготовить к походу в Порт-Артур вспомогательный крейсер "Лена", а также еще хотя бы пару судов, обладающих достаточным водоизмещением и хорошим ходом, из числа захваченных Владивостокским отрядом во время крейсерства.
   Кроме того, в своем донесении Макаров с учетом возрастающего превосходства японцев в легких силах и крейсерах (среди таковых в бою у островов Эллиот был замечен новичок - вступивший в строй в начале сентября "Отова") особенно упирал на необходимость скорейшей высылки с Балтики на Дальний Восток и русских кораблей аналогичного класса. Эта просьба нашла живой отклик у нового генерал-адмирала, известного апологета крейсерской войны. Но до того, как она была реализована, в Порт-Артуре пришлось для компенсации потерь в крейсерах в ранг таковых фактически перевести минный заградитель "Енисей", для которого во флотских арсеналах уже почти не осталось мин. В целях повышения его огневой мощи, долженствующей соответствовать крейсерскому рангу, на корабль установили дополнительно две 120-мм и четыре 75-мм пушки, снятые с небоеспособного однотипного минного заградителя "Амур".
   Японцы после русского рейда к островам Эллиот тоже не сидели без дела. Пользуясь снижением активности русской эскадры, в которой опять было больше "подранков", чем активных "штыков", и желая прекратить, наконец, набеги на Талиенван и недавно захваченный Дальний, они организовали практически сплошное минирование расположенных южнее Дальнего вод залива Меланхэ - почти до самого острова Сан-шан-тао. Теперь русским, вздумай они вновь наведаться к вышеуказанным портам, активно восстанавливаемым японцами, пришлось бы либо рисковать почти гарантированным подрывом на вставленных заграждениях, вытралить которые полностью они не смогли бы при всем желании, либо забираться мористее, где их уже ждали бы главные силы Того.
   Ну а пока стороны разбирались с итогами состоявшегося сражения, зализывали раны и решали насущные стратегические задачи, мины - пожалуй, самое результативное морское оружие этой войны - продолжали собирать свою жатву. Причем после сравнительно удачных для Того событий 14 сентября теперь не везло почти исключительно японцам.
   Так, 28 сентября и 20 октября 1904 года на минах были повреждены истребители "Харусаме" (8 раненых) и "Оборо" (1 убитый, 3 раненых), первый - к северо-востоку от Золотой горы, второй - к юго-западу от мыса Ляотешань. 10 ноября опять же в окрестностях мыса Ляотешань от русской мины пострадал миноносец N 66 (2 убитых, 1 раненый). 27 ноября в 11 милях к югу от мыса Энкаунтер Рок случился подрыв крейсера "Акаси". Впрочем, все эти корабли врагу удалось спасти.
   Но были и те, кому повезло меньше. В частности, 17 ноября на минном заграждении к северу от Голубиной бухты погиб старый крейсер "Сайен", на котором после подрыва недосчитались 38 членов экипажа, включая командира и 6 офицеров. А 1 декабря японцы лишились сразу двух кораблей - на дно отправились миноносец N 53 со всем его экипажем и крейсер "Такасаго", который днем ранее подор­вался на русской мине, выставленной миноносцем "Сердитый", в 37 милях к югу от Порт-Артура (на крейсере погибло и умерло 280 человек). То, что за день до этого, 30 ноября русские потеряли - тоже на мине - миноносец "Стройный", было для противной стороны слабым утешением.
   Помимо того, помощь русскому флоту оказывали и погодные условия. Примером такого содействия стала гибель 24 октября к юго-западу от Порт-Артура японской канонерской лодки "Атаго", наскочившей в тумане на скалу.
   После получения подтверждения прихода во Владивосток железнодорожных составов с запрошенными Макаровым грузами в ночь с 14 на 15 ноября крепость скрытно покинул "отряд прорыва блокады", в который, как и задумывалось, вошли крейсера "Аскольд", "Баян", "Рюрик" и вспомогательный крейсер "Ангара". Идущие компактной колонной на хорошей скорости, эти корабли успели до рассвета покинуть незамеченными район наибольшего сосредоточения японских кораблей и впоследствии благополучно добрались до Владивостока.
   Из Порт-Артура во Владивосток на борту "Ангары" были отправлены около полутора тысяч наиболее тяжелых раненых. Их место на идущих обратно в крепость кораблях заняли свежие пехотные части численностью около полка (3500 человек) и 500 моряков, отправляемых для пополнения некомплекта на кораблях эскадры. Помимо того, четыре транспортные единицы "отряда прорыва блокады" ("Ангара", "Лена" и два достаточно крупных и быстроходных "призовых" парохода) были загружены продовольствием, медикаментами, углем, снарядами для морской и крепостной артиллерии, а также различным оборудованием, необходимым для ремонта кораблей, включая дюжину дальномеров Барра и Струда, двадцать 152-мм и восемь 75-мм орудий.
   Возвращение "отряда прорыва блокады" в Порт-Артур, состоявшееся 2 декабря 1904 года, прошло куда менее удачно, чем хотелось бы русским. Если с Камимурой стараниями Владивостокского отряда крейсеров удалось разминуться, то встреча с Того была практически неминуемой, учитывая, что маршрут движения русских кораблей на его конечном участке предугадать было нетрудно. Собственно, так оно и случилось.
   Уже на самых подходах к порт-артурской гавани корабли "отряда прорыва блокады" были обстреляны обнаружившей их японской эскадрой в составе 4 броненосцев, 2 броненосных и 4 бронепалубных крейсеров. До того, как вышедшие броненосцы Макарова помогли отогнать неприятеля огнем, японцы успели существенно повредить шедшие концевыми "призовые" транспорт - на нем 254-мм снарядом с "Касуги" было полностью выведено из строя одно котельное отделение - и угольщик. Последний, получив две подводные пробоины, все же смог приткнуться к берегу у Золотой горы, сохранив тем самым для крепости свой груз. Но в строй оба этих судна более не вводились и впоследствии были затоплены на внешнем рейде в качестве искусственных препятствий, страхующих от возможных атак японских брандеров.
   Серьезно досталось и прикрывавшему транспорты "Рюрику". 305-мм бронебойный снаряд с "Сикисимы", пришедший практически под прямым углом к направлению движения русского крейсера, буквально развалил правую носовую башню, прошел сквозь нее к другому борту и там взорвался после попадания под погон уже левой носовой башни, выведя из строя и ее и уменьшив тем самым огневую мощь крейсера сразу на треть. Почти полное отсутствие в Порт-Артуре необходимых для ремонта башен комплектующих привело к тому, что исправить эти повреждения смогли только после окончания войны, уже во Владивостоке. Еще ряд попаданий в ходе этой перестрелки в корабли с обеих сторон был уже не столь опасен - нанесенный ими ущерб поддавался исправлению за одну-две недели и не влиял на возможность выполнения ни русским, ни японским флотом своих задач.
   Русским кораблям также выпало замкнуть список потерь обоих противоборствующих флотов в 1904 году - 12 декабря вышедший в составе эскадры на обстрел японских позиций броненосец "Орел", получил существенные повреждения в результате подрыва на мине (принято около 800 тонн воды, 5 убитых и 9 раненых), но остался на плаву и через два с половиной месяца был отремонтирован.
  
  

ї 12. Во Владивостокском отряде

  
   Для базировавшегося на Владивосток отряда русских кораблей война де-факто началась 26 января 1904 года, когда в крепости, как уже упоминалось выше, объявили военное положение. А уже на следующий день командующий отрядом крейсеров капитан 1 ранга Н.К.Рейценштейн, получив приказ наместника Е.А.Алексеева начать военные действия и нанести возможно более чувствительный удар и вред сообщениям Японии с Кореей, вышел в море с 4-мя броненосными крейсерами.
   Этот первый рейд оказался не слишком успешным - разыгравшийся шторм вынудил прервать его досрочно и вернувшиеся во Владивосток 1 февраля "Бородино", "Полтава", "Очаков" и "Кагул" за время похода к проливу Цугару смогли потопить лишь один японский пароход ("Наканоура-Мару", водоизмещение 1084 т) и еще один пароход обстреляли.
   Впрочем, второй поход крейсеров Владивостокского отряда, начавшийся 11 февраля, завершился и вовсе ничем - за все время нахождения в море ни одного японского судна так и не было обнаружено и 17 февраля корабли возвратились в порт. Причем, как доложили командиру отряда береговые службы, 12 февраля к острову Русский эскадрой из 10 кораблей наведались японцы, но ушли обратно, так и не сделав ни одного выстрела.
   Далеко не столь безобидным стал визит к Владивостоку эскадры Камимуры десять дней спустя, 22 февраля, когда русские наблюдательные посты примерно в 9 часов утра обнаружили в заливе Петра Великого, к югу от острова Аскольд, 6 японских крейсеров - 4 броненосных ("Идзумо", "Адзума", "Якумо" и "Ивате") и 2 бронепалубных ("Касаги" и "Иосино").
   Оставив бронепалубные крейсера у острова Аскольд, японские броненосные крейсера подошли к полуострову Басаргина, и в 13.30 головной корабль открыл огонь из орудий. В течение часа японцы выпустили около 200 снарядов, подвергнув обстрелу строящиеся форты Суворова и Линевича, береговые батареи и восточную часть города и порта. Тем не менее, несмотря на интенсивность обстрела, ущерб от него оказался невелик - в корабли, к примеру, и вовсе не попало ни одного снаряда. Впрочем, вышедшие из гавани с запозданием русские крейсера - причиной задержки были осложнявшие маневрирование зимние льды, вызвавшие навал "Бородино" на "Полтаву", и собственные минные заграждения - противника также уже не застали и вынуждены были вернуться назад. Владивосток в тот же день приказом коменданта крепости был объявлен находящимся на осадном положении.
   Впоследствии японские силы еще не раз появлялись у Владивостока. Но основной их целью при этом были уже не обстрелы, а минные постановки у побережья русского Приморья. Так, сразу несколько минных заграждений были выставлены кораблями Камимуры на подступах к Владивостоку в ночь с 18 на 19 апреля.
   Впрочем, со стороны японцев это был слегка запоздалый шаг, поскольку как раз накануне, 17 числа, во Владивостокский порт вернулись из очередного рейда последние из отправившихся в него 13 апреля русских кораблей - крейсер "Полтава" и два номерных миноносца. Днем ранее в гавани отшвартовались остальные три крейсера, которые в этом походе действовали уже под флагом нового командующего - контр-адмирала К.П.Иессена, принявшего этот пост еще 4 марта.
   Цель этого выхода Владивостокского отряда в море, как и смена главноначальствующего над ним, нуждаются в отдельном пояснении. Сразу после своего прибытия в Порт-Артур командующий флотом Тихого океана вице-адмирал С.О.Макаров приказал возглавлявшему Владивостокский отряд Н.К.Рейценштейну послать один из крейсеров на разведку к островам Цусима. Рейценштейн доложил о невозможности выполнения этого приказа из-за минной опасности и отсутствия во Владивостоке тральных сил. Такой ход мыслей подчиненного не нашел поддержки у Степана Осиповича, известного своей страстью к активным действиям. И главнокомандующему Е.А.Алексееву лег на стол доклад, содержавший вывод Макарова о том, "что там (во Владивостоке - прим. авт.) нужен адмирал". Решение по кандидатуре нового командира Владивостокского отряда было принято в тот же день, 24 февраля, а уже в начале марта Иессен прибыл к новому месту службы.
   В том же докладе наместнику Макаров, знающий, с какой настороженностью и даже опаской японцы относятся к российским подводным лодкам, испросил у него как Главнокомандующего русскими силами на Дальнем Востоке разрешения на переброску в Порт-Артур одной из двух находящихся во Владивостоке подлодок типа "Касатка" (это хотели сделать еще до войны, но так и не успели). Алексеев, слабо представляя себе роль этой "диковинки" в современной войне и, вероятно, не придавая особого значения боевым качествам крошечных в сравнении с современными броненосцами и крейсерами суденышек (или же зная, что во Владивосток планируется вскорости доставить по железной дороге две балтийские "касатки"), согласие на это дал, хотя и лишь спустя месяц. Поговаривали, что причиной такой задержки была не более чем чиновничья блажь Алексеева, не желающего безоговорочно потакать всем "прожектам" Макарова с учетом наметившихся между ними трений.
   Однако страховочные меры от обнаружения лодки японцами в свете приказа наместника не рисковать кораблями понапрасну потребовали разработки отдельной операции для проводки в Порт-Артур отряженного на это задание "Карпа". И пока раньше вышедшие из Владивостока "Бородино", "Очаков" и "Кагул" с 6 миноносцами наведывались к корейскому порту Гензан, оттягивая на себя безуспешно пытавшегося их ловить Камимуру и потопив за время похода два военных транспорта и столько же небольших каботажных судов, "Полтава" еще с двумя миноносцами буксировала "Карпа" (для сбережения его собственного запаса топлива) к Цусимскому проливу.
   Этот второй отряд, в отличие от действующего с "шумом и помпой" первого идущий сторожко, уклоняясь буквально от каждого встречного дыма, смог довести подлодку почти до Ульсана, после чего она отправилась в Порт-Артур своим ходом, а крейсер с миноносцами лег на обратный курс. Причем на пути домой этим кораблям, не скованным более охраной лодки, удалось захватить двигавшийся из Хакодате в сторону Кореи японский транспорт и привести его во Владивосток. А для введения в заблуждение японской агентуры во Владивостоке относительно того, куда делся "Карп", в крепости был распущен слух о гибели лодки со всем экипажем в результате подрыва на мине во время учебного выхода.
   Очередной рейд крейсерского отряда, с 7 по 12 мая, оказался не столь результативным - за все время нахождения на коммуникациях противника четверкой русских крейсеров было потоплено лишь две шхуны и один транспорт, перевозивший военную контрабанду. Зато в следующем, начавшемся 31 мая - сразу после получения из Чифу информации об активизации воинских перевозок японцев - и завершившемся 7 июня, русским сопутствовала удача.
   В этот раз крейсера наведались к островам Цусима, где "Бородино" потопил два японских транспорта ("Идзума-Мару" и "Хитачи-Мару"), а "Очаков" - еще один ("Садо-Мару"). Однако главным в данном случае было не количество пушенных на дно "купцов", а содержимое их трюмов. "Садо-Мару" перевозил 1350 солдат, еще свыше тысячи было на "Хитачи-Мару", но куда чувствительней для японцев была потеря другой части его груза - предназначавшихся для обстрела Порт-Артура 18-ти тяжелых 11-дюймовых гаубиц, которые не успели отправить по назначению из-за задержек с высадкой 3-й армии Ноги. Эскадра Камимуры в составе 4 броненосных и 2 бронепалубных крейсеров, а также 8 миноносцев, получив сообщение о нападении на транспорты, оперативно выдвинулась с военно-морской базы Такесики на островах Цусима на поиск Владивостокского отряда крейсеров, но все их попытки отыскать русских оказались тщетными. А те на обратном пути еще более увеличили свой призовой счет, задержав в 150 милях северо-западнее острова Дажелет английский пароход, шедший с контрабандным грузом в Японию.
   Состоявшийся 15 июня новый выход Владивостокского отряда в море обернулся первыми потерями уже для русских. На подходах к корейскому порту Гензан один из сопровождающих крейсера миноносцев (N 314) получил повреждение рулевого устройства при касании камня. Руль исправить не удалось, а буксировка миноносца одним из крейсеров замедляла движение отряда, мешая тем самым выполнению задания. Поэтому миноносец пришлось затопить с помощью подрывного патрона, предварительно сняв с него команду, артиллерию и боезапас.
   За время этого похода, завершившегося 20 июня, отряду удалось уничтожить несколько мелких пароходов и шхун и захватить корабль, следовавший из Японии в Корею с лесом для строившейся дороги Фузан-Сеул-Чемульпо. Заметив в районе острова Цусима эскадру Камимуры (все те же 4 броненосных и 2 бронепалубных крейсера и 8 миноносцев), русские крейсера отошли, не приняв боя.
   Последующие события на дальневосточных рубежах России вряд ли тянули на сильный ход с японской стороны, максимум - на разведку боем, хотя и представляли собой единственную в этой войне попытку японцев ступить на исконно русскую территорию (Квантунский полуостров к таковой все же отнести было нельзя). Выразилась она в высадке 23 июня на юго-западном побережье полуострова Камчатка, в устье реки Озерная, десанта в количестве 150 человек при одном орудии под командованием отставного флотского лейтенанта С.Гундзи - этот отряд прибыл на 4 шхунах с острова Шумшу, принадлежавшего к японским Курилам. Но находиться на русской земле японцам довелось не слишком долго - уже 16 июля отряд русской пехоты поручика М.Сотникова, совершивший марш из Петропавловска-Камчатского, внезапно атаковал и разгромил японский десант в деревне Явино. Потеряв 17 человек, японцы на шхунах ушли обратно на остров Шумшу. При этом командир японского отряда С.Гундзи был взят в плен.
   За то время, пока русские сухопутные войска гоняли японцев по Камчатке, на море Владивостокский отряд понес еще одну потерю - 4 июля, в день выхода отряда в очередной рейд для действий на путях сообщения восточных портов Японии на выставленном японцами возле острова Скрыплева минном поле подорвался и затонул русский миноносец N 308. Один член его экипажа в этом инциденте погиб, еще пять получили ранения. Впрочем, на планах русских данная потеря не сказалась и уже 9 июля прошедшие через Сангарский пролив в Тихий океан крейсера задержали английский пароход "Арабия", шедший в Йокогаму с контрабандным грузом. Судно с призовой партией направили во Владивосток.
   На следующий день у входа в Токийский залив, в виду японских берегов "Бородино", "Полтава", "Очаков" и "Кагул" досмотрели и потопили два парохода, английский "Найт Коммандер" и германский "Теа", следовавшие с военной контрабандой на борту, уничтожили несколько японских шхун, а к концу дня захватили английский пароход "Калхас", который после досмотра был направлен во Владивосток. Вечером крейсера повернули на север, так как угля оставалось только на обратный путь.
   Возвращение крейсеров в порт, состоявшееся 19 июля, было поистине триумфальным. Факт появления русских кораблей в Тихом океане, у берегов Японии, всколыхнул весь мир. В торговых кругах началась паника, на поход крейсеров активно реагировала мировая биржа. Резко возросли ставки по фрахтам, некоторые крупные пароходные компании и вовсе прекратили рейсы в Японию.
   Достигнутый успех следовало закреплять, и 30 июля отряд снова вышел в море. Добычей русских в это раз стали два пущенных на дно японских парохода (причем один из них тянул не менее чем на 6000 тонн) и три рыболовецкие шхуны. Еще одно английское грузовое судно, шедшее с контрабандным грузом, отправилось во Владивосток в качестве приза. В порт корабли вернулись 7 августа.
   Два этих похода, несомненно, удачных, потребовали после своего завершения тщательной переборки механизмов на крейсерах отряда, порядком "раздерганных" за время их активной боевой работы. Для прохождения через эту процедуру всех "бородинцев" потребовалось около месяца, а совершить очередной выход на коммуникации противника отряд смог 13 сентября, вернувшись обратно через десять дней.
   В этот раз добыча русских была, возможно, не слишком обильна числом, но зато весьма ценна - им удалось утопить три парохода, везущих подкрепление для армии Ноги, в том числе один, транспортировавший парки осадной артиллерии (120-мм гаубицы Круппа в количестве 24 штук). Сопровождавший столь важный груз наконец-то отремонтированный после подрыва 2 мая на мине крейсер "Акицусима" ввиду явного превосходства русских вступить в бой не решился и ретировался за подмогой, но русские крейсера к моменту ее появления уже успели убраться подальше от "места преступления".
   Японцев уже начали изрядно нервировать результаты деятельности Владивостокского отряда, и Того после получения сведений о том, чем завершился последний его рейд, вынужден был для повышения возможностей эскадры Камимуры по поиску столь долго остающихся безнаказанными русских крейсеров вернуть в ее состав крейсера "Нанива" и "Такачихо", ранее изъятые командующим японским флотом в состав собственных сил под Порт-Артуром для замены кораблей, отправленных в ремонт после сражения 25 мая у Цзиньчжоу.
   Этот шаг японского адмирала едва не привел к желаемому результату и очередной поход Владивостокского отряда, начавшийся 26 октября, вылился в преследование русских кораблей обнаружившей их эскадрой Камимуры в составе 4 броненосных и 4 бронепалубных крейсеров. К счастью для русских, встреча с японцами состоялась незадолго до наступления сумерек. Короткая перестрелка перед самым закатом не привела к попаданиях ни у одной из сторон, а в ночи Владивостокскому отряду удалось оторваться от противника. До обнаружения японцами крейсерам удалось потопить лишь две небольшие японские шхуны.
   Тем не менее, невзирая на увеличившиеся риски, 16 ноября Владивостокский отряд в составе 4 броненосных крейсеров и 7 миноносцев снова вышел в море. Но в этот раз его целью были не операции на коммуникациях противника, а оказание содействия прорыву во Владивосток вышедших из Порт-Артура крейсеров "Аскольд", "Баян" и "Рюрик" со вспомогательным крейсером "Ангара". И уже к концу дня 18 ноября и порт-артурские, и владивостокские крейсера с сопровождающими их кораблями отшвартовались в гавани, сумев и найти друг друга в море, и избежать встречи с японцами.
   В обратный путь, загрузив необходимыми в Порт-Артуре припасами "Ангару", "Лену", на которой до того отремонтировали начавшие барахлить котлы, и еще два транспорта из числа ранее захваченных Владивостокским отрядом, обладавших приличной грузоподъемностью и хорошим ходом (19-20 узлов), "отряд прорыва блокады" отправился 28 ноября 1904 года. Одновременно с ними порт покинул и Владивостокский отряд - его задача состояла в отвлечении сил японцев от более ценной добычи.
   С этой задачей владивостокские крейсера справились - после отделения от "отряда прорыва блокады" им удалось обнаружить и потопить на подходах к порту Хакодате два японских транспорта, и, имея на хвосте эскадру Камимуры, убраться восвояси. В порт они вернулись 3 декабря.
   После ухода "Лены", в прежних походах выполнявшей роль отрядного угольщика, и ввиду начавшегося ледостава отряд зимой 1904-1905 годов и в первый весенний месяц в дальние походы не выходил, ограничиваясь патрулированием вод, окружающих Владивосток. Еще одним фактором, снизившим оперативные возможности отряда, стала навигационная авария "Бородино" 11 декабря 1904 года, когда он коснулся корпусом банки Клыкова в заливе Посьета - ремонт пострадавшего корабля завершили только к концу февраля.*
  
   *Справочно:
   В основу описания данного случая легло аналогичное происшествие с крейсером "Громобой" 30 сентября 1904 года.
  
   Японцы, более озабоченные обстановкой под Порт-Артуром, тоже не проявляли в это время у Владивостока видимой активности, сведя свои усилия в основном к разведке и минным постановкам. Хотя память о том, что прошлой зимой противник, невзирая на ледовую обстановку, вполне мог покидать гавань для дальних рейдов, все же вынуждала их держать крейсера Камимуры в постоянной готовности к выходу.
   Такое положение дел изменилось 1 апреля, когда из штаба наместника, проинформированного Макаровым о выходе Тихоокеанской эскадры на прорыв из осажденного Порт-Артура 31 марта 1905 года, была получена телеграмма с приказом командующему Владивостокским отрядом крейсеров К.П.Иессену немедленно выйти в Корейский пролив для оказания порт-артурским силам содействия в прорыве. Сообразно полученному приказу отряд из 4 крейсеров ("Бородино", "Очаков", "Полтава", "Кагул") и 6 миноносцев-150-тонников вышел в указанном направлении 2 апреля.
   Много кто из моряков, людей поневоле суеверных в свете могущества стихии, с коей им приходилось иметь дело, заметил, что это будет 13-й по счету дальний боевой поход отряда, связав данный факт с большой бедой, подстерегающей их в море. И судьба, увы, не преминула оправдать такие ожидания. 3 апреля 1905 года у острова Ульсан Владивостокский отряд был перехвачен эскадрой вице-адмирала Камимуры в составе 4 броненосных ("Идзумо", "Адзума", "Ивате" и "Токива") и 2 бронепалубных ("Нанива" и "Такачихо") крейсеров, а также 4 миноносцев.
   На этот раз у Иессена имелся прямой приказ оказать помощь прорывающейся Тихоокеанской эскадре и потому он принял бой, хотя расклад сил наконец-то встретившихся лицом к лицу противников был все же не в пользу русских - у японской эскадры имелось превосходство даже просто "по головам", не говоря уже о технических характеристиках оппонентов. Несмотря на это, русские упорно стремились ко входу в Корейский пролив. Японцы же, напротив, пытались "отжимать" их на обратный курс во Владивосток, хотя и получалось это так себе - "по паспорту" японские корабли имели преимущество в скорости, но реально в завязке боя максимальный ход обоих противоборствующих отрядов был примерно одинаков и не превышал 17-18 узлов, что не давало японцам возможности совершить "охват головы" противника. Причина крылась в уже изрядно изношенных к тому времени механизмах японцев, особенно на "Адзуме". Русские же крейсера за преимущественно бездеятельную для них зиму, напротив, успели пройти докование с очисткой корпуса и осуществить переборку машин.
   Первые залпы прозвучали около 5.00 утра, после сближения сторон на дистанцию 6 миль, после чего перестрелка с переменным успехом шла примерно до начала восьмого и за это время повреждения от артиллерийского огня в той или иной мере успел получить каждый из ее участников.
   Для японцев наиболее опасным оказалось попадание в крышу каземата 152-мм орудия на "Ивате" выпущенного "Полтавой" 203-мм снаряда, вызвавшего детонацию боезапаса не только в пострадавшем каземате, но и в находящемся под ним. Огромной силы взрыв вывел из строя также одну палубную шестидюймовку, лишив японский корабль почти половины средней артиллерии по стреляющему борту, а еще одно 76-мм орудие оказалось повреждено. У русских сильнее всего пострадал шедший вторым "Очаков", которому помимо попаданий от непосредственного оппонента - "Адзумы" - досталось и несколько легших перелетом снарядов с головного "Идзумо", при этом как минимум два 152-мм и один 203-мм снаряд угодили в небронированную носовую оконечность на уровне ватерлинии. От принятой воды русский крейсер сел носом, получил небольшой крен на правый борт и вынужден был сбавить ход до 15 узлов, что потребовало и от прочих кораблей отряда снижать скорость для сохранения строя.
   Состояние "Очакова" не осталось незамеченным японцами, и примерно в 7.20 Камимура отдал приказ первым трем крейсерам своего отряда сосредоточить огонь на поврежденном русском корабле, а "Токиве" вести беспокоящую стрельбу по всем прочим целям, в зависимости от того, какая из них будет более удобной. Увы, этот шаг противника принес свои плоды, и уже скоро.
   Нельзя сказать, что участвовавшие в сражении у Ульсана русские крейсера были совсем уж плохи, но все-таки в ряду прочих отечественных броненосных кораблей того времени "Бородино" и его систершипы считались в определенной мере "гадкими утятами". Создаваемые изначально как рейдеры и лишь позже перестроенные в нечто похожее на японские "эскадренные" крейсера, они, однако, так и не стали в итоге достойными кораблями линии - для этого на них было все же маловато брони. При этом установленные на высокобортные корпуса "бородинцев" тяжелые башни, не предусмотренные изначальным проектом (особенно носовая, водруженная на полубак, которым не решились пожертвовать), вкупе с иными статьями строительной перегрузки изрядно снизили их остойчивость. Сейчас все эти качества сработали против "Очакова".
   Русский крейсер продержался под совокупным огнем трех японских, которые, в отличие от него, были отменно хороши именно для таких, сугубо боевых, а не крейсерских задач, около получаса. В этой фазе боя на "Очакове" были повреждены мостик и дымовые трубы, вышла из строя носовая башня главного калибра и почти все орудия среднего калибра на стреляющем правом борту. Но самыми опасными для крейсера стали еще три 203-мм "подарка", которые он "словил" носом, после чего крен от обширных затоплений достиг 11 градусов.
   Точку в судьбе русского корабля поставил восьмидюймовый "фуросики" с "Идзумо", попавший в многострадальную носовую оконечность в 7.54 и буквально разметавший сталь корпусных конструкций. Напором набегающей сквозь проделанные им и предыдущими попаданиями "ворота" воды прорвало переборки, крен стал быстро расти и в 8.03 вышедший из строя "Очаков" повалился на правый борт, перевернулся и затонул. Стремительность гибели корабля привела к тому, что из 827 находившихся на его борту человек спастись удалось лишь 12, которых подобрали русские миноносцы.*
  
   *Справочно:
   За основу описания гибели "Очакова" взяты обстоятельства потопления броненосца "Ослябя" в Цусимском сражении.
  
   Иессен, оставшийся с тремя поврежденными кораблями против четырех японских, к которым начали подтягиваться ранее не участвовавшие в схватке "Нанива" и "Такачихо", здраво оценил свои шансы на продолжение боя и отдал приказ о повороте на обратный курс во Владивосток. Но крейсера Камимуры, почуяв вкус крови, продолжали идти за русскими, осыпая их снарядами.
   Остановил преследователей самый удачный за весь этот бой выстрел русских, автором которого опять оказалась "Полтава". Переместившись на второе место в строю после гибели "Очакова", она вела дуэль с "Адзумой", добившись не менее пяти достоверно зафиксированных попаданий в японский крейсер. Но роковым для этого порождения верфей номинальных союзников Российской империи (не торопившихся, однако, с реальной помощью и, более того, недавно отказавших своим партнерам в крупном военном кредите*, что позволяло потом многим твердить о каре Божьей за грехи лукавых франков) оказался всего один русский бронебойный 203-мм снаряд.
  
   *Справочно:
   В этом мире, как и в нашей действительности, после получения директивы из Парижа французские банкиры Нецлин, Готтингер и прочая 14 марта 1905 года сорвали подписание контракта о займе в 300 млн. рублей правительству России.
  
   В 9.25 он попал в двухдюймовый скос броневой палубы напротив барбета кормовой башни, прошив до этого небронированный борт прямо над верхней кромкой пояса. Совокупный угол встречи снаряда с броней скоса на дистанции, разделявшей в этот момент два корабля, составил чуть более 70 градусов и практически без отклонения от нормали по горизонту, чего оказалось достаточно для поражения цели.* Фактически это был тот нечастый случай, когда русский бронебойный снаряд сработал именно так, как задумывалось его создателями - проломив скос, он с положенной задержкой полноценно разорвался в недрах корабля. К тому времени в погребе восьмидюймовых снарядов, в который угодил выстрел "Полтавы", их оставалась едва ли четверть от штатного комплекта, но "Адзуме" хватило и этого.
  
   *Справочно:
   Автор напоминает, что в этом мире бронебойный снаряд русской 45-калиберной восьмидюймовки весит 112,2 кг, а за основу описания данного попадания взяты данные по бронированию "Адзумы" из работы А.С.Александрова и С.А.Балакина "Асама" и другие" и по углам падения и пробивной способности близких по массе японских снарядов такого калибра из статьи С.И.Титушкина "Корабельная артиллерия в русско-японской войне" в выпуске "Гангута" N 7.
  
   Порожденная сдетонировавшими снарядами взрывная волна, пройдя по подачным трубам, сорвала с погона, подбросила и перекосила кормовую башню "Адзумы", разрушив все ее внутреннее оборудование. Но более значимым было то, что взрыв разрушил днище крейсера под погребом, открыв воде путь внутрь корабля. Кроме того, свою лепту в начавшееся затопление внесли и продолжавшие вращаться деформированные в результате взрыва валы машинной установки, которую не сразу сподобились остановить. В результате распространение воды стало неконтролируемым и корабль с серьезным дифферентом на корму начал уходить под воду.
   На русских кораблях взрыв и начавшееся после него оседание "Адзумы" кормой не могли не заметить, и обнадеженный Иессен рискнул бросить в атаку на занятого спасением крейсера врага свои миноносцы, ранее следовавшие на некотором отдалении от основных сил отряда. Увы, это было не лучшее решение - выйти на дистанцию торпедного удара они так и не смогли, остановленные яростным огнем японцев, и при этом потеряли миноносец N 311, уничтоженный со всей командой прямым попаданием с "Токивы". Еще два миноносца до того, как отвернуть от цели, успели получить относительно небольшие повреждения от японской противоминной артиллерии.
   Тем не менее, этот последний наступательный порыв русских вкупе с продолжающимся редким, но оттого не менее опасным огнем с крейсеров Иессена стал наравне с исчерпанием боезапаса у кораблей Камимуры причиной того, что примерно в 10 часов утра противоборствующие стороны наконец разорвали огневой контакт и разошлись каждая своим курсом.
   Впрочем, судьба не закончила с испытаниями для русских в этом походе. 5 апреля, уже на подступах к Владивостоку, у острова Русский "Кагул", шедший концевым и в силу этого в финале предшествующего боя дольше всех обстреливавшийся японцами и наиболее пострадавший, напоролся правым бортом на японскую мину.* Взрыв на стыке машинного и котельного отделения, затопление их обоих, наличие на борту, по которому произошел взрыв, трех крупных подводных пробоин, из которых взрывом выбило временные заделки, и слишком быстро с учетом всего этого прибывающая вода, с поступлением которой уже не справлялись все водоотливные средства, сделали свое черное дело. Крен крейсера нарастал, и стало ясно, что до порта ему не дойти. В итоге оставшиеся русские корабли сняли с "Кагула" команду. Крейсер же спустя полчаса лег на правый борт и скрылся под водой.
  
   *Справочно:
   В основу описания данного случая легло аналогичное (за исключением наступивших последствий) происшествие с крейсером "Громобой" 11 мая 1905 года.
  
   Самым обидным для русских во всей этой ситуации было то, что 3 апреля во Владивосток прибыл отряд крейсеров контр-адмирала Н.И.Небогатова ("Диана", "Светлана", "Жемчуг", "Изумруд", "Штандарт" и "Держава"), прошедших вокруг Японии через пролив Лаперуза. Увы, этим кораблям не удалось присоединиться к ушедшим днем ранее крейсерам Владивостокского отряда. Случись это - кто знает, возможно, исход сражения кораблей Иессена с отрядом Камимуры в Корейском проливе был бы и иным, ведь, как показал опыт войны, крупные российские бронепалубники могли доставить хлопот и броненосным оппонентам (тем более с учетом довооружения "Дианы" и "Светланы" перед походом восьмидюймовой артиллерией). Впрочем, после экстренной бункеровки отряд Небогатова тоже отправился навстречу Тихоокеанской эскадре, прихватив с собой захваченный во время крейсерства угольщик со всем его грузом (на прорывающихся кораблях по опыту войны прогнозировали повышенный расход угля после полученных в бою повреждений) и став еще одним фактором, заставившим Того отказаться от дальнейших попыток остановить продвижение русских кораблей из Порт-Артура во Владивосток.
   Тем временем же русские и японцы подсчитывали потери после боя 3 апреля. А их было немало...
   У японцев затонул "Адзума", на котором погибло 137 человек (оставшиеся почти 600 членов экипажа спас своевременно отданный командиром приказ об оставлении корабля), тяжелые повреждения получили "Идзумо" (29 попаданий, 12 убитых, 37 раненых) и "Ивате" (около 20 попаданий, 50 убитых, 58 раненых). Легче всех отделалась "Токива", на долю которой пришлось 12 попаданий, но в основном малыми калибрами, незначительными были и ее потери в людях - всего 1 убитый и 14 раненых.
   Русским не повезло больше. Помимо погибших "Очакова" и "Кагула", на котором из 834 членов команды после боя и подрыва на мине недосчитались 193 человек, сильнее всего досталось крейсеру "Бородино" - 45 попаданий снарядами всех калибров, 70 убитых и 104 раненых. Наименее пострадавшей оказалась "Полтава" (ей, похоже, удавалось не только метко стрелять самой, но и избегать вражеских снарядов) - около 30 попаданий, 37 человек убито и 93 ранено. На одном погибшем и двух поврежденных миноносцах имелось еще 22 убитых и 5 раненых.
   Стоит отметить, что на момент возвращения во Владивосток Иессен достоверной информацией о гибели "Адзумы" не располагал - тот окончательно затонул уже после ухода русских. Тем не менее, имея в виду донесения командиров миноносцев, видевших этот корабль в ходе неудавшейся атаки достаточно близко и как один твердивших, что "Адзума" тонет, сел кормой почти по верхнюю палубу, до порта не доведут", в телеграмме наместнику Карл Петрович, подслащивая пилюлю после всех понесенных потерь, сообщил о предположительном потоплении японского крейсера. И хотя в той войне обе стороны грешили преувеличением своих достижений, в данном конкретном случае это сообщение оказалась вполне правдивым.
   Впрочем, потенциальное недовольство Алексеева и без того миновало Иессена - свою задачу по оказанию прорыва Тихоокеанской эскадре тот все же выполнил. Камимура, имея после боя в Корейском проливе неповрежденными лишь два бронепалубных крейсера и только один относительно целый броненосный, но с почти полностью расстрелянным боекомплектом, вынужден был не ловить Макарова, а идти в порт для исправления повреждений и погрузки снарядов. После этого отряд из наспех залатанного "Идзумо", "Токивы", "Нанивы" и "Такачихо" присоединился к силам Того, также пребывающим в далеко не лучшей форме. Однако еще раз попытаться помешать упорно идущей к своей цели русской эскадре японцы так и не решились, и 6 апреля та, уже под командованием Дубасова, сумев встретиться по пути с отрядом крейсеров Небогатова (и ведомым им угольщиком, содержимое трюмов которого оказалось как нельзя кстати), отшвартовалась на рейде Владивостока. На подходах к базе, дабы не допустить повторения судьбы "Кагула" и провести корабли через выявленные ценой его гибели минные заграждения, эскадру встречали дозоры миноносцев.
   А с 24 по 30 апреля 1905 года состоялся последний в этой войне выход крейсеров теперь уже объединенной эскадры на коммуникации противника. Корабли вышли двумя отрядами под командованием Иессена и Небогатова, в состав которых включили почти все исправные крейсера ("Варяг", "Аскольд", "Баян", "Паллада", "Светлана" и "Яхонт") и 8 лучших миноносцев, все - французского и немецкого производства. Данный рейд оказался достаточно результативным - за время нахождения в море русским кораблями было потоплено 4 транспорта и 2 небольших шхуны, а еще один транспорт захвачен и отправлен с призовой командой во Владивосток.
   Русское командование на Дальнем Востоке планировало еще один крейсерский поход, но начавшиеся в мае 1905 года под давлением Англии переговоры о мире сначала отложили его, а затем он и вовсе был отменен. И до конца войны эскадра занималась в основном разведкой, несением дозорной службы, тралением обнаруженных японских минных заграждений, боевой учебой и починкой поврежденных кораблей. Последнему немало способствовал достроенный уже в первые военные месяцы современный судоремонтный завод, сооружение которого в 1901 году заказали американскому промышленнику Крампу в качестве своеобразного "отступного" за отказ от постройки на его верфях двух последних броненосцев "победной" серии.*
  
   *Справочно:
   В литературе автору встречались сведения о том, что в нашей истории Крамп действительно еще до войны предлагал построить во Владивостоке подобный завод, но русская сторона его предложением так и не воспользовалась. В этом мире поступили более разумно.
  
   Японский флот после всех потерь в боях у Шантунга и Ульсана также зализывал раны и более не рвался появляться в русских водах. Дополнительным мотивом для такого поведения японцев стало то, что у них вдруг осталось всего два броненосца против пяти у Дубасова (пусть даже отнесение к таковым трех дошедших до Владивостока "богатырей" и было несколько условным) - состав главных сил врага на радость русским проредила гибель флагманского корабля Х.Того, броненосца "Микаса", затонувшего в доке в гавани Сасебо 14 мая 1905 года от взрыва в погребе кормовой башни.*
  
   *Справочно:
   В основу данного случая положено аналогичное происшествие с броненосцем "Микаса" 30 августа 1905 года. Ну а предложенная дата взрыва в этом мире в определенной мере производна от событий, имевших место в мире нашем. Этакая маленькая авторская месть и своего рода загадка, которую, полагаю, все, кому близка тема русско-японской войны, разгадают без особого труда.
  
  

ї 13. Долгожданная помощь

  
   Неожиданно высокие потери русских морских сил на Дальнем Востоке уже в первые месяцы войны ребром поставили вопрос о высылке Макарову подкреплений. Но когда мудрые головы под шпицем стали разбираться, какие корабли и как можно отправить на подмогу Тихоокеанской эскадре, то выяснилось, что отправлять-то почти и нечего. Да, подводные лодки, которые на Балтике были пока не слишком нужны, вполне можно было перевезти во Владивосток по железной дороге, что в итоге и проделали. Но с кораблями, составлявшими основную силу Балтийского флота, были определенные трудности.
   На двух броненосцах "батальной" серии к тому времени устанавливали новые котлы, а на второй паре в ожидании аналогичной операции уже начали демонтировать надстройки - но на замену их окончательно устаревшей артиллерии просто не было средств, а без новых пушек боевая ценность этих кораблей являлась весьма сомнительной. На броненосцах береговой обороны типа "Адмирал Ушаков", если даже решиться вытолкнуть эти корабли в океан, десятидюймовки ранней конструкции не отличались ни прочностью, ни дальностью стрельбы, к тому же за время пребывания в Артиллерийском учебном отряде их орудия среднего и главного калибра были напрочь расстреляны. Не намного лучше обстояли дела и с пушками ходивших в том же отряде броненосных крейсеров "памятной" серии, настрел которых к тому времени также подходил к критическому значению, требующему их замены. Эскадренные миноносцы отечественной постройки - "соколы" и "невки", одни они и имелись на Балтике - показали себя малопригодными для дальних походов. Рассчитывать можно было только на два броненосца "святой" серии, проходящих плановый ремонт, который при необходимости можно было ускорить, и недавно вступивший в строй "Император Павел I". Но посылать три броненосца против всего японского флота было явным самоубийством...
   Поэтому вопрос "Кого послать?" не на шутку озадачил умы флотских начальников. И после долгих дебатов новый глава Морского ведомства, ярый сторонник концепции крейсерской войны, уговорил императора отправить на Дальний Восток лишь отряд из самых современных балтийских крейсеров ("Паллада", "Светлана", "Изумруд" и "Жемчуг") - именно в этом компоненте флота на Дальнем Востоке ощущалась наибольшая нужда, особенно обострившаяся после боя 14 сентября, о чем сообщал с театра военных действий командующий флотом Тихого океана. Более того, Александру Михайловичу удалось убедить своего венценосного родственника послать с крейсерским отрядом и яхты "Штандарт" и "Держава", обладавшие достаточным ходом и артиллерией для активных действий на коммуникациях противника (и даже какой-никакой защитой в виде броневой палубы). Но если оба "камушка" решено было отправлять "как есть", то прочим четырем кораблям еще требовалось пройти предпоходовую подготовку. Завершена она была к концу октября 1904 года.
   За это время "Паллада" и "Светлана" лишились шести установленных по миделю 75-мм пушек, взамен которых на крейсерах появилось по два 203-мм 45-калиберных орудия. Новую артиллерию установили на место носовой и кормовой шестидюймовок, которые переехали на освободившееся пространство бывшей центральной трехдюймовой батареи. Также 63,5-мм десантные и 37-мм орудия были заменены на четыре пулемета. "Штандарт" и "Держава" перед походом получили по две дополнительные 120-миллиметровки на баке и юте, удвоившие их бортовой залп, и по четыре пулемета, а также дальномеры Барра и Струда, при этом за счет сданной в порт мебели и различной утвари из покоев царской семьи удалось полностью избежать дополнительной перегрузки.
   Одновременно с учетом любви императорского семейства к длительным морским вояжам для хоть какой-то замены отбывающих на войну царских яхт 2 ноября из Севастополя была отправлена на Балтику "Ливадия" (забегая вперед, скажем, что этот, казалось бы, ничем не примечательный шаг позже оказал самое серьезное влияние на происходившие в стране события).
   В поддержку "нормальным" крейсерам были выделены также 6 крейсеров вспомогательных - "Днепр", "Рион", "Терек", "Кубань" и "Урал", незадолго до того вынужденных под нажимом Великобритании свернуть свое крейсерство в водах Атлантического океана и Красного моря, а также "Русь", переоборудованный из купленного 28 июля на деньги графа С.А.Строганова английского парохода. Еще один потенциальный кандидат на участие в этом походе, вспомогательный крейсер "Дон", с 24 августа пребывал в ремонте, который явно обещал затянуться.
   Спешка с оснащением "Руси" сказалась на качестве подготовки этого корабля к плаванию - уже через шесть дней после выхода "крейсерского отряда" под флагом контр-адмирала Н.И.Небогатова из Либавы, состоявшегося 13 ноября, он был вынужден отправиться обратно из-за поломки механизмов. Флотское командование, которое связывало с количеством кораблей в этом походе определенные тактические схемы, вынуждено было срочно готовить к оправке на замену выбывшей "Руси" находящийся в Одессе черноморский вспомогательный крейсер "Саратов".*
  
   *Справочно:
   Поломка и возвращение "Руси" имели место и в нашей истории, причем именно через указанный промежуток времени после выхода из порта. А вот вместо "Саратова" в походе 2-й Тихоокеанской эскадры, правда, в роли госпитального судна участвовал другой вспомогательный крейсер, базирующийся на Черном море - "Орел".
  
   Путь отряда Небогатова на Дальний Восток, проложенный через Средиземное море, стал изрядной головной болью для российских дипломатов. Так, 29 ноября правительству Николая II по категорическому требованию Германии пришлось гарантировать ей военную помощь в случае возникновения конфликта Германии с поддерживающей Японию Великобританией из-за угольных поставок русском флоту (германские угольщики должны были встретить отряд на подходах к театру военных действий).
   Сложности возникли и при прохождении через Суэцкий канал. Причина их, опять же, крылась в прояпонской позиции хозяйничавших в Египте британцев. Поэтому неприятным, но, пожалуй, неудивительным стало выдвинутое 15 декабря английской администрацией канала требование к находящимся в Суэце русским кораблям немедленно покинуть порт без приемки угля. Уладить это инцидент удалось лишь после вмешательства российского консула.
   12 января 1905 года корабли Небогатова прибыли во французский порт Носси-бе на острове Мадагаскар. Здесь русские крейсера пробыли почти три недели - помимо пополнения запасов провизии и топлива и отдыха команд перед уходом на Тихий океан им пришлось ожидать догоняющий отряд "Саратов". По прибытии последнего отряд уже ничто не задерживало, и 31 января он двинулся через Индийский океан к Корейскому проливу.
   23 февраля "крейсерский отряд" встал на якорь в бухте Камрань во французском Индокитае. Это была его последняя стоянка перед заходом во враждебные воды. После погрузки угля и продовольствия, а также получения дополнительных инструкций из Санкт-Петербурга Небогатов 7 марта повел свои корабли во Владивосток.
   Японская разведка пристально следила за передвижением отряда Небогатова и противник, разумеется, готовил определенные меры противодействия ему. Так, 6 марта Того были дополнительно выделены в состав отряда Камимуры завершающий ремонт после подрыва на мине крейсер "Акаси" и авизо "Яйеяма". Впрочем, этот шаг не слишком-то помог врагу - у русских были свои "домашние заготовки" на предмет того, как избежать встречи с японскими "загонщиками".
   Небогатов неспроста настаивал на равном количестве вспомогательных и обычных крейсеров в своем отряде. 16 марта, после финальной перед заходом в зону боевых действий бункеровки углем крейсеров с немецких транспортов севернее японского острова Окинава, он разделил свой отряд, направив бронепалубные крейсера во Владивосток вокруг Японии. Все вспомогательные крейсера, наоборот, ушли в направлении Корейского пролива с наказом некоторое время двигаться совместно и таким составом обязательно показаться на глаза какому-нибудь японскому или английскому пароходу, идущему в Японию, но только так, чтобы потенциальный соглядатай мог худо-бедно разглядеть лишь "Днепр" и "Саратов". В случае, если эта задумка удастся, японцам предстояло немало поломать голову над тем, с какой именно частью отряда они встретились, ведь издалека силуэты "Саратова" и "Днепра" вполне можно было спутать с "Державой" и "Штандартом" - и те, и другие имели бушприт, две наклонные трубы и три мачты. После обнаружения же вспомогательным крейсерам предписывалось разделиться и начать самостоятельное крейсерство, частью в Желтом море, частью - у южных берегов Японии, при этом им ставилась задача "не стесняясь, топить" все пароходы, на которых будет обнаружена военная контрабанда.*
  
   *Справочно:
   В нашей истории такой приказ получили вспомогательные крейсера 2-й Тихоокеанской эскадры от командующего ею вице-адмирала З.П.Рожественского.
  
   Трудно сказать, сработала ли именно эта задумка или тому была иная причина, но во Владивосток основная часть отряда Небогатова попала, так и не встретив на своем пути боевых кораблей японцев. Более того, за время нахождения на японских коммуникациях на пути от Осаки до Иокагамы ей удалось потопить 5 японских, английских и американских пароходов с военной контрабандой, а также несколько рыболовецких шхун. Еще один корабль, крупный угольный транспорт с хорошим ходом, был приведен во Владивосток с призовой командой на борту.
   Примерно на том же уровне оказались и успехи вспомогательных крейсеров. До завершения боевых действий они отправили на дно 8 судов. Наиболее отличись "Урал" и "Терек", потопившие три и два парохода соответственно, "Днепр", "Рион" и "Саратов" записали на свой счет по одному. Не повезло лишь "Кубани" - ни одного судна с контрабандой она не обнаружила и уже 3 мая была интернирована в голландской Батавии.
  
  

ї 14. Ходящие под водой

  
   История развития в войну русских подводных сил - как на дальневосточном театре, так и в целом - заслуживает отдельного рассказа.
   Не приняв предложение Макарова о переброске на Тихий океан по железной дороге в разобранном виде новых 150-тонных миноносцев (были резонные опасения за прочность корпусов этих изначально, неразборных кораблей после тряской дороги и лишних циклов разборки-сборки), Морское ведомство в лице нового генерал-адмирала, тем не менее, компенсировало такое свое решение отправкой во Владивосток указанным способом всех самых современных подводных лодок, имеющихся на Балтике. В Кронштадте решено было оставить только "Форель" и "Дельфин" в качестве учебных пособий для будущих подводников.
   Первыми убыли к новому месту службы две балтийские подлодки типа "Касатка", "Кайман" и "Крокодил", благо для их транспортировки уже имелись специально созданные железнодорожные платформы. Отправленные в середине июня 1904 года, во Владивосток они прибыли к концу июля, а во второй половине августа уже успели совершить пробные плавания.
   Сложнее было с двумя только что вступившими в строй новейшими дизельными лодками - "Кетой" и "Кефалью". Между принятием решения об их перебазировании на Дальний Восток и его фактическим выполнением прошло довольно значительное время, потребовавшееся Путиловскому заводу на изготовление транспортерных тележек под эти более крупные, чем "касатки", субмарины. В итоге их отбытие во Владивосток состоялось лишь в начале августа, а окончательный ввод в строй пришелся на середину ноября 1904 года.
   Впрочем, к активным плаваниям эти лодки смогли приступить лишь с февраля 1905 года. Виновата в том была обычная российская безалаберность, в силу которой портовые власти заранее не озаботились созданием для "Кеты" и "Кефали" во Владивостоке сколь-нибудь значительных запасов требуемого им дизельного топлива.
   Еще две подводные лодки, пополнившие русские тихоокеанские силы во время войны, имели американское происхождение. Покупка их осуществлялась в том числе на средства, собранные "Высочайше учрежденным особым комитетом по усилению военного флота на добровольные пожертвования", среди основных участников которого был и сам генерал-адмирал. Поэтому сообразно вкладу одного из жертвователей купленная 25 мая 1904 года лодка "Protector" проекта Саймона Лэка получила в Российском императорском флоте название "Фельдмаршал граф Шереметев". Приобретенная месяцем ранее, 28 апреля, у фирмы Голланда подлодка "Fulton" проекта Holland-VIIR, названа была куда прозаичнее - "Щука".*
  
   *Техническая информация:
   "Фельдмаршал граф Шереметев" ("замещает" "реальноисторический" "Осетр"): постройка - 1902 год, САСШ, Тихоокеанская эскадра, подводная лодка, 2 вала, 136/174,4 т, 20,6/3,4/3,5 м, 4х120 (бензомоторы)/2х65 (электродвигатели) л.с., 14/9,5 уз., 350 миль на 9 узлах/20 миль на 6 узлах, 45,7 м, 3-457-мм т.а. (внутренние, 5 торпед).
   "Щука" ("замещает" "реальноисторический" "Сом"): постройка - 1901 год, САСШ, Тихоокеанская эскадра, подводная лодка, 1 вал, 105/124,1 т, 19,8/3,6/2,9 м, 1х160 (бензомотор)/1х70 (электродвигатель) л.с., 8,5/6 уз., 430 миль на 7,2 узла/33 мили на 5,5 узла, 30,5 м, 1-457-мм т.а. (внутренний, 3 торпеды).
   Стоимость подводной лодки "Фельдмаршал граф Шереметев" - 0,25 млн. рублей, подводной лодки "Щука" - 0,3625 млн. рублей.
  
   Причиной покупки "Протектора" и "Фултона", помимо желания усилить свой флот и предотвратить возможность их приобретения противной стороной, стал интерес МТК к главному оружию американских лодок - внутренним, а не внешним, как на отечественных субмаринах, минным аппаратам. Поэтому, хотя проекты "американок" и не повторялись напрямую в русском флоте, но определенную роль в деле подготовки российских подводников и выработке рекомендаций по совершенствованию материальной части отечественного подплава они сыграли. Так, например, морякам определенно пришлись по вкусу и возможность перезаряжания их минных аппаратов без захода для этого в порт, и отсутствие такого недостатка, как имевшее место на некоторых лодках российской постройки оржавление частей наружных минных аппаратов и самих торпед.
   "Щука", прибывшая во Владивосток 29 декабря, была готова к плаванию 1 февраля 1905 года. Однако возможность ее боевого использования сдерживало отсутствие торпед (заводу Шварцкопфа в Берлине специально для иностранных подлодок русским правительством были заказаны 75 торпед калибром 45 см и длиной 355 см, но их доставка по Владивосток состоялась лишь 29 марта). Возможно, в том числе и поэтому "Фельдмаршал граф Шереметев", также использующий подобные торпеды, был отправлен из Петербурга на Тихий океан лишь 15 марта 1905 года, а в строй вступил и вовсе в начале июня.
   Помимо покупки лодок за рубежом, российское Морское министерство продолжало их постройку и на отечественных заводах.
   Так, Балтийскому заводу в начале весны 1904 года было выдано задание на постройку двух лодок типа "Кета", получивших названия "Лосось" и "Лещ" и также предназначенных для флота на Дальнем Востоке. Экстренный характер военного заказа и сопутствующее таковому оперативное выделение финансирования позволило ввести их в строй уже в марте следующего, 1905 года - менее чем через год после закладки.*
  
   *Техническая информация:
   "Лосось", "Лещ" ("замещают" "реальноисторические" "Щука", "Пескарь", "Стерлядь", "Белуга"): постройка - 1904/1905 годы, Россия, Тихоокеанская эскадра, подводная лодка, 2 вала, 200/250 т, 40,23/3,12/2,97 м, 500/125 л.с., 11,0/6,0 уз., 1500 миль на 7,5 узла/75 миль на 5 узлах, 50 м, 4-450-мм т.а. (наружные решетчатые, 4 торпеды).
   Стоимость каждого корабля - около 0,75 млн. руб.
  
   Заказ еще на четыре лодки в январе 1905 года достался Невскому заводу. Это были субмарины уже нового проекта, разрабатывать который начали в конце 1903 года. Главным отличием их от предшественниц стало оснащение, подобно американским лодкам Голланда и Лэка, внутренними трубчатыми минными аппаратами - как уже отмечалось выше, и эксплуатация в мирное время, и военный опыт показали, что наружные аппараты системы Джевецкого были все же не самым удачным конструктивным решением.
   Произведенная для размещения новых аппаратов и запасных торпед для их носовой пары перекомпоновка внутреннего расположения привела также к изменению пропорций корпуса новых подлодок - по сравнению с "Кетой" они стали чуть короче и шире. При не изменившейся мощности силовой установки, состоявшей, как и у предыдущего типа лодок, из четырех дизелей и электромотора, это снизило их максимальную скорость на полузла в надводном положении, и на четверть узла под водой.*
  
   *Техническая информация:
   "Аллигатор", "Акула", "Бычок", "Белуга" ("замещают" "реальноисторические" "Лосось", "Судак", "Карп", "Карась", "Камбала"): постройка - 1905/1906-1907 годы, Россия, Балтийский флот ("Аллигатор", "Акула"), Черноморский флот ("Бычок", "Белуга"), подводная лодка, 2 вала, 200/250 т, 39,32/3,66/2,82 м, 500/125 л.с., 10,5/5,75 уз., 1500 миль на 7,5 узла/75 миль на 5 узлах, 50 м, 4-450-мм т.а. (внутренние, 6 торпед).
   Стоимость каждого корабля - около 0,75 млн. руб.
  
   Две из этих лодок, "Аллигатор" и "Акула", пополнили Балтийский флот. А "Бычок" и "Белуга" отправились нести службу на Черном море. Вступление всей серии в строй растянулось с сентября 1906 по январь 1907 года - война закончилась, когда корпуса подлодок еще стояли на стапелях, и после отпадения острой необходимости в усилении флота на Тихом океане, куда изначально собирались отправить эти лодки, с их достройкой уже не торопились.
   Конструкция еще одной лодки, появившейся в русском флоте во время войны, носила характер явной импровизации, поскольку для ее создания планировалось использовать корпус опытной подводной лодки Джевецкого третьего варианта. Тем не менее, в силу сравнительно небольшой суммы денег, запрошенной на реализацию проекта его автором, преподавателем офицерских классов в Кронштадте С.А.Яновичем, Комитет по усилению флота профинансировал соответствующие работы.
   "Дракон", как назвали эту лодку, создание которой доверили заводу Лесснера, фактически был "полуподводным", официально его классифицировали как "минный катер малой видимости". Переход в полуподводное положение осуществлялся заполнением балластной цистерны, при этом выдвигалась шахта для подачи воздуха, служившая для вентиляции и отсеков, и двигателя, в качестве которого использовался 25-сильный бензиновый мотор. Вооружение лодки составили два наружных решетчатых минных аппарата конструкции самого Яновича (в них тоже использовались торпеды Шварцкопфа), позже к ним добавили еще и 37-мм пушку.*
  
   *Техническая информация:
   "Дракон" ("замещает" "реальноисторическую" "Кета"): постройка - 1904/1905 годы, Россия, Тихоокеанская эскадра, "полуподводная" лодка, 1 вал, 7,5 т, 7,01/1,22/1,68 м, 25 л.с., 6,0 уз., 125 миль на 5 узлах, 8 м, 1-37, 2-450-мм т.а. (наружные решетчатые, 2 торпеды).
   Перестроена из опытной подводной лодки Джевецкого третьего варианта. Стоимость перестройки - около 0,0125 млн. руб.
  
   К боевым действиям лодка Яновича была готова в начале весны 1905 года, а уже 18 мая она прибыла к месту несения службы в Николаевск-на-Амуре, причем командиром ее стал сам изобретатель. Всего за кампанию 1905 года лодка совершила полтора десятка выходов, без единой аварии пройдя своим ходом около тысячи миль, выходила в Амурский лиман и Татарский пролив, имела визуальные контакты с японскими миноносцами. Впрочем, случай атаковать противника ей так и не представился, а срок службы, в отличие от "настоящих" субмарин, оказался недолгим - уже в 1908 году "Дракон" был исключен из состава флота как технически непригодный к дальнейшей эксплуатации.
   Но и подводным лодкам специальной постройки, базирующимся во Владивостоке, увы, не удалось блеснуть в боевом отношении. Все успехи русских подводников в той войне были связаны исключительно с действиями "Карпа" под Порт-Артуром.
  
  

ї 15. На ближних подступах

  
   После взятия японцами Нангалинской позиции очередным рубежом обороны русских под Порт-Артуром стала позиция на перевалах. Здесь, как и до того под Нангалином, русские смогли выдержать два ее штурма армией Ноги, состоявшиеся 26 сентября и 17 октября 1904 года. В этих боях состоялось первое применение русскими войсками в боевых условиях миномета конструкции Л.Гобято - и свою роль в отражении японского наступления это средство сыграло. Однако третья атака, произошедшая 23 октября, когда японцы подтянули свои резервы и сумели сделать это более оперативно, чем русские, принесла долгожданный успех японскому командующему. Оставив позицию на перевалах, русские части закрепились на Волчьих горах, что фактически означало перевод боевых действий на внешний рубеж обороны самой крепости и начало ее полноценной осады.
   Дальнейший ход войны под Порт-Артуром для русской стороны был сведен по сути к тактике максимально длительного удержания ключевых точек и периодическим отступлениям на новые заранее подготовленные рубежи обороны. Наверное, это было единственно возможным выходом в тех условиях - исчерпание оборонительного потенциала той или иной очередной позиции под огнем осадной артиллерии и рост после каждой атаки безвозвратных и санитарных потерь, которые, в отличие от таковых у японцев, почти не восполнялись, просто вынуждали русских отходить, разменивая время на расстояние и сокращая протяженность удерживаемых рубежей для их надежного прикрытия постепенно уменьшающимся количеством бойцов.
   Первую атаку японцев на позицию на Волчьих горах, начавшуюся 27 ноября, Кондратенко смог отразить. Но менее чем через месяц, 19 декабря, в результате ожесточенных боев силы японской 3-й армии выбили русские войска с высоты Дагушань северо-восточнее Порт-Артура. Помимо всего прочего, в ходе этих боев японцами наконец-то удалось ссадить с небес артиллерийским огнем немало им досадившего и по этой причине стойко ненавидимого "тунца" - так между собой японские офицеры и солдаты называли дирижабль "Россия".*
  
   *Справочно:
   Русский скорее назвал бы дирижабль "колбасой" (как, собственно, дирижабли и аэростаты порой действительно именуют). Но у японцев все же иные гастрономические пристрастия и им, я так полагаю, будут ближе "рыбные" ассоциации.
  
   В операции по уничтожению дирижабля противник проявил должную смекалку, соорудив для полевых пушек специальные деревянные подставки, увеличивающие их угол возвышения. Тяжело поврежденная шрапнельными выстрелами "Россия" совершила жесткую посадку на землю все-таки в расположении русских войск, однако при этом была окончательно разрушена. Костович и часть экипажа уцелели, но сам изобретатель при столкновении дирижабля с землей получил перелом ноги и трещины в двух ребрах. Впрочем, на его увлечении воздухоплаванием этот инцидент не сказался.
   Кроме того, в последней декаде декабря японцами впервые был произведен артиллерийский обстрел крепости и гавани с суши. Его результатом стали повреждения, полученные броненосцами "Ретвизан" и "Победа". Флот ответил на это активизацией контрбатарейной борьбы, компенсируя отсутствие авиаразведки максимально возможным в условиях лимитированных запасов в крепости увеличением количества металла, выпускаемого по выявленным позициям японских орудий. При этом в ход пошли даже сохранившиеся на складах устаревшие чугунные снаряды, которые, как и в довоенных опытах, демонстрировали неприятное свойство порой раскалываться в воздухе. Но это был вынужденный шаг - более "свежие" боеприпасы Макаров по возможности приберегал для очередного генерального сражения с флотом Того, в неизбежности которого он не сомневался.
   23 декабря японцы смогли занять высоту Сяогушань. Дальнейшее их продвижение было остановлено русской обороной, поддерживаемой с моря из бухты Тахэ огнем кораблей Тихоокеанской эскадры. Спустя шесть дней русские вынуждены были оставить высоту "Сиротка", а 2 января 1905 года части 1-й пехотной дивизии 3-й армии Ноги взяли поселок Сигоу в пяти верстах севернее Порт-Артура. Еще через пять дней японцами был взят русский опорный пункт на высоте "Угловая" (N 169) и поселок Сигоуцитунь в трех с половиной верстах к северу от крепости.
   8 января начались сражения за гору "Высокая" (высота N 206), форт N 2 и редут "Куропаткинский". Русским войскам удалось отразить все атаки, при этом сражение продолжалось и ночью при свете прожекторов. Японцы отыгрались, тремя днями позже взяв высоту N 174, однако их совокупные потери в ходе декабрьско-январского штурма крепости были весьма велики - около 15 тысяч человек, целая дивизия. Оборонявшиеся русские в этих боях потеряли убитыми и ранеными примерно 6 тысяч.
   На следующий день после взятия высоты N 174 считающий врага близким к окончательному поражению Ноги направил в крепость парламентера с предложением сдать Порт-Артур японским войскам. Предложение было отклонено - у русских имелось свое мнение по поводу возможностей дальнейшей обороны крепости и целесообразности продолжения ею сопротивления, кардинально расходящееся с позицией японского командующего.
   К следующему, третьему по счету штурму крепости войска Ноги смогли приступить только 2 февраля, когда в очередной раз довели свою численность до штатной и пополнили истраченные в предыдущей попытке запасы военного имущества.
   5 февраля в результате непрекращающихся атак армия Ноги смогла занять редут "Кумирненский". В боях за него блестяще проявил себя старший минер с "Баяна" лейтенант Н.Л.Подгурский, предложивший использовать для стрельбы по неприятельским позициям, кое-где отстоявшим от русских окопов всего на 50 шагов, метательные минные аппараты, снятые с паровых катеров. Первые же боевой выстрел этого оружия произвел большое опустошение во вражеских окопах. Полезный опыт получил свое распространение, и всего на разных участках сухопутного фронта было установлено до восьми подобных эрзац-"минометов", применявшихся до самого конца обороны крепости.
   Здесь же было опробовано еще одно детище Подгурского - морские мины заграждения, приспособленные для скатывания на неприятельские позиции. Подрыв их заряда, усиленного до 6 пудов пироксилина, производился с помощью огнепроводного шнура. Вечером 3 февраля одну такую мину доставили на редут и ночью с помощью специально изготовленного деревянного лотка скатили на японские позиции. Эффект от ее взрыва был страшен - большой участок неприятельской траншеи полностью разрушило, среди японских солдат возникла паника, а на самом редуте воздушной волной "погасило все огни". Впоследствии подобное оружие применялось защитниками Порт-Артура еще не единожды, и всякий раз - с неизменным успехом.
   6 февраля части 9-й пехотной дивизии японцев взяли северные укрепления русских войск - редуты "Водопроводный" и "Скалистый", но высота N 206, ключевая позиция русской обороны, выдержала все атаки. Спустя еще четыре дня японское наступление выдохлось, после чего 3-я армия Ноги перешла к обороне на занятых рубежах и подготовке нового штурма.
   Очередной штурм крепости начался 3 марта. Японцы попытались одновременно атаковать северные и восточные укрепления русских, но успеха подобное распыление сил им не принесло и 5 марта они вынуждены были прекратить наступательные действия. Русские войска сохранили все свои позиции, однако не избежали одной большой потери - в ходе штурма японским снарядом осадной 280-мм мортиры был убит находившийся в форте N 2 главный организатор обороны Порт-Артура генерал Р.И.Кондратенко, погибла и часть офицеров его штаба.
   Начальником сухопутной обороны вместо погибшего Кондратенко был назначен генерал В.Н.Горбатовский, тоже весьма опытный командир, действовавший на новом посту вполне в духе своего предшественника.
   22 марта русскими была отражена еще одна атака на северные укрепления и редут "Куропаткинский", штурмовавшие их японские войска потеряли 14 тысяч человек. Главным призом японцев в этом сражении стал захват 1-й пехотной дивизией русского опорного пункта на горе "Длинная", с которой можно было частично наблюдать внутренний рейд и корректировать огонь осадной артиллерии по стоящим на нем кораблям. Своим успехом противник не преминул воспользоваться, что уже на следующий день ощутил на себе броненосец "Слава", получивший два 280-мм снаряда. Макаров ответил на это огневыми налетами на захваченную гору и предполагаемые зоны развертывания осадных батарей, выводом части кораблей на внешний рейд и рассредоточением прочих в места, недоступные для обсервации врагом.
   Разумеется, японцев такое положение дел не устроило, и 25 марта части 3-й армии после массированной артиллерийской подготовки начали штурм обороняемой русским гарнизоном полковника Третьякова (2 тысячи человек) и сводными отрядами моряков горы "Высокая", с которой могла просматриваться вся внутренняя гавань. На ее взятие противнику понадобилось шесть дней непрерывных атак. Отряд Третьякова в ходе штурма был уничтожен полностью, японцы же потеряли в этом деле 12 тысяч человек.
   Вместе с тем, отчаянные усилия врага по овладению высотой N 206 не окупились - именно в тот день, когда она перешла в руки японцев, Тихоокеанская эскадра вышла из Порт-Артура на прорыв во Владивосток. В результате то, что должно было стать большой победой и началом конца базирующихся в крепости русских кораблей, превратилось просто в еще одну точку на карте, занятую японскими войсками.
   Несмотря на уход эскадры, оставшиеся в крепости русские силы, возглавляемые генералом Горбатовским, продолжали сопротивление в течение еще почти трех недель. Развязка наступила только 20 апреля 1905 года, когда части 11-й пехотной дивизии 3-й армии генерала Ноги в ходе начатого двумя днями ранее очередного штурма крепости и непрерывных кровопролитных атак смогли занять гору "Большое Орлиное Гнездо". К тому времени большая часть защитников Порт-Артура была убита или находилась в госпиталях (всего в крепости оставалось не более 10 тысяч более-менее боеспособных войск), запасы амуниции и продовольствия также были практически исчерпаны. С учетом этого в ответ на предъявленный японцами в тот же день ультиматум командующий Квантунским укрепрайоном генерал Стессель после экстренно проведенного военного совета, на котором большинство его участников констатировали невозможность дальнейшего сопротивления, отдал приказ о сдаче крепости. Перед ее капитуляцией с донесениями командованию, архивами и знаменами частей в Чифу прорвались два придерживаемых в Порт-Артуре как раз с этой целью миноносца-"сокола". Прочие остававшиеся в гавани суда были затоплены или приведены в негодность с помощью взрывчатки.
   Таким образом, осада Порт-Артура завершилась. Теперь армия Ноги могла выдвигаться к основным силам маршала Оямы, чтобы вместе с ними попытаться переломить не слишком благоприятный к тому времени для японцев ход военных действий в Манчжурии...
  
  

ї 16. "Никто не хотел уступать..."

  
   После боя 14 сентября силы Макарова в очередной раз оказались в меньшинстве, поскольку темпы ввода в строй их наиболее тяжело поврежденных боевых единиц, как и прежде, ограничивались наличием в Порт-Артуре единственного крупного дока. Японцы, имеющие практически под боком хорошо оснащенные порты метрополии с их мощной ремонтной базой, таких проблем не испытывали и пострадавшие в сражении у островов Эллиот корабли отремонтировали быстрее русских. Поэтому к концу октября против 4 броненосцев, 4 броненосных и 7 бронепалубных крейсеров Того Макаров мог выставить только 4 исправных броненосца и 5 бронепалубных крейсеров (или 6, считая довооруженный "Енисей"). Помимо того, необходимость близящейся отправки во Владивосток "отряда прорыва блокады" еще более снижала боевые возможности русской эскадры.
   Разумеется, все это не могло не сказаться на характере действий Степана Осиповича, вынужденного до поры отдавать инициативу противнику и стараться не ввязываться в бой с его главными силами. При этом свои основные усилия русский командующий флотом направлял на защиту внешнего рейда и вод на ближних подступах к Порт-Артуру от очередных попыток минирования их японцами и противодействие по мере возможностей обстрелам крепости с моря и суши.
   Для решения второй из указанных задач, как правило, выделялись соединения из 2-3 броненосцев и такого же количества крейсеров, прикрываемых миноносцами. Действия подобными группами, число броненосцев в которых по мере ввода в строй поврежденных кораблей увеличивалось до полноценных 4-корабельных броненосных отрядов, позволяли всем наличным силам худо-бедно нарабатывать необходимую практику как маневрирования, так и стрельбы (хотя и преимущественно по наземным целям).
   А за меру, ограничившую ответные действия главных сил врага, русские неожиданно оказались обязаны начальнику штаба Макарова контр-адмиралу В.К.Витгефту, предложившему продемонстрировать противнику наличие в Порт-Артуре действующей подлодки. Степан Осипович задумывался недолго и вскоре дал свое "добро", сказав:
   - А и ладно, Вильгельм Карлович, попужаем супостата, вдруг и вправду охолонится и раздумает к нам лезть.
   Задумку реализовали при первом же удобном случае, когда флот Того полным составом вознамерился в очередной раз появиться у Порт-Артура. При попытке приближения его кораблей к крепости выведенный на внешний рейд с почетным эскортом из "Яхонта" и миноносцев "Карп" демонстративно погрузился под воду на виду у японцев. После такого представления японский адмирал, только что зримо убедившийся в том, что как минимум одна подлодка в Порт-Артуре все же есть (до сих пор по этой части у него были лишь одни предположения, не подкрепленные фактами), но не имеющий представления о реальных боевых возможностях русской субмарины, еще более отодвинул в море ту незримую границу, за которой его крупные корабли не рисковали появляться в примыкающих к Порт-Артуру водах.*
  
   *Справочно:
   Описание данного случая основано на реальных соображениях В.К.Витгефта, который 30 января 1900 года в докладной записке командующему морскими силами Тихого океана высказался за использование подводных лодок Джевецкого для оказания психологического давления на вероятного противника. Витгефт предлагал доставить их на Дальний Восток на пароходах Доброфлота с обязательным заходом в Японию для того, чтобы они были замечены японцами. Дословно это звучало так: "... и необходимо, чтобы в пути в портах их было видно, причем пароход, везущий эти лодки, должен непременно зайти в Нагасаки, чтобы лодки были там замечены, но внутреннего осмотра их не должно допускать ни в коем случае". Предложение Витгефта было принято, и одна из лодок была отправлена в Порт-Артур на пароходе "Дагмар".
  
   Дубасов, однако же, по поводу данной уловки, несмотря на ощутимый эффект от нее, выразился более скептически:
   - Японцы, Степан Осипович, на наши хитрости один раз уже купились, когда мы в мае два их броненосца к Нептуну отправили. Сегодня второй раз их провели - а вот третьего раза, чую, уже не будет. И придется нам с ними скоро, как и прежде, сшибку грудь в грудь устраивать. Дай бог, если к тому времени сможем их всей силой встретить...
   Но если использование крупных кораблей обеими сторонами по вышеуказанным причинам носило в тот период, так сказать, "дозированный характер", то легкие силы задействовались куда более активно, что не могло не сказаться на уровне их потерь. Правда, теперь их вызывали не одни лишь мины, а весь спектр применяемых на море средств вооруженной борьбы.
   Так, 18 января минным катером с броненосца "Ретвизан" в бухте Тахэ был торпедирован истребитель "Сазанами", обеспечив тем самым своеобразное "алаверды" за произошедшее 11 сентября 1904 года с русскими миноносцами "Лейтенант Бураков" и "Боевой" в заливе Талиенван. Тяжело поврежденный корабль, однако, смог приткнуться к берегу в бухте Лунвантань и впоследствии был отремонтирован. А вот миноносцу N 70 9 февраля так не повезло - русская мина отправила его на дно со всем экипажем.
   Впрочем, вскоре весы качнулись в другую сторону - японцы, понимая, как важно не дать Тихоокеанской эскадре свободно действовать или, тем паче, уйти во Владивосток, также старались усилить нажим на защитников Порт-Артура и максимально осложнить жизнь силам Макарова, используя для этого все доступные средства. Их усилия приносили свои плоды - так, к примеру, 19 февраля в результате подрыва на мине на внешнем рейде при его тралении был поврежден русский миноносец "Бдительный".
   2 марта состоялась еще одна попытка японцев заблокировать проход на внутренний рейд Порт-Артура. Успеха в решении этой задачи враг не имел, но один из сопровождавших брандеры номерных миноносцев сумел всадить торпеду в борт "Манджура". Пробоину потом заделали, но восстановительный ремонт поврежденной канлодки уже не производился и до конца осады она использовалась в качестве стационарной батареи. При этом оба ее 203-мм орудия были сняты для довооружения поврежденного крейсера "Рюрик". У японцев в этом бою, помимо в очередной раз не оправдавших надежд и уничтоженных слишком далеко от заветной цели брандеров, повреждения получили два миноносца.
   Спустя девять дней от мины пострадал минный крейсер "Всадник". Его ввиду серьезности повреждений также решено было не ремонтировать, а часть механизмов и вооружения была использована для ремонта и дооснащения однотипного "Гайдамака".
   В ночь на 17 марта Того организовал массированную атаку миноносцами русских кораблей на внешнем рейде, которые теперь периодически вынужденно перебирались туда для защиты от обстрела с суши. Успех эта попытка имела ограниченный - русские наблюдательные посты заблаговременно обнаружили противника, и в завязавшемся бою японцам удалось торпедировать только миноносец "Сильный", для предотвращения гибели выбросившийся на берег (как и в случае с "Бдительным", его ремонт до окончания осады крепости завершить не успели). Русские ответили на это потоплением миноносца N 42, а еще один японский миноносец был поврежден.
   Сильно осложнил положение эскадры захват японцами горы "Длинная", чему свидетельством стали два 280-мм снаряда, попавших 23 марта в броненосец "Слава". И если один из них лишь пронзил палубу и борт на юте броненосца и ушел в воду без взрыва, то второй попал в один из казематов 152-мм орудий, полностью разрушив его со всем содержимым. Повреждения от первого попадания смогли залатать быстро, ремонт второго пришлось ограничить снятием не поддающихся выправлению броневых плит и корпусных конструкций и заделкой образовавшейся в борту дыры листами котельного железа.
   Да и в целом на сухопутном фронте у Порт-Артура дела шли все хуже. Погиб не самый главный, но, пожалуй, самый полезный из всех здешних армейских военачальников - генерал Кондратенко. Запасы крепости и ее возможности к обороне находились на грани полного исчерпания. Среди оставшихся в живых защитников Порт-Артура начала распространяться цинга и другие болезни. Крепость была наглухо отрезана от основных русских сил на материке, а продвижение к ней войск Линевича, сдерживаемое отчаянно сопротивляющимися японцами, шло крайне медленно.
   Таяло и содержимое флотских арсеналов, ограничивая объем той поддержки, который эскадра могла оказать армии. В конце концов Макаров, понимая неизбежность еще одного сражения с главными силами Того, вынужден был установить неснижаемый лимит остатка боеприпасов на кораблях - не менее 90 процентов от полного боекомплекта главного калибра и не менее 80 для среднего и противоминного.
   Помимо того, начал сказываться износ корабельных механизмов от интенсивной эксплуатации в ходе войны, из-за которого какая-то часть эскадры постоянно находилась в ремонте даже без боевого соприкосновения с противником - и со временем ее количественный состав только увеличивался. При этом недостаток в порте ремонтных мощностей и необходимых для починки материалов (то, что в этих целях было вывезено из Дальнего и доставлено "отрядом прорыва блокады" из Владивостока, не могло покрыть всех потребностей) приводил к тому, что ремонты или затягивались, или сводились к банальному заимствованию оборудования с неисправных кораблей в пользу тех, которые еще были боеспособны.
   С учетом всего этого и в свете близящегося штурма японцами горы "Высокая", в случае успеха которого русская эскадра была бы прицельно расстреляна в гавани, всем было уже ясно, что дальнейшее пребывание ее в крепости бессмысленно и нужно прорываться во Владивосток. Свою задачу здесь, в Порт-Артуре флот и его командующий и так выполнили сполна, вынудив Того тратить время и силы в вязкой позиционной борьбе без достижения сколь-нибудь эффектного единовременного результата, могущего скрасить негативное впечатление от слишком затянувшейся осады крепости.
   Подготовке прорыва и были посвящены последние дни марта 1905 года - корабли, которые почти постоянно находились теперь на внешнем рейде в свете угрозы бомбардировки с суши, принимали провизию, снаряды и уголь до полного запаса, исправляли по мере сил имеющиеся повреждения и поломки и пополняли команды за счет моряков, переведенных с тех кораблей, которым суждено было остаться в Порт-Артуре. К последним относились ранее поврежденные "Георгий Победоносец", минный заградитель "Амур", канлодка "Манджур", минный крейсер "Всадник", миноносцы "Боевой", "Бдительный" и "Сильный", а также три устаревших и не имеющих боевой ценности крейсера 2-го ранга - "Забияка", "Джигит" и "Разбойник". Из исправных кораблей в Порт-Артуре оставались только два миноносца-"сокола", "Скорый" и "Статный" - их задачей была доставка сообщений главнокомандующему через нейтральные порты и эвакуация из крепости в случае ее капитуляции секретных документов штаба сухопутной обороны.
   Помимо того, формировались списки людей, которых предстояло эвакуировать из Порт-Артура на вспомогательных крейсерах "Лена" и "Ангара". В них, в частности, фигурировали четыре сотни инженеров и рабочих с Балтийского и Невского заводов, усилиям которых русские корабли были обязаны своим поддержанием в боеготовом состоянии в непростых условиях осажденной крепости, ряд ценных специалистов из сухопутных войск и береговых служб флота, а также около двух тысяч раненых. Прочий груз "Ангары" и "Лены" составлял исключительно уголь для эскадренных нужд - сражения, в которых уже успела принять участие Тихоокеанская эскадра, показали, что при неизбежных в бою повреждениях (особенно дымовых труб и раструбов вентиляторов) его расход вырастает до совершенно неприличных значений.
   Конечно же, японцы не могли оставить без внимания все эти приготовления, и 25 марта ими была организована еще одна ночная атака русских кораблей большими силами миноносцев. Но на внешнем рейде к тому моменту было слишком много следящих за морем опытных глаз и не меньше артиллерийских стволов с хорошо натасканными комендорами, что не позволило врагу даже близко подойти к возможному рубежу атаки. После того, как миноносец N 61 был потоплен прямым попаданием 10-дюймового снаряда с "Громобоя", а еще три миноносца были повреждены, японцы отошли обратно в море. Русские в этом бою отделались лишь незначительными повреждениями двух своих истребителей.
   Выход эскадры в прорыв состоялся утром 31 марта, опередив захват японцами горы "Высокая" всего на несколько часов.
   Штаб Макарова прекрасно понимал важность максимального сбережения в грядущей стычке с японским флотом своих кораблей, которым еще предстоял более чем тысячемильный поход во Владивосток. Поэтому в обеспечение прорыва решено было для ослабления противника вновь прибегнуть к минным постановкам на возможных путях его выдвижения к крепости. В этих целях были использованы последние оставшиеся в крепости шесть десятков мин, сберегавшихся как раз на такой черный день - ночью их вывалили в море остающиеся в крепости портовые суда. Боевые корабли в этой постановке не участвовали, чтобы не расходовать запасы угля перед прорывом.
   Однако успех 2 мая 1904 года повторить не удалось. Из трех минных банок, выставленных в наиболее перспективных с учетом результатов последних наблюдений за маршрутами японцев в окрестностях Порт-Артура местах, сработала всего одна, хотя и под одним из главных кораблей вышедшего встречать силы Макарова флота Того - броненосцем "Асахи". Шедший головным "Микаса" смог обойти русские мины не иначе как попущением Господним.*
  
   *Справочно:
   Ну, если японцы в нашей истории 28 июля 1904 года сподобились набросать мин на пути у кораблей Витгефта, почему бы и русским не совершить нечто подобное - пускай и более скрытно, чем это проделал противник?
  
   К тому же и сама жертва определенно не собиралась тонуть - основной удар пришелся на 7-дюймовую плиту броневого пояса, а через образовавшиеся в подводной части корпуса разрывы обшивки корабль принял всего около 500 тонн воды. Участие в сражении для "Асахи", конечно, было теперь противопоказано, но довести его до базы на островах Эллиот для заделки пробоины вряд ли что-либо могло помешать.*
  
   *Справочно:
   Повреждения "Асахи" практически полностью (за исключением авторского допущения в отношении количества принятой воды) соответствуют полученным им в нашей истории в результате подрыва на русской мине 13 октября 1904 года.
  
   Но противник не учел существование еще одного фактора, о котором, по правде говоря, не догадывались и сами русские. Этим фактором была подводная лодка "Карп".
   Вообще-то, подлодка, вышедшая из Порт-Артура в ночь с 30 на 31 марта, должна была уже быть на пути к Циндао, где Макаров велел ей интернироваться, не рассчитывая, что она сможет сама дойти до Владивостока. Но командир "Карпа" ослушался приказа командующего флотом и остался на позиции недалеко от одного из выставленных ночью минных заграждений - по счастью, как раз того, на котором подорвался "Асахи".
   Японцы после подрыва "Асахи" сначала окрыли яростный огонь по воде, предполагая атаку русской подлодки, но вскоре еще одна потревоженная стрельбой и всплывшая русская мина показала им истинную причину произошедшего. Разобравшись, что к чему, Того поспешил уйти в обход опасного места. Этот курс временно уводил его силы в сторону от русской эскадры и вынуждал терять на маневрировании какую-то часть светового дня, в течение которого только и было возможно решительное артиллерийское сражение, но безопасность своих кораблей для японского адмирала определенно была важнее.
   Маршрут, которым уходили поврежденный "Асахи" и сопровождающие его авизо "Тацута" и два миноносца, лежал в другом направлении и - увы для врага - выводил его как раз к затаившемуся в подводном положении "Карпу". Русские подводники не упустили такой возможности и смогли отстреляться по наплывающей громадине броненосца двумя торпедами. Одна из них прошла мимо, зато вторая сделала именно то, что от нее ожидали. Ее попадание пришлось недалеко от фрагмента борта, поврежденного предыдущим взрывом мины и к тому же рядом с полными носовыми погребами среднего калибра. Детонация крайне нестабильного содержимого последних, вызвавшая массированные разрушения в подводной части и быстро увеличивающийся крен, который уже невозможно было компенсировать, отправила "Асахи" на дно. Спасти с него удалось лишь примерно четверть экипажа - 219 человек.
   За честь быть первой российской подводной лодкой, потопившей боевой корабль врага, "Карп" заплатил почти сразу. После торпедного залпа лодка из-за недостаточно быстрых действий экипажа по компенсации возникшей после выпуска торпед положительной плавучести на некоторое время показалась на поверхности воды, где и была обнаружена противником. Озлобленные потерей "Асахи" японцы на "Тацуте" и миноносцах за короткое время завалили показавшую себя подлодку таким количеством снарядов, которого оказалось более чем достаточно ее потопления. Выживших на борту "Карпа" не было. Что интересно, наблюдавшие эту картину уже с изрядного отдаления моряки русской эскадры второй взрыв у борта "Асахи" первоначально приписали повторному подрыву на мине. Правда об атаке "Карпа" и судьбе лодки и ее экипажа выяснилась лишь после войны.
   Тем не менее, даже после потери одного из броненосцев у Того оставалось еще семь кораблей линии и искренняя преданность самурая своему сюзерену, обуславливающая невозможность просто так отпустить противника. Поэтому, обойдя минное заграждение, он сумел нагнать уходящую 15-узловым ходом во Владивосток русскую эскадру и вступил в артиллерийскую дуэль с восьмеркой макаровских броненосцев. Потерю одного тяжелого артиллерийского корабля Того решил компенсировать присоединением к своей броненосной линейке крейсеров "Касаги" и "Читосе" с их четырьмя восьмидюймовками на двоих.
   Однако в ходе боя судьба еще несколько раз дала понять Того, что это явно не его день - причем как в первой фазе сражения, когда дистанция, разделявшая противников, была достаточно велика и составляла около 60-70 кабельтовых, так и во второй, в ходе которой японский адмирал попытался максимально сблизиться с русскими.
   Так, спустя примерно час после начавшейся около 12.50 перестрелки 10-дюймовый снаряд с "Громобоя" - единственного макаровского броненосца, ни разу не получавшего серьезных повреждений, постоянно участвовавшего в боях и в этой связи имевшего к тому моменту, пожалуй, одних из самых опытных комендоров на всей русской эскадре - пробил броню носовой башни броненосного крейсера "Асама" и разорвался в ней. Привычка хранить боекомплект первой очереди в башнях кораблей этого класса подвела "сынов Микадо" и последовавший взрыв сократил состав главных японских сил еще на один корабль. Впрочем, "Асама" не погиб - его, в отличие от "Асахи", смогли довести до базы. Но ввиду ужасающих повреждений, включавших потерю носовой башни главного калибра и значительной части сосредоточенной вблизи от нее прочей артиллерии, а также уничтожение боевой рубки, в которой погиб практически весь командный состав, и нарушенное вследствие этого управление кораблем, из общего хода сражения крейсер выпал бесповоротно.
   А вот "Касаги" так не повезло и второго после дела у Цзиньчжоу близкого знакомства с русскими 10-дюймовыми снарядами этот корабль уже не пережил. Относительно же долгий срок его пребывания под огнем "Витязя" был обусловлен лишь большой дистанцией боя, снижающей процент попаданий. Тем не менее, после трехчасового обстрела (или, вернее, расстрела) японский крейсер, потеряв носовую и кормовую рубки, грот-мачту, большую часть артиллерии и рулевую машину, уже выкатывался из строя в неуправляемом движении в направлении хвоста русской броненосной линии. Точку в его судьбе поставили двигавшиеся за своими главными силами русские миноносцы, выпустив по уже не отвечающему на огонь кораблю четыре торпеды, из которых в цель попали две, а взорвалась лишь одна, но тяжело поврежденному крейсеру для потопления хватило и этого.
   Столь же несчастливым оказался и почти тезка этого корабля - крейсер "Касуга". Для своего класса этот "гарибальдиец" был отменно хорош, но на длительное противостояние с полноценными броненосцами он все же не был рассчитан. Однако именно с такими кораблями в лице непосредственно оппонирующего ему "Орла" и периодически подключающихся к обстрелу "Славы" и "Пересвета" крейсер в тот день свело провидение... При этом гибель "Касуги" спустя четыре с половиной часа после начала сражения почти один в один повторила картину потопления "Очакова" тремя днями позднее - поражение несколькими крупными снарядами носовой части, ранее уже пережившей столкновение с "Иосино" и повреждения в ходе боя у островов Эллиот, которые не могли не повлиять на стойкость водонепроницаемых переборок в ней, постоянно увеличивающиеся затопления от пробоин и разрушений корпуса на уровне ватерлинии и ниже ее, нарастающие крен и дифферент на нос и последовавшее за ними опрокидывание корабля с гибелью почти всей команды.
   Впрочем, для русских этот бой тоже прошел не бесследно, хотя Макаров и старался в первую очередь своим маневрированием сбивать прицел противнику - из все тех же соображений сохранения кораблей эскадры после сражения в состоянии, пригодном для длительного морского перехода. Но сближение во второй фазе боя до 25-40 кабельтовых принесло свои дивиденды и японской стороне.*
  
   *Справочно:
   В описании хода данного сражения автор в первую очередь отталкивался от реальных действий Того и Витгефта в бою 28 июля 1904 года. И, кстати, почему бы всему описанному не быть хотя отчасти подобным событиям из нашей истории, если начштабом у Макарова является все тот же Витгефт?
  
   Так, на снаряд, искалечивший "Асаму", японцы смогли ответить подобным же попаданием в "Орел", от взрыва в носовой башне которого контузило или ранило всех находившихся в боевой рубке и поломало часть приборов - и только бешеный огонь других русских кораблей, прикрывших выкатившегося из строя раненного собрата, и отчаянные усилия экипажа по восстановлению управления броненосцем помогли русским не потерять его в дневном бою. После того, как на "Орле" справились с повреждениями, он вновь присоединился к своему отряду, только переместившись с третьего на четвертое место в колонне.
   Увы, судьба была не так благосклонна к другому русскому кораблю. Уже при выходе японцев из боя ими была потоплена "Слава". В течение всего сражения этот корабль успешно избегал критических повреждений, но бронебойный снаряд последнего залпа главного калибра "Фудзи" попал убийственно точно - как раз в заделанный листом обычного железа участок борта на месте выбитого снарядом 280-мм осадной мортиры каземата шестидюймового орудия. Пробив столь несущественную для несомой им кинетической энергии преграду и разворотив лежащие за ней корпусные конструкции, снаряд проник в погреб 152-мм снарядов по противоположному от стреляющего борту и вызвал детонацию боезапаса. Изуродованный взрывом броненосец ушел под воду практически сразу. Спасено с него было всего 57 человек.*
  
   *Справочно:
   Картина гибели "Славы" навеяна обстоятельствами гибели броненосца "Бородино" в Цусимском сражении.
  
   Стоит сказать, что виновник гибели "Славы" и сам одно время находился на волосок от гибели, чудом избежав взрыва боезапаса после пробития брони кормовой башни русским 305-мм снарядом. Однако шесть имевшихся в башне снарядов не сдетонировали, а приготовленные к стрельбе и воспламенившиеся полузаряды были залиты водой, вырвавшейся из поврежденной гидросистемы, и до погребов огонь не добрался. Людские потери на "Фудзи" также были вполне умеренны - лишь 10 убитых и 24 раненых за весь бой.
   Еще одним везунчиком в этом сражении оказался "Якумо". Вместе с "Ниссином" и прочими двумя броненосными крейсерами, пока они не выбыли из боя, он смог настолько серьезно повредить шедший под флагом Дубасова "Пересвет", что тому теперь была одна дорога - в ближайший нейтральный порт, ибо до Владивостока этот корабль мог уже и не дойти. Повреждения же самого "Якумо" были минимальны, а все потери в экипаже ограничились четырьмя ранеными.
   Однако о самом "золотом" своем попадании японцы смогли узнать только спустя некоторое время, когда русская эскадра добралась-таки до Владивостока и подробности ее героического похода попали в газеты. Под самый занавес боя разрывом снаряда на броне боевой рубки другого броненосца, флагманского "Ретвизана", и проникшими сквозь ее амбразуры осколками был смертельно ранен в грудь и живот главный враг Того - адмирал Макаров.* Уже теряя сознание, Степан Осипович передал командование возглавлявшему второй броненосный отряд Дубасову, приказав всем силам эскадры прорываться во Владивосток и лишь в случае невозможности отдельным кораблям одолеть этот путь - интернироваться в нейтральных портах.
  
   *Справочно:
   В этой реальности облик боевых рубок кораблей Российского императорского флота вполне традиционен и не имеет слабых мест в виде широченных обзорных щелей и грибовидной крыши-"осколкоуловителя", каковые принесли немало бед русским морякам в нашем мире. Но даже такая конструкция не является гарантией от поражения находящихся в них людей, чему свидетельством ранение в Цусимском сражении вице-адмирала Мису - осколки русского снаряда достали его именно через смотровые щели боевой рубки "Ниссина". Собственно, этим случаем и навеяны обстоятельства гибели С.О.Макарова в данной истории.
  
   Впрочем, все эти успехи японцев, были, пожалуй, закономерны, если знать об отданном Того перед боем приказе в первую очередь бить по самым опасным для его кораблей броненосцам 1-го русского отряда и возглавлявшему 2-й отряд "Пересвету".
   В отличие от своих броненосцев и броненосных крейсеров, японские легкие крейсера в этом бою, вошедшем в историю как сражение у Шантунга, себя почти не проявили. Тихоходный отряд из "Ицукусимы" и "Мацусимы", усиленный броненосцем "Чин-Иен", до огневого соприкосновения с противником так и не добрался. Лишь отделившаяся от этого отряда "Чиода" вместе с авизо "Чихайя" примкнула к "Отове", "Суме", "Акицусиме" и "Идзуми", попытавшимся навязать бой крейсерам-"рюриковичам", прикрывающим "Лену" и "Ангару".
   Но в этот раз преимущество в совокупной огневой мощи, защите и скорости хода русских кораблей ясно дало понять врагу всю опасность подобной затеи. В результате короткой, но интенсивной перестрелки "рюриковичи" ощутимо зацепили "Отову" и "Суму" и начали пристреливаться по другим кораблям японского отряда. В ответ японцы смогли нанести лишь небольшие повреждения "Варягу" и "Аскольду" и от дальнейшего преследования уходящего на максимально доступной скорости и ничуть не ослабленного крейсерского отряда русских вынуждены были отказаться. Присоединиться к своим броненосцам в противостоянии основным силам Макарова, видя судьбу "Касаги", у них тоже не было никакого желания.
   Японский командующий флотом после того, как лишился уже третьего, считая только безвозвратные потери, или даже четвертого, если учитывать выбывшую "Асаму", своего корабля, принял решение ввиду превосходства неприятеля выйти из боя. Дополнительным стимулом к тому для него было состояние "Микасы", имевшего на борту уже около 150 убитых и раненых и обширные повреждения от четырех с лишним десятков принятых им на себя снарядов. Причем флагман Того был угрозой для русских уже почти номинально - на нем как в результате вражеского огня, так и, как не раз уже бывало в предыдущих сражениях, от взрывов собственных снарядов в стволах орудий была полностью выбита главная артиллерия. Да и прочие корабли японцев, насколько это было видно с мостика "Микасы", выглядели не сильно лучше и все реже отвечали на огонь врага (так, помимо ранее описанного поражения кормовой башни "Фудзи", взрыв снаряда в канале ствола вывел из строя носовую башню "Сикисимы", а на "Ниссине" по этой причине не действовали сразу три пушки главного калибра).* И высокий риск дополнительных потерь в случае продолжения схватки в глазах японского адмирала уже не окупался достаточно спорной в свете всего вышеизложенного возможностью потопления какого-либо еще из русских броненосцев, кроме "Славы".
  
   *Справочно:
   Повреждения "Сикисимы" и "Ниссина" от взрывов своих же снарядов соответствуют тем, что имели место на этих кораблях в Цусимском сражении.
  
   Но хотя главные силы японцев и отстали, наконец, от упрямо идущих к своей цели русских, Того в ночь с 31 марта на 1 апреля бросил на охоту за ними практически все свои боеспособные миноносцы с приказом любой ценой задержать рвущуюся во Владивосток эскадру противника. И наступательный порыв японского "москитного" флота был вознагражден.
   Главной жертвой ночных атак выпало стать "Орлу". Этот корабль, серьезно пострадавший в дневном бою, почти на милю отстал от идущих впереди "Ретвизана" и "Победы" и, несмотря на соблюдаемую эскадрой светомаскировку, выдал себя звуками продолжающихся работ по исправлению полученных повреждений проходившей рядом паре японских истребителей. На этих кораблях уже не оставалось торпед, однако они несли на борту по две "минные связки", аналогичные тем, на которых годом ранее подорвались "Ретвизан" и "Витязь". И то, что не удалось врагу в свое время с названными двумя броненосцами, получились с "Орлом". Но, видимо, в конце концов что-то подобное и должно было произойти - слишком уж долго главные русские корабли избегали смерти от минной угрозы.
   Проскочив прямо по курсу у броненосца, японцы вывалили на пути его движения все имевшиеся мины. Рискованный маневр оправдал себя и захваченная "Орлом" "минная связка" в этот раз сработала именно так, как и задумывалось ее создателями. Будучи притянутой к корпусу, она нанесла броненосцу сразу три удара - два по правому борту и один слева. Единственно позитивным в этой ситуации стал тот факт, что затопления от взрывов с обоих бортов позволили "Орлу" уйти под воду почти на ровном киле и дали время спасти команду.* Кратковременное преследование ловких вражеских дестройеров оплошавшими русскими миноносцами, шедшими в охранении, успеха не принесло. И русским еще повезло, что на мины не попали три оставшихся в строю "богатыря", шедшие к назначенному месту рандеву следом за 1-м броненосным отрядом, но не точно в кильватер, а приняв немного правее...
  
   *Справочно:
   В основу описания гибели "Орла" положены сведения о реальных обстоятельствах потопления японцами броненосца "Наварин" после Цусимского сражения.
  
   Еще две потери русских в ночных атаках - заградитель "Енисей" и минный крейсер "Гайдамак". В бою у Шантунга эти корабли играли роль репетичных судов при флагманах - "Енисей" у 1-го броненосного отряда, "Гайдамак" у 2-го. А с наступлением ночи их пути разделились.
   На "Енисей" вместе с "Яхонтом" и миноносцами была возложена задача по противоминной обороне броненосных отрядов. И, к сожалению, не столь маневренный, как его товарищи по данному заданию, минный заградитель при отражении очередной яростной атаки врага не смог увернуться от торпеды японского дейстройера. Причиненные ею повреждения оказались слишком велики, чтобы дать возможность спасти корабль, который в итоге затонул менее чем через час. Экипаж "Енисея", в котором после взрыва недосчитались почти трех десятков человек, приняли на борт миноносцы.
   "Гайдамак" вместе с двумя худшими по техническому состоянию миноносцами, "Бойким" и "Расторопным", на которых начинались перебои в работе главных механизмов, получил приказ сопровождать в Циндао тяжело поврежденный "Пересвет". К несчастью для русских, в темноте им выпало наткнуться на два отряда японских миноносцев, еще не растративших окончательно свои мины и настроенных более чем решительно. Однако русские корабли, из которых в полной мере боеспособным был лишь один, все же смогли дать врагам достойный отпор, не допустив их до самой желанной цели.
   Непосредственно своим спасением "Пересвет" был обязан одному человеку, звали которого Арсений Павлов. Этот служивший на "Гайдамаке" невысокий рыжеватый матрос, на службе не раз получавший взыскания за свой неряшливый внешний вид и бывший постоянным объектом шуток для всего экипажа, в военное время неожиданно показал себя отчаянным смельчаком, не раз бросавшимся с пожарной командой, к которой он был приписан, в самое пекло.* А после подмены им в ходе одной из последних схваток с японскими миноносцами на порт-артурском рейде раненого комендора носовой пушки "Гайдамака" этот пост стал для него постоянным.
  
   *Справочно:
   Имя и фамилия, равно как и описание внешности, не исторические. Но выбраны они не случайно, а в честь погибшего 16 октября 2016 года в Донецке русского солдата Арсения Павлова по прозвищу "Моторола". Чем-то мне был симпатичен этот славный "боевой гном"...
  
   В ходе атак японских легких сил на "Пересвет" и сопровождающие его корабли именно Павлов заметил идущую на броненосец торпеду, выпущенную японцами хоть и с предельной дистанции, но вполне метко. Но его окрик, сообщавший о грозящей броненосцу опасности, так и остался неуслышанным - за несколько мгновений до того несколько снарядов японской митральезы с одного из атакующих миноносцев прошили навылет рубку минного крейсера, убив или тяжело ранив всех, кто в ней находился. Видя, что реакции на его слова нет, Арсений сам бросился в рубку и, перехватив штурвал из рук истекающего кровью рулевого, развернул корабль напересечку курса смертоносной сигары, подставляя ей борт "Гайдамака". Задачу, что важнее, 70 душ на минном крейсере или 700 на броненосце, он для себя уже решил...
   Маневр Павлова удался, но "Гайдамак" последовавшим за попаданием торпеды взрывом был буквально разорван пополам. Выжили из всей его команды лишь трое. Один из этих троих, подносчик снарядов бортовой 47-миллиметровки, расположенной рядом с рубкой, позже и рассказал о том, что именно сделал в последние минуты своей жизни маленький смешной комендор.
   Кроме "Енисея" и "Гайдамака", русские лишись также двух миноносцев - отбившийся от своих "Бурный" вылез на камни у Шантунга и впоследствии для недопущения захвата врагом был взорван экипажем, а "Разящий", на котором в результате полученных в стычках с японскими миноносцами повреждений полностью вышла из строя машинно-котельная установка, ввиду невозможности буксировки был затоплен своей командой.
   Впрочем, свою жатву в этих ночных поединках смерть сполна собрала и с противоположной стороны. У японцев были уничтожены огнем русских кораблей истребитель "Асагири" ("Яхонт" в очередной раз подтвердил славу "камушков" как главного врага японских легких сил) и 2 номерных миноносца - N 34 и N 35. Помимо того, спешка противника в организации атак на русские корабли привела к небывалому числу навигационных аварий - так, в случившихся ночью столкновениях получили повреждения миноносцы "Югири", "Харусаме", "Саги" и N 43, а еще один миноносец, N 69, был протаранен дестройером "Акацуки-2" (бывший русский "Сокрушительный") и от полученных повреждений затонул. Еще один истребитель и четыре миноносца в разной мере пострадали от артиллерийского огня. К утру, расстреляв все торпеды и истратив значительную часть запасов топлива, японские миноносцы вынуждены были уйти на базы для пополнения боезапаса и бункеровки углем.
   После всех перипетий минувшего дневного боя и ночной миноносной атаки из состава базировавшихся в Порт-Артуре сил движение к Владивостоку продолжали пять броненосцев, столько же крейсеров, шестнадцать миноносцев и "Лена" с "Ангарой". "Пересвету" и двум сопровождавшим его миноносцам, сумевшим, в отличие от "Гайдамака", уцелеть, удалось добраться до Циндао. При этом из русских броненосцев были повреждены все - больше всего досталось флагманскому "Ретвизану", а менее прочих пострадал неизменно везучий "Громобой", на котором было лишь 7 или 8 пробоин от снарядов не крупнее 6 дюймов, 2 убитых и 9 раненых. У крейсеров незначительные повреждения имели "Варяг", "Аскольд" и "Яхонт", из миноносцев досталось "Бодрому", "Безупречному" и "Летучему", что, впрочем, не влияло на их способность дойти до пункта назначения.
   У японцев помимо фактически выбывших из числа боеготовых единиц флота "Микасы" и "Асамы" нужно было восстанавливать пострадавшие от своих и чужих снарядов башни главного калибра на "Сикисиме" и "Фудзи", хотя это, в принципе, могло и подождать. Повреждения, полученные "Ниссином", "Якумо" и бронепалубными крейсерами, тоже могли обойтись без немедленного ремонта. А с учетом присоединения к силам Того после боя у Ульсана четырех оставшихся в строю крейсеров Камимуры японский командующий флотом теоретически мог выставить против переживших сражение русских кораблей способные нагнать их два броненосца, четыре броненосных и семь легких крейсеров. Имелись еще "Цусима" и "Нийтака" - но на скорое прибытие этих двух кораблей, до того безуспешно пытавшихся ловить Небогатова к востоку от японских берегов, надежды было мало. Тем не менее, номинально численное превосходство было за японцами и давало им определенные шансы.
   Однако вскоре японским командующим было получено сообщение от одного из вспомогательных крейсеров о встрече Тихоокеанской эскадры с вышедшим навстречу ей крейсерским отрядом. Теперь у русских было уже пять броненосцев и одиннадцать бронепалубных крейсеров (включая четыре "защищенных" "рюриковича", зарекомендовавших себя опасными противниками и для кого-то вроде "Якумо" или "Токивы"). Взвесив все шансы, Того, не испытывающий иллюзий по поводу состояния своих главных кораблей и их возможности перенести от еще один бой, отказался от атаки. Бросать свой потрепанный "москитный" флот против усилившегося противника, у которого к тому же появилось еще два "убийцы миноносцев", подобных ненавистному "Яхонту", японский адмирал также не решился.
   Не встречая более препятствий на своем пути, русская эскадра на шестой день после выхода из Порт-Артура добралась до Владивостока. Но до того в море, как и положено моряку, обрел свой последний приют Степан Осипович Макаров - человек, под непосредственным руководством которого русский флот на Дальнем Востоке с честью прошел через горнило войны.
  
  

ї 17. До Ляояна и обратно

  
   Наземные операции основных сил русских войск в этой войне начались 1 февраля 1904 года, когда передовые части кавалерии (1-й Аргунский, 1-й Читинский и 1-й Верхнеудинский забайкальские казачьи полки) под общим командованием генерала П.Мищенко пересекли скованную льдом пограничную реку Ялу в районе города Ыйджу. На протестовавших против нарушения нейтралитета Кореи местных пограничников обратили ровно столько внимания, сколько понадобилось, чтобы убрать их, не причинив особого вреда, с пути наступающей казачьей лавы. На переправу ушло три дня, и уже 4 февраля кавалерия начала продвижение к городу Анджу. Правда, пришлось отослать назад орудия и зарядные ящики 1-й Забайкальской Казачьей батареи - они оказались слишком тяжелы для трудного горного театра в Корее.
   Первый успех ждал русских уже 5 февраля, когда читинские казаки достигли Сьенчена, а один из казачьих патрулей захватил японского офицера у города Коксан. Увы, дальше так просто уже не было.
   Японцы еще 2 февраля выдвинули из Сеула на север роту солдат из состава авангарда 1-й армии генерала Куроки для обеспечения коммуникации на Пхеньян, а 4 февраля в Чемульпо началась высадка частей 12-й пехотной дивизии, доставленной кораблями японского флота из Нагасаки. Спустя два дня еще одна рота из состава названной дивизии была десантирована в корейском городе Хайджу, а 8 февраля японский разведывательный отряд численностью около 20 человек вошел в Пхеньян, отбросив русский разъезд казаков, также пытавшихся занять город.
   Ночью 14 февраля вся 12-я японская пехотная дивизия, равно как и 16-й и 28-й полки 2-й пехотной дивизии и 37-й и 38-й полки 4-й пехотной дивизии 1-й армии генерала Т.Куроки закончили высадку в Чемульпо. В Сеуле, Фузане, Мозампо и Гензане были поставлены японские гарнизоны. Все это произошло как минимум на пять дней позже по сравнению с японскими планами и благодарить за это стоило затопленные на фарватере "Аврору", "Гиляк" и "Сунгари", мешающие нормальному судоходству. Эти корабли продолжали нести угрозу японцам и после своей гибели - один из первых японских транспортов, пытавшихся пробраться мимо них, от контакта с обломками "Сунгари" получил подводную пробоину (единственное судно русских, не участвовавшее в Чемульпинском сражении, все-таки внесло свой вклад в борьбу с врагом). Данное происшествие потребовало как проведения спасательных работ, так и доразведки фарватера японцами, что и замедлило темпы высадки.
   А 15 февраля русские с японцами столкнулись уже всерьез. В этот день русский разведотряд лейтенанта Лошакова достиг Пхеньяна и выбил из него застигнутый врасплох японский гарнизон. Генералу Мищенко по телеграфу и нарочным было отправлено донесение с просьбой выслать дополнительные силы для удержания города. Но... К концу дня из Сеула к японцам прибыло подкрепление - кавалерия 12-й пехотной дивизии, что привело к встречным боям русской и соединившейся с остатками гарнизона японской конницы в Пхеньяне и окрестностях.
   Спустя два дня весы, казалось, качнулись на сторону японцев, к которым на помощь пришел из Сеула авангард японской пехоты 1-й армии Куроки. Но в ночь с 17 на 18 февраля подкрепление в виде 4-х казачьих сотен получили и русские, временно восстановив паритет сил.
   Косвенным результатом этих боев за обладание Пхеньяном, которые пока не давали преимущества ни одной, ни другой стороне, стало приказание исполняющего обязанности командующего русскими сухопутными войсками генерала Линевича казачьей дивизии Мищенко продолжать операцию в Корее, разъездами осуществляя наблюдение за оперативной обстановкой на максимально доступное расстояние и создавая видимость наличия здесь у русских значительных сил.
   Успех пришел к японцам 27 февраля. В этот день два эскадрона японской кавалерии, посланных на помощь войскам в Пхеньяне, смогли, наконец, переломить ход боев и выдавить из города остававшиеся в нем русские силы, которые отошли к Анджу, бывшему на тот момент основной операционной базой Мищенко. Японский же гарнизон в Пхеньяне 28 февраля был дополнительно усилен двумя батальонами пехоты.
   Наращивалась и японская группировка войск в Корее как таковая. 3 марта в Чинампо состоялась высадка авангарда 1-й армии генерала Т.Куроки (6 кавалерийских эскадронов, полк пехоты, 2 инженерных батальона и 2 телеграфные роты), прибывшего из Хиросимы. Сразу после десантирования из состава этих сил на север были посланы кавалерия, батальон пехоты и инженерный батальон. Спустя день кавалерийские части японцев вышли к окраинам Анджу, но после перестрелки с отрядом русских казаков отступили к Пхеньяну. Японские передовые части 1-й армии Куроки к тому времени вошли в Пхеньян, доведя общие силы, выдвинутые против русских, до 8 эскадронов кавалерии, 5 батальонов пехоты и 1 инженерного батальона.
   С учетом постоянно прибывающих к японцам подкреплений (к Анджу уже выдвинулась основная часть 12-й пехотной дивизии 1-й армии) русская казачья бригада П.Мищенко 5 марта вынуждена была начать отход к корейской границе по направлению на Ыйджу, ведя арьергардные бои с разведывательными отрядами японской кавалерии. Между тем прибывший 6 марта со своим штабом в Чинампо из Японии генерал Куроки несколько неверно оценил обстановку в Корее в силу упорства русских при действиях в Пхеньяне и окрестностях. Хотя фактически под началом у Мищенко было около 2 тысяч человек, японский командующий пришел к выводу, что на пространстве от Анджу до корейской границы ему противостоят от 4 до 6 тысяч русской кавалерии. Это стало причиной еще более осторожного выдвижения японских войск на новые рубежи. Тем не менее, к 11 марта японские войска полностью заняли Анджу и его окрестности и начали прощупывать пути к городам Пакчен и Касан, а ровно спустя неделю оккупировали и эти населенные пункты.
   К тому времени начали выдвижение из Ляояна в направлении китайско-корейской границы на реке Ялу и основные силы русских войск (22-й и 24-й Восточно-Сибирские стрелковые полки, 2-я и 3-я батареи 6-й Восточно-Сибирской артиллерийской бригады). 25 марта они обрели своего непосредственного руководителя - командующим Восточным отрядом русской Манчжурской армии, прикрывающим манчжурско-корейскую границу, был назначен генерал Засулич.
   У японцев в тот же день авангард 1-й армии под командованием генерала Асада выступил из Касана к корейско-китайской границе. Впрочем, очень скоро его продвижение остановила погода - 26 марта в результате сильного шторма и повышения уровня воды в реках был смыт лишь недавно наведенный японский понтонный мост на реке Таинг и поврежден аналогичный мост через реку Ченгчен, а также мост в Пхеньяне и пристань в Чинампо. Восстановить их смогли только через три дня, 29 марта, тогда же части генерала Асада смогли занять город Чярекуан. В этот же день из Сунчона в Чонджу вышла 12-я пехотная дивизия вместе со штабом армии Т.Куроки.
   Сосредоточение всей 1-й японской армии к югу от реки Ченгчен завершилось 31 марта. Кавалерия генерала Асада к тому времени захватила город Йонампо и вышла к окрестностям Ыйжду, практически к самой корейско-китайской границе. 1 апреля части 12-й пехотной дивизии японцев заняли город Чонджу, устроив по дороге снабжаемые с моря склады в поселках Юсафо, Тотангфо и Ликахо. Спустя два дня марш к реке Ялу начала и входящая в состав армии Куроки Гвардейская дивизия.
   Русские также наращивали свои силы в Корее. 29 марта на левый берег реки Ялу в районе Ыйджу переправился авангард 12-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, соединившись с отрядом Мищенко. А днем позже на корейскую территорию в качестве подкрепления были перевезены еще около двух батальонов пехоты и 4 орудия. Еще через день из Порт-Артура на реку Ялу, в Восточный отряд генерала Засулича были направлены 21-й Восточно-Сибирский стрелковый полк и 1-я батарея 6-го Восточно-Сибирского артиллерийского батальона, а русские войска, вышедшие 18 марта из Ляояна, достигли поселка Фенхуангченг, откуда почти полным составом (за исключением оставленных для охраны и ремонта дорог шести рот 24-го Восточно-Сибирского стрелкового полка) также двинулись на Ялу.
   4 апреля прощупать оборону русских в Ыйджу попытался японский авангард генерала Асада (2,5 тысячи человек, 12 орудий), который от своих главных сил, сосредоточенных у Пхеньяна, отделяло 5 дней пути. Попытка оказалась неудачной - к этому времени русские успели переправить к Ыйджу еще четыре батальона и 8 орудий, доведя общую численность пехоты и конницы примерно до 6 тысяч человек при 18 орудиях (основные силы - до 8 тысяч войск с 28 орудиями - остались на правом, китайском берегу Ялу). Японцы были отброшены от города, потеряв до 500 человек убитыми и ранеными и 2 орудия, и отступили ближе к Анджу, ожидая подхода подкреплений. Совокупные потери русских были существенно меньше - лишь около 200 человек.
   Такой исход боя вкупе с прибытием на реку Ялу 8 апреля воинских частей, отправленных 31 марта из Порт-Артура и еще более усиливших Восточный отряд Засулича, в известной мере воодушевил русские войска. Но радоваться было рановато, так как 11 апреля к Ыйджу наконец вышли, соединившись с авангардом генерала Асада, главные силы 1-й армии Куроки. Низкий темп их продвижения (за 6 недель было пройдено всего около 200 верст) объяснялся как тяжелыми погодными условиями и плохим состоянием дорог, так и - хотя и в меньшей степени - имевшим место в этот период противодействием русских.
   Чрезмерная осторожность и половинчатость решений русского командования, переправившего на корейский берег Ялу только ограниченный по силе "сдерживающий" отряд, не позволила организовать надлежащее сопротивление и привела к тому, что японские войска в ходе начавшегося 12 апреля наступления на Ыйджу выдавили русские силы из города к реке и вынудили их начать переправу на китайский берег. Финальная стадия переправы, пришедшаяся на вторую половину дня 13 апреля, проходила под огнем подтянувшейся артиллерии японцев, в результате чего арьергард русских частей понес значительные потери (суммарно в этом сражении русскими недосчитались около 700 человек убитыми и ранеными, японцы - почти вдвое меньше, около 400 человек).
   После оставления русскими территории Кореи командующий русской Манчжурской армией А.Н.Куропаткин 14 апреля направил командующему Восточным отрядом генералу Засуличу инструкции - помешать японцам переправляться через реку Ялу и "наблюдать их количество и организацию". При этом от Засулича требовалось не дать вовлечь себя в неравный бой, но он, как и Мищенко до того, обязан был "отступать медленно, в тесном соприкосновении с противником".
   Японские силы полностью заняли Ыйджу и его окрестности 15 апреля (части 12-й пехотной дивизии стали на северо-западе города, Гвардейская дивизия - за городом, а 2-я пехотная дивизия - юго-восточнее его) и практически сразу начали подготовку к форсированию реки Ялу. Впрочем, Куроки осторожничал - 17 апреля на запрос Императорской ставки о точной дате форсирования реки и вторжения в Манчжурию он сообщил, что собирается сделать это лишь через месяц, 14 мая.
   Токио такой ответ не устроил, и 18 апреля в штаб 1-й армии японцев пришла директива Императорской ставки о необходимости начать операцию по форсированию Ялу 10 мая 1904 года. При этом в директиве пояснялись и задачи 2-й армии генерала Оку, которая тоже должна была действовать в Китае и подразделения которой еще с 6 апреля начали прибывать в Корею из Хиросимы и Осаки: "Вторая армия начнет высадку в устье Та-ша Хо 4-го мая. Выгрузка займет около 45 дней. Первой армии следует наступать до Танг-шан-ченг, где укрепиться и ждать, пока Вторая армия не закончит выгрузку. После этого обе армии будут взаимодействовать".
   В целях обеспечения высадки на китайский берег Ялу 20 апреля в устье реки вошла японская флотилия из 2 канонерских лодок, 2 миноносцев и 2 вооруженных пароходов. Под этим прикрытием началась переброска доставленных из Японии материалов для строительства мостов через реку. Русские, конечно же, не смотрели на приготовления противника безучастно, хотя предпринимаемые ими меры противодействия в основном имели вид сугубо частных инициатив.
   Так, 26 апреля командир охотничьей команды 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка штабс-капитан В.Змеицын принял решение провести разведку на левом берегу Ялу и уничтожить лодки, накапливаемые японцами для переправы. Около 7 часов вечера штабс-капитан Змеицын и подпоручики Зварыкин и Пушкин с 32-я стрелками на 4-х парусных шаландах отправились на корейский берег. Скрытно подойдя к месту стоянки лодок, отряду удалось сжечь около четверти всех из них, прочие японцы смогли отогнать. В бою с подоспевшей японской ротой охраны русский отряд был практически полностью истреблен. Уйти на одной шаланде удалось лишь поручику Зварыкину с 5 солдатами, из которых двое были ранены. При этом, по словам выживших, озлобленные потерей японцы штыками добивали раненых и уже не оказывающих сопротивления русских солдат, что определенно подогрело градус ненависти к противнику в русских войсках.*
  
   *Справочно:
   В нашей истории русские в этой вылазке успеха не имели и в бою с японской ротой потеряли 4 убитыми и 15 ранеными, в том числе был тяжело ранен командир отряда штабс-капитан В.Змеицын, скончавшийся на следующий день. Впрочем, такой итог был, скорее всего, закономерен, учитывая, что на занятый японцами берег они отправились средь бела дня, около 14.00, а не в вечерние сумерки, как в описываемом мире.
  
   Японцы же действовали достаточно методично, и 30 апреля части 1-й армии при поддержке ранее вошедшей на реку Ялу флотилии захватили острова Куюри, Осеки и Кинтеи. Через три дня на эти острова по наведенным понтонным мостам была переброшена японская артиллерия.
   Вступить в дело этим орудиям довелось уже 4 мая (хотя после общения с Императорской ставкой наступление планировалось штабом Куроки на 11 мая, все приготовления удалось завершить на неделю раньше). В этот день японские войска при поддержке артиллерийских батарей на островах попытались форсировать Ялу в районе Чукюри, но были выбиты с занятого ими плацдарма контрударом войск генерала Засулича.
   5 мая свой ответный ход решились сделать и русские - Восточный отряд (около четырех полков пехоты, отряд кавалерии П.Мищенко из трех казачьих полков, три артиллерийских батареи и ряд иных соединений - всего 22 тысячи человек при 68 орудиях и 8 пулеметах) атаковал части 1-й Куроки (33 тысячи человек, 128 орудий и 18 пулеметов) на реке Ялу. Однако противник в ходе начавшегося сражения нашел слабое место в боевых построениях русских и, форсировав Ялу в районе города Тюренчен, 6 мая нанес поражение Восточному отряду и заставил его отступить. Русские потеряли убитыми и ранеными 1,8 тысячи человек и 130 пленными, 15 орудий и 6 пулеметов, японцы - около 1,2 тысячи человек. Потери Восточного отряда могли бы быть и больше, если бы не фланговая атака конницы Мищенко, которая, даже не став причиной сколь-нибудь значительных потерь у японцев, заставила их выделять часть сил для парирования новой угрозы и тем самым снизить давление на русские пехотные части.*
  
   *Справочно:
   В нашей истории численность войск Засулича была несколько меньше, а потери - выше, но в этом мире у русских имелось чуть больше времени на то, чтобы усилить Восточный отряд и тем самым немного скорректировать результаты сражения, как говорится, "хотя бы по очкам".
  
   Дальнейшие события в Китае были во многом производны от происходящего под Порт-Артуром, где японцы к тому времени уже прервали железнодорожное сообщение крепости с материком и стояли на подступах к Цзиньчжоу. В письме, полученном Куропаткиным 19 мая от военного министра Сахарова, последний выражал тревогу за участь Порт-Артура, потеря которого "будет новым и наиболее тяжелым ударом, который подорвет и политический и военный престиж России не только на Дальнем, но и на Ближнем Востоке, и в Средней Азии, и в Европе, и, несомненно, наши недруги воспользуются этим, чтобы затруднить нас елико возможно, и друзья отвернутся от России как от бессильной союзницы", и требовал от главнокомандующего Манчжурской армией срочно принять меры по деблокаде захваченных противником коммуникаций.
   Куропаткин при создавшейся оперативной обстановке, когда потерпевший поражение Восточный отряд отступал от китайско-корейской границы, считал весьма рискованными какие-либо крупные операции впредь до соответствующего усиления своей армии. Впрочем, выбора у него не было - полученная из Петербурга директива более чем однозначно требовала выдвинуть на выручку Порт-Артура корпус силой до 40 тысяч человек с возложением на него ответственности за восстановление сообщения с крепостью.
   Сообразно этой директиве усиленный корпус (1-й Восточно-Сибирский) генерала Штакельберга в составе 35 тысяч человек и 98 орудий выступил с задачей "притянуть на себя возможно большие силы противника и тем ослабить его армию, оперирующую на Квантунском полуострове". Но 1 июня у китайского города Вафангоу наступление войск Штакельберга на Порт-Артур было остановлено контрударом японцев - о сроках и пути движения корпуса вражеской разведке было достаточно хорошо известно
   Для парирования этого выпада русских японским командованием были выделены части 2-й армии генерала Я.Оку, включая всю 5-ю дивизию (что, кстати, вынудило отложить очередную атаку на Цзиньчжоускую позицию), а также оперативно переброшенная к месту сражения едва успевшая высадиться 11-я дивизия из состава 3-й армии генерала Ноги (суммарно 34 тысячи человек, 110 орудий и 44 пулемета). Против войск Кондратенко на Цзиньчжоуском перешейке при этом был оставлен лишь заградительный отряд (около 13 тысяч человек, 90 орудий и 20 пулеметов). Впрочем, под Порт-Артуром русские, все еще не располагая ранее столь облегчавшей им жизнь авиаразведкой, об истинном размере временно противопоставленных им сил японцев не имели четкого представления и контратаковать в этой связи не решились. Перерыв же в действиях врага был употреблен ими для дальнейшего укрепления своих позиций.
   2 июня объединенные силы двух японских армий в бою у Вафангоу нанесли поражение отряду Штакельберга, одной из главных причин которого стало крайне неудачное расположение на местности русских войск. Потери русских составили около 2,9 тысячи человек (в том числе около 100 человек пленными) и 12 орудий, японцев - около 1,8 тысячи человек. При этом русские, неверно оценив противостоящие им силы противника (их численность завышалась вдвое по сравнению с реальной) и будучи связанными мелочными и порой противоречивыми приказами Куропаткина, требовавшего одновременно и оказания сопротивления японцам, и сбережения сил для последующего генерального сражения, отступили к Ташичао.*
  
   *Справочно:
   Опять же, потери русских в этом бою чуть ниже, а японцев - более существенны, чем в нашей реальности, хотя на конечном результате сражения это не сказалось.
  
   После боя у Вафангоу обе противоборствующие стороны на время прекратили активные действия, будучи заняты в основном передислокацией уже находящихся частей и подтягиванием подкреплений. У японцев, помимо того, появился главнокомандующий сухопутными войсками в Китае - 16 июня на эту должность был назначен начальник Генерального штаба Японии маршал И.Ояма.
   Боевые действия возобновились 14 июля, когда отряд генерала Келлера атаковал войска 1-й японской армии на реке Мотейлунг. Но и это сражение, целью которого было оттеснить армию Куроки к востоку, завершилось безрезультатно и 18 июля отряд Келлера, как и вся Восточная группа войск Куропаткина, в которую он входил, вынуждены были перейти к обороне, преграждая японцам пути на Ляоян. А 21 июля в наступление перешел уже Куроки, силы которого к тому времени насчитывали 44 тысячи человек при 108 орудиях и 40 пулеметах против 65 тысяч человек и 250 орудий у всей Восточной группы русских.
   Японцы оказались удачливее русских, которые в результате решительных действий Куроки оставили Юшилинскую и Тхавуанскую позиции и были вытеснены с Пьелинского перевала. Несмотря на превосходство в силах, русское командование не сумело организовать контрудара с охватом открытого правого японского фланга, за который Куроки весьма опасался. К концу дня генерал Кашталинский, вступивший в командование отрядом взамен убитого Келлера, собрал совет для обсуждения дальнейших действий. Совет под влиянием неудач принял решение об отступлении к Ляньдясаню.
   За время этого противостояния с армией Куроки потери Восточной группы, как безвозвратные, так и санитарные, составили примерно 2,5 тысячи человек, японцы потеряли на тысячу меньше. Но куда важнее было то, что японцы на данном направлении приблизились к Ляояну на целый дневной переход.* Правда, преувеличенные данные о силах противника (огрехи разведки были свойственны и японцам) вызвали слишком осторожные и медлительные действия Куроки, который на преследование отступающих русских не решился.
  
   *Справочно:
   Здесь незначительно скорректированы в большую сторону лишь потери японцев, прочие последствия - такие же, как и в нашей истории.
  
   Еще одно сражение, сложившееся поначалу достаточно успешно для русских, разыгралось в это время у железнодорожной станции Ташичао. Здесь 14 июля 1904 года части 2-й армии Оку (35 тысяч человек, 190 орудий и 55 пулеметов) атаковали русский Южный отряд Манчжурской армии Куропаткина (1 и 4-й Сибирские корпуса, 46 тысяч человек, 170 орудий). Японские войска, часть из которых шла в бой после всех метаний Оку между Цзиньчжоу и силами Куропаткина и кровопролитных боев на Цзиньчжоуской позиции, не смогли преодолеть сопротивление русских. К исходу дня все пехотные атаки японцев были отбиты и японское наступление, не подержанное 4-й армией Нодзу, выдохлось. Русские, потерявшие в этом бою около 800 человек, остались на своих позициях, японцы же, лишившись почти 1,7 тысячи солдат и офицеров, отошли для перегруппировки на расстояние дневного перехода.
   Успеху русских, во-первых, способствовал уже обретенный дорогой ценой военный опыт - так, в отличие от боя на реке Ялу, где русские орудия выводились на прямую наводку и быстро поражались противником, в этот раз отечественная артиллерия вела огонь с закрытых позиций. Во-вторых, сказалась, видимо, и жесткая позиция Е.И.Алексеева. В отличие от Куропаткина, желающего стянуть все войска к Ляояну, чтобы уже там дать японцам "решительный бой", и все сражения на промежуточных позициях рассматривающего исключительно как арьергардные, наместник категорично заявил, что "Южная же группа может уступить занимаемую ею позицию у Ташичао только под давлением превосходящих сил противника". Таковых сил на тот момент у Оку объективно не имелось - сравнительно достоверные сведения о серьезных потерях, понесенных 2-й японской армией как в ходе высадки у Бицзыво, так и при обоих штурмах Цзиньчжоуской позиции, были штабом в Мукдене уже получены. Кроме того, начали доходить известия о том, что русским войскам под управлением генерала Р.И.Кондратенко после оставления Цзиньчжоу удалось закрепиться и удержаться на Нангалинской позиции. Все это определенно побуждало Алексеева если не к переходу в наступление, то хотя бы к более стойкой обороне, чтобы не увеличивать пространственный разрыв между Порт-Артуром и долженствующей прийти ему на выручку Манчжурской армией.
   Впрочем, японцы, в ходе этой войны не раз демонстрировавшие должную решимость в достижении поставленных целей, смогли отыграться уже довольно скоро. Да, Куропаткин после первого боя у Ташичао успел подтянуть к Южному отряду подкрепления (около 3 тысяч человек и 30 орудий). Но у японцев, помимо несколько уменьшившейся в численности армии Оку, в дело, наконец, вступила 4-я армия Нодзу (26 тысяч человек, 60 орудий и 24 пулемета). И второй штурм японцами позиций русских у городов Ташичао и Симучен принес им удачу - армии Нодзу удалось нащупать слабо прикрытый стык между позициями 2-го и 4-го Сибирских корпусов и решительным ударом вынудить русских отходить с боем, обнажая фланги. В свете наметившейся угрозы флангам и тылу обоих своих основных групп войск Куропаткин к концу дня 21 июля отдал приказ об отходе на север. Русские войска, оставив занимаемые позиции, отошли к Хайчену. В этом бою русские потеряли около 1400 человек, японцы - около 1000 человек. А спустя два дня войска 2-й японской армии заняли и еще одну важную позицию, оставленную русскими - находящийся на побережье город Инкоу.
   24 июля генерал А.Н.Куропаткин сообразно своим стратегическим планам отдал войскам очередной приказ - отходить к городу Ляоян, после чего оставленная отступающими русскими частями станция Хайчен была занята двинувшимися вслед за противником японскими войсками. Однако в свете серьезных различий во взглядах на ведение боевых действий с Е.И.Алексеевым, который постоянно требовал от Куропаткина активных действий для освобождения Порт-Артура, этот приказ вызвал у наместника Манчжурии ярко выраженное недовольство. Алексеев считал, что для оставления японцам такого куска территории, какого русские лишились после отхода к Ляояну, не имелось реальных предпосылок. Кроме того, в случае с Южным отрядом это еще более отдаляло армию от Порт-Артура, где в это время наметились определенные успехи в борьбе с японским наступлением. Эту точку зрения наместник и донес до императора.
   Николай II, может, и не был великим знатоком армейской науки, но его пониманию вполне был доступен тот факт, что под Порт-Артуром русские, располагая сравнительно малыми силами, сумели неплохо закрепиться на Нангалинской позиции и даже нанести поражение превосходящему их числом противнику. А в это же время Куропаткин, даже с учетом традиционного завышения русской разведкой сил врага располагая против японцев как минимум сравнимой по численности армией, не только проиграл сражение, но и фактически своим поспешным отступлением отдал противной стороне стратегическую инициативу, что свидетельствовало отнюдь не в его пользу как успешного полководца. Потери русских во всех прошедших под руководством Куропаткина сражениях также были не настолько велики, чтобы оказывать существенное влияние на боеготовность и моральный дух войск.
   Масла в огонь, грозивший испепелить все благорасположение императора к командующему Манчжурской армией, подлил еще и вхожий к своему царственному родственнику генерал-адмирал. Александр Михайлович на фоне достаточно результативных действий и Тихоокеанской эскадры под Бицзыво и Владивостокского отряда крейсеров вполне резонно, с опорой на конкретные цифры, утверждал, что у японцев, чьи морские коммуникации после всех понесенных потерь в транспортах сейчас работают с изрядными перебоями, на материке объективно не может быть таких сил, какими их рисует воображение членов штаба Куропаткина.
   Неудачные попытки Куропаткина оправдаться за поражение и последовавшее за ним отступление, которое носило скорее характер организованного драпа, еще более усугубили негативное отношение царя ко всей сложившейся ситуации и стали в итоге поводом для смещения Алексея Николаевича 28 июля с должности командующего Манчжурской армией. В тот же день на данный пост решено было вернуть уже побывавшего на нем временно в начале войны Николая Петровича Линевича ("папашу", как его ласково называли в войсках). Линевич, не колеблясь ни минуты, принял это назначение и незамедлительно отправился из Хабаровска, где он пребывал все это время, на фронт.
   Это шаг уже скоро вполне себя оправдал. Николай Петрович был, возможно, не самым талантливым и титулованным российским военачальником, но он, по крайней мере, оказался достаточно умел и решителен для того, чтобы, в отличие от недоброй памяти Куропаткина, не отступать без боя от МЕНЬШИХ сил японцев. И эти свои качества он сполна проявил в начавшемся 15 августа сражении под Ляояном, где войска трех японских армий, 1-й, 2-й и 4-й, насчитывающие 115 тысяч человек и 444 орудия, перешли в наступление против русской Манчжурской армии (154 тысячи человек и 616 орудий).
   Ляоянское сражение, завершившееся спустя десять дней, 25 августа, вышло весьма ожесточенным, о чем свидетельствовал хотя бы невиданный доселе в ходе этой войны уровень потерь - 21 тысяча человек у русских и 29 тысяч у японцев. Но главным стало то, что на этот раз русским удалось удержать свои позиции, отбив все атаки - в отличие от Куропаткина, Линевич и его штаб смогли разумнее распорядиться войсковыми резервами и несколько активнее задействовали конницу на флангах японцев, что дало свои плоды.* В результате маршал Ояма, сочтя себя побежденным, отвел свои основные силы к станции Шахе для перегруппировки.
  
   *Справочно:
   В реальности - 19 и 23 и тысячи человек соответственно. А что касается "modus operandi" генерала Линевича в описываемом мире, то он базируется на его воззрениях, высказанных в письме от 4 июня 1904 года к генералу П.Ф.Унтербергеру, где в частности, имелись такие строки: "... но ныне я решительно не понимаю, каким способом японцы могли взять штурмом эту неприступную позицию (Цзиньчжоускую - прим. автора). По моему мнению, для обороны этой позиции был оставлен, по легкомыслию, только один полк - 5-й, и самое большое два полка, которые, конечно, не могли занять позицию в 4,5 версты, тогда как я предполагал занять эту позицию четырьмя полками, и смею Вас уверить, что японцы в этом случае не могли бы её взять штурмом...".
  
   А 22 сентября русские войска под командованием Линевича, насчитывавшие к тому времени суммарно 214 тысяч человек, 778 орудий и 32 пулемета, сами атаковали 1-ю армию генерала Куроки, форсировав реку Тайцзыхе в полосе своего наступления (на участке от Яньтайских копей до Кавлицуня). Для парирования этого хода Линевича японцы 27 сентября силами 2-й и 4-й армий перешли в контрнаступление против Западного отряда русских войск.
   Второе сражение под Ляояном завершилось 4 октября, но добиться в нем решительного результата не смогла ни одна из сторон. Русским удалось оттеснить правый фланг армии Куроки, который вынужден был отвести свои войска на этом участке к Аньпину. В свою очередь, армии Оку и Нодзу в ходе ожесточенных встречных боев смогли занять часть передовых позиций русских на подступах к Ляояну (на участке от Маетуня до Цофантуня). При этом еще более возросший в сравнении с августовским сражением под Ляояном уровень потерь (русские лишились убитыми и ранеными 34 тысяч человек, японцы - 28 тысяч) привел к тому, что после окончания активных действий русские и японские войска на долгое время перешли к позиционному противостоянию, накапливая резервы для будущих боев.
   Помешать врагу в переброске войск и вывести из строя участок железной дороги, по которой шло снабжение японской армии военными грузами и продовольствием, был призван начавшийся 3 декабря рейд русского казачьего отряда под руководством генерал-адъютанта П.И.Мищенко (75 эскадронов и сотен - всего чуть более 7 тысяч человек - с 22 орудиями и 4 пулеметами) по тылам японских войск в направлении на Инкоу. Однако попытка атаковать Инкоу 5 декабря хотя и привела к многочисленным пожарам на армейских складах в городе от огня русской артиллерии (склады горели еще несколько дней), но обернулась для отряда потерей в ночном бою 340 человек и 100 лошадей, после чего он вынужден был отойти на север, преследуемый японскими войсками. В арьергардном сражении с ними отличились 24-й и 26-й донские полки, заставившие противника отступить. 8 декабря отряд Мищенко вышел в расположение русских войск. Главную цель рейда он выполнил лишь отчасти: разрушенное во многих местах железнодорожное полотно японские ремонтные бригады восстановили всего за двое суток.
   Впрочем, и таких результатов действий отряда Мищенко хватило для некоторого изменения обстановки на театре военных действий, когда 17 декабря 1904 года войска русских, переформированные к тому времени в три армии, вновь перешли в наступление против войск японских армий Куроки, Оку и Нодзу. Несмотря на усилия японцев, пытавшихся контратаковать на отдельных участках фронта и бросивших в бой фактически все имевшиеся у них резервы, русским войскам удалось оттеснить противника на расстояние от 10 до 20 верст к югу (так, японские 2-я и 4-я армии были вынуждены отойти за реку Шахэ Средняя, а 1-я армия Куроки оставила Аньпин и Вэйдягоу). Вместе с тем, потери русских в этом сражении, завершившемся 22 декабря, оказались достаточно серьезны - 31 тысяча человек, японцы потеряли на 8 тысяч меньше.
   Спустя месяц обороняться пришлось уже Линевичу - 16 января войска маршала Оямы (1-я армия Куроки 2-я армия Оку, 4-я армия Нодзу, и свежесформированная 5-я армия генерала Кавамура - суммарно 188 тысяч человек при 712 орудиях и 130 пулеметах) в районе рек Шахэ Средняя и Ляохэ организовали наступление против русских войск, к тому времени насчитывавших 260 тысяч человек в составе трех армий (1-я, 2-я и 3-я) с 1300 орудиями и 56 пулеметами. Но эта попытка японцев переломить неудачный для них исход последних сражений не привела к ожидаемому результату. К 24 января, когда наступление врага уже выдохлось, русские сохраняли все свои первоначальные позиции, в их пользу было и соотношение потерь - около 20 тысяч человек убитыми и ранеными против 33 тысяч у японцев.
   По сути дела, к тому времени инициативу в равной мере старались проявлять обе стороны, и 7 марта настал черед русских войск. Получив очередные пополнения, которые довели их численность до 297 тысяч человек при 1550 орудиях и 76 пулеметах, теперь уже они начали наступление на японцев, закрепившихся на рубеже рек Шахэ Средняя и Ляохэ.
   К японцам к тому времени была дополнительно переброшена 15-я пехотная дивизия, ранее предназначавшаяся для захвата Сахалина, и в целом их силы насчитывали около 204 тысяч человек, 760 орудий и 180 пулеметов. Но двукратное превосходство русских в артиллерии, к тому времени уже достаточно освоившей стрельбу с закрытых позиций, и почти полуторакратное - в живой силе, сделали свое дело. К 18 марта, когда русские остановили свои атаки на японцев, войска 2-й и 4-й армий противника были оттеснены на 15-20 верст к югу. В то же время частям армий Оку и Нодзу удалось отойти в относительном порядке, сохранив большую часть своих обозов и практически всю артиллерию.
   В отличие от них, 1-я и 5-я японские армии смогли удержать практически все свои позиции - максимальное продвижение русских на их участке обороны составило мизерные в масштабах фронта 3 версты. За это, как и за побившие в этой войне очередную планку размеры потерь (наступавшие русские лишились 49 тысяч человек, оборонявшиеся японцы - 35 тысяч), следовало благодарить большую насыщенность японских войск пулеметами.
   Русские смогли сделать должные выводы из результатов этого сражения. Крайне упорное сопротивление в обороне японских армий, перемежающееся с контратаками с их стороны, а также незначительные успехи собственных сил в части темпов наступления вкупе с высокими потерями в последнем сражении требовали от русского командования еще большего увеличения численности войск для достижения решительного результата. Нужно было повышать и техническую оснащенность армии, в первую очередь за счет средств связи, пулеметов и гаубичных батарей, по которым сохранялось отставание от японцев, а также аэростатов разведки - заложенные по чертежам столь успешно действовавшей под Порт-Артуром "Руси" Костовича четыре дирижабля еще только строились, но имелось закупленное для оснащения одного из вспомогательных крейсеров и не попавшее на него воздухоплавательное оборудование, которое вполне можно было приспособить для армейских нужд.
   Японцы также испытывали острую потребность в наращивании своей группировки для возможного перехвата стратегической инициативы у русских. С учетом этого с конца мартовского наступления на реках Шахэ Средняя и Ляохэ обе стороны принялись активно перебрасывать новые силы на театр военных действий, стараясь не ввязываться в сколь-нибудь значительные столкновения и ограничиваясь в основном разведывательными вылазками небольших отрядов и набегами конницы на коммуникации оппонентов.
   К 1 мая русские войска генерала Линевича с учетом всех полученных пополнений довели свою численность до 466 тысяч человек при 1700 орудиях и 320 пулеметах. По последнему показателю удалось наконец превзойти японцев, у которых даже с приходом 3-й армии Ноги, высвободившейся после падения Порт-Артура, этих смертоносных машинок имелось лишь 232. Основные же силы и средства вооруженной борьбы в японском стане были представлены 294 тысячами солдат и офицеров при 860 орудиях.
   Впрочем, сойтись в финальном противостоянии этим массам людей и техники было уже не суждено...
  
  

ї 18. "Англичанка гадит"

  
   Как ни странно, окончание боевых действий между Россией и Японией имело своим инициатором отнюдь не одну из двух воюющих сторон, хотя еще с начала июля 1904 года на фоне достигнутых к тому времени определенных военных успехов, позволявших вести диалог с позиции силы, правительство Японии через посредничество Великобритании, Германии и США предпринимало попытки склонить Россию к переговорам о мире. Но после того, как войска Линевича смогли остановить японское наступление на суше, а Макаров сколотил из Тихоокеанской эскадры боевой механизм, достаточно успешно противостоящий японцам на море, эти переговоры заглохли сами собой.
   Все изменилось 3 мая 1905 года - именно в этот день состоялся дипломатический демарш Англии, который в итоге и стал "началом конца" русско-японской войны 1904-1905 годов.
   Туманный Альбион, который скорее стоило назвать коварным, как обычно, преследовал собственные интересы и действовал в привычной манере "поддержи слабого против сильного" для того, чтобы максимально ослабить всех возможных геополитических оппонентов в процессе их противостояния. И к указанной дате в британских правительственных кругах было выработано однозначное мнение о необходимости "сдерживания" России. Родилось оно отнюдь не спонтанно и имело причиной поступающие от английской агентуры сведения о разворачивании в России полномасштабной мобилизации и сосредоточении весьма значительных сил русских сухопутных войск на дальневосточном театре. Потенциально эти шаги были способны помочь русским вернуть себе утраченные позиции на суше и, что куда важнее для понимания истинных мотивов происходящего, сделать проблематичным возврат японцами полученных у британцев кредитов на военные цели в случае поражения Страны Восходящего солнца.
   Подобный исход войны Великобританию категорически не устаивал, и при негласном одобрении своих действий со стороны САСШ она заявила о своей готовности вступить в боевые действия на стороне Японии, если Россия не прекратит наступательные действия против японских войск в Маньчжурии и не вступит с Японией в немедленные переговоры о мире. Словесные "интервенции" были подкреплены начавшимся выдвижением к театру военных действий английской эскадры из 6 броненосцев типа "Dunkan" и такого же количества броненосных крейсеров типа "Cressy". В результате запланированное на 9 мая очередное наступление войск Линевича после получения указаний из Петербурга, где войны на два фронта в условиях неспокойной обстановки внутри страны обоснованно опасались, так и не состоялось.
   В Японии этот шаг европейского союзника восприняли с изрядным облегчением - страна в результате всех понесенных военных расходов находилась на грани финансового краха, мобилизационные возможности были практически исчерпаны (в строй уже приходилось ставить солдат старых возрастов и несовершеннолетних). Потери флота также оценивались как весьма существенные, а Тихоокеанская эскадра русских не только не была нейтрализована, но и смогла - пусть даже в половинном составе по сравнению с таковым на начало войны - прорваться во Владивосток, соединившись с тамошними силами и вдобавок получив пополнение с Балтики.
   После выхода из строя "Микасы" все это делало окончательно невозможным ранее планировавшуюся японцами высадку на Сахалин - необходимых сухопутных сил для нее практически не осталось, а ослабленный флот был просто не в состоянии обеспечить надежное прикрытие десантной операции, даже если бы таковую все же смогли организовать. Кроме того, в Татарском проливе и у южной оконечности Сахалина стали регулярно появляться русские подлодки, к которым после потопления "Асахи" японцы испытывали одновременно и ненависть, и опасливое уважение.
   Поэтому, пожалуй, неудивительным стало состоявшееся уже 18 мая обращение правительства Японии к президенту САСШ Т.Рузвельту с просьбой о посредничестве в деле заключения мира с Россией. Вашингтон отреагировал оперативно, и 25 мая Рузвельтом было официально озвучено предложение российскому правительству о возложении на САСШ функций посредника в деле организации мирных переговоров между Россией и Японией.
   Собрать представителей всех заинтересованных сторон удалось 9 июля в американском Портсмуте. В этот день конференция по выработке условий мира между двумя сторонами конфликта и начала свою работу.
   Переговоры шли непросто. Японская делегация требовала признания "свободы действий" Японии в Корее, вывода русских войск из Манчжурии, передачи Японии Ляодунского полуострова с крепостью Порт-Артур, Южно-манчжурской железной дороги, выплаты репараций, выдачи русских кораблей, интернированных во время войны в нейтральных портах и предоставления рыболовных концессий в территориальных водах России. В ответ на это возглавлявший русскую делегацию В.Ф.Дубасов заявил, что желания японской стороны не соответствуют ее военным успехам, и отверг большую часть японских требований.
   Завершилась конференция подписанием 17 июля 1905 года мирного договора между Японией и Россией. Достаточно жесткая позиция, занятая на переговорах русской стороной, стала причиной скромных успехов японской дипломатии - согласно договору Япония получила Ляодунский полуостров и ЮМЖД от Порт-Артура до города Ляоян, а Россия признала преобладающие интересы Японии в Корее. Но вместе с тем обе страны - участницы конфликта обязались вывести свои войска из Манчжурии, а требования Японии о репарациях и о предоставлении рыболовных концессий были отклонены.
   Помимо прочего, японцам все же достались и кое-какие трофеи. Так, из поднятой в Порт-Артуре кормовой части погибшего в первый день войны "Пантелеймона" и затопленного перед сдачей крепости на внешнем рейде "Георгия Победоносца" труд японских инженеров и рабочих помог собрать один вполне действующий броненосец, вошедший в японский флот под названием "Суво". Аналогичным образом поступили с потерянной русскими в Чемульпо "Авророй" и обнаруженными в заливе Талиенван останками "Дианы". При этом введенный в строй крейсер, получивший название "Сойя", в руках японских моряков смог развить на испытаниях ранее недостижимую для него скорость в 21,33 узла - в первую очередь, по-видимому, за счет изменения шага винтов. Удалось бывшему противнику восстановить и три оставшихся в крепости миноносца и минный крейсер, служивших затем в японском флоте под именами "Макигумо", "Фумидзуки", "Ямахико" и "Сикинами".
   Но хотя война, стоившая жизни без малого 200 тысячам человек с обеих сторон и еще 350 тысячам искалечившая тела и судьбы, и ушла в историю, сделавшее возможным наступивший "худой мир" дипломатическое давление со стороны Англии, подкрепленное угрозами военной силы, оставило недобрую память у русского императора. Теперь он доподлинно знал, что выражение "англичанка гадит" родилось не на пустом месте. И свои дальнейшие отношения с Великобританией Николай II собирался строить с учетом этого знания...
  
  

ї 19. Военные заказы

   Постоянно растущие потери флота - закономерное явление в войне с умелым и упорным противником - поставили перед русским Морским министерством задачу по их должной компенсации. ГМШ и МТК выдвигали свои предложения по этому вопросу еще в бытность генерал-адмиралом Алексея Александровича, но его отставка внесла ряд корректив в работу ведомства.
   Прежде всего, сменилось и прочее его руководство - Александр Михайлович подбирал на ответственные посты людей, с которыми он сам был достаточно близко знаком и числил своим единомышленниками. Так, уже в марте 1904 года пост Морского министра перешел от Ф.К.Авелана к вице-адмиралу Ивану Михайловичу Дикову. Начальником ГМШ вместо З.П.Рожественского стал еще один вице-адмирал - Петр Алексеевич Безобразов. Впрочем, Рожественский не остался совсем без должности - ранее временно исполнявший в дополнение к основным своим обязанностям роль главы ККиС, теперь он был назначен руководителем этого Комитета уже на постоянной основе. Председателем же МТК оставили И.Ф.Лихачева - как за все предыдущие его заслуги в таковом качестве и сохраняемую, несмотря на немалый возраст, остроту ума и открытость всему новому, так и, возможно, не без учета выказанной им уже давно поддержки идей нового генерал-адмирала.
   Сообразно изменению состава главных ответственных за морские дела поменялась и стратегия развития флота, как минимум, в среднесрочной перспективе. Но в данном случае слово "изменение", к счастью, отнюдь не означало "ухудшение", так как свою деятельность на посту генерал-адмирала в непростое военное время Александр Михайлович Романов начал с ряда шагов, доказавших даже наиболее ярым его недоброжелателям правильность выбора царем кандидатуры нового главы Морского ведомства.
   Прежде всего, в условиях стоящей задачи по скорейшему усилению флота на Дальнем Востоке он принял волевое решение основные финансовые ресурсы - как выделяемые Министерством финансов, так и аккумулируемые Комитетом по усилению флота - пустить на строительство кораблей, которые могли быть введены в строй максимально оперативно. Разумеется, таковому требованию удовлетворяли в первую очередь сравнительно небольшие боевые единицы, вроде тех же миноносцев, подводных лодок или малых канонерок, но как раз в них на театре военных действий и ощущалась наибольшая нужда.
   Самыми крупными боевыми кораблями, заложенными в России в год начала войны, стали дополнительные крейсера типа "Яхонт" - родоначальник серии и его систершип "Алмаз" уже с первых военных дней отменно себя показывали в боях с японцами. При их заказе было, видимо, учтено то, что именно по малым крейсерам-разведчикам предыдущие кораблестроительные программы были выполнены в наименьшей степени. Да и необходимость загрузки имеющихся стапелей - некоторые к тому времени пустовали уже более полугода, что было чревато оттоком трудящихся на них квалифицированных рабочих в иные отрасли промышленности - наверняка сыграла свою роль в том, что такой заказ состоялся.
   Вернее, это был не заказ, а заказы, так как к их постройке приступили сразу на двух предприятиях - по одному крейсеру в апреле 1904 года начали сооружать в каменных эллингах Балтийского завода, Нового адмиралтейства и Галерного острова.*
  
   *Справочно:
   Ошибки во фразе в плане количества указанных заводов нет, так как к тому времени судостроительные мощности Нового адмиралтейства и Галерного острова образовывали одно предприятие - Адмиралтейский завод.
  
   Новые корабли строились именно по образцу "Яхонта", с котлами Шихау - крейсера этого типа постройки Невского завода, имеющие котлы Ярроу, своими скоростными данными отнюдь не поражали, что и предопределило сделанный выбор. Главными их отличиями от прототипа стали усовершенствованное радиооборудование, увеличенное число дальномерных постов, а также состав вооружения, из которого изъяли часть малокалиберных орудий и десантную пушку, взамен добавив два пулемета.
   Помимо того, уже в процессе постройки по инициативе главы МТК И.Ф.Лихачева эти крейсера лишились минных аппаратов в корпусе, получив вместо них два двухтрубных палубных аппарата под новые 450-мм мины. Такой характер перевооружения диктовался военным опытом - именно неудачная попытка "Алмаза" в бою у островов Эллиот ввести в действие свои бортовые торпедные аппараты привела его под торпеды японских миноносцев. Поворотный аппарат на палубе давал в этом плане гораздо больше возможностей для выбора скорости и угла сближения с потенциальными целями.
   Усовершенствование фирмой "Шихау" конструкции одноименных котлов привело к тому, что новые крейсера оказались чуть резвее своих предшественников, показав на испытаниях 24,48 ("Рубин"), 24,73 ("Сапфир") и даже 25,04 ("Алмаз", названный так в честь погибшего аналогичного корабля) узла. В строй они вступили соответственно в июле, ноябре и июне 1907 года.*
  
   *Техническая информация:
   "Алмаз", "Рубин", "Сапфир" ("замещают" "реальноисторические" "Паллада", "Муравьев-Амурский"): постройка - 1904/1907 годы, Россия, Тихоокеанская эскадра, бронепалубный крейсер 2-го ранга, 3 вала, 3 трубы, 3125/3375 т, 108,98/110,2/12,61/5,23 м, 17000 л.с., 24,75 уз, 375/625 т угля, 4500 миль на 10 узлах, броня хромоникелевая (палуба) и Круппа, палуба (карапасная со скосами) - 51 мм (скосы, карапасы, гласис машинного отделения)/38 мм (плоская часть), боевая рубка - 51 мм (бок)/25 мм (крыша), коммуникационная труба - 25 мм, элеваторы боезапаса 120-мм орудий - 25 мм, дымоходы (от броневой до батарейной палубы) - 19, щиты 120-мм орудий - 25 мм, 8-120х45, 4-47, 4 пулемета, 2х2-450-мм т.а. (палубные поворотные, 4 торпеды).
   Стоимость каждого корабля - около 3,375 млн. руб.
  
   Вторыми по величине из создаваемых при новом генерал-адмирале кораблей стал очередные минные заградители типа "Амур", также заслужившие в ходе действий под Порт-Артуром самые лестные оценки. Впрочем, от своих предшественников они имели некоторые отличия. Так, была переработана форма корпуса с ликвидацией уширения в районе ватерлинии, броневая палуба была распространена на всю длину корабля, изменился состав артиллерийского вооружения, а число принимаемых мин сократилось до 300 - но это были мины уже нового образца, с утяжеленными по опыту войны до 20 пудов якорями. Строили их два предприятия - Балтийский и Адмиралтейский заводы (второй - в эллингах на Галерном острове).
   "Балтийские" корабли, позже унаследовавшие названия погибших "Амура" и "Енисея", были заложены в феврале 1905 и апреле 1906, а в строй вошли в сентябре 1908 и июне 1909 годов. Для "адмиралтейских" "Иртыша" и "Урала" срок закладки пришелся соответственно на январь и ноябрь 1905 года, а приняты флотом они были в мае 1908 и апреле 1909. При этом первые два корабля пополнили собой Тихоокеанскую эскадру, а оставшиеся - Балтийский флот.
   Как показали испытания, несколько большее относительное удлинение корпусов новых минных заградителей в сравнении с прародителем позволило даже при возросшем водоизмещении и прежней мощности машинной установки сохранить их скорость на уровне 18 узлов. Разумеется, в наступающую эпоху турбин этого было уже недостаточно для действий в составе эскадры, но консервативность силовой установки была, пожалуй, едва ли не единственной претензией к этим, несомненно, удачным кораблям.*
  
   *Техническая информация:
   "Амур", "Енисей", "Иртыш", "Урал" ("замещают" "реальноисторические" "Амур", "Енисей", "Адмирал Невельской"): постройка - 1905-1906/1908-1909 годы, Россия, Балтийский флот ("Иртыш", "Урал"), Тихоокеанская эскадра ("Амур", "Енисей"), минный заградитель, 2 винта, 2 трубы, 2875/3000 т, 91,44/95,86/14,48/4,78 м, 5000 л.с., 18,0 уз, 500/625 т угля, 3500 миль на 10 уз, броня хромоникелевая (палуба) и Круппа, палуба (карапасная со скосами) - 12,7 (плоская часть) - 25 (скосы и карапасы), боевая рубка - 25/12,7, щиты 120-мм орудий - 25, 6-120х45, 4-47, 4 пулемета, 300 мин.
   Стоимость каждого корабля - около 3,0 млн. руб.
  
   Необходимое внимание было уделено и строительству миноносцев - несмотря на усиленное пополнение таковыми Тихоокеанской эскадры накануне и частично во время войны их количество все же оказалось недостаточным. Потери и повреждения в боях, а также возникающие в процессе эксплуатации неисправности, выводящие из состава пригодных к использованию то один, то другой из кораблей этого класса (особенно это касалось "невок"), сделали насыщение дальневосточных сил новыми мореходными миноносцами одной из первоочередных задач.
   Это понимал и командующий флотом Тихого океана адмирал С.О.Макаров, неоднократно поднимавший вопрос "о скорейшем усилении минной флотилии до наступления полной непригодности имеемой к дальнейшей службе".*
  
   *Справочно:
   В реальности такой вопрос примерно в это же время ставил Е.И.Алексеев.
  
   В телеграмме в Санкт-Петербург от 30 мая 1904 года, отправленной из Чифу после прихода туда "Сокрушительного", Макаров, считая, что решение данного вопроса "не допускает промедления", предлагал, помимо прочего, немедленно заказать новые миноносцы за границей - перегруженные военными заказами отечественные заводы выполнить эту задачу уже не брались. Отправлять их к будущему месту службы Степан Осипович считал необходимым железнодорожным путем в разобранном виде, а окончательную сборку осуществлять во Владивостоке, где современных миноносцев не имелось вовсе.
   Через две недели на состоявшемся в Санкт-Петербурге совещании высших чинов Морского ведомства было принято решение построить для Тихоокеанской эскадры 22 миноносца. И если 12 из этих кораблей должны были стать миноносцами уже нового типа, проект которого как раз начали разрабатывать, то еще десяток в свете требования ввести миноносцы в строй в "возможно кратчайшие сроки" решено было строить по лучшему из уже имеющихся в составе флота образцов. Таковым оказался проект 375-тонного миноносца германской верфи "Шихау" из Эльбинга. Собственно, этой фирме и достался сделанный в июле 1904 года заказ на все десять кораблей.
   Некоторые отличия от прародителя после доработки проекта в МТК с учетом военного опыта на них все же имелись - деревянный настил командирского мостика был заменен стальным, миноносцы оснащались станциями беспроволочного телеграфа, для растяжки антенн которого устанавливалось по две мачты. Была усовершенствована конструкция котельных трубок, что обеспечило более надежную работу котлов и даже повышение в среднем на полузла скорости этой партии миноносцев в сравнении с предшественниками. От установки не оправдавших себя на миноносцах 47-мм пушек полностью отказались, заменив их шестью пулеметами. Минные аппараты также менялись на новые, образца 1904 года, под 45-сантиметровые мины.*
  
   *Техническая информация:
   "Жаркий", "Живучий", "Живой", "Жуткий", "Капитан Юрасовский", "Лейтенант Сергеев", "Лейтенант Малеев", "Инженер-механик Зверев", "Инженер-механик Дмитриев", "Инженер-механик Анастасов" ("замещают" "реальноисторические" "Капитан Юрасовский", "Лейтенант Сергеев", "Инженер-механик Зверев", "Инженер-механик Дмитриев", "Бдительный", "Боевой", "Бурный", "Внимательный", "Внушительный", "Выносливый"): постройка - 1904-1905/1905-1906 годы, Германия (Шихау), Балтийский флот, эскадренный миноносец, 2 винта, 2 трубы, 350/375 т, 62,03/63,5/7,01/1,78 м, 6000 л.с., 27,75 уз., 87,5/112,5 т угля, 1750 миль на 10 уз., 2-75х50, 6 пулеметов, 3-450-мм т.а. (палубные поворотные, 6 торпед).
   Стоимость каждого корабля - около 0,625 млн. руб.
  
   К постройке миноносцев на верфи "Шихау" приступили уже в конце августа 1904 года, обещая доставить первый корабль заказчику для последующей сборки через шесть месяцев после закладки, а затем отправлять по кораблю каждые 35-40 дней. Поскольку переправлять миноносцы в Россию требовалось "по возможности секретно, не возбуждая большого внимания" из-за продекларированного странами Европы и Америки нейтралитета в войне России и Японии, завод предложил доставлять их в Санкт-Петербург морем.
   4 февраля 1905 года первый миноносец в разобранном виде был погружен на борт грузового парохода и через четыре дня доставлен в Россию. 10 марта прибыл второй миноносец. Однако отправить их по железной дороге на Дальний Восток в конце мая, как это намечалось ранее, не удалось из-за ее большой загруженности воинскими перевозками. А вскоре в свете начавшихся переговоров о мире надобность в экстренной их отправке и вовсе отпала.
   В конечном итоге четыре первых миноносца были собраны в Петербурге, а оставшиеся шесть - в Германии, перейдя затем в Россию своим ходом. При этом срок ввода в строй всей серии растянулся с июня 1905 по февраль 1906 года. Помимо прочего, изменение порядка достройки положительно сказалось на стоимости кораблей - после пересмотра в ККиС условий соглашения с фирмой "Шихау" с учетом изменившейся обстановки они обошлись России в среднем по 625 тысяч рублей за миноносец вместо 750, в которые они были оценены первоначально с учетом сборки во Владивостоке.
   Наименования новым миноносцам присваивались по мере постройки и четыре корабля отечественной сборки вошли в списки Российского флота, обозначенные уже привычными именами прилагательными. Остальные же сообразно предложению Морского министерства, одобренному императором, были названы в честь офицеров, погибших на миноносцах Тихоокеанской эскадры во время минувшей войны.
   Спустя три месяца после начала военных действий состоялась закладка и очередных канонерских лодок Российского флота. История их появления началась еще в 1900 году, когда командующий войсками Приамурского военного округа генерал от инфантерии Н.И.Гродеков в своем отчете царю предложил "для наведения порядка и обеспечения безопасности на реках Амур и Уссури приобрести специальные пароходы для полицейской службы". Императорская резолюция на этом документе, согласно которой в указанных целях пора было "заводить несколько канонерок", неясностей в своем толковании и способе выполнения не оставляла. Однако между монаршим повелением и началом его практической реализации прошло еще около четырех лет, понадобившихся всем заинтересованным сторонам на детальную проработку технических элементов будущих кораблей.
   К определению их окончательного облика приложил руку Е.И.Алексеев, который полагал, что для защиты Амура от его устья до Хабаровска необходимо иметь "канонерские лодки улучшенного типа "Бобр" с осадкой не более восьми футов и отличной поворотливостью, чтобы в случае надобности быть пригодными для действия на китайских реках". Для охраны же остальных, более мелководных участков Амура наместник предложил использовать сугубо речные канонерские лодки с осадкой в два фута и скоростью 10-12 узлов, вооруженные одним 75-мм и одним 57-мм орудием, а также четырьмя пулеметами.*
  
   *Справочно:
   За исключением названия канлодки-прототипа, история вопроса и воззрения Алексеева полностью соответствуют реальным.
  
   Эти соображения стали основой уже для конкретных заданий на проектирование, направленных в МТК 30 ноября 1903 года. А в судостроительную программу были дополнительно были включены 10 речных лодок малой осадки и 4 более крупные лодки по типу "Бобра".
   Поскольку фактическая осадка "Бобра" была все же великовата, его проект для соответствия выданному заданию был изрядно переработан. Новые лодки в сравнении с предшественником более чем в полтора раза потеряли в водоизмещении и лишились практически всей броневой защиты, кроме брони боевой рубки и щитов орудий. Зато рост удельной мощности машинной установки позволил нивелировать один из недостатков "Бобра" - значительное влияние ветрового воздействия на управляемость (конструкторы в данной части прислушались к справедливым замечаниям Е.А.Алексеева). Кроме того, за счет повышения мощности машин и лучших обводов корпуса увеличилась и максимальная скорость лодок, составившая на испытаниях от 14,04 до 14,38 узла. А после установки боковых килей по результатам пробных плаваний лодки показали еще и весьма приличные мореходные качества.*
  
   *Техническая информация:
   "Гиляк", "Кореец", "Хивинец", "Манджур" ("замещают" "реальноисторические" "Гиляк", "Кореец", "Бобр", "Сивуч"): постройка - 1904/1907 годы, Россия, Тихоокеанская эскадра ("Гиляк", "Кореец"), Каспийская флотилия ("Хивинец", "Манджур"), канонерская лодка, 2 винта, 1 труба, 675/750 т, 62,94/62,18/9,14/2,54 м, 1250 л.с., 14,25 узла, 50/125 т угля, 2000 миль/10 уз., броня Круппа, боевая рубка - 25 мм (бок)/12,7 мм (крыша), щиты орудий ГК - 25 мм, щиты 75-мм орудий - 12,7, 2-120х45, 4-75х50, 2-47, 4 пулемета, с 1917 года - 2-120х45, 4-75х50, 2-47 (зенитные), 4 пулемета.
   Стоимость каждого корабля - около 0,75 млн. руб.
  
   К счастью, И.Ф.Лихачев не пошел на поводу у наместника в другом вопросе, касавшемся артиллерии - Алексеев считал достаточным оснащение лодок одними лишь малокалиберными пушками, но глава МТК видел в том "серьезный урон боевой мощи будущих кораблей". Поэтому в окончательном виде вооружение новых канонерок по числу и калибру стволов мало отличалось от прототипа. А время показало правоту в этом вопросе именно Ивана Федоровича.
   Строились лодки сразу тремя предприятиями - две на стапелях железного эллинга Невского завода и по одной в малом каменном эллинге Нового адмиралтейства и на Путиловском заводе. С их названиями определились уже в ходе постройки - все они получили имена канонерских лодок, погибших во время войны с Японией. Таким образом, "адмиралтейская" канонерка стала "Гиляком", "путиловская" - "Корейцем", а "невские" получили имена "Манджур" и "Хивинец". При этом "Гиляк" стал последним кораблем, построенным в Новом адмиралтействе - его мощности Морское министерство решило в дальнейшем использовать в основном для судоремонта.
   Начало строительства пришлось на апрель-май 1904 года (чуть запоздал с закладкой своих лодок Невский завод, дольше других договаривавшийся с ККиС о цене заказа). А вот окончательный ввод их в строй состоялся практически одновременно, в ноябре 1907 года - в отличие от первой пары кораблей, номинальной сданной в казну в начале года, но отправленной на установку боковых килей уже после первых выходов в море и испытанной в условиях шторма жестокой качки, изначально запаздывавшие "Манджур" и "Хивинец" обрели данный конструктивный элемент еще на стапелях, что задержало их спуск на воду до весны 1907 года.
   Впрочем, планы по перебазированию всех этих лодок на Дальний Восток ко времени завершения их постройки претерпели изменения, поскольку все в том же 1907 году Морское министерство пришло к выводу о необходимости включения кораблей данного класса в состав Каспийской флотилии.
   Поэтому к изначально определенному месту службы отправились только "Гиляк" и "Кореец", а "Хивинец" и "Манджур" летом 1908 года ушли внутренними водными путями на Каспий. Компанию "Гиляку" и "Корейцу" в их походе составила канонерская лодка "Сивуч", которую также решено было передать в состав Тихоокеанской эскадры - канонерок в ней после войны почти не осталось, а роль стационеров в портах Средиземного моря могли выполнять и другие корабли русского флота.
   В создание второго типа канонерских лодок - речных - вмешались сразу два высоких чина - сам генерал-адмирал А.М.Романов и Главнокомандующий русскими силами на Дальнем Востоке Н.П.Линевич.
   В конкурсе на их постройку, завершившемся в конце ноября 1904 года, победил ранее прямо не причастный к военному кораблестроению Сормовский завод. Однако проект, самостоятельно разработанный заводом на основе технической документации, представленной Морским ведомством, и предъявленный в МТК в начале 1905 года, воплотился в металл только после внесения в него ряда существенных корректировок.
   Во-первых, по инициативе генерал-адмирала на этих кораблях решено было отказаться от паровых машин в пользу дизелей, выпуск которых в это время налаживался как раз на Сормовском заводе стараниями перебравшегося туда Густава Васильевича Тринклера - причем это были моторы уже новой модели, мощность которой удалось довести до 250 лошадиных сил. Помимо высвобождения части проектной нагрузки и объемов в корпусе, ранее отданных под запасы угля, это позволяло существенно увеличить дальность плавания канонерок за счет экономичности нового типа двигательной установки.
   Во-вторых, Н.П.Линевич по опыту кровопролитного мартовского сражения, в ходе которого пришлось взламывать оборону японцев, выстроенную по берегам рек Шахэ Средняя и Ляохэ, заявил о необходимости более надежного бронирования будущих лодок как минимум от огня пулеметов и осколков снарядов полевой артиллерии и существенного усиления их вооружения, изначально включавшего только 75-мм пушки и пулеметы. После этого канлодки решено было оснастить полным броневым поясом по всей длине корпуса. В высоту пояс довели до верхней палубы, которая, как и борта кораблей, была полностью прикрыта полудюймовой броней. Прочими элементами защиты были броня боевой рубки и щиты двух установленных в качестве главного калибра 120-миллиметровок Канэ. Рост водоизмещения из-за усиления бронирования и вооружения вынудил избавиться от развитых надстроек первоначального проекта, но это было даже хорошо - лодки, получившие низкий "мониторный" силуэт с минимумом оборудования на палубе, стали гораздо менее заметными целями для вражеских артиллеристов. Единственным минусом повышения защищенности речных канонерок стало некоторое снижение их скорости - до 10,7-11,22 узла на испытаниях вместо первоначальных проектных 11,5.*
  
   *Техническая информация:
   "Бурят", "Монгол", "Орочанин", "Вогул", "Вотяк", "Калмык", "Киргиз", "Корел", "Сибиряк", "Зырянин" ("замещают" "реальноисторические" "Бурят", "Монгол", "Орочанин", "Вогул", "Вотяк", "Калмык", "Киргиз", "Корел", "Сибиряк", "Зырянин"): постройка - 1905/1907-1908 годы, Россия, Амурская флотилия, канонерская лодка, 2 винта, 1 труба, 325/375 т, 59,28/59,28/8,23/1,07 м, 500 л.с., 11,0 узла, 3000 миль/10 уз., броня хромоникелевая и Круппа, борт и палуба - 12,7 мм, боевая рубка - 25 мм (бок)/12,7 мм (крыша), щиты орудий ГК - 25 мм, 2-120х45, 2-47, 2-63,5-мм десантные, 4 пулемета.
   Стоимость каждого корабля - около 0,375 млн. руб.
  
   Из-за всех переделок проекта к строительству смогли приступить только в июне 1905 года. Согласно контракту эти лодки должны были доставляться в разобранном виде по железной дороге в поселок Кокуй, где их собирали, достраивали и вооружали. Первые четыре из них ("Бурят", "Монгол", "Орочанин", "Вогул") проделали этот путь в августе-октябре 1906 года, оставшиеся ("Вотяк", "Калмык", "Киргиз", "Корел", "Сибиряк", "Зырянин") - в марте-июне следующего, а прием в казну всей серии растянулся с июля 1907 по апрель 1908 года.
   Однако львиная доля средств, собранных Комитетом по усилению флота, пошла на строительство кораблей, которые в прессе сообразно вкладу российских подданных в их постройку называли "народными крейсерами", а в бумагах Морского министерства - крейсерами минными, фактически возродив данный класс кораблей, к которому до сих пор в Российском флоте относились одни лишь успевшие устареть "абреки".
   Облик этих кораблей формировался под влиянием опыта войны, с учетом какового МТК уже 21 июня 1904 года применительно к отечественным миноносцам предложил "перейти к увеличенному типу минных крейсеров в 600 и даже до 650 т", а в начале июля высказался "принципиально за желательность стремиться к при­нятию для вооружения миноносцев большого водоиз­мещения исключительно только орудий 75-мм калиб­ра".*
  
   *Справочно:
   В нашей истории такие идеи МТК озвучил соответственно в сентябре 1904 и в октябре 1905 годов. Только цифры предлагаемого водоизмещения новых кораблей были другие - 570-600 т.
  
   Первой успела с предложениями принадлежавшая фирме Ф.Круппа верфь "Германия", во время переговоров с германской стороной в августе 1904 года о поставках угля, океанских пароходов для переоборудования в крейсера, радиостанций и другой техники передавшая председателю ККиС З.П.Рожественскому свой эскизный проект "миноносца в 570 т водоизмещения". Хотя отношения с Круппом и были ранее подмочены вследствие инцидента с подводной лодкой "Форель", германский промышленный магнат не упускал случая побороться за лакомый кусок русских военных заказов. И на руку ему в этом вопросе было то, что война, развивавшаяся далеко не так, как планировали в Петербурге, изрядно сократила число зарубежных подрядчиков, готовых сотрудничать с русскими, несмотря на объявленный странами Европы и Америкой нейтралитет, и поубавила брезгливости в отношениях России с теми из них, кто в обход норм международного права способен был оказать необходимую помощь.
   Доложенный 14 сентября 1904 года главе МТК И.Ф.Лихачеву, проект "крупповского" миноносца, однако же, спустя два дня был отклонен в силу его несовершен­ства, в первую очередь - из-за сравнительно невысокой (26 узлов) скорости хода и артиллерии, включавшей лишь шесть 57-мм пушек. Тем не менее, через неделю МТК пришлось рассматривать уже целых три проекта германских фирм - помимо нажавших на незримые, но действенные рычаги влияния представителей "Германии", что снова сделало ее проект предметом экспертной оценки, свои предложения подобных кораблей представили заводы "Вулкан" и "Шихау".
   После сравнительного изучения всех трех проектов МТК пришел к выводу об их значительном сходстве - но и о наличии собственных достоинств и недостатков у каждого из них. Поэтому фирмам - участницам конкурса, как единожды это уже было сделано с французскими заводами при заказе им миноносцев в 1898 году, предложили выработать на базе трех представленных проектов один, но максимально удовлетворяющий заказчика. В случае достижения консенсуса каждой фирме гарантировалось заключение контракта на серию из четырех кораблей и на поставку ею главных механизмов для еще четырех кораблей такого типа, строящихся в России (про пункт о предоставлении в этих целях фирмами всех чертежей миноносцев юристы Морского ведомства при составлении договоров уже не забывали).
   Видимо, данный последний факт повлиял на то, что предложение МТК не без раздумий, но было принято всеми заинтересованными сторонами. Однако переговоры с неуступчивыми немцами, каждый из которых позиционировал именно свой проект как венец технического совершенства и не желал в нем слишком многое менять, да еще в свете особого внимания, уделяемого новым миноносцам генерал-адмиралом, стоили председателю МТК немалого количества истрепанных нервов и седых волос. Но и конечный результат зато получился именно тем, которого добивалась российская сторона - корабли вышли действительно единообразными, отличаясь затем лишь в некоторых второстепенных деталях, которые МТК разрешил выполнять "сообразуясь с заведенными на всяком заводе техническим порядком и обычаями". Единственную значимую уступку вытребовала для себя фирма "Шихау", получив разрешение на использование в своих миноносцах котлов собственной конструкции - вместо котлов Нормана у других проектантов.
   Решение Лихачева задать при проектировании новых миноносцев ранее озвученную верхнюю планку нормального водоизмещения - 650 т - благотворно сказалось на их боевых качествах. Расширенный лимит по массе корпусных конструкций и механизмов позволил и повысить мощность машинной установки для гарантированного достижения 27-узловой скорости (минимальное значение, на которое с учетом военного опыта соглашался МТК), и увеличить запас угля, и усилить вооружение, доведя его до четырех 75-мм пушек и такого же числа торпедных труб в двух спаренных установках, и создать нормальные условия обитания для увеличившихся экипажей.*
  
   *Справочно:
   Увы, в нашей истории с этим кораблями все было несколько печальнее - и в плане требований по скорости (25-26 узлов), и в отношении торпедного вооружения, когда на одной из серий "добровольцев" было лишь два, а не три, как у прочих, минных аппарата, а применительно к возможности установки двухтрубных аппаратов мнение председателя МТК В.Ф.Дубасова заключалось в том, что "это вызовет лишние расходы на перепроектирование аппарата и изменит распределение грузов на мино­носцах, что повлечет за собой перемены в минонос­цах и опоздание в их постройке".
  
   Окончательно контракты были подписаны в декабре 1904 года, но начало строительства первой партии миноносцев (в целях секретности в заводской документации они обозначались как "паровые яхты") на всех трех германских заводах пришлось уже на январь 1905 года. В это же время корпуса для второй партии были заложены и на отечественных верфях - большая часть (8 единиц) на заводе "Ланге и сын" в Риге, которому генерал-адмирал Александр Михайлович оказывал особое покровительство еще со времен своего пребывания на посту Главноуправляющего торговым мореплаванием и портами, 2 на Путиловском заводе и 2 в Сандвикском доке в Гельсингфорсе (последним двум предприятиям механизмы поставляла фирма "Шихау").
   Зарубежные фирмы справились с заданием вполне оперативно, предъявив первые миноносцы заказчику еще в ноябре 1905 года. Но традиционные задержки с поставками вооружения, изготовление и установка которого осуществлялись в России, растянули срок их вступления в строй с апреля по август 1906 года. Завод "Ланге и сын" сдавал свои корабли немногим дольше, с апреля по октябрь 1906 года, Сандвикский док - один миноносец в мае и один в ноябре, а Путиловский завод - оба корабля в сентябре 1906 года.
   Принятое Морским министерством в середине 1905 года решение о необходимости наличия подобных кораблей и в составе Черноморского флота стало поводом для заказа дополнительной партии минных крейсеров данного типа. Шесть из них достались судостроительным предприятиям на Балтике (по два Сандвикскому доку, заводу Крейтона и машино- и мостостроительному заводу в Гельсингфорсе, приступившим к их созданию в октябре 1905 года) - по завершении постройки они должны были перейти на Черное море без вооружения, которое бы монтировалось уже на месте. Еще шесть с декабря 1905 года начали строить силами Николаевского адмиралтейства. На четырех миноносцах, строящихся в Гельсингфорсе, использовались котлы производства завода "Шихау", все прочие имели котлы системы Нормана.
   Корабли Сандвикского дока и завода Крейтона были завершены постройкой одновременно - в апреле 1907 года. Но в этом же году Морское министерство в целях унификации материальной части на каждом конкретном флоте решило перевести все новые миноносцы, оснащенные котлами Шихау, на Тихий океан. Поэтому уже к июню на минные крейсера, построенные Сандвикским доком, были установлены артиллерия и минные аппараты, а в июле они успешно прошли приемные испытания. Второе предприятие из Гельсингфорса провозилось со своими миноносцами дольше - они обрели готовность лишь к марту 1908 года, правда, при этом вступали в строй уже с установленным вооружением. Вместо "гельсингфорских" на Черное море предстояло отправиться, предварительно разоружившись для прохода проливов, четырем кораблям, построенным на заводе "Ланге и сын" (в действующий состав флота на новом месте они, как и миноносцы авторства завода Крейтона, вошли в мае 1908 года).
   Самыми же медлительными оказались николаевские кораблестроители, окончательно сдав созданные их трудами корабли заказчику только в октябре 1908 года - но зато полностью укомплектованными для плавания.
   Уже по итогам испытаний и первых практических выходов в море новые минные крейсера, прозванные на флоте за обстоятельства своего появления и по имени одного из них "добровольцами", показали себя вполне добротными кораблями. За исключением построенных Николаевским адмиралтейством, все они, невзирая на 25-тонную (в среднем) строительную перегрузку у кораблей как российской, так и германской сборки, возникшую от внесенных уже в ходе постройки отдельных изменений в проект, развили и даже немного превысили контрактную скорость - да и у отстающей шестерки недобор хода был в общем-то невелик, составляя в среднем четверть узла. Расход угля на них оказался даже ниже контрактных значений, обеспечивая вполне приличную дальность плавания, а увеличенные в сравнении с предшественниками размеры позволили улучшить их мореходность. Достаточно мощным считалось и их вооружение, которое было еще более усилено в ходе последующих модернизаций.*
  
   *Техническая информация:
   1. "Амурец", "Уссуриец", "Казанец", "Забайкалец", "Внушительный", "Внимательный", "Выносливый", "Властный" "Стерегущий", "Страшный", "Сторожевой", "Стройный" ("замещают" "реальноисторические" "Видный", "Живой", "Живучий", "Лейтенант Пущин", "Сильный", "Сторожевой", "Стройный", "Разящий", "Расторопный", "Дельный", "Деятельный", "Достойный", "Твердый", "Тревожный", "Точный", "Инженер-механик Анастасов", "Лейтенант Малеев", "Лейтенант Бураков", "Меткий", "Молодецкий", "Мощный", "Искусный", "Исполнительный", "Крепкий"): постройка - 1905/1906 годы, Германия, Балтийский флот ("Амурец", "Уссуриец", "Казанец", "Забайкалец", "Внушительный", "Внимательный", "Выносливый", "Властный"), Тихоокеанская эскадра ("Стерегущий", "Страшный", "Сторожевой", "Стройный"), минный крейсер, 2 винта, 2 трубы, 675/750 т, 73,5/72,9/7,8/2,5 м, 9000 л.с., 27,25 уз., 175/250 т угля, 3000 миль на 10 уз., 4-75х50, 4 пулемета, 2х2-450-мм т.а., 30 мин (в перегруз).
   2. "Финн", "Москвитянин", "Доброволец", "Войсковой", "Охотник", "Пограничник", "Сибирский стрелок", "Донской казак" ("замещают" "реальноисторические" "Финн", "Москвитянин", "Доброволец", "Войсковой", "Казанец", "Стерегущий", "Страшный", "Забайкалец"): постройка - 1905/1906-1908 годы, Россия, Тихоокеанская эскадра, минный крейсер, 2 винта, 2 трубы, 675/750 т, 73,5/72,9/7,8/2,5 м, 9000 л.с., 27,25 уз., 175/250 т угля, 3000 миль на 10 уз., 4-75х50, 4 пулемета, 2х2-450-мм т.а., 30 мин (в перегруз).
   3. "Туркменец-Ставропольский", "Эмир Бухарский" ("замещают" "реальноисторические" "Трухменец", "Эмир Бухарский"): постройка - 1905/1908 годы, Финляндия, Черноморский флот, минный крейсер, 2 винта, 2 трубы, 675/750 т, 73,5/72,9/7,8/2,5 м, 9000 л.с., 27,25 уз., 175/250 т угля, 3000 миль на 10 уз., 4-75х50, 4 пулемета, 2х2-450-мм т.а., 30 мин (в перегруз).
   4. "Твердый", "Тревожный", "Точный", "Толковый" ("замещают" "реальноисторические" "Охотник", "Пограничник", "Генерал Кондратенко", "Сибирский стрелок"): постройка - 1905/1906 годы, Россия, Балтийский флот, минный крейсер, 2 винта, 2 трубы, 675/750 т, 73,5/72,9/7,8/2,5 м, 9000 л.с., 27,25 уз., 175/250 т угля, 3000 миль на 10 уз., 4-75х50, 4 пулемета, 2х2-450-мм т.а., 30 мин (в перегруз).
   5. "Меткий", "Молодецкий", "Мощный", "Могучий" ("замещают" "реальноисторические" "Всадник", "Гайдамак", "Амурец", "Уссуриец"): постройка - 1905/1908 годы, Россия, Черноморский флот, минный крейсер, 2 винта, 2 трубы, 675/750 т, 73,5/72,9/7,8/2,5 м, 9000 л.с., 27,25 уз., 175/250 т угля, 3000 миль на 10 уз., 4-75х50, 4 пулемета, 2х2-450-мм т.а., 30 мин (в перегруз).
   6. "Искусный", "Исполнительный", "Лейтенант Шестаков", "Лейтенант Пущин", "Лейтенант Зацаренный", "Капитан-лейтенант Баранов" ("замещают" "реальноисторические" "Украйна", "Донской казак", "Лейтенант Шестаков", "Капитан Сакен", "Лейтенант Зацаренный", "Капитан-лейтенант Баранов"): постройка - 1905/1908 годы, Россия, Черноморский флот, минный крейсер, 2 винта, 2 трубы, 675/750 т, 73,5/72,9/7,8/2,5 м, 9000 л.с., 26,75 уз., 175/250 т угля, 3000 миль на 10 уз., 4-75х50, 4 пулемета, 2х2-450-мм т.а., 30 мин (в перегруз).
   Стоимость каждого корабля - около 1,5 млн. руб.
  
   А для главы Морского ведомства генерал-адмирала Александра Михайловича был также весьма отраден - пусть даже и из некоторого тщеславия - тот факт, что "добровольцы" своим числом (36 единиц) побили прежний рекорд серийной постройки миноносных кораблей для Российского флота, принадлежавший созданным в 1889-1894 годах номерным миноносцам-125-тонникам.
  
  

ї 20. Курсом на революцию

  
   Рассказ о русско-японской войне был бы неполным без упоминания о том, что творилось в это время во внутриполитической жизни страны.
   К началу 20-го века целый ряд негативных факторов - промышленный спад, расстройство денежного обращения, неурожай и огромный государственный долг - остро поставил вопрос о необходимости реформирования системы государственного управления в России. Прекращение периода существенной значимости натурального хозяйства и интенсивный прогресс в промышленности требовали радикальных новаций в администрировании и праве, включая новый институт законодательной власти. На селе постоянное снижение размеров земельных наделов из-за демографического прироста населения вызвало к жизни настойчивые требования российского крестьянства об улучшении их положения за счет перераспределения в пользу крестьянских общин частновладельческой (в первую очередь помещичьей) земли.
   В конце 1904 года в стране обострилась и политическая борьба. Провозглашенный П.Д.Святополк-Мирским при его назначении на пост министра внутренних дел курс на доверие к обществу привел к активизации деятельности оппозиции, ведущую роль в которой в тот момент играл либеральный "Союз освобождения". В сентябре представители "Союза освобождения" и революционных партий съехались на Парижскую конференцию (проходила с 17 по 26 сентября 1904 года), где обсуждали вопрос о совместной борьбе с самодержавием. По итогам конференции были заключены тактические соглашения, сущность которых выражалась формулой "врозь наступать и вместе бить". Текст резолюции конференции был опубликован печатными органами всех собравшихся партий в один и тот же день в середине ноября 1904 года, что произвело большое впечатление на общество.
   В ноябре в Петербурге по инициативе "Союза освобождения" состоялся Земский съезд, которым была выработана резолюция с требованием народного представительства и гражданских свобод. Съезд дал толчок кампании земских петиций, требовавших ограничить власть чиновников и призвать общественность к управлению государством. Вследствие допущенного правительством ослабления цензуры тексты земских петиций проникали в печать и становились предметом всеобщего обсуждения. Революционные партии поддерживали требования либералов и устраивали студенческие демонстрации.
   В конце 1904 года в события была вовлечена крупнейшая легальная рабочая организация страны - "Собрание русских фабрично-заводских рабочих г.Санкт-Петербурга", возглавляемая священником Георгием Гапоном. В ноябре группа членов "Союза освобождения" встретилась с Гапоном и руководящим кружком "Собрания" и предложила им выступить с петицией политического содержания. В ноябре-декабре идея выступления с петицией обсуждалась в руководстве "Собрания".
   Свой вклад в становление российской оппозиции, преследуя вполне определенную цель ослабления противника в ведущейся войне, вносили и японцы, чему свидетельством были и вполне публичная сцена обмена рукопожатиями между представителем РСДРП Г.В.Плехановым и лидером японских социалистов Сэн Катаямой на Амстердамском конгрессе II Интернационала 18 августа 1904 года, и куда более скрытная работа японского разведчика Мотодзиро Акаси, широко снабжавшего деньгами "на революционные нужды" представителей левых партий (во многом именно стараниями последнего смогла состояться вышеозначенная Парижская конференция).
   О роли японцев в "подогревании" обстановки внутри страны было известно российским правоохранительным службам, доклады об их усилиях ложились на столы руководителей различных рангов регулярно. Однако правительство под влиянием либеральных идей Святополк-Мирского предпочитало не придавать значения "японскому следу" в трансформации настроений народных масс, ошибочно объясняя все происходящее нормальным ростом "гражданского правосознания".
   К концу года ситуация была накалена до предела, полицейские агенты и военные разведчики вовсю били тревогу, донося по инстанциям, что деятельность социалистов прямо финансируется из-за границы, носит ярко выраженный антигосударственный характер и может завершиться широкомасштабными народными выступлениями под крайне левыми политическими лозунгами уже в самое ближайшее время.
   В свете столь значительного нарастания революционных и антивоенных настроений среди населения в столице, неспособности, а то и откровенного нежелания министра внутренних дел совладать с таковыми, а также критики его действий со стороны обер-прокурора Святейшего Синода К.П.Победоносцева, ряда членов правительства, включая министров юстиции и финансов, и генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича, Святополк-Мирский с 1 января 1905 года был отправлен Николаем II в отставку. На смену ему по протекции министра двора барона Фредерикса был назначен уже хорошо зарекомендовавший себя противодействием социалистическим агитаторам в Москве Дмитрий Федорович Трепов, незамедлительно прибывший в Санкт-Петербург (и тем самым, кстати, счастливо избежавший планировавшегося на следующий день покушения на него).*
  
   *Справочно:
   В нашей истории 2 января 1905 года на жизнь Д.Ф.Трепова покушался 19-летний воспитанник торговой школы Полторацкий. Но стрелковая подготовка данного лица оставляла желать много лучшего и ни одна из выпущенных им пуль Трепова не задела.
  
   За свершения Трепова на новом посту в "прогрессивно" настроенных кругах его впоследствии назвали "душителем русской революции". И тому были причины...
   Буквально сразу по приезду, едва приняв дела и вникнув в обстановку, он отдал один из самых важных своих приказов (хотя и неоднозначно трактовавшийся впоследствии отечественными и зарубежными историками) - арестовать за подстрекательство к антиправительственным выступлениям главного идеолога "Собрания русских фабрично-заводских рабочих г.Санкт-Петербурга", священника Георгия Гапона, а также ряд иных лиц из руководства "Собрания", входивших в так называемую "группу Карелина".
   Аресты состоялись 7 января, сразу после встреч Гапона и его соратников с социал-демократами и эсерами, и прошли далеко не бескровно - защищавшие своих вождей рабочие оказали жандармам ожесточенное сопротивление, результатом которого стала гибель 9 и ранения еще 23 сотрудников полиции (со стороны рабочих пострадавших было 38, зато погибший всего 1, да и тот скончался уже в больнице). Впрочем, несмотря на всю трагичность данных событий, был в них и позитивный для правительства момент - теперь в борьбе с "революционной заразой" у него были развязаны руки, ведь насилие первыми применили именно их идеологические противники...
   В то же время набранный стараниями Гапона момент инерции толпы определенно продолжал двигать столичных рабочих к бунту даже в отсутствие главных его зачинщиков. Начались массовые забастовки петербургских предприятий, столица бурлила, неспокойной была обстановка и в воинских частях. Масла в огонь поливала и отечественная интеллигенция, которая в либеральной прессе вовсю клеймила полицию во главе с Треповым "палачами" и "сатрапами".
   Закономерным ответом на эти действия со стороны Трепова, вполне осознававшего значимость печатного слова в разжигании антиправительственных выступлений, стал запрет деятельности с 18 января двух наиболее крайних петербургских газет - "Наша Жизнь" и "Сын Отечества", обеих на три месяца, с отдачей после возобновления под предварительную цензуру.
   В редакции газет, не охваченных цензурой, от главного управления по делам печати регулярно поступали циркуляры с запрещением касаться то одного, то другого вопроса. Инициатором этих циркуляров почти всегда был сам Трепов, от него же непосредственно получали свои инструкции и цензоры. При этом все действия правительства, напротив, тщательно разъяснялись в печатных изданиях, подаваясь именно в ключе правомерной реакции на допущенные организаторами "Собрания" нарушения законодательства, пресечение которых и повлекло в итоге человеческие жертвы, причем большей частью со стороны полиции. В этом разрезе также подвергалось критике ранее данное Гапоном обещание обеспечить безопасность царя, буде он выйдет к народу - после событий 7 января 1905 года, когда в совокупности погибли 10 человек и еще 61 получил ранения, в это слабо верилось.
   Пока в Петербурге закрывали отделы "Собрания", а Гапон и иные его руководители отбывали свои сроки (кто, как сам Гапон, трехмесячного ареста, а кто и тюремного заключения), выпавшее из их рук знамя революционной борьбы подхватили социал-демократы и эсеры. Но, в отличие от Гапона с его природным умением воздействовать на толпу, доводя ее буквально до экзальтации, революционные идеологи, пришедшие ему на смену, не обладали столь же сильным даром просто и доходчиво доносить свою точку зрения до слушателей. А социалистические теории в их академическом изложении были трудны для восприятия даже наиболее образованными рабочими, не говоря уже о малограмотных крестьянах, что также вносило затруднения в дело подготовки массовых народных выступлений.
   Кроме того, подготовленное под патронажем социалистических партий так называемое впоследствии Январское воззвание, с которым петербургские рабочие планировали обратиться к царю, было уже во многом далеко от задумок прежнего руководства "Собрания". На первый план в нем ставились именно политические требования, априори неприемлемые для власти - ликвидация монархии и учреждение республики с выборным парламентом. Требования же гражданских свобод и гарантий трудовых прав рассматривались скорее как производные от этих главных идей. Таким образом, вместо планировавшегося руководством "Собрания" относительно мирного шествия к царю с петицией, в которой требование о народном представительстве не предполагало ликвидации монархической формы правления, новые революционные вожди собирались идти на улицы под красными флагами и с лозунгом "долой самодержавие". Для партийного руководства это был во многом вынужденный шаг в свете понимания того, что возможности для достижения своих целей (по крайней мере, в столице) у них стремительно сужаются в свете жестких мер, предпринимаемых Треповым, и для сколь-нибудь значимого эффекта нужно заявить о себе максимально громко. Однако же именно намеренная радикализация агитаторами социалистических партий грядущего выступления, шедшая вразрез с тем, что предлагал Гапон, отвратила от него многих потенциальных участников.
   У "фактического диктатора России", как называли позже Трепова в этот период его жизни, было чем ответить возмутителям спокойствия и в этот раз. Изданный им 22 января и расклеенный по всем улицам Петербурга приказ гласил, что в случае перехода народных выступлений в откровенный бунт стянутым в столицу войскам, коих насчитывалось уже около 40 тысяч, следует "холостых залпов не давать и патронов не жалеть". Как позже пояснял этот приказ сам Трепов: "Эта фраза вполне мною обдумана. Иначе поступить, по совести, не могу. Войск перестали бояться, и они стали сами киснуть. Завтра же, вероятно, придется стрелять. Единственный способ отвратить беду большого кровопролития и состоит в этой фразе.".*
  
   *Справочно:
   Почти все действия Трепова в описываемом мире и их мотивы отнюдь не фантастичны и во многом соответствуют тому, что имело место в реальности.
  
   Трепов оказался прав - собранная в итоге социал-демократами и эсерами 23 января "всенародная" демонстрация хотя и была довольно представительной по числу участников (около 70 тысяч человек), но объективно побаивалась войск после этого энергичного приказа. В результате весь эффект сего действа хорошо описывался формулой "пошумели и разошлись" - протестующие, несмотря на громкие лозунги, не стали прибегать к каким-либо действиям, дающим повод правительству применить оружие. Ни одного выстрела за этот день так и не было сделано и лишь в редких случаях конные казачьи части разгоняли наиболее активных демонстрантов нагайками. Трепов, безусловно, знал психологию толпы и имел гражданское мужество действовать согласно своим убеждениям, подтвердив тем самым правильность своего избрания на роль, как нынче говорят, "кризис-менеджера" тех событий.
   Разочарованные вожди революционеров, которым за антиправительственный митинг грозили меры административного воздействия, скрылись за границей, продолжая руководить подрывными действиями в стране уже оттуда (в чем им по-прежнему организационно и финансово помогали японцы и их союзники). При этом центр тяжести новых революционных выступлений в свете неудачи в Петербурге невольно сместился в Москву, где уже 4 февраля 1905 года бомбой, брошенной эсером Иваном Каляевым, был убит бывший генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович, приходившийся дядей правящему императору и являвшийся одним из наиболее последовательных сторонников жесткого курса в отношении левых движений.
   Тем не менее, хотя революционные настроения в столице и удалось подавить сравнительно малой кровью, властям было понятно, что это только временная отсрочка. Напряжение в обществе никуда не делось - социальный запрос на политические и административные реформы был крайне высок и требовал своего незамедлительного разрешения.
   Ввиду этого уже 11 февраля указом Николая II была создана комиссия под председательством сенатора Шидловского с целью "безотлагательного выяснения причин недовольства рабочих Петербурга и его пригородов и устранения таковых в будущем". В ее состав вошли чиновники, фабриканты и депутаты от петербургских рабочих. И хотя политические требования в рамках данной комиссии были заранее объявлены неприемлемыми, именно их (включая восстановление закрытых правительством 11 отделов гапоновского "Собрания" и освобождение арестованных товарищей) избранные от рабочих депутаты и выдвинули. В результате спустя почти месяц, 5 марта, Шидловский представил Николаю II доклад, в котором признал неудачу комиссии. В этот же день царским указом комиссия Шидловского была распущена.
   Неудовлетворенность рабочих результатами работы комиссии вызвала к жизни новую волну забастовок и стачек под антигосударственными лозунгами. Всеобщие стачки 12-14 марта состоялись в Риге и Варшаве, в Харькове бастовали 3 тысячи рабочих паровозостроительного завода, началось стачечное движение и забастовки на железных дорогах России, а также общероссийские студенческие политические забастовки. В мае 1905 года началась всеобщая стачка иваново-вознесенских текстильщиков, охватившая собой около 70 тысяч рабочих и продолжавшаяся более двух месяцев. Бастовал и целый ряд заводов, выпускающих военную продукцию, включая крупнейшее в Санкт-Петербурге предприятие такого профиля - Путиловский завод.
   Социальные конфликты еще более отягощались конфликтами на национальной почве. Так, в 1905-1906 годах в Нагорном Карабахе и городе Баку шли серьезные столкновения армян с азербайджанцами, а в Грузии создавались боевые дружины и "красные сотни" для борьбы против русских правительственных сил.
   Свое негативное влияние на настроения в обществе в тот период оказали и последние события на Дальнем Востоке, где русской Тихоокеанской эскадре 31 марта пришлось оставить Порт-Артур и с боем, теряя корабли, прорываться во Владивосток. Последовавшее 20 апреля падение Порт-Артура еще более усугубило ситуацию. Приходящие вести о значительных потерях армии Линевича, несмотря на относительную успешность ее действий, также действовали на солдат угнетающе. Война становилась все более непопулярной, в том числе в самих войсках и на флоте, что дало благодатную почву для деятельности агитаторов социалистических партий, стоявших на антивоенных позициях и прямо направляемых в этой части своей деятельности японскими и английскими агентами. Их старания в итоге привели к тому, что в ряде воинских частей (в частности, в Севастополе и Либаве) начались выступления солдат и матросов, в ходе которых требования скорейшего заключения мира с Японией соседствовали с социалистической риторикой.
   Впрочем, правительство не прекращало усилий по выправлению сложившейся ситуации. 15 марта был опубликован царский указ Сенату, разрешавший подавать на имя царя предложения по усовершенствованию государственного благоустройства. Кроме того, Николаем II был подписан рескрипт на имя министра внутренних дел с предписанием о подготовке закона о выборном представительном органе - законосовещательной Думе.
   Эти акты придали определенный импульс дальнейшему общественному движению. Земские собрания, городские думы, профессиональная интеллигенция, отдельные общественные деятели активно включились в обсуждение вопросов о привлечении населения к законодательной деятельности. Множились резолюции, петиции, адреса, записки и целые проекты государственного преобразования. Организованные земцами апрельский и майский съезды завершились поднесением императору 6 июня через особую депутацию всеподданнейшего адреса с ходатайством о народном представительстве.
   Определенный эффект эти демарши возымели - 26 августа 1905 года Манифестом Николая II была наконец учреждена Государственная дума как "особое законосовещательное установление, коему предоставляется предварительная разработка и обсуждение законодательных предположений и рассмотрение росписи государственных доходов и расходов". Срок созыва был установлен не позднее конца апреля 1906 года. Организация выборов в Госдуму возлагалась на министра внутренних дел.
   Увы, но даже в условиях таких подвижек со стороны правительства навстречу требованиям народа, а также окончания войны с Японией и подписания 17 июля 1905 года мирного договора, причем на вполне приемлемых для России условиях, страна не миновала очередного всплеска революционных настроений и инспирированных радикалами террористических актов. Так, в Москве 28 июня 1905 года бывшим членом "Боевой организации эсеров" Петром Куликовским был застрелен московский градоначальник граф П.П.Шувалов.
   Свою лепту в процессы антиправительственной деятельности внес и вышедший на волю 8 апреля после трехмесячного ареста Георгий Гапон, которому полицией было строго указано на нежелательность его дальнейшего пребывания в Российской империи. Выдворенный за пределы страны, он активно включился в работу с русскими революционными партиями, чьи функционеры также преимущественно пребывали за границей. Во многом благодаря организаторским талантам Гапона (и опять же на японские деньги) в этот период состоялась совместная конференция революционных партий России в Женеве, начавшаяся 12 мая 1905 года и продолжавшаяся около недели. Гапон, после ареста и пребывания в царской тюрьме разочаровавшийся в мирных методах воздействия на правительство, выступил на этой конференции как ярый апологет совместной подготовки всеми революционными силами вооруженного восстания в России.
   Российские же власти в это время, можно сказать, сами невольно дали дополнительный повод для новых радикальных революционных идей, жестоко подавив 2 мая антивоенное восстание на броненосце "Князь Потемкин-Таврический". Причиной его стала распространенная среди матросов социалистами-провокаторами информация (кстати, вполне соответствующая действительности) о планирующейся отправке моряков с Черноморского флота для пополнения убыли на кораблях прорвавшейся во Владивосток Тихоокеанской эскадры, что вкупе с серьезным падением патриотических настроений в отношении войны с Японией и накачкой команды корабля революционными идеями и привело к бунту. После безуспешных переговоров с захватившими "Князь Потемкин-Таврический" бунтовщиками и их отказа подчиниться требованиям командования флота о прекращении мятежа, броненосец был расстрелян стоящей на рейде Севастополя эскадрой по приказу адмирала Чухнина. При этом одним из немногих ответных выстрелов, произведенных с "Потемкина", был ощутимо поврежден однотипный "Князь Суворов" - 12-дюймовый снаряд разворотил носовой барбет главного калибра, убив 11 человек и 18 ранив. Это стало поводом для крайне жестких ответных действий лояльных правительству кораблей - огонь ими велся до полной потери мятежным броненосцем боеспособности.*
  
   *Справочно:
   В данном происшествии по сути "аккумулированы" два события из нашей истории - восстания на броненосце "Князь Потемкин-Таврический" и на крейсере "Очаков". Соответственно, и последствия революционного выступления моряков в этом мире достаточно серьезны.
   И, кстати, уважаемые читатели, вот вам еще одна маленькая загадка - что общего у нашедших свою погибель в данной истории таких кораблей, как "Аврора", "Очаков", "Кагул", "Пантелеймон" и "Князь Потемкин-Таврический"?
  
   Судьба экипажа новоявленного "корабля Свободы", в котором после расстрела насчитали 117 убитых и более 230 раненых (еще 45 человек были впоследствии казнены по приговорам военного трибунала), взывала к "суровому революционному возмездию ненавистному царскому режиму" (о том, что до этого скорым матросским судом были приговорены к смерти и расстреляны 7 офицеров броненосца, пытавшихся помешать бунту, идеологи социалистов предпочитали не вспоминать). В свете изложенного немудрено, что призыв Гапона к вооруженной борьбе был сочувственно встречен большинством революционных партий. Ленин отозвался на него статьей "О боевом соглашении для восстания", в котором поддержал его инициативу. Впрочем, это не помешало большевикам вместе с рядом национальных социал-демократических партий впоследствии покинуть конференцию из-за разногласий с иными ее участниками. Меньшевики во главе с Г.В.Плехановым отказались от участия в конференции еще раньше - их не устраивала фигура Гапона как основного организатора этого мероприятия ввиду его малоопытности в революционных делах.
   По итогам конференции были выработаны две совместные декларации, в которых содержались призывы к вооруженному восстанию, созыву Учредительного собрания, созданию в России федеративной демократической республики и к социализации земли. Также был создан единый Боевой комитет, который должен был ведать всеми практическими аспектами вооруженной борьбы (собирать деньги, устраивать оружейные склады, мастерские взрывчатых веществ и т.д.) и начать действовать уже в мае 1905 года.
   Прямым результатом деятельности Боевого комитета стала отправка в Россию в августе-сентябре 1905 года закупленных на японские деньги значительных партий оружия на пароходах "Джон Графтон" и "Сириус".
   Первый из них, вероятно, не без влияния финского революционера Конни Циллиакуса, главного приспешника японского разведчика Мотодзиро Акаси, имел местом назначения Финляндию и даже успел выгрузить две партии оружия и боеприпасов близ портовых городов Кеми и Пиетарсаари. Однако затем удача отвернулась от судна - утром 7 сентября 1905 года пароход налетел на каменистую отмель в 22 километрах от города Якобстада и после малоуспешных попыток команды выгрузить оружие и боеприпасы на соседние острова, чтобы спрятать их там, был взорван. К 21 октября 1905 года с остова взорванного парохода, а также из тайников на ближайших островах российскими властями было извлечено 9670 штук винтовок "Веттерли" (примерно две трети всех находившихся на борту "Джона Графтона"), около 4 тысяч штыков к ним, 720 револьверов "Веблей", около 400 тысяч винтовочных и около 122 тысяч револьверных патронов, вся взрывчатка (порядка 3 тонн), 2 тысячи детонаторов и 13 футов бикфордова шнура. Революционерам достались лишь жалкие крохи от этого обширного арсенала - так, финляндская партия активного сопротивления получила с парохода всего 300 стволов.*
  
   *Справочно:
   Одиссея "Джона Графтона" в полной мере соответствует тому, что было в нашей истории.
  
   Второй пароход, "Сириус", был использован для попытки ввоза 8,5 тысячи винтовок "Веттерли" и 1,5 миллиона патронов к ним через Черное море на Кавказ, где революционное брожение началось еще в 1902 году. Но здесь успехи у революционеров оказались еще скромнее, чем на Балтике. Благодарить за это стоило флот, передавший в начале 1905 года для усиления флотилии пограничной стражи устаревшие к тому времени, но еще вполне боеспособные минные крейсера "Абрек" и "Гридень". Именно "Гридень" смог 24 ноября 1905 года обнаружить и захватить возле города Поти "Сириус" с его смертоносным грузом, а также три из четырех баркасов, на которых оружие планировали свозить на берег. На единственный ушедший от пограничников баркас успели погрузить и впоследствии спрятать в городе всего около 500 винтовок и 10 тысяч патронов, что существенно снизило возможности революционеров по дестабилизации Юга России.*
  
   *Справочно:
   В нашей истории минный крейсер "Гридень" действительно был передан во флотилию пограничной стражи, но несколько позже - 31 мая 1908 года. А доля оружия с парохода "Сириус", дошедшего до своих "потребителей", была гораздо выше - около 1500 винтовок и примерно миллион патронов.
  
   На Женевской конференции было решено устроить "первую вспышку" в Петербурге, которая должна была стать сигналом для последующих восстаний по всей России. Сообразно этому плану 13 октября 1905 года начал работу Петербургский совет рабочих депутатов, который имел целью организацию стачек под политическим лозунгами на всей территории империи и пытался дезорганизовать финансовую систему страны, призывая не платить налоги и забирать деньги из банков.
   Депутаты Совета были арестованы 3 декабря 1905 года, но остановить уже набравшее его стараниями размах стачечное движение было далеко не так просто. И начавшаяся в октябре 1905 года стачка в Москве, целью которой было добиться экономических уступок и политической свободы, смогла, как и задумывалось ее идеологами, охватить всю страну и перерасти в так называемую Всероссийскую октябрьскую политическую стачку 1905 года. 12-18 октября в различных отраслях промышленности бастовало уже свыше 2 млн. человек.
   Эта всеобщая забастовка и, прежде всего, забастовка железнодорожников (в числе прочего сорвавшая график эвакуации войск с Дальнего Востока в центральную часть России, что стало причиной серьезных волнений во все еще остающихся на бывшем театре военных действий частях армии Линевича), вынудили императора пойти на очередные политические уступки.
   17 октября был издан Манифест "Об усовершенствовании государственного порядка", который был разработан С.Ю.Витте по поручению Николая II и при поддержке Д.Ф.Трепова в связи с непрекращающейся "смутою". С изданием манифеста и внесением изменений в Основные государственные законы Российской империи последние стали де-факто первой российской конституцией.
   "Манифест 17 октября" даровал такие гражданские свободы, как неприкосновенность личности, свобода совести, слова, собраний и союзов. И последние не замедлили появиться на российской политической арене - как в виде профессиональных и профессионально-политических союзов, так и в виде укрепляющихся действующих и создаваемых новых политических партий (в частности, таких, как Конституционно-демократическая партия, "Союз 17 октября", "Союз Русского Народа"). По сути, манифест стал серьезной победой демократических сил внутри страны, но крайние левые партии в лице большевиков и эсеров не поддержали его - они собирались получить власть не парламентским путем, а посредством вооруженного захвата власти, и выдвинули лозунг "Добить правительство!". Большевики прямо объявили о бойкоте создаваемой "законосовещательной" Думы и продолжали курс на вооруженное восстание, принятый еще в апреле 1905 года на III съезде РСДРП в Лондоне.
   Подпитка революционных сил оружием из-за границы позволила им организовать ряд вооруженных антиправительственных выступлений. Высшей точки эти беспорядки, проходившие в Москве, Ростове-на-Дону, Екатеринославе, Харькове и других крупных городах, достигли в декабре 1905 года. Впрочем, лишенные стараниями русских пограничников значительной части средств для вооруженной борьбы, революционеры в противостоянии с войсками и полицией, который действовали, руководствуясь еще январским приказом Трепова о нецелесообразности лишних церемоний с бунтовщиками, потерпели в итоге поражение и были вынуждены перейти к тактике индивидуального террора против отдельных представителей власти и "капиталистов-эксплуататоров".
   Выстрелы и взрывы гремели в то время по всей стране. Их жертвами из числа высших чиновников империи в описываемый период стали бывший военный министр генерал-адъютант В.В.Сахаров, тамбовский вице-губернатор Н.Е.Богданович, начальник Пензенского гарнизона генерал-лейтенант В.Я.Лисовский, начальник штаба Кавказского военного округа генерал-майор Ф.Ф.Грязнов, тверской губернатор П.А.Слепцов. Более того, эсерами готовилось покушение и на самого императора. Среди тех же, кто не относился к российской знати (мелкие чиновники, офицеры, сотрудники полиции, духовенство, землевладельцы, фабриканты и банкиры), только погибших от рук террористов с декабря 1905 по май 1906 года было более 300. Счет раненых шел уже на тысячи.
   Масла в огонь подливали и проживавшие в России иудеи, принявшие самое активное участие в антиправительственных выступлениях, прошедших после опубликования "Манифеста 17 октября" во многих городах черты оседлости. Ответной реакцией лояльной правительству части общества стали выступления против революционеров, которые закончились еврейскими погромами. Крупнейшие погромы имели место в Одессе (погибло свыше 400 евреев), Ростове-на-Дону (свыше 150 погибших), Орше (свыше 100), Екатеринославе (67), Минске (54) и Симферополе (свыше 40).
   Не лучше, чем в городах, была в то время ситуация и в деревне. Начиная с 1900 года, с мест регулярно поступали предупреждения правительству об обострении аграрного вопроса, тяжелой ситуации в деревне, обнищании и безземелье крестьян, их нарастающем недовольстве. Но сменявшие друг друга правительственные совещания по аграрному вопросу так и не привели к определенным результатам.
   За опубликованием царского указа от 15 марта 1905 года, сделавшего возможной подачу всеми подданными через Сенат предложений по усовершенствованию государственного благоустройства, последовал целый поток предложений (наказов) сельских обществ. Стали очевидными недовольство сельского населения аграрным строем, стремление крестьянства к национализации помещичьих земель, степень проникновения в село эсеровских идей, еще более кристаллизовавшихся после создания в августе 1905 года Всероссийского крестьянского союза, стоявшего на аналогичных позициях.
   С весны 1905 года резко усилились аграрные волнения (ими было охвачено около 20 процентов уездов), совпавшие по времени с заметным неурожаем. Все происходящее в то время на селе наблюдатели описывали по сути как революцию. Объявленная 5 апреля существенная льгота - облегчение в уплате продовольственных долгов за помощь при неурожаях прошедших лет - не оказала никакого положительного воздействия. Правительство Витте, более всего озабоченное поиском выхода из сложившейся революционной ситуации, а не земельной реформой, было вынуждено, не дожидаясь завершения работы бесконечно тянувшихся совещаний по аграрному вопросу, немедленно, не сформулировав определенные направления аграрной политики, отменить с 5 ноября 1905 года выкупные платежи крестьян.
   1906 год также оказался крайне неурожайным и аграрные волнения с весны 1906 года возобновились с еще большей силой, достигнув своего исторического максимума - к июню число охваченных ими уездов по сравнению с 1905 годом выросло вдвое.
   Достигшие своего пика в 1905-1906 годах выступления крестьян, имевшие в основном вид забастовок арендаторов помещичьих земель, самовольных порубок в помещичьих лесах, столь же самовольной запашки помещичьей земли и так называемой "разборки" имений, в 1907 году пошли на спад, и далее их интенсивность уменьшалась год за годом, до полного исчезновения к 1913 году. Тому способствовали как суровые меры по наведению порядка и пресечению революционных волнений в стране с использованием военных и полиции, так и начало полномасштабной аграрной реформы с реализацией реальных мероприятий по укреплению земли в собственность и проведением соответствующих землеустроительных работ. Продолжавшие же иметь место трения перешли в основном в форму протестов против землеустроения на таких условиях, которые казались крестьянами несправедливыми.
   Впрочем, возвращаясь к событиям в столице и иных городах империи, следует сказать, что развернутый большевиками и эсерами террор все же дал свои плоды, и к весне 1906 года высшее российское руководство все более склонялось к мысли о необходимости очередных уступок обществу, которые смогли бы усмирить революционные проявления. Такие уступки правительство Витте, а точнее, сам Сергей Юльевич видел в наделении создаваемой Государственной думы правом не только лишь подачи законопроектных предложений государю императору, но и самостоятельного принятия законов.
   Однако Николай II, человек, как признавали многие современники, достаточно мягкий (если не сказать слабовольный) в ряде иных вопросов, все попытки посягнуть на незыблемость своей власти воспринимал крайне болезненно и неохотно шел на компромисс. Витте в конце концов удалось уговорить его на изменение статуса Думы с законосовещательного на законодательный, но в свете непременного требования Николая II предусмотреть в законодательстве норму о необходимости окончательного одобрения всех принятых законов императором и права наложить вето на любой из них реальные полномочия Думы, по сути, по-прежнему заканчивались бы там, где начиналось волеизъявление монарха.
   Подобная ситуация однозначно не устраивала ни социалистические партии, ни крупную буржуазию - и тем, и другим меньше всего нужно было наличие "царского забора" на пути их нормотворческих инициатив.
   Выходом, более-менее удовлетворяющим хотя бы две из трех сторон, стало все же состоявшееся по многочисленным просьбам Витте, видевшего в том "самый наш разумный шаг навстречу общественному мнению, ведущий к успокоению народных волнений", изъятие из компетенции монарха права "абсолютного вето", но - с одновременным прописыванием таких правил избрания в Государственную думу, которые позволяли бы всегда иметь в составе Думы большинство из депутатов, лояльных монархии. Соответствующий царский указ, отодвигающий к тому же сроки формирования Думы с учетом новых правил на конец мая 1906 года, был опубликован 19 апреля.
   Увы, но это стало одним из заключительных достижений Сергея Юльевича на посту председателя Совета Министров - затаивший недовольство на премьера за его роль в совершении этой вынужденной уступки и пошедший на нее в основном из-за уговоров своей матери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, Николай II 23 апреля 1906 года отправил Витте в отставку. Эта последняя опала скандального чиновника длилась вплоть до самой его смерти в 1915 году. Возглавил правительство после ухода Витте крайне положительно себя зарекомендовавший в ходе усмирения беспорядков в Саратовской губернии тамошний губернатор Петр Аркадьевич Столыпин, который заодно закрепил за собой пост министра внутренних дел. При этом Петр Николаевич Дурново, возглавлявший МВД после ухода 26 октября 1905 года Д.Ф.Трепова по состоянию здоровья на менее хлопотную должность Дворцового коменданта, также был вынужден отправиться в отставку.
   Действовать на новом посту Столыпину пришлось в крайне непростой обстановке. И самым серьезным вызовом его профессиональным способностям стали события мая 1906 года.
   Невзирая на смуту в стране, Николай II не отказывал себе и своей семье в привычных развлечениях. Были в их числе и почти ежегодные плавания императора с женой и детьми по Балтийскому морю на яхте "Держава". Но весной 1906 года обе основные яхты царской семьи, "Штандарт" и "Держава", продолжали находиться на Дальнем Востоке и еще только готовились к возвращению на Балтику. Потому в конце апреля 1906 года царская семья отправилась в финские шхеры на яхте "Ливадия", переброшенной еще в ноябре 1904 года с Черного моря. В порт яхта вернулась 5 мая, гораздо раньше, чем ее ожидали, и притом под траурными флагами...
   Как уже упоминалось ранее, эсеры в ходе событий 1905-1906 годов готовили покушение на царя. Но им так и не удалось довести этот свой план до стадии практической реализации. Тем не менее, свести счеты с царской семьей смог другой человек - служивший на "Ливадии" матрос Борис Филатов.
   Поводом для предпринятых Филатовым действий стала казнь его троюродного брата Дмитрия Яроша, примкнувшего к антивоенному бунту на броненосце "Князь Потемкин-Таврический" 2 мая 1905 года. Степень родства и иная фамилия убитого не позволили Третьему отделению своевременно установить факт родственной связи Филатова с одним из бунтовщиков и списать его от греха подальше на берег. Впрочем, скрытные террористы-одиночки, каким, собственно, и являлся Филатов, плохо выявляются правоохранительной системой и поныне... Учитывая же еще и черты характера этого матроса - начальники описывали его как умелого и исполнительного специалиста, но при этом также как человека по природе крайне замкнутого и молчаливого, каковые два последних качества еще более обострились со смертью его брата - шансов предотвратить то, что задумал Филатов, практически не было.
   А Борис Филатов, как выяснилось позже, был со своим погибшим братом весьма близок - тот однажды спас его в детстве, вытащив из небольшой крымской речки Дерекойки, когда у вздумавшего понырять в ней маленького Бориса схватило судорогой ногу, что накрепко связало братьев не только родственными, но и глубоко дружескими узами. И в качестве мести за казнь родственника, виня в ней и флотских начальников, и в целом царскую власть, ставленниками которой эти начальники являлись, Филатов твердо решил взорвать если не Чухнина, непосредственного выносившего смертный приговор (до командующего Черноморским флотом при нахождении "Ливадии" на Балтике было не добраться), то кого-либо иного из высшего руководства флота или даже из царской семьи - благо, должность комендора при одной из имевшихся на "Ливадии" салютных пушек давала ему определенный доступ к взрывчатым веществам прямо на борту яхты.
   Наверное, именно нелюдимость Филатова стала причиной того, что, не обладая, подобно "профессиональным" революционерам, серьезными навыками конспирации, он, тем не менее, сумел сохранить в тайне всю подготовку запланированной им акции. Бомба была собрана уже к декабрю 1905 года, но окончание навигации отложило выполнение задуманного Филатовым до весны.
   Выход "Ливадии" в море с царской семьей на борту в конце апреля 1906 года дал старт плану возмездия новоявленного бомбиста и, кроме того, позволил ему приурочить свои действия к годовщине смерти брата. И 4 мая 1906 года, именно в тот день, когда год назад по приговору военного суда Дмитрий Ярош был повешен, спрятанная Филатовым под покоями царской семьи "адская машина" сработала...
   Наиболее важную из своих потенциальных целей взрыв пощадил - царь незадолго до срабатывания бомбы вышел на палубу с младшей из дочерей, Анастасией. Но так повезло далеко не всем членам императорской фамилии, пребывавшим в то время в царских покоях. Террористический акт унес жизни царицы Александры Федоровны с младенцем-цесаревичем и двух царских дочерей - Татьяны и Марим (Филатов хорошо знал корабль и место, в котором бомба принесет наибольший ущерб, определил довольно точно). Старшая из царевен, Ольга, находившаяся дальше всех от эпицентра взрыва, получила ранения средней тяжести, от которых позже смогла вполне оправиться. Кроме родных царя, было убито 5 и ранено 12 человек из царской прислуги и команды корабля.
   Поврежденная "Ливадия" спешно вернулась в порт с дурными вестями и обезумевшим от горя императором на борту. Николай II, в одночасье потерявший свою возлюбленную Аликс, двух дочерей и сына-наследника, порывался устроить всем российским социалистическим силам, кои винил в случившемся, "варфаломеевскую ночь по-русски" и даже всерьез грозился свернуть все реформы, затеянные "в угоду этой неблагодарной черни", абсолютно не заботясь возможными последствиями такого шага. Отговорить царя от скоропалительных решений удалось лишь совместными усилиями его матери и Столыпина. Помогло в смягчении царского гнева и то, что Петром Аркадьевичем был предложен довольно иезуитский план, как обратить эту кошмарную ситуацию на пользу раздираемой внутренними противоречиями стране.
   Филатова, которого буквально рывшая носом землю по горячим следам "охранка", заглаживающая свой промах, смогла довольно скоро вычислить и арестовать, публично объявили социалистом и революционером. А Филатов того и не отрицал - после ареста и единственной сказанной фразы "Это вам за Димку Яроша, сатрапы царские!", он вовсе отказался давать какие-либо показания. Впрочем, это не помешало впоследствии суду отправить его на виселицу (процесс по делу об убийстве членов императорской семьи, кстати, был проведен публично и вызвал серьезные разногласия между промонархическими и социалистическими силами в стране).
   Не на шутку встревоженные революционные партии, чье руководство верно оценило возможные последствия свершившегося на "Ливадии" в свете теперь уже глубоко личных счетов императора к бунтовщикам, пытались откреститься от общих дел с бомбистом-одиночкой. Но в условиях цензуры печати первенство в доведении своей точки зрения до широких масс населения было за правительством.*
  
   *Справочно:
   Если кто-то увидит в описании происшествия на "Ливадии" какие-то намеки, то он будет не так уж неправ. Ибо совсем ни к чему выдумывать неких абстрактных Петю Иванова или Васю Пупкина, если есть вполне себе реальные имена и фамилии, которые прямо-таки просят использовать себя для обозначения антигероев нашего повествования.
  
   Для эсеров и социал-демократов настали тяжелые времена. Царский указ о военно-полевых судах, изданный уже 19 мая по инициативе Главного военного прокурора В.П.Павлова, всецело поддержанной премьер-министром (прежний премьер, С.Ю.Витте, наоборот, всеми способами "тормозил" этот документ), дал, наконец, возможность обеспечить эффективную защиту населения России от уголовников-убийц и наиболее жестоких преступников как раз из среды революционеров. Военно-полевые суды из офицеров временно вводились в губерниях, переведенных на военное положение или положение чрезвычайной охраны, и ведали только делами, где преступление было очевидным (убийство, разбой, грабеж, нападения на военных, полицейских и должностных лиц). Предание суду происходило в течение суток после совершения преступления. Разбор дела мог длиться не более двух суток, приговор приводился в исполнение в 24 часа. При этом обвиняемые в военно-полевых судах были лишены права пользоваться услугами защитников и представлять своих свидетелей.
   Однако же революционные круги отнюдь не собирались сдаваться без боя. В либеральной и революционной печати против В.П.Павлова как главного идеолога военно-полевых судов была развязана клеветническая кампания. Увы, но революционеры пошли дальше одной лишь травли и угроз. 27 декабря 1906 года Павлов был застрелен беглым матросом-эсером Николаем Егоровым.
   Разумеется, одной этой жертвой революционный террор, затеянный в ответ на действия правительства после майских событий, не ограничился. В числе прочих значимых фигур на российском политическом поле в этот период стали мишенью для боевиков и были убиты командующий Черноморским флотом вице-адмирал Г.П.Чухнин (Филатов до него не добрался, но хватало и других, помнивших о роли адмирала в подавлении восстания на "Потемкине"), самарский губернатор И.Л.Блок, пензенский губернатор С.А.Хвостов, симбирский генерал-губернатор генерал-майор К.С.Старынкевич, петербургский градоначальник В.Ф.фон дер Лауниц. В неудачном покушении на жизнь премьер-министра 12 августа 1906 года пострадали двое его детей - Наталья и Аркадий, причем раздробленные ноги дочери Столыпина врачи спасли буквально чудом.
   У правительства находилось чем ответить на эти вызовы. Так, значительные усилия были предприняты для отвращения от революционеров симпатизирующих им сельских общин - самой многочисленной части российского населения. Грамотно проинструктированные агенты полиции просто и доходчиво, на понятном крестьянам языке разъясняли им, что "те людишки, что вам тут так сладко о жизни после революции вещают, суть нелюди, которые безвинно царицу и детей ейных бомбой взорвали, за то царь-батюшка на этих бунтарей гневается, за то и все казни египетские и на них самих, и на тех, кого эти лиходеи речами своими елейными совратили, призывает". И маятник настроений в деревне, традиционно более жалостливой, чем город, и еще не растерявшей почтения к царской власти, в конце концов качнулся в сторону поддержки правительства. Таким образом, последнему все же удалось добиться определенной легитимизации в массовом общественном сознании может, и жестких, но, безусловно, необходимых мер, предпринимаемых властями для наведения порядка в стране.
   Впрочем, править одним лишь кнутом было, конечно же, невозможно. И потому давно обещанный созыв Государственной думы, хотя и на месяц позже назначенного ранее срока, в конце июня 1906 года все же состоялся. Логичным последствием недавних событий стало сохранение ранее одобренных императором правил выборов в Думу, предполагавших формирование в ней провластного большинства, и соответствующее таковым правилам крайне незначительное количество в ней парламентариев от революционных партий - да и те были в основном представлены лицами, способными хотя бы на относительно конформистское поведение в новообразованном государственном органе.
   Таким образом, старательно лавируя между репрессиями и реформами, Россия потихоньку выходила из затянувшегося кризиса.
   Окончание народных волнений в 1905-1907 годах привело к становлению внутриполитической стабилизации в стране. Основные требования либералов все же были выполнены. Российское самодержавие пошло на создание парламентского представительства и другие административные реформы. Крестьяне получили столь желаемые ими "землю и волю" (пусть, как в случае с землей, и не одномоментно), рабочие - нормальные условия труда, интеллигенция - демократические права и свободы, буржуазия - инструменты влияния на формирование благоприятной для себя деловой обстановки, солдаты и матросы - более-менее благополучное окончание не слишком популярной в народе войны с Японией. Оставшиеся же неурегулированными в этот период отдельные вопросы, например, в части сохранения ряда феодальных пережитков и привилегий, могли быть мирно разрешены в последующем.
   Обделены в своих ожиданиях оказались лишь радикалы всех мастей, жаждавшие революционного переустройства общества с переходом от самодержавия и монархии к народовластию и республике. К их великому неудовольствию, наиболее существенные революционные проявления власть сумела подавить или взять под контроль уже к концу 1906 года (в 1907 году антиправительственные выступления были уже довольно редки), избежав при этом как необоснованного кровопролития, так и утраты доверия к властным структурам со стороны широких масс населения. Впрочем, те из революционеров, кто все же избежал близкого знакомства с суровым царским правосудием того времени, вынесли из событий 1905-1907 годов значительный опыт борьбы и четкое осознание действенной роли насилия в достижении своих планов.
   Совокупный же эффект всего происходившего в начале века на российских просторах позже вполне емко и лаконично выразил Столыпин, сказав как-то в общении с журналистами, что "в то непростое время, Россия как государство, возможно, и пошатнулась, но все же устояла".
  
  
   Минск, 2016.
  
  
  
  
   Приложение 1
  

Хронология постройки кораблей для Российского императорского флота во время русско-японской войны 1904-1905 годов в описываемом мире

  
   1. Балтийский завод (Санкт-Петербург).
   1.1. Открытый стапель Балтийского завода (действует с января 1897 года, допускает постройку судов водоизмещением до 5-6 тыс. т):
   с апреля 1904 года - спуск ноябрь 1904 - в строю март 1905 - строятся ПЛ "Лосось" и "Лещ";
   с февраля 1905 года - спуск март 1906 - в строю сентябрь 1908 - строится МЗ "Амур";
   с апреля 1906 года - спуск июнь 1907 - в строю июнь 1909 - строится МЗ "Енисей".
   1.2. Каменный эллинг Балтийского завода (действует с сентября 1894 года, допускает постройку броненосцев):
   с апреля 1904 года - спуск июль 1905 - в строю июнь 1907 - строится БпКР "Алмаз".
  
   2. Адмиралтейский завод (Санкт-Петербург).
   2.1. Новое адмиралтейство (Санкт-Петербург).
   2.1.1. Малый каменный эллинг Нового адмиралтейства (допускает постройку судов водоизмещением до 5-6 тыс. т):
   с апреля 1904 года - спуск ноябрь 1905 - в строю ноябрь 1907 - строится КЛ "Гиляк".
   2.1.2. Каменный эллинг Нового адмиралтейства (действует с января 1891 года, допускает постройку броненосцев):
   с апреля 1904 года - спуск август 1905 - в строю июль 1907 - строится БпКР "Рубин".
   По завершении строительства "Рубина" и "Гиляка" Новое адмиралтейство переориентировано исключительно на судоремонт.
   2.2. Галерный остров (Санкт-Петербург).
   2.2.1. Каменный эллинг Галерного острова (действует с января 1891 года, допускает постройку броненосцев):
   с апреля 1904 года - спуск октябрь 1905 - в строю ноябрь 1907 - строится БпКР "Сапфир";
   с ноября 1905 года - спуск май 1907 - в строю апрель 1909 - строится МЗ "Урал".
   2.2.2. Второй каменный эллинг Галерного острова (строится с начала 1901 года, введен в действие в январе 1905 года, допускает постройку линейных кораблей):
   с января 1905 года - спуск ноябрь 1905 - в строю май 1908 - строится МЗ "Иртыш".
  
   3. Невский завод (Санкт-Петербург).
   3.1. Стапели для малых судов (допускают постройку нескольких судов водоизмещением до 1-2 тыс. т):
   с февраля-марта 1903 года - спуск апрель-май 1904 - в строю август-сентябрь 1904 - строятся ЭМ "Грозный", "Громкий", "Громящий", "Грозовой";
   с января 1905 года - спуск май 1905 - в строю сентябрь-октябрь 1906 - строятся ПЛ "Аллигатор", "Акула";
   с января 1905 года - спуск июнь 1905 - в строю январь 1906 - строятся ПЛ "Бычок", "Белуга".
   3.2. Большой железный эллинг, стапель N 1 (действует с января 1900 года, допускает постройку судов водоизмещением до 7-8 тыс. т):
   с мая 1904 года - спуск апрель 1907 - в строю ноябрь 1907 - строится КЛ "Хивинец".
   3.3. Большой железный эллинг, стапель N 2 (действует с января 1900 года, допускает постройку судов водоизмещением до 7-8 тыс. т):
   с мая 1904 года - спуск апрель 1907 - в строю ноябрь 1907 - строится КЛ "Манджур".
  
   4. Николаевское адмиралтейство (Николаев).
   4.1. Эллинг N 7 Николаевского адмиралтейства (действует с июля 1883 года, допускает постройку броненосцев):
   с декабря 1905 года - спуск апрель 1907 - в строю май 1908 - строятся ЭМ "Искусный", "Исполнительный".
   4.2. Стапели для малых судов (допускают постройку нескольких судов водоизмещением до 1-2 тыс. т):
   с декабря 1905 года - спуск май-июнь 1907 - в строю май 1908 - строятся ЭМ "Лейтенант Шестаков", "Лейтенант Пущин", "Лейтенант Зацаренный", "Капитан-лейтенант Баранов".
  
   5. Лазаревское адмиралтейство (Севастополь).
   5.1. Деревянный эллинг Лазаревского адмиралтейства (действует с июля 1883 года, допускает постройку броненосцев):
   с октября 1902 года - спуск май 1905 - в строю июль 1908 - строится ЭБР "Иоанн Златоуст".
   После спуска на воду "Иоанна Златоуста" эллинг начинают разбирать, а производственные мощности предприятия переориентированы исключительно на судоремонт.
  
   6. Путиловский завод (Санкт-Петербург):
   с апреля 1904 года - спуск октябрь 1905 - в строю ноябрь 1907 - строится КЛ "Кореец";
   с января 1905 года - спуск ноябрь 1905 - в строю сентябрь 1906 - строятся ЭМ "Доброволец", "Войсковой".
  
   7. Завод Крейтона (Финляндия):
   с октября 1905 года - спуск сентябрь 1906 - в строю май 1908 - строятся ЭМ "Туркменец-Ставропольский", "Эмир Бухарский".
  
   8. Завод "Шихау" (Германия):
   с августа-сентября 1905 года - спуск май-июль 1905 - в строю июнь-октябрь 1906 - строятся ЭМ "Жаркий", "Живучий", "Живой", "Жуткий";
   с февраля-марта 1905 года - спуск ноябрь-декабрь 1905 - в строю январь-февраль 1906 - строятся ЭМ "Капитан Юрасовский", "Лейтенант Сергеев", "Лейтенант Малеев", "Инженер-механик Зверев", "Инженер-механик Дмитриев", "Инженер-механик Анастасов";
   с января 1905 года - спуск сентябрь-октябрь 1905 - в строю апрель-май 1906 - строятся ЭМ "Стерегущий", "Страшный", "Сторожевой", "Стройный".
  
   9. Завод "Вулкан" (Германия):
   с января 1905 года - спуск октябрь-ноябрь 1905 - в строю июль-август 1906 - строятся ЭМ "Внушительный", "Внимательный", "Выносливый", "Властный".
  
   10. Верфь "Германия" (Германия):
   с января 1905 года - спуск октябрь 1905 - в строю май-июнь 1906 - строятся ЭМ "Амурец", "Уссуриец", "Казанец", "Забайкалец".
  
   11. Завод Общества Николаевских заводов и верфей ("Наваль"):
   11.1. Крытый эллинг, стапель N 1 (действует с октября 1897 года, допускает постройку броненосцев):
   с декабря 1903 года - спуск апрель 1906 - в строю июнь 1908 -строится ЭБР "Пантелеймон".
   11.2. Крытый эллинг, стапель N 2 (действует с октября 1897 года, допускает постройку броненосцев):
   с декабря 1903 года - спуск май 1906 - в строю март 1909 - строится ЭБР "Георгий Победоносец".
  
   12. Сормовский завод (Санкт-Петербург):
   с июня 1905 года - спуск октябрь-ноябрь 1906 - в строю июль-сентябрь 1907 - строятся КЛ "Бурят", "Монгол", "Орочанин", "Вогул";
   с июня 1905 года - спуск июль-сентябрь 1907 - в строю февраль-апрель 1907 - строятся КЛ "Вотяк", "Калмык", "Киргиз", "Корел", "Сибиряк", "Зырянин".
  
   13. Завод "Ланге и сын" (Рига, Россия):
   с января 1905 года - спуск октябрь 1905 - в строю апрель-июнь 1906 - строятся ЭМ "Твердый", "Тревожный", "Точный", "Толковый";
   с января 1905 года - спуск март-апрель 1906 - в строю май 1908 - строятся ЭМ "Меткий", "Молодецкий", "Мощный", "Могучий".
  
   14. Сандвикский док (Гельсингфорс, Финляндия):
   с января 1905 года - спуск сентябрь-октябрь 1905 - в строю май-ноябрь 1906 - строятся ЭМ "Финн", "Москвитянин";
   с октября 1905 года - спуск июнь-август 1906 - в строю апрель 1907 - строятся ЭМ "Охотник", "Пограничник".
  
   15. Машино- и мостостроительный завод (Гельсингфорс, Финляндия):
   с октября 1905 года - спуск ноябрь 1906 - в строю март 1908 - строятся ЭМ "Сибирский стрелок", "Донской казак".
  
  
  
  
   Приложение 2
  

Песни о подвиге крейсера "Аврора" в описываемом мире

  
   "Аврора"
  
   Музыка Федора Богородицкого
   Слова Я.Репнинского
  
   Плещут холодные волны,
   Бьются о берег морской...
   Носятся чайки над морем,
   Крики их полны тоской...
  
   Мечутся белые чайки,
   Что-то встревожило их, -
   Чу!.. Загремели раскаты
   Взрывов далеких, глухих.
  
   Там, среди шумного моря,
   Что у чужих берегов,
   Выпало славной "Авроре"
   Ринуться в бой на врагов.
  
   Сбита высокая мачта,
   Насквозь пробита броня -
   Но не страшится команда
   Моря, врага и огня!
  
   Пенится Желтое море,
   Волны сердито шумят;
   С вражьих морских великанов
   Выстрелы чаще гремят.
  
   Реже с "Авроры" несется
   Ворогу грозный ответ...
   "Чайки! Снесите отчизне
   Русских героев привет...
  
   Миру всему передайте,
   Чайки, печальную весть:
   В битве врагу мы не сдались -
   Пали за русскую честь!..
  
   Но перед вражеской силой
   Свой не спустили мы стяг -
   Море "Авроре" могилой,
   Спит рядом с нею "Гиляк"!
  
   Видели белые чайки -
   Крейсер накрыла волна,
   Смолкли раскаты орудий,
   На море вновь тишина...
  
   Плещут холодные волны,
   Бьются о берег морской,
   Чайки на запад несутся,
   Крики их полны тоской...
  
   Февраль 1904
  
  
   Памяти "Авроры"
  
   Слова Евгении Студенской
  
   Наверх, вы, товарищи, все по местам!
   Последний парад наступает!
   Выходит "Аврора" навстречу врагам,
   Пощады никто не желает!
  
   Все вымпелы вьются, и цепи гремят,
   Наверх якоря поднимают.
   Готовые к бою, орудия в ряд
   На солнце зловеще сверкают.
  
   Из пристани верной мы в битву идем,
   Навстречу грозящей нам смерти,
   За Родину в море открытом умрем,
   Где ждут желтолицые черти!
  
   Свистит, и гремит, и грохочет кругом
   Гром пушек, шипенье снаряда,
   И стала "Аврора" в сраженье с врагом
   Подобьем кромешного ада!
  
   В предсмертных мученьях трепещут тела,
   Вкруг грохот, и дым, и стенанья,
   И судно охвачено морем огня, -
   Настали минуты прощанья.
  
   Прощайте, товарищи! С Богом, ура!
   Кипящее море под нами!
   Не думали, братцы, мы с вами вчера,
   Что нынче умрем под волнами!
  
   Не скажут, где пали мы, камень иль крест -
   Одно только синее море
   Веками нести будет славную весть
   О нас и геройской "Авроре"!
  
   Между февралем и апрелем 1904
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
   176
  
  
  
  
Оценка: 6.23*9  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"