Мейланов Вазиф Сиражутдинович : другие произведения.

Разоружение и уголовные кодексы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эту работу читали не только узники Чистопольской тюрьмы (на прогулках я перекинул ее Щаранскому и Порешу, Никлусу и Калиниченко, а в камере давал читать Ельчину, Некипелову, Новосельцеву, Ривкину, Цалитису) — ее читала и правящая верхушка страны.

Разоружение и уголовные кодексы

ПРЕДИСЛОВИЕ

   Работа "Разоружение и уголовные кодексы" -- первая из на­писанных мною в Чистопольской тюрьме, я написал ее в марте 1983-го.
   Моей философии истории неприемлема сама идея объективного политического прогноза -- я не угадываю, а способствую. "Разо­ружением и уголовными кодексами" я не угадал, а способствовал тому повороту истории, свидетелями и участниками которого мы являемся. Эту работу читали не только узники Чистопольской тюрьмы (на прогулках я перекинул ее Щаранскому и Порешу, Никлусу и Калиниченко, а в камере давал читать Ельчину, Некипелову, Новосельцеву, Ривкину, Цалитису) -- ее читала и правя­щая верхушка страны. Владимир Ельчин говорил мне: "Вазиф, зачем Вы даете понять, как Вы опасны им? Ведь они Вас унич­тожат!" Зачем? Из тюрьмы, из камеры я возвращал миру его ис­тинное мерило -- человека, я лишал их уверенности в себе, мо­ральной силы, волевого настроя: на десяти страничках поверга­лись уже и новые псевдообоснования их внешней и внутренней политик, всей советской жизни.
   Через всю работу я провожу одну мысль: главным источником напряженности в мире является внутренняя жизнь советского со­юза. Доводя мысль до числа (как я это называю), я формулирую: "Бороться за мир -- значит бороться за отмену статей 70, 190-1 и 64 ук РСФСР и соответствующих статей уголовных кодексов союзных республик".
   Центральное рассуждение работы применимо и к сегодняшним проблемам, например, к вопросу о суверенитете: ситуация в стра­не (или в республике) определяется ее внутренним устройством, её внутренними законами, образом мыслей народа, уровнем душ, уровнем отношений между людьми. Если внеш­ние условия мешают нам становиться лучше, то есть смысл думать о внешнем статусе общества. Но, как советскому союзу не внешний мир мешал становиться лучше (наоборот, чем только мог, под­вигал его в сторону человеческого), так и сегодня не Россия ме­шает Дагестану устроиться по-человечески, а внутреннее устройст­во Дагестана, ложные моральные установки людей, порочные по­нятия, порочные подходы...
   Нужно мужество, чтобы политические проблемы решать в поли­тической плоскости, а не уходить от опасностей политической борь­бы в национальную плоскость.
  
   Большевики, взяв за основу понятие класса, укоренили сначала отчуждение, а затем и сословную (классовую) ненависть. Нацио­налисты, беря основным понятием нацию, порождают отчуждение наций друг от друга, за этим, неизбежно, придут и ненависть, и кровь.
   Что же спасет, что может спасти? Только идея человека, толь­ко личностный (а не классовый, а не национальный) подход к че­ловеку, к личности. Только создание в обществе демократических структур, безразличных к национальному признаку. Только повы­шение уровня души, благородства, человечности.
   До недавнего времени я ставил главной задачей преодоление партийного мышления, сегодня я отдаю приоритет задаче преодо­ления национального мышления. Только решение этой последней не даст нам из болезни социальной -- социализма -- впасть в бо­лезнь национальную -- нацизм.
   Центральным, основным, главным и единственным понятием человеческого общества может и должно быть только понятие че­ловека, личности -- не класса, не нации, не народа, не коллектива.
   Мне дорог человек любой нации, я не о его национальности думаю, говоря с ним, а о его личных достоинствах.
  

11 ноября 1990 года

  
  
  

ї1. В чем причина того,
что народы Запада вооружаются?

   -- Не ракет наших, не пушек и не танков они боятся -- они боятся жить по-нашему. Как, вероятно, и мы вооружаемся для то­го, чтобы нас не заставили жить по-ихнему.
  

ї2. Следует ли "переносить идеологические противоречия в сферу межгосударственных отношений"?

   Человечество впервые живет, разделившись на два идеологиче­ски непримиримых лагеря. В этой исторической ситуации смешно сетовать на "перенос идеологических противоречий в сферу меж­дународных отношений" -- этот "перенос" законен и неизбежен: ведь и в наших отношениях с другими государствами решающую роль играет наличие или отсутствие идеологических противоречий, более того: схожесть или несхожесть социально-политических структур, надежда или отсутствие таковой на привитие другой стране нашей социально-политической структуры. Вот связь внеш­ней и внутренней политик: внешняя политика строится -- и не мо­жет не строиться -- в зависимости от внутренней политики страны, с которой строятся внешнеполитические отношения.
  

ї3. Одно замечание о разоружении
и формулировка утверж­дения

   Политбюро предлагает Западу и Востоку разоружиться до дос­таточно низкого и "обязательно равного" уровня вооруженности. Прежде всего -- одно замечание. Разоружение -- даже всеобщее и полное! -- предполагает равенство оставшихся сил. Теперь я бе­русь доказать, что способом, какой предлагают коммунисты, -- подсчетом ракет, носителей, боезарядов -- достижение равного уровня сил между Западом и Востоком в принципе невозможно.
  

ї4. Модельная ситуация:
дуэль Пушкина с Дантесом

   Давайте рассмотрим модельную ситуацию: дуэль Пушкина с Дантесом. Представим себе, что нашелся доброхот, который пред­ложил бы им повести борьбу "не на таком высоком уровне во­оруженности", а разоружиться: отбросить пистолеты. Ну-с, урав­няло бы это "разоружение" противоборствующие стороны? Кро­шечного Пушкина и рослого красавца-кавалергарда Дантеса? Нет, не уравняло бы! Мало того -- это разоружение сделало бы Пуш­кина беззащитным перед Дантесом. Оружие для того и придума­но, чтобы слабейшему догнать, а то и превзойти того, кому он без оружия проигрывает в силе! Да и точен ли сам термин "всеобщее и полное разоружение"? Отбросив оружие, останутся ли люди пол­ностью безоружными? Ведь останется -- например -- оружие рук, ног, зубов. Всеобщее и полное разоружение было бы царением Дантесов над Пушкиными, ибо именно Пушкиными в животных компонентах уступающими Дантесам, а в человеческих превосхо­дящими их, выдумано оружие, которое уравнивало, а когда и да­вало им перевес над животными -- Дантесами.
  

ї5. Главная компонента силы

   Хорошо. Ну, а если б удалось уравнять людей в физической мощи рук, ног, зубов, -- было бы тогда достигнуто равенство сил? -- Нет, и при равенстве физических возможностей людей и народов, равенства сил между ними бы не было! Ибо большую, чем одна только физическая сила, роль играет фактор идеологии и сле­дующей из нее психологии: фактор злобности, заряженности -- и зараженности! -- на борьбу не на жизнь, а на смерть, а в масшта­бе государств -- еще и фактор организованности, милитаризован­ности страны (Ленин: "Может ли сотня быть сильнее тысячи? Да, если эта сотня организована!"). При всеобщем и полном разору­жении Запад окажется в роли Пушкина -- средоточия духовнос­ти, проигрывающего физически и психически (в злобности) ком­мунистическому Востоку (Дантесу) -- средоточию организованной ненависти, освященной постигнутыми нами законами всемирно-ис­торического развития.
  

ї6. Но почему именно мы обладаем большей злобностью?

   Но почему именно мы обладаем большей злобностью, большей милитаризованностью сознания, большей организованностью насе­ления? А вот тут-то мы и должны заглянуть внутрь государствен­ных социально-политических устройств США и СССР -- совер­шенно так же, как, чтобы априори понять, кто меж Пушкиным и Дантесом злобнее, мы должны заглянуть в их внутренние устрой­ства, в их души, их мировоззрения, в их системы ценностей. Мы злобнее Запада, потому что наши внутренние законы злобнее аме­риканских внутренних законов, потому что наши уголовно-политические кодексы злобнее американских кодексов. Эти злые зако­ны запугивают и милитаризуют народ точно так же, как жестокие воинские законы сплачивают, направляют и приучают к послуша­нию солдатскую массу. Наши злые законы, своей жестокостью за­пугивая и озлобляя народ, направляют его злобу вовне, точно так же, как воинские законы, запугивая и озлобляя солдата, направ­ляют его злобу на внешнего противника. Вот схема запугивания: наша политическая тюрьма запугивается политическим карцером, политические лагеря запугиваются политической тюрьмой, все со­ветские люди, желавшие бы политически выразить свое отношение к происходящему в стране и мире, запугиваются политическим ла­герем, а Запад запугивается советским союзом, страхом жить по-нашему. Источник и причина гонки вооружений здесь -- в непри­емлемости для нормальных людей жить по-нашему -- боясь выс­казать свое мнение о жизни его окружающей.
  

ї7. Чем советский человек отличается
от животного?

   Так если можно только пахать, сопеть в две дырочки, но никак не высказывать того, что во время пахоты подумалось, если все именно так, -- то чем же советские люди отличаются от животных? Ведь они отказываются от свободной речи, -- той самой второй сигнальной системы, которая, по И.П. Павлову, является глав­ным отличием человека от животного.
  

ї8. Вот развилка, на которую ставят человечество наши внут­ренние кодексы!

   В тюрьме и в лагере с предельной обнаженностью виден этот выбор, перед которым ставит человека коммунизм: живот, брюхо, утробная отрыжка сытого животного -- или человеческое достоинство и право делиться своими надеждами, причудами, фан­тазиями, мнениями о том, что есть добро и зло, предложениями о том, каким быть человеку. В тюрьме и в лагере становится пре­дельно ясно: наше общество с нашим уголовным кодексом, его ста­тьями 70, 190-1 и 64 ставит человека перед выбором: либо желу­док и покорность и "держать свои мнения при себе" -- либо один раз скажешь и семь лет над твоим желудком будут смеяться пра­порщики и лейтенанты внутренних дел. Вот развилка, на которую ставят человечество наши внутренние кодексы! Либо не ерепе­ниться, молча пахать и держать свои мнения при себе -- и тогда животная жизнь вола, но зато и гарантия корма в яслях и крыши над стойлом, либо свои частные -- уж слишком человеческие -- мнения, -- и тогда резко ухудшенные условия содержания, дрес­сировка на манер дрессировки морских свинок, обострение и вы­деление в чистом виде животных рефлексов: спокойная, научная, планомерная, многолетняя работа по сворачиванию психики с че­ловеческой на животную, многолетнее объяснение через желудок, -- а через что ж еще объяснять животному -- "голод -- сильней­ший инстинкт всего живого". Вот и морским свинкам так объясня­ют, и очень успешно. А кто не хочет уподобляться морским свин­кам и через желудок не понимает -- не обессудьте!
  

ї9. Две дороги -- человечество на развилке

   Одна дорога -- сколько бы ни было в ней недостатков -- че­ловеческая, она сохраняет человечеству человеческую историю. Другая -- объясняя человеку через живот, на языке карцеров и ШИЗО, на языке норм 9-б и 9-а -- тщится научить его понимать этот язык охапки сена, сворачивает с дороги человека, переводит исто­рию человечества в историю животноводства. Выбор как нельзя более остр: быть или не быть человеку и человеческой истории?
  

ї10. Прекращение человеческой истории может произойти без применения атомных и водородных бомб!

   Разъясняю: прекращение человеческой истории может произой­ти самым мирным путем, путем убеждения через желудок, путем карцеров и ШИЗО, без применения атомных и водородных бомб. (Я заявляю в карцерах и ШИЗО, что "там бомба еще взорвется -- нет ли, будет применена -- нет ли, а вот я в карцере -- и ко мне она уже применена, у меня в животе она уже разрывается и раз­рывает мои кишки, мои внутренности").
  

ї11. Наше самое сильное оружие

   Итак: даже при "полном и окончательном разоружении" (как и без него!) самым страшным нашим оружием будет наш образ жизни, наша идеология, наши кодексы, наши карцеры, наша за­пуганность, наша послушность центральной власти, наша злобность -- с завистью пополам: раба к свободному, сломленного к несдав­шемуся.
  

ї12. Непременное условие разоружения

   Разоружение создает ситуацию, при которой Пушкин будет оставлен безоружным перед злобой и животным произволом сы­того красавца Дантеса. Равенства оставшихся сил при таком ра­зоружении не будет. Будет торжество животных сил над всем спе­цифически человеческим. Где же выход? Давайте опять глядеть на модели дуэли Пушкина с Дантесом. При каких условиях они могли бы отбросить пистолеты? А при понижении уровня злобнос­ти Дантеса (не Пушкина!!). При условии доведения его души до Пушкинского уровня гуманности, великодушия, благородства. Только если они сравняются критериями, системами ценностей, ду­шами, благородствами -- только тогда разоружение возможно, желанно и осмысленно.
  

ї13. Еще раз о связи внутренней
и внешней политик

   Только отношением идеологий и определяются межгосударст­венные отношения. Точно так же, как внешние отношения людей определяются отношениями их душ. Разве наши межгосударствен­ные отношения с Чили не зависят от внутренней политики сегодняш­него Чили? Оттого, что закрывали глаза на внутреннюю полити­ку государства, с которым строили отношения, от неестественной этой и подловатой практики и произошел Мюнхен. Мы живем во времена, когда не можем и не должны, строя межгосударственные отношения, спокойно смотреть, как созревает государство-преступ­ник, как натаскивается народ на высший уровень злобности к не таким, как он сам, как он обретает эту злобность... Это уже не внутренние дела, или это дела, которые суть откровенная предпо­сылка дел внешних.

ї14. Когда переговоры готовят войну

   Откровенно беспомощны ссылки советской делегации в Мадри­де на то, дескать, что "у вас одно понимание свободы, а у нас дру­гое" и т. д. Нет смысла идти на переговоры, если в одни и те же слова договаривающиеся стороны вкладывают не один и тот же смысл. Ведь необходимая предпосылка любого разговора -- сог­ласованность понятий, вкладываемого в них содержания. Иначе дойдем -- уже дошли! -- до неодинаковой трактовки понятия че­ловека. Так что ж это за переговоры, когда каждая из сторон не считает другую за людей! Такие переговоры "прямиком ведут к войне, готовят войну"!
  

ї15. Чем отличается "новый человек"
от человека

   Слово человек придумано не советской властью. Это слово бы­ло и до вас. И смысл в него вкладываемый известен из истории человечества минус история советского союза. Человек (старый человек) отличен от животного, например, тем, что ест, чтобы жить, тогда как животное живет, чтобы есть. Практика советских лагерей и тюрем, которую не только нельзя отделить от советской воли, но которая есть очищенный и обнаженный образ и идея жизни на воле, -- эта практика весьма убедительно свидетельст­вует, что ваше понимание термина человек (новый человек) совпа­дает со старым понятием животное.
  

ї16. Нашего государства "наука убеждать"

   Вся наша государственная "наука убеждать" заключена в сло­вах лейтенанта Дускаева: "До многих через живот легче доходит, чем через голову". Ну да! -- а через голову в лагере доходит только потому, что лагерники видят на моем примере, что, если не сделаешь вид, что понял через голову, то начнут объяснять через живот. Эта метода раскрывает ваше новое понимание человека -- в этом новом человеке вы делаете ставку на животную компонен­ту "старого человека", плетью голода хотели б вы свернуть чело­века с человеческого продолжения истории на дорожку истории животного.
  

ї17. Жизнь в мире ни том ни сем

   Вовсе не разделяю я последовательно-христианской точки зре­ния, ведущей к отказу от мира сего во имя мира того -- это вы -- пламенные желатели благ мира сего -- обрекаете меня на жизнь в мире ни сем ни том -- и все оттого, что я хочу сохранить челове­честву не одну лишь животную его компоненту, но и чисто челове­ческие компоненты свободы мысли, слова, воли.
  

ї18. Опровергаю ложную доктрину и заменяю ее истинной

   Провозглашаемая сегодня коммунистами доктрина -- "выс­шее право человека -- право на жизнь" -- ловкая и нечистая иг­ра словами. Я бы поправил вашу формулу так: "высшее право че­ловека -- право на человеческую жизнь". Моя поправка полностью меняет смысл формулы: ваша формула делает упор на сохране­ние жизни, на биологию, на живот, -- моя -- на прилагательное "человеческую". Вам с вашей формулой сохранения биологической жизни любой ценой -- никак не оправдать людей, отдававших жизнь, например, в борьбе с фашизмом.
   Человечество не устраивает сохранение жизни любой ценой, в том числе, и отказом от звания человеческого.
  

ї19. Как тюрьма перевоспитывает человека
в строителя коммунизма

   Из кремлевских апартаментов страшными и абстрактными по­кажутся мои рассуждения -- точь-в-точь как невеждам кажутся страшными и до них неотносящимися эксперименты в лаборато­риях ученых. Тюрьма и лагеря, в особенности карцеры и штраф­ные изоляторы -- это в точности лаборатории, в которых идет ис­пытание на прочность человеческого в человеке. Сущность комму­низма, сущность опасности, угрожающей миру со стороны совет­ского союза, лучше всего понимается через наблюдение исправлен­ных и убежденных через желудок -- и теперь уже готовых к жиз­ни на советской воле. Страшное зрелище являют собой эти быв­шие люди. Живот оказался в них сильнее человеческого достоин­ства, и они превратились в кожаные мешки по переработке пищи: глаза не для чтения, а для высматривания хлеба и каши, язык -- не для речи, а для вылизывания тарелок, уши -- не для выслуши­вания аргументов, а для выслушивания шагов раздатчика пищи, ум -- не для размышлений о путях возвышения человека в сегодняш­нем мире, а для лукавого оправдания своего отступничества от че­ловеческих прав и человеческого достоинства. Вот образ человека, убежденного через желудок. Вот образ человека, которого добива­ются получить коммунисты воспитанием через живот. Те, на кото­рых убеждение через живот не действует, -- оказываются непри­емлемыми для нового общества.

ї20. Как "ставится вопрос"
в карцере

   Страшному искушению подвергаете вы человека: вы спекули­руете на животной, биологической компоненте человека. Ведь в карцере вопрос ставится только так: либо биологическое ценой ут­раты человеческого, либо человеческое достоинство ценой утраты биологического. Ценой утраты пищи, ценой утраты плоти... Слом­ленных на этой дилемме тюрьма называет перевоспитанными...
  

ї21. Свободы, входящие в определение человека

   Вы отказались от входящих в определение человека прав его: свободы читать, свободы думать, свободы говорить, что думаешь. Без этих свобод сегодня человека нет, есть живое орудие, тот же вол... Нас не должна смущать искусность советских людей в на­уках и искусствах -- ведь орудия могут быть очень сложными, станки могут быть очень многое умеющими -- и все-таки будут станками, а не людьми. А искусство... что ж: знавали мы и театр крепостных и искусство тех же крепостных рабов. И потом: ведь несвобода несвободе рознь. Все дело в мере несвободы. Вами пре­вышена мера несвободы, вы посягнули на те пространства свобо­ды, без которых нет человека.

ї22. "Запреты фашистские" и запреты коммунистические

   На своем так называемом суде я процитировал заметку из "Правды" под заглавием "Вопреки фашистским запретам", в ней речь шла о демонстрации чилийцев против режима Пиночета "воп­реки фашистским запретам", угрожавшим заключением на срок до 1,5 лет за демонстрацию с осуждением режима. На "суде" я воскликнул: "Какими же назвать наши запреты? Фашистскими? Будет слишком мягко -- ведь мне за демонстрацию, осуждающую правительственное решение, грозит заключение в пять раз боль­шее, чем фашистское!".

ї23. Права человека на Западе и в СССР

   Потыкавшись, коммунисты нашли единственный логичный путь идеологической защиты: "У нас по-другому трактуются права че­ловека. У нас другие права человека. У вас свобода слова, а у нас полная занятость. У вас свобода выезда -- а у нас бесплат­ное высшее образование. У вас свобода читать -- а у нас порядок и хулиганства меньше. У вас возможность знать все про сегодняш­ний день вашей страны и мира -- а у нас бесплатное медицинское обслуживание". Так ведь все наши права зоологические: 1) пол­ная занятость, 2) порядок и хулиганства меньше, 3) бесплатное "образование", 4) бесплатное медицинское обслуживание. А у них права собственно человеческие: 1) право говорить, 2) право вы­бирать место жительства на земле, 3) право обладать информаци­ей... хотя бы о том, что в твоей стране делается, 4) право читать то и беседовать с тем, кого и что они сами выбрали, а не с тем, ко­го им в камеру впихнули, что им в кормушку просунули.

ї24. Уравнение разоружения

   Положим, что паритет в военной силе между США и СССР есть. Кладу военную силу каждой из сторон равной 1. Но сила складывается не только из водородных бомб. Рассмотрим такие компоненты силы, как злобность, милитаризованность сознания, насильственное единообразие сознаний, доступность военному уп­равлению страны в целом. Это идеологические добавки силы, спе­цифичные для авторитарного государства. В СССР они (каждая из этих идеологических добавок силы) в 1000 раз больше, чем в США. Положим, что по сравнению с общевоенной силой эти до­бавки для СССР составляют 1/1000 от 1, тогда для США они сос­тавят, будучи в 1000 раз меньше, чем в СССР 1/1000000. Полное соотношение всех сил США и СССР будет:
  

(1+1/1000000) : (1 + 1/1000) = 0,999.

  
   Это при отсутствии разоружения. Когда еди­нички военной мощи сохраняются. Ну, а каково будет соотношение после разоружения? Единички военной мощи взаимно уничтожат­ся, и отношение сил примет вид:
  

1/1000 : 1/1000000 = 1000!

  
   Т.е. после разоружения СССР станет в 1000 раз сильнее США! (Точь-в-точь как после отбрасывания пистолетов Дантес станет сильнее Пушкина).

ї25. Как быть?

   Так как же быть? Не разоружаться? Отчего ж, можно и пойти на разоружение, но обязательно с условием уменьшения послед­них четырех слагаемых силы СССР в тысячу раз и доведения их, тем самым, до уровня американских. Но чем задаются уровни этих четырех последних слагаемых: злобности, милитаризованности соз­нания, насильственного единообразия умов, военной организован­ности страны в целом? Внутренними законами государства, его кодексами. Вооруженность народов никак нельзя сводить к раке­там, боеголовкам и носителям. Самое сильное оружие народов -- это их идеология и внутренняя организация их в государстве. Зна­чит и разоружение нельзя сводить к ракетам, боезарядам и носи­телям, но обязательно к разоружению идеологий и внутренних ор­ганизаций народов в государствах. К чему ж сводятся эти послед­ние разоружения? К изменению внутренних кодексов страны, к ослаблению кары за слово, ибо именно запреты на мысль и слово препятствуют понижению злобности советского сознания, разру­шению военной организованности советского общества. Бороться за мир -- значит бороться за отмену статей 70, 190-1 и 64 УК РСФСР и соответствующих статей уголовных кодексов союзных республик.
  
   Когда я говорю: "свободные народы вооружаются из-за страха жить по-нашему", -- это не значит, что свободные народы пред­ставляются мне едиными в своей решимости отстаивать свободу. Да, большая часть уже и этих, некогда дороживших свободой на­родов, ищет кому б продать свою свободу за гарантию чечевичной похлебки. Ну так тем острее проблема сохранения человеческой -- свободной -- жизни на земле, тем с большим весом должны брать­ся слова тех -- противостоящих оносороживанию -- людей, чьими усилиями сохраняется и будет сохранена свобода.
  
  

Чистопольская тюрьма.

Март 1983 года

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"