Аннотация: Ироническое изложение впечатлений о восхождении по задорновскому маршруту
Признаюсь: я - раб телевизора. Иначе не могу объяснить аргументы, которыми убедил себя и супругу подняться на гору Св. Моисея. Уж больно вкусно Михаил Николаевич по ящику о том месте рассказывал.
В 2009 году Египет не сотрясали революции, а февраль на Красном море был как всегда тёплый и чуть ветреный. Однажды автобус из Шарм-аль-Шейха выпустил нас в нежную тропическую ночь, напрочь развеявшую страхи о жутком холоде на горе.
Гид из типичного племени зарабатывающих на туристах аборигенов нахваливал абсолютно надёжных продавцов местных сувениров и не утруждался описанием предстоящего восхождения. Поэтому главным спутником для нас стал рижский юморист.
Цитирую классика. "Дорога, точнее, тропа, осталась нетронутой со времен самого Моисея... До вершины более двух тысяч метров. Но это если на вертолете. А если пешком, петляя, - километров одиннадцать. Где идти, где карабкаться, где почти ползти... Кто не уверен в своих силах, может нанять верблюда. Правда, верблюд пройдет только первые километров пять, а дальше начнется такое, что не только верблюд, но и сам черт себе ноги переломает". (М.Задорнов. Египет)
Как и многое другое, Михал Николаич сильно преувеличил. Конечно, нагрузка на нетренированный организм экстремальная, и мои фотоснимки дотащившихся доверху паломников очень сильно напоминают хронику с пленными немцами - столько же счастья на лицах. С расстоянием он тоже приврал. Одиннадцать километров получается не в одну, а в обе стороны, не так уж и много.
Темнота, крутые участки и камни - не самые страшные препятствия. Верблюды хуже. Сотни этих фрегатов пустыни, затянутые в горы предприимчивыми арабами, перегораживают тропу. Слова "верблуд хочешь?" слышны чаще, чем собственное сиплое дыхание. Энергичные арабы постоянно ходят с ними вверх-вниз, разыскивая места наилучшего клева туристов, а верблюды производят дефекацию. Поэтому на горе, пардон, пахнет. И запросто поскользнуться, катышки в темноте похожи на мелкие камни.
Ехидно подчеркну, что из сотен копытных востребованы единицы. Смысл подъема - испытание плоти. Поэтому Задорнов не получил отпущение грехов, поднявшись к вершине на горбатом. Скорее Господь отпустил грехи его верблуду.
Второе зло в пути наверх - бесчисленные арабские кафешки, натыканные через каждые шестьсот-восемьсот метров. В каждом из них гид останавливается и призывает отдохнуть и потрескать кофе-колу-сникерс, цены на которые с подъемом взлетают быстрее, чем высота над уровнем моря. Только начинает уставшее от жизни тело входить в ритм подъема, как араб командует привал. Короче, после объявления третьего пит-стопа на расстоянии менее двух километров от подножия мы с женой продолжили подъем вдвоём. Арабы догнали, зашумели, что нельзя отрываться от группы, мы показали им вежливый фак и пошли дальше.
Тропа много раз разветвлялась. И тут помогли верблюжьи шарики. Куда они, туда и мы. Как желтая дорога к дворцу Гудвина.
До лестницы шли медленно, без проблем и без остановок. Тропа то уже, то шире, все больше камней, постоянный контроль над тем, куда становится нога. Часть камней шатается и даже осыпается. Все больше становилось попутчиков, часть людей отставала от своих групп, другая часть, озверевшая от посиделок в "супермаркетах", уходила вперед.
Наконец, очередная кафешка, возле нее ряды камней, напоминающие амфитеатр, и громкая ругань пассажира верблюда с арабом, который умолчал, что последний этап для верблуда не проходной. Оттуда начинается лестница. Она представляет собой последовательно уложенные каменные глыбы. Очень неровные, некоторые качаются под ногой. Говорят, что там семьсот с чем-то ступеней. Если сравнивать со стандартным панельным домом, это пеший подъем на тридцать шестой этаж. Настоящее испытание настойчивости и физической формы.
Я с позором провалил экзамен, останавливаясь на минутный отдых четыре или пять раз. Поразился выносливости своей супруги, которая легко несла свои полцентнера живого веса впереди и нетерпеливо пританцовывала впереди.
В последнюю кафешку мы ввалились уже безо всякого зазывания. Я тяжело рухнул на скамью. Моя дражайшая половина перенесла подъём лучше, но тоже взмокла и вымоталась. Наш гид больше часа рассказывал в автобусе о том, что и по какой цене покупать на горе, но ни слова не сказал о самой простой вещи: теплую одежду надо брать с собой, а одевать ее только перед верхушкой. Мороз в три-пять градусов - чепуха, он ощутим лишь в сравнении с тропиками у подножья.
Попивая окрашенную в коричневый цвет бурду, налитую в уставший и много раз слегка ополоснутый разовый стаканчик, мы радовались, что через три часа нам отпустят грехи. В пять утра одолели последние несколько десятков валунов, отделяющих кафе от вершины. За 20 фунтов прихватили на прокат, как бы сказать помягче, не очень свежее одеяло.
Мемориальной доски или хотя бы надписи "здесь был Задорнов" я не увидел. Вообще, вершина выглядела совсем иначе, нежели он описал.
Цитирую. "От фонариков, звезд и кое-где светильников над всё теми же арабскими сувенирными лавками с бусами вершина казалась освещенной, правда, скуповато ... Жизнь кипела, а значит, арабы торговали. Они даже здесь открыли свои лавки. Не лень им было ради своей копеечной прибыли забраться в такую высь".
Дядь Миша! Арабы услышали вашу критику! И исправились! Вся торговля осталась чуть ниже, и на вершине коченели одни туристы. Лишь пару раз арабы предлагали термосы и одеяла.
"Однако было очень холодно. Минус три-четыре градуса... Видимо, именно на этом месте Моисей и проходил курсы повышения квалификации". (М.Задорнов. Египет).
До восхода мы фотографировались, болтали с окружающими на всех доступных языках, благо не менее половины были русские, а остальные знали английский.
"Солнце выбиралось из-за горизонта легко, по-спортивному. Оно было удивительно огромное. Мне казалось, что я смотрю на него через увеличительное стекло. Совсем рядом, перед глазами, ближе, чем на ладони". (М.Задорнов. Египет).
Небо было в легких облаках, и солнце выскользнуло из дымки. Говорят, когда оно встаёт из-за чёткой линии гор, еще красивее. В течение нескольких секунд туман, заполняющий пространство от обращенного к востоку обрыва до следующих гор, начал светиться. Просто море света, куда не кинь взгляд.
На обратном пути, обозревая тропу с высоты, ужасались содеянному и гордились собой. Ведь можем!