Испанский слёт начался в Тель-Авиве, в четыре утра, в аэропорту Бен-Гурион, где я пыталась покимарить после бессонной ночи перед вылетом. В какой-то момент спинной мозг почуял, что настала какая-нибудь пора. Я открыла глаза и увидела полузнакомую спину, и сказала: "В лицо Губермана точно узнаю, а со спины ещё не пробовала". На что из пространства отозвался кто-то из Книжников: "В профиль Губермана каждый узнает, а ты со спины попробуй!".
Так начались прогулки с Губерманом. Гулять мы начали сразу и без закуски. "Вам налить?" - деловито осведомился Игорь Мироныч, и я окончательно проснулась.
В Барселоне мы бодро побежали к таможне, но израильтян немедленно завернули в отдельную сторону потрясти на предмет терроризма. Игорь Мироныч. беспечно произнёс: "Прошёл таможню, и ты уже счастлив!", и моментально у нашей очереди стали вытряхивать и отнимать бутылки с заветной жидкостью если без чека.
Тогда Губерман радостно осведомился у народа: "А кто знает английский в объёме, достаточном для скандала?"
Тем не менее, мы благополучно вышли неизвестно куда, отняли у нас пока только воду. Правда, перепутали с транзитными пассажирами, и коридор оказался ведущим далеко и глубоко по аэропорту. И мы пошли, куда глаза глядят.
На исходе часа мы уже строили планы поселиться в аэропорту и пожить там недельку, отдыхая... тут нас, наконец, выбросило куда-то наружу.
Во-первых, мы вышли без багажа. Во-вторых, не прошли паспортный контроль. В третьих, непонятно было - а вдруг Стас Аршинов, организатор слёта и встречатель людей в аэропорту, всё ещё ожидает нас в другом, правильном месте? И мы опять стали стремиться вовнутрь аэропорта, в самые недра, и у нас стали отнимать спиртное как приобретённое не в Испании.
Тут Игорь Мироныч проявил себя как тёртый и опытный человек даже понимающий английский. Он оставил снаружи двух жён, свою и постороннюю, стеречь выпивку и вещи (тут же забыв, где), и мы нырнули в уже ставший родным испанский аэропорт. Теперь нас пропустили беспрекословно. И мы даже быстро сообразили, что багаж наш находится на другом терминале... и мог уже оказаться где-то среди потерянных вещей. Поскольку я ещё везла лекарство людям, то ясно было, что без багажа мы не уйдём никогда, и стали сами собой вспоминаться слова молитвы "Слушай, Израиль", которую Всевышний есть надежда что услышит.
И мы сразу нашли нужное место, где по ленте транспортёра сиротливо ползал наш одинокий багаж, чуть ли не виляя в ожидании хвостом.
Паспортный контроль решили не искать - а смысл? Проникли, наконец, наружу. Там стоял Стас, несокрушимый, как скала. Уже три часа он ждал нас, не сходя с места. Как хотите, по-моему, это подвиг.
Ремонт у пригородных поездов, как флюс, начался неожиданно. То есть, намечался он на день субботу, а вокзалы прорвало в пятницу - как раз, когда мы прилетели. И мирное путешествие под кондиционером превратилось в скитания по каким-то богодуховским электричкам. Во-первых, всё ходило не по расписанию. То, что Стас, не зная языка, сообразил, куда нам и с какой платформы - тоже слегка тянет на подвиг.
Но ожидание превратиться грозило в кошмар, потому что воду отняли, а электричек на пересадках не было годами... И Стас говорил, не переставая и не повторяясь, отвлекая нас от жары, обволакивая слётом, как мягким полотенцем. Иногда мы всё-таки пили Губерманов виски. "Всё-таки, это влага", - извиняюще говорила Татьяна Юрьевна, жена И.Г., "попейте". И сама пригубливала из пробочки аккуратную каплю драгоценной жидкости. Остальные пили из горла, и жизнь налаживалась.
Спустя одиннадцать дней, когда вернулись мы с Губерманами обратно в Израиль, и приземлился самолёт в Бен Гурионе, доставали вещи с верхней полки самолётной. Я заботливо напомнила: "Игорь Мироныч, кулёчек с выпивкой не забудьте".
"Я скорее совесть забуду!" - твёрдо ответил И.Г.
ВОКРУГ ДА ОКОЛО ВСЕГО
Прибыли мы в пятницу, на день раньше начала слёта. Причём была у меня на эту ночь забронирована гостиница где-то в Барселоне, но, к моему, думаю, счастью, электрички ходили в разные стороны в связи ремонтом тчк приехала сразу в Санта-Сусанну. А в номер попасть можно было только назавтра.
Собирались приютить меня добрые люди, только ждать полдня устали и ушли, как выяснилось, на ужин (вспоминается смутно, что прилетели мы в 10:30 утра...) Стас сгрузил меня у их дверей на пятом этаже и пошёл устраивать Губерманов. Если кто не знает, лифтом в одиночку я пользоваться давно уже разучилась, боюсь потому что. Поэтому на исходе часа я стала жить на полу коридорного балкона, поглядывая с высоты полёта на праздник жизни у бассейна, у подножия "Дон Анхела".
Там были иностранные люди в раздетом виде и в расслабленном состоянии. Им было хорошо. Взвесив всё, я решила, что мне, спасибо, уже лучше, потому что не стоя в толпе в электричке, а сидя на полу на ветерке с видом на синий бассейн.
Испанские дети приходили посмотреть на меня, живописно сидящую в обнимку с сумками молча. Их родители быстро запирали за собой номера. Наверно, проступило во мне что-то цыганское (прабабушка), оно всегда проступает в пути - шаль, накидка, безумно-бродячий вид. Такой наш собирательный портрет.
Потом меня спасли - когда прибежала Света Макеева подбирать-перетаскивать к себе то, что сваленной грудой отдыхало с видом на бассейн, меня уже успела найти Ира Б. и муж её Б.. У них в номере я почувствовала себя практически как дома у них в Берлине, хотя они и переехали за время нашей с ними разлуки в соседнее здание.
Вечером мы уже выпивали и закусывали на балконе у Наташи из Новосибирска, причём пели до тех пор, пока не пришёл секьюрити поговорить с Ирой Б. по-немецки о своей нелёгкой курортной жизни. Слово "сангрия" я запомнила практически сразу. А Губерманы прекрасны при любом освещении.
Пора заканчивать эту тему, пока не выпало стило из слабеющих рук и не уснуло то место души, которым и рассказывают заветное. Проступит молчание, ой, проступит, надо продолжать-заканчивать, пока не поздно, да и сменить тему.
БАРДСЕЛОНА-2007
Испанский слёт начался в субботу в июле, когда подъехали автобусы с российской делегацией к гостинице "Аквамарина" в курортное место Санта-Сусанна. Барды пошли косяком. Их лица были усталы, но мужественны, в ожидании очереди на поселение. Свои вещи они несли сами.
Некоторые прямо на глазах превращались из кумира в нормального отдыхающего человека. Непонятно было, как успеть полюбоваться на всех, разве что постоянно вращаться вокруг своей оси. Потому что ограниченное человек существо и вращаться не успевает. Или даже так: человек - это существо, ограниченное мозгами.
Поэтому я взяла себя за шкирку и повела на пляж подальше от бардов, посмотреть морю в лицо. Но организм упорствовал и раз за разом возвращал меня обратно в "Аквамарину". Устав с собой бороться, я вернулась к регистрации, гадая, на кого это внутреннее "я" решило полюбоваться, не поставив меня об этом в известность?
У стойки регистрации, прямо по курсу, стоял Толик Самойлович, человек уже 17 лет как из Баден-Бадена, а в прошлом из Харькова, очень похожий на самого себя. И Дима Тучинский, такой же и оттуда же, стоял там же, и тоже, по странному совпадению, тоже был похож. В общем, жизнь стала налаживаться, а водки мы потом выпили.
Дальше слёт распадается на отдельные картинки. Вот идёт первый концерт "Визитная карточка", и необходимо чокнуться с каждым, кто. В конце концов, наш вождь и учитель И.Губерман строго напомнил, что лучше пока хватит, потому что ещё выступать придётся, трезвость - она если не норма, то хотя бы добрая знакомая. Ага. Пришлось тут же прекратить и перейти на кофе чёрный в сопровождении сангрии. Правда, впоследствии стало жалко, наоборот, времени, потраченного на трезвость...
Но мы, кажется, приехали отдыхать или я что-то путаю? В общем, нужно было всё время стремиться к морю, хотя я перестала куда бы то ни было стремиться и плыла куда-нибудь как повезёт. Море было где-то за поворотом, правда, найти своих среди иностранных раздетых людей оказалось не так-то непросто.
А в каком номере мы с Зойкой Калининой из Парижу жили в деликатнейшем общежитии - не было такого сена и молока в моей жизни...
И всё-таки, людей не хватало постоянно и неясно было, где их искать. Странный это был слёт, странный. Разорванный. Всё время шла куда-то приходилось просачиваться сквозь толпу, теряя направление в поисках своих. Хотя иногда Гольфстрим Добрых Людей приносил их к самому, можно сказать, порогу, и радоваться можно было неожиданно. Вот, как-то у моря, люди добрые обыграли меня в "балду", сказалось отсутствие практики, а также постоянная отработка роли "балды". Духовная практика в роли "балды", ничего так себе звучит.
О ЛЮДЯХ ХОРОШИХ И РАЗНЫХ
Давайте сначала договоримся о том, что вокруг нас плохих людей не бывает. То есть, в природе они, конечно, конечно, встречаются и учиняют всякое, но в нашу жизнь они приходят по особому приглашению. То есть мы настолько склонны преодолевать сопротивление материала, что и притягиваем к себе постоянно и неустанно всякое-разное, чтобы жизнь не казалась пресной, чтобы не скучно бывало... А когда всё легко и само собой происходит - и писать вроде бы не о чем.
Так вот, об этом самом, когда вроде бы всё само собой и по хорошему, хотя писать об этом трудно и не понятно как, потому что ирония умолкает хоть на время, а романтика на сегодняшний день - вроде бы неприлично, розовые бантики на джинсах. Ладно, романтика так романтика. Что мы романтике, что она нам? Эклектика, сэр...
Хорошие люди спасают других людей просто так, потому что у них это происходит само собой. Вот, застрял Лёня Сергеев всей семьёй на балконе в "Аквамарине" - а вовнутрь эти двери не предусмотрено чтобы открывались, - и кто его спас? И.М. Губерман, случившийся рядом на соседнем но открытом балконе. Пришёл и открыл дверь. Как бы и не подвиг, а, понимаете ли, судьба такая у человека - открывать закрытые двери...
Интересно, смогу ли я написать НЕ о Губермане? Собиралась на самом деле об А.М.Городницком, на сей раз. Но психика, видимо, ищет, обо что бы опереться, а Городницкий теперь далеко, хотя и Губерман тоже куда-то уехал, не говоря уже про Кима. Хотя жена его (Кима), слава Богу, откуда-то вернулась, но зато куда-то пропал Кимельфельд. А Иртеньев вообще неизвестно где и жена его. Как жить дальше?.. Где искать Татьяну Синицину, не говоря уже об Оле Качановой? а главное, как, когда Скайп у меня не работает...
Не работают и иные системы организма, и вчера я поправляла расслабившееся здоровье при помощи хорошего человека и виски, потому что Губерман учил пить виски. Вы понимаете, как это сложно? В смысле - не писать об Губермане, И.Г...
Так вот, о Городницком, который... я всё не нахожу слов, чтобы не скатиться в восхваление и литавры. Понимаете, Александр Моисеич - спасатель.
Это человек-флагман и капитан, Городницкий. На турнире "Пушкин в Британии" в Лондоне, он встретил всю нашу заблудившуюся компанию, когда уже не ходило метро, и спас. И такси сразу же приехало. Городницкий не ушёл, пока всех нас не усадил в такси и не пересчитал. Капитан.
Да что там в Лондоне... когда у меня вытащили кошелёк а люди оказались далеко в кафе, и колебалась я в жарком воздухе Трафальгарской площади уже зелёного цвета от голода и жары. Кто меня спас моментально как увидел? Городницкий и жена его Анна. То есть, жена его увидела объект для спасения, а А.Г. немедленно и спас. Потом мы долго не виделись. И в следующий раз, в Иерусалиме на книжной ярмарке, когда очень кого-то слушать было тяжко, - любит народ повыяснять отношения с окружающим миром и объяснить, кто у нас знает как правильно. Крикливо было и шумно. И темно... Но случившийся рядом Городницкий немедленно всё осветил собой.
Иной раз спасти человеку настроение важнее всего прочего настолько, что и не описать. Зажечь свет одним своим присутствием. Это я не только про Городницкого, между прочим. Если кто не заметил, тут просматривается профиль-анфас такого свето-зажигательного свойства, что у меня уже опять заработал интернет.
С Ю.Ч. Кимом такое всегда бывает, его электричество очень уважает и включается всегда, мне кажется, у них какая-то общая природа, у света лучей и у Ю.Ч., но я отвлеклась, хотя и в рифму почти.
Когда работает интернет, можно многое узнать о мире. Но невозможно окунуться в море.
Когда мы шли с Городницким по Барселоне, он спасал меня два часа подряд или больше.
Дело в том, что по Барселоне - опасное это дело ходить в толпе, в которой некоторые часто выходят на работу, чтобы встретить таких как вы и повысить свой материальный уровень производства. Работа у них такая, особенно в Барселоне. Способ и технику нам описали заранее, чтобы начали опасаться и противостоять.
Подходит человек к вам (двоём, втроём иногда) и, обращаясь по-испански, упорно о чём-то выпрашивает (иногда с картой в руках) - куда пройти, как проехать и где тут Христофор Колумб побывал в среду. Пока вы отбиваетесь, у вас вытаскивают всё, что успевают, иногда нечаянно толкнув или просто прижав к толпе. Такой это город, то есть, профессия.
И я вцепилась локтем в свою сумочку, в которой, честно говоря, кроме гостиничной карты ничего и не было. Вскоре к моему локтю привлеклись люди. За нами образовалась небольшая стайка глазеющих по сторонам людей, вдруг туристского вида женщина уверенно постучала мне в спину, обратясь по-испански. Видимо, интересовалась, как пройти в библиотеку.
А.Г. взял меня под руку, и мы как-то сразу оказались на два квартала впереди. Успели даже выслушать рассказ Юльки Смелянской про красивый домик слева по борту, а Гарик Конн нашёлся справа. Вскоре, однако, нас нашли и вновь постучали мне в спину. Оглянувшись, я узнала женщину в лицу, а здравый смысл, случайно по недосмотру оказавшийся на месте, доложил, что ничего светлого и позитивного в этой встрече быть не может. Даже, если я смертельно напомнила ей её покойную бабушку или в детстве потерянную дочь, которой она давно безуспешно пытается передать всё состояние пропавшего без вести отца - корабль на пирсе и пару домиков Гауди. Ей была нужна моя сумка.
Но подойти и мирно познакомить её с содержимым сумки я не успела, потому что мой капитан увлёк меня вперёд и вдаль. Там, где под сенью южных дерев отдыхали Губерман в компании наших немцев, попивая пиво. Мы не присоединились, а проскользнули дальше по земле испанской на рынок. Причём при входе толпа закручивалась водоворотом и теряя отдельные лица, мы притормозили у прилавка, выпивая апельсиновый сок с примесью чего-то экзотического, даже не потеряв из виду Гарика Конна. И жену его Юльку.
Надо было бы написать про Никитиных С.Я. и Т.Х. в количестве двух экземпляров что-то такое же, со словами "и жена его", но пока не сложилось, хотя я уже была в Ташкенте, но нет, не достаточно, придётся жить где-нибудь и продолжать работать над собой.
Кстати, всегда хорошо пишется о Городницком. Остальной мир немедленно начинает вмешиваться в повествование, чувствуя, что его не прогонят...
На рынке нас опять настигли. Узнавая погоню по стуку в спину, - да и в лицо тоже запомнилась эта незаметная тётка в шортах-майке с цепким взглядом ловца и прицельной походкой как бы гуляющего человека, - я внимательно заглянула в глаза. Очень стало интересно - а что же в них? В них было написано слово "разочарование" крупными буквами... Трезвый человек, реалистка. Она даже тяжело вздохнула, не скрывая усталой бесполезности дальнейшего преследования.
Потому что А.Г., не оглядываясь, заслонил меня собой. И сомкнулась за нами людская стена, и мелькнули в последний раз глаза так-и-не-поговорившей о жизни испанки, а мы уже бросили якорь у памятника Колумбу. И это всё о нём, о Колумбе, которому наши российские американцы спели американский гимн и взмахнули флагом.
БЕЛЫЕ НАЧИНАЮТ И ЗАКАНЧИВАЮТ
Все эти кастильские хроники не отвечают на вопрос "хорошо ли было в Барселоне", потому что разделить спектр на отдельные цвета оказалось сложно. "Хорошо" - это такое, знаете ли, относительное понятие, когда перестаёшь относить всё на свой счёт, получается неплохо, хотя на счету всё меньше... И последние дни я плохо помню, потому что главный вопрос девушке, обдумывающей своё житьё - это что надо было спеть и зачем. Нагадай мне, попугай, счастье по билетику. Уходя, гасите свет. Надо б лампочку повесить, разбилась лампочка. Печаль моя светла. О чём это я... То есть, по итогам голосования, моё участие в заключительном концерте не планировалось.
Короче говоря, к последнему дню я себе выставила счёт по полной программе. И решила хоть на время подастся в альтруисты, потому что это единственный известный мне способ отвлечься от себя, глядя на другого. Хорошо бы при этом любоваться, другого рецепта и не знаю. И пошла я любоваться Любимыми Бардами, потому что один даже внешний вид Любимого барда включая жену его возвращает желание жить и продолжать смотреть на них.
По дороге наткнулась на Иртеньева и жену его Аллу Боссарт. Кстати, всё время хочется написать что-нибудь хорошее про Аллу Хавину и Серёжу, да никак не вспомню чего кроме внешнего вида. То же самое про Женю Вдовина. Фрумкина и жену его... И Таню Синицину. Олю Качанову. Эх...
ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ШЕДЕВРА
Иртеньев оглядел моё смутное чело и сказал:
- Напиши куплет. Ким сказал написать по куплету.
- Мне - не сказал, - ответила я мрачно, - и не виделись сегодня.
Да, жизнь на глазах переставала налаживаться. Завтра они все нафиг разъедутся, кем это я буду любоваться до октября включительно? А Иртеньевым - когда? Не говоря уже про Боссарт... Особенно в новой блузке.
- Пиши, - сказал Иртеньнев, - давай.
- Мой номер восемь, - ответила я трагически, - гитару отдам, а сама на сцену не пойду. Меня там не стояло.
- Пиши, - снова сказал Иртеньев, - я точно говорю.
И Алла Боссарт кивнула. Но я не вняла и ушла куда глаза глядят отдавать гитару. И даже паровозик на колёсиках, везущий к замку, где проходило закрытие слёта, меня не утешил. Немного утешил Бикчентаев, проходивший мимо, хотя непонятно чем.
В замке были всякие древние ступеньки, древние в том числе стены и очень какое-то испанское небо. Слёту оставалось жить часа четыре до закрытия. Народ занимал стулья, начиная прощаться, а слева за столами уже раздавали грог. Нашёлся Любимый Бард и жена его, жизнь сразу наладилась, я сдала им гитару и расслабилась. Хотя можно было и не напрягаться, но, наверное, организму это зачем-то нужно - напрягаться. Чтобы потом расслабляться.
Тут мне снова встретились Иртеньев и жена его Боссарт. Они сидели на стульях для участников заключительного концерта, а меня там не сидело. Но я села. И сказал тут же Иртеньев:
- Напиши куплет.
- Давай, - я помогу, - пообещала Алла.
Мимо как раз проходил Тучинский, глазея своими огромными глазами. Тут я как-то поворотилась и потребовала от него немедленно тоже сесть и вдохновлять. Особенно меня почему-то грело, что сидеть там нам обоим было не положено как не участникам, но мы сидели. И это сразу же привело к поэзии. Когда б вы знали, из какого сора...
Когда куплет закончился словами "Изнывает моё лоно, всё приходится самой..." (чтобы моя романтическая муза... наверняка мимо проходила муза Иртеньева, зовут Алла), тогда мы огласили текст Киму. У него не нашлось слов. То есть, сначала он сверил меня с тем портретом, который у него хранился в памяти. Там была какая-то нестыковка.
- Это же, - раздумывая, сказал он осторожно, - это про... онанизм?
- Конечно, - ответил быстро Иртеньев, - так смешно же!
- Я не про то... а она понимает, про что это?
Кажется, мой светлый романтический образ обрушился прямо на глазах у Ю.Ч. Но пути назад не было.
- Она понимает, - твёрдо ответила я...
И немедленно почувствовала, что отныне сижу на стуле выступающих уже фактически по праву, хотя и боком. Правда, как аккомпаниатор Кимельфельда, могла, вероятно, взять себе ещё один стул. Но на нём уже сидел Тучинский. Хотя внутренний голос по-прежнему считал, что меня здесь не стояло.
И тогда я потеряла текст. Концерт уже начался, то есть, его открыли, подарили всяких призов друг другу и другим людям, выступил даже мэр Санта-Сусанны Наконец, вышел Ким, назвал фамилии авторов испанского гимна на музыку неаполитанского народа, дошёл до моей фамилии и тут я потеряла текст. То есть, видимо, в тайне от сознания, засунула его себе не скажу куда...
- Спокойно, - говорил Иртеньев, давай всё достань из сумки, не нервничай.
"Не нервничай" - это да, это про меня. Я всё высыпала на землю - паспорт, кошелёк и кучу барахла и не нашла заветной бумажки. И сказала себе - что, мол, карма такая, смириться надо, выхода нет. И смирилась окончательно, роль балды - я уже где-то об этом писала - это моя любимая проверенная роль.
И открыла просто так кошелёк неизвестно зачем. Текст был там. Почему, интересно, я его не спрятала в паспорт? Тогда бы точно нашла только в аэропорту на другой день.
И успела выйти вовремя, а дальше был кайф несказанный под аккомпанемент Кима.
"Санта-Сусанна, Аквамарина -
Как ты желанна, неповторима..."
ПРО ЭТО
Надо, надо начинать рассказывать людям правду. Иначе они путаются в словах и попадают в положения. Правду о себе, я имею в виду. Обо всём остальном они и без меня выяснят, за ту информацию я не несу ответственности. А за эту - наверное, несу, но вряд ли. Потому что мало ли что я несу...
Итак, история про то, как меня клеили в "Аквамарине" в предпоследнюю фестивальную ночь. Дело было вечером, а точнее в три часа ночи.
Я запомнила стрелки на часах, потому что как раз закончился на свежем воздухе концертик, именуемый тем не менее квартирником. В квартире (то есть, в номере) оказалось очень тесно, и мы направились под пальмы, слушать меня, а также выпивать понемножку. Людей в темноте над свечками было видно не очень, но компания, в основном состоявшая из "наших" немцев, была очень тёплой.
Выступить пригласила меня Эльза из Казани - удивительно славная тихая девушка, которая сама на фестиваль в Испанию попала чудом - по какой-то лоторее с номерами мобильных телефонов, которую затеял Стас полгода назад. Всё происходящее казалось ей сном чудесным, а в три часа ночи, когда песни во мне, наконец, закончились, мы ещё сидели, трепались "за жизнь" и сна не было ни в одном глазу, но теоретически вечер закончился.
Сидели мы у бассейна на лежаках. Выпитые бутылки аккуратно составляли вниз. И вдруг раздался боевой грохот и звон. Мы с Эльзой послушно встали и собрались уходить, как это свойственно порядочным дамам от резких звуков. Звон прекратился и оказался молодым человеком лет сорока и широким в плечах по имени Алик. Оказалось, что он приблудился к песням под гитару и даже прослушал их до конца, и сейчас вернулся за недопитой бутылкой. А что - хороший повод, не хуже иных прочих. Видимо, концерт ему понравился. Итак, мы встали и отправились в отель, и Алик стал провожать.
Тут надо уточнить, что снаружи отеля продолжали гулять Лида Чебоксарова и Быков, за столиком у ближайшей пальмы. Почему-то я не присоединилась немедленно, хотя очень хотелось, а сначала решила спрятать гитару. Логично, не правда ли? На бардовском фестивале первым делом надо устроить гитару, а потом уже поговорить с хорошими людьми, кому нужны эти песни?..
Итак, я стремилась вернуться к Чебоксаровой, но направлялась в номер. Со мной такое часто бывает - стремлюсь к одному, а двигаюсь совершенно в другую сторону.
В общем, Алик нас проводил, а когда мы простились с Эльзой, решил сходить ко мне в номер за книжкой.
Я вообще пишу книжки иногда, и остальную литературу тоже люблю, наверное, поэтому слово "книжка" не вызывается у меня никаких иных ассоциаций кроме слова "читать", иногда "писать". Даже в три часа ночи.
(это вам даже не синий чулок, это художественная вышивка по домашним тапочкам... - подумал Алик, даже интересно, каковы они в натуре, эти синие чулки...)
Хотя тут ещё и другое объяснение недопонимания мною происходящего. Видите ли, когда человек поёт концерт, ему иногда кажется, что он всё отдаёт миру не глядя. Ну, то есть - отдаётся. Всем единовременно.
Затем наступает хоть какое-то расслабление, а попытки общения некоторое время не рассматриваются. Хотя, безусловно, бывают исключения.
В общем, зашёл Алик и сразу же наткнулся на мою приятельницу и соседку по отдыху в малогабаритном номере с большим балконом. Мы с ней, честно говоря, по ночам обычно не встречались - я приходила, когда она уже спала, а просыпалась, когда её уже не было. Так что мы обрадовались встрече, особенно я и сразу же познакомила её с Аликом.
Но его трудно было сбить с толку и он приступил к решительным действиям. А именно - спросил номер моего счёта.
(какой синий чулок, это уже пахнет валютной профессионалкой!)
Номер я от растерянности почти вспомнила... но он уточнил, что требуются банковские реквизиты. От этого слова мои моя психика попросилась в немедленный отпуск, или хотя бы на улицу, может, люди ещё не разошлись...
(нет, не профессионалка, а просто балда, - отчётливо понял Алик. Но не отступил)
Зато у меня наступило просветление. Я осознала, что ситуация требует моего в ней активного участия, и стала вежливо прощаться.
Алик воспринял предложение расстаться как команду наладить первый контакт и приступил, но я предложила попрощаться пока что с соседкой, пока я тут гитару настрою. Необходимо настраивать гитару, прежде, чем прятать её в футляр, особенно среди ночи. Но Алик уже попрощался с моей подружкой и пошёл на приступ этой цитадели. Вместе с прощальным поцелуем.
С минуту цитадель (я) стояла без движения, и прислушивалась к ощущениям. Знаете, иногда решает организм, да, такое бывает. Правда, если уж да, то он не спрашивает согласия Высшего Разума, а как-то обходится сам. Но тут я решила спросить на всякий случай.
- Ты вообще как? - спросила я у организма, - не молчи, говори...
- К Чебоксаровой хочу, - доверчиво ответил организм, - и к Быкову. Посидеть... А если окажутся Самойлович с Тучинским - так вообще жизнь наладится...
Меня не пришлось просить дважды и процесс прощания закончился немедленно. Алик не стал в обиде крушить стены (такое, знаете ли, бывает, обиженное мужское самолюбие - страшная сила). Он сразу ушёл. На другой день ему нужно было на самолёт, бизнес требовал немедленного присутствия то ли в Питере, то ли в Сингапуре... хороший оказался человек и даже купил напоследок мою книжку. Прости друг, не поминай лихом, так случилось!
Я скатилась вниз - у гостиницы по-прежнему сидела Чебоксарова с Быковым. Правда, Самойлович с Тучинским уже отправились спать, нет в жизни полного счастья... но и то, что есть, довольно часто приносит радость, если ценить или даже не ценить, а просто радоваться происходящему.
Мы выпили, я влезла на стол и мы с Чебоксаровой запели об одинокой женской доле...
"СВЕЗЛО ТЕБЕ, ШАРИКОВ" (с) или ДВА ДНЯ В РАЮ
Слёт закончился. Испанский замок остался в памяти месте со своими древними ступенями, горячим грогом в пластиковых стаканчиках, неспетыми песнями и залежами сожалений неизвестно о чём. С улетевшими в небо голосами. И, разнообразными людьми, которых уже было не разглядеть-поговорить. Кому нужны эти разговоры...
Тёплый воздух Испании, которую мы слабо заметили, если честно, разве что Гауди и то мельком, да ехали не за тем. Мы просто ехали-ехали-ехали в далёкие края...
На другой день народ сумбурно прощался, обмениваясь последними словами... а я старалась спрятаться поглубже, чтобы не прощаться. Ну их, эти прощания... лучше потом подольше здороваться.
Но пока что не возвращалась домой, а куда-то ехала в самую глубь Испании на границу с Францией. Добрые люди подобрали нас с Губерманами, у которых обратный рейс оказался только через два дня, и забрали к себе.
Причём для того, чтобы впихнуть в машину ещё и меня, большой хороший человек Стас Аркушин совершил что-то такое невозможное, два человека поделились с ним своей машиной, чтобы вернуться в Германию позже срока. Спасибо всем, кто!
Подарок судьбы появляется, понятное дело, когда не ждёшь. Особенно - когда СОВСЕМ не ждёшь, а так, глазеешь себе у окошка, пересчитывая дорожные столбы. И вдруг там, за окошком проступает такое чудесное место, какого и нарисовать-придумать в голову бы и не пришло.
Эмпуриабрава - её ещё называют Испанской Венецией. Небольшие каналы, домики с цветущей, возможно, гортензией на стенах, полукруглые кремовые башенки, окна, обложенные плоским камнем, тишина и прозрачная вода. Всё. Мне, честно говоря, этого было вполне достаточно.
Мы плыли на катерке, И.Г. рулил, это, по-моему, его нормальное состояние, когда И.Г. у руля, ваша жизнь оказывается в хороших руках, хотя удостоверения водителя электровоза у него при себе, естественно, не оказалось. Но он залихватски разворачивался на поворотах почти как в небольшой легковушке на полупустом шоссе.
Другие капитаны с ним раскланивались, снимая фуражки и обмахивая ими свои капитанские лица.
А домики-виллы, утопающие в небольших садиках, проплывали мимо. Я таяла на глазах, как мороженное на солнцепёке. Очень хотелось выпрыгнуть из катера и остаться в этом неведомом домике с полукруглой кремовой башенкой. Как будто именно сюда я стремилась всю жизнь, а потом перестала, поскольку выяснилось, что всего этого не бывает, и вот.
Остановило то, что домик, вероятно, настоящий, а фотографировать было нечем, хотя стоял он на канале, именуемом "Марина", если я ничего не путаю. Живут в этом домике люди свою другую жизнь, возможно, даже и с собаками. Там очень хорошая должна быть жизнь кто бы ни жил, такие цветы-стены-окна-крыши... домик Кая и Герды из иллюстрации к книжке сказок.
И только слово "Иерусалим" сумело утешить и отвлечь меня в очередной непонятной тоске...
Юра и Таня Рожины приютили нас в своём двух этажном домишке с персональным бассейном. Там было так прекрасно, что даже не знаю таких слов. И.Г. признался, как в пять утра вышел покурить и слов не нашёл кроме матерных от восторга от этой красоты - каналы, тихий плеск... "Свезло тебе, Шариков!" - повторял он от трёх до пяти раз на день, потому что иначе как выразить невыразимое... и про меня это, и обо мне.
Кстати об И.Г., его лучшей песней оказался "Мой костёр в тумане светит", знайте об этом, люди! При наличии человека с гитарой это волшебное действо можно организовать даже не только в Испанской Венеции... Пел он в Райском доме, то есть, дома у Раи. Там мы распелись окончательно и бесповоротно, вплоть до песен Анчарова и Горбовского, а владелица дома, Рая закармливала всех совершенно Райской едой, от которой вкупе с коньяком "Карлос 3-й", организм совершенно расслабился. Дом с лебедями на фасаде, и каналы с катерами на привязи.
Рая потом бежала за машиной и пела последнюю матерную частушку...
Хотя, чайки. Это такие животные, размером с небольшого телёнка. Как они орут, мама дорогая!.. Ночью почудилось, что кто-то во всю дурь просто орёт то ли занимаясь любовью, то ли просто так в экстазе. Такой хулигански-отвязанный крик ни о чём, собаки отдыхают. Нечего им противопоставить этому крику, даже, если начнут лаять всей деревней. В общем, тихая ночь на Эмпуриабрава, и только чайки, чайки...