Аннотация: ...и совсем немного возвращение короля.
***
Владыка морской Посейдон покарал вверенное многохраброму Алею судно. Двенадцать благородных феакийских мужей уже чуяли запах свежевыпеченного хлеба, доносящийся с берега благословенной Схерии, когда божественный гнев настиг их. Шумноводное море разверзлось и высокой, до самого неба стеною окружило быстроходный корабль. Застыли морские воды, и верные спутники Алея застыли, не мог пошевелиться и сам он. Вечность ли длился этот плен, или несколько мгновений, но когда серебряноводная стена пала, мореплаватели оказались у неведомого берега.
Многохрабрый Алей не видывал еще земель, столь густо усеянных домами, многие из которых имели вид небывалых храмов без колонн, а иные и вовсе были более четырех этажей в высоту. Как чудно выглядят здешние лодки! А эти блестящие, словно начищенные шлемы, и раскрашенные небывалыми цветами... колесницы? Алей затруднялся определить. Куда же отнес их бурный гнев Посейдона?
Вечные боги, наградившие многохраброго Алея его многохрабостью, его друга и помощника Кирика одарили бездонномудростью. Осененный божественным прозрением, тот провозгласил, что бесстрашные феаки, наказанные Посейдоном за помощь коварному Одиссею, попали на самый край света — в великую Атлантиду.
На берегу в беспорядке стояли, сидели и даже лежали на самом солнцепеке жители, прикрывавшие наготу лишь крошечными яркими тряпками на срамных местах. Из-под ближайшего многоцветного навеса неслись слухопомрачающие звуки, смутно похожие на музыку и пение. Сойдя на берег, капитан Алей, не снимая ладони с рукояти верного меча, поклонился и обратил приветственную речь к жителям острова:
— О обитатели добрые края земли и морей, Атлантиды!
К вам обращается скромный Алей, капитан феакийский.
Так Посейдон повелел, чтобы к вашим брегам мы пристали.
Плыли в родную мы Схерию...
...Но странноликие жители Атлантиды не спешили кланяться феакам в ответ, а лишь переговаривались друг с другом на малопонятном наречии. Большинство из этих необычайно белозубых людей подняли в направлении странников прямоугольные тонкие плитки, блестящие на солнце. Словно прицеливались. Капитан собрался было отдать команду держащим наготове луки спутникам, но тут из ниоткуда явился ужасный грохот.
То был гром, похожий на пение титанической стрекозы. Тотчас из-за ближайшего холма показалось летающее чудовище в сверкающей чешуе. Тонколапым оно было и быстрокрылым — столь быстрокрылым, что и крыльев, молотящих воздух, почти не видно.
— Вот и приплыли, — прошептал Алей, обнажая меч. — Наслал Посейдон бурногневный.
***
Посейдон очнулся в своем подводном дворце, лениво потянулся, не спеша размял могучую шею, начал по привычке вычесывать из бороды беспорядочно набившиеся водоросли и вдруг вспомнил, что нужно торопиться. Поскорее добраться до Олимпа, пока Зевс не продрал глаза. Иначе восхитительный в своей наглости план повелителя океанов пойдет насмарку!
Глубоко чтившие его (хоть и вероломные в том, что касалось помощи гнусному Одиссею) феаки обеспечили морскому владыке возможность проснуться первым из богов. Три тысячи лет их корабль стоял обращенным в скалу — и теперь истовая вера девенадцати крепких мужчин вкупе с его собственной невероятной предусмотрительностью смогут обеспечить Посейдону олимпийский престол.
Прихватив ладный, ничуть не потускневший трезубец и припрятанную в незапамятные годы веревку, сплетенную из золоторунной шерсти с добавлением нити Ариадны, Посейдон свистнул тритонов. С бурным плеском и гиканьем понеслась колесница сквозь просыпающийся дворец, неспокойное Эгейское море и смурнеющий небесный свод в сторону Олимпа.
В безмолвном и точно лишенном воздуха божественном чертоге стоял беспорядок. Остатки пиршества в главной зале выглядели так, словно брошены только вчера. Посейдон спихнул с трона похрапывающего Зевса и накрепко связал чудесной веревкой. Геру пришлось привязывать прямо к нему — веревка была только одна, хоть и достаточной длины. Для верности следовало связать еще и Афину. Но поблизости ее не оказалось, а на длительные поиски времени не было — скоро боги начнут просыпаться. К тому же, при всей многолетней вражде с Афиной, Посейдон смутно надеялся, что дальновидная богиня в свете изменившихся обстоятельств может принять его сторону.
После всех приготовлений морской повелитель бросил косой взгляд на свое отражение в серебряном блюде, пригладил бороду, уселся на трон и кинул клич.
Зевс проснулся гораздо раньше, чем остальные боги очнулись и добрались до пиршественной залы. Громовержца совершенно не обрадовала опутавшая его волшебная веревка, явно не доставил ему удовольствия и кляп во рту. Посейдон усмехнулся. Вместо молний Зевс теперь мог метать разве что искры из глаз.
Прибывавшие на совет боги, и так никогда не отличавшиеся кротостью нрава, совсем одурели от долгого сна. Нужно было начинать как можно скорее, не дожидаясь опоздавших, пока собравшиеся не сцепилось меж собой, как клубок разъяренных эриний.
— О, многомудрые боги, в пресветлом чертоге сегодня
Вновь мы воссели, как в годы златые, которых
След уж простыл тому несколько тысячелетий.
Спали мы долго, и сон наш отнюдь не был сладок.
Кто ж виноват в этом сне? Кто возлюбленных греков,
К гнусноковарным философам слух обративших,
В лоно святых наших храмов вернуть не пытался?
Кто пренебрег нашей честью, божественной славой?
— Зевс, мой отец, громовержец, — прервала его речь Афина, прищурившись.
Все-таки решила поддержать его? Или просто выжидает? Морской повелитель кивнул и продолжил:
— Кто же, о будущем мысля и денно и нощно,
Сердцем радея о братьях своих олимпийцах,
Вас пробудил от жестокого сна? Кто продумал
План дерзновенный, столь смелый и столь прозорливый?
Кто обратил феакийский корабль в скалу, чтобы после
Эти мужи благородные нам, олимпийцам, взмолились?
Чтобы и греки, и персы, и прочие вавилоняне,
Все те народы, что здесь народились в избытке,
Чудо увидев, к великим богам обратились?
Посейдон выдохнул. Персы и вавилоняне, равно как и остальные народы, пока еще никуда не обратились. Но только пока. Не видели они еще восставших воинов, которые окаменели когда-то под взглядом горгоны Медузы. И не видели еще они встающей со дна Атлантиды. Настоящей, великолепной сияющей Атлантиды, а не несчастной Схерии, теперь называвшейся Корфу и принятой за Атлантиду бесстрашными феаками.
Морской владыка с надеждой посмотрела на Афину — не хочет ли она и сейчас подать ответную реплику, что-то вроде: "Ты, Посейдон, наш спаситель и самодержец"? Та кивнула и встала, возвысив голос.
— Ты, Посейдон, наш спаситель и самодержец!
Ты, обративший в скалу беспокойных феаков.
Чьею же волей, скажи нам, феаки восстали?
Ты, потопивший во гневе свою Атлантиду!
Тайну открой, отчего же всплывет этот остров
Завтра, не раньше восхода, не позже заката?
Кто же избрал эту дату, и кто догадался
И подсказал полоумным потомкам феаков
Как, не рискуя ничем, кроме собственной тени,
Полный великий обряд провести в "Инстаграме"?
Посейдона прошиб холодный пот. Он понятия не имел, что такое "Инстаграм". Какой-то новоявленный храм? Морской повелитель оглядел собрание. Кто-то из богов одобрительно улыбался (среди таких Посейдон с сожалением отметил Афродиту), кто-то же явно ничего не понимал.
— Знай же, что нагло повергнув бессмертного брата сегодня,
Сам ты опутан коварством своим, и вовек не восстанешь.
Я же теперь олимпийской владычицей буду над всеми!
Повелитель океанов дернулся было к трезубцу, но не смог пошевелить и пальцем. Все его тело опутывала невесомая паутина, державшая так же крепко, как чудесная веревка, сковывающая тело его брата. Проклятье, когда Афина успела помириться с ткачихой Арахной?
Безуспешно пытаясь высвободиться и рыча от бессилия, Посейдон пропустил часть победоносной речи богини мудрости.
— Первый приказ мой таков, досточтимые боги, богини, — произнесла новоявленная самодержица и сделала паузу. Нахмурившись, словно преодолевая серьезное внутреннее напряжение, Афина договорила:
— Мы ни-ко-гда... слышите — никогда! — не будем больше разговаривать этим богомерзким гекзаметром.
***
Восседающая на зевсовом троне Афина явно пыталась сохранить невозмутимый вид, но ее волнение выдавал подергивающийся уголок рта.
Похоже, у дорогой племянницы что-то не заладилось, злорадно подумал Посейдон. Только что его весьма уважительно, но не развязывая рук, доставили на Олимп из подземного царства, куда немногим больше суток назад спровадили чуть ли не пинками. Единственное разумное объяснение смены политики — богиня мудрости поняла, что без морского владыки ей не обойтись.
— Я жду извинений! — не дав раскрыть рта Афине, начал он.
— Считай, что я их принесла, — поморщившись, ответила богиня. — К сожалению, ситуация оказалась серьезнее, чем мы думали. Феаки в заключении — это у нынешних греков называется "отделение полиции".
— Почему же ты не смогла им помочь? — ухмыльнулся Посейдон, отметив неожиданно прозвучавшее в речи Афины "мы".
— В вопросах оружия и техники смертные ушли далеко вперед. Наши бедные феаки перед современными людьми просто дети, тем более их всего дюжина. Но это не самое страшное. Греческая земля освящена. На каждом углу по христианскому храму или того хуже — монастырю. Я не могу ничего сделать, — объяснила Афина.
— Ты не можешь ничего сделать... именно на земле? — уточнил бог морей.
— Не то чтобы совсем ничего. Я могу явиться феакам и подсказать, как сбежать. Но максимум, чем мы можем поддержать феаков на суше — это совет. А вот на море...
— Что же на море? — ехидно поинтересовался Посейдон. — Что думает об этом Океан, что говорит Нерей?
— Океан совсем выжил из ума, — ответила Афина решительно. — А Нерей вообще не проснулся. Мой милый дядя! Мне нужна именно твоя помощь.
***
Вновь очутившись на палубе быстроходного корабля, благородный Алей почувствовал себя куда лучше, чем на берегу. И дело было не только в обретенной свободе. Слишком много странного было в этой новой Схерии — если это действительно Схерия, как уверяла мудрейшая Афина. Какая дикая мысль — разве Афина может их обманывать? Почему же он усомнился в словах богини?
— Правьте все время на запад. Попутный ветер мы обеспечим. Потом, когда ветер переменится, — прямо на север, в Атлантиду, — вспомнил капитан речь Афины.
Алей наконец понял, что его тревожит — богиня говорила как-то странно, совсем без ритма. Может, это была и не богиня вовсе? Следует ли выполнять ее приказания?
Он осторожно поделился сомнениями с Кириком. Верный товарищ почесал в многомудром затылке и ответил, что выполнить волю освободившей их женщины, кем бы она ни была, — их первейший долг как благородных мужей своего отечества.
С этим Алею трудно было поспорить.
***
— Похоже, эти христиане что-то сделали с Атлантидой в Средние века, — мрачно сказала Афина.
Посейдон только пожал плечами. Атлантида всплыла совсем не там, где ей полагалось. Вдобавок она была закрыта для богов — если на греческую землю они еще кое-как могли явиться, когда там томились в плену феаки, то Атлантиду будто скрывала непроницаемая завеса.
Заспорили о том, всех ли моряков отправлять ли на берег. Афина на правах самодержицы настояла на том, чтобы шли все. Да уж, у нее-то остались еще поклонники в "Инстаграме", а кто будет верить в морского владыку, если с феаками что-то случится? Коварная Афина только и думает, как бы его ослабить. Ну ничего, она еще доиграется.
Посейдону показалось, что феаки очень подозрительно смотрели на богиню, когда та инструктировала их перед схождением на берег, дескать "вернетесь на корабль — расскажете, как все было, а я проверю вашу правдивость". Если бравые мореходы сомневаются в Афине — подводному царю это только на руку.
В конце концов, они всегда были его, а не ее народом. И они убедят жителей Атлантиды вернуться на его сторону.
***
На зеленом берегу феаков встретили прекрасные девы с волосами, как золото, в одеждах белых, как морская пена. Под легкий перезвон арфовых струн они пропели:
— Король великий спал,
Он ждал вас средь столетий.
Но нынче час настал —
Трубит об этом ветер!
Дикие яблони росли на пути моряков и дикие маргаритки. Неисчислимые птицы приветствовали путников по дороге — и феаки понимали их не хуже, чем прекрасных дев.
— Король просыпается! Король просыпается! Спешите! — пели птицы на разные лады.
Путь лежал мимо родника. Предложив феакам утолить жажду, девы наполнили изумительной работы серебряные чаши. Были то волшебные чаши, или сам родник был волшебным, но вместо воды феаки испробовали дивного молодого вина. Глядя на удивление моряков, островитянки рассмеялись. Мелодичный смех разносился далеко по округе.
Предчувствие великой радости переполняло сердца феаков.
— Будто на свет родились мы для этого дня, — сказал Кирик, и Алей не мог с ним не согласиться. Казалось, будто это их король спал на холме — их владыка, о котором они никогда не слышали, но который был мудрее и справедливее всех других владык.
Наконец они достигли вершины холма и вышли на плато, залитое солнцем. Король уже встал со своего ложа и шел им навстречу. Он был выше и прекраснее всех известных Алею смертных. Светлая борода его спускалась на могучую грудь, ясные глаза были полны радости, лик сиял. Король простер руки и возгласил:
— Привет вам, славные мужи!
Я счастлив видеть вас!
Алей, немного запнувшись, ответил, переходя на непривычный, но пришедшийся феакам по сердцу ритм обитателей дивного острова:
— Здоровья и тебе, король!
Как звать тебя, скажи?
У Атлантиды на груди
Давно ль ты спал в глуши?
Расправив плечи пошире, король представился.
— Мне имя мать дала — Артур.
А остров сей средь волн
Теперь, да и с далеких пор
Зовется Авалон.
Иль остров яблок величать
Дозволено его.
А спал я, надо полагать,
Пятнадцать раз по сто.
Новое название как нельзя лучше подходило чудесному берегу. Авалон — будто яблочный звон. Будто шум весеннего ручья. Будто рассветный луч среди вековечной тьмы.
Но не успели феаки задуматься о том, сколько же лет простояли обращенными в камень они сами, если Артур проспал полторы тысячи лет, а Атлантиду переименовали в Авалон еще до него, как король продолжил:
— Готовы ль, добрые мужи,
Вы здесь пообещать
Воссесть со мной за круглый стол,
Как рыцари восстать?
— Что сделать для тебя, скажи?
Все мы готовы вмиг!
Так возгласил Алей, оглянувшись на воодушевленные лица товарищей.
И в битву славную шагать,
И ринуться во мрак!
И даже рыцарями стать,
Хоть и не знаем, как.
***
Напрасно вздымал Посейдон бурные волны вокруг острова. Все двенадцать феаков, не мешкая, как один отреклись от старых богов и приняли христианство ради обретенного ими великого короля.
Уже впадая в сонное оцепенение, не в силах больше бороться с людским забвением, морской владыка подумал, что у Афины все равно ничего не выйдет.
Такого серьезного противника ей было не переиграть.